Глава первая и последняя,
в коей господин Колин покидает Менорку
На следующее утро, когда время близилось к девяти, Филипп Колин проснулся в каюте, принадлежность которой он поначалу затруднился определить. Но тяжелый выстрел, которым он, по-видимому, и был разбужен, через несколько минут, понадобившихся Филиппу Колину на раздумья, разъяснил эту загадку.
Он находился на борту русского броненосца «Царь Александр», где днем раньше праздновалась удивительная свадьба, на которой он был личным гостем русского великого князя Михаила Николаевича!
Одним прыжком Филипп выскочил из кровати, одним движением привел в порядок свой туалет (его платье хранило некоторые доказательства того, что накануне он был свидетелем на самой прекрасной свадьбе в его жизни!) и уже через десять минут после пробуждения был на палубе.
Сияло солнце, пел ветер, и голубое глубокое небо простиралось над Меноркой. В голове у Филиппа словно прошел дождь — смесь шампанского и какой-то другой, молодящей жидкости.
К нему, улыбаясь, бросился русский морской офицер, товарищ по вчерашней шампанской оргии.
— Я как раз направлялся к вам, профессор, — сказал он и отдал под козырек. — Его высочество великий князь надеется, что вы доставите ему удовольствие и присоединитесь к нему за утренним пивом.
Филипп невольно рассмеялся: ему сразу вспомнилось вечернее пиво в маленькой пивной у Гусиного рынка в Гамбурге! Воистину великий князь оставил не все свои привычки! Трезвость шведского флота не нашла в его лице своего поклонника!
Поднявшись на мостик, Филипп застал великого князя за упомянутым утренним пивом, которое, вопреки военным порядкам, было расставлено на компасе. При появлении господина Колина его высочество довольно хмыкнул и жестом пригласил отведать приготовленных освежающих напитков.
— Чертовски тихое утро! — сказал великий князь. — Но сухость, сухость! С годами я и пенные напитки становимся несовместимы. Как вам спалось? Сделаете глоток?
— Благодарю вас, — ответил Филипп с поклоном. — Да, выглядит аппетитно. О, тут еще и икра! Какая роскошь!
— Да, икра, и черт меня побери, если это не лучшая икра, какую вам доводилось пробовать! Если только вы не знакомы с самодержцем всея Руси и в свое время тоже не спасли ему жизнь.
— Пока я не имел такого удовольствия. Ну что ж, теперь, когда я попробовал его икру, я не успокоюсь, пока не выпью и его водки!
— Пожалуйста, — отозвался великий князь. — Прошу вас отведать; скажите-ка, что вы о ней думаете? Хороша?
Филипп ничего не ответил, он только благоговейно жмурился, пока водка текла по его горлу. И слова действительно были излишни: великий князь и так видел, что профессору не приходилось и, возможно, в будущем никогда не придется пить ничего подобного. К нескрываемому удовольствию великого князя, Филипп залпом осушил стакан пива, выпил еще водки и закусил тремя бутербродами с икрой.
Затем профессор удовлетворенно вздохнул и закурил сигарету.
— Чуть не забыл! — воскликнул великий князь. — О вас спрашивал какой-то господин с судна, которое только что прибыло.
— Обо мне? В Маон прибыло еще одно судно? — Да, оно пришло около часа назад — английская яхта «Буревестник» с еврейским банкиром на борту. Она стоит в порту.
Филипп посмотрел в сторону порта, туда, где на якоре стояла белая яхта под английским флагом, и впервые обратил внимание на то, как далеко в море стоит «Царь Александр». Затем Филипп непонимающе уставился на хозяина.
— Банкир?
— Да, Исаакс или что-то в этом роде.
— Ах, Исаакс! Так мистер Исаакс тоже здесь! Воистину весь мир устремился на Менорку! Чего же он хочет?
— Он спрашивал о вас и был в сильном волнении. На вашем судне решили, что вы мертвы или взяты в плен бунтовщиками. Они просили нашей помощи, чтобы освободить вас.
— Могу себе представить… Капитан Дюпон, должно быть, лишился рассудка, — пробормотал Филипп. — Пропали все его пассажиры!
— Я сказал ему, что вы у нас на борту. Еврей спросил, не захотите ли вы перейти на борт его яхты. Я ответил, что сначала вам необходимо выпить утреннего пива. Но он, похоже, не совсем меня понял.
Филипп рассмеялся.
— Кроме того, — продолжал великий князь, — он, кажется, собирался сказать в ваш адрес какую-то грубость, но одумался: очевидно, испугался моих пушек.
— Весьма вероятно. Если не ошибаюсь, ваши пушки — его производства.
— Наши пушки?
— Да, ему принадлежит контрольный пакет акций Vicers & Maxim.
Великий князь присвистнул.
— Черт меня побери! Так он что же, богач?
— Можно сказать и так, — сухо ответил Филипп. — Неделю назад он по моему совету скупил все государственные долги дона Рамона. Как вы знаете, грянула революция, и, поскольку все долги были списаны, мистер Исаакс потерял миллион фунтов с четвертью. Не думаю, чтобы для него это имело большое значение, хотя он утверждает обратное. Осмелюсь просить ваше высочество разрешить мне откланяться, чтобы обсудить с ним одно дело!
— Откланяться? — переспросил великий князь, который слушал его с большим интересом. — Пригласите еврея к утреннему пиву и говорите с ним на здоровье. Завтрак будет через час. Это же надо, скупил долги по вашему совету! Да вы сам дьявол!
Филипп поклонился со смехом.
— Ваше высочество превосходят себя в либеральности! Вы изволите отдать приказ?
Великий князь что-то крикнул по-русски адъютанту, который молча ожидал в углу. Через минуту сигнальные флажки заплясали на мачте «Царя Александра», и вскоре после этого гребная шлюпка отчалила от борта белой яхты. Еще через пять минут шлюпка подошла к русскому бронированному колоссу, и чрезвычайно серьезный господин, перешагивая через три ступени, принялся карабкаться по трапу.
— Где профессор? — донеслось до Филиппа. — Где профессор Пелотард? Мне сигнализировали, чтобы я поднялся к вам на борт. Профессор ваш пленник?
— Пленник? — смеясь, переспросил один из офицеров. — Он на капитанском мостике. Прошу сюда, сэр.
Филипп услышал торопливые шаги мистера Исаакса, взбиравшегося по лестнице, и наконец перед ним предстал он сам.
Филипп встретил мистера Исаакса улыбкой.
— Доброе утро, мистер Исаакс! Как поживаете? Какая сила забросила вас сюда?
Взгляд финансиста говорил, что ему не до шуток.
— Я здесь, чтобы спасти свой миллион и триста тысяч фунтов, — холодно проговорил он. — Вас это удивляет? Если бы я мог прежде выступить в парламенте, я бы это сделал, можете не сомневаться. Какие-то мошенники списывают долг в миллион триста тысяч! Вот уж действительно славное дело! А вы тут пьете «утреннее пиво»!
— Ну-ну, мистер Исаакс, если бы вы знали, какой здесь жаркий климат! Но позвольте представить вас его императорскому высочеству.
Мистер Исаакс отступил на два шага назад и посмотрел на Филиппа как на сумасшедшего.
— Да, его императорское высочество великий князь Михаил был так добр, что пригласил меня выпить с ним пива, а также пригласил на борт вас!
Шляпа мигом слетела с головы мистера Исаакса; великий князь ответил ему приветливым кивком головы.
— Это вы производите наши пушки? — спросил он. — Желаете чего-нибудь? Водки, икры? Угощайтесь!
Мистер Исаакс, позабыв на время о своих акциях в Vickers & Maxim и вообще обо всем, кроме Менорки, минуту глядел то на великого князя, то на Филиппа, окончательно убеждаясь в том, что попал на борт плавучего сумасшедшего дома. Ему, возможно, припомнились страшные рассказы о русских обычаях, эксцентричных поступках русских великих князей и нагайках, которыми они наказывали непокорных; он поспешил взять бутерброд с икрой и проглотить рюмку водки, которую ему приготовил Филипп. Затем мистер Исаакс мельком взглянул туда, где стояла его яхта.
— Думаю, мне лучше откланяться, — пробормотал он. — Сумасшедшие… Вот славное дело…
Великий князь наблюдал за ним с исключительной серьезностью.
— Могу я просить вас доставить мне удовольствие и позавтракать вместе с нами, мистер Исаакс? Сейчас я оставлю вас наедине с вашим другом профессором, так что до завтрака вы сможете поговорить обо всех ваших делах. Завтрак будет через час… И пожалуйста, не возражайте! Прошу вас.
Великий князь слегка нахмурил свои густые брови, и мистер Исаакс, бросив тоскливый взгляд на свою яхту, вынужден был принять приглашение с глубоким поклоном.
Но едва великий князь ушел и уже не мог их слышать, чувства мистера Исаакса вырвались наружу.
— Послушайте, профессор, какого черта здесь происходит?! Что это, черт возьми, значит? Вы втягиваете меня в аферу стоимостью в миллион триста тысяч, на следующий день происходит революция, и вы телеграфируете, что отправляетесь на Менорку, чтобы убедиться в том, что все действительно пропало. А когда я прибываю туда же, то застаю вас выпивающим с… — тут он осекся, — с персоной, которую вы называете русским великим князем. Что он имел в виду, когда говорил, что я делаю для него пушки?
— Vickers & Maxim, — ответил Филипп. — Разве вам не принадлежит контрольный пакет их акций? По крайней мере, я ему так сказал.
Получив разъяснение относительно этого пункта, мистер Исаакс секунду молчал, но затем продолжил с той же напористостью:
— Но у вас-то что происходит, черт бы вас побрал? Почему вы бежали с яхты? Капитан чуть с ума не сошел — так за вас волновался! А вы спокойно распиваете пиво! Почему вы не попросите великого князя, чтобы он обстрелял Менорку и потребовал от бунтовщиков возврата долгов? Сделали бы хоть это! А мы вместо этого собираемся завтракать!
Дольше сдерживаться Филипп не мог. К несказанному возмущению мистера, Исаакса в ответ он лишь рассмеялся.
— Мистер Исаакс, — сказал он. — Но будь вы на моем месте, вы бы тоже сидели и потягивали пиво. Во-первых, великий князь — мой старый друг.
— Ваш старый друг? Боже Святый, вы сумасшедший, совсем сумасшедший!
— Мой старый друг, — повторил Филипп. — Мы познакомились в пивной, в Гамбурге. Поэтому, находясь на борту его судна, я не мог отказать себе в том, чтобы выпить с ним кружку пива. Во-вторых, — Филипп сделал секундную паузу, чтобы насладиться выражением лица мистера Исаакса, — во-вторых, я должен был отпраздновать радостное событие, происшедшее прошлой ночью.
— Радостное событие? Имеете в виду ваш побег с яхты и то, что капитан в течение семи часов должен был прочесывать город, разыскивая вас?
— Не столько это, сколько то, что великий герцог покончил с Меноркской революцией через пять часов после ее начала, а я составил ему в этом компанию.
— Великий герцог?.. Конец?.. И вы составили компанию?.. — Больше мистер Исаакс не мог выговорить ни слова.
— Именно так. К тому же великий герцог нашел себе невесту и десятки миллионов рублей приданого. Теперь он обязан мне по гроб жизни, так как женился именно на моей супруге.
Этого мистер Исаакс выдержать уже не мог. Забыв о страхе перед великим князем, о своих потерях, — не думая уже ни о чем, кроме как о том, чтобы убраться подальше от профессора, потому что тот мог оказаться и буйным, — так вот, забыв обо всем, мистер Исаакс с хриплым криком бросился к лестнице, которая вела на палубу. Сотрясаясь от смеха, Филипп в последнюю секунду успел преградить ему путь. Пока глаза мистера Исаакса шарили по палубе в поисках аншпуга или какого-нибудь другого оружия, Филипп, превозмогая смех, наконец произнес:
— Полно, мистер Исаакс! Вы же меня знаете: в моем безумии есть логика! Каждое из сказанных мною слов правдиво, как Евангелие, хотя все вместе напоминает разбойничий роман. Позвольте мне рассказать все спокойно и по порядку, а потом посмотрим, будете ли вы укорять меня утренним «Пилзнером»!
Мистер Исаакс глядел на профессора, еще далеко не уверившись в том, что тот не представляет опасности; затем, предусмотрительно расположившись так, чтобы от Филиппа его отделял компас, коротко бросил:
— Рассказывайте!
И господин Колин принялся рассказывать всю историю, время от времени останавливаясь, чтобы посмеяться над выражением лица своего слушателя. Рассказ Филиппа продолжался добрых сорок минут; великий финансист внимал ему сначала с недоверием, затем с напряженным вниманием, а под конец он уже восклицал: «Господи Святый!», «не может быть!». Наконец мистер Исаакс сдался и, покинув свое убежище, протянул Филиппу руку.
— Простите меня, профессор! — сказал он. — Забудьте то, что я говорил! Вы заслужили право каждое утро, до конца ваших дней выпивать бочку «Пилзнера»! Вы великий человек, и я всегда буду вашим покорным слугой. Вы подавили революцию, спасли великого герцога, его супругу, да еще добыли ему несколько миллионов приданого. Господи, Боже мой! Менорка могла стать вашим Ватерлоо — но вы упрямее Наполеона, вы превратили ее в Аустерлиц!
— Мистер Исаакс, прошу вас, не преувеличивайте! Всему виной скорее случай, а не я. И потом, для вас одним миллионом больше, одним меньше — не так уж важно!
Лицо мистера Исаакса на мгновение потемнело, но затем снова озарилось улыбкой.
— Как это похоже на вас. Вы всегда небрежно обращались с моими деньгами, — сказал он. — Но на этот раз я вас прощаю. Случай всегда на вашей стороне, черт меня раздери!
Внезапно перед ними вырос офицер.
— Господа, его высочество приглашает вас к завтраку! — козырнув, сказал он.
Мистер Исаакс бросил торопливый взгляд на бутерброды с икрой и водку, которые стояли на компасе.
— Полагаете, что внизу нас ждет нечто большее? — шепнул он Филиппу. — Клянусь, никогда не пробовал ничего подобного, хотя в ту минуту мне было очень страшно.
— Зная великого князя, я в этом не сомневаюсь, — ответил Филипп. — И меня вовсе не удивляет, что вам не доводилось пробовать ничего подобного: ведь не каждый день вам приходится есть икру с царского стола и пить водку вышеупомянутой особы!
Когда с завтраком было покончено — а завтрак не был ни скорым, ни скучным — и Филипп уединился с мистером Исааксом в углу каюты, чтобы обсудить их дальнейшие действия, он внезапно почувствовал, что на плечо ему легла чья-то рука. Это был дон Рамон: он стоял позади них вместе со своей новоиспеченной супругой.
— Профессор, нам необходимо поговорить с вами об одном деле.
— Я догадываюсь о чем пойдет речь, — сказал Филипп, улыбаясь. — Меноркские облигации, не так ли?
— Совершенно верно. Вчера вечером — точнее, ночью — вам удалось улизнуть. Но возможно, сейчас вы будете так любезны и объясните нам, в чем дело. Вы позволите, мистер Исаакс?
Филипп улыбнулся вновь.
— Ваше высочество, уверяю вас, мистер Исаакс может остаться. Ему даже необходимо остаться, потому что именно благодаря его вкладу я смог провести эту операцию.
Великий герцог понимающе засмеялся.
— Вы решились вложить деньги в такое сомнительное, рискованное предприятие?
— Напротив, ваше высочество, предприятие было превосходное, и я вложил в него все, что имел, однако большая часть капитала была предоставлена мистером Исааксом.
— Так расскажите же нам все, профессор!
И господин Колин, которому редко или же вообще никогда не доводилось работать языком столько, сколько он работал им в последние двенадцать часов, — потому что ему приходилось и есть, и пить, и говорить, — так вот, Филипп начал рассказ, который на сей раз прерывал не мистер Исаакс, который слушал его с горделивой улыбкой, а дон Рамон и новоиспеченная великая герцогиня. Когда Филипп добрался до конца, великий герцог медленно произнес:
— Я прошу вас оказать мне одну услугу, профессор.
— Я сделаю для вашего высочества все, что в моих силах!
— Не могли бы вы написать на родину…
— На родину? — впервые вмешался мистер Исаакс. — И где же его родина?
— Родина профессора — Швеция, — удивленно ответил великий герцог. — Разве вы об этом не знали?
— Ваше высочество, он все время отказывался мне это сказать. Подумать только, Швеция!..
Мистер Исаакс долго задумчиво глядел на Филиппа.
— Да! Швеция! — повторил великий герцог. — Не могли бы вы написать в Швецию и предложить нескольким десяткам ваших соотечественников приехать на Менорку, профессор? Моя несчастная страна нуждается в них. Если они похожи на вас, то через десять лет Менорка будет также богата, как Соединенные Штаты. Мудрость и мужество — их не часто встречаешь вместе.
— Ах, ваше высочество, — сказал Филипп, краснея, — боюсь, что мои соотечественники уже слишком полюбили Соединенные Штаты, да и у меня не так много прав называться шведом… Я покинул Швецию много лет назад…
— Если вам когда-нибудь понадобится отечество, вы знаете, где его найти, — ответил великий герцог. — На самом деле, вместо того чтобы вызывать из Швеции двадцать ваших соотечественников, вы можете один обосноваться на Менорке!
Филипп засмеялся, не зная, что на это ответить, но тут внезапно в разговор вмешалась великая герцогиня Ольга:
— В Марселе, когда вы еще не знали, кто я, вы сказали, что человек, который скупил облигации Менорки, рассчитывал на них разбогатеть. И вот этим человеком оказались вы. Может быть, теперь вы скажете, сколько вы надеялись выиграть?
Филипп замялся. Недаром он был представителем народа, который получил у дона Рамона такое признание; под взглядом голубых глаз великой герцогини мысль о бирже и выгоде, которую он надеялся получить, вдруг стала ему неприятна и показалась почти низостью. Помедлив пару секунд, он произнес:
— Я не могу сказать вам этого… Собственно, выиграть рассчитывал даже не я, а… Спросите мистера Исаакса!
Великая герцогиня повернулась к именитому финансисту с тем выражением спокойствия и деловитости, которое ей было свойственно (Филипп тут же вспомнил, как они подводили итоги в Марселе, перед отплытием на Менорку).
— Мистер Исаакс, быть может, вы согласитесь дать мне некоторые разъяснения?
И великий финансист принялся объяснять, поглаживая свою мефистофельскую бородку:
— Мой друг профессор составил таблицу, в которой свел данные о том, сколько зарабатывали на облигациях их прежние владельцы. Если не ошибаюсь, эти цифры составляют от тридцати до шести процентов. В среднем, скажем, пятнадцать-шестнадцать. Однако…
— Какова сумма, которую вы вложили в эту операцию — основной капитал, проценты, дополнительные издержки? — перебила его великая герцогиня.
Мистер Исаакс взглянул на нее с некоторым удивлением: капитал, проценты, издержки. Весьма необычная девушка!
— Мой взнос составил один миллион триста тысяч фунтов, — сказал он. — Профессор вложил пятьдесят тысяч, включая дополнительные издержки. Проценты, если прикинуть, составят приблизительно полторы тысячи.
Она внимательно выслушала его, а затем, со своим обычным спокойствием, произнесла фразу, которая изрядно озадачила всех присутствующих:
— За какую цену вы могли бы продать эти бумаги теперь, немедленно?
Биржевой матадор уставился на нее и переспросил, словно не понимая:
— Немедленно?..
— Да, — нетерпеливо ответила она, — немедленно. Сколько вы хотите?
Прошли добрые полминуты, прежде чем мистер Исаакс убедился в том, что она не шутит.
— Если бы мне предложили, скажем, два миллиона… — сказал он, взглянув на Филиппа.
— Два миллиона, — торопливо перебила она. — Прекрасно. Профессор Пелотард, вы мой свидетель.
И прежде чем Филипп успел что-то ответить, она быстро села за стол, достала из маленькой вышитой сумочки чековую книжку, ручку и, пока все, кроме великого герцога, глядели на нее вытаращив глаза, стремительно заполнила маленькую полоску бумаги.
Затем она поднялась и спокойно сказала:
— Прошу вас, мистер Исаакс, вот ваш чек. Я прошу вас написать расписку в том, что вы его получили, и в том, что государственный долг Менорки, за исключением пятидесяти тысяч фунтов, уплачен.
Сначала мистер Исаакс глядел на нее, как на привидение, а затем перевел взгляд на чек. Это был чек парижского отделения «Креди Лионэ», и на средней, короткой линейке он, не веря своим глазам, прочитал слова, которые там с трудом уместились: «мистеру Эрнесту Исааксу или предъявителю пятьдесят миллионов (50 000 000) франков». Самый крупный денежный перевод, который ему доводилось видеть! Но этот чек стоил того, что им погашалось, — вековых долгов великого герцогства…
Мистер Исаакс вновь поднял взгляд на великую герцогиню.
— За исключением пятидесяти тысяч фунтов? — спросил он.
— Это — вклад профессора, — спокойно пояснила она. — С ним у нас свои счеты — у меня и у дона Рамона.
— Ваше высочество, — вмешался Филипп, — я поставил на кон пятьдесят тысяч фунтов и был бы не прочь получить их назад, но ни пенни сверх этого! Когда я задумывал операцию, я играл против незнакомых людей; и если вы не хотите лишить меня права числить вас среди моих друзей, то вы не должны даже упоминать о денежных расчетах.
Взглянув на Филиппа, герцогиня вынула маленький сложенный листок.
— Так значит, вы отказываетесь принять это?
Филипп развернул листок. Это был чек «Креди Лионэ», такой же, как тот, который только что получил мистер Исаакс; в верхнем углу виднелся размер перевода: пять миллионов франков.
Филипп спокойно сложил листок и повернулся к столу, где для курильщиков были зажжены восковые свечи. Он поднес листок к пламени — и тот превратился в пепел. Дон Рамон и великая герцогиня наблюдали за ним с улыбкой, а мистер Исаакс с открытым от удивления ртом. Наконец великая герцогиня сказала:
— Вы заставляете меня вновь выписать чек — как это нелюбезно с вашей стороны!
— Надеюсь, этот поступок не лишит меня вашей дружбы, — ответил Филипп. — Если не ошибаюсь, мой вклад составляет один миллион двести пятьдесят тысяч франков.
Она снова села за стол и через мгновение вручила ему новый чек. Филипп спрятал его, а дон Рамон произнес с улыбкой:
— Вы видите, как выгодно иметь такую энергичную и решительную супругу: она не дала мне сказать даже слово! Принимая хозяйство, перво-наперво должно очистить его от долгов. Мне кажется, я уже становлюсь подкаблучником, профессор!
— Ваше высочество, — ответил Филипп, — мне знакомо это чувство!
Великая герцогиня зарделась.
— Могу я задать вашему великогерцогскому и императорскому высочеству один вопрос?
— Прошу вас, — сказала она. — Что за вопрос?
— Почему вы все время путали имя вашего нынешнего супруга? Рауль, Роланд, Рональд — вы называли его как угодно, но только не Рамон!
Она покраснела еще гуще и схватила великого герцога за руку.
— На этот раз ваша догадливость вам изменила, — сказала она. — Разумеется, потому что мне хотелось слышать его имя!
После обеда Филипп и мистер Исаакс, прежде чем собираться в обратную дорогу, вместе с великогерцогской четой, великим князем и старым сеньором Пакено сошли на берег. Отряды русских матросов патрулировали улицы, на которых там и сям виднелись кучки еще робеющих, напуганных меноркцев; по приказу дона Рамона город был в спешном порядке украшен гирляндами и флагами, чтобы он мог достойно встретить въезд великой герцогини. По улицам разъезжали всадники, возвещая приезд и бракосочетание великого герцога; о революции не упоминалось ни словом, зато прокламации содержали другое известие: отныне налоги на Менорке снижались в десять раз, сообщалось также, что налоги будут снижаться и впредь.
— Вашему высочеству больше нечего опасаться революций, — сказал Филипп. — Менорку ждет блестящее будущее.
— И все благодаря вам, — сказал дон Рамон, окинув его долгим взглядом. — Однако вы до сих пор не рассказали мне главного: письмо… Как оно?..
— Ваше высочество, — перебил Филипп, — оставим эту историю. Сегодня для нее не время. Пусть она будет погребена вместе с Семеном Марковицем и семью заговорщиками, которые легли в безымянную могилу!
— Вы правы. — Великий герцог содрогнулся. — Вы правы! Сегодня — неподходящий день.
А между тем по старому дворцовому саду, где заржавелые фонтаны впервые за долгое время, кашляя, как астматики, выбрасывали вверх каскады воды и где из земли, словно сотни желтых языков пламени, начали вылезать нарциссы, прогуливались мистер Исаакс и старый сеньор Пакено. Они успели вместе просмотреть несколько бухгалтерских книг великого герцогства, и именитый финансист еще не успел оправиться от увиденного.
— Поразительно, — проговорил он. — Поразительно. Непостижимо. Вы говорите, тридцать четыре года? Невероятно! С такими кредиторами, с такими ресурсами и с такой репутацией! Скажите…
Он на мгновение остановился.
— Скажите, каково ваше жалованье?
— Мое жалованье, сеньор!
Старик Пакено слабо засмеялся. Он был слишком счастлив, чтобы обижаться на кого бы то ни было.
— Моим жалованьем было то, что я оставался предан своему правителю и имел право числить себя среди его друзей.
— И… ничего больше? — недоверчиво спросил мистер Исаакс.
— Ничего, сеньор. Этого было более чем достаточно.
Мистер Исаакс вновь окинул его внимательным взглядом.
— Скажите, пять тысяч… То есть, не хотели бы вы поступить ко мне на службу? Она, конечно, не придворная, но по крайней мере приносит пять тысяч фунтов в год… Для начала… У меня много убыточных и много малодоходных предприятий, так что…
Старый Пакено опять засмеялся.
— Ах, сеньор, слишком поздно, — сказал он. — Ни пять, ни двадцать тысяч больше не соблазнят меня.
Мистер Исаакс помрачнел.
— Понимаю, у меня есть конкурент! Очевидно, он уже успел переговорить с вами?
Сеньор Пакено положил ему на плечо свою слабую руку.
— Да, у вас есть конкурент, сеньор, — сказал он. — Но не такой, о котором вы думаете. Это маленький монастырь — маленький, иезуитский монастырь в Барселоне. Именно туда я отправляюсь теперь, когда дела моего милостивого государя поправились, — в келью барселонского Братства Святого Сердца, сеньор.
Мистер Исаакс воззрился на него недоуменно и не сводил с него глаз минут пять. Затем вспомнил, как господин Колин обошелся с чеком, и только пожал плечами: некоторые вещи он действительно был не в силах понять!
В тот же вечер мистер Исаакс и Филипп Колин сели на «Буревестник» и покинули остров. Но перед этим на борту «Царя Александра» был устроен прощальный ужин, на котором присутствовала великогерцогская чета и великий князь Михаил и где, к удовольствию мистера Исаакса, не было недостатка в императорской икре и водке. Затем «Буревестник» подошел к самому борту серого бронированного колосса, и шлюпка русского императорского флота за несколько секунд доставила Филиппа и мистера Исаакса на яхту. Капитан Дюпон, с которым Филипп простился после обеда, уже вывел своего «Аиста» в море. Надвигались сумерки; на западе на небосклоне виднелись пурпурные очертания пальм; вечернее небо, словно увядающий розовый лепесток, круглилось над древней Меноркой. Великий князь, дон Рамон и великая герцогиня махали мистеру Исааксу и Филиппу с палубы «Царя Александра», пока «Буревестник» медленно скользил прочь по водам вечернего Средиземного моря.
Господин Колин перегнулся через перила и крикнул:
— В следующем году я вернусь на Менорку с капитаном Дюпоном! Надеюсь, тезка его яхты уже успеет побывать у вас в гостях, и дон Рамон Двадцать первый обеспечит меноркскому трону наследника!