Наша новая штаб-квартира была жуткой, как я и представляла. Серьезно, школьная столовая и днем не радовала, когда ученики толкались в очереди свете ламп, а поварихи выдавали гадкую еду. Хотя в этой школе они могли подавать филе лосося с киноа. Не важно. Все равно жутко.

Мы выбрали три стола у дальнего угла столовой, откуда было видно дверь, если кто-то войдет. Конечно, над нами были окна, что страдали от ветра, дождя и хвои, и я знала, что нас легко могли достать. Но мелочи придавали ощущение безопасности, даже если оно было лживым.

Мы разложили вещи, и Декс передал по кругу остатки виски, не удивившись отказу Ребекки. Мы выпили в последний раз за шоу. Если бы я не боялась, я бы пустила слезу.

— Подними же чашку, и произнесем тост, — запел он одну из наших любимых песен «Faith No More».

Я подняла пластиковый стаканчик.

— За то, что болит у тебя сильнее всего. За ненормальное, что не станет нормальным.

Он подмигнул мне.

— За нас.

Мы собрали приборы и пошли для последних съемок. Хотя свет вечера проникал в окна, каждый шаг был тревожным и страшным. Не помогало и то, что мы начали с четвертого этажа.

Худшего этажа.

Там, где были умирающие и психически нездоровые.

Я понимала, почему Декс и Ребекка решили пойти туда. В тусклом свете дня это было проще перенести. Свет делал все менее страшным, хотя мы знали, что монстрам плевать на время дня. Я хорошо знала об этом.

Нам толком не требовался фонарь, это радовало, окна были вдоль лестницы и на этаже, пропускали серый свет. Я нервничала, пока мы проходили мимо второго и третьего этажа, пока обходили место, где остановился Гэри Олдмен. Дальше я еще не бывала.

Я глубоко вдохнула и шла перед Дексом и Ребеккой. Хотя они были последними на этом этаже, от них не осталось следов. Ветер сдул пыль, усеял пол хвоей и листьями. Тут было на десять градусов холоднее, эта разница била молотом.

— Тут и в прошлый раз было так холодно? — спросила я, воздух ранил легкие, дыхание вылетало паром.

Декс покачал головой.

— Нет, — его зубы стучали. — Подержитесь вместе, дамы, я быстро, — он сунул камеру мне в руки и побежал по лестнице.

— Декс! — заорала я вслед. — Куда ты?

— За куртками, — крикнул он, приближаясь к третьему этажу.

Я посмотрела на Ребекку, чтобы она сказала, что в порядке. Но она горбилась, обвивая себя руками, лицо было снежного цвета.

— Ты в порядке? — спросила я.

Она сглотнула и кивнула.

— Да. Просто и мне холодно, — она выпрямилась и пошла по коридору, заглядывая в комнаты и озаряя их светом.

— Что ты делаешь? — спросила я, следуя за ней.

— Осматриваюсь, — сказала она, поглядывая в стороны, пока шла. — Когда я была тут в прошлый раз, показалось, что что-то было в одной из комнат.

Конечно, только тот, кто никогда не видел призраков — только огни, звуки и странную музыку — мог бы так смело идти по этажу.

— Что же? — спросила я, не отставая.

— Рисунок на стене, — сказала она, направляя луч фонаря в комнату. — Ага, — она прошла внутрь и встала у проема. Я смотрела, как она водит по стене. Она была права, там что-то было. Черно-красное месиво, словно кто-то рисовал углем и кровью. Тут были раньше психически больные, это не удивляло.

— Что там? — спросила я, не желая подходить ближе.

— Помогите, — мрачно сказала она. — Помогите, они убьют меня, — от ее слов в груди появился лед. Она медленно посмотрела на меня. — Кто они?

Я шагнула в комнату.

— Думаю, это медсестры.

Она выпрямилась.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что, — сказала я, глядя на кроссовки, — прошлой ночью, пока я была в комнате отдыха, я видела Шону. Она сказала, что ее убили, не дав даже умереть от болезни. Она сказала, что многих сжигали или душили подушками, чтобы освободить место.

Я ощущала ее взгляд, она решала, говорю ли я правду, сошла ли я с ума. Я подняла голову и увидела, что она вытерла слезу.

— Мне жаль, — сказала она, всхлипнув, и я не сразу поняла, о чем она. — Прости, что так рассказала. Прости, что не подумала о твоих чувствах…

Мое возмущение тут же испарилось.

— Ребекка, — начала я.

— Нет, Перри, дай договорить, — сказала она. — Прошу. Я злюсь, ясно? Я была злой еще до того, как приехала сюда. А тут мне стало плохо. Стало казаться, что я на самом деле беременна. И я испугалась и снова разозлилась. Потому что вы с Дексом решили отказаться от шоу. Оставили меня без работы.

Меня словно ударили в живот.

— Прости. Мы думали о тебе…

— Знаю, — быстро сказала она, глаза вспыхнули, подводка текла под глазами. — Знаю. Вы с Дексом — шоу, шоу друг для друга, ваши слова важны. Я это знаю. И у меня не было бы работы без вас. Но вы любите друг друга, готовы начать новую главу жизни вместе, а я тут. Беременна. Без работы. Одна. Я так одинока, Перри, — она всхлипывала, но спохватилась. — И мне страшно. Очень-очень. Я во многом хороша, умею притворяться. Но с этим я ничего поделать не могу. Мне очень страшно! — она всхлипнула.

Я забыла о страхах и бросилась обнять ее. Я обвила ее руками и прижимала к себе, она рыдала в мое плечо.

— Все хорошо, — шептала я ей в волосы. — Мы тебя не бросим. Ты не одна.

— Я ощущаю одиночество, — скулила она. — И это страшнее всего.

— Ты не одна, — сказала я. — И у тебя есть не только мы с Дексом. Ты сохранишь ребенка… насколько я поняла.

Она отодвинулась и посмотрела на меня стеклянными глазами.

— Да. Я хочу. Это разлучило нас с Эмили, но я этого хочу, — она опустила взгляд. — Жаль, что не с ней.

— Я знаю, — я обняла ее. — Но приходится справляться с тем, что есть. Это благословление. Вызов, но все же с хорошим результатом. Может, с лучшим.

— Ты хотела детей? — спросила она.

Я кивнула.

— Да. Забавно, но Декс был бы отличным отцом.

Она улыбнулась.

— И я так думаю. Я рада за вас, да. Но я…

— Боишься? — спросила я. — Это логично. Все боятся. И я не о призраках. Я о жизни.

Она улыбнулась и уткнулась головой в мое плечо. Я решила спросить:

— А кто отец ребенка?

Она застыла и подняла голову.

— Обещаешь, что не скажешь Дексу?

— Нет, — сказала я. — Я все расскажу.

Она выдавила улыбку.

— Тогда… не рассказывай, я это сделаю сама.

— Обещаю, — я протянула мизинец, она обвила его своим.

Она глубоко вдохнула и выдохнула носом.

— Хорошо. Это… Дин.

Не знаю, почему мне захотелось смеяться. Может, потому что я ожидала не Дина. И это не было связано с тем, что Дин был темным, а Ребекка напоминала Белоснежку. Дин был другом Декса и Ребекки, не был лесбиянкой, не был типажа Ребекки, если забыть о ее предпочтениях в поле. Дин был крутым, но не подходил к аккуратной Ребекке.

— Да. Ладно, — медленно сказала я, разглядывая ее лицо, словно она врала. — Дин?

Ребекка кивнула, вытирая ладонью губы.

— Да. Дин.

— Он знает?

Она покачала головой и посмотрела на меня большими глазами.

— Только не говори ему.

Я пообещала. Это было не мое дело.

Я вздохнула и сказала ей:

— Ребекка, то, что было у вас с Дексом — это прошлое. Мне нужно смириться, но… я не злюсь. Просто забудем и пойдем дальше.

— Уверена? Я не хотела тебя ранить, Перри. Прости.

— Знаю, — сказала я ей. Я отошла, выпрямившись, и оглядела тусклую комнату. — Странно, что Декс еще не вернулся.

Она кивнула и встала. Мы вышли в коридор, осмотрелись, но ничего необычного не было.

— Может, он в туалете, — пожала плечами Ребекка.

— Может, — и мы пошли обратно. Вдруг волоски на теле встали дыбом. Это было плохо. Очень-очень плохо.

И это… было за нами.

— Ребекка, — осторожно сказала я. — Знаю, не тебя нужно просить. Но. За мной что-то есть?

Я смотрела, как она изящно оборачивается и смотрит на коридор.

Она охнула. Ее глаза расширились. Рот открылся. Мышцы на шее проступили, и кожа напряглась.

Она что-то видела.

Твою мать.

Ребекка что-то видела. Этот ужас я знала.

Я медленно повернула голову, проследила за ее взглядом.

Дальше по коридору, где свет слабо падал с окон, было плохое.

Оно висело вверх ногами с потолка, вытянув к нам длинные руки, двигаясь к нам. Я услышала странный треск, его рот открывался и закрывался.

Я как-то смогла отвести взгляд и посмотреть на Ребекку. Она застыла от страха. Я толкнула ее в плечо и крикнула:

— Беги! — ей в лицо.

Она пару ужасно долгих секунд соображала, что я говорю. А потом не мешкала. Она развернулась, темные волосы чуть не задели мое лицо, и мы побежали по коридору. Мы бежали быстро, отчаянно пытаясь убраться подальше. Но мы пронеслись мимо лестницы в другое крыло и поздно поняли свою ошибку.

Мы нырнули в комнату, пытаясь перевести дыхание, и я выглянула из проема.

Плохого на потолке не было, я нигде его не видела.

— Думаю, ушло, — сказала я, хотя не знала, как это может быть. Страх ведь не пропадал?

Она осторожно выглянула. Она издала звук, но я не знала, согласие это или нет.

— Погоди, — крикнула она, когда я хотела отвернуться.

Я увидела, как Декс бежит по коридору в другом конце, где мы были раньше, а потом устремляется по лестнице.

— Блин! — крикнула я. — От чего он бежит?

Я потянула Ребекку, она побежала рядом со мной по коридору. Мы добрались до лестницы, я выглянула из-за перил и увидела, как он бежит на третий этаж.

— Декс! Куда ты идешь? — орала я, набирая скорость, перепрыгивая ступени, пока не оказалась на третьем этаже. Я посмотрела налево, увидела, как он убегает и резко поворачивает в комнату.

Я побежала, думая, что Ребекка за мной. Я нырнула в комнату, где пропал Декс.

Блеска металла в свете ламп хватило, чтобы я застыла.

Декс привел меня в комнату крови.

Тяжелая дверь закрылась за мной, и я поняла, что не Декс меня сюда привел.

Ох, блин.

Я развернулась, оставшись во тьме, побежала и врезалась в дверь. Я нащупала ручку, отчаянно дергала ее, била кулаком по двери и звала Декса и Ребекку.

Дверь не открывалась. Стук моих кулаков таял в воздухе.

Я не слышала ничего на другой стороне. Ни воя ветра. Ни криков, зовущих меня, пытающихся успокоить, помочь, выпустить меня.

Комната крови.

Я глубоко дышала, держала себя в руках, успокаивала сердце и разум. Я не буду плакать. Я не буду пугаться черной комнаты. Я выдержу и найду путь наружу.

Я развернулась к пустоте неизвестности.

— Ау, — тихо сказала я. — Я здесь. Кто меня сюда привел, прошу, просто покажись.

Я вдохнула и ждала голос или силуэт.

Ничего не было.

Только шум в дальнем углу. Металл по металлу. Я подумала о визите в комнату до этого, и я не помнила ничего, кроме трех операционных столов посреди комнаты.

Я вспомнила слова Олдмена, что где-то в комнате был выход в желоб для тел. Шанс был небольшим, но если я найду дверь, попытаюсь открыть и уйти так.

Я сглотнула, прося глаза привыкнуть к темноте, но в комнате не было окон, и света не было. Все оставалось черным перед моими глазами.

Я отошла от двери и прошла вперед медленно и осторожно, ладони были передо мной, чтобы я не врезалась во что-нибудь.

Я шла по прямой, как могла, стараясь вспомнить план комнаты. Я жалела, что не была внимательнее, но даже с Дексом, Ребеккой и Олдменом я ужасно боялась. Я бы все отдала, чтобы они снова были рядом.

И Декс убежал от меня. Декс, который не был собой. Его двойник. Я могла лишь надеяться, что настоящие Декс и Ребекка не столкнуться со своими двойниками, ведь это вело к смерти.

И я надеялась, что не столкнусь с собой, хотя было сложно это представить. Конечно, подобное уже было. В Рэд Фоксе оборотни принимали мой облик, чтобы заманить Декса поцелуем. Это было жутко и обидно, ведь мой первый поцелуй Декса был не с настоящей мной.

Мысль о нем, Рэд Фоксе и нашем прогрессе с того эпизода придала мне сил. Я уже многое прошла. Мы боролись со смертью и победили. Теперь заканчивались съемки последнего эпизода, мне нужно было просто выжить. Плевать на лучший эпизод, я хотела жить.

Я пошла вперед, чтобы исполнить это.

Но не прошла далеко.

Я врезалась во что-то холодное и твердое. Я охнула от боли, ударив руки под неприятным углом, и я ощупала холодную гладкую поверхность, надеясь, что это стена.

Но нет. Это был угол холодильника для тел. Я чуть не вошла в морг. Я поежилась, сердце колотилось, ноги грозили подогнуться. Мне нужно было продолжать, уйти отсюда.

Я шла осторожнее, ощупывала край холодильника, и тут ощутила, как что-то бьется внутри. Я завизжала и отпрянула, потерялась во тьме. Что-то было в холодильнике для тел. На миг я подумала, что это Декс, и я хотела вернуться и открыть один из ящиков.

Но в тишине раздался щелчок и металлический стон открывшейся дверцы. И я поняла, что там не Декс.

Я ждала, застыв на месте, услышала шлепок. Босые ноги ударились об пол.

Кто-то выбрался из холодильника.

Кто-то мертвый.

Я повернулась и в панике побежала. Я убегала от звука, но через пару футов врезалась в стену, прикусив язык, когда ударилась головой.

Мир закружился за моими веками, краски сменились красным.

Я открыла глаза и увидела свет в комнате, тьма пропала.

Горел свет в форме глаза над операционным столом.

Стол был с узкой выемкой по краю.

Там блестела красная река крови. Юное тело на столе было бледным, грудь была открыта, как у индейки, кожа торчала в стороны.

В паре футов от стола стоял в тенях доктор. Его глаза были холодными и безжизненными, он смотрел на меня, нос и рот скрывала маска в крови. В кровавых перчатках он сжимал тупой скальпель.

Я не знала, могла ли кричать. Я смотрела на него, то на тело на столе, то на доктора-садиста над ним, то на скальпель, который он держал как оружие.

Я услышала скрип дверцы холодильника, увидела, как из него выскользнуло тело юного голого юноши, его грудь была разрезана, в нем были воздушные шары, что раздувались и сдувались от дыхания. Я поняла, что еще было в комнате, и завопила.

У стены напротив меня стояло много детей. Они были голыми, все были вскрытыми. Их сердца медленно бились, легкие хрипели, кровь лилась на пол, и струя кровь медленно подползала ко мне, пульсируя от их дыхания.

Я посмотрела на доктора, но он пропал. Вместо него над пациентом стояло плохое, и сердце истекало кровью во рту плохого. Пациент на столе, девушка, медленно повернула ко мне голову. Ее рот двигался.

— Помоги.

Но я должна была помочь себе.

Должна была.

Даже если сделаю это последним.

Я как-то вырвалась из ужаса, осмотрелась, и плохое посмотрело на меня. Я пользовалась светом лампы, вела ладонью по стене, двигаясь вдоль нее, отчаянно пытаясь найти дверь в желоб для тел.

В дальнем углу я увидела маленькую ручку. Я сжала ее руками и все силы направила, чтобы открыть ее. Зря я обернулась, проверяя ситуацию. Но я это сделала. Плохое ползло по комнате ко мне, мертвые дети шли за ним, шли ко мне с мертвыми глазами и раскрытыми ртами.

Если страх захватит меня, я тут и умру. Ни за что. Страх хотел взять меня в плен, чтобы тело сдалось.

Но я не могла это допустить.

Нет.

Я дернула дверь, и она открылась, ударив по мне порывом затхлого воздуха. Не теряя времени, я бросилась внутрь, из комнаты вел склон в туннеле, и я быстро закрыла дверь за собой. Внутри было темно, но это не имело значения. Я не могла думать об этом. Я побежала по гладкому бетону, шаги отражались эхом. Я не успела убежать далеко, свет появился вокруг меня, я услышала, как открывается дверь. Я замерла и оглянулась.

Открывалась дверь в комнату крови, свет пролился в проход, и стало видно силуэт врача. Он закрыл за собой дверь.

Все снова почернело.

Я была запечатана с ним в туннеле.

Я вдохнула, выживая на инстинктах, и побежала. Я бежала изо всех сил, спотыкаясь о ступеньки рядом со склоном или врезаясь в холодные стены. Я бежала, хоть и не знала, где была, не видела без света. Я бежала, потому что слышала быстрые шаги врача за собой, слышала, как хлопает от спешки его халат.

Он был отцом Шоны. Я это знала. Он пытался помириться с ней, и для этого хотел забрать мои легкие? Он был плохим существом, что питалось ненавистью и моим страхом?

Я не могла попасться. Нужно идти. Нужно бежать.

Мне казалось, что я бегу вечность, но звук в туннеле переменился. Шаги за мной притихли, и звуки моего тела — шаги, дыхание — стали приглушенными. Я пыталась понять, где я, добежала ли уже до почты, как врезалась во что-то твердое.

Я завопила, чуть не упав, скорее от удивления, чем от боли. Что это было? Я вытянула руки и провела ими по барьеру.

Это была не стена, больше напоминало прибитые доски.

Я услышала шорох сзади, это был не конец. Звук приближался, словно когти царапали шершавую поверхность.

Плохое ползло по потолку.

А я застряла. Так это закончиться не могло.

Вдруг холодные ладошки схватили меня за запястья и потянули вперед.

Я завопила, но теперь услышала ответ:

— Ты очень близко, Перри.

Это был Элиот. Он пытался тянуть меня, мои руки пропали среди барьера, а тело застряло. Я вскоре поняла, что барьер не был прочным. Об этом рассказывал Олдмен, туннель заблокировали, чтобы подростки не убегали.

— Пытайся, — кричал Элиот.

Я заметила, что воздух вокруг меня был серым, света было все больше. Я все еще ничего не видела, но знала, что за досками свобода.

Я была близко.

Я начала хвататься за края, которые находила, тянуть доски и отрывать с гвоздями, ломать пополам, и в туннель проникало все больше тусклого света. Я продолжала, ободрав пальцы, помня, что опасность была все ближе.

Наконец Элиот дернул меня вперед, и я нашла брешь и протиснулась в нее, рухнула за деревянной стеной. Элиот пытался поднять меня на ноги. Когда я встала, то увидела, как он убегает вдаль, к серому свету, его силуэт пропадает там.

Я побежала за ним, воздух с каждым шагом был все свежее, свет манил меня надеждой, и я вырвалась из туннеля в грязную заброшенную комнату, полную пустых полок и груд пыли, свет полудня проникал в окна, дрожащие от ветра. Я никогда еще не была так рада свету и заброшенному зданию.

Я все еще не была спасена, и я закрыла тяжелую дверь за собой, поражаясь, как она слилась с деревянным оформлением стены. Я повернулась и огляделась в поисках другой двери и Элиота.

Дверь в углу выглядела ржавой, а вот Элиота я нигде не видела.

Я сделала пару шагов к середине комнаты. Мне нужно было убираться отсюда. Мне нужно было вернуться в школу и увидеть, в порядке ли Декс и Ребекка. Я должна была это сделать. Но по пути наступила на дыру.

Я споткнулась, вовремя спохватилась и посмотрела вниз. Несколько досок были вырваны. Это не привлекло бы внимания, если бы не шляпа Элиота рядом с ними.

Я присела и подняла ее, покрутила, а потом заглянула в дыру в полу.

Там был мешок для писем. Я нахмурилась и просунула руки внутрь, надеясь, что ничто их не откусит. Я вытащила мешок и принялась рыться в нем.

Внутри были письма. Любопытно, но все были приоткрыты, некоторые разорваны, а некоторые аккуратно разрезаны сверху.

Я подняла письмо в оранжевом конверте, ближе всех к верху, и перевернула. Оно было написано детской рукой, буквы выцвели. Письмо предназначалось миссис Валери Волф в Сиэтле, Вашингтон, от Элиота Волфа.

Я открыла письмо и вытащила листок.

Письмо было не длинным, чернила почти не было видно, но я смогла разобрать достаточно.

Мамуля,

Надеюсь, я скоро навещу тебя. Врачи говорят, лекарство почти нашли. Мы не можем говорить об этом, но мы знаем. Мои друзья Сэм и Филипп умерли на днях. Думаю, они были слишком долго на холоде. А ночью очень холодно. Прошу, пришли мне тапочки и носки. С любовью, Элиот.

Я моргнула несколько раз, перечитала письмо, отложила и взяла другое. Оно было снова от Элиота, адресованное его матери.

Мамуля,

Прошу, забери меня. Мне очень страшно. Думаю, медсестра Эми хочет убить меня. Думаю, она убила Сьюзен. Я не хочу тут быть. Все боятся, что Эми придет за ними. Она не давала мне ужинать неделю, пока я не начинал плакать. Прошу, забери меня домой. С любовью, Элиот.

Я сглотнула и вытащила еще одно письмо из сумки. Оно было для Милдред Вэчмен из Орегона, обратного адреса не было. Но по письму стало ясно, от кого оно.

Дорогая тетя Милдред,

С любовью, Шона.

Я пишу каждый день, но все еще не получила ответа. Ты не звонила, не писала и не приезжала, и мне страшно. После смерти отца у меня никого нет, не с кем говорить. Нам запрещают говорить о смерти здесь, но я только это каждый день и вижу. Медсестры обещают, что меня выпустят, но потом одна из них сказала, что мне нужно перебраться на четвертый этаж, чтобы освободить место. Я не хочу наверх, дети оттуда умирают. Я не хочу умирать, мне лучше с каждым днем. Прошу, проведай меня, тетя Милдред, и забери отсюда. У меня осталась только ты.

Я медленно выдохнула, пытаясь осознать это. Сердце все еще колотилось от побега, нервы гудели от адреналина. Безумно было то, что, когда я нашла мешок, страх улетел с воющим ветром. Все эти письма были от детей, молящих забрать их, боящихся за жизни. Эти письма не были отправлены.

Эти души не нашли.