— На улице снег, — говорит Кайла, ее голос проникает в мои сны, и я открываю глаза. На секунду я не понимаю, где нахожусь, мир кажется синим и белым, а матрас подо мной провисает в середине, заставляя меня думать, что я в гамаке на небе. И тут я вспоминаю. Дом моего деда. День для еще одного сражения.

Но, по крайней мере, сегодня Рождество и позже должен появиться Бригс, чтобы взять на себя часть давления идущего со стороны моей семьи. В постели рядом со мной лежит женщина, владеющая моим сердцем. И за окном с неба падают снежные хлопья. Многие ведь мечтают о снежном Рождестве? Ну вот, а у нас оно есть.

Я потираю лицо, пытаясь сесть. Воздух не под одеялом определенно холодный.

— Сколько время?

— Восемь тридцать, — говорит она.

Я стону. Проспал. Я пообещал себе, что буду придерживаться своего расписания, вставать на рассвете и тренироваться. Хотя, судя по всему, моя идея отправиться на пробежку канула в лету под снегопадом.

Медленно встаю с кровати и приглашаю Кайлу принять со мной душ. Она отказывается, чувствуя себя неловко в этом доме, в чем я ее совершенно не виню. После вчерашнего она более ранимая, чем когда-либо. Из-за того, как мой дедушка повел себя с ней, отказа в работе, не говоря уже о том, что я знаю, прямо сейчас она действительно всем своим существом ощущает потерю своей мамы.

Однако, когда мы готовимся к этому дню, я чувствую, что лучше бы мне стать более радостным, соответствовать духу Рождества, до того, как Джессика сделает это за меня.

— Готова, лапочка? — спрашиваю ее, целуя ее ладонь.

— С тобой? Всегда.

Рука об руку мы спускаемся по лестнице и оказываемся прям-таки в сценке из рождественского фильма.

Сейчас рано, но Джессика уже хлопочет, готовя пир и наполняя дом смесью аппетитных ароматов. Появилось еще несколько рождественских украшений, в том числе омела над дверной рамой, а музыка громкая и веселая.

Она приветствует нас, вытирая руки о свой праздничный фартук.

— Доброе утро. Счастливого Рождества! Что бы вы хотели поесть?

Мы оба не привередливы в еде, и я говорю ей, что мы вполне рады съесть тосты с апельсиновым джемом, но Джессика этого не позволит. Она жарит настоящий шотландский завтрак из бобов, яиц, грибов, половинки помидора, ветчины, картофельной лепешки, сосисок и кровяной колбасы (к которой Кайла, знающая теперь, из чего она сделана, даже не прикоснется), наряду с апельсиновым соком и бесконечными чайниками с чаем. К тому времени, когда завтрак закончился, я чувствую себя готовым снова залезть в постель. Коматозное чувство — приятное отличие от беспокойства.

Несмотря на то, что прошлой ночью все шло хорошо, все вели себя нормально, и лишь Джордж выпил немного хереса, все еще существует нить напряжения, словно исходящая от меня в каждом доме. Знаю, Кайла ощущает ее, и все остальные тоже. Все крутятся вокруг меня, словно я ракета, которая может случайно выстрелить. Может быть, Джордж еще не знает, или, возможно, ему нет до этого дела, но никто не хочет отвечать за мое падение, а я просто хочу сказать всем, что ценю это, но им не нужно беспокоиться обо мне.

Я и так уже сам достаточно беспокоюсь о себе.

Закончив на кухне, мы ставим наши подарки под ёлку. Джордж сидит в своем любимом кресле, лишь ворчанием реагируя на наше появление. Полагаю, все могло быть и хуже. Затем мы с Кайлой выходим на улицу на долгую прогулку и купаемся в снегу.

Это правильное решение. Мало того, что прогулка вселяет в нас дух Рождества, так еще и Кайла похожа на маленького ребенка, сходящего с ума, когда высовывает язык, пытаясь поймать снежинки. Мы пробираемся к соседнему парку, который принадлежит фермеру в километре от нас. Летом он заросший и за ним никто не ухаживает, но теперь он словно покрыт одеялом белого цвета. Он так и просит либо сфотографироваться в нем в его первозданном состоянии, либо побезобразничать.

Мы выбираем второе.

С Кайлой, раздающей приказы, мы лепим снеговиков и собак из снега. Она пытается сделать Лионеля, Эмили и Джо, но вместо этого они похожи на округлые белые брёвна. Затем я кидаю ей в голову снежком, практически сбивая ее с ног, снег разлетается по всему ее лицу.

Она вскрикивает, начинается война снежками, и мы оба скрываемся за нашими снежными созданиями. Излишне говорить, что я довольно хорошо умею целиться, поэтому каждый раз попадаю ей в голову. Иногда прямо по макушке, иногда в висок, посылая лед под ее пальто, иногда снег попадает ей в лоб. Этого достаточно, чтобы свести ее с ума, и я чувствую, что наверстываю то, что пропустил в детстве. Хотя не думаю, что у кого-то из детей была такая забава.

Наконец, мы заканчиваем тем, что делаем снежных ангелов, прежде чем потащиться обратно в дом, мокрые, замерзшие и полностью истощенные. Но, черт возьми, я никогда не видел более красивого зрелища, чем Кайла сейчас, ее влажные волосы висят вокруг лица, темные глаза сияют, щеки и нос покраснели от холодного воздуха. Она выглядит живой и счастливой, и это придает мне сил. Я не должен тратить остаток дня на беспокойство о том, что не могу контролировать. Я должен быть охрененно рад, что женщина моей мечты влюблена в меня, она рядом со мной и хочет пройти через все это.

Почти уверен, что в любом случае в праздники все именно так и бывает. Конечно, мы все немного сходим с ума во время шоппинга и от пребывания рядом с семьей, члены которой порой не всегда хорошо ладят. Но пока у нас есть те, кого мы любим, больше ничего не имеет значения.

И весь день я стараюсь держать эту мысль в голове. Когда мы обсыхаем внутри, хоть и располагаемся у огня для того, чтобы перекусить и выпить ещё больше чая, мир снаружи, кажется, становится темнее. Ветер поднимается, и снег начинает идти сильнее.

Смотрю на часы на стене, громко колотящие по резному дереву.

— Когда Бригс сказал, приедет? — спрашиваю я. В последний раз я разговаривал с ним вчера вечером, но все, что он сказал — «Увидимся завтра».

Дональд встает и смотрит в окно, из которого практически ничего не видно.

— Сказал, что выедет в полдень. Он должен быть здесь через час или около того.

— Не в такую погоду, и не на этой дурацкой машине, — ворчит Джордж.

— Уверена, с ним все будет в порядке, — говорит Джессика, хотя по ее голосу можно понять, она не до конца верит в сказанное.

Я чертовски уверен, что с ним все будет хорошо. Машина не так плоха, как мы считаем — это «Астон Мартин», и я знаю, у него зимняя резина.

Но после двухчасовых посиделок у огня, прослушивания рождественской музыки, пока мы пьем чай, едим печенье и слушаем рассказы о моем двоюродном брате Кейре, который спустя несколько лет в армии возвращается обратно в Эдинбург, небо снаружи темнеет, снег идет все сильнее, и мы не можем притворяться, что нас не беспокоит Бригс.

— Все еще ничего, — говорит Джессика, заканчивая звонок по мобильному, и вертит его в руках.

— Видимо, у него сел телефон, — говорю ей так спокойно, как могу. — Уверен, он уже едет.

— Если его аккумулятор сел, он должен его зарядить. Если только он вообще не может это сделать, — говорит Джессика. Она просто стоит, смотрит и моргает миллион раз, а затем спешит на кухню, снова и снова проверяя жаркое в духовке.

— Схожу, посмотрю, — вставая, говорю Дональду.

— Я с тобой, — тут же говорит Кайла, знал, что она так и скажет.

— Ты собираешься найти его в такую погоду? — говорит Джордж, указывая на окно. — Пойдешь пешком в Эдинбург? Ты можешь играть в регби, Лаклан, но ты не всесилен.

Равнодушно смотрю на него.

— Мы пойдем к концу подъездной дорожки, вниз по дороге, может к ферме Макоули. Уж лучше так, чем сидеть здесь и ничего не делать.

Так что мы с Кайлой утепляемся, надеваем пальто и ботинки, а Дональд вооружает нас фонарями, которые, должно быть, принадлежали флоту.

— О, только, пожалуйста, не заблудитесь, — говорит Джессика, вертясь у двери. — И возвращайтесь, когда замерзнете. В противном случае, мне придется отправить за вами Дональда, а он сразу же потеряется.

Я с нежностью хлопаю Дональда по плечу.

— Мы скоро вернемся.

Открываю дверь, и ветер тут как тут, снежинки бьют нам в лицо, словно осколки льда. Я натягиваю шарф поверх носа, убедившись, что Кайла делает то же самое со своим, и мы отправляемся в темноту.

К счастью, этот фонарик творит чудеса, хотя быстро падающий снег и ухудшает видимость. Практически невозможно слышать Кайлу сквозь ветер и хрустящий снег с наушниками и шапками, низко натянутыми на наши головы, поэтому я просто держу ее за руку, пока мы проходим через страну чудес.

Добравшись до конца подъездной дорожки, мы расчищаем главную сельскую дорогу, глядя по сторонам на оба конца, но не видно ничего кроме черноты и идущего снега. На расстоянии, кажется, мерцает какой-то свет, но это тот же район, что и соседняя ферма. Вероятно, это свет из сарая. Тем не менее, я тяну ее за руку, и мы отправляемся в том направлении.

Из-за снега, ветра и медленного шага Кайлы нам требуется некоторое время, чтобы, наконец, приблизиться к свету. Кажется, это сарай, и когда мы останавливаемся, глядя на него с расстояния нескольких метров, готовые повернуть назад, свет пересекает тень. Похоже, к нам направляется человеческая фигура.

Я опускаю шарф и кричу:

— Эй? — направляя фонарик в ту сторону. Свет продолжает освещать падающие снежинки, пока, наконец, мы не оказываемся в нескольких шагах от человека.

Кайла рядом напрягается, и я пытаюсь прищуриться сквозь метель, чтобы видеть лучше. Если это какой-то сумасшедший, я смогу постоять за нас, но, скорее всего, просто кто-то ищет помощи в этой буре.

— Лаклан?

Слышу голос Бригса, и внезапно он оказывается напротив, воротник его пальто поднят до подбородка. Он одет не по погоде, лишь пальто, шарф и кожаные перчатки.

— Бригс! — восклицаю я, радуясь, что вижу его, но, не понимая, какого черта произошло. — Ты в порядке?

Он закрывает глаза от луча света и кивает.

— Да. Чертовски замерз, но да, — бегло смотрит на Кайлу. — Привет, Кайла. Я недалеко от дома?

Качаю головой, хватая его за руку, и тяну его в правильном направлении.

— Нет, сейчас мы быстро доставим тебя домой, — когда мы, пошатываясь, бредем через снег, Бригс держится руками за грудь и воротник. Сначала я думаю, что он пытается согреться, но, похоже, у него есть что-то под пальто. Возможно, подарок.

— Что случилось? — кричит на него Кайла. — Все так сильно беспокоились.

— Гребаная буря застала меня врасплох. Все было нормально, пока я не очутился у поворота недалеко от фермы. Мне не повезло. И я оказался в сугробе. Не смог вытащить машину, а Макоули нет дома.

— Машина пострадала?

— С ней все будет нормально, — говорит он, брови нахмурены от холода. Криво ухмыляется мне. — У Манипенни бывали времена и похуже.

Ах, да. Я и забыл, что он дал машине имя. И оно ей определённо подходит.

Мы доходим до начала подъездной дорожки, обратный путь кажется быстрее.

— Только вот я не один, — говорит Бригс, медленно приближаясь.

Мы с Кайлой останавливаемся и смотрим на него. Он не отводит взгляда, и я смотрю на темный, покрытый снегом мир позади него. Насколько я могу судить, он один.

— О чем ты? — поворачиваясь, спрашиваю я. — Пойдём, поговорим внутри.

— Мы не можем, — говорит он. — Потому что его внутрь не пустят.

Я с недоумением смотрю на него, когда Бригс открывает верхнюю часть своего пальто.

Показывается маленькая белая голова щенка, и большие чёрные глаза моргают, глядя на снег.

— Бригс? — говорю я, подходя ближе и глядя на холодный испуганный комок. — Откуда он у тебя?

Он быстро закрывает пальто и указывает головой в сторону фермы.

— Я был в сарае, искал людей. Услышал скулеж, подвинул сено и нашел чертова щенка. Думал, что это игра воображения. Огляделся, рядом не было другой собаки или какого-нибудь животного. Если бы я не забрал его, он бы точно замерз сегодня.

— Ой-ой-ой, — говорит Кайла, практически тая на глазах. — Ну, надеюсь, он чей-то, и они придут, чтобы найти его.

— Да, только вот, похоже, сегодняшнюю ночь он проведет здесь. А ты знаешь, как наш дедушка относится к собакам. Или чему-то другому милому, что приносит радость в жизнь людей.

— О да, я знаю, — говорит Кайла.

— Значит, ты как следует познакомилась со старым Джорджем МакГрегором? — подняв бровь, спрашивает Бригс. — Тогда ты все понимаешь. Но Лаклан, ты должен помочь мне спрятать его.

— Все что угодно для своего брата и для собаки, — отвечаю ему.

— И для своей девушки, — добавляет Кайла.

— Особенно для нее, — говорю ей. — Давай. Они будут обнимать тебя, мистер Любимчик, и раздавят щенка, — расстегиваю пальто и тяну руки к собаке, когда Бригс нерешительно вынимает его из-под пальто. — Пока они будут благодарить бога за то, что ты жив, я отнесу его в твою комнату.

Бригс вручает мне белого и пушистого щенка. Ему, вероятно, лишь пара месяцев, смесь хаски или американской эскимосской собаки и, возможно, породы поменьше, что-то типа терьера. Он ужасно милый, но напуган до смерти.

Я воркую со щенком, прежде чем спрятать его под пальто, чтобы ему было теплее.

— Ладно, — говорю им. — Пойдёмте.

Рад, что Бригс рассказал нам о собаке раньше, потому что, когда мы находимся в нескольких шагах от дома, передняя дверь открывается, и выходит Джессика, принося тепло и запах специй.

— О, Бригс! — кричит она и точно так, как я и думал, обрадовавшиеся родители быстро увлекают его в дом. Но для меня это прекрасная возможность подняться наверх незамеченным, и я быстро снимаю ботинки, чтобы не оставить следов снега в доме.

Направляюсь в комнату, где остановится Бригс, и оглядываюсь. Планировка всех комнат практически одинаковая. Я расстегиваю пальто и вынимаю щенка, кладя его на кровать.

Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами, и мне почти хочется расцеловать брата за то, что спас этот маленький пушистый комочек.

Но сначала важное. Быстро направляюсь в туалет по коридору и достаю газеты из стойки журналов. Я собираюсь выложить их на другую сторону кровати, наиболее удаленную от двери, где, если кто-то просунет голову в комнату, ничего нельзя будет увидеть. Хватаю несколько стопок книг с книжной полки и делаю из них забор, укладывая газеты у стены.

Все это время щенок наблюдает за мной с кровати. Я забираю его и помещаю в загончик, а затем ухожу в свою комнату, чтобы взять свитер, который мне не жалко. Складываю его, возвращаюсь в комнату Бригса и кладу свитер в угол темницы, создавая для щенка приятную мягкую кровать.

— Оставайся здесь, — мягко говорю ему, указывая на горку. — Я попозже вернусь и принесу воды.

Быстро и как можно тише спускаюсь по лестнице, что обычно нелегко, когда ты такой высокий и тяжелый, как я. Но теперь все вернулись в гостиную, разговаривают с Бригсом, и я быстро делаю свое дело, набирая маленькую миску с водой, а также хватаю кусочек жаркого из духовки. Я возвращаю все это наверх, довольный тем, что щенок не сбил книги. Вообще-то, он свернулся калачиком на свитере, и встает, когда видит меня. Даю ему воду и мясо, а затем, прежде чем выключить свет, оставляю гореть прикроватную лампу.

Когда я возвращаюсь вниз, мое лицо покраснело, и я чувствую себя так, словно пробежал марафон. Снимаю пальто и шарф и, наконец, направляюсь в гостиную, забираясь на диван рядом с Кайлой.

Она смотрит на меня с вопросом в глазах, так что я могу лишь улыбнуться и кивнуть, похлопывая ее по ноге. Пока собака не начнет лаять, у нас все нормально. Я уверен, если бы Джордж узнал о ней, учитывая, что собаку нашел Бригс, может быть, ей и разрешили бы остаться. Но так же полагаю, Джордж, так или иначе, будет думать, что это моя собака, а Бригс возьмет вину на себя, и отвечать придется нам всем.

Бригс продолжает разговаривать с Джорджем о его будущей должности преподавателя, но когда ненадолго встречается со мной взглядом и поднимает бровь, я подмигиваю ему. Пока все хорошо.

Вечер заканчивается довольно приятно. Может быть, все чувствуют силу бури, благоговение перед Рождеством, но Джордж, кажется, полностью сосредоточен на Бригсе, что здорово. Он делает только одну легкомысленную ошибку, когда поднимает тему о том, собирается ли Бригс снова встречаться с кем-то. Это явно не лучший вопрос. Бригс замолчал, и по его резкому взгляду я мог сказать, что вопрос привел его в темное место, так похожее на мое собственное.

Но Кайла, дорогая, милая, чертовски изумительная Кайла, нашла способ смягчить напряжение. Она встала и, хотя все ощущали сытость и лень от восхитительного жаркого, приготовленного Джессикой, она включила «Jingle Bell Rock» и пригласила Дональда потанцевать с ней. Это был умный ход. Бригс был слишком потерян, чтобы сделать это, а Джордж отказал бы ей. И нет ничего смешного в танцах со мной. Но Дональд, мой тихий, занудный приемный отец? Танцует с моей дерзкой девушкой? Да. Теперь это смешно.

Они закончили тем, что станцевали несколько песен, а затем Джессика вытянула меня, и мы вчетвером танцевали в канун Рождества, чувствуя себя глупыми, но счастливыми от того, что семья уцелела хотя бы на ещё один день.