Пришла в себя я с болью в голове и в ужасно неудобном положении. Ноги были растянуты передо мной, спина — прислонена под неестественным углом к шершавому стволу сосны. Руки были заведены за ствол и связаны. Веревка обвивала мои плечи и талию несколько раз. Я не могла двигаться, даже если бы захотела.

Я не знала, где была. Вокруг не было ничего выдающегося, только высокие деревья с кривыми ветками, качавшимися на ветру ближе к вершинам. Ветер свистел вокруг, не замолкая, выступая этаким саундтреком безумия.

Я не знала, где север, в какой я части острова, и который час. Было намного темнее, чем раньше. Не сумерки, но в лесу понять было сложно, он закрывал жалкий свет, что пробивался сквозь густые тучи.

Что случилось? Голова болела. Меня кто-то ударил сзади. Или что-то. А потом привязал к дереву в лесу.

Так делал с Мэри священник, когда прибывал корабль с припасами. Мог ли священник Джон притащить меня сюда и бросить? Или это был Декс?

Нет. Это не мог быть Декс. Он мог задумывать месть мне, но эта месть была бы ироничной. Даже смешной. Он бы не бил меня по голове и не привязывал бы к дереву. Зачем?

Или так он мог пытаться утихомирить меня. Я же ударила его в нос. И Мэри говорила, что он будет для меня проблемой. Может, он думал, что так можно управлять мной, что так я не сбегу, не найду проблемы для нас обоих.

Я не знала. Зато у меня было очень много времени на раздумья. Часть меня хотела позвать его, чтобы он прибежал и спас меня. Но я не знала, на чьей он стороне.

Я решила позвать Мэри. Может, она найдет меня и развяжет.

Я звала ее по имени. Это звучало странно в лесу. Звуки казались безнадежными, тусклыми, эха не было вообще. Я чувствовала себя глупо, ведь звала по имени мертвую женщину, надеялась, что она поможет мне. Как до такого дошло?

Я звала снова и снова. Я пыталась не показывать панику в голосе, но чем дальше, тем сложнее было скрывать. Горло болело, я начала терять голос. А если это был Джон Барретт? Что он собирался со мной сделать? И как мне тогда выпутаться?

Странный звук раздался из высоких папоротников в нескольких ярдах от меня. Они подрагивали. Что-то было в них. А я ничего не могла с этим поделать.

Звук раздался снова. Он был знакомым. Но это не радовало.

Это напоминало… воркование ребенка. Бессмысленные звуки, которые издавали младенцы.

В полумраке леса и тенях папоротников и деревьев было жутко слышать голос ребенка. Я надеялась, что папоротники дрожат от птицы или любопытной белки. Белки были умными, да? Может, они, подобно дельфинам, спасут меня.

Я смотрела на папоротники. Тело было напряжено, было готово бежать. Если бы я только могла.

Папоротники задрожали снова. Урчание.

Ребенок появился среди зеленых стеблей, покачивая головой, словно тигренок, и глядя на меня. Я была права, и это мне не нравилось. Передо мной был настоящий ребенок. Я несколько раз моргнула, чтобы убедиться, что глаза не врут мне.

Он выполз из папоротников, медленно, но странно уверенно. Я не знала, сколько ребенку можно дать, но ему точно было рано ходить, зато ползал он ловко. Даже слишком.

Он остановился в нескольких футах и склонил голову. Я не дышала. И не из-за нехватки материнского инстинкта. Это существо было самым пугающим в моей жизни.

Девочка была голой. Ее низ не прикрывала даже пеленка. У нее было немного пепельных волос и большие голубые глаза. И глаза смотрели на меня со странным любопытством. Я напряглась. Я не могла отвести взгляда.

В других обстоятельствах я бы отнеслась к ребенку, как мать. Где ее мама? Бедняжка одна. Беспомощное и беззащитное дитя. Но я знала, что это не так. В этом месте не было ничего беззащитного, а беспомощной была лишь я.

Ребенок сел на попу с почти смешным шлепком и прижал ручки ко рту. Она словно улыбалась земле, которую ела. И продолжала смотреть на меня пугающими глазами, которые были старше, в них было больше понимания, чем должно быть у ребенка, и я не осмеливалась думать об этом.

Девочка рассмеялась и похлопала по земле, словно это был барабан. Она радовалась. Почти играла. Счастливый ребенок. Это же хотела любая мама? Может, лучше ей остаться здесь. Может, скоро придет ее мама. Может, это Мадлен в младшей версии, и Мэри придет за ней.

— Ты Мэдди? — выдавила я, голос звучал глухо.

Малышка рассмеялась и ударила ручкой по коленке. Может, это и была Мэдди. Это меня немного успокоило, прогнало неприятное ощущение горечи.

Девочка улыбнулась мне широко, у нее не было зубов. Она подняла ручку к лицу и вытерла щеку под глазом.

Прямоугольник кожи отлепился с ее рукой, он упал на землю, покрытую хвоей, оставив красную рану на ее лице.

Я была потрясена. В ужасе.

Меня мутило.

Малышка подняла кусок кожи, не обратив внимания на рану на щеке, и бросила в лес. А потом другой рукой коснулась лба.

Она почти не шевелила пальчиками, а половина лба отцепилась, как сухая шелуха и с громким шлепком упала ей на колено. Я видела белую кость под кровавым месивом на ее голове.

Меня стошнило. Я кашляла и кашляла. Рвота стекала по груди, от нее шел пар. Я ничего не могла поделать. Ужас и невероятное отвращение были неуправляемыми.

Малышка рассмеялась при виде куска лба и начала играть им, словно машинкой. Без ее действий оставшаяся часть ее лица начала слезать, как слои луковицы. Сначала другая половина лба. Потом участок под носом. Эта часть повисла над ее губой, будто красные пульсирующие усы. Последними слезли губы и кожа подбородка, оставив маленькую челюсть, что двигалась, когда она издавала лепет.

Я зажмурилась, стараясь прогнать болезненные ощущения, стараясь не терять головы. Мне не нужно было видеть. Пока мои глаза были закрыты, тело напряглось, я все время молилась, чтобы это закончилось, а малышка все смеялась. Я не могла закрыть уши.

С закрытыми глазами было даже страшнее. Я приоткрыла их и увидела, что малышка встала на четвереньки и поползла ко мне. Половина ее лица осталась, половина лежала на земле под ней. Кожа на ее руках и ногах отслаивалась с каждым ее дерганным движением тонкими полосками с мясом.

Этого не могло быть. Это понарошку. Этого не могло быть. Это понарошку.

Я снова закрыла глаза и понадеялась, что все это сон. Пусть это будет сон. Может, я сходила с ума. Если я снова открою глаза, может, все это пропадет. Лепет утих.

Я досчитала до десяти.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь.

Девять.

Десять.

Я открыла глаза. Малышка была здесь, остановилась у моей ноги. Улыбалась мне. Она коснулась моей ноги, а потом полезла по мне, словно я была горкой на детской площадке. Гниющее вонючее тельце лезло по моей ноге, искаженное лицо улыбалось, огромные впавшие глаза вглядывались в мои со странной пристальностью.

Я закричала. Я кричала, вопила и визжала, отдавая на это все силы, и звук вырывался из моего горла и несся к деревьям. Было больно моим ушам, пылали легкие, тело содрогалось от потустороннего ужаса, горло истекало кровью внутри. Я кричала, издавала нечеловеческие звуки, а странный ребенок прижал окровавленные мертвые ладошки к моей руке, стараясь подняться по мне.

Этого было слишком. Мои глаза закатились, все начало угасать. Я была так рада этому. Я еще чувствовала хватку ребенка на своей руке, ножки, что топтались по моему животу, как по ступенькам. Скоро за мной придет смерть.

— Перри!

Мое имя. Слышалось снаружи. Откуда-то.

Ручки отпустили меня, вес ребенка пропал.

Я успела поднять голову и увидеть, как ребенок на четвереньках спешит в кусты со скоростью газели. Газели, которой успел поиграть лев.

— Перри!

Снова этот голос. Я подняла голову и увидела высокого мужчину перед собой. Он был в длинном черном пиджаке, белой рубашке и черном жилете. Его лицо было в тени, но я заметила светлую бороду.

— Кто вы? — спросила я. Голова опустилась. Я не хотела больше поддерживать ее. Глаза закрывались.

— Что за фигня?

Руки трясли меня за плечи. Не ручки ребенка. Они касались моего лица, вертели мою голову в стороны.

— Перри! — голос раздался у лица. Я открыла глаза и увидела Декса на коленях передо мной. Куда делся другой мужчина?

Декс посмотрел на меня, на дерево, на рвоту на моей груди. Мне было плевать. Я хотела спать. Хотела уйти далеко от мыслей, картинок, чувств и звуков. Я очень устала. Мозг перегрелся.

Голова снова опустилась, подбородок коснулся ключиц. Декс что-то бормотал, но я не разбирала, он начал развязывать мои руки. Когда он закончил, то поднял меня со стоном и забросил на плечо. Он о чем-то восхищенно говорил. Может, это была тревога, а не восхищение. Или паника. Все равно. Я не слышала. Я с радостью потеряла сознание.

Наверное, прошло какое-то время, потому что, когда я пришла в себя, я смотрела на темный пол и попу Декса. На мою спину капал дождь, плечо Декса впивалось мне в ребра, его руки обвивали мои ноги.

— Что случилось? — слова выходили из меня медленно, словно сквозь густой суп.

Декс замедлился и остановился.

— Ты можешь идти? Я еще могу тебя понести.

— Ох, думаю, да, — простонала я. Он осторожно опустил меня на землю и схватил за руки, чтобы я не упала.

Голова была словно после бутылки красного вина. Слишком тяжелой.

— Поговорить можем позже. Я хочу, чтобы мы попали в лагерь, — сказал он. Тон его не был хорошим. Я подняла голову и посмотрела на него. Уже почти наступила ночь, но я еще различала силуэты и тени в оттенках серого. Он выглядел плохо. Его нос был лилово-синим и вдвое шире обычного.

И тут я все вспомнила. Утро. Мэри. Удар. Удар по голове. Я была привязана к дереву. Ребенок. Ох, ребенок.

— Ты ударил меня по голове? — напряженно спросила я.

Он был потрясен.

— Ч-что? Кто ударил тебя по голове?

— Не знаю. Кто-то. Ты?

Он не знал, как это понимать. Он огляделся. Я тоже. Мы были на поляне, в мертвом сердце с мертвыми деревьями и удушающим мхом.

— Как ты меня нашел? — спросила я, пытаясь скрыть подозрение в тоне.

— Я искал тебя и услышал твой крик.

Я прищурилась. Он не обратил внимания.

— Нужно вернуться, Перри, — решительно сказал он. — Не стоит говорить тут.

Я не видела преимуществ лагеря, да и могло оказаться так, что мне стоит бояться его. Но жуткое потрескивание мертвых веток и спутанные растения, что могли скрывать много гниющих детей, сделали свое дело.

Я кивнула. Он крепко взял меня за локоть и повел через поляну быстрым шагом. Мы почти покинули ее, были уже там, где мох оставил в покое стволы, а папоротники переходили в кусты, когда услышали шипение.

Вдруг появилось семейство енотов. Они пошли по тропе к нам, их силуэты были темными и зловещими в сгущающемся мраке.

Мы застыли. Еноты шипели и приближались. Хоть у нас не было фонаря, их глаза сияли в темноте, как люминесцентные мячики для пинг-понга.

Я начала считать, какое между нами расстояние, сможем ли мы обойти их, но два самых больших енота быстро бросились на Декса — один на его бедро, а другой на грудь и лицо.

Мы хором завопили. Декс упал от их веса и потрясения. Я едва видела все, но он кричал, они зло рычали, было слышно, как рвется ткань, льется жидкость. Они точно хотели съесть его.

Я посмотрела на других енотов. Они глядели на меня, сияя глазами. У меня была секунда на реакцию. Я повернулась вправо и схватилась за ближайшее дерево. Я впилась в самую большую ветку из досягаемых, пока Декс кричал и корчился на земле, пытаясь согнать их.

Я тянула, кора впивалась в ладони, но ветка отломалась с приятным треском.

Я вскинула ее перед собой, и два енота бросились на меня. Я ударила их по головам, они отлетели и упали со стуком, как меховые мячи для гольфа.

Я издала нечто, похожее на боевой клич, и побежала к Дексу, вскинув ветку над головой, словно безумный воин. Я опустила ветку на ошалелых зверей, они закричали от боли, как и Декс, ведь по нему я тоже попала. Но они не отпускали его. И звуки, с которыми их зубы рвали его одежду и его самого, пробудили ужасную панику в моем сердце.

Я отступила на шаг и размахнулась, словно в гольфе, и в этот раз я стояла лучше. Ветка попала по челюсти енота на ноге Декса, за секунды я отбила так и енота на его груди. Я все время вопила, наверное. Я действовала инстинктивно.

Еноты еще были живы. Я не убила их. Может, потом мне и было бы до этого дело, но не сейчас. Пусть бы они и умерли. Но они убежали в лес, исчезли так же быстро, как и появились.

Я бросила ветку на землю и победоносно встала рядом с Дексом, тяжело дыша. Он вздрогнул и посмотрел на меня.

— Встать сможешь? — спросила я, протянув руку.

Он кивнул и закричал, когда взял меня за руку, и я потянула его наверх. Я все еще была странно отстранена от него, но была рада, что он еще жив. Иначе я бы уже била его веткой.

Мы побрели в лагерь, пострадавшие духовно и физически.

* * *

В лагере было не лучше. Ветер дул сильнее прежнего, он сбил наши чашки для кофе, от ветра неприятно скрипел стол. Шум волн был чудовищно громким, а когда мы пришли, брезент над столом развязался, улетел в лес и врезался в деревья.

Мы побежали к палатке. Я загнала Декса внутрь, схватила лампу, упавшую у входа, и быстро проверила колышки, загнала их глубже в землю ботинком. Я надеялась, что палатка выстоит, я видела, как она содрогается над землей, пытается высвободиться. Я подняла самые тяжелые камни, какие только нашла, и начала придавливать ими колышки для безопасности. Ветер с силой бил меня по спине.

Я сделала, что могла. Я сняла испорченную рвотой куртку и бросила на стол, надеясь, что грядущий дождь отмоет ее. Через пять секунд ее подхватил и унес ветер. Я залезла в палатку раньше, чем он проделал это со мной, и застегнула за собой вход.

Я поставила лампу на землю и посмотрела на Декса. Он сидел на спальном мешке без кофты, штанина была закатана, открывала свежие раны. Аптечка была рядом, и он неловко в ней копался.

— Дай-ка мне, — сказала я, опустившись, ветер яростно молотил по стенам палатки. Шум оглушал.

Я сказала ему лечь и попытаться расслабиться. Я осмотрела рану на груди. Слева был сильно кровоточащий порез. Я отвела взгляд на содрогающуюся стену палатки. Я глубоко вдохнула, прогоняя тошноту, что все еще не успокоилась во мне. Я пережила атаку ребенка-прокаженного, так что справлюсь и с этим.

Декс дрожал то ли от потрясения, то ли от холодного ветра, проникающего в палатку. Он ведь был без верха. Нужно действовать быстро. Я вылила много антисептика на чистую ткань и прижала к его груди. Он скривился от боли.

— Полегче, малыш, — процедил он, закрыл глаза и вжался головой в мешок.

— Роли поменялись, да? — спросила я. Нечто похожее он делал со мной в Рэд Фоксе. Теперь я была медсестрой. — Может, нам стоит теперь избегать животных.

— Точно, — проскулил он, пока я промывала рану. Я быстро нанесла йод, прижала вату и перевязала все бинтом.

— Чистая одежда еще есть? — спросила я.

Он кивнул, кривясь.

— Одна кофта. В сумке. Красная.

Я нашла ее и натянула через его голову, стараясь не задевать рану. Он сел и посмотрел на ногу.

— Какие симптомы у бешенства? — вяло спросил он.

— Сложно будет определить с тобой, — тихо пошутила я и принялась за его ногу. Здесь ситуация была лучше, это радовало, но все же грязь в раны попала. — Бойся лучше столбняка. Тебе стоит провериться, когда мы вернемся.

Наши взгляды пересеклись. Возвращение домой казалось невозможным.

— Как мы это сделаем? — спросил он.

Я беспомощно пожала плечами и закончила.

— Что еще я могу сделать?

— Виски и сигарета.

Я нашла почти пустую бутылку у стены палатки и дала ему, пока он вытаскивал сигареты и пытался зажечь одну золотой зажигалкой. Его пальцы дрожали слишком сильно для этого, и я забрала у него зажигалку. Я высекла искру и поднесла огонек к сигарете, что торчала меж его дрожащих губ.

Он смотрел на меня, пока затягивался и выдувал дым в сторону.

Раньше я бы возмутилась тому, что он курит в палатке, но он был в таком состоянии, что мне было все равно. Мне на многое сейчас было плевать.

Я сделала глоток виски, наслаждаясь жаром в горле, и легла на спальный мешок, уставилась в потолок.

После пары его затяжек надо мной появилось облако дыма. Он кашлянул и начал нервно постукивать пальцами.

— Что такое? — сонно спросила я.

— Даже не знаю, с чего начать, — ответил он.

Все равно все всплыло бы. Я это знала. У меня не было больше сил все скрывать от него. Я не знала, могу ли доверять ему, но было все равно. Я знала, что он уже считал меня психом. Нечего терять.

— Нужно убираться отсюда, — сказал он.

— Это ты еще мягко сказал.

— Я пытался позвонить, пока тебя не было. Думаю, сообщение до Зака дошло.

Я повернула к нему голову.

— И?

— Я не успел получить ответ. Телефон разрядился. Зарядка на борту.

Конечно.

— Вернемся к плану, — пробормотала я. — Которого нет.

— Я мог поплыть туда. Но ты пропала.

— О, так это моя вина.

— Блин, Перри, — с горечью возмутился он, стряхивая пепел. Он взглянул на меня. — Что с тобой такое?

— Сам скажи. Почему я была привязана к дереву?

— Не знаю. Расскажи.

— Понятия не имею! Я уже говорила! Меня ударили по голове. Я не знаю, кто. Меня ударили и привязали к дереву. Я думала, что это ты.

Его плечи чуть опустились, он склонил голову и смотрел на трепещущий свет лампы.

— Почему ты так подумала? Как ты могла так подумать? Знаешь ведь, что я бы тебя никогда не ранил, — его голос дрогнул.

— Только словами, — проворчала я.

— Что?

— Не бери в голову. Значит, ты меня не бил.

— Нет, черт возьми, — он покачал головой с болью и растерянностью на лице. Его руки снова дрожали, тусклое сияние сигареты двигалось из-за этого. Он закрыл глаза.

После паузы он открыл их и посмотрел на меня.

— Знаю, ты ненавидишь меня за прошлую ночь. Может, и по другим причинам. Это нормально. Можешь ненавидеть, сколько влезет. Но я тебя не ненавижу. Я переживаю за тебя. Я на твоей стороне. Мы вместе во всем этом. И я прошу тебя быть честной со мной. Прошу, расскажи, что с тобой происходит. Ты видела призраков. Я знаю это. Но скрываешь это от меня. Прошу, Перри, просто расскажи.

И хотя я чувствовала себя далекой от него, и отвращение не покидало меня, и хотя я боялась, что он подумает обо мне, в сердце оставалась боль, я хотела и дальше любить его. Было сложно притворяться, что в груди не болело при виде его, дрожащего и курящего, раненого.

И я рассказала ему все. Начала с того, как увидела Мэри, бегущую среди деревьев, и до момента, когда он нашел меня привязанной к дереву. Он все это время молчал и смотрел на меня так пристально, что его руки снова стали дрожать.

— Это правда, — закончила я и перевела дыхание. Было приятно открыть все это, хоть я и не знала, что он думал, и что будет с этим делать. — Теперь ты думаешь, что я сошла с ума.

— Нет, — быстро сказал он. — Ты не привязывала себя к дереву. Я этого не делал. Это был кто-то еще.

— Кто-то из людей на острове?

— Может. Это важно?

— Почему ты не хочешь верить, что это призраки? Ты столько видел, Декс, так почему для тебя это так сложно? Ты же охотник на призраков!

Он с горечью рассмеялся.

— Возможно. Но я их еще не видел. Только ты.

— Так поверь мне на слово!

— Я верю! Но все же ищу логичное объяснение.

— Таких объяснений нет! Ты не найдешь их здесь. Ничего из случившегося с нами не было логичным.

— Потому что ты не логична.

Что? Выбор его слов в очередной раз потряс меня, как и его нападки на мой характер.

— Ладно, Декс, расскажи мне, что тут происходит. Озвучь свое важное мнение.

— Это только тебя разозлит, — сказал он, прижал сигарету к пачке и прожег дыру. Он вытащил еще одну сигарету, поднял к губам. Я пыталась сформулировать слова так, чтобы не ухудшить все.

Бам.

Тяжелый стук раздался снаружи. Мы с подозрением переглянулись.

— Что за… — начала я.

БАМ. БАМ. БАМ.

Я схватила лампу. Декс подобрал «Супер 8» и фонарь. Я посмотрела с недовольством на камеру, расстегивая вход.

— Ты все еще думаешь о съемке?

Он посмотрел на меня так, словно у меня было две головы.

— Да. Прошлой ночью я упустил шанс.

Ай. Я притворилась, что не слышала этого, выбралась из палатки и увидела небольшой ураган.

Несмотря на вой, свист ветра и шум леса, звук еще было слышно. Стук звучал со стороны пляжа. Снаружи звук был громче, казалось, кто-то медленно стучит в тяжелую деревянную дверь.

Я подняла лампу, повернувшись к пляжу. Ветер давил на мою грудь, трепал волосы. Было слишком темно, свет так далеко не доставал. Декс прошел мимо меня, он вертел камерой и светил фонарем под ноги. Мне пришлось следовать за ним.

Мы проследовали по тропе на пляж. Его фонарь скользил светом по волнам, зловещий маяк во тьме. Волны были такими большими и яростными, что стали бы мечтой безумного серфингиста, если бы не сталкивались друг с другом и не обрушивались на берег.

— Что это? — услышала я крик Декса поверх шума.

Я подошла к нему и посмотрела в сторону света его фонаря. Он был направлен на скалу. Что-то темное висело на камнях, билось о них с каждой волной, и раздавался этот стук. Я прищурилась, пытаясь разглядеть силуэт, но ничего не вышло.

Справа раздался скрежет.

Декс направил фонарь туда вовремя, волны выбросили на берег большой кусок дерева, и он проехал по камням, скрежеща.

Мы пошли туда с тревогой, медленно.

Кусок дерева был в семь футов длиной, и, может, в несколько футов высотой.

Это был гроб. И его выбросило на берег.

Еще один скрежет впереди. Декс посветил туда, луч дрожал от его рук. Еще один гроб выплыл на пляж, раскидывая камешки, приближаясь к нам.

Он провел светом фонаря по волнам. Я подняла лампу.

Гробы были всюду. Их было не меньше восьми, может, десять, и они направлялись к нам по волнам, словно доски для серфинга жнецов.

Декс крутился с камерой, не зная, что снимать, но тут послышалось щелканье. Он опустил камеру. Пленка закончилась. Но гробы все приплывали.

Он оглянулся на меня. Не было слов, чтобы описать то, что мы видели. Но хоть я и боялась, что гробы начнут разваливаться, и из них восстанут мокрые тела, было приятно знать, что Декс тоже это видит.

Он подошел ко мне и взял за руку.

Я еще злилась, но сейчас это не имело значения. Не когда гробы вылетают на берег.

— Что делать? — прошептала я. Он посветил на ближайший гроб, влажное дерево поблескивало.

— Откроем их, — сказал он с диким взглядом. Он отпустил мою руку и прошел к гробу. Я боялась шевелиться. Я не знала, зачем спросила. Конечно, Декс подумал, что открыть чертовы гробы — лучший вариант действия.

Он попытался сдвинуть крышку с первого гроба. Напрягаясь всем телом, он давил на нее в тусклом свете лампы, и это выглядело почти забавно, словно в преувеличенном мультике.

Он пытался сбить крышку парой метких ударов в край. Крышка треснула пополам и рухнула со стуком на камни.

Он замер, заметил, что сделал. Мы переглянулись. А потом он заглянул в гроб. Я не дышала, ожидая реакцию.

— Пусто, — вздохнул он, с облегчением прижав ладонь к груди, а потом скривился из-за раны там.

Я шагнула вперед и протянула руку. Я не хотела весь вечер сбивать крышки на всех гробах, что выносило на берег.

Он посмотрел на руку, потом на бушующие волны с гробами, что плыли к нам. Он хотел сходить в палатку за пленкой и записать все это. Оператор в Дексе был всегда.

Но я бы этого не выдержала. Мы уже закончили. Пора отдыхать.

Он снова взглянул на мою руку, заметил выражение моего лица и сдался. Он протянул руку, и я обхватила его холодную влажную ладонь и потянула за собой, пока мы не отвернулись от гробов. Мы вернулись в палатку холодными, промокшими и растерянными, а отдаленные стук и скрежет гробов с силой доносились до нас всю ночь.