ГЛАВА ПЕРВАЯ

Как же сложно.

Да, было странно так думать после дня, проведенного за помощью полиции с поиском Митча и обезглавленных лам. А еще нужно было свозить Перри в местную больницу, чтобы ее раны осмотрели. Я уже не мог себя сдерживать.

И разве вы не кипели бы, если бы женщина ваших желаний сидела рядом в машине уже восемь часов в коротком топе, который никак не прикрывал ее чудесную грудь, что подпрыгивала на каждом повороте? Каждый раз, когда мы подпрыгивали на кочке на дороге, я чуть не выскакивал из штанов.

Да, день был непростым. Но Перри сама начала, когда прошла в мою комнату прошлой ночью, словно из моих самых отчаянных мечтаний. Я все еще был готов щипать себя, чтобы убедиться, что мне не приснилось. Но это меня тоже могло завести.

Проведя в горячей ванне мотеля дольше времени, чем советовали бы врачи, мы вернулись в комнаты, в глупые раздельные комнаты. Чуть не умерев от рук безумца и зубов чертового Сасквоча, я не хотел выпускать ее из виду. Я хотел, чтобы она была в моей кровати, в моих объятиях. К черту формальности и все, что случилось между нами — я нуждался в ней, как никогда прежде, и мог поклясться, что тоже нужен ей.

Но она пожелала мне хороших снов и ушла в свою комнату по соседству, закрыв дверь между нами. Казалось, она закрывалась от всего, что было, что могло быть. Казалось, лезвие гильотины опустилось на мое будущее, на наше будущее.

Я пытался смириться с этим, лежал на простынях мотеля, продумывая, как мне жить дальше. Я мог отвернуться от сердца, как делал много раз раньше, но, что забавно, в этот раз я боялся, что не смогу так сделать. Будто если я оставлю Перри, я потеряю любовь навеки. Драматично, да. Но я был Дексом Фореем, «драматично» было моим вторым именем, как и «Неудачник» и «Камень».

Я какое-то время думал об этом, размышлял, исполнит ли Перри угрозу съехать, как только мы вернемся домой. Я бы сделал все, чтобы она осталась, но не мог понять, что именно сделать. Она знала о моих чувствах. Я не мог быть еще честнее и понятнее там в лесу, отдавая ей сердце. Оно было у нее, но, похоже, Перри его не хотела. Я не мог винить ее, но и не мог сдаваться. Я слишком часто сдавался раньше. Я боялся, что отпугну ее, если не дам ей свободы, если помешаю. Она говорила, что нам, возможно, было суждено оставаться друзьями, и хотя я был не согласен, я бы смирился с этим, если бы мог оставить ее другом, а не потерять насовсем. Так она была бы со мной хоть в какой-то степени.

Я ничего не придумал, ощущал ее присутствие в другой комнате и желал уловить обрывки ее сна, как порой удавалось услышать ее мысли. Я встал, чтобы пройти в ванную. Я посмотрел на себя в зеркало, увидел свое отражение в темноте и мог поклясться, что в комнате со мной отражался кто-то еще. Это было лишь на миг, но мне хватило. Казалось, я знал, кто это был.

И я оставил свет включенным. Плевать, что это было трусливо. Лучше вести себя как девчонка, чем снова видеть умершую мать, и я подумал, что свет поможет. Но, как самый красивый призрак, Перри вскоре появилась у моей кровати, и ее дух разбивал мой страх, а ее тело разбивало мою решимость.

Она пришла ко мне, наполовину озаренная светом из ванной, и я не мог поверить в то, что произошло потом. Она разделась догола, и я увидел широкий изгиб ее бедер, маленькую талию и тяжелые груди, что молили взвесить их ладонями. Сказать, что я затвердел, — ничего не сказать. Я был из стали, и только это было прочным в море потрясения, в котором я тонул. Что вообще происходило?

Я вскоре понял. Она забралась на мое тело, скользя ладонями, прижимая груди к моей груди, вбирая меня. Она отпустила себя и забрала меня с собой, и я не мог просить большего. Нет, я мог попросить ее о большем, пока еще не показало уродливую голову утреннее солнце, но я быстро уснул с Перри в объятиях, держа ее так, чтобы никогда не отпускать.

Но мы не смогли проснуться медленно, теплая кожа к теплой коже, и я не успел понежиться утром, снаружи раздался странный шум.

— Декс Форей! — вопил кто-то, стуча в дверь. Я вскочил, чуть не забыв, с кем был в кровати. Я посмотрел на Перри, ее глаза были большими, она была раздражена. И все еще красива.

Я посмотрел на часы. Полвосьмого утра. Такая рань. Я с сочувствием посмотрел на Перри, быстро натянул джинсы и посмотрел в глазок. Снаружи стояли три копа. Не лучшее начало дня.

Они явно еще не были в горах и ждали, что мы покажем им сцену убийства Слюнтяя. Это было понятно, но они не думали, что двое приезжих, которых чуть не съели в их лесу, могли хоть немного поспать?

Не повезло. Капитан Козел расспрашивал нас почти всю прошлую ночь, и он рявкнул мне быть готовым через пять минут. А потом пошел к комнате Перри, и мне пришлось весело сообщить, что она уже была в комнате со мной. Им было все равно, что было обидно. Я думал, всем должно быть дело до того, что мы с Перри занимались сексом прошлой ночью от души. Может, стоило написать это самолетом в небе. Я знал, какому рыжему это нужно было увидеть.

Мы были заняты подготовкой к последней серии встреч с местным патрулем, так что не успели обсудить, что означала прошлая ночь. Я и не хотел говорить об отношениях сразу после секса, но было бы неплохо понять, что происходило между нами теперь, при свете дня, когда уже не правили гормоны. Хотя мои всегда были готовы править, и Перри завела меня, когда вышла из комнаты без макияжа на лице, в джинсах и мешковатом свитере. Важно был то, что под одеждой.

Мы забрались на заднее сидение джипа капитана Козла и слушали, как он описывал опасности леса, как экспедиции с ламами всегда вызывали подозрения, и как дочь Ригби Кристина была поймана с травкой как-то раз. Я его не слушал, я слушал Перри.

А она тоже его не слушала. Она сосредоточенно думала, кивая, чтобы копы думали, что она обращает внимание. Но я знал по тому, как ее брови были сдвинуты над носиком, что она их обманывает. И я слышал ее мысли.

Ладно, я услышал только две мысли, но этого хватило, чтобы мне захотелось статься в ее голове дольше.

Одна мысль была безобидной «Я хочу домой», и я надеялся, что она имела в виду наш дом в Сиэтле. Может, и нет. Считала ли она домом то место, или думала о доме ее родителей в Портлэнде? Она все еще могла желать переехать, и я не знал, стерла ли ночь секса это желание.

Другая мысль ворвалась в мю голову, и я не смог бы закрыться от нее, даже если бы попытался.

«Черт, как же это странно».

Когда я услышал это, мне пришлось прикусить язык, чтобы не спросить, что же странного. Я не хотел, чтобы копы подумали, что мы телепаты, как и не хотел привлекать внимание к Перри. Она знала, что я порой читал ее мысли, но лучше это не поднимать при других. Я не сдерживал себя, но знал, что Перри стала бы ради нас. И мне повезло, что она сидела и размышляла, не бросая на меня нервные взгляды.

Она не выглядела сильно встревоженной, потирала губы, словно все время смазывала их помадой. Она смотрела в окно на бесконечный ряд деревьев, а джип взбирался все выше и дальше на территорию драмы лам. Я так много хотел сказать ей, сделать для нее. И не только склонить ее, но и держать ее за руку, обвить ее рукой. Может, это и было странно. Может, между нами все оставалось нерешенным, а времени решать пока не было.

Я ждал, пока мы не подъехали к Ригби, и коснулся ее.

— Ты в порядке, малыш? — спросил я, не дав ей выйти из машины, обхватив ее колено.

— Просто устала, — сказала она.

Я не смог скрыть ухмылку.

— Это того стоило.

Она кивнула, ее щеки порозовели. Очко в мою пользу.

Я надавил на ее колено и склонился ближе.

— Это еще не все. Нам нужно сделать утром все, что мы можем, а потом отвезти тебя в больницу…

— Декс, я в порядке.

— И потом мы проверим тебя в больнице, — продолжил я тверже, — чтобы убедиться, что ничего с тобой вчера не случилось…

— Это тебя нужно проверить. Ты был под тонной обломков, когда обрушился край скалы.

— Да, но я в порядке, — и это со мной было странным, я каждый день понимал, что не такой, каким был. — И я уверен, что ты тоже в порядке, но мне теперь нужно быть с тобой осторожнее.

Она закатила глаза.

Я продолжил, сжав ее колено в последний раз.

— А потом мы помчимся в Сиэтл.

Капитан Козел решил в этот миг громко постучать по крыше машины.

— Вы идете или как? — сказал он, открывая дверь Перри.

Я склонился через нее и посмотрел на него.

— Я думал, канадцы должны быть вежливыми.

— Не когда американцы тратят наше время, — сказал он. — Пожалуйста, давайте с этим покончим.

Они явно не верили в Сасквоча, хоть мы и отдали им материалы, что у нас были. Они хотели списать Митча и Слюнтяя как жертв медведя и ехать дальше. Я был не против их неверия в этот раз. Это бы все ускорило.

— Можете дать нам минутку? — спросил я и закрыл дверь, не дожидаясь его ответа.

Мое лицо было в дюймах от нее, и это не казалось странным. А она была испугана, как олененок. Соблазнительный олененок.

Ох, Декс, держи себя в руках, пока ты не начал представлять ее на «Animal Planet».

— Перри, — тихо сказал я, мои губы были так близко к ее. Мне поцеловать ее? Можно? Хотела ли она? Или то было только в спальне? Только прошлой ночью?

Когда я пойму?

Перри сглотнула, изящное горло дрогнуло, и я подавил желание скользнуть по нему языком. Я сосредоточился на больших голубых глазах.

— Думаю, тебе стоит остаться в машине, — сказал я. Она потрясенно вздрогнула.

— Почему?

Я взглянул на капитана Козла, а потом посмотрел на нее. Я знал, что прислонялся к ней, лишал места, но мне было все равно. Ей придется привыкнуть.

— Знаю, ты не хочешь туда возвращаться. Я тоже не хочу, но сделаю это. Не обязательно нам двоим вести их к месту, где убили ламу. А еще, — я понизил голос, — я хочу убраться отсюда. Ты останешься здесь из-за ран, и я смогу настоять, чтобы они отпустили нас раньше в город, чтобы тебя осмотрели.

Ей не очень-то нравилась моя идея, и что я использовал ее раны как прикрытие, но я знал, что она была благодарна, что остается в машине, даже если копы не хотели оставлять ее одну.

К счастью, план сэкономил нам кучу времени. Ригби вышел из дома, все еще был потрясенным, и мы вместе повели копов по снежному склону к той хижине. Я снова объяснил, что случилось с нами за последние дни, Ригби порой добавлял, порой помогал мне. Копы все еще считали, что это медведь, и я бы пожалел их, не будь они такими замкнутыми. Не знаю, как вы, но я хотел бы знать, прячется ли в лесу монстр, готовый откусить руку.

Обезглавленный труп Слюнтяя стал для них доказательством, что работал дикий зверь. Они хотели, чтобы я повел их в лес и показал, где был Митч, но я нарисовал это на карте, отказавшись идти сам. Войти в хижину был сложно, я прекрасно помнил ужас, что мы в ней испытали. Я не собирался вести их к трупу Митча, и мы с Ригби знали, что зверь еще там, может, мертв, или только ранен его выстрелом. Я использовал шанс, чтобы напомнить им, что мне нужно доставить Перри в больницу, и один из офицеров согласился отвезти нас в город, особенно раз им нужно было организовать поисковый отряд.

Перри дремала, когда мы добрались до машины. Я хотел сесть рядом с ней, но решил ехать впереди, чтобы вести себя прилично.

На пути с гор я снова пытался читать ее мысли, ждал, что смогу понять, что услышал до этого. Не вышло. Я ничего не уловил, и когда мы прибыли в город, и когда доктор осмотрел ее и сказал, что все в порядке (только смазал порезы антисептиком), и когда мы поспешили в мотель и выселились, пока наши вещи не выбросили в горячий источник.

И не во время нашего быстрого пути в Сиэтл. О, мы с Перри говорили, пока не слушали песни. Но на безопасные темы — размышляли, будут ли проблемы от того, что мы уехали, не сообщив Ригби или копам, что скажет Джимми, когда узнает, что у нас нет материала, и что ему стоило бы брить волосы в носу. Я хотел задать ей миллион вопросов, говорить на миллион тем, важных тем, но каждый раз, когда открывал рот для этого, сталкивался со страхом.

Я помнил, что она сказала прошлой ночью:

— Ты — часть меня, Декс. Ты в каждой моей части. Всегда был. Всегда будешь, — я помнил, как цеплялся за эти слова, засыпая. И я помнил, что она не сказала. И как я сказал ей, что люблю ее, а она не ответила. Я не говорил этого ей так, чтобы она могла ответить, но тишина… вызывала тревогу.

* * *

Потому мне было не по себе. Декс с синими яйцами — одно, но когда я еще и тревожился, я был опасным. И я старался смотреть на дорогу, желая, чтобы она вернула свой свитер. Я доставил нас домой так быстро, как только мог.

Было почти одиннадцать ночи, когда я остановил джип в подземном гараже на своем парковочном месте. Я выключил двигатель и повернулся к ней. Ее глаза мерцали в тусклом свете, но я не мог понять выражение ее лица.

— Итак, — сказал я, стараясь не обращать внимания на неловкость, что росла в салоне с каждой секундой.

Она слабо улыбнулась и прижала ладони к коленям.

— Итак.

Ох. Почему я ощущал себя как в старшей школе, когда пытался подкатить к Синди Браун в своем побитом Сивике? Тогда я получил неплохую ласку рукой, но до этого усилия были сродни выдиранию зубов. И я даже не пытался сейчас получить ласку. Я просто забыл, как говорить с Перри.

Я взял себя в руки.

— Рада быть дома?

Она кивнула.

— Да, черт возьми.

Я держался. Я понизил голос и склонился ближе.

— Теперь считаешь это место своим домом?

Я смотрел ей в глаза, пытался что-нибудь услышать, увидеть, получить от нее правду.

— Сиэтл? — осторожно спросила она. Перри посмотрела на ладони и склонила голову. — Да. Думаю, да.

Стоило это принять. Это уже было хорошо. Но не достаточно.

— Я про меня. Я — твой дом?

Она потерла губы, и напряжение в машине возросло. Ожидание было невыносимым. Но твердеть мне уже было некуда.

— Декс… — начала она. — Я все еще растеряна из-за всего. Все так быстро меняется… мне нужно время привыкнуть. Я даже не успела толком обдумать ничего, кроме того, что мы не умерли. Понимаешь?

Я пристально смотрел на нее и прижал ладонь к ее щеке, наслаждаясь теплом ее кожи, ее нежностью.

— Ты — мой дом, Перри. И я буду твоим.

Я склонился и нежно поцеловал ее, пробуя ее губы, ее обещание. Я отодвинулся, и ее глаза открылись, губы остались приоткрытыми.

Сглотнув, я улыбнулся и сказал:

— Отнесем вещи наверх.

Мы вытащили вещи из машины и добрались на лифте до второго этажа, где была моя — наша — квартира. Я начинал думать, что поспешил говорить ей, что хотел сделать ее своим домом и быть ее. А потом понял, что вел себя дерзко еще с момента, когда она испекла мне пирог. Не было смысла останавливаться теперь, хоть ноги ощущались тяжелыми, пока мы шли к нашей двери, хоть шея была потной, хоть мне хотелось проанализировать момент. Это не остановит нас.

Я замер перед дверью, вытащил ключи и глубоко вдохнул. А потом посмотрел на нее. Она смотрела на меня в предвкушении, которое никто из нас не мог уже игнорировать.

Я кашлянул.

— Я подумал, что стоит тебя предупредить, что, как только мы войдем в квартиру, я обрушусь на тебя. И мне все равно, устала ты, в синяках или царапинах. Их будет больше, когда я закончу.

Я не знал, что ее глаза могут быть еще больше. Но они расширились. Эй, она теперь хоть знала, что грядет.

Для нас обоих.

Я открыл дверь и прошел в квартиру, где запах стал чуть затхлым. Чертова влажность Сиэтла пробиралась всюду. Я думал, что Перри замешкается после того, что я ей только что сказал, но она прошла следом за мной. Ее уверенность удивляла. И я твердел все сильнее.

Я бросил сумку и схватил ее, закрыв дверь, прижав к ней Перри. Она вскрикнула хрипло, и от этого все во мне затрепетало, и мне захотелось обрушить на нее все, что я держал в себе весь день.

Я поглощал ее губы своими, хотел больше, всю Перри, всегда хотел больше. Она была слаще, чем в машине, влажнее. Она была открытой и дающей. Наши языки жарко переплелись, я прижимался к ней, желая поглотить ее всеми способами. Одна ладонь затерялась в шелке ее густых волос, тянула легонько, а другая задирала ее рубашку, касалась ее кожи.

Мои губы отстранились и направились к ее уху, где я лизал мочку и ощущал ее дрожь.

— Я хочу погрузить язык глубоко в тебя, — простонал я.

Она издала смешок.

— Думаю, это ты уже сделал.

Я улыбнулся, ведя губами по ее шее.

— Это еще ничего.

Я снял ее рубашку через голову, расстегнул ее лифчик, и ее тяжелые груди освободились. Я опустил голову и вобрал в рот один сосок, и он набух у меня во рту. Дыхание Перри перехватило, и я знал, что был на верном пути. Прошлой ночью главной была она, но теперь мы были у меня, и я собирался оттрахать ее до потери пульса.

Когда из ее сладкого рта вырвался стон, я начал расстегивать ее джинсы, опускать пальцы ниже и чуть не сорвался, обнаружив, как она мокра там. Она почти таяла от моего прикосновения.

Перри задышала тяжело, и я опустился на колени, прижимая ее к двери, стянул ее джинсы и трусики и отбросил на пол. Я поднял ее ногу и закинул себе на плечо, а потом начал нежно и влажно целовать ее колено по пути по внутренней стороне бедра. Ее тело напряглось и расслабилось от моего прикосновения. Я с силой сжал ее попу и притянул ее к своему лицу. Мои губы встретились с ее набухшими, и я дразнил ее клитор кончиком носа, а потом погрузил в нее язык.

О, ничто не ощущалось лучше, чем это. Она впилась в мои волосы, чуть не выдернув их, и я знал, что свожу ее с ума. Она опускалась ко мне, раскачивала бедрами, и я был ненасытным зверем, который хотел все больше и больше. Я хотел быть в ней всеми способами. Я хотел остаться там, оставить след, чтобы она ощутила меня и не забыла.

Она кончила с силой мне в рот, ее клитор пульсировал под моими губами, ее складка раскрылась, и я пил ее, доводя все сильнее до пика, пока она стонами не попросила меня остановиться.

Я отодвинул голову и посмотрел на ее довольное лицо, вытирая губы ладонью.

— С возвращением, — сказал я с улыбкой. А потом помог ей с ее дрожащими ногами выбраться из джинсов и повел ее в спальню.

Мой черед.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

А потом мы спали и спали. Мы лежали в кровати, впав в спячку на зиму. Ее нежная кожа и мое уютное одеяло — все, что мне требовалось. Я мог умереть тут от расслабленности… или ласк.

— Ты всегда принадлежала моей кровати, — прошептал я ей на ухо, выбираясь из-под нее и обвивая ее руками. Это был миллиардный оргазм для нас обоих, было сложно выбраться из кровати. Я выполнил обещание прошлой ночью, а потом в три часа утра я получил минет, и мы совершили еще два раунда в теплом полусонном состоянии.

Она прижалась ко мне, и я слышал улыбку в ее голосе, когда она сказала:

— Думаю, Кролику придется освободить место для меня.

— Он не будет делить комнату с нами. В кровати может быть лишь один пес, и это я, — я подумывал позвонить Ребекке и попросить ее позаботиться о Жирном Кролике еще пару дней, чтобы мы с Перри могли побыть вместе, словно в медовом месяце. Но я знал, что начну скучать по нему рано или поздно.

— И ты плохой пес, — пошутила она.

— Гав-гав. Дайте песику кость.

Она рассмеялась и стукнула меня по руке. Потому я ее и любил. Она давала мне говорить даже бред, порой это ее веселило.

И снова это. Это слово, это ощущение падения, я будто тонул. Приятное, чудесное и пугающее ощущение. К этому нужно было привыкнуть. Нужно привыкнуть к любви и надеяться, что и она сможет сделать это.

— Эй, Перри, — сказал я, целуя ее макушку. Ох, она пахла потрясающе. Как секс и ваниль.

— Ммм?

— Что ты делаешь этой ночью?

Она повернула голову и улыбнулась мне.

— Кроме тебя?

Я улыбнулся.

— Детка, со мной это навеки. Это как закон Ньютона или то, что Амазон захватывает мир.

Она игриво сжала губы, словно у нее не было выбора, словно она собиралась отказаться от моего члена.

— Рада знать. Тогда я не знаю, что еще я делаю сегодня. Можно было бы разложить вещи…

— Здесь? — я не знал, глупый этот вопрос или нет, но нужно было спросить.

Она пару мгновений смотрела на меня.

— Да, здесь.

— В этой комнате, нашей комнате… не в логове?

Она кивнула.

— Если ты не против.

Я сел, подвинулся, чтобы лучше ее видеть.

— Перри… ты знаешь, чего я хочу. Я хочу, чтобы ты навсегда осталась здесь. Я не шутил, говоря, что стану тебе домом. Это звучало дерзко, но я был серьезен.

— Знаю, — сказала она, ее взгляд смягчился, голубой в утреннем свете.

— Я не хочу тебя в логове. Я хочу, чтобы ты всегда была в этой кровати. Я хочу быть с тобой. Не только как напарник, не только как друг. Я хочу, чтобы мы были вместе, были едины, были… не знаю… парой.

Она потерла губы, и мне захотелось поцеловать ее страстно, чтобы она поняла, что я чувствовал. Наконец, она сказала:

— Я тоже этого хочу, Декс. Да. Но… немного медленнее. Просто… — она замолчала и громко выдохнула. Я видел тревогу на ее лбу, знал, что надавил на нее слишком сильно. Перри было о чем подумать, кроме меня. Она была сейчас всем для меня, испытанием, которое нужно было пройти. Но она уехала из дома, в котором была всю жизнь, осталась в стороне от семьи из-за меня, и с ней оставалась угроза стать похожей на ее бабушку. В своем нетерпении я забыл обо всем этом.

— Прости, — прошептал я, гладя ее голову. — Я спешу. Серьезно. Знаю, тебе сейчас несладко, и если я могу тебе помочь, ты знаешь, что я это сделаю. Не спеши. Ты знаешь, что я буду здесь.

Она с силой сжала мою руку, посмотрела на меня с вопросом, словно не верила.

— Все хорошо, — заверил ее я. — Начнем с того, что ты здесь со мной, и отправимся дальше отсюда.

Она медленно улыбнулась, веки заманчиво опустились.

— Я пойду первой, — сказала она. Какой же боевой она оказалась. Она заскользила ладонями по моей груди и животу, восхищаясь моими мышцами, а потом схватила мой член. — Ты снова твердый.

— Я всегда твердый, — сказал я, отклоняясь и закрывая глаза от ее прикосновения. — К этому ты тоже привыкнешь.

Она гладила меня, ее хватка была удивительно крепкой. Если она хотела сделать это медленно, я не возражал.

* * *

К полудню мы выбрались из кровати. Мы приняли душ вместе, и я кончил ей в рот, а потом она выгнала меня и сказала, что ей нужно украсить себя. Когда я был с Джен, на этот процесс уходила половина дня — бритье, воск, скрабы, маски — так что я оставил Перри и решил прибрать в квартире.

В дверь постучали, и я растерялся. Мы с Перри не были тихими, и я надеялся, что это не ханжа-сосед, раздраженный тем, что у меня есть то, чего нет у него. А потом я услышал фырканье, кто-то скребся в дверь, и я понял, что человек там далеко не ханжа.

Я открыл дверь и увидел Ребекку, а белый дьявол промчался между моих ног в квартиру, стуча когтями по паркету.

— Эй, милая, — сказал я ей с улыбкой, пока Кролик носился по гостиной кругами.

Она скованно улыбнулась, выглядя подавленно. Она была красивой, как и всегда — в узком платье и колготках сеткой, высоких туфлях и с короткими волосами. Но она была без красной помады, и это беспокоило. Это как Гомер Симпсон без двух линий на лбу.

— Я пыталась позвонить тебе, — сказала она, английский акцент звучал сухо, она прошла мимо меня. Она услышала шум душа и вскинула бровь. — Перри еще здесь?

Я бросил на нее взгляд.

— Почему ей тут не быть?

Она пожала плечами.

— Значит, в Канаде все прошло хорошо?

— Да… в какой-то степени. Прости, я не позвонил. Не успел еще зарядить телефон.

— Когда вы вернулись?

— Поздно ночью…

Она посмотрела на душ снова.

— И между вами теперь все хорошо?

Я скрестил руки, Жирный Кролик нюхал мои лодыжки.

— Что за расспросы, мисс Ребекка?

Она потерла под глазами, и я заметил, что ее черной подводки тоже нет. Кто эта подделка?

— Ты в порядке? — спросил я.

— Ты в порядке? — спросила она в ответ.

Мы смотрели друг на друга. Жирный Кролик заскучал и сел на пол.

Я сказал «Я сказал Перри, что любил ее» одновременно с ее:

— Мы с Эм расстались.

Она улыбнулась, я нахмурился.

— Блин, мне жаль.

— Ты сказал ей, что любил ее?

Я отмахнулся.

— Об этом поговорим позже. Что случилось?

Она громко выдохнула и подошла к дивану, села и позе, похожей на собачью.

— Она хотела не того, что я, — пробормотала она, скрыв лицо в ладонях. — И я знала, что этот день настанет. Я знала, что придется выбирать, но, Декс, я всегда хотела только ее.

Я прикусил губу, не зная, как ее успокоить. Я еще не видел Ребекку такой.

— Прости. Мы хотела свадьбы, да?

Она кивнула.

— Да. Я не давила на нее. Я так не думала. Но кажется, что я оттолкнула ее. Мы могли найти компромисс… может, мне стоило понимать больше. Но, знаешь, я хотела взять детей из приюта или родить самой. Я хотела семью, а она… нет. Я знала с самого начала, что мы разобьемся и сгорим. Последний год я просто обманывала себя, любила ее, хотя голосок говорил мне выкручивать вверх. Я не пыталась взлететь.

Она сравнивала с самолетами. Не лучший выбор. Я подошел к ней и сел рядом, опустил ладонь ей на плечо. Оно было более худым, чем я помнил, может, она перестала есть.

— Хотел бы я знать, что сказать, — я ощущал себя глупо. Обычно я изливал тонны поноса, но ее слова попадали близко к цели. Я в чем-то разделял ее чувства. Желание завести семью подкрадывалось и ко мне все ближе с каждым днем. Может, потому я так сильно прикипел к Перри, инстинктивно хотел начать то, что давно в тайне хотел.

И тут меня по животу ударила мысль о выкидыше Перри, и я проглотил боль, пытаясь сосредоточиться на Ребекке.

— Знаю, — сказала она, подняла голову и вытерла слезы. — Тут ничего не сказать, ведь тут нет ничего хорошего или плохого, верного или неверного. Это жизнь, и порой она гадкая, — она виновато посмотрела на меня. — Прости, Декс, ты это знаешь больше других.

Я тепло улыбнулся.

— Да. Но это не значит, что жизнь не может быть гадкой и у других.

Душ выключился, и я слышал, как Перри задвинула шторку. Ребекка выпрямилась и изобразила улыбку на лице.

— Расскажи мне о Перри, пока она не вышла, и нам не пришлось говорить шифром.

Я улыбнулся и встал, взял со стола бумажные салфетки и отдал ей.

— Уверен, Перри поймет шифр, — сказал я ей немного тише.

— Попробуем, — сказала она, протерла слезы и сделала О пальцами одной руки, а пальцы другой сунула туда. — Это было?

Я рассмеялся.

— О, очень много.

Она улыбнулась уже искренне, глаза стали ярче.

— Отлично! И ты сказал ей, что любил ее. Это так… я так горжусь тобой, Декс. Наконец-то. Что она сказала?

Я вскинул брови.

— Дело в том…

— Ребекка! — воскликнула Перри. Мы повернули головы в сторону ванной, она вышла оттуда с мокрыми волосами, полотенце едва прикрывало ее грудь. Перри выглядела потрясенно.

— Привет, Перри, — сказала Ребекка, отрывая взгляд от меня. Вовремя же меня перебили.

Перри неловко улыбнулась.

— Я оденусь, пока не ослепила тебя.

— Это не будет проблемой, — сказала Ребекка, как я подумал.

Я вскинул брови, взглянув на нее.

— Извращенка.

Она пожала плечами, Перри ушла в спальню.

— Я слишком долго общалась с тобой, Декс.

— Теперь ты одинока, и мы можем освободить тебе местечко в постели, — шутливо сказал я, часть меня даже надеялась, что она согласится. Но она помрачнела при упоминании ее обретенной свободы, и я ощутил себя ужасно.

— Декс, — сказала она с отвращением.

— Прости. Придется оставить свои фантазии о троих себе, да?

Она слабо улыбнулась.

— Выбирай время удачнее, — она сжала мое колено. — Но я рада, что ты все еще немного зараза. Я переживала об этом.

— Дамы любят засранцев, да?

Она посмотрела на закрытую дверь спальни.

— В твоем случае, надеюсь, да.

Я кивнул и пожевал губу. Не нужно было говорить Ребекке о Перри, она уже это поняла.

Пару секунд спустя Перри вышла из спальни. Ее лицо было свежим и сексуальным, а тело восхищало в длинной футболке с «Pink Floyd» и леггинсах.

Ребекка встала и крепко обняла ее, и я старался не думать о пошлом. Я посмотрел на Жирного Кролика, который внимательно смотрел на Перри.

— Толстяк, — воскликнул я. — Где приветствие для дамы этого дома?

Пес посмотрел на меня и закрыл глаза. Никакого уважения.

— Как ты? — спросила Перри у Ребекки. Она, наверное, уловила то же, что и я. Хотя красные и опухшие глаза сразу все выдавали.

Ребекка скривила губы.

— Ты знаешь. Бывало лучше. Мы с Эм расстались.

— О, блин, мне так жаль, — сказала ей Перри. — Нам нужно выпить кофе и поговорить.

Я кашлянул, и они посмотрели на меня. Я не знал, о чем они хотят говорить, но половина разговора точно могла быть обо мне. Не из-за того, что мир крутился вокруг меня, но… не знаю, часть мира точно крутилась.

— Только постарайся вернуться к семи, — сказал я, глядя на Перри.

Она нахмурилась.

— Почему?

— Помнишь, я спросил тебя, что ты делаешь сегодня ночью? И ты сказала, что занята мной?

Глаза Перри расширились, она смущенно посмотрела на Ребекку.

— О, не переживай, она уже знает, что ты занимаешься мной, — добавил я.

— Декс! — возмутилась Перри.

Ребекка закатила глаза.

— Вот и поговорили шифром.

— Эй, все мы тут взрослые. Кроме, наверное, Перри. Ты опасно близка к несовершеннолетию.

— Декс, — тон Перри стал тверже.

Я игриво улыбнулся.

— Я беру тебя сегодня ночью.

— Куда? — спросила она.

Ребекка уперла руки в бока и с удивлением наблюдала за нами. Я надеялся пригласить Перри на наше первое свидание без публики, но уже было поздно.

— Куда-нибудь? За углом отличная пиццерия. Я куплю тебе ужин. Немного напитков. Потом алкоголя. Знаешь… свидание.

Она моргнула пару раз, но улыбнулась.

— Ты серьезно приглашаешь меня на свидание?

— Я выразился не ясно? Да. Перри Паломино, ты пойдешь со мной на свидание?

Она посмотрела на Ребекку, та вскинула руки и сказала:

— Эй, если Декс платит…

Перри посмотрела на меня, теперь пытаясь скрыть улыбку. Но я это увидел. От этого сердце хотело лопнуть.

— Ладно, Декс Форей, я пойду с тобой.

Я не переставал улыбаться. Я думал, голова треснет.

Ребекка покачала головой.

— Не думала, что доживу до этого. Уверены, что я не мешаю, глядя на это? Может, вам нужно уединиться перед свиданием?

— Нет, втроем мы неплохо смотримся, — я подмигнул ей.

Она пронзила меня взглядом.

— Но я пришла сюда не только из-за твоего пса и моей слезливой истории. Джимми.

— Что Джимми? — было сложно думать о работе, когда Перри согласилась пойти со мной на свидание. Я снова был тринадцатилетним, но плевать. Я мог бы пробежать по старой школе, вопя на весь мир.

Строгий взгляд Ребекки напомнил мне, что я живу во взрослом мире.

— Он пытался связаться с вами вчера, не смог и начал докучать мне. Похоже, офицер полиции из Канады звонил ему и проверял, что вы работаете на него.

Я пошевелил челюстью.

— Ах. И что?

Она мрачно посмотрела на меня.

— И что? Неприятно узнавать, что вы связались с полицией. Местного убил зверь.

— Сасквоч, — исправил я.

— Ага. Сасквоч. Конечно.

— Мы серьезно, — сказала Перри. — Это был Сасквоч. Или какой-то мутант. Но точно не медведь.

Я понимал, что даже открытая Ребекка не поверит в Сасквоча.

— Это вывело Джимми из себя, а потом напугало и меня. И он начал вопить на меня, будто я как-то в этом замешана. Полиция забрала ваш материал?

Мне начало казаться, что Джимми будет не так и мягок, когда все узнает.

— Да, как доказательство, — объяснила Перри. — Но мы бы и не стали это выпускать. Человек умер.

Он заслуживал умереть. Я ощутил гнев, ведь Митч пытался изнасиловать Перри. Но я знал, что мы все равно не выпустили бы материал. Заслуживал он или нет, но смерть оставалась смертью, а эта была еще и жуткой.

— Понимаю, — с сочувствием сказала Ребекка. — Но Джимми может думать иначе. Он бросался словами «уволю» и «отменю».

— О, ладно тебе, — сказал я. — Он не может снова пытаться отменить нас. Мы еще толком не вернулись!

Она пожала плечами.

— Ты знаешь, какой он.

Я недовольно застонал, потирая лоб.

— Мы даже один день не можем прожить мирно?

— У вас есть день, — сказала она. — Он просил, чтобы вы пришли в его кабинет завтра в два. Оба. А до этого занимайтесь… друг другом?

Щеки Перри от этого восхитительно покраснели. Она кашлянула и посмотрела себе под ноги.

— Ну что, Ребекка, выпьем кофе? Оставим Декса с его собакой?

Она согласилась, и они ушли в пончиковую, пообещав принести мне двойную порцию шоколадного пончика. Я надеялся, что меня они сильно обсуждать не будут.

* * *

— Я припудрю носик, — сказала Перри, и я инстинктивно протянул руку и потрогал кончик ее носа. Мой сексуальный зайчик.

Она направилась в туалет. Она была в синем платье с низким вырезом, что обхватывало ее в правильных местах. Наблюдение за ней, пока она шла, было десертом перед ужином.

Она вернулась после Ребекки, и настроение ее не казалось ухудшившимся. Она была нормальной, говорила о бедной Ребекке и ее расставании, и я понял, что наши отношения они могли и не успеть обсудить. Может, отношений и не было. Я пока не мог понять.

Кое-что, впрочем, выбивалось. Несмотря на мои попытки (нападение на нее на кухне), Перри не поддавалась и отказалась от секса, сказав, что ей нужно пробежаться и прочистить разум. Может, они с Ребеккой все-таки меня обсудили.

Я помнил слова Ребекки, боявшейся, что надавила на Эмили слишком сильно и оттолкнула ее, я быстро убрал руки и позволил ей подышать свежим воздухом, сказав, что пробежка была хорошим способом узнать город, пытаясь прикрыть тот факт, что я хотел сунуть в нее член, заставить ее кричать мое имя.

Перри вернулась после пробежки и выглядела спокойнее и податливее. Я не лез, мы с Толстячком отвлеклись на марафон «Разрушителей мифов». Она приняла душ снова и присоединилась ко мне на диване.

Интересно было то, что она села с другой стороны от собаки. Толстяк теперь стал мне помехой!

— Знаешь, — я повернулся к ней, — когда ты там сидишь, тебя сложно обвить рукой.

Я знал, что давил на нее. Ничего. Я не был гордым, мог признать, что Дексу Форею требовались объятия. Мы занимались сексом, но не это означало, что я перестал быть нежным с ней.

Она робко посмотрела на собаку, волосы упали ей на лицо. Я убрал прядь ей за ухо.

— Что такое? — спросил я, убирая руку.

Перри заерзала на месте, избегая моего взгляда.

— Тебе все это не кажется странным?

— Странным?

— Да, — она взглянула мне в глаза. — Мы с тобой. Вот так вместе. Вдруг.

Мое сердце колотилось. Теперь я начал переживать из-за их разговора с Ребеккой. Бекс всегда была на моей стороне, но это были женские штучки. И женщин она любила больше.

Я облизнул губы, стараясь быть осторожным.

— Я не вижу тут «вдруг», Перри. И для меня это не странно. Я немного странный, ты тоже, но это? Это не странное.

Она улыбнулась.

— Значит, это нормально?

Это судьба. Я склонился и нежно поцеловал ее. А потом отодвинулся и сказал:

— Это хорошо. Очень-очень хорошо.

А потом я схватил собаку, сбросил на пол и обвил рукой свою женщину.

Пиццерия, куда я отвел Перри, была на соседней улице возле монорельса, близко к Спейс-Нидл. Мы устроились за столиком у окна и заказали пиццу и пиво.

Я видел, что она нервничает, судя по тому, как она выпила пиво и теребила волосы. Это было мило. И это было новым, ведь я обычно заставлял ее нервничать по другим поводам.

Пока она пудрила носик, пришел официант. Его звали Маркус, я запомнил его за годы. Он был неплохого вида парень, из итальянцев с темными кудрями, что сводили женщин с ума, и волосатыми руками, будто его тестостерону требовался такой выход.

— Как дела? — спросил он, разглядывая стол, держа руки за спиной. Он был высоким, и это мне не нравилось. Но я мог бы победить его в драке, и мой член точно был больше.

— Неплохо, — я посмотрел на него. — Пиво неплохое, если ты об этом.

Он улыбнулся и кивнул на место Перри.

— Кто эта цыпочка?

Я нахмурился. Я был готов звать цыпочками всех женщин, даже старушку на почте и преподавательницу в университете. Но от него было неприятно слышать такое про Перри, еще и таким тоном.

— Ты про женщину? — медленно спросил я. — Ее зовут Перри.

— Мило, — улыбнулся Маркус. — Две женщины сразу? Я не скажу, обещаю, — он нарисовал крест на сердце.

Я растерялся.

— Две женщины? У меня не две женщины.

— А как же горячая крошка из «Максим»? Твоя девушка?

— Джен? — спросил я. — Мы расстались.

Он покачал головой.

— Я только вас тут видел.

— Сейчас середина марта, Маркус. То было в декабре. Мы расстались. Я теперь с Перри, — я словно говорил с двухлетним.

Он смотрел на меня, будто не верил мне.

— И, — я раздражался, — Перри тоже очень горяча. Ее просто нет в «Максим», потому что это паршивое издание.

Маркус кивнул, посмотрел на другую часть ресторана, где Перри выходила из туалета.

— Она довольно горяча, да. Везучий ты. У нее грудь лучше, чем у другой. Берешь их, пока они юны, да?

— Эй, — прорычал я. — Ты говоришь о моей девушке.

Так и было. Я сказал слово на Д. Назвал Перри своей девушкой публично. Хорошо, что она была слишком далеко, чтобы услышать.

— Если не против, мы хотели бы еще пива, — сказал я ему, глядя, как она приближается. Она привлекла несколько взглядов, пока шла, и я ощутил смесь тревоги и гордости.

— Понял, — сказал Маркус и выстрелил рукой, как пистолетом. Он прошел мимо Перри, глядя на ее подпрыгивающую грудь, словно меня тут не было. Я сжал край стола, стараясь удержать Декса-Халка. Не сейчас. Это можно было в горах, но не в пиццерии.

— Я заказал еще пива! — сказал я, улыбаясь слишком широко.

— О, спасибо — сказала она и села. Она подвинула сумочку и посмотрела на меня. — Ты в порядке?

— Все отлично, — мой голос был удивительно высоким. Мне нужно было успокоиться. Что со мной такое?

Она сжала губы, разглядывая меня. Казалось, она смотрит на каждую мою трещинку. Я занялся пивом, желая, чтобы Маркус принес сразу бочку.

— Ты нервничаешь, — отметила она.

Я чуть не подавился пивом.

— Нет, ты нервничаешь!

— Да, Декс. Знаешь, что? Думаю, это нормально. Мы должны нервничать. Я и не думала, что у нас будет такой шанс.

Она коснулась мой руки с нежностью, молочная кожа рядом с чуть смуглой.

— Уверен, ты из-за меня тоже нервничала, — сказал я. — Когда впервые меня встретила. Ты выглядела так, словно была готова убежать, каждые пять минут. Каждый раз, когда мы были в машине, казалось, что ты в ловушке с душевнобольным. И это, кстати, правдиво.

Она улыбнулась и сжала мою руку, и такой ее ответ сжимал мое сердце.

— Ты заставлял меня нервничать. Многие из-за тебя нервничают, Декс.

— Я слишком шикарен для них.

— И это тоже правда. Но я нервничала, потому что не знала тебя… не знала, как ты думал. Не знала, что ты думал обо мне.

— А теперь?

— Теперь я знаю тебя. Начинаю понимать, как ты думаешь. И, похоже, знаю, что ты думаешь обо мне. Я нервничаю из-за других причин. Потому что… мне страшно. И радостно. Это для меня в новинку.

Мы смотрели друг на друга, и я был рад ее честности.

— Для меня тоже. Но новое может быть хорошим.

Маркус пришел с новым пивом и пиццей, получив убийственный взгляд. Я ел кусочек пиццы, задумался о том, как встретил Перри, о той ночи в маяке. Я сразу что-то ощутил к ней, похоть или некую связь, я не знал точно. Я не знал, что потом она будет сидеть со мной в пиццерии, уже не незнакомка. Я не знал, что эта кроха с уязвимостью и смелостью станет всем для меня.

— О чем думаешь? — спросила она, сделав глоток пива.

— О нашей первой встрече.

— В Орегоне?

— В маяке. Ты наткнулась на меня. Помнишь?

— Такое не забыть.

— Как это выглядело для тебя?

Она отставила пиво и посмотрела в окно. Крупные капли стучали по стеклу с порывами ветра. Ночь напоминала ту бурю, что свела нас вместе.

— Я думала, ты…

— Чокнутый?

Она издала смешок.

— А как иначе, если ты был в заброшенном маяке один и пытался снять призрака? Серьезно, если это не странности, то я не знаю, что это.

Я допил пиво, вытер рот и отклонился на стуле.

— Даже не знаю, мисс Обаятельность. А как насчет девушки, решившей пойти одной в темноте исследовать маяк ради… чего, кстати? Потренировать удары?

— Я не делала этого.

— Ты выбила окно как в фильмах про ниндзя.

— Я ничего не нарушала, — парировала она, словно это было только вчера.

— Нарушения заведут куда угодно. Если бы я не пробрался туда для исследования, я бы не исследовал тебя сейчас.

Она закатила глаза. Если бы она так не нервничала, я бы пошутил, что ее не спасет табличка «Вход запрещен» на вагине.

— Вот как, — напомнил я. — Ты решила, что я чокнутый? И все?

— И что ты милый.

— Просто милый?

— Эй, меня ты считаешь милой.

Я покачал головой.

— Я думаю, что ты милая, сексуальная, роскошная и невероятно привлекательная. Ты подходишь по всем требованиям к удивительно горячей штучке, а на попку я хотел бы выстрелить горячей…

Она посмотрела на меня с предупреждением. Мать семьи из четверых напротив нас недовольно посмотрела на меня. Ой.

— Простите, — извинился я перед матерью. — У нас первое свидание.

— И, пожалуй, последнее, — пробормотала она и повернулась к детям. Один все еще испуганно смотрел на меня. Я забыл, что так влияю на детей.

— Ясно, — быстро сказала Перри, и я посмотрел на нее. — Хотя твоим навыкам ухаживания не хватает уровня.

— Вот мои навыки ухаживания, — я поднял ладони и пошевелил пальцами. — Насколько я знаю, работают они отлично.

— Декс.

— Мисс Паломино.

Мы смотрели друг на друга пару мгновений, а потом улыбнулись. Первое свидание проходило неплохо. Мы с Перри узнавали друг друга на новом уровне, и это было прекрасно.

А мы еще не перешли к десерту.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Я проснулся посреди ночи и заметил две странности, пока мозг просыпался. Часы вспыхивали на трех часах ночи, словно электричество в это время отключилось, и спальню окутывал красный свет. И Перри сидела на краю кровати.

Я заморгал и поднялся на локтях. Во рту пересохло.

— Малыш? Ты в порядке?

Она не двигалась. Длинные темные волосы скрывали ее спину, она была отвернута от меня, я не видел ее лицо. Она была в длинной белой ночной рубашке с кружевом на запястьях. Это выглядело удивительно знакомо, но я знал, что она засыпала не так.

Грудь сдавило.

— Перри?

Я не хотел тянуться к ней. Я боялся того, что обнаружу.

— Ответь, прошу, — сказал я с дрожью в голосе. Я сел и протянул руку, медленно коснулся ее плеча.

Она была ледяной. Я сжал плечо.

— Перри?

Она дрогнула. Я задержал дыхание.

А потом она обернулась.

Там было лицо моей матери.

— Деклан, — сказала она нечеловеческим голосом.

Я закричал.

Все почернело.

А потом я проснулся в кровати. Часы не мигали, я был один в комнате. Матери на краю кровати не было, но и Перри тоже. Я посмотрел на часы. Было три часа ночи.

Я коснулся лба и обнаружил, что он мокрый от пота. Я медленно выдохнул, собрался с силами и мыслями, а потом вылез из кровати. Я спал голым, так что нашел боксеры, что лежали на полу, и вышел в коридор. Ванная была пустой.

— Перри? — тихо позвал я. Жирный Кролик поднял голову с дивана, сияя белым в темноте, а потом уснул снова. Я подошел к кухне и увидел дверь балкона приоткрытой, оттуда в комнату влетал холодный воздух.

Я открыл дверь и выглянул наружу. Перри сидела на стуле на маленьком круглом балконе, укутавшись в моей халат, и смотрела в пустоту. Она курила, волосы трепал ветер.

— Что ты делаешь? — спросил я, пугаясь того, что она курит, больше всего.

Она утомленно улыбнулась.

— Мне нужно было прочистить голову.

— Прочищай внутри, где не так холодно, — возмутился я, поманив ее заходить.

— Уже почти потеплело.

Я покачал головой.

— Почему ты куришь? И где ты это взяла?

— Прости. У тебя их много спрятано в логове в пустой книге.

— Ах, блин. Ну… заходи, прошу. Я переживаю за тебя, — я вышел и потянулся к ее руке, игнорируя миг колебания из-за страха, что она станет моей матерью. Но это было во сне. А Перри была в реальности.

И она ощущалась как Перри, теплая и твердая под моим халатом. Она встала, бросила сигарету за перила. Мне это не нравилось. Не само курение, но это было не в ее стиле.

Я провел ее внутрь, усадил на диван и обхватил ее ладони.

— Говори, — сказал я, ее лицо тускло озарял свет фонарей снаружи.

Она посмотрела на мою промежность. Но я не был твердым сейчас. Я не зверь.

— Сложно говорить, когда ты в одних трусах. Мне хочется заняться с тобой другим.

Блин. Мой член дрогнул.

Нет, нет, нет, сосредоточься, она пытается отвлечь тебя сексом. Я тряхнул головой и сжал ее ладони.

— Позже, Перри я хочу сначала понять, что не так. Почему ты сидишь на балконе в три часа ночи и куришь? Я еще не видел тебя курящей. И зачем ты искала в моих книгах?

Она пожала плечами, но немного расстроилась.

— Я знала, что там у тебя была травка. Я ее не нашла и решила закурить. Не знаю, это меня успокоило.

— От чего?

Она вздохнула и переплела пальцы с моими.

— Я просто печалюсь.

На миг мне показалось, что она скажет мне, что тоже видела мою мертвую мать, но это было хуже. Эти ее слова разбивали мое сердце пополам. И, хоть и эгоистично, это уязвляло, потому что, раз она печалилась, я не делал ее счастливой.

Я пожевал губу и спросил:

— Ты скучаешь по дому?

Она кивнула, ее глаза блестели.

— Да. Наверное. Я просто скучаю… Даже не знаю, по чему. Мне не хватает Ады. Не хватает родителей вокруг меня. Я… — она громко вздохнула и посмотрела на потолок. — Мне не нравится, что я не могу получить все. Мне не нравится, что у меня не могут быть они и ты.

Ох. Все внутри будто заполнили камнями. Я задал вопрос, который не стоило озвучивать:

— Ты хотела бы вернуться к ним и оставить меня?

Она резко посмотрела на меня с болью.

— Нет, нет, Декс. Я выбрала тебя, потому что… знаю, что ты не заставил бы меня выбирать. И мои родители ясно дали понять, что думают о тебе, обо мне и о нас вместе. И даже если бы у них не было проблемы с тобой, у меня остается проблема с ними. Пока я вижу призраков и веду себя как Пиппа, мама всегда будет бояться меня, готовая помочь мне. Просто… так не честно. Я хочу нормальную жизнь, чтобы ко мне нормально относились и любили меня.

— Я люблю тебя, — тихо сказал я, выпалив это раньше всего. Я помнил, что говорил себе не пугать ее, не давить на нее, но блин, слова все время ждали, когда вылетят. Они опередили меня.

Она сглотнула.

— О, Декс, — я видел, что она подбирает слова, ищет, что сказать, чтобы успокоить меня, но ничего не получалось. Мы оба знали это.

— Все хорошо, — сказал я ей, поднося ее ладонь к губам и целуя костяшки. — Я просто хочу, чтобы ты знала, что я рядом. И я сделаю все, чтобы у тебя была нормальная жизнь здесь.

— Спасибо, — тихо сказала она. А потом улыбнулась. — Хотя нормальное нам вряд ли светит.

Я встал, возвышаясь над ней.

— Точно. Но ты знаешь, что нам светит?

Я сбросил трусы и швырнул их в сторону. От серьезности до стояка за пять секунд.

Я подхватил ее на руки. Она радостно запищала, испугав Жирного Кролика, а я понес ее в нашу спальню.

* * *

Нормальное точно было не для нас. Не когда нужно было встретиться с боссом, и он пытался просверлить в тебе новую дырку за то, что материал о Сасквоче конфисковала полиция Канады.

— Вы не справились в этот раз! — рявкнул Джимми из-за стола. Его лицо было красным и искаженным. Мы были всего две минуты в его кабинете, и он уже начал возмущаться.

Я посмотрел на Перри, заламывающую руки, с тревогой глядящую на большого корейца, который недавно молил ее вернуться в «Эксперимент в ужасе». Идиот.

— Эй, эй, Джимми, — я кивнул на Перри. — Может, потише перед леди?

Джимми посмотрел на меня так, словно у меня член вырос на голове.

— Тише? Декс, она работает с тобой. Или работала, — он посмотрел на нас и склонился над стеклянным столом. — Ты же не думаешь, что съездить в Канаду за счет компании и вернуться без эпизода — это нормально?

— Мы так и не думали, но… — начала Перри.

Он поднял руку.

— Стоп. Мне плевать на ваши оправдания. Впервые у вас было доказательство, но вы его лишились.

— Ох, — возмутился я. — Это была полиция, и там было доказательство убийства.

— Убийства? — фыркнул Джимми.

— Не знаю, может, не убийства, но то существо напоминало мутанта. Не важно. Нападение. Человек умер. Конечно, копы изъяли видео.

Он прищурился.

— Стоило соврать. Сказать, что доказательств нет.

Я смотрел на него. Джимми всегда был заразой, но этот уровень был новым.

— Джимми, мы подумали, что это оставит пятно на серии.

— Это не вам решать, — кипел он. А потом выпрямился и прошел к окну с видом на Элиот Бэй. Было пасмурно, но дождь не обещали. Он сцепил руки за спиной и раскачивался. — Прибыли все еще нет, — сказал он окну. — Придется присмотреться и понять, стоит ли это того. Некоторые шоу хорошо выпускают хиты, а другие простаивают. Вы хорошо справляли, но, думаю, я больше не могу на вас положиться.

— При всем уважении, сэр, — едко сказала Перри. — Это шоу было мертво. Это вы его воскресили.

— Я думал, вы не будете тратить мои деньги. Я поступил глупо, теперь я в дыре, потому что серии нет. Так что воскрешение на паузе, пока я не пойму, что с вами делать, — он повернулся и посмотрел на нас поверх очков. — Вы не впервые чуть не поранились или чуть не потеряли почти весь материал. То, что вы делаете, развлекает, даже когда показывать нечего, но долго это не протянет. Я почти получил для вас большого спонсора, я рассчитывал на это. Лучше зарплата, лучше технологии. Но вы не достаточно профессиональны.

Моя кровь закипала.

— Вы наняли нас, потому что мы не профессионалы. Вы бросались словами про настоящих и правдоподобных.

— Нет, Декс. Это ты говорил. Ты этого хотел. Если бы мы делали по-моему, было бы в голливудском стиле.

— И гадкое.

Он поднял плечи.

— Возможно. Но людям нравится даже гадость, если она в блестках.

Я вздохнул, мы были в тупике. Сколько раз мы с Перри говорили об этом с Джимми? Честно говоря, мне надоело. Мне нужно было обсудить с Перри стратегию, но план становился понятным. Я не собирался кланяться Джимми Квону. Он и его Shownet могли идти, куда хотят. Они не будут говорить нам, что мы можем делать, а что — нет.

— Как насчет компромисса? — предложил я.

Джимми зло рассмеялся.

— Хорошо. Предлагай.

— Эй, я уже много предлагал, — я мог продолжить, но вовремя закрыл рот.

Он сел, отклонился на спинку и разглядывал меня.

— Скажи, Декс, что ты предлагаешь?

Я переглянулся с Перри, чтобы убедиться, чтобы мы думаем об одном, а потом сказал:

— Дать нам еще шанс.

— Нет.

— Выслушайте. Дайте нам еще шанс. Мы все оплатим сами, — Перри застыла рядом со мной от этого. — Мы все организуем. Мы снимем серию и получим спонсора. Если спонсора не будет, мы уйдем. И все.

Я ощущал на себе взгляд Перри. Я знал, что она вспылит из-за того, что платить мы будем сами. У нее больше не было денег. Джимми был ее единственным источником дохода, еще и плохого. Но у меня были деньги, мое наследство, деньги, что я копил годами, и я мог обеспечить ее. Если она позволит.

Джимми сжал губы и сказал:

— Звучит неплохо, Декс. Но мне нужно обдумать это.

Я недовольно застонал.

— Почему? Я буду за все отвечать. Что вы теряете?

Он пронзил меня взглядом.

— Многое. Даже если это сработает, и серия будет, как и спонсор, что дальше? Вы двое — просто беда.

Я услышал, как Перри фыркнула, но смотрел на Джимми.

Он продолжил:

— Понимаете? Нет гарантии, что мы получим от вас что-то годное в будущем. Если формат не поменять немного.

— Слушайте…

— Декс, я сказал, что обдумаю это. Дай мне двадцать четыре часа на это. И я отвечу.

Блин. Он все еще управлял всем. Мне не нравилось быть с боссом.

Он утомленно отмахнулся, и мы с Перри покинули кабинет, к которому подошел Себ.

— Декс, — сказал Себ. — Чувак, вы говорили вечность.

Я обнял его по-братски, хлопнув по руке, по спине, не глядя в глаза.

— Себ, ты не ощущаешь время, — сказал я. Он был укуренным, но порой развлекал меня, пока мы с Перри были в ссоре.

— Может, для меня нет концепта времени, — сказал он, постучал по голове, его хвостик волос растрепался. И тут он заметил Перри. — Эй… Перри, да?

— Да. Привет, Себ, — сказала она с ухмылкой.

— Круто. Ладно, я схожу и узнаю, чего надо Джимбо.

— У тебя тоже встреча? — спросил я. У Себа было шоу с моим другом Дином про геймеров, где они вели себя как придурки и играли в видеоигры. Оно было довольно популярным, но, может, не таким прибыльным, как я думал.

Он пожал плечами.

— Ну, да. Эй, увидимся ночью, да?

Я нахмурился.

— А что сегодня?

— Ничего, мы с Дином хотим напиться. И Ребекку я позвал. Мы будем в «Спеллинг Би».

Это был один из баров, где подавали напитки задорого, но он был недалеко от квартиры. Я пожелал ему удачи и сказал, что мы, возможно, присоединимся. Честно говоря, я хотел бы расслабиться ночью, а еще больше хотелось расслабить Перри.

— Не хочешь повеселиться этой ночью? — спросил я, мы забрались в лифт.

— Я не против.

— Правда?

Я развернулся и нажал кнопку СТОП на лифте. Лифт дернулся и застыл.

— Ты что творишь? — завопила она с большими глазами.

— Не переживай, детка, — сказал я ей, прижал ладони по бокам от ее головы и поцеловал ее страстно и так сильно, что она прижалась к стене. Мы это не обсуждали, но скрыли перемену в наших отношениях перед Джимми. Теперь я наверстывал упущенное.

Я прикусил ее нижнюю губу, потянул губами. Она застонала, и я улыбнулся.

— У тебя когда-нибудь был секс в лифте? — спросил я, прижимаясь губами к ее сладкой шее, скользя языком и страстно засасывая. Плевать, если у нее будет миллион следов. Чем больше, чем лучше.

— Нет.

— А на публике?

— Национальный парк Канады считается? — прошептала она, звуча заведено и тревожно.

— Нет, — шепнул я, сжимая ее груди. — Это нужно исправить, да?

— Это законно?

Я отодвинулся и посмотрел на нее.

— Лифт неисправен. Пусть чинят, у меня есть занятие.

Она улыбнулась и выгнула спину, подставляя мне свою фантастическую грудь.

— Нельзя прикрываться «Aerosmith».

— Я могу все, что хочу, — пропыхтел я и прижался эрекцией к ее бедру.

— Ого, — она охнула от давления.

Я улыбнулся, сжимая ее лифчик, лаская пальцами соски.

— Я говорил тебе. Я всегда тверд для тебя. Я просто хорошо это скрываю. А это непросто, когда член размером с ногу.

Она рассмеялась и опустила мою голову к своей груди, мои губы скользили по ней.

— Алло? — сказал голос за мной.

Я испуганно обернулся, ожидая в лифте еще кого-то с нами. Я даже подумывал, что это не человек.

Но голос повторил:

— Алло? Вы в порядке? Там двое? Мне пришел отчет, что вы остановились.

Блин. Колонка и охранник. В некоторых лифтах кнопка стоп просто останавливала его. А эта сообщила лифтеру. Черт!

Я вздохнул и поднял голову, заметил камеру в углу лифта. Я помахал ей.

— Мы в порядке. Ложная тревога.

— Так я и подумал. Мы заводим машину, — сказал голос.

Лифт застонал и поехал. Я быстро поправил рубашку Перри, а лифт остановился, двери открылись. Мы невинно улыбнулись двоим бизнесменам, что заходили в него. Младший ухмыльнулся мне. О, он знал. Парни всегда знали, когда другой пытался развлечься в лифте.

— Может, позже, — шепнул я ей на ухо, скользя ладонью по ее попе, чтобы успокоиться. Теперь эта шикарная попка была моей, и я хотел использовать это по полной.

Она отодвинулась от меня, но это только вызвало улыбку. Перри была забавной. Она могла быть невероятно горячей наедине (и кто мог ее винить, ведь кроме меня бедняжка спала только с каким-то дураком из колледжа и козлом, чье имя нельзя было называть), но на публике она все еще была неуверенна в себе, в своем теле, во мне. Я не скоро смогу примирить эти две ее стороны, но я собирался сделать ее своей королевой секса, хотела она этого или нет. И ей это понравится.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Кроме случая в лифте, что привел к веселью в спальне квартиры, Перри хотелось сходить в бар. У меня кружилась голова от того, что приду с ней к друзьям. Это звучало по-девичьи, но я поймал себя на том, что пел в расческу, пока приводил себя в порядок в ванной. Но я пел «Dillinger Escape Plan», что было совсем не по-девичьи. Правда.

Перри была в простой черной толстовке, джинсах, облегающих попу, и выглядела прекрасно. Это не удивляло. Рядом с ней я был просто сражен. Может, так сказал бы любой влюбленный, но меня задевало сильнее всего, и это было всегда, что она этого не замечала. Нет, она не была худой, как многие женщины, не ела только сырую еду, таблетки или тренировалась каждый день. Но то, что она не была накачанной, не означало, что я не мог возбуждаться при виде нее 24/7. Я спал с разными женщинами, высокими и низкими, худыми и толстыми. Это не имело значения. Если меня привлекала женщина, то мне не были важны параметры. Женщины — это женщины, и у всех них есть то, что я люблю.

И Перри была идеальна для меня. У нее были изгибы, что таяли в моих руках, в моей коже, и это было сильнее, чем с другими женщинами. Ее тело было создано для моего, мягкое, чувственное. Звучало не современно, но она просто источала плодородие, а с этим шла сила, о которой она не подозревала. Она смотрела на себя и ненавидела то, что видела, а я старался показать ей, что мне она казалась невероятно красивой. Мое мнение было важным. А не то, что думают другие мужчины, женщины и точно не то, что думают журналы.

В этом я был схож с Сэром Микс-Э-Лотом.

— Выглядишь потрясающе, — сказал я, пока она обувалась в коридоре.

Она покраснела.

— Ладно тебе, Декс.

— Эй, — мой голос стал ниже. Я схватил ключи от дома со стола кухни и остановился перед ней. — Я предупреждал, что тебе нужно учиться принимать комплименты. Лучше принимать мои.

Она перебросила густые блестящие волосы за плечи, затмив рекламу шампуня.

— Прости. Я не так привыкла к комплиментам, как ты.

Я улыбнулся.

— Малыш, я редко получаю комплименты. И я просто хвалю себя сам. И ты так порой делай.

Мы через десять минут нашли бар. Была ночь четверга, а это была почти пятница, так что место скоро заполнится. К счастью, было всего семь вечера, и мы опередили появление толпы.

Все уже были там, а это Себ, Дин, Ребекка и юная пара азиатов, которую я не узнавал. Судя по их странным футболкам, на которых значилось «PWND» и «Я люблю командира Шепарда», они были друзьями Себа и Дина.

Ребекка хлопнула в ладоши, когда мы подошли к ним. Они смогли занять столик почти в начале бара, судя по радости Ребекки и количеству напитков перед ними, они уже выпивали тут какое-то время. Я не выходил так часто, но когда делал это, до отрывался на полную. Я хотел бы вести себя теперь прилично, но не мог ничего обещать. Я надеялся, что Перри не отпугнет пьяный Декс.

Мы втиснулись в кабинку к ним, Перри сидела с краю (я не хотел ее пускать к Себу, он бурно реагировал на грудь и попу, когда был пьян), и Ребекка заказала еще выпивки, пока Дин знакомил нас со своими друзьями Джанет и Джастин.

— Приятно видеть вас обоих здесь, — сказал Дин с улыбкой, глядя на нас. Я уперся локтями в стол и смотрел на него. Дин был мне хорошим другом, может, даже лучшим. Мы не заплетали друг другу косы и не оставались с ночевкой, но он хорошо знал меня. И он был неглуп, и было сложно понять, знает ли он о нас с Перри. Я посмотрел на Ребекку, занятую своим пивом. Никаких мартини и вычурных напитков сегодня — конец света явно близко.

— Угу, — сказал я, пока Дин улыбался нам и поправлял очки. — И я рад тебе, Дин.

Он посмотрел на Перри.

— Как тебе новый сосед?

Она пожала плечами, играя:

— Неплох, думаю.

Дин рассмеялся.

— Не представляю, как жить с Дексом. Я сошел бы с ума. Без обид, друг.

— Никаких обид. Я не смог бы жить с парнем, играющим в «Halo» до четырех утра. Мне было бы стыдно спать, пока ты играешь.

— О, будто ты сейчас спишь один, — лениво рассмеялся Себ. — Вы с Джен не расстались?

Я ощутил, как Перри застыла рядом со мной. Я пронзил Себа взглядом и пнул его по лодыжке.

— Очень сообразительно, Себ. Ты был без сознания пару месяцев? — едко спросил я.

— О, чувак, — воскликнул он, потирая ногу. — Я не могу слушать все сплетни.

Я закатил глаза. Себ был со мной, когда я пытался забыть Джен и начать с нового листа. Козел.

Я взглянул на Перри, чтобы проверить, как она. Она сидела тихо, разглядывала бар, словно искала кого-то.

— Ты в порядке, малыш? — шепнул я.

Она не сразу посмотрела на меня.

— Да, в порядке, — тихо сказала она. — Подумала, что кого-то увидела.

— Призрака?

Себ фыркнул рядом со мной, и я пнул его снова. Джастин и Джанет были растеряны от искренности в моем вопросе. Порой я забывал, что призраков видели не все в мире.

Перри покачала головой и напряженно улыбнулась мне. Может, ее тревожили эти расспросы. Я хотел сказать Себу, что спал не один, а с женщиной рядом со мной, но не был уверен, что она готова это открыть. И я не хотел давить.

— Итак, — сказал Дин, — надеюсь, Декс вешает носок на дверь, когда приводит домой даму.

Да черт возьми!

— Дин, захлопнись, — прорычал я, это почти не стерло его улыбку с лица. Он знал, как я любил Перри, и теперь он точно знал о нас с Перри. Он просто изображал идиота.

— Это мы еще не продумали, — сказала спокойно Перри. — Декс любит оставлять дверь открытой. Пугает бедного пса до полусмерти.

С неловкостью она легко справлялась. Я сжал ее колено под столом, улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ, но робко. Так не пойдет.

— Выпьешь со мной? — спросил я.

Она с энтузиазмом кивнула. Мы вышли из кабинки и прошли через толпу, что росла все больше с каждой минутой.

У бара мы ждали, пока нас заметит бармен. Я обвил рукой ее талию и притянул ее к себе. Я целовал ее долго и страстно, не переживая, что нас могут увидеть.

Она отвечала жарко и влажно, а потом бармен кашлянул, отвлекая нас. Я глупо улыбался, пока заказывал нам виски.

— Ничего, что я сделал это? — спросил я, убрав волосы ей за ухо, глядя на ее сладкие губы.

— Поцеловал меня? — спросила она.

— Да, вот так, — я склонился и поцеловал ее снова, мой язык скользнул по ее нижней губе, моя ладонь удерживала ее за затылок.

Я с неохотой отодвинулся, услышав бармена снова. Я бросил пятьдесят долларов, не глядя, сказав «сдачи не надо».

— Я не смогла бы никогда возмутиться из-за твоего поцелуя. Вот только у меня ослабели колени, и мне вдруг захотелось, чтобы за стойкой никого не было, чтобы я могла оседлать тебя здесь.

Она стукнула по бару, мой член уперся в штаны.

— Какая озорная девчонка.

— Или озорная, которую ты трахаешь, — сказала она, взяв стакан.

И не только. Но я поднял стакан и стукнул им о ее виски.

— До дна. Допьешь раньше, шлепну по твоему донышку.

Она улыбнулась, и мы выпили виски, а потом еще. Я подвинул стаканы бармену и послал ему взгляд, говоривший «Как же мне так повезло?».

Мы прошли в толпу, и я схватил Перри за руку и притянул к себе.

— Ты не против, если я сделаю это на публике… перед друзьями? — я не знал, с каких пор стал таким вежливым, и надолго ли это, но не хотел напугать ее.

Она прикусила губу и огляделась.

— Не знаю…

— Ладно, понимаю, — сказал я. — Никаких публичных выступлений с эрекцией перед друзьями.

Она улыбнулась.

— Надеюсь на это, Декс, — она посмотрела на туалет. — Если официантка придет, сможешь заказать мне Шардонэ? Слишком много пива. Я быстро.

Я кивнул, провожал ее взглядом и пытался успокоить сердце. Я не знал, почему нервничал от таких разговоров. Я хотел просто назвать ее своей девушкой, чтобы все знали, но она не была готова. Мы двигались маленькими шажками.

Я поправил футболку (черную и маловатую, но зато подчеркивающую плюсы) и глубоко вдохнул. Я пошел через толпу и почти добрался до стола, когда увидел аномалию.

Аномалия была жутью, которой там не было и должно быть.

Она стояла перед кабинкой, болтала с Себом или забрасывала его словами. Он глупо улыбался, а Дин и Ребекка были раздражены. Ее волосы были медово-золотистыми, доставали до попы, точно были не настоящими. Она удлинила волосы теми, что могли быть срезаны головы русской девственницы, проданные за копейки. Но сзади она все еще выглядела неплохо — горячая штучка в шортах и топе. Но я знал, кто был в этом теле, и что она была гнилой. И замерзала.

Я пошевелил челюстью, прогоняя онемение, и выпрямился, тряхнув плечами. Я не собирался пугаться бывшей девушки, Дженнифер «Подстилка Брэда» Родригез.

Я подошел к ним, ощущая, как воздух становится напряженнее, и остановился за ней. Я уловил запах дорогих духов, которыми она всегда обливалась, и подавил желание чихнуть.

Но поздно. Я ужасно громко чихнул, и она повернулась ко мне.

Мы смотрели друг на друга, как два волка с разных территорий, только мои глаза слезились от желания чихнуть еще раз.

— Декс, — слишком радостно сказала она, я чихнул снова. Похоже, только теперь выяснилось, что у меня была аллергия на измену.

— Джен, — сказал я, собравшись, не зная, что еще сказать. Все было неуместно. Я прошел мимо нее и сел в кабинке рядом с Себом, выжидающе взглянул на нее. — Чем обязаны честью лицезреть тебя? — едко спросил я. Рядом было собрание шлюх-анонимок?

Она прищурилась, глядя на меня. А потом она глазами-щелками посмотрела на мои руки, грудь, плечи, и ее лицо изменилось. Ей нравился новый Декс, и нравился сильно. Ясно. Но все это для Перри, не для нее.

Перри. Я посмотрел в сторону туалета. Она еще была там. Я знал, как неловко ей будет, если она выйдет сейчас, и я надеялся, что Джен унесет свою задницу от нашего стола.

Она улыбнулась мне, и я не смог вспомнить, когда в последний раз видел ее улыбку.

— Я здесь с друзьями, мы искали место, чтобы устроиться. Все столики заняты.

Я посмотрел на Ребекку, та взглядом запрещала приглашать ее к нам. Я и не собирался. Но тут Себ сказал:

— Ты можешь сесть с нами, мы не против. Рядом с Дексом есть место.

— Нет там места, — рявкнул я на Себа и попытался ударить его. Этот придурок быстро отодвинулся.

— Я могу подвинуться, — мило сказала Джанет, не зная, что происходит, и не улавливая намеков. Я невольно закатил глаза и вздохнул, но она не заметила, и Джен села рядом с ней, источая незаслуженную гордость.

Отлично.

— Декс, выглядишь фантастично, — сказала Джен, склоняясь на локти, сдавливая груди. Хорошая попытка, милочка, но не выйдет.

— Спасибо. Я ощущаю себя новым человеком, — спокойно сказал я. И мне лучше без тебя.

— Тебе идет, — сказала она и взбила свои волосы. Я знал, что она делает. Флиртует со мной. Я не знал, почему. Мне не нравилось.

— Как поживает сэр Чванство и Козел?

Она нахмурилась.

— Кто?

— Брэдли. Как твой парень?

Она помрачнела на миг, а потом надула губы в выражении робота.

— Мы расстались, — сказала она, словно ей было плевать, но я видел, что это не так.

— О, как жаль! — воскликнул я. — Это не должно тебя расстраивать, — наверное, я перегибал, но она заслужила.

Она уставилась на меня, и я вспомнил, какой горячей она мне казалась, когда злилась, но я был рад, что теперь меня это не заводило ни капли.

Официантка перебила неловкий момент Джен, спросив, не хотим ли мы еще выпить. Пока все взяли еще по две кружки, я заказал себе виски с колой и «бокал шардонэ для своей девушки».

Официантка кивнула и ушла, не заметив, какую бомбу я обрушил на стол. Бомбу, от которой у всех, кроме Джанет и Джастина, челюсти улетели на пол. Ребекка пьяно и радостно вскрикнула. Дин отклонился и сказал:

— А ты ж…

Себ и Джен хором спросили:

— Девушка?

Карма была в эту ночь на нашей стороне, так что Перри появилась за столом. Она не сразу заметила Джен, улыбнулась мне, милая и посвежевшая, а потом заметила тишину вокруг и то, что все на нее пялятся. Включая Джен.

Мне было ее жаль. Джен была моей бывшей, так что мне должно быть неловко, но Перри выглядела так, словно увидела призрака. Она не была удивлена, она была… в ужасе.

— Я заказал тебе выпить, малыш, — сказал я, улыбаясь как можно очаровательнее, похлопав по месту рядом с собой.

Она осторожно опустилась, отводя взгляд от Джен, с ненавистью глядящей на нее.

— Это твоя девушка? — спросила Джен, указывая на Перри длинным лиловым когтем. — Призрачная девчонка?

Перри посмотрела на меня большими глазами. Я не знал, злилась ли она за то, что я назвал ее девушкой при всех. Но если что и радовало в этой ситуации, так это то, что Джен смотрела на нее, абсолютно потрясенная.

— Да, — я обвил Перри рукой, прижимая к себе. — Перри — моя девушка, — я улыбнулся Джен, глядя, как она кривится и нарочито радуется. Я склонил голову к Себу. — Так что, как видишь, сплю я не один.

Себ рассмеялся, Джен чуть не вскочила со своего места.

— Ладно, Декс, — оскалилась она. — Ты не мог дождаться, чтобы залезть к ней в трусы, да? Свинья.

— А ты — помои, в которых эта свинья каталась.

Рот Джен раскрылся, она развернулась и ушла в толпу. Было поразительно думать, что я провел с ней три года, но истинные краски проступили, когда она стала мне бывшей. И краски были гадкими.

Я посмотрел на Джастина и Джанет, с изумлением глядящих на меня.

— Простите, — сказал я им. — Это была моя бывшая. А это моя новая девушка. Так вот получилось.

— Я знал, — завопил Дин. — Я знал, что вы вместе.

— Потому что Ребекка не может держать рот на замке, — сказал я, глядя на нее.

Она улыбнулась, но промолчала. Она мало говорила, когда была пьяна.

— Тогда поздравляю, — искренне сказал Дин. — Обоих. Хотя тебе, Перри, я пожелаю удачи.

Я посмотрел на Перри под моей рукой. Она сидела прямо и напряженно, пока я прижимал ее тело к своему боку. Я хотел, чтобы она расслабилась, привыкла к этому и гордилась.

— Надеюсь, я не смутил тебя, — сказал я, понизив голос и опустив к ней голову.

Она выглядела застенчиво.

— Нет, я просто в шоке. Я увидела ее раньше, но думала, что это паранойя… Я не знала, что была твоей девушкой.

Я поднял голову, подумывая, что нужно продолжить разговор снаружи, но все громко общались между собой.

Я повернулся к Перри.

— Ты больше, чем девушка. Девушка — детский термин, а я хоть не стар, ощущаю к тебе другое. Ты — напарница, возлюбленная, друг и еще много чего. Прости, если выставил тебя всем на вид.

— Нет, — она улыбнулась. Я хотел поцеловать ее в нос. — Все хорошо. Я рада, что ты это сделал. Прости, что странно вела себя насчет этого. Просто сложно поверить, что мы так далеко зашли, понимаешь? Я еще не осознала.

— Так ты не против того, что я твой парень? Я буду хорошо с тобой обходиться. Мы можем ходить вместе, ты сможешь носить мою куртку.

— О-о-о, наверное, — игриво сказала она. — На ней что-нибудь нарисовано?

— Да, петух.

Она фыркнула.

— А как иначе?

— Настоящий петух, извращенка.

Она взглянула на меня.

— Да? Почему?

— Это символизирует мой член. Меня нельзя не любить, если не любишь мой член.

Я услышал, как кто-то кашлянул. Я поднял голову, Джанет смотрела на меня, вскинув тонкие брови к потолку, но Джастин понимающе кивнул мне.

Я ощутил, как Перри чуть напряглась, подумал, что перегнул. Не впервые. А потом я подумал, что дело было из-за слова «любишь». Тоже не впервые.

К счастью, прибыли напитки, и я быстро заказал всем по два стакана. Вечер стал странным и неожиданным, и проще всего было напиться. Скоро все стали неуклюжими. Веселыми, но неуклюжими. Казалось, что Ребекка вот-вот уткнется лицом в стол, Дин и Джастин обсуждали игру, Джанет напилась и безумно переписывалась с кем-то из-за границы, а Себ ушел курить и не вернулся.

А мы с Перри? Алкоголя и бесед «теперь пары» хватило, чтобы у нас возросла похоть. Я пытался держать себя в руках, правда, но мой язык был на ее горле, ладони лазали в ее трусиках, и я был в тихом стоне от того, чтобы выстрелить на туфли Джанет. Я же не раздевал Перри на публике? Хотя это уже близилось.

Я целовал ее шею, прикусывая, и прошептал:

— Помнишь, что мы хотели сделать в лифте?

— Смутно, — сказала она с придыханием. Заведенная.

— Может, пойдешь в дамскую комнату, и я присоединюсь к тебе через минуту? На двери же есть замок?

Она прижала ладонь к моей груди, отодвинула меня, чтобы заглянуть в глаза.

— Серьезно? Дамская комната?

— Малыш, в этом я всегда серьезен. Уже пора понять, — я притянул ее к себе и посасывал нежную мочку ее уха. — И я ощущаю, какая ты влажная. Стыдно тратить это вот так, — я просунул пальцы в нее, и она задрожала.

Перри выпрямилась на своем месте и убрала волосы назад, собрала их у шеи, посмотрела на стол и бар, чтобы проверить, замечал ли кто-то наши проделки. Никто не замечал. Она расслабилась и многозначительно посмотрела на меня, а потом пошла к туалету. Блин. Мне не нравилось отпускать ее, но нравилось провожать взглядом.

Я допил, выждал пару мгновений, надеясь, что кто-то заметит, что мы собрались делать, но никто не смотрел. Дин и Джастин пылко обсуждали что-то с Джанет, а Ребекка уснула на столе. Скоро нужно будет отвезти ее домой, но мы и не будем в туалете так долго.

Я встал и пошел сквозь толпу к туалетам. У женского не было очереди, что было хорошо, вот только их было два, и я не знал, в каком была Перри. Я постучал в первую дверь и услышал вопль «Занято!», словно от этого зависела жизнь. Женщин так напрягал поход в туалет.

Я прошел к следующему, тихо постучал и сказал:

— Перри? — дверь приоткрылось, я увидел половину ее лица. Она так сильно нервничала и робела, что я открыл дверь сам и вошел, а потом быстро запер дверь за собой. Мне вдруг невероятно сильно захотелось оказаться в ней, и я схватил ее лицо, поцеловал с пылом, скользя руками по ее волосам, по спине до попы. Я хорошенько сжал ее. Она вскрикнула, но от хорошей боли, судя по тому, что она атаковала меня ладонями, губами и зубами.

Я быстро снял ее леггинсы и отбросил, развернул ее и прижал к стене. Перри обвила голыми ногами мой пояс и притянула ближе к себе, пока я суетился с ширинкой. Как только мой член освободился, джинсы упали мне до лодыжек, я не терял времени и направил кончик в нее, дразня ее влагой, что она и выделила.

— Возьми меня, Декс, — завопила она, отклонив голову, пытаясь придвинуть бедра, чтобы я их заполнил. Ее ногти впились мне в спину.

— Скажи, как сильно ты хочешь, — простонал я, ощущая, как она поглощает мой кончик, нуждаясь в нем.

— Я хочу этого, хочу тебя. Мне нужен ты внутри.

О, говори дальше. Мое сердце теперь состязалось с членом.

— Скажи, как сильно.

— Сильно. Прошу, ты нужен мне внутри. Прошу, вонзи его в меня.

Ее крики сломили меня. Я вошел в нее, ощутил ее вокруг себя, такую влажную, тесную и прекрасную. В ней было место только для меня, я всю жизнь искал это место, дом внутри женщины, которую я звал своим домом. В другое место я и не пошел бы.

Я начал медленно, расслабился от ритма, пытался держать себя в руках. Она была так хороша, и я начал потирать ее клитор, чтобы и ей было хорошо. Она тяжело дышала, извивалась и хотела большего.

— Сильнее, — взмолилась она. — Двигайся сильнее.

Я лизал ее шею.

— А ты требовательная, — я все еще двигался медленно, не собираясь отдавать ей все сразу. Я был в восторге от того, что мог так ее держать, а потом поднял голову и заметил, что она смотрит на мою напряженную задницу в зеркале туалета, пока я толкался в нее. — Нравится? — прошептал я, радуясь первобытной похоти в ее затуманенных глазах. — Это все для тебя. Я родился, чтобы ублажать тебя, детка.

Я двигался глубже, быстрее, дав нам то, чего мы оба хотели. Она сжала меня сильнее, впилась ногтями, кусала мое плечо, пока я вонзался в нее, не забывая работать и пальцами. Ее ноги начали слабеть, она была близка к пику.

— Это моя девочка, моя, моя, моя, — пыхтел я, давление достигло пика. Все напряглось, а потом я полился в нее, желая, чтобы мое семя прошло дальше, укоренилось в глубине, чтобы часть меня никогда не покидала ее.

Перри закричала, кончая, скуля, постанывая, а потом попыталась приглушить голос, вспомнив, где мы были. Мне было все равно. Я хотел, чтобы весь бар знал.

Я дышал, уткнувшись в ее шею, наслаждаясь ее запахом, ощущением ее оргазма, ее сладкой уязвимости после него. Это было шикарно, бесценно. Это было всем.

— Ого, — она переводила дыхание. Ее ноги задрожали вокруг меня, устав. Я схватил ее бедра и нежно отцепил ноги, опуская ее. — Ого.

— Это можно вычеркнуть из списка, — сказал я ей, отдавая ей леггинсы и натягивая свои джинсы.

Она оделась и посмотрела на себя в зеркало. Ее лицо было румяным, волосы спутались.

— Что еще у тебя в списке?

— Ты узнаешь, — сказал я. — И тебе понравится.

И хотя мы были растрепаны, я отпер дверь и открыл ее, ожидая нетерпеливую женщину за ней, ждущую очереди в туалет.

Я был прав. Но там была не просто женщина. Там была Джен.

— Ой, прости, что заставили ждать, — сказал я с наглой усмешкой.

Джен раскрыла рот, глядя на нас. Я посмотрел на Перри, не зная, смутится она или убежит. Но Перри уже пришла в себя после первой встречи, она была под влиянием оргазма, и ее уверенный вид говорил, что она не забыла, кем была Мисс Анонимка. Это был ее момент. Ее отплата.

Она улыбнулась Джен уверенно и с ноткой насмешки.

— Жаль, что так вышло с Брэдли, — она с сочувствием постучала по плечу Джен. — Не переживай, ты кого-нибудь еще встретишь. Продолжай попытки.

Она ушла, высоко подняв голову со спутанными от секса волосами. Я вскинул брови, взглянув на Джен, и поспешил за Перри. Моя женщина менялась на моих глазах, и это мне нравилось.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

Следующим утром мы с Перри ощущали себя ужасно. Не знаю, что было в их пиве, но так было каждый раз наутро. После пива и виски.

Мы проснулись около десяти, когда Жирный Кролик затребовал выгула под угрозой, что испачкает весь дом. Собака была моей, и я, как джентльмен, встал и повел его на улицу в полосатых штанах пижамы и грязной белой футболке, не обращая внимания на холодный ветер. Свежий утренний воздух взбодрил меня и, вернувшись, я сказал Перри, еще прячущейся под одеялом и желающей воды, что на второе свидание я поведу ее на Пайк-Плейс-Маркет.

Да, это место любили туристы, но поход на рынок был хорошим вариантом. И теперь мы жили вместе, Перри не переезжала, так что нам нужно было навести в доме прядок. Мы не могли выживать на моих знаменитых макаронах с сосисками вечно.

Я не сразу смог выманить ее из кровати, хоть и сделал ей яичницу с беконом, но вскоре мы вышли из дома и пошли по улице к воде. Я схватил ее за руку, уже замерзшую от холодного ветра, что никак не нагревался весной, и крепко держал. Это было хорошо. Это было правильно.

— Как думаешь, что скажет Джимми? — спросила она, пока мы повернули на Первую авеню.

— Не знаю, — признался я. — Нервничаешь?

— Немного. А если он отменит шоу?

Я глубоко вдохнул. Я пытался не думать об этом последние сутки. После того, как Перри ушла из шоу, я был невнятной кучей в чипсах. Это было из-за ее отсутствия, но и без шоу было не по себе. Оно давало мне цель, и без шоу жизнь казалась странной.

— Знаю, я не хотел, чтобы ты возвращалась в шоу, — сказал я ей, — но я переживал за твою безопасность.

— И это понятно, — тихо сказала она и кашлянула. — То… существо…

Ага. Зря мы подумали, что Сасквоча нет. Стоило подумать лучше.

— Но даже так, — продолжил я, — мне нравилось делать с тобой шоу. Это придавало смысл тому, какие мы, и что мы видим. Давало смысл… может, нужно как-то лучше делать это. Не охотиться на призраков, а… не знаю, прозвучит смешно, но, может, стоит помогать призракам. Мы уже доказывали, что твоей груди хватит для этого.

Она стукнула меня по груди.

— Я — не только моя грудь.

— Да, но грудь помогает, — сказал я. — И я серьезно. Если Джимми решит отменить шоу, может, стоит сделать что-нибудь еще вместе, чтобы понять то, что у нас есть. Не думаю, что он нужен нам настолько, насколько хочет нам внушить.

— Но со спонсором было бы проще. Я могла бы приносить доход.

— Эй, не переживай из-за этого со мной.

Она застыла и потянула меня назад. Ее лицо было мрачным.

— Декс, зарплата важна для меня. Я знаю, что у тебя есть наследство, иначе где бы ты взял джип и квартиру, но я не хочу зависеть от денег.

— Это тебя тревожит? — спросил я.

Она кивнула.

— Да. Родители всегда обходились со мной, как с нахлебницей. Я не хочу, чтобы ты тоже так думал.

Я играл с ее ладонью.

— Перри, я так о тебе не думаю. Я хочу заботиться о тебе. Я ни о ком не заботился в жизни. Я буду рад сделать это.

Она задумалась. Я легонько потянул ее.

— Идем, поищем тебе что-нибудь вкусное.

Я повел ее по дороге, пока она не стала кирпичной. Мы повернули на рынок, и хотя был будний день и не сезон, людей было полно. К счастью, они были местными, не ходили с воплями, словно никогда не видели свежей еды. Мы ходили мимо торговцев с украшениями, фермеров с зеленью и овощами, женщины, что кричала нам купить шоколадные феттучине. Глаза Перри были восхитительно большими, и когда мы дошли до местного развлечения — торговцев рыбой — один из них по моей наводке бросил в нее лососем. Она поймала и инстинктивно отбросила другим. Они не работали на рынке, но это впечатляло.

Я взял нам свежий крабовый коктейль, который хорошо помогал от похмелья, и мы ели его возле бронзовой статуи свиньи, когда позвонил Джимми.

Я отдал ей свой коктейль и сказал:

— Погоди, малыш, — и ответил на звонок. — Джимми.

— Я подумал над предложением, — сказал он.

— Прошло двадцать два часа, — сказал я.

— Да, и я кое-что решил. У меня есть предложение для тебя, Декс.

— И Перри.

— Да, для вас обоих.

— Я не люблю предложения, Джимми, если это не делает грудастая женщина.

Я подмигнул Перри, а та смотрела на меня с каменным лицом, не замечая людей вокруг, желающих коснуться свиньи.

— Вот так, — Джимми вздохнул, я ему надоел не меньше, чем он мне. — Других вариантов нет, ясно? Или это, или ничего. Или делаете по-моему, или расходимся. Это или ничего. Ясно?

— Да, — прошипел я в телефон, схватил Перри за локоть и увел от толпы. Мы остались одни, я посмотрел на нее и сказал. — Джимми говорит, что вариант есть, но лишь один. Без этого мы шоу не получим.

Она кивнула мрачно, но с любопытством.

— Ладно, что там?

— Рассказывайте, — сказал я Джимми.

— Я хочу кое-кого добавить в шоу.

Что? Нет. Я чуть не выпалил это, но хотел убедиться, что не испорчу все резким поведением.

— Дальше, — сухо сказал я.

— Декс, вам с Перри, если помягче, нельзя доверять. Вам нельзя доверять в том, что шоу будет хорошим, да и само шоу. Вы все портите или ведете себя непрофессионально. Сколько камер и телефонов вы уже потеряли?

— Не больше обычного человека.

— Верно. Думаю, ты тоже понимаешь, о чем я. Вы пока не стоите на ногах, и если я доверюсь вам так, вы снова меня разочаруете.

Это обижало бы, если бы это говорил не Джимми. Мне не нравилось, что с нами будет работать кто-то еще, ведь это испортит нашу динамику. Мы работали быстро, рисковали и пользовались шансами, что порой не окупались, но порой это срабатывало. И еще один человек сделает работу опаснее.

— Итак, Декс, — продолжал Джимми, — если вы согласитесь работать с этим человеком, у вас будет и спонсор. Но вам придется работать втроем и дальше, пока не появится альтернатива.

— Ясное дело. И кем будет этот человек? Нашей сиделкой? Ведущим?

— Пока что он будет руководителем. Он будет выбирать и планировать, куда вы пойдете дальше, и у него уже есть наброски. Он будет договариваться, проверять, чтобы все шло гладко, помогать вам, когда нужно, и даже когда вы считаете, что помощь не нужна, а она требуется. Я знаю тебя, Декс, ты упрямец. Тебе нужна помощь сильнее, чем ты думаешь.

— Спасибо за уверенность. Значит, это он. Кто он?

— Ты его уже знаешь.

И все вокруг меня закружилось: Перри, свинья, туристы, кирпичная дорога, Старбакс, — а в животе стало очень тяжело. Дело было не в крабе, просто я знал, о ком он говорил, и этот человек стоял напротив меня через дорогу, смотрел на меня поверх толпы и проезжающих машин.

Рыжий гаденыш.

Я бросил телефон, и он застучал у моих ног. Перри издала вопль, пытаясь поймать его, удерживая коктейли. Я не знал, разбил ли очередной телефон, мне было все равно. Потому что я боролся взглядом с тем, кого надеялся никогда не увидеть.

Максимус был у книжного магазина в дождевике, бело-оранжевая клетчатая рубашка выглядывала из-под него. Он улыбнулся от глупого выражения на моем лице и пошел к нам.

— О, не сломался, — сказала Перри, выпрямилась и посмотрела на телефон, тряхнув им. — Но звонок Джимми завершен. Декс?

— Плохие новости, — выдавил я, глядя, как приближается Максимус.

— Что предложил Джимми? — спросила она. — Что… он тут делает?

Ага. Она тоже его увидела. Я потянулся к ее руке, словно мы собирались встретить призрака, но ни один призрак не заслуживал такого избиения, как этот гад.

— Приветики, Декс, — сказал он, растягивая слова, глупо улыбаясь. Он кивнул Перри. — Маленькая леди.

— Маленькая леди? Ты возомнил себя Джоном Уэйном? — оскалился я.

— Пришел спасать день, — сказал он, широко расставив ноги, скрестив руки на груди.

— Ага, как же.

— Джимми уже сказал?

— Что сказал? — спросила Перри. — Что ты тут забыл? Как ты нас нашел?

Он тряхнул плечом.

— Маленький город.

Я прищурился, тревога растекалась во мне. Не из-за того, что он был здесь, не из-за предложения Джимми работать с ним, а от того, что он нашел нас тут, в этот миг, что казалось не случайностью. Я вдруг понял, что ничего случайного с Максимусом не было, и мне пришлось отогнать это, чтобы сосредоточиться на основной угрозе.

— Декс, что происходит? — спросила Перри.

Я быстро взглянул на нее.

— Джимми говорил, что мы получим спонсора, если возьмем к нам третьего. Его, — я кивнул в сторону Максимуса.

Ее глаза стали размером с блюдца. Я был рад, что она ощущала то же, что и я. И я знал, что Перри и Максимус были близки, пока мы… не общались… и часть меня боялась, что у нее остались чувства к нему. И когда я ощущал неуверенность, у меня возникали подозрения, что она мешкала со мной из-за него. Даже если у нее не было к нему чувств, его член побывал в ней, и от этого мне хотелось убить его, когда я вспоминал об этом. Как сейчас.

— Это шутка! — воскликнула она с ужасом на лице. Моя девочка. Так держать, малыш.

— О, боюсь, Джимми очень серьезен, — сказал Максимус. — И у вас нет выбора. Или вы берете меня, или остаетесь без работы.

Перри покачала головой.

— Нет. Это смешно. Декс, Джимми всегда несет чушь, но это уже не укладывается в голове.

Я громко вздохнул, провел рукой по волосам. Кислорода не хватало, и я не мог толком думать. Вселенная сговорилась и вернула в мою жизнь Максимуса Джейкобса, и я не мог понять, зачем. У вселенной было плохое чувство юмора, она любила издеваться надо мной. Вот гаденыш.

— В этот раз все совпало, милая, — сказал Максимус.

— Не зови меня так, — процедила Перри.

Я хмуро посмотрел на него.

— Не веди себя так, словно все знаешь, козел. Ты ничего не знаешь. Я работал с Джимми три года.

— Но тут я пришел спасать твою честь.

— Сколько ты заплатил ему, чтобы получить работу? — спросил я, не сдерживаясь. — Сколько?

Он закатил глаза.

— Да, ведь это работа моей мечты — сопровождать вас.

— Ты не будешь нас сопровождать! Мы с Перри не соглашались, мы не пустим тебя к себе, — телефон решил зазвонить в этот миг. Я посмотрел на экран. Джимми. Блин. — Что? — завопил я.

— Ты бросил трубку.

— Я уронил телефон. Не важно. Я знаю, что вы скажете. Он здесь. Как-то, — я посмотрел на Максимуса. Он улыбнулся. Его было сложно разозлить, а он легко выводил меня из себя.

— Тогда вы знаете. Что скажете?

— Можете засунуть эту идею….

— Декс! — Перри схватила меня за руку. — Сначала нужно обсудить это со мной, а потом все портить для нас обоих.

Я раскрыл рот.

— Ты не можешь думать об этом!

Она посмотрела на Максимуса, потом на меня и кивнула на телефон.

— Джимми сказал, что выбора нет. Или это, или вообще ничего.

— Она права, Декс, — сказал Джимми мне на ухо. — Это ваш шанс. Или вы берете на борт мистера Джейкобса, не знаю, зовете его своим менеджером, или у вас больше не будет шоу. Один шанс дает вам уверенность и спонсора. Другой не дает ничего. Или будете дальше упрямиться и портить все, потому что не поладили с бывшим приятелем. Что скажешь?

Я бы послал его. Отказался бы. Сказал бы, что лучше отрежу себе яйца, которые так любил. Но я посмотрел на Перри, и хотя знал, что ей не хочется делать это с Максимусом, я понимал, что ей нужна надежд в будущем. Я знал ее отчаяние, знал, как сильно ей требовалось в жизни что-то прочное, не только я. Она хотела, чтобы у нее было все постоянное, и тут семья, ее состояние и доход полетели вверх дном. Она хотела то, на что может рассчитывать, а я даже не выслушал ее мнение.

Я отвел телефон от уха и посмотрел на нее.

— Так что ты хочешь для нас? Ты знаешь, что я хочу сделать.

Она нахмурилась.

— Просто уйти?

— Всегда так делает, — тихо пробормотал Максимус.

Я развернулся и ударил кулаком его в грудь, заставляя его отшатнуться. Перри вскрикнула от удивления. Я не хотел это делать, он был прочным, как дерево, но я запомнил свою реакцию Мне было почти жаль его, но я все равно выпалил:

— Что ты имел в виду?

Максимус потирал грудь, опустив голову, глаза стали зелеными щелками. Я редко видел его злым, и это пугало, должен признать.

— Я о том, — осторожно продолжил он, — что ты хочешь уйти из-за моего участия. Ты меня терпеть не можешь. Я не думал, что так сильно тебя задел, Декс.

Я знал, что он делал, и это работало. Мое эго не сдавалось без боя.

— Эй, я в состоянии справиться с тобой, просто не люблю работать с такими гадами. Ты будешь мешаться. Ты не знаешь, что делаешь.

Он шагнул ближе, возвышаясь надо мной.

— О, а ты знаешь? Я вижу, как ты справлялся.

— Декс? Декс? — голосок Джимми было слышно из телефона в моей руке. Я забыл, что он еще был там.

Я поднес телефон к уху.

— Да, Джимми, простите, разбирался тут.

— Это я слышал. Если хочешь минутку обсудить это с Перри, я могу подождать. Я бы на твоем месте попробовал, не думая о чувствах к Максимусу.

— Хорошо. Скоро перезвоню, — сказал я и закончил разговор. Я хотел бросить телефон куда подальше, но совладал с Халком-Дексом и попытался думать о Перри.

Я резко выдохнул и хрустнул шеей, а потом повернулся к ней и сказал:

— Так что ты хочешь? У нас есть пара минут, чтобы решить.

— Ты явно хочешь отказать и все это прикрыть, — сказала она раздраженно.

— Слушай, пару минут назад ты была в ужасе от идеи, что он будет с нами.

Она дернула за волосы в смятении.

— Так и есть. Мы даже поговорить без драки не можем.

— Драки не было, — заявил Максимус.

Она пронзила его взглядом.

— Заткнись, — она посмотрела на меня. — Думаю, это плохая идея, но пока что другой выбор еще хуже.

Я шагнул к ней, потянулся к ее руке и понизил голос, глядя на нее.

— Малыш, я говорил, что позабочусь о тебе.

Она улыбнулась и переплела пальцы с моими, что было хорошо, учитывая, перед кем мы стояли. Я ощущал, что он нахмурился за мной.

— Я знаю, что ты это можешь. Но я должна попробовать позаботиться о себе. Попробуем. Если не сработает, мы уйдем и начнем свое. Но если сработает, для нас многое изменится. Я бы… ощущала себя лучше, если бы знала, что у меня есть работа.

Мое сердце словно пронзили иглой, и было сложно не показать это на лице. Я ненавидел то, что меня ей было мало. Было глупо и эгоистично думать, что я буду ее миром, только тем, что ей нужно, но блин. Мне так этого хотелось от нее.

Я улыбнулся ей, скрывая все, и сказал:

— Справедливо. Если ты этого хочешь, то мы так и сделаем, — я надеялся, что не пожалею об этом.

Я повернулся и посмотрел на Максимуса. Он растерянно смотрел на наши соединенные руки, и я хотел бы его побить, но не сейчас.

— Хорошо. Перри согласна. Значит, мне придется заткнуться и иметь дело с тобой, рыжий руководитель.

Он посмотрел на меня так, будто только он понимал, что делать, будто он знал шутку, о которой не знал я.

— Это тебя терзает?

Я заставил себя беспечно пожать плечами.

— Ты не давал мне покоя всю учебу в колледже, так что я потерплю.

Он вскинул брови, но промолчал. Я знал, что он скажет, что я не закончил колледж, что Эбби начала появляться и все портить, что он перестал быть мне другом, что меня заперли и все у меня забрали. Но даже он, похоже, знал, когда промолчать.

— Лучше позвони Джимми, — сказал он и повернулся к рынку, люди ходили с мешками с оливковым маслом и сушеным перцем.

Рыжий козел начал мной помыкать. Я посмотрел на Перри и набрал Джимми.

— Ну, — ответил он, — у меня не весь день свободен.

Я глубоко вдохнул, глядя в голубые глаза Перри. Она надеялась. Это мне и нужно.

— Мы это сделаем. Надеюсь, нам не придется дальше это обсуждать.

— Нет. Теперь ты оператор и редактор, как обычно. Перри ведущая. А Максимус Джейкобс всем заправляет.

— Просто прекрасно.

— Я знал, что ты согласишься, — сказал он. — И лучше всего то, что мне не придется иметь дело с тобой, а тебе — со мной. Все будет вестись через него.

— Что пошло не так, Джимми? Старые времена не считаются? — насмешливо взмолился я.

— Все пошло не так в день, когда я тебя встретил. Будь осторожен, Декс. Следи за Перри. И слушай рыжего.

Он закончил разговор, и я недовольно смотрел на телефон, а потом сунул его в карман штанов. Вот и все.

Я посмотрел на Максимуса, что улыбался и делал вид, что ничего не слышал.

— Мне кажется, что я подписал сделку с дьяволом, — сказал я.

Он улыбнулся шире и взглянул на меня.

— О, Декс, ты не знал? Я из хороших.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Я снова увидел маму. Точнее, не увидел, но ощутил, и этого хватило.

Я проснулся в три часа утра, как по будильнику, нужно было в туалет. Перри сопела рядом со мной, мирная и красивая в тусклом свете, и я старался не будить ее.

Я не ощущал сперва ничего плохого, я даже не включил свет, оставил дверь открытой, и тусклый свет коридора озарял ванную. И когда я пописал, я услышал, как дверь медленно закрылась за мной. Стало очень холодно, и я знал, что это не от случайного ветерка.

Я стряхнул последние капли с члена и хотел выйти, но дверь закрылась со щелчком. Я постарался подавить панику, нащупал ручку. Но она не открывалась. Я был в ловушке. Блин.

Я прижал ладони к стене, искал включатель, не знал, сколько еще продержусь, пока не начну звать Перри на помощь, но тут ощутил это. Горячее дыхание на шее. За мной было что-то неописуемое, знакомое и злое. Я знал, что оно из зеркала.

А потом свет сам зажегся, и я знал, что могу обернуться и увидеть холодные мертвые глаза, глядящие на меня. Я мог столкнуться лицом к лицу со своим давним демоном. Но не стал. Я заставлял себя смотреть на дверь, вернуть ладонь на ручку и повернуть ее изо всех сил.

Она повернулась, словно я и не был заперт. Я вырвался из ванной, не смея оглядываться, даже не проверяя, преследует ли она меня. Я надеялся, что нет. Я не знал, что случилось бы, если бы была вовлечена Перри.

Я закрыл дверь спальни за собой и запер ее, словно это могло спасти. Свет из ванной виднелся из-под двери, напоминая о том, что там было.

Я забрался в кровать, прижался к Перри и накрылся одеялом с головой. Я не спал, пока на небе не стал виднеться рассвет.

* * *

— Выглядишь уставшим, — сказала мне Перри, машина тряслась на шоссе.

Я хмуро посмотрел на нее и прижал к себе.

— Спасибо. А если я скажу, что ты выглядишь уставшей?

— Это так?

Я покачал головой и поцеловал ее в лоб.

— Нет, ты прекрасна и желанна как всегда.

Водитель посмотрел на меня в зеркало, я только улыбнулся ему. Мы ехали в аэропорт, Максимус не медлил со съемками. Я едва успел уговорить Ребекку снова посмотреть за Жирным Кроликом.

Мы направлялись в Новый Орлеан. Честно говоря, я был рад, ведь ни разу там и в Луизиане не был. К сожалению, Максимус был оттуда, знал место, так что нам с Перри не придется почти ничего говорить.

Максимус сказал нам, что Новый Орлеан утопал в домах и поместьях с призраками, это знал даже я. Но он сказал, что там было старое поместье, которое затопило во время урагана Картина. И с тех пор уровень сверхъестественной активности там зашкаливал. Там уже побывало несколько охотников на призраков, но они не смогли найти большее, чем необычные сферы и холодные точки, но он решил, что с нашими «способностями» мы справимся лучше. Он сказал, что у него был знакомый в Новом Орлеане, который поможет нам найти что-то, достойное съемок, даже если дом развалится. Это означало, что мы пробудем там втроем, пока не снимем то, что годится для шоу.

— Я вроде слышала тебя прошлой ночью, — сказала Перри, возвращая меня в реальность. — Когда я посмотрела на телефон, было четыре утра, а тебя не было в кровати. Что ты делал?

Я застыл, кровь, вены и все остальное стало льдом.

— Что? — спросил я, едва произнося слова. — Что… меня не было в кровати до четырех?

— Может, дольше. Тогда я уснула, — сказала она.

Я потер лицо, сжал подбородок. Что? Я встал в три, я пробыл в туалете не больше двух минут… да?

— Что ты делал? — повторила она.

— Я, кхм, не мог спать. Смотрел телевизор с Толстяком. Рекламу.

Она подняла голову и разглядывала меня. Знаю, я звучал как кто-то из фильма ужасов, когда было понятно, что что-то не так, а человек глупо говорил: «Я в порядке», хоть это не так. Я знал, что там происходило, но не удержался.

— Малыш, — сказал я ей. — Я в порядке. Просто не мог спать. Порой у меня бывает бессонница. Привыкай. Просто привычка, как у тебя, когда ты ставишь пустые пачки от молока в холодильник.

Забавно, что я смог рассказать ей, что видел мать в мотеле. Но теперь, если бы я рассказал ей, я разворошил бы то, что хотел отпустить. Мама хотела внимания, как и всегда. Я не дам ей этого. Она будет моим секретом, пока я могу его хранить.

Впрочем, я видел, что Перри не поверила мне. Я видел сомнение в ее глазах, но и уважение, что было там со дня нашей встречи. Перри уже узнала много моих ужасных тайн, она улавливала, что не так. Она была ужасно восприимчивой.

— Ладно, — сказала она и прижалась к спинке сидения, не заметив подколку про пачки от молока. А это серьезно раздражало.

Мы прибыли чуть раньше, надеясь опередить Максимуса и сесть друг с другом вдали от него, но рыжий засранец уже был там и ждал нас с багажом в руке.

— Вы вовремя, я уже переживал, — серьезно сказал он.

— Еще девяносто минут до полета, — возразил я.

Он пожал плечами, я захотел ударить его по коленям. Поездка будет адски долгой.

Он вручил нам билеты.

— Не переживай.

Я посмотрел на билет. Место с краю. Я забрал билет из рук Перри и посмотрел на него. У окна.

— Зараза — сказал я. — Где ты будешь сидеть?

Он улыбнулся.

— Я же в команде. Среднее место. Между вами.

Точно. Он все задумал заранее.

— Как продумано, — сказала Перри с презрением во взгляде. Она посмотрела на меня и вздохнула. — Ладно, пройдем через регистрацию, чтобы не переживать.

У меня было много неловких моментов в жизни, но чаще всего они мне нравились. Не знаю, значило ли это, что я социопат, но я не смущался, когда стоило. А потом мне было не по себе от веса невысказанных слов, особенно рядом с Перри. С Максимусом и с ней было так же. С ним здесь казалось, что яркий прожектор озарял каждое мое движение, каждый стакан в баре перед полетом (ничего плохого в алкоголе после 11 утра не было) или журнал в лавке сувениров, каждый мой взгляд на Перри. Казалось, все это видели все, но я не знал, почему.

Полет был еще хуже. Я хотел сесть быстрее Максимуса и занять место по центру рядом с Перри, но козел был быстрее, протиснулся мимо нас, когда пришло время посадки. Он будто был круче нас. Пока мы добрались до своих мест, он уже был на своем, нахально глядя на нас.

— Может, подвинешься, чтобы я добралась до своего места? — спросила Перри, запихав вещи на полку над головой.

— Ты можешь протиснуться, — сказал он, играя бровями и намекая, что ее попа прижмется к его веснушчатым коленям.

— Фу, — возмутилась она и протиснулась мимо него. Я смотрел на него, бросая ему вызов. Плевать, если меня выкинут из самолета, я устрою сцену, если он ее тронет.

Он смотрел на меня, даже чуть вжался в сидение, пропуская ее.

— Теперь ты, — сказал я и похлопал по сидению с края. — Садись здесь, чтобы я сидел с Перри.

Он покачал головой.

— Это мое место.

— Да, да, как в команде. Но я хотел бы сидеть в центре, так что двигайся, — я помахал на него, чтобы он спешил.

— Декс, сядь уже, — он кивнул на самолет. — Людям тоже нужно на свои места.

Да, я перекрыл проход для людей, и пассажиры самолета не были этому рады. Пока люди были в этом тюбике с крыльями, их границы терпения резко менялись. Женщина с ребенком за мной была уже красной, вена пульсировала на ее недовольном лице.

— Ладно, выбора нет, — сказал я, ни к кому не обращаясь. Я подвинулся к крайнему сидению. Я опустился прямо на колено рыжего гада.

— Что ты творишь? — завопил он, пытаясь снять меня с себя, но я давил сильнее, упершись ногой в сидение перед собой, а другой — в подлокотник крайнего сидения.

Пассажиры в проходе странно на нас поглядывали, словно мы с Максимусом занимались пошлостями в одежде.

— Декс, слезь с меня, — пропыхтел Максимус мне на ухо.

— О, да, тебе ведь это нравится, — улыбался я. Я знал, что проверяю его южную чувствительность: бедняга не мог стерпеть ничего гомоэротического.

— Проблемы? — появилась стюардесса. Она едва скрывала отвращение на лице или из-за моего детского поведения, или из-за того, как мы выглядели. Или ее пучок был стянут слишком сильно и искажал черты ее лица.

— Нет, все хорошо, — сказал я, а Максимус сказал:

— Конечно, тут проблема.

— Сэр, — она хмуро посмотрела на меня. Как все изменилось. — Можно увидеть билет?

Я отдал ей свой билет, она сжала губы, читая его.

— Мистер Форей, ваше место крайнее, а не посередине. Если не слезете с колен мужчины, я заставлю вас покинуть самолет.

— Декс, займи место, — сказала Перри рядом со мной. Я взглянул на нее. Она прижималась к окну и смотрела на нас со смесью отвращения и смущения.

— Ладно, — я быстро слез с него, устроился на свое место и застегнул пояс. — Просто пытаюсь быть в команде.

Стюардесса смотрела на меня пару мгновений со злостью, а потом пошла дальше.

— Декс, ты что-то с чем-то, — сказал Максимус, выглядя потрясенно. Идеально.

— Как только Декс на твоих коленях, его не убрать, — сказал я и посмотрел на Перри. — Верно, малыш?

— Без комментариев, — сказала она и вытащила журнал. Да, веселый будет полет.

После такого начала остальной полет прошел почти без происшествий. Я обзывал Максимуса овощной лазаньей, отсылка к «Сайнфелду», которую он упустил, и я старался говорить с Перри, когда мог. Боров ни разу не покидал место, даже в туалет не уходил. Остальное время я сидел и слушал новый альбом «Slayer», ощущая сильнее связь с Перри, слушая ее любимую музыку.

Моя удача переменилась, когда мы пересели на самолет в Хоустоне. Максимус сидел чуть впереди, пока мы с Перри сидели вместе сзади. Полет был быстрым, слишком быстрым, чтобы позвать Перри в туалет, но мы успели выпить пару Кровавых Мэри в процессе. Я снова обрадовался, что лечу в Новый Орлеан, хотелось бы, чтобы мы с Перри были там туристами. Хотелось бы побывать в отпуске с женщиной. Никаких призраков и работы, только мы, выпивка и секс.

— Как ты? — спросил я у нее, самолет начал посадку. Снаружи уже было темно, город был загадкой под нами. Я не нервничал при полете, но она — да, потому что сжала мою руку с силой. Я сжал в ответ.

— Я в порядке, — сказала она. — Даже рада.

— Я тоже.

— Нервничаю.

— Боишься летать?

— Да, я в порядке, но это не лучшее занятие в мире. Но я нервничаю и насчет следующих дней… или недели… или сколько мы там будем.

Я посмотрел на нее.

— Плохое предчувствие?

Она выдавила улыбку.

— У меня и не было хорошего предчувствия перед нашими съемками. Но мне не нравится, что Максимус в это втянут. Я ему не доверяю.

— Я удивительно рад тому, что ты это сказала.

— Ты тоже ему не доверяешь, это я знаю.

Я сухо рассмеялся.

— Я никогда ему не доверял. Но, должен сказать, я переживал насчет тебя.

Она странно посмотрела на меня, самолет заурчал, выпуская шасси.

— В каком плане?

Я пожевал губу, но уже не мог скрывать правду. Я повернулся к огням за окном.

— Я знаю, что это в прошлом, но то, что вы с Максимусом… что он…

— Ты знаешь, что я даже собой не была, когда это произошло.

Верно. Она говорила так несколько раз, но все равно было больно, это не стирало произошедшего.

— Я переживаю, что у тебя могли остаться чувства к нему, — вот. Я сказал это.

Она снова сжала мою ладонь, и я не смог понять, она пыталась подбодрить меня или себя, ведь самолет коснулся земли и содрогнулся, тряхнув и нас.

— Декс, у меня нет к нему чувств. Особенно после того, что он со мной сделал. Он подставил меня, когда я сильнее всего в нем нуждалась, и я это не забуду.

— У него были свои поводы так делать, — отметил я, почему-то его защищая.

— Я все еще их не знаю. Он сказал, что пытался помочь мне, но он чуть не заточил меня в больнице. Из-за него начались проблемы с родителями, он внушил им идею с психбольницей.

Я не был в этом уверен. Я ненавидел Максимуса и часто винил его во всем. Но я знал, что родители Перри против нее, с тех пор, как впервые встретил их. Они не желали ей зла, они любили ее. Но они не понимали ее, боялись ее, и это делало их опасными.

— Думаешь, он снова сделает что-то такое? Потому что ты знаешь, что я не дам ничему с тобой произойти. Я буду с тобой, в тебе, как только смогу.

Мы выбрались из самолета довольно быстро и встретились в Максимусом у ворот. Я оглядел аэропорт, он был меньше, чем я думал, все было закрытым. Когда мы вышли к машине, я ощутил запах болота — затхлый, влажный и земной.

Максимус улыбнулся себе.

— Боже, как хорошо быть дома, — он вдыхал глубоко, на миг я почти обрадовался за него. Почти. Но не обрадовался. Я вспомнил, что мы были у него дома, и он был главным. Но я отказывался позволять его любви к этому штату затмевать мое мнение о нем.

Мы сели в машину и получили болтливого водителя, что болтал с Максимусом как со старым другом. Водитель-сенегалец перебрался в город после Катрины, его привлекли дешевые дома и дух отстраивающегося города. Максимус не возвращался в город после удара Катрины. После того, как мы поссорились в колледже, он уехал в Новый Орлеан и жил там три года, работал в баре. Это он рассказал водителю.

Нас высадили у узкой улицы во французском квартале, водитель сказал Максимусу, что некоторые районы пострадали сильнее, и он просил нас не соваться туда, будто от этого зависели наши жизни. Он сказал, что в некоторые места не ездил, даже если много платили.

Мы поблагодарили его за предупреждение, вытащили сумки из машины и осмотрелись. Мы с Перри не знали об этом месте, но тут Максимус справился неплохо. Мы остановились в старом трехэтажном доме с широким крыльцом, газовыми лампами и коваными железными балконами. Казалось, такой дом должен быть на плантации или во Франции. Я сразу понял, что город выглядел так, как я его и представлял. Я оглянулся, позади мерцали вдоль улицы фонари, яркие дома стояли рядом с барами, где мне тут же захотелось напиться, а скрытые дворики словно сошли с фильмов.

— Я словно в Диснейленде, — сказала Перри, глядя на дом с широкой детской улыбкой.

— Тебе нужно перестать вести себя так мило, — сказал я, притянув ее к себе и поцеловав в губы.

Максимус кашлянул.

— Рад, что вам нравится. Там есть кровать, завтрак с самыми вкусными оладьями в городе. Кроме кафе Дю Мондэ, если оно тут еще есть.

Я отодвинулся от Перри и посмотрел на него. Он не радовался нашим нежностям, и я задумывался, когда он начнет спрашивать, что случилось с нашими отношениями. Он явно знал, что мы теперь вместе, и, судя по блеску его глаз, ему не нравилось. Терпи, рыжий.

Его вид стал хуже, когда мы отправились регистрироваться, и я сказал бодрой женщине за стойкой с пухлым лицом, что нам нужно две комнаты, а не три.

— Ясно, — она разглядывала нас с Перри. — Я не знала, что тут остановится пара.

— Как и я, — тихо сказал Максимус.

— Простите, — я кивнул головой в его сторону, — он сделал все, не спросив у нас.

Она поправила очки.

— Да, раз бронь была в последнюю минуту, я отменю комнату без штрафа. Может, так лучше — это комната с призраками.

— С призраками? — заговорила Перри, нервничая.

Женщина улыбнулась.

— Там Джордж, местный призрак. Он дружелюбный, не переживайте.

— Дружелюбный, я уже такое слышал, — сказал я. Она странно посмотрела на меня, я не стал объясняться. Дружелюбных призраков я еще не встречал.

Наши комнаты были на третьем этаже с видом на улицу, общим балконом, соединяющим наши комнаты.

Мы с Перри бросили сумки на кровать и осмотрели причудливую комнату. Она была в стиле старой леди, будто ее украшала женщина за стойкой регистрации, но Перри понравилось. Наверное, была романтическая девушка где-то под футболкой с группами.

— Думаю, этот гад хочет приглядывать за нами, — сказал я ей.

— Я слышал, — раздался его приглушенный голос из-за стены. Отлично, еще и тонкие стены. Хотя я обрадовался, что кое-что взял.

— Что смешного? — спросила Перри.

Я убрал улыбку с лица.

— Ничего. Я просто пытался видеть плюсы. Распакуем вещи?

— Некогда, — сказал Максимус с порога. Он всюду, да?

— Ты не можешь дать нам пару минут наедине? — спросил я.

— Прости, я мешаю уединиться…

— Ты хоть извинился в этот раз.

— …но я хочу кое с кем вас познакомить, и я не знаю, пересечемся мы с ней или нет.

— С ней? У тебя контакт с женщиной? Поверить не могу.

Он указал на Перри.

— У меня была интимная связь с этой женщиной.

— Козел, — прорычал я, готовый прыгнуть на него.

— Ребята! — завопила Перри, выставив руку передо мной. — Декс, успокойся. Рыжеяйцевый, заткнись.

Я рассмеялся.

— Рыжеяйцевый. Это моя девочка!

Он ядовито улыбнулся ей.

— Эти яйца ты…

Я не успел ударить его по лицу, Перри сорвалась, ударила его по ноге ботинком. Ее жестокость удивила даже меня, и я стоял там, потрясенный и впечатленный. И, может, немного напуганный.

Максимус тоже был потрясен, застонал, потирая ногу.

— Ты с ума сошла, Перри?

Она уперла руки в бока.

— Возможно. Если скажешь еще хоть что-то о том, что было между нами, я покажу тебе, что еще я могу сделать с твоими яйцами, понял?

— Боже, — вздохнул он, выпрямляясь, — ладно, ладно. Ты не такая и леди, да?

— И никогда не была. Теперь скажи нам, что от нас хочешь, с кем мы встретимся и зачем.

Максимус посмотрел на меня, и я пожал плечами. Я не собирался мешать Перри. Эта ее внутренняя едкость вызывала у меня стояк.

— Хорошо, — сказал он, скривившись и тряхнув ногой. — Я знал девушку, с которой мы свяжемся. Хочу проверить, работает ли она еще в баре, где работал я. Он тут, на Роял-стрит.

— Я проясню, — медленно сказала она, — нам нужно с ней встретиться, но ты даже не знаешь, работает ли она в том месте. Ты с ней вообще связывался?

— Нет, с тех пор, как уехал.

Я нахмурился.

— Максимус, ты знаешь, что означает контакт? Ты должен был связаться с ней сперва.

— Да, но времени нет. И она нам не нужна, мы сможем исследовать дом сами. Просто подумал, что стоит ее вовлечь.

— Почему? — спросила Перри, отведя ногу назад, готовая ударить.

Он медленно склонил голову, обдумывая вопрос, а потом сказал:

— Она во многом похожа на вас.

— О чем ты? — с опаской спросил я.

— Она тоже видит призраков. Она… особенная.

— И как ее зовут? — спросила Перри. — Эту особенную девушку с призраками?

— Роза, — сказал он почти с печалью. — Ее зовут Роза.

На этом он развернулся и покинул комнату, пошел по лестнице вниз. Мне казалось, что Роза была ему не просто знакомой. Но это мы могли выяснить.

Я кивнул Перри.

— Хватай сумочку. Мы хотя бы пойдем в бар.

Думаю, всем нам пора выпить.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мы добрались по бара, пройдя по Бурбон-стрит, чтобы ощутить место. Мы с Перри взяли в баре по пути два ужасно сладких коктейля и пили их, пока шли среди собирающихся толп и парней, что явно были пьяными весь день. А как иначе? Тут ведь продавали выпивку и не запрещали ее. Ко мне уже хотели вернуться недостатки.

Бар Розы был дальше от толп туристов, большое помещение с живым джазом, дешевыми напитками и отдыхающими местными жителями. Я была в раю, особенно с красавицей рядом со мной.

— Видишь ее? — спросил я у Максимуса, мы стояли на пороге и разглядывали зал. Многие сидели рядом с группой, играющей джаз, хотя некоторые играли в бильярд или сидели у одного из двух баров.

Он тряхнул головой.

— Как называется это место? — спросила Перри.

— Безымянный, — рассеянно сказал он, прошел к исполнителям джаза, проверил передние ряды их слушателей. Высокая женщина с большими грудями и кудрявыми волосами пела о печали, пока двое стариков играли легонько на барабанах и бас-гитаре.

— Ох, от этого мне хочется играть, — пробубнил я, ощущая энергию музыки в себе, питающую меня.

— У бара нет названия? — Перри все еще размышляла об этом.

Я кивнул на табличку на ближайшем столе.

— «Безымянный» — это название.

— А где твой коктейль? — спросила она, заметив мои пустые руки.

— Выпил, — я повернулся к ней. — Думаешь, они будут против, если я спою там?

Она нахмурилась.

— Не смей.

— Эй, я знаю, что тебя возбуждает мой голос.

— Декс, ты один из лучших певцов, и я хотела бы, чтобы ты спел для меня. Но не нужно прогонять ту женщину. Мы не хотим, чтобы нас выгнали отсюда, — она посмотрела на меня. — У тебя сегодня опасное настроение.

Я не мог спорить.

— Может, меня пустят за барабаны. Их музыканту лет девяносто на вид. Если он будет играть дальше, может умереть.

— Декс, — предупредила она. — Идем, выпьешь, пока он ее ищет.

— Да, выпивка мне поможет.

Мы прошли к ближайшему бару и сели. Бармена там не было, и я склонился к старику с бородой до стола и спросил:

— Если бармена нет, как нам угоститься? — я потянулся за стойку в жесте и тут столкнулся лицом к лицу с женщиной.

— Тронешь выпивку, и я прижму пистолет к твоему горлу, — сказала она, ее голос звучал мило, как она и выглядела, и это контрастировало с ее угрозой. Она была моего возраста, может, чуть младше, под тридцать, худая с широким загорелым лбом, серо-голубыми глазами и вьющимися белыми волосами, растрепавшимися на концах. Милашка.

Я улыбнулся ей и поднял руки.

— Не вижу пистолет.

— Он под баром и нацелен в твой живот.

Я склонил голову.

— Все бармены тут с паранойей?

— Сладкий, это мой бар, и я имею право испытывать паранойю.

Бородач рядом со мной фыркнул.

— Он турист, Роза, пусть хорошо проведет время, продай ему напитки по цене для туриста.

Я переглянулся с Перри. Значит, это была Роза. Так, так, так. Я радовался, что мы нашли ее раньше Максимуса.

— Вы — Роза? — спросила Перри.

— Цена для туриста? — добавил я.

— Да, я Роза, — сказала она, скрестив руки. — Вам-то что?

А она была колючей.

— О, мы тут с другом, который говорит, что знал вас. Он не был уверен, что вы еще здесь работаете, — объяснил я.

Она прищурилась.

— Работаю здесь? Теперь это мое место. Уже четыре года. Кто ваш друг?

Странно, но я не хотел говорить. И мне хотелось увидеть ее реакцию на встречу с ним, а не на услышанное имя. Она прыгнет через бар и побьет его (потому что она казалась способной на такое) или будет вести себя так, словно никогда не видела? Я не знал их историю, догадки веселили меня, особенно представлять, как его бьют.

Я хотел оглянуться и проверить, видно ли его среди толпы, но она охнула, и я понял, что она увидела его.

Ее глаза расширились, ладонь прижалась к груди, и она сказала:

— Боже мой, — я оглянулся и увидел Максимуса в центре комнаты, глядящего на нее, словно застывшего на месте. Я повернулся к Розе и увидел печаль на ее лице. Печаль и сожаление.

Ах, я не мог наслаждаться этим. Оказалось чувственнее, чем я думал.

— Макс, — прошептала она едва слышно, глядя ему в глаза. Я посмотрел на Перри рядом со мной, она вскинула брови и прижала ладонь к моему колену. Она тоже не знала, что делать, но вдруг показалось, что мы мешаем очень личному моменту в публичном месте.

Но я должен был сказать:

— О, он больше не любит, чтобы его звали Максом. Он Максимус. Да, я тоже думаю, что это нагло.

Она вдруг посмотрела на меня со странным пониманием в глазах.

— Ты Декс.

Звучало как обвинение.

— Кхм, да. Откуда ты знаешь мое имя?

— Я много слышала о его дураке-друге из колледжа, — сказала она, я не успел возразить, а она ушла и остановилась в паре футов от Максимуса, теребя пальцы.

— Сейчас я тоже вел себя как дурак? — прошептал я Перри.

Она похлопала по моему колену.

— Не знаю, я уже привыкла.

— Я тебе еще задам, — предупредил я и посмотрел на их неловкое воссоединение. К сожалению, оно не длилось долго. Максимус махнул на выход, и Роза пошла с ним на улицу.

Отлично. Теперь мы ничего не знали, бармена не было. Я посмотрел на бородача.

— Что теперь?

Он покачал головой и пил пиво. К счастью, Роза и Макс не долго были на улице. Он вернулся и сел рядом с Перри, а Роза встала за стойкой и сделала нам три крепких мятных джулепа.

— Не забудь про цены для туристов, — сказал бородач.

Она кивнула в мою сторону.

— К сожалению, это друзья старого друга, так что не туристы.

— Ура, — сказал я. — Мы все вместе.

— Но вы позеленеете, если будете и дальше пить эти гранатовые коктейли, — сказала она, глядя на пустой стакан допитого коктейля Перри. — Итак, Макс… прости, Максимус.

— Для тебя Макс, милая, — сказал он.

Она напряженно улыбнулась, без уверенности, ведя себя не так, как до этого.

— Макс. Ты рассказал им о моей, кхм, способности?

Я посмотрел на бородача, ведь обычно разговоры о способностях и прочем на публике не вели к добру. Но он бесстрастно пил пиво.

— Не переживай, он меня не слышит, — сказала она. Я посмотрел на нее. Она наливала себе напиток.

— Не могу… — начал я.

— Да. Я рассказал им, — вмешался Максимус. — Я сказал им, что ты как они.

Она настороженно посмотрела на нас с Перри.

— Да? Тоже видите загробную жизнь?

Я посмотрел на бородача и взглянул на нее, передавая глазами «не говори об этом вот так», но она снова сказала:

— Он правда меня не слышит сейчас. У вас ведь тоже разные способности?

— В общем, — Максимус повысил голос, не дав мне ответить, — они понимают. Потому мы здесь. Мы хотим исследовать дом в Десайр Арея. Нам нужен четкий эпизод, и эти двое смогут найти то, что упускали другие команды.

Она вздохнула и допила свой напиток. Пара появилась в конце стола, помахала ей, но она игнорировала их.

— Полагаю, я могу вам с этим помочь. Но если вам нужно что-то очень интересное, поговорите с Мамбо Мэрис.

— Моя Мамбо? — спросил он. — Зачем? Я даже не думал, что она еще жива.

— Жива, но болеет. Но что-то странное недавно происходило с толпой вуду, так что лучше с ней поговорить.

— Что происходит? — спросил он.

— Что за Мамбо? — спросил я. Разум вспомнил жевательные фруктовые конфеты из детства. И мне вдруг захотелось такую.

Роза обратилась сперва ко мне:

— Мамбо — жрица вуду. и я не знаю, что происходит, но были слухи о, кхм, зомби в девятом районе и округе.

Я подавился мятным листочком, и Перри стучала по моей спине, пока я не перестал кашлять, а потом сказал то, что хотел:

— Зомби? Их не бывает.

— Технически, нет и призраков, — возразила Роза, — но мы с вами знаем, что это не так.

Я посмотрел на Максимуса.

— Зомби? Серьезно?

Он пожал плечами.

— Все возможно. Но не так, как ты думаешь. И доказательств запечатлено очень мало.

Роза кивнула.

— Он прав. Это не голливудская версия. Это люди, они не мертвы. Их просто похоронили заживо, выудили из могилы и дали лекарства, разрушающие разум.

Я посмотрел на напиток, чтобы не подавиться еще одним листочком.

— О, звучит так просто.

— Это тут происходит? Люди видят зомби? И что зомби делают? — спросила Перри, склонившись и явно заинтересовавшись.

Роза склонилась к нам, локти уперлись в стойку. Пара в конце сдалась и ушла к бармену ближе к группе, играющей джаз.

— Все это слухи, конечно. Но говорили, что лучше не ходить в Трем. На людей нападали ночью и при свете дня.

— Но так случается постоянно, — сказал Максимус.

— Да. Но обычно люди не пытаются съесть друг друга. И люди сообщали, что на них нападали те, кто точно был мертв, хотя это не удивительно, да?

Максимус пожал плечами.

— Дети из гетто голодают.

Она покачала головой.

— Так все говорят. Но я слышала, что нападение было не меньше двадцати.

— Двадцать? — спросил я. — Почему этого нет в новостях?

— Потому что президенту Бушу плевать на чернокожих, — заявила она и подняла руку. — Да, в офисе Обама, но это ничего здесь толком не поменяло. Многие зоны, особенно после Катрины, стали похожими на Дикий Запад сильнее обычного. Там сложно выжить. И что с того, что напали на двадцать чернокожих? Будто кто-то собирается что-нибудь делать. Даже если это будет эпидемией, пока это не касается белых, никто не и взглянет. Это печально.

— А какое тебе дело? — спросил я.

Она поджала губы, убрала прядь волос за ухо.

— Это не правильно. Все это. Кто-то управляет теми людьми и заставляет так делать. Это ужасно, гадко, и если мы это не прекратим, станет только хуже.

— Если не прекратим? — повторил Максимус, вскинув рыжие брови. — Милая, мы приехали снять что-то интересное. Мы не приехали убивать зомби.

— Подтверждаю, — сказал я. — У меня даже нет арбалета, и мне нужно отработать приемы.

Она закатила глаза и посерьезнела.

— Мы… я… не будем убивать их. Это все еще люди. Я хочу остановить того, кто это делает.

— Но Новый Орлеан полон этих вуду-людей, да? Откуда начинать? — спросила Перри.

Роза покачала головой.

— Многие тут практикуют вуду, но вуду — духовность. Поклонение хорошему. Тех, кто использует вуду для зла, мало. Для этого нужно быть Бокором, быть в обоих мирах, — она посмотрела нам в глаза и вздохнула. — Вернитесь сюда завтра в полдень, я отведу вас к Мамбо. Она нам поможет.

«Поможет тебе», — подумал я.

Максимус, похоже, думал об этом же, потому что сказал:

— И с домом с призраками. Мы из-за него здесь, Роза.

Он сказал так, словно она уже не так поняла, и она чуть вздрогнула от его слов. Но постучала по столу.

— И с этим я помогу. Мне нужно идти.

А потом она ушла, пропала в задней комнате.

Я посмотрел на бородача, который смотрел в пустоту перед собой. Я ткнул его руку.

— Слышали это?

Я ожидал, что он назовет нас психами, но он сказал:

— Что, прости? Я задремал.

Он был растерян. Я улыбнулся ему.

— Ничего. Я просто спрашивал, можете ли вы посоветовать еще какой-нибудь бар здесь.

Он улыбнулся, радуясь, что поможет или избавится от нас, и сказал, что есть дальше по улице место под названием «Спикизи». Максимус знал, где это, и отвел нас. Это место было меньше, чем «Безымянный» Розы. Мы устроились в темном углу, заказали напитки, немного жареных устриц и гамбо (лучший в городе, как они сказали) и принялись говорить и пить.

Я осушил стакан залпом и опустил на стол, пока все во мне пылало.

— О-о-о-ох! Хоть расслабиться можно, — я вытер рот и посмотрел в глаза Максимусу, его лицо было смутным во тьме бара. — Думаю, тебе нужно объясниться, дружок.

— Да, — согласилась Перри рядом со мной. — Что случилось между вами с Розой?

— Ничего.

Я фыркнул.

— Ага, типа вы не зажимались, как кролики.

Он склонил голову.

— А вы как раз это и делаете?

— Это тут при чем? — едко спросила Перри.

Он тряхнул плечом.

— Давно у вас это?

— Не твое дело, — сказала Перри.

— С Канады, — ответил я. Гордо.

Перри пнула меня под столом, и я удивленно посмотрел на нее.

— Что? Так и есть. Нет смысла скрывать. Мы делим кровать и все остальное. Это очевидно.

— Джимми знает? — спросил он.

Мне не нравилось, куда он вел.

— Нет. Не знает. Это точно не твое дело.

— У тебя привычка спать с женщинами, которых ты снимаешь?

— У тебя привычка вести себя как козел?

— Козел? Я ожидал от тебя что-то оригинальнее, Декс.

— Закончились клички. На земле мало того, что может описать, какой ты гад.

Он пропустил это мимо ушей.

— Я о том, что ты спал с Джен, снимая «Крох с вином», и ушел оттуда. Не думаешь, что Джимми не обрадуется вашей связи?

Мой палец застыл в дюймах от его лица.

— Во-первых, Джимми и не должен об этом знать. Во-вторых, — другой палец присоединился к первому, — это не просто связь. Она живет со мной. Она моя девушка.

— Она здесь, — сказала Перри, поднимая руку, не радуясь тому, что я говорил от нее, словно она не могла говорить. — И Джимми не должен знать, хотя я не видела правила, запрещающего отношения, когда подписывала контракт, но если ему никто не скажет, не будет и проблем. Отсюда вопрос, скажешь ему ты или нет. Но, может, я и не права, хот ты мне кажешься доносчиком.

— Просто это ужасная идея. Работать вместе и…

— Спать вместе? — перебил я. — Не стесняйся. Ты все время боишься таких слов. Наверное, сложно с рыжей промежностью.

Он открыл рот, и я знал, что он скажет, но Перри быстро склонилась к нему.

— Моя нога вот-вот ударит тебя по тому же месту, что раньше, так что осторожно.

Он вздохнул и отклонился на стуле, провел большой ладонью по красному морю на голове.

— Когда вы стали такими злыми?

— Когда ты стал нести чушь и угрожать рассказом Джимми, что мы с Перри вместе. С каких пор мы тебя так интересуем?

— Мне нужно с вами работать.

Я прищурился. В его глазах была неуверенность, брови дрогнули. Было что-то еще, но сегодня он не расскажет.

— В любом случае, — продолжил я, — что с Розой? Ты трахнул ее, а потом? Трахнул другую? Или она другого? Она была твоей единственной любовью?

Его глаза потемнели от последних слов, я даже ощутил себя плохо. Это меня заткнуло.

Он облизнул губы.

— Мы встречались и расстались. Кончилось плохо.

— Кто кого бросил? — спросила Перри.

— Это важно? Это в прошлом.

Я, похоже, задавал важный вопрос:

— Ты все еще ее любишь?

Он хмуро посмотрел на меня.

— А ты как думаешь? Нет. Я давно это перерос. Должен был. Просто странно вернуться сюда, видеть ее. Она тоже изменилась.

Официантка принесла нашу еду, и я полил устриц острым соусом и спросил:

— Как?

— Стала тверже. И все.

— Она не всегда была готова прострелить мне голову?

Он улыбнулся, не разжав губы.

— Не всегда, — его улыбка пропала, он переключился на еду. — Но, думаю, и я изменился.

— Ты точно стал противнее.

— Ага. Это люди зовут опытом, — сказал он и сунул большую креветку в рот. Он разжевал ее и радостно вздохнул. — Вот это вкус дома.

Но, несмотря на такие слова, порой я задумывался, где именно дом Максимуса.

* * *

Когда мы вернулись в кровать, я был пьяным. Не очень, но громко кричал и размахивал руками. Я хотел затащить Максимуса и Перри в другие бары, надеясь выбраться на сцену, ведь почти во всех барах тут была живая музыка высокого качества. Но Перри разгадала мою затею, и они утащили меня в комнату.

Мы быстро попрощались с Максимусом, и я хотел потратить всю энергию с Перри за закрытыми дверями. Желание петь не исполнилось, и лишняя энергия кипела в крови, член был каменным и готовым к действию.

У меня был план. Жалкий, но план. И хотя часть меня порой сочувствовала Максимусу, его истории о Розе не хватило, чтобы стереть то, что он спал с Перри, когда она была одержима, что он ворвался в наше шоу и имел что-то против того, что мы с Перри вместе.

И я решил подчеркнуть последнее. Стены между комнатами были тонкими, и я хотел показать Перри новые вершины оргазма. Я хотел отыметь ее так, как ее еще никто не имел, и чтобы Максимус услышал каждый ее стон.

Я быстро запер дверь и начал снимать одежду.

Перри улыбнулась, краснея.

— Декс, дай хоть задернуть шторы.

Я кивнул на них.

— Вперед. А потом возвращайся, по пути раздеваясь.

Она нахмурилась без обиды.

— Ты сегодня властный.

— Я сегодня всякий, — сказал я и заглянул в свою сумку. Ага. Вибратор еще был там. Я знал, что у Перри мало опыта в сексе, так что она вряд ли пользовалась таким с кем-то, вряд ли использовала и сама.

Она прошла ко мне, и я сказал ей раздеваться.

— Медленно, — добавил я.

— Уверен, что не хочешь сесть? Можно отыграть сцену из «Правдивой лжи».

— О, детка, то, что мы сделаем, никогда не будет в фильмах Джеймса Кэмерона.

Она немного нервничала, так что я подошел к ней и помог снять футболку через голову.

— Тебе помочь?

— Я справлюсь, — сказала она. Я отошел на шаг, ее груди еще можно было достать, и я смотрел, как она снимает джинсы.

— Не думаешь, что стоит выключить свет? — спросила она, робко хмурясь.

Я смотрел на нее, чтобы она ощущала жар моего взгляда.

— Я хочу видеть каждую часть тебя. Никак иначе. Покажи мне.

Она расстегнула лифчик, моя эрекция дрогнула. Я никогда еще не был таким твердым. Даже она была впечатлена, а я уже много ее впечатлял.

Она сняла трусики и отбросила на пол взмахом ноги.

Я улыбнулся.

— Идеально. Теперь встань на кровати на четвереньки лицом к стене.

Она замешкалась, но я обвил ее талию, прижимая ее полную грудь к своей груди, мой член сталью прижимался к ней. Я целовал ее с силой, язык сплетался с ее языком, губы давили на ее влажные губы. А потом я отстранился, голова кружилась от похоти, и я приказал ей забираться на кровать.

Она послушалась. Я добавил, чтобы она не подглядывала, а смотрела на стену. Она не возражала, а я выудил вибратор из сумки. Я купил его недавно, поняв, что у нее могли быть фантазии, которые она не воплотила. Может, я был мелочным, но этот вибратор был не больше моего члена. Я не хотел, чтобы она начала сравнивать меня с воображаемым парнем.

Я встал за ней, ощущая вес прибора в руках, не зная, понравится ей, или она испугается. Был лишь один способ узнать.

— Раздвинь ноги, — приказал я.

Она послушалась. Какой милый вид.

Я лег на спину, скользнул под нее с прибором в руке, как механик. Соски ее грудей задели мое лицо, и я дразнил их языком. Она стонала в ответ, выгнув спину, желая больше. И я дам ей больше.

Я подвинулся ниже, обвил рукой ее талию, давя на ее поясницу, пока ее киска не оказалась на моем лице. А потом склонил вибратор, включил на слабую мощность и прижал к ней, дразня клитор языком.

Перри застыла.

— Что это такое?

Я убрал рот от ее сладости.

— Не переживай. Я взял с нами друга.

— Это же новое? — испуганно спросила она.

Я чуть не рассмеялся.

— Да, новое. Молчи, если не просишь вставить в тебя член. Стоны, впрочем, приветствуются.

Я прижался губами к ее половым губам, гладил ее клитор медленными движениями. Я толкал вибратор глубже в нее, желая, чтобы она сжимала мой член, не обращая внимания на растущее напряжение в яйцах. Все для нее. Чтобы пошатнуть ее мир. Чтобы натереть его. Во всех смыслах.

Вскоре зазвучало так, словно Перри пыталась пройти на вокальный конкурс. Я толкал ее к краю, совал вибратор, пока посасывал ее набухший клитор. Она вопила ужасно громко, ругалась, кричала мое имя, стонала, сжималась от моего рта, дрожала всем телом. Я быстро выскользнул из-под нее, воспользовался моментом и прижал ее к кровати. Пара движений рукой, и я присоединился к ней в нашей вокальной Олимпиаде, извергая горячие потоки на ее спину. Да, черт возьми.

Я рухнул на нее, ощущая мягкость ее попы, и прижал губы к ее уху.

— Как тебе это?

Она скулила в ответ, прижавшись лицом к простыне.

— Думаю, мы были слишком громкими. Жаль, стены такие тонкие, — ровно подметил я.

Она повернула голову на щеку и улыбнулась.

— Поверить не могу, что ты сделал это специально.

— Что? — невинно спросил я.

— Заставил меня кончить с криком.

— Эй, тише, люди пытаются спать, — шикнул я на нее.

Она попыталась выглядеть хмуро, но ее лицо было слишком красным и довольным. Она была в восторге, как и я.

— Ты хотел, чтобы он услышал.

— Не стоило так делать? — прошептал я. — Но я тогда больше не буду доводить тебя до такого оргазма.

Она лениво улыбнулась.

— Не угрожай мне.

— Не притворяйся, что не хотела, чтобы он слышал.

— Долго вы еще будете состязаться?

— Пока я не посчитаю, что победил.

Она посмотрела на меня.

— Декс, тебя никому не одолеть. Серьезно. Забудь.

Я смотрел на нее.

— Перри, я хотел тебя с того момента, как увидел. И я не перестану ласкать тебя и объяснять это всем. Особенно после этой ночи. Ты моя. И только моя. Отныне и навек.

Ее взгляд смягчился, я надеялся, что не из жалости. Я кашлянул и слез с нее, чтобы сгладить тяжесть своих слов.

— Я принесу полотенца для тебя, — быстро сказал я и нырнул в ванную для этого. Я вернулся на кровать, сел рядом и нежно вытирал ее поясницу, пока она не стала чистой. — Готово.

Я бросил полотенца, она перекатилась на спину, открыв грудь, ее волосы разметались вокруг черным шелком. Она не перестанет лишать меня дыхания.

Она забралась под одеяла, и я присоединился к ней, выключив свет, и мы остались в темноте, а ее вкус все еще был на моих губах.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Мы снова проснулись с похмельем. Я проснулся раньше Перри, когда солнце поднялось над рыжими крышами вокруг нас. Алкоголь мешал спать.

Я слез с кровати, быстро оделся, желая сбегать в ближайшее кафе и принести нам чего-нибудь жирного. Напротив продавали яйца Бенедикт со свининой, и я заказал их и две Кровавые Мэри с собой (мне нравился этот город), когда кто-то постучал по моему плечу.

— Максимус, — оскалился я, зная, что это он, не оборачиваясь.

— Привет, Декс, — сказал он сухо.

Я скрестил руки и посмотрел на него.

— Как ты мог сказать, что никогда не слышал об Овощной лазанье, но легко изображаешь Уэйна Найта?

Он ну улыбался.

— Нужно поговорить.

Я схватил Кровавую Мэри и сделал большой пряный глоток. Вкусно.

— Ты меня бросаешь? Нет, погоди, мы тебя разбудили ночью?

— Декс, это нужно прекратить.

Мне дали коробочки с яйцами Бенедикт, на которых уже появилось жирное пятно. Я сделал еще глоток, глядя на лицо Максимуса. Порой изменения человека могли удивить. Мы все старели, но тут я понял, что Максимус был не тем парнем из колледжа. Он всегда был крупным, выше двух метров, и его лицо было загорелым и в веснушках. Но он сиял раньше молодостью, впечатлял. Энергия, яркость. Его глаза сияли, и это звучит уже гомоэротично, но так было.

А теперь я впервые увидел, как он постарел. Я тоже подрос. У меня уже появилось немного седины на висках, морщины вокруг глаз, которых раньше не было, и я уже не так хорошо переносил похмелье, как раньше. Я был близко к состоянию обычного 32-летнего мужчины, хоть это и не радовало.

Но Максимус выглядел уставшим. Его кожа была пепельной, обветренной, а волосы потеряли часть блеска (я заметил, потому что раньше он поливал волосы пивом и лимонами, чтобы они блестели, чтобы в них было видно отражение), брюшко пробивалось там, где раньше были одни мышцы.

— На что смотришь? — сказал он, и я понял, что он ждал ответ. Что там было? А, что-то нужно прекратить.

— Я смотрю на тебя, рыжий Элвис из эпохи арахисового масла и сэндвичей с бананами. Зачем нам говорить? Что нужно прекратить?

Он посмотрел в окно и сказал:

— Иди за мной.

Я закатил глаза и попросил продавца поставить коробки в пакет, ведь у меня уже были заняты руки напитками, и выбежал за ним на улицу.

Март был приятно теплым здесь, погода для джинсов и футболки. Вокруг были туристы, но не толпами, да и кому до этого было дело, ведь я сам был туристом. Я шел за Максимусом по улице, смотрел на проезжающие порой машины, ребят, которые занимались спортом, а потом он остановился в открытом парке рядом с церковью. Там была статуя Эндрю Джексона на коне, и мы сели на одну из многих скамеек, что окружали статую. На некоторых скамейках люди потягивали кофе, на некоторых спали бездомные, но почти весь парк был тихим.

— Ладно, о чем ты хочешь поговорить? — спросил я. Я почти допил свой коктейль и, чем дольше сидел с Максимусом, тем сильнее хотелось выпить коктейль Перри. — Про зомби? Это нужно остановить, согласен, но я не думаю, что мы с тобой должны заниматься этим.

— Прошу, я серьезно, — и он не врал.

И все же.

— О зомби?

— Вы с Перри. Это нужно прекратить.

— Не пойми превратно, но я не знаю, сколько раз мне нужно сказать тебе, что это не твое дело. Жаль, Перри нет рядом, она бы тебя ударила, но я буду рад заменить удар. Коленом по яйцам. Кулаком по носу. Выбирай.

— Ты можешь хоть минуту подумать головой и выслушать меня?

От его тона по шее пробежали мурашки тревоги. Он не шутил. Улыбка пропала с моего лица.

— Что?

Он пошевелил челюстью и сжал ее пальцами. Прошла пара минут. Я видел вдали телеги с мулами у реки. Он медленно выдохнул.

— Это прозвучит странно, просто выслушай. Ты можешь ругаться и вопить, как хочешь, когда выслушаешь то, что не хочешь слышать. Но пока что… дай сказать.

— Ла-а-адно.

— Вам с Перри не суждено быть вместе.

— Ох…

Он поднял ладонь.

— Не закончил. Я не могу пока уточнить, ты и не поверишь, но я хочу это тебе сказать. Вам с Перри не суждено быть. Я говорю это не из ревности или ненависти. Верь или нет, но я говорю тебе это, потому что забочусь о тебе. О вас обоих. Ты любишь Перри, знаю, но не вся любовь ведет к хорошему. Слушай, порой мы хотим сделать все и рискнуть всем ради любви, но это ни к чему не ведет. И все разваливается. То, что ты любишь, и любовь в твоих руках не значит, что ты ее всегда получишь. В твоем случае не может быть хорошего. Войны начинались из-за любви, людей убивали, ломались жизни из-за любви. Если вы с Перри станете чем-то большим, если она забеременеет, и вы захотите ребенка, она…

Это ударило тонной кирпичей.

— Довольно, — вмешался я и вскочил на ноги, словно меня ударили хлыстом. Я слушал с недоверием и долей нежелания, не понимая слова этого безумца, но привлекать туда Перри и беременность не стоило. Мои пределы на этом были достигнуты.

Я стоял над ним, раскаленный от ярости, текущей потоком по всем частям моего тела, просящей сорваться на нем.

— Не говори со мной об этом, понял? Не смей. Не знаю, что я тогда с тобой сделаю, но красивым ты потом не будешь. Серьезно. Ты больной ревнивец. Ты знаешь, что у Перри был выкидыш с моим ребенком, знаешь это, но тебе хватило наглости упомянуть это? Я тебе еще устрою, и тебе это не понравится. Так что закрой рот и больше мне — или ей — об этом не говори, иначе я раздавлю твой член твоими зубами.

Я бросил в него пустой стакан от Кровавой Мэри, лед посыпался на него раньше, чем он уклонился. А потом я помчался обратно, пытаясь подавить злость. Я не мог даже понять, что он пытался сделать, но я явно недооценил его. То ли он сильнее ревновал, то ли так сильно любил Перри. Конечно, он стал страшнее, ведь это грызло его изнутри.

Когда я вернулся в комнату, я был спокойнее. Пришлось выпить коктейль Перри, и это помогло. Я купил ей новый, но яйца Бенедикт были холодными. Она не заметила. Она переживала, когда проснулась, а меня рядом не было. Ее тревога за меня растопила мое сердце.

Я решил держать в секрете слова Максимуса. Не хотелось показывать Перри, как он был одержим нами, это только напугает ее. Я хотел пережить неделю, не попав за решетку за убийство. Зомби звучали интересно, и я хотел бы снять дом с призраками, увидеть забавные огни и уловить что-то с помощью ФЭГ, а потом убраться из Луизианы. Я хотел вернуться к нормальной жизни с Перри в моей кровати, Жирным Кроликом на диване и мечтами о нас с ней вместе.

К сожалению, тут мы с Перри не совпали. Она была в восторге от потенциальной ситуации с зомби и хотела увидеться в полдень с Розой. Она сказала, что Роза заинтересовала ее, ведь редкие люди видели призраков. Мы таких не знали. Она хотела узнать, была ли в жизни Розы Пиппа, хотела узнать о ее способностях. Насколько я понял, она могла закрываться от людей. Она была бы отличной шпионкой, хотя и работе бармена это умение помогало.

Мы встретились с Максимусом в фойе без двадцати двенадцать. Он болтал с женщиной за стойкой, так нервно поправляла седые волосы, очарованная рыжим гадом.

— Овощная лазанья, — позвал я. — Идем.

Он повернулся ко мне, и мне пришлось забыть ужасы, что он наговорил мне, иначе я не пережил бы день.

Я выдавил улыбку и кивнул на дверь. Я схватил Перри за руку и потянул ее наружу. Она снова была в леггинсах и ботинках, а сверху было платье без рукавов с изображением черепа. Было приятно видеть ее, показывающей больше кожи, хотя в теплое время это отвлекло бы меня сильнее.

Вскоре мы добрались до «Безымянного». Бар днем выглядел иначе, милее и старее, как многие здания на улице. Нити ярких бус свисали с вывески и навеса, они пробыли тут не больше нескольких недель.

Теперь я ощущал это место, ощущал атмосферу за грубыми улицами города, гордость и силу продолжать, отстраиваться, становиться крепче. Но даже с этим духом я ощущал других духов. Духов истории, потери, мести. Такое случалось со мной редко, лишь пару раз в Нью-Йорке, но теперь я был трезвым и ощущал уровень сверхъестественного хаоса подо всем. Интересно, как тут выглядела Вуаль.

Мы ждали Розу — бар был открыт уже несколько часов — и я разглядывал Перри. Она выглядела неплохо, не нервничала, а могла бы, если бы ощущала то же, что и я. Если ей будет не по себе, я скажу ей, что она не одинока. А пока я собирался держать это при себе.

Наконец, Роза выглянула из бара. Она была в потертых джинсах, что сидели на ней как перчатка, и в темном топе, что показывал полоску ее плоского живота. Она была в хорошей форме, словно перед завтраком пробегала несколько миль. Я не знал, заметила ли Роза, что Максимус не в лучшей форме.

— Готовы встретить Мамбо?

— Я могу исполнить мамбо, — сказал я. — «Мамбо номер пять».

Перри издала смешок.

— Спасибо, я только забыла эту песню.

Я пожал плечами.

— Это была моя песня в то время, но я еще не пел для Перри.

— Милыми будете позже, — сказала Роза. — Наедине. Без меня. Идемте.

— Они не могут наедине, — пробормотал Максимус, проходя мимо меня и следуя за Розой. Я почти представил на миг, что утра не было. Наши громкие шалости уже не радовали. Не вызывали злорадства. Это был первоклассный секс.

Роза завела нас за угол к полупустой парковке возле места под названием «Одноглазые Джеки», которое было лучшим в плане живой музыки. Она сказала, что видела, как «Queens of the Stone Age» играли тут для 900 людей. После этого я решил ненавидеть Розу.

Она везла нас на старом грузовичке вишневого цвета, поржавевшем местами. Он скрипел и стонал, пока она ехала на нем по улицам мимо бесконечных зданий, но она уверяла нам, что старичок переживет ее. Было забавно слушать ее. Порой Роза выглядела и вела себя как на наш возраст, а порой напоминала старушку. Может, это Максимус имел в виду, говоря, что она стала тверже. Может, жизнь, Максимус, управление баром и силы видеть сверхъестественное сделали ее мудрее. Вряд ли можно было опытному оставаться мягким, сражения оставляли шрамы. Я знал, что они у меня есть.

— Где живет Мамбо Мэрис? — спросила Перри, Роза повернула шумную машину на шоссе. Мы сидели в кабине вместе, и я вспомнил дни, когда мы только узнавали друг друга и делили кабину грузовика ее кузины с ловушкой для крабов. Я был тогда благодарен ловушке.

— У нее милое местечко на окраине города, она там читала для людей. Но после Катрины местечко пострадало. Она переехала западнее, в дом у болота.

— Одна? — спросил Максимус. — Она не древняя? Когда я видел ее в прошлый раз, она уже была слабой.

Роза мрачно посмотрела на него.

— Она сильнее, чем кажется. Ее ученица заботится о ней. Она живет на болоте, и к ней нужно добираться на лодке. Но теперь она живет почти все время с Мэрис.

— Как вы с ней познакомились? — спросил я, глядя, как здания сменяются болотами, загонами для уток и рекламными щитами.

Роза посмотрела на меня в зеркало заднего вида, ее глаза отражали серую воду вокруг нас.

— Моя семья была близка с оккультным. Точнее, мама была. Папа был фермером и старался не замечать это. Она не практиковала вуду, но это ее восхищало. Она познакомилась с Мэрис в восьмидесятых, дружила с ней, пока не умерла. И потом с ней дружила. Моя мама была иммигранткой, у нее не было семьи на этой стороне. Я смотрела на Мэрис, как на бабушку с едким языком, особенно, когда умер и мой отец.

— Это мой типаж, — сказал я. — Но ты говорила, что теперь она болеет?

— Стареет, и это логично, но…

— Ты в это не веришь, — закончила Перри.

Роза убрала волосы назад, но они не слушались.

— Просто это так не ощущается. Я пыталась говорить с Мэрис о болезни, о лечении, но даже на прошлой неделе она сказала, что просто пришло ее время. Что… стресса было слишком много.

— У Мамбо есть стресс? — спросил я.

— Кроме того, что их боится общество? Да, есть стресс, сахарок.

Максимус вопросительно посмотрел на нее.

— Боится?

Роза медленно выдохнула.

— Последние два года другие Мамбо обвиняли ее в том, что она Бокор, человек, что поднимает мертвых и создает зомби. Я не знаю, почему. Мэрис ничего такого не делала и не делает.

Ах. Это было немного подозрительно. Общество вуду несколько лет отворачивалось от этой Мамбо, потому что она «на темной стороне», и теперь она больна, а район терзают зомби.

Я посмотрел на Перри, чтобы проверить, думает ли она о том же. Она хмурилась, думала, и мы явно были на одной стороне.

Мы замолчали после этого, Роза порой поглядывала на нас, словно видела подозрение на наших лицах. Через какое-то время напряжение стало таким, что рыжий великан начал спрашивать у Розы про людей, который работали в баре, безобидно общаясь, хотя я ощущал, что им было непросто говорить о прошлом.

К счастью, дом Мамбо был не так далеко от города. Удивительно, как быстро менялся пейзаж, как цивилизация сменилась темными мутными водами, стаями птиц и плакучими ивами. Роза повернула на тропу, мы подпрыгивали на ней, я смотрел то на красоту темного болота вокруг нас, то на красоту подпрыгивающей груди Перри.

Чем дальше мы были, тем больше выглядело, что вокруг не будет ни души, пока впереди не возник как маяк маленький дом в один этаж, ослепительно-белый с зеленым и крыльцом. Вода болота хлюпала в паре футов от дома, и я заметил низкую самодельную стену из мешков с песком между водой и домом. Тут была небольшая пристань с лодкой, от которой отваливалась краска. Вход обрамляли деревья, поднимающиеся из воды, белые цапли шумно ходили вокруг. Сверчки и неизвестные насекомые громко стрекотали, хоть был и день.

Мы остановили машину рядом с двумя другими — маленькой ржавой Тойотой и новым Рендж Ровером.

— Она не одна? — спросил я.

Она покачала головой, выбираясь из грузовика.

— Как я и сказала, ее избегают. Амброзия оставляет Ровер здесь, в ее дом все равно не проехать.

— Амброзия?

Она пыталась скрыть улыбку.

— Амброзия Пэрис. Так зовут ее ученицу.

Ясно. Я выбрался и тут же ощутил затхлый запах воды, который был удивительно приятным. Я услышал вдруг визг комаров.

Я пару раз хлопал рукой, ругаясь. Комары были моими врагами. Когда я был на лекарствах, это меня не беспокоило, но моя чистая кровь привлекала их, и теперь я был в их городе.

Роза прислонилась в грузовике и вытащила что-то из бардачка. Она бросила мне, и я поймал его. Старое доброе средство от насекомых!

— Меня уже не кусают, но вам может везти меньше, — сказала она. — Обработайте себя.

Я окутал себя едким туманом, сделал так и с Перри, а потом с неохотой отдал спрей Максимусу. Хотя скорее бросил ему в голову. Великан отреагировал быстрее, чем я думал.

Мы ждали, пока он закончит, а потом прошли к дому по каменной тропе, обрамленной красными полупрозрачными цветами в форме колокольчиков. Жуткий пейзаж, как по мне.

— Хищные растения, — сказала Роза, с улыбкой кивнув на них. Это место и без того казалось мне жутким, и ощущение усиливалось, пока мы взбирались по ступенькам и открывали скрипящую дверь крыльца.

Крыльцо было в растениях, некоторые свисали с потолка, другие будто росли из земли, пробивая доски. Здесь были и сухие растения, склянки с вязкой жижей и рептилии в банках, в углу гудел холодильник. Я не хотел знать, что там было.

Роза постучала в стеклянную дверь, пока я искал странности взглядом. И я заметил несколько ульев под большой венериной мухоловкой.

— Там же нет пчел? — спросил я. — Просто у меня аллергия. Серьезно, — хотя в сумке было средство, я сумку не взял. Но я и не знал, что мы поедем в домик божества вуду в болоте.

Роза покачала головой.

— Они давно пустуют. Мэрис использует пчелиный воск для многого.

Я сглотнул, пытаясь замедлить биение сердца. Все это выводило меня, и приходилось напоминать, что Мэрис не должна сильно отличаться от нашего друга Берда.

Дверь открылась, я ожидал увидеть жуткую ведьму-старуху. Вместо этого там была улыбающаяся молода женщина. Я опешил. Женщина была красивой.

— Привет, Роза, — сказала она с легким креольским акцентом. Она ярко всем нам улыбнулась. — Вы, должно быть, охотники за призраками. Я Амброзия. Зайдете?

Да, мы ведь не просто так приехали. Она была светлокожей афроамериканкой с бледно-зелеными глазами, высокая. Ее волосы были сияющими и вьющимися, цвета горького шоколада, доходили до ее попы. А какая там была попа. На такую хотелось бы что-нибудь поместить и проверить, будет ли оно стоять. От нее отпрыгивали бы монеты, да и неплохо отскакивал бы член.

Я ощутил холод рядом с собой и посмотрел на Перри, с тревогой глядящую на Амброзию, ее губы были сжаты в тонкую линию. Ах, я пялился на женщину, да? Джен не злилась бы, но Перри была не такой. Нужно было избавляться от своих привычек, помнить, что она была уязвимее, чем выглядела.

Я обвил ее рукой и сжал, пока представлял нас Амброзии.

— Я Декс, а это моя девушка Перри, — я посмотрел на Максимуса. — Это Максимус Козлобоб. Фамилия необычная, но какая есть.

Максимус хмуро посмотрел на меня, а потом протянул Амброзии руку и робко улыбнулся. Представьте, Максимус заигрывал и с ней. Он был не таким рыжим расистом, как я думал.

Мы прошли за Амброзией внутрь, и я старался не смотреть на ее попу в джинсах. Я смотрел на грудь Перри, и это работало.

Дом Мэрис был довольно большим для одного этажа, но в нем был такой же хаос, как на крыльце. К счастью, внутри не было странного, только стопки книги журналов, цветочная обивка, картины пейзажей, куклы, кружево и пыль.

— Присаживайтесь, — Амброзия указала на диван, золотые браслеты звякнули на ее тонком запястье. — Я спрошу, выйдет ли к вам Мэрис.

Она ушла в темный коридор, Роза и мы с Перри сели на цветастый диван, а Максимус пытался влезть в кресло-качалку. Мы ждали несколько напряженных минут, разглядывая дом, а Роза что-то печатала на телефоне.

Когда мне надоело думать о том, что читает жрица вуду, чтобы отвлечься (книги о жертвах куриц и любовные романы, наверное), я подумал о Максимусе. Он сидел в кресле-качалке с неловким видом, все еще не смотрел на меня. И это хорошо, ведь я тоже старался не смотреть на него. Но его слова остались в голове капельками кислоты, и мне приходилось думать о них. Я не понимал, зачем Максимус рассказал мне это, если не был психом, но меня задевало то, как он их сказал. Он был искренним, он переживал за нас. И это пугало сильнее всего.

— Она готова вас увидеть, — сказала Амброзия, вернувшись. — Она проснулась. Я пока сделаю чай, но вы можете идти к ней. Она уставшая, так что много вы от нее не получите, но уверена, что она будет тебе рада, Роза.

Мне не понравилось, как Амброзия произнесла имя Розы. Может, между ними были разногласия. Может, юная ученица вуду переживала, что Роза наступает ей на пятки. Или наоборот.

Я не сказал об этом, мы прошли по темному коридору, где мерцали над головой матовые лампы в форме цветов.

Роза постучала в дверь в конце и медленно открыла, не услышав ответ.

Комната была темной, с задвинутыми шторами, воздух был прохладным и влажным. Большая белая кровать со столбиками стояла в конце с москитной сеткой вокруг, выглядя как призрак. Я разглядел силуэт маленькой женщины, сидящей на кровати, едва заметной за сеткой. Мне было не по себе.

— Мамбо Мэрис? — тихо спросила Роза, медленно подходя к кровати. Мы остались у двери и смотрели на нее, не зная, что делать. Я схватил Перри за руку. Чтобы успокоить ее, конечно.

Роза отодвинула сетку, мы напряглись. Она будет мертва, и пауки вылезут из ее глаз, а змея вместо рта, я знал это. Но мы увидели худую маленькую белую даму с длинными седыми волосами, устроившуюся в горе мягких подушек. Было темно в комнате, не было ясно, куда она смотрит, хотя свет из-за шторы блестел на ее глазах.

— Вы меня слышите? — спросила Роза у кровати. — Амброзия сказала, что с вами можно поговорить. С вами хотят встретиться друзья.

Мэрис не двигалась, не издавала звуков. Роза прошла к шторам.

— Я впущу больше света.

— Нет! — вдруг завизжала Мэрис, голос был хриплее и громче, чем я ожидал. — Свет жжет.

Она вампир?

Роза развернулась и безумно закивала.

— Хорошо, не переживайте. Мы оставим темноту, я не знала.

— Конечно, не знала, тебя почти нет рядом, — шмыгнула Мамбо и легла на подушки. — Все избегают меня, включая тебя.

Роза вздохнула и посмотрела на нас, словно мы должны были что-то сказать. Я не знал, что. Все эти вуду-зомби были идеей Розы, не моей. Я хотел снять тот дом, и жрица вуду нам не помогла бы с этим.

— Мэрис, я хочу, чтобы ты встретилась кое с кем. Амброзия ведь говорила о них?

— Она много говорит. Я не слушаю.

Ого, ученицей Мэрис быть не весело. Я начал задумываться, что с Амброзией, а потом взгляд сам опустился на кровать. Мэрис смотрела на меня, я это ощущал.

— Кто этот юноша? — спросила Мэрис со странным удивлением, вытянув кривой палец в мою сторону.

Я указал на себя.

— Я?

— Кажешься знакомым.

Это было невозможно. Я посмотрел на Максимуса за собой и ткнул его локтем.

— Этого вы раньше встречали, — я подтолкнул его вперед. Он явно нервничал.

Он кашлянул, подошел к ней медленными шагами.

— Мамбо Мэрис. Помните меня? Максимус.

Она молчала. И вся комната погрузилась в тишину. Снаружи было слышно сверчков и цикад, гудели стрекозы. А потом она сказала:

— Вряд ли я тебя знаю. Кто это, Роза?

Роза виновато посмотрела на него и ответила ей:

— Он был моим… мы работали в баре вместе. Знаю, ты его сейчас не видишь, но он высокий, красивый, с рыжими волосами. Мы были… вместе. Много. Вы его знаете, Мэрис.

Больше тишины. Я хотел сказать «Ай», ведь он не смог остаться в ее памяти на годы, но вдруг Мэрис села, ее поза была напряженной в тусклом свете.

— Джейкобс, — прошептала она.

То, как она произнесла его фамилию, вызвало у меня дрожь, ударило по яйцам и добралось до пяток. Перри сжала мою руку, ощущая, видимо, то же самое. Кроме яиц.

— Верно, — сказал Максимус, его голос подрагивал. — Максимус Джейкобс. Я любил вашу Розу.

— Но… — Мэрис замолчала, качая головой. — Ты смертный.

Роза и Максимус переглянулись с большими от ужаса глазами.

— Конечно, он смертный, — быстро сказала Роза, пытаясь отшутиться. — Он…

— Нет, — она перебила Розу, посмотрела на него. — Нет, ты изменился. Ты сорвался. Теперь ты помнишь.

Я поднял руку, хотя она явно меня не видела.

— Эм, мисс вуду? Не хочу мешать, но он давно смертный. Он был со мной в колледже, и я много раз напивался с ним.

— Ты, — она оскалилась и указала на меня. Я скривился, казалось, что она тыкает мою душу. — Ты. Я тебя знаю. Я знаю о тебе! Ты исключение.

Я вскинул брови и посмотрел на Перри. Она в смятении трясла головой.

— Какое исключение?

— Прочь, — вдруг заорала она, глаза блестели и смотрели на Перри. — Прочь отсюда, все вы, и ты, Роза! Мне надоело, что люди заявляются и хотят от меня что-то, тревожат меня. Все вы — горстка идиотов, вмешивающихся в то, что вы не понимаете, нарушающие законы, не думая об этом мире и о соседнем, о том, что над и под нами. Я слишком стара для таких дел.

Она плюхнулась на кровать и указала на сетку.

— Задвинь сетку и уходи.

Роза быстро послушалась со смущенным видом, и мы вышли из комнаты как можно скорее. Роза закрыла за собой дверь, и мы вернулись на кухню, Амброзия вышла к нам с чаем.

Она слабо улыбнулась.

— Стоило предупредить, что она немного помешалась, болтает уже несколько дней бред.

— Ага, — осторожно сказал я, — предупреждение не помешало бы.

Она улыбнулась мне, слепя зубами, ее губы были полными. Я был ошеломлен.

— Я принесу ей чай, а потом была бы не против поболтать с вами, даже если она не хочет. Мой друг играет в блюз-группе в городе в «Deep N’ Easy». Почему бы не встретиться там ночью? Я даже занесу вас в список гостей.

Я посмотрел на остальных. Женщины были не так рады, но Роза кивнула и сказала:

— Звучит неплохо, увидимся.

Мы покинули в спешке дом Мэрис, и по пути в грузовичок я мог думать лишь о том, что хрупкая ведьма откуда-то знала меня. У нее явно было помешательство, она была удивлена, что Максимус не был больше бессмертным, и, наверное, видела вокруг свой головы стайку пикси, но уверенность ее слов меня поражала.

Слишком много странностей для одного дня. Новый Орлеан оказался сложнее, чем я думал.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

— Что думаешь об этом? — спросила Перри, мы закрыли за собой дверь спальни. Мы впервые оказались наедине с утра, всю поездку мы слушали жуткое радио, никто не говорил о произошедшем. Я хотел поговорить, но Роза с Максимусом напряженно молчали, и я не хотел их трогать.

Я прошел к кровати и рухнул на нее лицом вниз. Я ощущал себя опустошенным. Я повернул лицо к ней.

— Ложись со мной, — пробормотал я в простыни.

Она устроилась рядом на спине и смотрела на потолок.

— Это было странно.

— А что сейчас не странно? — отметил я.

— Точно, — сказала она и скрестила руки на животе. Она повернулась ко мне с серьезным видом. — Ты видел ту женщину раньше?

— Безумную Мамбо? — я покачал головой. — Ни разу. Я не мог ее видеть, и она явно вампир. Нет, не видел. Ты мне веришь?

— Конечно. Просто это странно.

— Как и то, что для нее Максимус бессмертен?

— Если не страннее. Она, возможно, безумная, — часть меня хотела верить в это. — И она белая, — сказала Перри. — Я думала, она будет гаитянкой или как-то так.

— А Амброзия — метис.

Услышав Амброзию, Перри напряглась. Интересно. Моя женщина явно ревновала, и мне это льстило. Я так долго думал о чувствах Перри ко мне, было ли там не только влечение, так что было приятно знать, что она меня ревнует. Я надеялся, что не стану это использовать, потому что старый Декс так и сделал бы — вызвал бы ревность, проверяя чувства.

Нет, нужно было взрослее. Я потянул за резинку ее леггинсов, привлекая внимание.

— Малыш.

Она расслабилась и улыбнулась мне.

— Эй. Прости, я тоже устала. Накопилось после полета.

— Мы можем подремать до похода в бар.

— Точно. Будто мы можем просто дремать.

Я нахмурился с притворным возмущением.

— Эй, ты же не думаешь, что я буду сейчас тебя лапать?

Я повернулся набок и притянул Перри к себе, обвил рукой ее талию, пока вся она не прижалась ко мне.

— Давай поспим, — шепнул я ей в волосы. — Мы это заслужили.

Мы отключились за секунды.

* * *

«Deep N’ Easy» был на соседней с нашей улице. Мы с Перри плелись за Розой и Максимусом, пока шагали по неровной дороге, глядя на бесконечную яркость вокруг нас, от открытых баров, озаряющих улицу, до постоянной музыки, звучащей со всех сторон, и магазинов татуировок.

Я указал на один из них.

— Не думала о татуировке?

Она пожала плечами и прикусила губу.

— Были идеи…

— Расскажи, — я не подталкивал Перри к такому, она казалась слишком нерешительной для такого.

Она покачала головой, вдруг смутившись.

— Нет, это будет сюрпризом.

— Сюрприз? — я их любил и ненавидел. — Мой член? Вдохновилась курткой?

Она закатила глаза.

— Не скажу, — она ускорилась, пытаясь поравняться с Максимусом и Розой. Я выждал пару секунд, глядя на нее, надеясь уловить ее мысли и узнать, что за сюрприз. Но я лишь получил укол головной боли.

Я поспешил на ней, она бросила на меня взгляд через плечо. Ей слишком сильно нравился секрет с тату. Не стоило так быстро раскрывать ей свою «В твоем свете я теряю безумие».

— Это флер-де-лис? — спросил я, закатав рукав, чтобы показать ей свою накачанную руку. — Их тут много, так что не прогадаешь. И у нас будут парные.

Она посмотрела на мои мышцы, а потом вернулся ее пресыщенный взгляд.

— Это неубедительно, Декс, даже для тебя.

— Хуже члена?

— Вы можете быстрее? — закричала Роза. Они стояли у бара, стук басов доносился из-за кирпичных стен. Свет изнутри окрашивал все в красный.

— Глубоко и просто, — отметил я, прочитав выгоревшую табличку. — Как я и люблю.

Роза тряхнула головой, не впечатленная, и мы прошли за ней в очередь. Я склонился к ней.

— Ты никогда не улыбаешься, Роза?

Она закатила глаза и назвала наши имена вышибале. Он сверился со списком и впустил нас.

Амброзия заметила нас первой, помахала, сидя за столиком у сцены, где медленно играла группа. Как прошлой ночью, их было трое, но пел угольно-черный мужчина с акустической гитарой. Его душа вытекала через струны, и я завидовал.

Мы сели, Перри тут же встала и сказала, что закажет нам напитки.

— Скажи им, что ты с местными! — крикнула ей Роза. — Чтобы не продали по цене туриста.

Амброзия улыбнулась Максимусу и мне, и у меня закружилась голова. Это было странно, и я тряхнул головой, избавляясь от этого. К счастью, никто не заметил. Они смотрели на группу, пока Амброзия рассказывала, кто они.

— «Кровь мертвой лягушки», — сообщила она.

— Поэтично, — сказал я. — Веселиться они вряд ли умеют.

Она склонилась ко мне, ее глаза сверкали.

— О, мистер Форей, что-то подсказывает мне, что вы много знаете о блюзе. Даже в блюзе есть счастливые истории.

— Мистер Форей? — повторил я. — Будто я такой старый?

— Тебе не может быть больше двадцати пяти, — искренне сказала я.

— Потому что я незрелый?

— Да, — она подмигнула мне, перебросила волосы за плечо. — А твоей девушке не больше двадцати одного.

— Ей двадцать три, — объяснил я.

— А тебе?

Я сглотнул.

— Тридцать два.

— Такая разница в возрасте. Я впечатлена.

Я пожал плечами.

— Нужно брать их, пока они юны, пока не поняли, во что ввязались, — я делал вид, что разница в возрасте не тревожила меня порой. Этот слабый страх, что я хотел от нее больше и был готов к большему в жизни, потому что был старше, а она была юна и почти девственна (хотя уже опытнее после прошлой ночи), у нее еще многое было впереди. Я не хотел думать об этом.

Перри вернулась с напитками: местным пивом для всех, мятным джулепом для себя и виски с лимонадом для меня. Я хотел не совсем этого, но тоже неплохо.

Мы стукнулись стаканами над столом и приступили к делу. Максимус объяснял Амброзии о доме с призраками, который мы хотели снять, а Роза предлагала заняться эпидемией зомби. Это Амброзию не воодушевило.

— Роза, — сказала она с ухмылкой, — отправлять туристов в те районы — не лучшая идея.

— Мы будем с ними, — Роза указала на Максимуса. — Мы не туристы.

— Да, но это ничего не меняет, — сказала она. — Я наполовину черная, но и меня могут задержать. Поверь, я хочу понять, в чем там дело, не меньше тебя, но не думаю, что они прибыли сюда ради вуду. Только призраки.

— Вообще-то, — сказала Перри со странным огнем в голубых глазах, пока смотрела на Амброзию, — лично я думаю, что зомби куда интереснее дома с призраками. Я не люблю так говорить о загробной жизни, но это для нас нечто новое.

Если Амброзию удивили слова Перри, она этого не показала. Она нежно улыбнулась ей и сказала:

— Тут вы правы. Сколько я изучаю вуду, а с таким еще не сталкивалась.

Я рассмеялся.

— Да, но ты не можешь быть старше… двадцати восьми?

— Я притворюсь, что это был комплимент. Мне двадцать шесть. Но я — потомок великой Марии Лаво. Может, слышали о ней?

Я сделал глоток напитка.

— Не знаю, я многое слышал. Кто это?

Заговорила Роза:

— Мама Амброзии говорит, что она — дочь сына Марии.

— Не просто говорит, — Амброзия пронзила ее взглядом. — Это доказано. У меня есть анализ ДНК.

— Хотя дети Марии умерли в Париже в юном возрасте от желтой лихорадки, — парировала она.

Амброзия пропустила ее слова и ярко улыбнулась нам.

— Это удивительно, Перри, ты права. Но я думаю, что это не безопасно. Зомби одно, но там реальные люди, и они сильнее угрожают вашей безопасности. Может, мы посмотрим там, когда вы снимете дом.

— Это я и хотел предложить, — сказал Максимус, глядя на нее, чуть прикрыв глаза.

Ага. Предложить. Будто Максимус не приказывал нам, что можно, а что нельзя.

— И где тот дом? — спросил я.

— Да, это как поместье с призраками в Диснейленде? — добавила Перри.

Роза вздохнула и рассказала нам о доме, повторяя то, что мы слышали от Максимуса: усиленная сверхъестественная активность, как во многих частях города после Катрины, и многие уже побывали там, но толком ничего не нашли. В доме только зашкаливало сверхъестественное. Он был построен на стыке веков, использовался много лет как пансион, а потом стал раем для поселенца. А потом буря вызвала потоп, место затопило. Было сложно понять, умер ли кто-то внутри.

— Завтра ночью отправимся снимать, — сказал Максимус.

— Нам не нужно разрешение от города? — спросила Перри.

— Разрешение не нужно, — сухо сказала Роза. — Дикий запад, помнишь? Забытый город.

И группа печально закончила песню, ушла со сцены, и Амброзия ушла к столикам собирать чаевые для них.

Когда она вернулась, играло радио из колонок, и она протянула мне руку.

— Прости, Перри, — сказала она, хотя смотрела на меня, — могу я потанцевать с твоим мужчиной?

Я слышал, как Роза резко вдохнула, был уверен, что Перри отгонит ее, но та подняла голову и улыбнулась Амброзии:

— Я не против, если он не против.

А я не был против танца с Амброзией. Я хотел коснуться ее кожи, ощутить, какая она гладкая. Это было плохо, и я не знал, почему ощущал это. Я не мог это успокоить, в глубине души я был извращенцем. Но мне не стоило так думать, когда рядом со мной шикарная женщина, моя женщина, которую я любил, но я не понимал.

Я осознал, что не ответил и оставил ее там стоять, и все ждали моих слов. Я открыл рот, чтобы сказать: «Я бы лучше начал танцевать с Перри», но я не успел, ведь Перри посмотрела на Максимуса и сказала:

— А пока вы будете танцевать, я потанцую с Максимусом.

Я подавился, и слова не вылетели, меня словно ударили ботинком с острым носом в живот. Максимус тоже был удивлен, но сказал:

— Сочту за честь, маленькая леди, — он встал, словно оказывал ей услугу как джентльмен.

Перри встала, не глядя мне в глаза, и они ушли на танцпол. Я пришел в себя через пару секунд, посмотрел на Амброзию с улыбкой и встал.

— Осторожнее, — сказала тихо Роза. Я взглянул на нее, но она занялась пивом, словно ничего не говорила.

Я старался не смотреть на Перри и Максимуса, танцующих вместе, вспоминая бар Руди в Рэд Фоксе. Я обвил руками Амброзию, ощутил мягкость ее кожи, и мне стало все равно, что там делают Перри и Максимус. Я мог думать только об этой экзотической женщине в моих руках, изящно танцующей. Мы танцевали под «Bad Moon Rising», но получалось неплохо.

— Ты интересный, — хитро сказала она, прижимаясь ко мне. — Все вы. Твоя девушка. Бывший возлюбленный Розы. Вы все уникальные. Но ты самый необычных из них.

Я вскинул бровь и коварно улыбнулся.

— Да? Как так?

Она задумалась на миг.

— У тебя очень большая аура.

Я улыбнулся еще шире.

— Есть такое.

— Она очень сильная. Ты сильнее, чем выглядишь. В тебе много дикой силы.

— Да? — я боялся, что силы во мне нет. Я вдруг подумал о Перри, сердце заставило меня посмотреть на танцпол. Перри и Максимус танцевали вместе. Ревность стукнула меня по животу, оставляя рану, но, чем дольше я смотрел на них, тем больше понимал, как неловко они выглядят. Перри, казалось, предпочла бы вырвать зуб, а Максимус смотрел на Розу. Она пыталась вызвать у меня ревность. Я хотел бы злиться, да не мог.

Я посмотрел на соблазнительницу цвета какао в своих руках, и я понял, что она делала. Она была жрицей вуду, хоть и ученицей, и она с силой флиртовала.

— Спасибо за милый танец, — сказал я, ноги остановились раньше песни. — Но, боюсь, у меня жажда, которую пора утолить, — я кивнул на бар.

Она хитро и довольно улыбнулась.

— Я знала. Больше силы, чем у других, и больше силы воли, чем ты думаешь.

Я вскинул руки.

— Жаль, что ты не напиток, — бодро сказал я и пошел к бару. Я услышал ее смех за собой.

Как только я ушел от нее, и бармен вручил мне виски с колой по местной цене, с моих плеч упал тяжелый груз, пелена марли упала с глаз. Я отклонился на стойку и смотрел, как заканчивается песня, и Перри с Максимусом идут к столику. Она не искала меня взглядом. Я знал, что она раскусила Амброзию, и хотя я собирался отказать ей, Перри не поверила в это. Наверное, я смотрел на Амброзию как дурак, как Максимус сейчас. Наверное, я не вызывал в людях уверенности.

Я допил виски и заказал еще вместе с еще одним мятным джулепом для Перри, а потом пошел к столику. Все говорили о призраках, о худших из тех, кого видели, и Роза была громче всех.

Я передал Перри напиток, и она вежливо, но скованно поблагодарила меня. Она повернулась к Розе.

— Расскажи, ты только видишь призраков, или есть что-то еще?

Она вдруг улыбнулась.

— Это не все. Если я сосредоточусь, я могу погружать людей в транс.

— Как бородача в баре, — сказал я.

— Бородач? А, Дерил. Да. Вот так. Он не слышал нас. Он никого тогда не слышал. Словно плащ-невидимка, порой полезно. Еще полезнее, если использовать это не во благо, но только из-за того, что плохое случается часто.

— Это так? — спросила Перри.

— А разве нет?

— Давно у тебя эта способность? Ты знаешь, откуда она?

Роза пошевелила губами и сказала:

— Не знаю. Обнаружила однажды.

Я не поверил. Но, может, она не хотела говорить об этом. Может, дело было в Максимусе или Амброзии. Или во мне.

Перри решила рассказать о Сасквоче, и группа вернулась на сцену. И я потерял бы шанс, если бы не начал действовать сейчас.

Я встал и забрался на низкую сцену. Гитарист удивленно посмотрел на меня.

— Что такое, сынок?

— Я хочу впечатлить женщину, — сказал я ему. — И она любит мой голос. Можно спеть первую песню? Я угощу за это.

И они согласились. Я сказал им песню, которую они точно смогли бы сыграть, схватил микрофон и поднес к губам.

— Добрый вечер, дамы и господа, — сказал я, голос гудел по бару. Перри, Роза, Максимус и Амброзия посмотрели в мою сторону, а большая часть клиентов поглядывала со слабым интересом. — Знаю, вы ждали увидеть не меня, но ребята щедро согласились дать мне спеть песню, которую я посвящаю прекрасной, сексуальной и шальной Перри Паломино.

Я драматичным жестом указал на нее рукой, и, хотя все уже озарял красный свет, я знал, что она покраснела.

Я посмотрел на гитариста и сказал:

— Жгите, ребята.

Они заиграли нескладно, но с душой «That’s How Strong My Love Is» Отиса Реддинга.

Несколько человек в баре захлопало любимой песне, включая Розу и Амброзию, которые выглядели впечатлено, когда я запел гладким голосом. Максимус смотрел на меня так, словно хотел сжечь. Не важно, что он думал. Эта песня была для Перри.

— Я буду луной, когда скроется солнце, — пел я ей и только ей, — чтобы ты знала, что я буду рядом.

Я пел схожую песню ей в Сиэтле, на рождественской вечеринке в ту прекрасную и ужасную ночь. Тогда я пел «This Guy’s In Love with You», вкладывая все чувства, потому что любил ее сильно, мог выразить это только этой песней. Она не знала, что я чувствовал, хотя мне казалось, что половина Shownet поняли намек.

Теперь она знала, что я любил ее, но эта песня передавала страсть и уверенность, как никакая другая. Мне все еще казалось, что то, что в моих руках, может ускользнуть в любой миг, и я останусь ни с чем.

Когда я закончил, на лбу был слой пота, руки дрожали от адреналина, дым в баре был таким густым, что я едва видел наш столик. Но я ощущал взгляд Перри. Я надеялся, что она понимала, что все спетое было правдой.

— Вот так белый парень, — сказал гитарист в микрофон. — Похлопайте ему, он почти пристыдил мое исполнение Реддинга.

Я знал, что это не так, но принял похвалу и пошел к бару заказать еще выпивки.

Перри появилась рядом со мной со смущенным видом.

Я улыбнулся ей.

— Эй, малыш.

Она сглотнула и облизнула губы.

— Спасибо.

— За что?

— За то… что… пытался подбодрить меня.

— Перри…

Она быстро тряхнула головой.

— Прости, я плохо поступила, знаю. Просто… я вижу, как она на тебя смотрит, какая она красивая и худая, и вы так хорошо смотрелись вместе, и я… запаниковала. Декс, я не привыкла быть с кем-то, тем более с тобой. Ты не знаешь, как ты горяч.

— А ты не знаешь, как сексуальна, прекрасна и восхитительна, — ответил я.

— Ты забыл безумную.

Я обвил руками ее талию и притянул к себе.

— Малыш, мы оба безумны. Потому и созданы друг для друга.

Я властно поцеловал ее, не думая, что это видят. А некоторые увидели. Они захлопали снова, мы улыбнулись в губы друг друга.

О недопонимании мы забыли, и остаток ночи прошел гладко. Я усадил Перри себе на колени, Амброзия пыталась очаровать Максимуса, а потом принялась ходить к бару к тем, кого знала. Роза была пьяной, но это не расслабило ее. Она стала тревожнее, разглядывала бар.

Вскоре стало громко, все танцевали. Амброзия меняла партнеров в танце, и все вились вокруг нее, а я прижимал Перри к себе, пытаясь смотреть на нее, хотя порой хотелось взглянуть в сторону Амброзии. Мы танцевали до пота, и Перри пошла к бару за водой, ведь была чувствительной. Я сел за наш столик и провожал ее взглядом, наслаждаясь видом ее попы, покачиванием бедер и движением ее волос. Она казалась увереннее, чем раньше, и пока я надеялся, что это задержится, я понимал, что это лишь на ночь. Не важно, она стоила стараний.

С Перри заговорил большой чернокожий парень, глядящий только на ее декольте. Я вступился бы, он явно нес бред, но Перри пронзила его прогоняющим взглядом и не обращала внимания.

Он продолжал любоваться ею, а я верил, что Перри справится с ситуацией, но тут произошло немыслимое.

На полуслове своей гадкой речи мужчина замолк. Он сжал свое горло, глаза выпучились, кожа заблестела от пота в красном свете. Перри сначала посмотрела на него с тревогой, а потом с шоком. Мужчина рухнул на пол со стуком, сотрясшим бар.

Кто-то закричал, а потом закричали все. Люди побежали. Перри отпрянула в ужасе, боясь, что сделала что-то с ним, но я знал, что это не так. Кто-то склонился над мужчиной и нащупал пульс. Я прочитал по губам: «Мертв».

Я встал и пошел среди испуганных людей к Перри, а потом обвил ее руками.

— Декс, — заскулила она в мою грудь, я гладил ее голову. — Он просто упал.

— Знаю, — сказал я ей, глядя, как кто-то еще слушает сердце мужчины, убеждаясь в сказанном другим. Он умер. Может, от сердечного приступа.

Скорая подъехала, когда мы уходили. Я хотел убраться оттуда, пока полиция не стала искать свидетелей. Нам хватило полиции в Канаде, и Роза похвалила наше решение, учитывая копов в Новом Орлеане. Они могли помочь или все испортить.

Мы впятером завернули за угол, нервно поглядывая на вспыхивающие огни. Мы увидели, как тело мужчины сунули в мешок и загрузили в скорую.

Амброзия зажгла сигарету — я видел, как она курила в баре — и Перри протянула руку.

— И мне одну, пожалуйста, — попросила она дрожащим местом.

Я бы возразил, но на ее глазах только что умер мужчина. Она могла получить пачку, если хотела.

Пока Перри дымила, Амброзия рассказала нам о мужчине. Она танцевала с ним раньше. Его звали Таффи Г (а как иначе), и он был неплохим, но пошлым, когда выпивал. Насколько она знала, он был толстоват, но это не было минусом. Ему было за тридцать, он жил близко к дому с призраками, который мы исследовали. Он занимался кладкой кафеля для жизни.

— Думаю, порой люди просто умирают, — сказал я.

Амброзия мрачно посмотрела на меня, но осталась сексуальной. Она стряхнула пепел с сигареты.

— Как видящий призраков, ты не очень-то уважаешь мертвых.

— Декс и живых не уважает, — отметил Максимус.

— Молчи, рыжий.

— Нужно идти, — вмешалась Роза, пока мы не стали вопить. — Мне открываться завтра.

— Жаль, что все так закончилось, — сказала виновато Амброзия. — Надеюсь, вы неплохо провели время. И удачи с домом. Если что-то потребуется, вот моя визитка, — она вручила ее мне, и я спрятал ее в карман. Она посмотрела на всех нас. — Серьезно, если что-то потребуется, я буду рада помочь. Как бы это ни звучало. Вы мне понравились.

Роза проворчала под нос и пошла по улице к своему грузовичку. Мы попрощались с Амброзией и поспешили за Розой.

В нашем номере Перри все еще была в состоянии шока. Я устроил ей ванну со сладко пахнущей пеной и опустил ее туда. Я купал ее, пока она не смогла сеть, а потом налил ей бурбон, который купил раньше.

— Хочешь поговорить об этом? — спросил я, пока водил губкой по ее молочно-белой спине.

Она покачала головой.

— Я буду в порядке, — она посмотрела на меня. — Декс, займись со мной любовью.

Я склонил голову набок, не расслышав ее.

— Что? Сейчас?

— Мне нужно ощутить тебя, — сказала она едва слышно.

— Ладно, малыш, — сказал я ей. Я вытащил ее из ванны, быстро вытер, а потом отнес на кровать. Я уложил ее, а потом медленно и нежно покрыл ее шелковое тело поцелуями от изгиба плеча до ее изящных лодыжек.

Пока я был внутри, я смотрел в ее глаза, двигался медленно и нежно, хотя был очень твердым, и я ощутил покалывание затылка, жар в голове.

«Мне нравится заниматься с тобой любовью, — раздались в моей голове мысли Перри. — Ты мне нужен. Ты мне нужен».

Я невольно улыбнулся и довел нас до предела. Это было не признание в любви, но уже близко.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Декс, просыпайся, — шептала Перри, тряся меня.

Я медленно открыл глаза, в комнате светили только фонари с улицы сквозь шторы.

— Что такое? — где я? Я сел и огляделся. Перри была в кровати рядом со мной, голая грудь сияла в тусклом свете. Мы были в Новом Орлеане. В своей комнате.

— На нашем балконе кто-то есть. Она хочет поговорить с тобой.

Я покачал головой, быстро мигая, подавляя ужас.

— Что?

Я посмотрел на двери. Рядом с ними стоял силуэт женщины. Шторы призрачно танцевали.

Перри прошептала мне на ухо:

— Она говорит, что заберет меня с собой в ад.

Я повернулся, чтобы уточнить у Перри, о чем она, но она вдруг пропала. Я был один на кровати. Женщины на балконе не было.

Мои зубы застучали, тело стало льдом, приковавшим меня к кровати. Страх пришел так внезапно и сильно, что я не мог дышать, не мог думать, не мог ничего делать.

Я просто знал, что кто-то был со мной в комнате. Не снаружи.

Внутри.

— Декс, — тихий голос Перри раздался из ванной. — Декс, она в зеркале.

Я пытался позвать ее, но зубы слишком стучали.

— Она говорит, что даст мне ребенка, если я шагну в зеркало.

Нет! Я пытался закричать, но челюсти склеились, легкие заполнили внутренние крики и ледяная мертвая жидкость. Грязь заполняла комнату, сыплясь с потолка.

— Мне нужно идти, — сказала Перри с эхом. — Прости, малыш.

Я моргал в ярости, мама стояла у кровати по пояс в грязи, что окружила кровать волнами. Она зачерпнула немного.

— Я приду за всеми вами, Деклан.

А потом она бросила грязь мне в голову, она делала так снова и снова, пока грязь не забилась мне в рот, в нос, в уши и глаза.

Все кончено.

Я был мертв и похоронен.

* * *

— Ты точно в порядке? — спросила Перри за завтраком, нежно убирая волосы с моего лица.

— Ты точно в порядке? — парировал я, глядя с подозрением. — Это рядом с тобой вчера умер человек.

— А ты разбудил меня посреди ночи, ведя себя так, будто умираешь. Это все пугает.

Я осмотрел столовую. Мы были одни, пили кофе чашками и поедали оладьи, успев под конец завтрака. Мы рисковали, но работнику было все равно, он сидел на веранде и курил.

— Я в порядке. Просто приснился кошмар.

— Как часто тебе снится мама? — спросила Перри. Пришлось рассказать ей, что случилось, кроме части о ребенке. Но это был лишь сон, не настоящее. Жутко будет, если это случится наяву. Просто мое воображение смешалось с бушующими гормонами. Такие странности бывают все время.

— Не очень часто, — честно сказал я.

— Стало чаще после мотеля в Канаде?

Я пожал плечами, надеясь, что она опустит тему.

— Не похоже. Эй, ты точно сможешь сниматься сегодня? После ночи не удивлюсь, если ты захочешь уехать.

Она решительно покачала головой.

— Нет, я в порядке. Мне, конечно, не по себе, будто… грязно. Не знаю, как это объяснить. Я ощущаю себя испачканной. Словно это надолго застрянет в голове. Но все остальное нормально. Я не боюсь, если тебя это тревожит.

— Я переживаю за тебя, малыш. И нам нужно, чтобы ты немного боялась. Шоу с домом с призраками, помнишь?

Она насмешливо посмотрела на меня.

— А ты все такой же садист? Как тогда, когда ты заставил меня подниматься по маяку.

— Я смотрел на твою попу, — признался я, жуя оладьи.

Максимус ушел рано, наверное, к Розе или в магазин за фланелевыми рубашками. Он заставил записку, чтобы мы встретили его в семь вечера в фойе, и мы с Перри решили прогуляться как туристы. Радоваться, пока могли.

План был неплохим. И мы почти все время следовали ему. Мы проехались на карете, запряженной мулом, с обивкой из красного бархата. Мы съели раков и запили Кровавой Мэри у реки. Мы посмотрели уличных музыкантов на Пиратской аллее и посмотрели на дворики в Садовом районе. Мы взяли машину (это немного взбодрило Перри). Мы немного обгорели на солнце и справились с еще парочкой напитков.

А потом мне стало беспокойно и любопытно. Я хотел найти магазин вуду и проверить самостоятельно.

— Вот тебе и веселое свидание, — сказала Перри, когда мы заглянули в «Магазин вуду почтенного зомби» на улице святого Петра.

— Если тут ничего нет о зомби, то я не знаю, где искать, — отметил я, заметив табличку на витрине среди статуэток и зелий надписью: «Заходи за заклинанием».

Мы вошли и снова удивились, увидев, что там есть покупатели, еще и не только туристы. Было просто понять, почему: тут было полно статуй среди оккультных книг и жутких масок. Было не по себе, когда столько глаз смотрело на тебя, даже если они не были живыми. Казалось, в культуре вуду нет ничего неживого.

Интерес Перри привлек магазин табака тут же, и я решил пресечь это на корню.

— Эй, я видел ту сигарету прошлой ночью, — предупредил я.

Она недовольно посмотрела на меня.

— Ты стал мне папой?

— Нет, я твой переживающий парень, который не хочет, чтобы тебя зацепило.

Она смиренно посмотрела вверх.

— Ладно, Декс.

— Эй, за каждую твою сигарету я буду курить свою.

— Это по-взрослому.

— Чем могу помочь? — мужчина с усами, галстуком, белой кожей и в сапогах до колен встал перед нами. Он выглядел так, словно шел на концерт Мэрилина Менсона в 1920-х и потерялся по пути.

— А мы можем чем-то помочь? — спросил я.

Он улыбнулся.

— Я тут работаю. Меня зовут Иезекииль. Дайте знать, если я могу вам помочь.

Он повернулся, готовый приветствовать новых клиентов, но я коснулся его руки.

— Эй, Иезекииль?

Он замер и приятно улыбнулся. Я заметил, что у него на шее были странные узоры.

— Да?

— Привет, — я кивнул на Перри. — Мы не местные.

— Я понял.

— Мы навещаем друзей… и она сказала, что слышала о кошмарах в городе.

— Кошмарах? — повторил он. Мне показалось, что я оскорбил его.

— Простите, — быстро сказал я, улыбнувшись ему. — То есть… плохие события. Насчет местных Мамбо. Будто некоторые вызывают зомби в гетто.

Он вскинул брови как можно выше.

— Ммм?

Заговорила Перри:

— Нам интересно, не знаете ли вы что-нибудь об этом. Мы мало знаем о вашей культуре, так что если бы вы рассказали нам, что может быть, а что — нет, это очень помогло бы. Мы не хотим поддаваться стереотипам.

— О, это хорошо, — сухо сказал Иезекииль. Он вздохнул и погладил усы. — Я тоже о таком слышал, но это лишь слухи. Всегда были жрицы, что пытались использовать духов для разрушения, а не исцеления, для боли вместо любви. Так в каждой религии. И хотя в штате есть несколько таких, они вряд ли заняты ритуалами зомби. Это старое, так было во времена, когда у людей были рабы. Этого уже нет. Проклятия еще возможны. Слухи о зомби явно пустили дети. Все указывают на вуду, стоит чему-то странному случится в этом городе.

— Значит, несколько таких есть. Несколько Бокоров, — сказал я. — Можете назвать их имена?

Он был потрясен от моего вопроса.

— Конечно, нет. Я не доносчик. В вуду есть карма. Если хотите, тут есть книги по вуду, они могут вам помочь.

— Одна из них — Мамбо Мэрис? — быстро спросила Перри.

Мы увидели, как Иезекииль прищурился. А потом он улыбнулся.

— Ничего не скажу.

Он посмотрел поверх моего плеча на пару, что только вошла в магазин, и пробормотал:

— Простите, — а потом ушел к ним.

— Зато мы узнали, что Мамбо Мэрис на самом деле не самая популярная в городе. Ты знаешь, какая Мамбо сама популярная?

Она кивнула и хитро улыбнулась мне.

— Снова хочешь напомнить песню?

— Немного Перри в моей жизни, — запел я ей на ухо. — И немного Перри со мной рядом.

Я схватил ее за руки и закружил по ряду, чуть не сбив пару статуй вуду. Тогда от нас были бы неприятности.

Мы покинули магазин вуду, но лучше ситуация с зомби не стала. Мы перекусили в ближайшем кафе. Я озвучил свои подозрения насчет Мэрис, что поднимала мертвых.

— Это очевидно, — отметила она, пробуя горячую джамбалайю, откуда я воровал кусочки. — Ее избегают за то, что она стала плохой. Но тот Иезекииль сказал, что есть и остальные.

— Перед нами Мэрис, значит, начнем с нее?

Она нахмурилась.

— Я думала, что ты хотел снять дом и уехать.

— Да, — быстро сказал я, ощущая, что мы — пародия на Скуби Ду. — Да, но это не дает мне покоя.

— Мне тоже, — сказала она. — Я хотела бы проверить больше, но Мэрис явно не хочет иметь с нами дело.

— Амброзия могла бы помочь, — сказал я и получил хмурый взгляд. — Что? Она сказала, что поможет.

Перри прищурилась.

— А если это все делает Амброзия?

Я фыркнул.

— Она ученица, она даже не жрица. И разве она может поднимать мертвых?

— Да. Может.

Я думал, что она просто ревнует, но промолчал. Я не хотел ссориться, хотя знал, почему Перри так говорит.

— И если это она, — сказал я, пытаясь успокоить Перри, — то зачем?

— Чтобы доказать свои силы.

— Зачем?

— Показать, что она сильна.

— Малыш, — спокойно сказал я. — Думаю, это лишь догадки.

— Это все, что у нас есть, — она сунула в рот чоризо.

Я положил ладонь поверх ее ладони.

— Не правда. Сегодня дом с призраками. Мы снимем там все. Напугаемся. Получим отличнейшее шоу. Звучит неплохо?

Она резко вдохнула носом, кивнула и продолжила есть.

* * *

— Теперь налево, — сказала Перри Максимусу, разглядывая карту через Гугл на телефоне.

Он был за рулем, я рядом, а Перри сзади. Нам разрешили поехать на грузовичке Розы, что было дешевле, чем брать машину в аренду, а Роза пока работала в баре. Жаль, Розы не было с нами — она знала город лучше Максимуса, она рассеяла бы неловкое напряжение между нами. Хорошо, что Перри не знала, о чем предупредил меня Максимус, иначе все накрылось бы. Я даже не знал, как справлялся с этим. Я не убивал его, думая, что он просто дико завидует нам, думая, что мне нужно сочувствовать ему.

Все вокруг было жутким. Половина людей уже казалась зомби, они сидели на дороге в темноте, смотрели, как проезжает наш грузовик. Каждый второй дом выглядел заброшенно, на них краснел Х, отмечая остатки ущерба, причиненного Катриной. Интересно, но в некоторых домах были люди, и они боялись или просто не хотели убирать метку.

Я хотел предложить вернуться в зону туристов, как Перри указала на большой дом.

— Вот, — сказала она, — должно быть здесь.

Мы остановились перед ним и вышли из машины. Да. Это место точно было с призраками.

Я никогда не был в Диснейленде, но, судя по приоткрытому рту Перри при взгляде на дом, место выглядело так, словно было оттуда. Оно было слишком идеальным. Три этажа с чердаком, все серое, выгоревшая краска облетала, когда-то она могла быть бежевой или желтой. Крыльцо огибало дом, потрескавшиеся белые колонны стояли по бокам от широкой лестницы с железным навесом. На первом этаже окна были заколочены, а на остальных этажах — в трещинах или разбиты. Дом был темным, кроме окна на чердаке. Я не понимал, был ли там свет, или это стекло отражало свет фонарей.

Я кивнул туда.

— Видишь?

— Ага, — голос Перри подрагивал. Ситуация уже была напряженнее, чем мы хотели. — Может, внутри еще кто-то живет. Уверен, что это безопасно?

Я пожал плечами.

— Без понятия, — я посмотрел на Максимуса. — Какой план, босс? — насмешливо спросил я. Усиливался ветер, горячий поток воздуха шуршал дубом и плакучими ивами во дворе, закрывающими место от дороги. Тени плясали вокруг нас.

— План — попасть туда, — он указал на заросший двор. — Там безопаснее, чем на улице или внутри.

Я оглянулся. Улица была пустой, одинокая машина стояла вдали у единственного здания, что выглядело жилым. Вокруг был не лучший район, так что мы старались не показывать себя и свое оборудование.

— Просто это место… — сказала рассеянно Перри, пока я вытаскивал камену из багажника.

— Жуткое? — подсказал я.

— Более чем, — сказал она, поглядывая на окно чердака. — Сразу живое и мертвое. Не только этот дом, но и вся улица, весь этот район. Сколько людей умерло, думая, что они выживут? Сколько людей цеплялось за надежду, а потом поняло, что помощи не будет? Сожаление и смерть… всюду.

— Тише, малыш. Мы просто снимем это, а не будем описывать трагедию.

Она раздраженно посмотрела на меня.

— Но люди не могут просто забыть. Никто не знает, пока не окажется здесь и не увидит. Никто не понимает, что было потеряно.

— Кроме местных, — сказал Максиму. — Они все знают. И Декс прав. Не будем перегибать. Знаю, ты уже ощущаешь все это, как и я. Всюду в городе кажется, что я сталкиваюсь с потерянными душами…

Я повернулся к нему.

— Да? Я ничего не ощущаю.

Это было не так. Я ощущал, что в Новом Орлеане слои сверхъестественного были тоньше, что в воздухе было нехорошее напряжение, что я заметил бы мертвых вокруг, если бы хотел. Но я не хотел. Иначе я впустил бы их, особенно тех, кого не хотел подпускать. Ее.

— Глаза нужно открывать, — сказал Максимус, разглядывая меня пару минут. — Учись. И ты увидишь. Начни с этой ночи, — он кивнул на мою камеру. — И начинаем. Я не хочу тут задерживаться.

Словно он долгое время ждал этого, Максимус начал действовать. Должен признать, он был тщательнее меня, и от этого я только сильнее ненавидел его план. Но, как и сказал Джимми, он был сегодня боссом, и я прикусил язык до крови.

Тут не было исследования, а потом съемок. У нас был один шанс, первый раз. Духи не появятся дважды ради камер. И камера будет не одна, у Максимуса была другая. Перри останется с нами, будет молчать почти все съемки. Мы сможем добавить ее голос позже, но Максимус не хотел, чтобы она болтала. Он сказал, что это портило атмосферу для нас и призраков. Она будет просто реагировать и использовать инфракрасный прибор, что принес Максимус. Прибор показывал тепло объектов и магнитные поля.

Мне дали ФЭГ, и я прикрепил его включенным к поясу. Я знал, что прибор работает, на мой такой мы записали голос Пиппы, но Максимус сказал, что наше оборудование было хуже качеством и пострадали из-за всего, что мы записали. Как скажешь.

— Теперь мы готовы охотиться на призраков? — спросил он как дурацкий помощник учителя, что пытался звучать властно, но мягко при этом.

— Иди ты, — сказал я, а Перри вздохнула.

Она с неохотой пошла по заросшей тропе к дому, я направлял камеру на нее, а Максимус со своей камерой шел за нами. Высокая трава качалась на ветру, щекотала мои ноги, пугая меня. Крыльцо скрипело, шевелились два кресла-качалки. Ветер был не таким сильным, чтобы они сами двигались…

— Снимаешь это? — сказал Максимус за мной, снова чуть не напугав меня.

— Да, зараза, — оскалился я. Это будет весело сводить.

Мы поднялись по ступенькам и остановились. Два кресла-качалки замедлились, а потом замерли.

— Что-то видно на приборе, Перри? — проревел Максимус над моим плечом.

— Блин, — я пронзил его взглядом. — Обязательно так шуметь?

Он слабо улыбнулся мне.

— Прости, я волнуюсь.

— Волнуйся в другом месте, а не за мной, где я не вижу, что ты делаешь.

— Вижу две холодные точки на приборе, — сказала Перри, растерянно щурясь, глядя на него.

— Да? — завопил Максимус и чуть не оттолкнул меня, чтобы добраться до нее. Он посмотрел туда и улыбнулся. — Твою мать. Одно дело знать, что там сидят двое, и другое дело — видеть.

— Стой… стой… стой… — я вскинул руки в воздух. — Что?

— Да, что? — спросила Перри. — Ты их видишь?

Он кивнул.

— Это дар.

— У нас тоже есть дары, — парировала Перри. Я впервые слышал, чтобы она это защищала, и она будто гордилась.

— И что они делают? — спросил я. Было тревожно из-за того, что они были там, а мы с Пери их не видели. Может, Максимус сочинял.

— Они смотрят на нас и качают головами, — сказал он. — Выглядят старыми… и одежда… волосы седые.

— Черные или белые? — спросила Перри.

— Черные. Наверное, из 1940-х. Тогда жили здесь.

— Ты все врешь, — сказал я.

Он перестал улыбаться и посмотрел на меня.

— Уверяю тебя, нет. Я вижу то, что не видите вы.

— Почему они качают головами? — спросила Перри. — Предупреждают нас?

— Возможно, — он разглядывал их… или пустоту. Или старые кресла-качалки. — Они не хотят вредить нам. Но пытаются что-то передать.

Я скрестил руки, но управлял камерой.

— Эй, говорящий с призраками, объясняй.

Он нахмурился и отпрянул.

— Ушли.

Перри вдохнула.

— Он прав. Смотри, — она показала прибор. Холодные точки пропали.

— Мертвые тоже не хотят с тобой говорить, — сказал я, хлопнув его по плечу.

Он хмуро посмотрел на меня и жестом направил Перри входить. Дверь дома была заколочена, гнилое дерево образовывало крест на окне. Ручка была на месте. Перри попыталась обхватить ее, но отдернула руку и затрясла пальцами.

— Холодная? — спросил Максимус.

Перри покачала головой и смущенно посмотрела на нас.

— Паутина. Фу.

Я не знал, подозревала ли она, что реагировала на паутину сильнее, чем на старых мертвецов, но так было.

Я склонился и повернул ручку, борясь с желанием поцеловать ее шею. А потом я вспомнил, что Максимус снимал нас для шоу. А потом все равно поцеловал ее.

Она улыбнулась, глаза заблестели, когда она посмотрела на меня. Максимус тут же кашлянул.

— Заходим, и там будьте профессионалами, — протянул он.

Да, ведь мы были профессионалами. Потому мы не участвовали в Олимпиаде охотников на призраков.

Я улыбнулся себе от шутки, но вскоре улыбка увяла. Как только мы вошли, все изменилось. То, что было на крыльце — старики, если они существовали — было безобидным. Там была мирная энергия. Внутри, в темноте и затхлом воздухе без звуков дом ощущался хранящим сотню жутких секретов. Как только мы пересекли дверь, тот порог, он уже начал продумывать, как превратить нас в свой секрет.

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Фу, — сказал я, озираясь, осматривая дом. — Вы это ощущаете?

Темная голова Перри кивала передо мной. Максимус суетился с камерой.

— Я включу ночное видение, так ничего не видно.

Это мне не помогло. С улицы доходило мало света, ведь окна были заколочены, и я не мог найти фонарь, хотя брал с собой. На камере фонарь был слабым, но хоть что-то. Я видел перед собой белое сияние, Перри вытащила айфон и включила фонарик на нем, как в старые добрые времена. Я сделал так же, и, хотя комната была не освещена, нашего огня хватало, чтобы увидеть, что перед нами.

Было сразу понятно, что внутри давно никто не было. Скрипящие половицы были покрыты толстым слоем пыли, и только наши следы беспокоили ее. Мебели тут было мало, она была в пятнах, старая, с дырами, но не такая пыльная, как пол. Рядом с мебелью были пластиковые крышки, забытые, когда поселенцы решили остаться в этом старом доме.

Я видел по тому, как дрожал ее телефон, что Перри страшно. Я научился узнавать это по малейшим движениям после серий. Она всегда боялась дать мне знать, что чувствует, какой уязвимой является. И я невольно ощущал то же самое. Здесь не было ничего угрожающего в углах, на нас не смотрели незримые силы (хотя, если подумать, я бы это ощутил), но мы были там, где не должны быть, и где-то дом… знал, что мы пришли.

Дом словно ожидал нас. Я хотел сказать это, но не хотел выглядеть трусом перед Максимусом.

Мы шли дальше по чернильной бездне, по старому потрепанному ковру в гостиной к окнам-витражам с видом на задний двор, но и эти окна были заколочены. Я словно находился в гробу размером с дом, и каждый шаг вел все глубже под землю.

Максимус шагал впереди, полагаясь на ночное видение на камере. Я видел силуэты поверх его плеча, понял, что мы идем на кухню и к буфету. На миг мне показалось, что кто-то стоит у разделочной доски с большим ножом в руке, режет что-то гадкое. Но я посветил туда телефоном и увидел, что там был холодильник, поблескивающий в темноте.

— Что-нибудь записываете? — спросил я. ФЭГ поможет, когда мы закончим здесь, и его подключат к компьютеру.

— Тут холодно, — тихо сказала Перри. — Все холодное. Но не так, как с двумя на улице.

— Ничего не вижу, — сказал Максимус. — Магнитные поля читаешь?

— Вряд ли, — сказала Перри.

— Направь прибор на потолок, — сказал я ей. Мне было едва видно, как она обернулась в темноте и одарила меня взглядом, но послушалась.

— Там… — она замолчала. — Наверху жар. Не могу сказать, от чего. И магнитное поле искажено. Что означает фиолетовый?

Максимус издал согласный звук и кашлянул.

— Что-то означает. На второй этаж?

Я знал, что мы пойдем туда, даже если мы откажемся. Часть меня хотела струсить и убежать отсюда. Мы были в маяках, отелях, островах и психбольницах с призраками. И от всех тех мест мне было не по себе, как сейчас. Но это место ощущалось иначе. Этот дом ощущался мертвым и живым, старым и новым, плохим и… хуже. Тут были не только мертвые, но ощущения были такими размытыми, что я не мог понять точно. Казалось, я в своем кошмаре, когда не знал, наяву это происходит или нет, но точно что-то означает.

— Декс, — услышал я Максимуса и повернул голову на его голос. Они с Перри были в свете ее телефона, стояли у двери возле кухни. Как-то они прошли мимо меня, и я даже не заметил.

— Я здесь, — сказал я, было жутко. Как долго я был в своей голове? Я пошел за ними из кухни в гостиную. Большая лестница вела на второй этаж, и мы вместе взбирались по ней. Максимус вел нас, Перри — за ним, и я в конце. Динамика нашего шоу изменилась внутри. Я надеялся, что Перри спокойнее между нами, потому что мне было страшно идти последним, казалось, что-то темное и тяжелое следует за мной по ступенькам, кусая меня за пятки, пока мы шли.

Разум хотел представить мою мать, ее худое тело, ее пытку, ее жуткие слова. Я почти ощущал ее широкий черный рот и острые зубы, острый язык и черное сердце, желающее моих страданий.

Нельзя было так думать. Нельзя было, чтобы мои демоны мешали остальным.

Второй этаж был проще первого. Половина этажа была разделена на комнаты с закрытыми дверями, а другая половина выходила на улицу, пара кресел там стояла, чтобы любоваться улицей и садом. Окна здесь не были заколочены. Они были открыты и разбиты, жаркий ветер проникал в дыры, шевелил облачка пыли, что поднимались с кресел и кофейных столиков. Если когда-то здесь был пансион, то тут было место для завтрака или отдыха на солнце. Теперь свет был лишь с улицы, зловещий, но нам было видно, что нужно.

— Нам проверять все комнаты? — спросила Перри, и я был удивлен ее упорству. И немного впечатлен. Я понимал, что все боялись и хотели сбежать отсюда, как и я, но это не обсуждалось. Может, это было в моей голове, это ощущение, что дом против нас, что живые и мертвые силы работают против нас. Мысли о матери были первым знаком, что так у меня.

Спокойно. Я глубоко вдыхал носом. Пару раз приснился кошмар. Все хорошо.

— Да, проверишь первую дверь? — сказал Максимус, и я понял, что он звучал как я, когда мы с Перри снимали вдвоем. А потом мы перестали снимать шоу, и Максимус приехал в Портлэнд — с подачи Джимми — надеясь, что убедит Перри сниматься с ним, как с оператором. Это не сработало, моя бедняжка была одержима тогда, и Максимус начал завоевывать семью Паломино. Давно ли он метил на эту роль?

— Ладно, — натянуто сказала Перри, шагнула к первой двери. Не я ей приказывал, теперь не я был главным, не я переживал, получится ли у нас нормальный выпуск, и я видел, как требователен был. Я заметил это, когда мы поменялись ролями в Канаде, но Сасквоч был другим делом, и теперь меня отстранили еще сильнее.

Перри прижала ладонь к ручке, дверь открылась с громким скрипом. Комната была пустой, кроме открытого окна и женщины рядом с ним.

— Блин! — завопил я, сердце пыталось выпрыгнуть из горла.

— Что? — спросила Перри, оглянувшись. Ее глаза были большими и белыми в свете моего телефона, и я поправил камеру, чтобы уловить это.

— Видели это? — сказал я, пытаясь совладать с паникой в голосе. — Ж-женщину?

Максимус и Перри переглянулись — и это мне не понравилось — а потом посмотрели на комнату и свои приборы.

— Температура не изменилась, — сообщила она. — Но я заметила фиолетовое свечение на миг.

Я не знал, пыталась ли она меня так успокоить. Я ценил это, но это не сработало. Я кивнул и сказал:

— Забудьте.

Мы прошли к следующей комнате, а потом еще и еще. Перри открывала их, словно в них был скрыт приз, что мы выиграли в лотерее. Но внутри ничего не было, они и я ничего не видели.

— Следующий этаж, — заявил Максимус, словно был мрачного вида псом из мультика, что всегда говорил копать глубже. Я ухмыльнулся бы в другой раз, но мы с Перри только кивнули, напряглись и приготовились к следующему этажу.

Мы обошли угол и добрались до лестницы. Пыль и паутина покрывали перила, и мы старались не трогать их, пока поднимались, ступени скрипели под нами.

Мы были на половине пути, когда скрип сменился треском. Перри закричала, провалилась в ступеньку, дерево трещало вокруг нее. Я завопил и попытался зацепить ее рукой, но вся ступенька пропала под ее ногами, и ее тело провалилось по пояс в неизвестность.

— Боже, — Максимус развернулся на вершине лестницы и вернулся, чтобы помочь нам. Он был в двух шагах, когда ступенька сломалась и под ним от его веса. Он завопил и упал, удерживая камеру высоко в воздухе. К счастью, его грудь и рук были слишком большими, чтобы провалиться, хотя казалось, что в любой миг вся лестница развалится под нами.

— Вот же блин, — ругался я, пытаясь понять, что делать. Понятно, начать нужно было с Перри, но хоть я ненавидел Максимуса, не мог его бросить. Я уперся ногой в стену, а другой в перила, вытащил Перри из дыры. Как только она смогла встать, я пробрался дальше к Максимусу.

Я посмотрел на его бледное потное лицо и протянул руку.

— Давай, Сорняк. Твой день еще не пришел.

Я поднял его, впиваясь в локоть, плечо напряглось. Я не знал, смог бы старый Декс вытащить его, но я был новым Дексом. С усилием Максимус выбрался из дыры и забрался на следующую ступеньку, что выдержала его вес. Я сказал Перри прыгать к нему. Она не сразу поняла, что я задумал, а потом перепрыгнула дыру, что чуть не поглотила ее, и врезалась в него. Пока лестница не рухнула под их весом, я бросился к ним, потянул Максимуса под руки и потащил его с Перри. Мы рухнули на пол, пару минут переводили дыхание, пока не встали на ноги.

— Спасибо, — сказал Максимус, избегая моего взгляда и уходя. Я показал ему палец за спиной и притянул Перри ближе к себе. Я поцеловал ее в макушку и сказал. — Третий этаж прекрасен.

Она не смогла выдавить улыбку. Я не мог винить ее. Я сжал ее плечо и сказал, что мы почти закончили.

Третий этаж был похож на первый. Одна большая комната вместо кучи мелких. В конце было две отдельных комнаты и ванная, которую использовали, наверное, хозяева или богатые гости, но остальное место было большой комнатой с кожаными диванами, покрытыми пленкой, с полками книг, игровыми досками и окнами. Пыль все еще покрывала поверхности, но все выглядело свежее и новее, словно пара призраков играла тут в Монополию ночами.

Но хоть этот этаж привлекал внимание, мне хотелось на чердак. Дверь в конце комнаты вела туда. Я посмотрел на Перри и Максимуса, обсуждающих холодные точки и лиловые волны, они говорили как на неизвестном языке. То, за чем я пришел, что понимал, было выше. Туда я и пошел.

Я прошел к двери и открыл ее, не удивился лестнице, ведущей наверх. Я оглянулся, но они меня не замечали, и я поднялся. Ступени были прочнее тех, что были раньше, они были словно выкованными из земли.

Как только я добрался до вершины, я не сразу понял, на что смотрю. Не сразу. Там был не скучный темный чердак, а хорошо освещенная комната. Свечи трепетали посреди деревянного пола, их были сотни, некоторые были красными, а многие — черными, и все стояли большим овалом. Посреди пола было что-то белое, оно двигалось. Я не сразу смог сосредоточить взгляд на этом, на этой точке, а потом вскрик вырвался из горла. Там была меленькая белая змейка с желтыми бриллиантами на спине, прибитая к полу ножом в середине, корчась от боли, словно ее заставили умирать вот так.

Странный запах талька и меди заполнил нос, когда дунул холодный ветерок, и огонь затрепетал. Я поднял голову и увидел кровоточащие куриные лапы, висящие на проволоке с потолка, капли крови усеивали пол.

Я не знал, что думать или говорить. Я хотел кричать, звать сюда Перри и Максимуса, чтобы они увидели то же, что и я, но я не мог. Не мог сделать ничего, потому что это было вне моего контроля. Я не мог это остановить. Я сходил с ума.

Потому что в конце комнаты, за умирающей змеей и сотней жирных черных свеч было зеркало. Во весь рост. Зеркало было направлено на меня, но не отражало меня. Там, как и во всех зеркалах до этого, была моя мать.

Она махала мне оттуда, так она выглядела в моих снах, такой я помнил ее при жизни. Она махала мне. Послала воздушный поцелуй. И пропала.

Я моргал, пытался взять себя в руки, совладать с душой с мочевым пузырем, но тут внимание привлекло не зеркало, в котором я все еще не отражался, а пространство за ним.

Высокий темнокожий мужчина вышел из-за зеркала. Знакомое лицо, но мертвые глаза, слюна стекала с губ, искривленных в гневе при виде меня. Таффи Г, который умер в баре, стоил на чердаке со мной, и я, похоже, был в его списке. Я не знал, что думать, но мои инстинкты были быстрее.

Я повернулся и побежал. Я бросился к лестнице, ощущал, как дрожит подо мной пол, великан несся ко мне. Я бежал, перепрыгивал по две ступеньки, пока не спустился на третий этаж. Перри пыталась читать показания прибора у стены, а Максимус скрывал диван.

Я закричал. Я бежал. Я пытался предупредить их.

Но у Таффи Г был план.

Он бросился ко мне, я ощутил его ладонь на рубашке сзади, но знал, что он движется в сторону.

К Перри.

Моей Перри.

Она закричала, увидев его с вытянутыми руками, открытым ртом, оскаленными зубами. Он схватил ее за шею и плечи, толстые мертвые руки хотели впиться в нее и разорвать на кусочки. Его челюсть щелкала, желая съесть ее заживо.

Я не успевал. Не было времени думать, что происходило, был это призрак, зомби или больная шутка. Я бросил камеру на пол, оставив ее направленной в нашу сторону, и схватил ближайший тупой предмет, торшер без лампочки. Я взмахнул им как в гольфе и ударил по спине Таффи Г. Он от этого лишь замер посреди атаки, и я быстро повторил удар, пригибаясь и атакуя его колени сзади. Я мог бы так сломать человеку ноги. Но это не был человек. Столбик торшера сломался пополам, и Таффи Г обернулся, разъяренный и готовый сражаться. Его мертвые глаза смотрели на меня, и даже со своей суперсилой я подозревал, что мне конец.

— Эй, гад! — голос Максимуса прозвенел в комнате. Я посмотрел на него одновременно с зомби. Он был у окна, направлял на нас камеру и махал. Даже я хотел побить его.

Таффи Г повелся. Он бросился вперед, половицы скрипели под ним, он приближался к Максимусу, живой и мертвый. Он был почти на Максимусе, и я хотел сказать что-нибудь на случай, если я больше не увижу рыжего живым.

Но у него были другие планы. Он отбросил камеру в последний миг и упал на пол. Зомби бежал, слишком глупый и разозленный, чтобы понять, что происходит, пока не было слишком поздно. Он вылетел в окно, осколки стекла разлетелись в стороны, и он упал на землю далеко внизу. Я подбежал к окну, Максимус встал на ноги, и мы выглянули вместе.

Внизу, возле каменной беседки во дворе лежало его тело, кровь вытекала из него.

Таффи Г умер во второй раз.

 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Я смотрел на тело пару мгновений, было сложно понять, что произошло, а потом я услышал, как Перри заскулила за мной.

Я пришел в себя, игнорируя неправдоподобность случившегося, и пошел к ней. Она прижималась к стене, где на нее напал Таффи Г — ныне почивший — и хотел укусить ее, и она дрожала и плакала. Я опустил ладони на ее плечи, посмотрел на нее пристально в свете фонарей. Ее глаза были мокрыми от слез, но она выглядела неплохо. Ее красивая шея была целой.

— Ты в порядке, малыш, — сказал я ей. — Он тебя не задел.

Она покачала головой, слезы бежали по ее лицу.

— Не понимаю. Он был мертв. Я видела, как он умер.

— Все мы видели. И он умер еще раз.

— Почему он пытался навредить мне? Декс, он хотел укусить меня! Я думала, зомби не были настоящими!

— Не знаю, но тебе нужно увидеть, что наверху.

— Там были свечи? — спросил Максимус.

Я повернул голову в его сторону, крепко сжимая Перри.

— Да, а что?

Он смотрел на дверь на чердак. Дым начинал тянуться оттуда.

— Черт! — завопил я. Таффи сбил их, побежав ко мне. — Что делать?

— Убираться отсюда, — сказал он, поднимая камеру и оглядывая ее. Он бросил камеру с силой, но видно было только треснувшую линзу.

— Может, подождем полицию и пожарных? — спросила Перри.

— Нет, — сказали мы с Максимусом. Она кивнула, понимая, и вытерла нос. Максимус хотел держать полицию подальше от нас, и я не хотел снова лишаться материала. И мы кое-что сняли, я знал это.

Дым становился гуще, огонь трещал на лестнице, озаряя полоску пола трепещущим светом. Если простоим дольше, мы сгорим.

— Идемте, — я сжал ее плечи. — Нужно бежать.

Сверху раздался стук. Что-то или кто-то на чердаке.

Она сглотнула, глядя на потолок.

— Что еще ты там нашел?

— Расскажу в грузовике, — сказал я, потянув ее за собой. Я не видел там никого, кроме Таффи. Я надеялся, что это начал рушиться дом.

Я схватил свою камеру, что лежала на полу, и мы побежали по старой лестнице, стараясь не наступить на сломанные. Огонь стал громче за нами, мы вернулись на первый этаж, и мне показалось, что дом нас не выпустит.

Я хотел предупредить Максимуса об этом, но он легко бросился на крыльцо, и мы с Перри за ним. Я оглянулся на порог, минуя его, и заметил тонкую линию соли. Если бы было время исследовать это, наверное, соль обнаружилась бы вокруг всего дома.

Максимус уже был в грузовичке и заводил его, Перри забралась на переднее сидение, молила меня взглядом бежать быстрее. Я догнал и запрыгнул на заднее сидение, посмотрел на дом, пока мы отъезжали, и увидел, как огонь охватывает крышу.

Окно на чердаке разбилось, звук соревновался с шумом грузовика, и мы помчались прочь, и я размышлял, разбилось оно от жара, или его кто-то разбил, пытаясь сбежать. Радоваться или нет?

Максимус ехал как безумный, покидая район, мы молчали и тяжело дышали, сердца колотились.

Перри повернулась ко мне.

— Что случилось наверху, Декс? Откуда он?

— Кроме могилы? Не знаю, — я описал, что увидел на чердаке, круг свечей, живую змею, прибитую к полу, куриные лапы и Таффи Г, явившегося из угла со стеклянными глазами и в ярости. Я опустил часть о маме. Иначе они решат, что я псих. — Я все снял, наверное. Пока он не побежал ко мне. Тогда уже я убегал.

— И привел его ко мне. Я думала, мне конец, — она поежилась. — Он был мертв, но и не мертв Я видела его на приборе на миг, а потом выронила его. Они был оранжево-красный, как мы, — она все еще была расстроена, но держалась лучше меня. У меня желудок сжимался, пока я вспоминал, как он схватил ее, и что случилось бы, если бы Максимус не действовал быстро. Я обдумывал то, что видел на чердаке — свечи, зверей, маму, а еще притяжение дома и соль.

— Это не было случайно, — вдруг сказал я. — Кто-то знал, что мы пойдем сюда.

— Нет, — сухо сказал Максимус.

— Если ты так думаешь, почему мы не говорили об этом?

— Я все еще думаю, что это Амброзия, — скованно сказала Перри.

Максимус посмотрел мне в глаза через зеркало заднего вида. Я знал, что мы думали об одном, что Перри не нравилась Амброзия, так что она и обвиняла ее. Но я ощущал, что Амброзия не вредила.

— Амброзия так не может, — сказал Максимус. — У нее нет силы, она даже не прошла пока что посвящение. Ей еще годами учиться.

— Кто тебе это сказал? — спросила она.

— Роза.

Перри фыркнула и скрестила руки.

— Вы думаете только членами.

Я чуть не рассмеялся. А когда я им не думал? Но было не время шутить, и это была не шутка, когда зомби чуть не съел мою девушку.

Я выдохнул и сел ровнее, пытаясь успокоиться и обдумать произошедшее, а потом заметил, что мы проехали дом, где жили.

Я похлопал Максимуса по плечу.

— Куда мы едем?

Он строго посмотрел на меня в зеркале.

— Мы едем к Розе. А потом к Мэрис. Я хочу ответы.

* * *

Роза заметно переживала, когда мы оторвали ее от работы в баре, но не возразила и передала бар одному из работников, забралась в грузовик к нам и поехала к болоту.

Мы рассказали ей все, но ее интересовало то, что я увидел на чердаке.

— Какого цвета были свечи? — спросила она.

— Черные. Некоторые красные. Но большинство черные.

— На них были вырезаны имена?

Я уперся локтями в колени, смотрел на нее, пока она вела. Максимус ехал рядом.

— Конечно, пока там змея умирала посреди комнаты, от воображаемого ветра раскачивались куриные лапы, и я увидел мертвеца, восставшего за зеркалом, что ничего не отражало, я решил рассмотреть свечу. Вдруг она с запахом, — она мрачно смотрела на меня. — Я не видел на них имена.

— Они выглядели маслянистыми?

Я нахмурился, вспоминая.

— Чуть больше обычного. Я подумал, что это воск.

— Может, и нет. Это могли быть священные масла. Мэрис расскажет.

Мэрис могла стоять за этим. Я прикусил губу и откинулся на спинку. Перри обвила меня рукой.

Вскоре мы ехали по кочкам, тропу озаряли фары. Темные деревья и вода болота пролетали мимо нас, и я мог лишь представлять, что мы увидим, если посветим туда. Может, море сияющих глаз, следящих за нашими движениями, ждущих мига для укуса.

Роза остановила грузовик у дома Мэрис и бросила нам спрей от комаров.

— Прикройте рты и носы и обработайте себя здесь. Вас съедят заживо, как только выйдете из машины, — пока мы покрывали себя этим, кашляя, она вытащила два фонаря, один оставила себе, другой дала мне. — Не хочу, чтобы вы зашли в болото.

— В этом городе хоть что-то не пытается укусить? — ворчала Перри, выбираясь из машины. Насекомые зудели всюду, были опасно близки к моим ушам. Хоть я плохо пах для них, некоторые все равно жалили мою шею и руки.

Мы шли за Розой, держась тропы, добрались до крыльца. Мы не успели войти, она направила фонарь на воду. Я угадал, в воде были глаза. И лодка Амброзии. Перри заворчала при виде нее, я похлопал ее по плечу, надеясь как-то поддержать, зная, что не это поможет.

Я решил посмотреть на Амброзию ее глазами и не списывать ее так быстро, как я хотел. Было сложно думать как Перри, видеть ее не восхищенно, но я сделал это.

Мы прошли в дом, Роза даже не постучала.

— Есть кто? — сказала она, мы замерли в прихожей, я медленно закрыл дверь за нами. Я услышал, как что-то шумит на крыльце, не хотел никого пускать с нами в дом. Может, тут были грызуны, или жрицы вуду использовали их в ритуалах.

Кот мяукнул в углу темной гостиной, напугав меня.

— Это Моджо, — тихо объяснила Роза. Она направила туда фонарь, и мы хором вдохнули.

Мэрис сидела напряженно в кресле, глаза блестели, она смотрела на нас. В ее руках был черный кот. Это была плохая идея, хоть мы и хотели ответы. А потом я вспомнил Таффи Г, подавил страх и застыл на месте.

— Мэрис, — выдохнула Роза. — Вы нас напугали.

Лампа рядом с Мэрис вдруг включилась, озарив комнату. Она была такой же, кроме Мэрис и щурящегося кота на ее коленях.

Они неспешно осмотрели каждого из нас.

Мэрис шумно втянула воздух.

— Я вас напугала? А что я чувствую, когда ко мне проходят в дом посреди ночи? Можно было и предупредить.

— Простите, Мамбо, — сказала Роза, вспомнив вежливость. — Мы пришли поговорить о важном. Знаю, вы не хотели нас видеть, но это вопрос жизни и смерти.

Она смотрела на нас, особенно на меня, а потом вздохнула.

— В прошлый раз я была немного груба, да? Но я такая, когда мне мешают спать. Что же так важно, что не может подождать утра? Вам повезло, что я была в трансе, а не спала.

— Простите, — снова извинилась Роза, и я понял, что она вела себя как девочка рядом с Мамбо. Крепкая Роза пропадала. Это даже удивляло бы, но сила Розы сейчас пригодилась бы больше.

— Где Амброзия? — спросила Роза.

Мэрис прищурилась.

— А что?

— Она здесь?

— Да. Спит в своей комнате.

— Я не знала, что она все время живет здесь.

Мэрис отмахнулась.

— Забота — сложное дело. Я учу Амброзию, она заботится обо мне. Я два года не покидала дом, понимаете?

— Простите, — вежливо сказала Перри. — В Новом Орлеане мне часто нужно в туалет. Можно использовать ваш?

Мэрис презрительно посмотрела на нее, но кивнула на коридор.

— Вторая дверь, дитя.

Перри виновато улыбнулась и вышла.

— Мы можем где-нибудь поговорить? — спросила Роза.

— Это место не подходит?

Роза тряхнула головой, но не уточняла.

Мэрис вздохнула и встала, кот спрыгнул на землю. Было почти слышно скрип костей. Ее длинные седые волосы висели вокруг худого лица. В свете лампы было видно, какая она больная и старая. Ее лицо было осунувшимся и пепельным, губы обрамлял миллион морщин. Только ее взгляд остался пронзительным, и хотя глаза были чуть мутными, она была как старая собака, еще знающая трюки.

— Ладно. За мной, — она пошла в коридор, горбясь, включила свет под потолком. Перри вышла из ванны румяной и взволнованной. Мэрис посмотрела на нее, и мы пошли дальше. Перри пристроилась за мной.

— Что такое? — шепнул я ей. — Пахло весело?

Она выглядела разочарованно.

— Я хотела проверить, у себя ли Амброзия, — она кивнула на закрытую дверь рядом со спальней Мэрис. — Да. Спит.

Я удивительно обрадовался тому, что Перри ошиблась, потому что если Амброзия все время была там, то она и не устроила лабораторию вуду на чердаке, значит, одним подозреваемым меньше.

Мэрис открыла узкую дверь в конце коридора, и я ждал кладовую, но место напоминало яму. Она включила лампочку, дернув за шнурок, и пошла вниз по лестнице.

— А мы не уйдем под воду? — прошептал я Максимусу, идущему передо мной, но лестница была на четыре фута глубиной. Мы оказались в подвале.

В подвале ужасов.

Земля была опилками, под которыми мог быть камень, в воздухе пахло всяким — сладким и навязчивым, влажным и затхлым, насыщенным и дымным. Стены были выкрашены в красный и заполненными всякими ужасами вуду. В углах комнаты были храмы, статуи в бусинах и камнях, горы свечей всех цветов, куклы из нитей и тканей, связанные шнурком. Черепа — людей и зверей — висели на красных стенах вместе с масками. Склянки с травами, специями, и кто знает чем стояли на полках. Если веранда была переполнена, то тут происходила вся магия. Вот так хитро.

Мы молчали, потрясенно озирались, даже Роза, которая выказывала уважение. Я не знал, сколько она узнала о вуду за годы знакомства со жрицей.

— Присаживайтесь, — Мэрис опустилась в кожаное кресло с высокой спинкой, указала на три стула, стоящих у столика, на каком предсказывали судьбу.

— Я постою, — вызвался Максимус, словно это делало его лучше.

Мэрис странно посмотрела на него. Она не была впечатлена, и я не знал, станет ли она снова в ужасе указывать на него, называя его смертным.

— Скажи, Роза, что такого важного произошло, — она скрестила белые худые руки перед собой. Интересно, на ее руках были золотые и серебряные кольца с камнями. Казалось, их вес сломает пальцы пополам.

— Ну, — начала Роза и посмотрела на Максимуса. Он начал рассказывать о том, что было в баре ночью, а потом свою сторону событий в доме, и замолчал, когда нужно было рассказать то, что я видел. Мы закончили на зомби Таффи Г, напавшего на Перри, получившего от меня торшером и выбежавшего в окно, погибнув во второй раз.

— О, — добавил я, — а потом я, похоже, сбил свечи на чердаке, он загорелся, и мы убежали из дома и прибыли сюда. Отвечу раньше, чем спросите, имен на свечах я не видел.

— Как пахли свечи? — спросила она.

Она шутила?

— Одеколон зомби. Не знаю.

Она сжала морщинистые губы, и они почти пропали в ее коже. Я старался не кривиться. Она встала и поискала на полке с маслами, вытащила одно. Она открыла склянку и поднесла к моему носу.

— Пахнет знакомо? — нетерпеливо спросила она.

Я вдохнул. Да. Сладкий запах детской присыпки.

— Да, похоже. И немного меди.

— Кровь бедной змейки, — сказала Мэрис и села. — Это был запах меди. А свечи были натерты маслом За-мной-мальчик. Корень аира.

— Масло За-мной-мальчик? — потрясенно спросила Перри.

— Я ожидал что-то страшнее, — добавил я.

Мэрис не веселилась.

— Оно так называется, потому что секс-работники в городе наносят его, чтобы опередить других. В каждом борделе есть такие для дам. Масло должно привлекать, но ключевой компонент — подчинение и контроль. Те свечи могли быть для покойного.

— Свечи могли быть только для нас? — спросила Перри.

Она задумалась.

— Возможно. Но зомби должен кто-то управлять, так что они приманивали его. Интересно, что они были черными. Мы зовем их черными дьяволами. Обычно такие свечи с приказом используют для мести или возмездия кому-то. Или просто совпало.

Или зомби напал на Перри, потому что ее имя было на свече, или на свече было имя зомби, и тот, кто им управлял, хотел отомстить. Пока это не имело смысла, хотя у Амброзии и Таффи была совместная история. Может, мстить хотела она.

Мысль была нелепой, а идея — ужасно сложной. Но я знал, что Перри думала об этом, и я решил озвучить ее.

— Мэрис, а могла бы Амброзия участвовать в этом?

Перри улыбалась, а Максимус охнул. Мэрис не была удивлена.

— Понимаю, вы так думаете, потому что мы с ней близко к вам. Но чтобы сделать то, что вы описали, нужно быть очень сильной. Амброзия еще не закончила обучение, ее могут признать Мамбо через годы. Честно скажу, вряд ли ей хватило бы энергии и хитрости. Она добрая девушка.

Точно. Милая, добрая, красивая. Ее улыбка, нежность кожи.

Перри отвлекла меня от этого.

— А если она с кем-то работает? Помогает другой Мамбо у вас за спиной?

Мэрис прищурилась от мысли.

— Не нравится думать об этом, но такое возможно. Я буду следить за ней, ладно? Не хотелось бы, чтобы меня подсидела собственная ученица.

— А вы? — спросил я.

— А что я?

— У вас есть сила поднимать мертвых. Вы знаете, что мы здесь, и что мы делаем.

— Думаю, ты думаешь, что мир крутится вокруг тебя? — спросила она.

— Простите?

— Ритуалы зомби не новы для Нового Орлеана, и это происходило до того, как вы прибыли сюда. Глупо думать, что они сосредоточены на вас. И я за этим не стою. Хоть все думают иначе, я не Бокор, и я никогда не использовала свои силы во зло. Я — умирающая женщина, как видите, и у меня едва хватает энергии жить. Такие трюки тут же убили бы меня. Я могу делать для себя лишь это.

Она кивнула на стол в стороне, где лежала кукла с торчащим гвоздем. Настоящая кукла-вуду.

— Кто это? — с подозрением спросил Максимус.

— Я не знаю, кто это, — сказала она, обхватив себя хрупкими руками. В погребе было прохладно. — Но это нконди. Традиционно так охотились на злых магов или угрозы обществу вуду. Я этим отгоняю свою болезнь наславшему ее колдуну, ему или ей.

— Вы верите, что ваша болезнь… от проклятия? — спросила Перри.

Мэрис кивнула и посмотрела на нее.

— Простите, дамы, но я хотела бы сейчас поговорить с двумя джентльменами наедине.

Мы с Максимусом переглянулись в тревоге. Что Мамбо хотела от нас?

Перри с Розой подумали о том же, потому что растерянно смотрели на нее.

Мэрис указала на Розу.

— Прошу, Роза, отведи подругу наверх. Ждите нас там. Закройте за собой дверь и не будите Амброзию.

Роза и Перри медленно встали, глаза Перри были дикими от страха за меня. Я сдержанно улыбнулся ей и кивнул.

Они с неохотой покинули комнату. Я ощущал, как они оглядываются через плечо, поднимаясь, а потом закрыли дверь погреба.

— Итак, — сказала Мэрис, хитро улыбаясь мне. — Декс Форей. Думаю, ты хотел бы узнать, кто твой друг на самом деле.

Максимус напрягся и опустил взгляд. Я не мог дышать. Тысячи подозрений из тысяч моментов затуманили голову.

Она продолжила, спокойно глядя на меня, ведь все карты были у нее:

— И почему ты — исключение.

 

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Я жевал губы, не зная, вестись ли на это. Я мог просто потерять время. Мэрис не могла знать обо мне, тем более, о нас двоих.

— Исключение из чего?

Она откинулась на спинку кресла и вытащила из-под стола самокрутку и спички.

— Можно подымить? — спросила она, хотя я знал, что она сделает это и без разрешения. Я пожал плечами. Она зажгла спичку о стол и затянулась. И мне вдруг захотелось закурить. Мне надоело смотреть на это, быть хорошим. Она явно увидела мои жалобные глаза, вручила мне сигарету и достала себе другую. — Тебе это все равно нужно.

Я вдохнул, и меня словно обнял старый друг. Глаза закрылись, закатились, я радостно выдохнул. Было так неправильно делать это, ведь я так старался быть лучше, но Декс 1.0 все еще был во мне.

Мэрис кашлянула, и я открыл глаза, нервы и эндорфины приятно гудели. Я забыл, что происходило. Дым окутывал наши головы шелковыми узорами. Максимус молчал, напряженный, ожидая слов Мэрис.

— Исключение из чего? — повторил я, не желая, чтобы она ушла от темы.

Она медленно выдохнула.

— Я во многом обычный человек. Моя история не так и отличается от остальных. Я не родилась со способностью видеть призраков, как ты, Декс. Это не в моей крови. В моей крови связь с оккультным, с тем, что лежит за пределами зримого. Я всегда была открыта к этому, всегда хотела ответов. Моя мама была Мамбо, она меня хорошо обучила, научила тому, что я не смогла бы понять. У меня нет сверхъестественных талантов, хотя я могу порой предсказывать будущее. Не потому что вижу его, а потому что ощущаю, что другие говорят мне. Во мне, к сожалению, ничего особенного, я лишь опытная старушка с багажом знаний по управлению магией, энергией вокруг нас. Это я. За годы работа привела меня в жизни многих людей. Я порой встречала мертвых возлюбленных, читала для рок-звезд заключивших сделку с дьяволом. Я прогоняла из домов злых существ, практиковала исцеление рэйки. Я делала любовные чары до пар, что жили в браке потом, пока смерть их не разделяла. Я давала удачу тем, кто платил за нее. Я побывала в Сенегале и научилась делать правильный амулет Гри-гри. По пути я увидела жизни людей, что более… одарены, чем я. Мои глаза увидели миры, что находятся рядом с нашим, о существовании которых я и не знала, существ, что были вне моего понимания. Существ, как твой друг рядом с тобой, Максимус Джейкобс.

Я сглотнул, горло сдавило, я смотрел на рыжего рядом со мной. Он разглядывал стол с застывшим выражением.

Она назвала его существом.

Мэрис сухо продолжала:

— Максимус — не его настоящее имя, он сам его себе выбрал. Он — Якоб, он потомок всех Якобов. Что такое Якоб? Я сама толком не знала. Это близко к духовным проводникам и стражам из гаитянского вуду. Но в каждой культуре своя версия правды.

Она посмотрела на Максимуса.

— Ты точно не хочешь рассказать все сам?

Он посмотрел ей в глаза, его голос был тяжелым:

— Зачем вы это делаете?

— Потому что пора, не думаешь? Вы здесь втроем, это не совпадение. Если хочешь предупредить Декса о том, что может произойти, делай это прямо. Ты можешь утаивать правду, боясь, что он не поверит тебе. Даже если ты при этом боишься ему врать.

Во рту пересохло, но я смог сказать:

— О чем предупредить?

Он посмотрел на меня, качая головой.

— Я уже пытался.

— Да? — спросила Мэрис. — Почему тогда он так растерян? — она вздохнула и постучала сигаретой по зеленой свечке рядом с собой. — Декс, я расскажу тебе кое-что, и я хочу, чтобы ты слушал, а не перечил. У всего свой вес, удар по реальности, которую ты знаешь. Я не хочу взорвать твою голову, но другого выхода нет.

Я затянулся сигаретой для силы и приготовился к словесной атаке.

— Начну с того, что этот Максимус, как Якоб, был бессмертным. Это не значит, что он был бы рядом вечно, но его тело было бы. Его работа, как у все Якобов, действовать то ли как посланники, проводники, то ли как хранители врат между этим миром и другими. Тонкая Вуаль, Мир За пределами, как ни назови. Максимус был назначен тебе в проводники, именно тебе. У тебя есть дар, Декс, и одаренным нужно показывать, как с этим даром справляться. Как сдерживать. Порой дары, как сила для жрецов, оказываются не в тех руках.

Я моргал. Сказать было нечего.

— Максимус должен был открыть тебе глаза на способности. Это не сработало по нескольким причинам. Во-первых, Максимус стал нарушителем.

Я посмотрел на него.

— Он отвернулся от цели и стал одержим тобой и твоей жизнью.

Максимус мрачно посмотрел на нее. Она пожала плечами.

— Это очевидно, мальчик. Ты сбился с пути и сдался. Так бывает. Работа была сложной, особенно из-за тебя, Декс. Ты оказался больше, чем ему сказали. Он отнесся к тебе как к другу, а не как к работе, и не справился с тобой как Якоб. В тебе есть частичка, Декс, уверена, ты увидишь ее, если заглянешь в себя, и она не такая обычная. Она… не от этого мира.

Мне пришлось заговорить. Все сходилось, кроме последнего.

— Я не из этого мира? — спросил я.

— Не так. Ты родился здесь. Но это не все. Я не знаю, что не так. Может, дело в твоем роду. Но в тебе, в твоей крови есть что-то, что бросает вызов кому-то слабому, как Максимус.

Он заворчал, но без внятных слов.

— Ты для всех становишься вызовом, если честно, даже для меня. Ты не Якоб, но есть противоестественная… нить… что сделала тебя таким, что и не определить. Ты очень силен, Декс, и во многом силен, потому ты стал исключением. Исключением для Якобов и для этого тоже. Когда Максимус не справился, тебя оставили разбираться самому или подавить все горой лекарств. Мне говорили, ты выбрал лекарства. А Максимуса назначили проводником для другого человека со схожими способностями… Для Розы.

— Это… — медленно сказал я, пытаясь найти мысли и слова из этих мыслей, — так много всего. Сложно поверить.

— Я не закончила, — строго сказала она. — Максимус позаботился о Розе, открыл ее миру, что не видно. Выполнил долг. И когда он его выполнил, он сорвался и променял бессмертие на жизнь человека. Думаю, в новом облике он отправился найти тебя, может, чтобы исправить ошибки. Может, чтобы проверить.

Максимус посмотрел на меня и быстро отвел взгляд.

— Я увидел тебя в Интернете. В маяке. Ты охотился на призраков. Я понял, что ты понятия не имеешь, что у тебя за сила, что тебе не дали другого Якоба. Мне нужно было как-то вернуться в твою жизнь. Когда я услышал о случае в Рэд Фоксе, я понял, что это способ. Я просто хотел проверить, как ты.

— Очень заботливо, — рассеянно сказал я, все еще пытаясь разобраться.

— А потом я встретил Перри.

Я оживился. Он улыбнулся, заметив мое внимание.

— Перри была как ты, но не такой сложной. Я какое-то время был вне сети, так что не мог понять, нужен ли Якоб и ей. Я сорвался, хоть и был не на задании, но мне казалось, что нужно что-то сделать. А потом я узнал, что у Перри был Якоб в старшей школе, но все прошло плохо.

— Тот случай, — прошептал я, вспомнив, что она рассказала мне в декабре, пока мы снимали в психбольнице.

— Верно.

— Но… — начал я, — допустим, вы говорите мне правду, но я не знаю, что думать. Почему Якоб Перри так закончил? Он не помог ей. Он показал ей демонов и заставил ее сжечь дом.

— Потому что они не добрые и не злые. Не хорошие и не плохие, — объяснила Мэрис. — Они просто есть. Миры вне нашего серые, как и они. Максимус увлекся тобой, твоей жизнью и твоей человечностью. Он был слабым, это его и подкосило, он поддался зависти. Это ни хорошо, ни плохо. Так есть.

Я недоверчиво нахмурился.

— И бедняги как я, Роза или Перри с этим способностями, дарами и бременем на плечах получают проводника, который может оказаться ненадежным и только навредить нам? Это не честно!

Она пожала плечами.

— Это жизнь. А она серая.

— А бабушка Перри? Пиппа?

— Она просто женщина, как и Перри, — сказал мне Максимус. — У нее тоже был Якоб. Насколько я понял, ей он помог.

— Ее заперли в психушке, — процедил я.

— Потому что у нее была своя воля, она сама делала выбор. Якобы могут только направлять, мы не вмешиваемся.

— Но ты вмешался, — прорычав я, вспомнив его действия, когда Перри была одержима. — Ты не просто вмешался, а сунул в нее член!

Он вздрогнул, но спокойно сказал:

— Я уже другой. У меня больше нет правил, — он посмотрел мне в глаза. — И я пытался спасти ее, спасти вас обоих.

— Как секс с женщиной, которую я люблю, должен спасти нас?

— Потому что ей не суждено быть с тобой! — резко сказала Мэрис, и я повернул голову, ее голос чуть не дал мне пощечину.

— Это я и пытался тогда сказать, — тихо добавил Максимус.

Я вскинул руки, гнев пылал во мне с удивительной силой.

— Эй. Стоп. Что значит, не суждено быть со мной? Думаете, это смешная шутка? Вы теперь вместе меня разыгрываете?

— Лучше бы это была шутка, Декс, — в ее глазах была печаль. — Ты особенный. Части в тебе связаны с обоими мирами, с миром мертвых, демонов и невероятной силы, и с миром живых.

— Как? — воскликнул я, ударив кулаками по столу, чуть не сломав его этим. — Как я могу быть связан с обоими мирами? Я родился в Нью-Йорке у людей.

— Твои родители занимались оккультизмом?

Я задумался. Никогда. Мама пила, отец ушел. Он был бизнесменом. У меня был брат. Все были нормальными.

А потом я вспомнил то, что мама говорила перед смертью, о чем я порой думал, когда ненавидел себя. Что я не ее сын. Что она не была собой, когда получила меня. А потом она умерла передо мной. Я так и не понял, что это означало, и я сейчас боялся разбираться.

— Декс? — Мэрис разглядывала меня.

— При чем тут Перри? — мой голос был едким, ее имя обжигало губы.

— Как смертный с Якобом, — осторожно сказала она, глядя на Максимуса, — двое людей со способностями не должны быть вместе. Энергии смешиваются и создают рябь, дыры в ткани Вуали, и там, где есть дыры, происходит плохое. И у них не должно быть детей. Дети получат двойную силу от родителей. Мир не готов для таких людей как мы, для выходящих за рамки. Наука, технологии и страх заменили открытый разум, что необходим, чтобы принять таких, как мы. Ты знаешь, Декс, испытав на себе, что люди быстро нарекают таких больными на голову, пытаются исправить таблетками, хотя в тебе нет ничего неправильного. Ты видишь и делаешь то, чего не могут другие. Это мог быть прекрасный дар, но мир не видит его красоты. Он боится того, чего не понимает. Вы с Перри родите ребенка, что сойдет с ума. Это если вам повезет.

Сердце колотилось в груди до боли. В ее словах была правда, я ощущал это костями, и правда убивала меня.

— Что значит, если повезет?

Она помрачнела. Максимус выпрямился рядом со мной и кашлянул.

— Декс, — осторожно сказал он, облизнув губы. — Мы не знаем, что делает тебя… тобой. Мы не знаем, что будет, если Перри забеременеет снова. Мы не знаем, родится ли ребенок. Мы уже знаем, что ребенку хватит сил привлечь тех, кто не захочет уйти. Перри не просто так стала одержимой. Беременность, ваше смешение привело к этому. Если это повторится, Перри не переживет. Следующее существо останется в ней навеки, захватит и ребенка. Мне жаль.

Я не мог дышать. Перестал видеть. Мир передо мной затуманился, а внутри я тонул от печали и горя. Я верил их словам, хотя все во мне просило не слушать их, отрицать и говорить им, что они врут, что они ошибаются. Но я знал, что это не так. Я знал в глубине души, что все, что они говорили мне, начиная с сущности Максимуса и моей крови, и что Перри не переживет еще одну беременность от меня, было абсолютной правдой. Я никогда еще не получал таких ударов, крошащих душу, меняющих реальность и жизнь.

Но убивало меня сильнее всего то, что мы с Перри не сможем создать семью вместе. Я не смогу оставить в ней семя и наблюдать за его ростом, мы не сможем быть счастливой парой, ждущей ребенка. Я с ней даже не обсуждал этого по понятным причинам, но я так сильно держался за эту мечту. И теперь мне придется ее отпустить.

Мне придется ее отпустить.

Максимус опустил веснушчатую ладонь на мое плечо.

— Это к лучшему, ты это знаешь. Это для ее блага.

Мэрис встала и порылась на полке, пока я сидел в ошеломлении.

Я посмотрел на Максимуса, в это раз желая его совета.

— Что мне делать? Как сказать ей?

Он тряхнул головой и тепло улыбнулся мне.

— Ты не можешь ей сказать. Ты это знаешь. Перри упряма, и если ей сказать, что чего-то не может быть, она попробует это сделать. Если рассказать ей, что это будущее она не получит, это убьет ее. Раздавит.

— Но что мне делать? — повторил я, ощущая себя раздавленным, словно тиски сдавливали все внутри.

— Ты поймешь, — сказал он.

Мэрис вернулась, опустила флакончик масла на стол и пакетик самокруток.

— Это масло Ван-ван — лимонная вербена — это поможет защитить тебя от зомби, черной магии или темных сил в будущем. Сигареты — чтобы это пройти. И в них особые травы, они очистят разум немного, — я взял масло и сигареты и спрятал в карман джинсов.

— Спасибо, — сказал я, голос подвел меня, пока я вставал.

— Не за что. Надеюсь, ты дашь себе пару дней отдыха ради самого себя, Декс. Это были важные открытия, тебе нужно привыкнуть к ним, впустить их в свою жизнь, которую ты якобы знал. Не спеши с решениями. Просто чувствуй и проси помощи, когда нужно.

Я не смог выдавить улыбку.

— Сложно отдыхать, когда мы пытаемся снимать призраков и зомби.

— Забудь о них. Отправляйся домой, — она указала на лестницу. — Прошу, уходите. И передайте Розе и Перри, что мне жаль, но я не смогу помочь.

Мы кивнули и поднялись по лестнице из погреба. Час назад зомби пугали меня сильнее всего. Но теперь это казалось смешным.

 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Перри и Роза, конечно, были встревожены, когда мы с Максимусом вышли из погреба. Они задавали вопросы о том, что было внизу, и мне приходилось врать, а Максимус подпевал. Мы сказали им, что она подумала, что у нас есть информация о зомби, и загипнотизировала нас, чтобы мы вспомнили все о том доме. Девушек пришлось прогнать, чтобы они нас не отвлекали, да и Мэрис не смогла бы загипнотизировать Перри с ее сильным сопротивлением. Гипноз ничего нового не выявил. Удивительно, как просто было врать, даже в лицо Перри, и это давало мне жалкую надежду, что это подавит правду.

Я не знал, что делать. Я могу лишь держаться от нее в стороне, это было довольно просто. Но было сложно даже смотреть на ее лицо, не теряясь в красоте, в чувствах, в любви к ней. Я медленно умирал изнутри, я ужасно устал. Я сразу лег спать, добравшись до кровати. Я мог поговорить с Перри или хотя бы снять штаны, но не было сил. Я пробормотал, что уже поздняя ночь, и тут же уснул.

Утром Перри попыталась поднять меня, но я вспомнил ужасы прошлой ночи и захотел остаться в кровати. Я не мог с этим справиться. Я не мог осуществить это, ведь Перри была так близко.

К счастью, ага, к счастью, Максимус постучал в дверь и сказал, что хотел проверить, что удалось снять, чтобы понять, хватает ли на выпуск шоу. Если да, то мы бы поснимали пейзажи еще день, а потом уехали бы, наплевав на зомби.

Я не думал, что скажу это, но я хотел, чтобы Максимус был рядом. Он разделял на с Перри, и сейчас меня это устраивало. Я хотел, чтобы он мешал нам с Перри, пока я буду думать, что делать. Я хотел, чтобы она отвлеклась и не думала, что не так со мной, почему я притих и избегал контакта с ней, держась в стороне. Он это понял. Когда он пришел в комнату с оборудованием, он взял и завтрак. Он не уходил, пока мы быстро собирались. Перри была в пижаме, но выглядела недовольной из-за того, что он испортил ее утро. Я не спал голым, так что натянул джинсы и чистую футболку из сумки и был готов.

Я едва смотрел на то, что мы сняли, я выходил на балкон и курил сигареты Мэрис. Они на самом деле очищали разум. Я теребил бутылочку масла в кармане, подумывал, что будет, если натереть им сигареты. Я не верил во все эти фокусы вуду, но видел за годы столько безумных событий, даже за последние сутки этого хватило, чтобы не отказываться от всего.

Старый знакомый, однокурсник, товарищ по группе оказался не человеком. Он был чем-то другим, бессмертным существом, играющим роль проводника для тех, кто видит другие миры. Но он не справился и решил забыть о работе, есть мою еду, играть мою музыку, дружить с моими друзьями. Он был сверхъестественным козлом, но только с ним я сейчас мог быть честным.

— Можно мне? — робко спросила Перри, выйдя ко мне на балкон.

— Мы еще не закончили, — завопил Максимус из комнаты.

Я посмотрел на нее, вздохнул и решил дать одну. Я страдал, а она терпела отдалившегося парня и снятую на камеру, хоть и под странным углом, атаку зомби на нее.

— Вот, — я выудил сигарету. Наши пальцы соприкоснулись, и я ощутил глубокую искру, что всегда связывала меня с ней, что заставляла хотеть сорвать с нее одежду и погрузиться в нее так глубоко, чтобы не было ясно, где заканчиваюсь я и начинается она. Эта искра могла привести к ее смерти, порвать ткань миров.

Это был ад. Сущий ад. Я хотел взять ее здесь, войти в нее и больше не выходить. Попрощаться с мирами, правдой и последствиями. Перри была моим миром, но я начинал понимать, что мне придется уйти.

— Как ты? — натянуто спросил я, убирая ладонь от ее руки. Стало холодно от этого.

Она нахмурилась, ее лицо чуть исказилось.

— Как ты, Декс? Почему куришь? Почему не смотришь на меня?

Я пожал плечами, желая сослаться на головную боль, но за нами появился Максимус.

— Ребята, получится крутое шоу, — сказал он. Перри взглядом прогоняла его, злясь, что он мешает, а я выдохнул с облегчением.

Шоу… шоу… если бы все было только в шоу…

— Декс, — тихо сказал Максимус, — выглядишь плохо. Опять голова болит?

Спасибо, рыжий козел. Я решил подыграть и кивнул.

— Да, после того гипноза не по себе.

— Это стресс, — сказал он, голос стал ниже. — Много думаешь. Вспомни снова Мэрис. Тебе нужно отдохнуть.

Перри смотрела на нас по очереди. Я видел ее усиленные подозрения при упоминании гипноза и нашем мирном разговоре с Максимусом.

— Я понял, дурак, — сказал я для эффекта. Я бросил сигарету с балкона и пошел внутрь, оставив удивленную Перри в облаке дыма.

Он был прав. Я отогнал боль в сердце, тревогу, сжимающую все внутри, и увидел, что шоу будет неплохим. Даже удалось снять Таффи Г, выходящим с чердака, но в темноте было плохо видно лицо. Максимус решил, что это к лучшему, ведь это была сцена преступления, и полиция не сможет узнать его на экране. И мы решили на всякий случай не вставлять снятый снаружи дом во весь размер, чтобы никто не узнал сгоревшее здание. Внутри было слишком темно и старо, чтобы понять, где это.

Мы пару раз прогнали материал. Если бы я был в себе, меня бы злило, что процессом руководит Максимус, хотя сведение и музыка были моей работой. Мы ходили на одни занятия, но он не знал, как делать такие шоу.

Я хотел напомнить ему это, но зазвонил его телефон.

— Роза? — ответил он. Я слышал ее голос в колонке. Он быстро кивнул пару раз и сказал. — Хорошо, мы подъедем, — и повесил трубку.

— Что такое? — спросила Перри. Она сидела на кровати, в тревоге прижав колени к груди. Она выглядела очаровательно. Я мысленно пнул себя.

— Это была Роза, — он встал, его высокое и крупное тело заполнило комнату. — Она заедет за нами. Похоже, на Амброзию недавно напали.

— Что? — спросили мы с Перри.

Он схватил камеру, вытащил из компьютера карту памяти и вернул на место.

— Идемте.

* * *

Роза была неподалеку, потому что, как только Перри оделась и смогла нанести немного макияжа, грузовичок уже ревел на улице.

Мы забрались и поехали по неровным дорогам, и она рассказала, что Амброзия ходила в районе десяти в ближайший супермаркет для Мэрис. Она сказала, что на нее напали на парковке, мужчина откусил от нее кусочек. Она сказала, что он выглядел как бездомный и белый. Прохожий задержал мужчину, полиция увезла его. Они винили в этом порошок.

Амброзия не получила отдельную палату, и только она тут не выглядела умирающей.

Даже в голубой одежде больницы и с перевязанной шеей она выглядела прекрасно. Ее койка была у окна, солнце мерцало на ее темных волосах, делая пряди медными и золотыми, ее мягкие губы блестели. Она напоминала ангела. Я ощущал себя ужасно, ведь подумал на время, что Амброзия стояла за всем, и я даже сказал об этом Мэрис.

— Всем привет, — сказала она нам, склонив голову, ее светлые глаза искрились под темными ресницами.

— Эй, — я подошел к ней. Ее кожа выглядела такой нежной. Она улыбнулась мне, и это добралось даже до моего члена.

Она улыбнулась и Перри с Максимусом с тем же телом, что и мне. Только Розу она приняла холоднее, хотя она с искренней тревогой склонялась над Амброзией.

— Как ты? Болит? — спросила Роза.

Амброзия покачала головой.

— Нет. Мне дали что-то вроде морфия, так что я в порядке.

— Надеюсь, шрама на твоей красивой шее не останется, — сказал я, указав на бинты между ее ухом и плечом.

Перри смотрела на меня, раскрыв рот, Роза хмуро взглянула на меня, но мне было все равно. Что такого? У нее была красивая шея, было бы обидно, если бы она пострадала из-за зомби.

— И я надеюсь, милый, — сладко сказала мне Амброзия. Ее веки соблазнительно затрепетали, и я ощутил, как от сердца растекается тепло. Я хотел удержать это чувство, чтобы оно стерло тревоги и боль. Я смотрел глубоко в ее глаза, и она сказала. — Если бы я знала, что ты придешь, Декс, я бы привела себя в порядок.

Я улыбнулся.

— Ты уже так красива.

— Декс! — прорычала Перри, пнув мою ногу. Я едва взглянул на нее. Я не мог. Я мог видеть только Амброзию.

— О, верно, — сказала Амброзия. — Прости, Перри. Я забыла, что вы вместе. Похоже, что вы и не вместе. Я ошиблась.

— Иди ты, — прорычала Перри. — Я видела достаточно таких, как ты, чтобы не верить ни одному твоему слову.

Все потрясенно вздрогнули от ее слов, включая меня. Перри повернулась ко мне и сказала:

— И ты тоже гад. Стоило понять, что я быстро стану тебе скучна.

Она развернулась и вышла из больничной палаты.

Мои глаза были огромными, сердце с болью колотилось. Что только что произошло?

Роза с отвращением смотрела на меня. Она повернулась к Амброзии.

— Я проверю ее. Расскажи им, что случилось.

Она выбежала из комнаты, Амброзия пожала плечами.

— Она скована. В этом проблема отношений с юными девушками, Дек. Они не знают, что такое отношения.

Она говорила отчасти правду. Она смотрела мне в глаза, и я кивал. Но часть меня на глубине была в агонии. Я тряхнул головой и попытался сосредоточиться. Я нащупал склянку масла и начал потирать ее.

Амброзия нахмурилась мне, ослепительно улыбнулась Максимусу, который смотрел на нее так, как я до этого. Мне нужно было держать себя в руках.

Амброзия рассказала нам, что случилось, она удивлялась, что зомби был белым. Она слышала от офицера полиции, что тот парень был невменяемым, он пропал из семьи пару дней назад. А пару дней назад он был семьянином без признаков психических заболеваний. Копы не нашли следы порошка, но нашли немного Датуры. Этим Бокоры управляли своими зомби.

Вскоре пришла медсестра с антибиотиками для ее раны, и нас с Максимусом попросили уйти.

— Это было странно, — прошептал он мне, пока мы шли по коридорам больницы в поисках Розы и Перри.

— Что? Атака зомби при свете дня на парковке?

— Это, — медленно сказал он, — и Перри.

— А что она?

Он взмахнул руками.

— Не знаю. Она сорвалась из-за пустяка.

Пустяк ли это? И разве не этого он хотел?

— Я разберусь с ней, — сказал я ему.

Возле грузовика нас ждала ледяная атмосфера. Роза была краткой со мной, Перри даже не смотрела в мою сторону. Хуже того, Максимус настоял, чтобы мы остановились в закусочной, о которой он вспомнил, в старом здании на сваях. Вид был ужасно романтичным, мы сели во внутреннем дворике с видом на заводь, ветерок был теплым и влажным, лодки с рыбаками плавали вдали. Мы если из красных пластиковых тарелок крабов и раков, завернутых в жирную бумагу, пили пиво и сладкий чай. В этот миг ощущалась Луизиана, а я не мог насладиться им. Я старался не думать об Амброзии, переключиться на Перри, но не хотел этого. Думать об Амброзии было просто, даже желанно, а мысли о Перри вызывали боль внутри. От этого кружилась голова, все сдавливало, легкие застывали, желудок улетал вниз. Я разваливался на куски, глядя на нее, думая о ней. Она была мечтой, что могла стать кошмаром, настоящим, которое вот-вот отберут.

Я справлялся единственным известным мне способом — напивался до ступора, надеясь притупить боль, вопросы и ответы. Когда мы оказались у гостиницы, я шел по улице, искал еще выпивки, еще спасения от боли. Я не хотел идти в нашу комнату, разбираться с ней, со всем. Но я должен был.

Я был в комнате всего пять секунд, когда Перри ворвалась, заперла дверь и толкнула ладонями меня в грудь.

— Да что с тобой такое? — закричала она, глаза пылали, в голосе звенел гнев.

Я позволил ей толкнуть меня. Не отбивался. Я смотрел на пол и собирался с силами, зная, что нужно сделать. Если нам с Перри нельзя быть вместе, если это навредит ей или убьет ее, я не мог так поступить с нами. Я не мог любить ее и быть с ней такой ценой.

Я умирал изнутри, и она не знала. Я не мог показать ей. Наш мир так быстро менялся.

Я не замечал ее гнев, сел на кровать и сбросил обувь. Она встала перед моим лицом.

— Ты меня игнорируешь? Что я сделала?

— Остынь, — я мрачно посмотрел на нее. — Ты уже выставила себя дурой.

Она охнула. Ее лицо исказилось, словно я ударил ее по щеке. Я хотел плакать.

— Придурок! Ты… да как ты посмел! Ты заигрывал с ней у меня на глазах. Ты хоть думал, как я себя чувствую?

Я пожал плечами, выдавливая спокойствие.

— Не знаю. Ты срываешься из-за всего. Откуда мне знать, что тебе не нравится?

Она толкнула меня снова, и я обхватил пальцами ее запястья.

— Хватит бить меня, словно безумная, — сказал я.

Она рассыпалась на кусочки.

— Что с тобой произошло, Декс? Вчера все было хорошо. Что случилось? Что изменилось?

— Ты изменилась, — я пошел в наступление. — Тебе нужно разобраться со своими проблемами.

Еще один невидимый удар. Она чуть не согнулась. Я знал, где было больно, потому что ощущал это сам.

— Проблемами?

— Малыш, у нас их полно.

— Не называй меня так, — ее голос был холодным и резким, как сталь.

— Как? Малыш? Перри, я могу назвать тебя кучей имен, но тебе они тоже не понравятся.

Ее глаза вспыхнули, она склонилась к моему лицу.

— Я не ребенок, а твоя девушка. И я пытаюсь достучаться до тебя.

— Ты просто ребенок! — заорал я, удивленный тому, как завелся. Я хотел оттолкнуть ее немного, чтобы у меня было место и время все обдумать. Но теперь все закипало, все то, что я держал в себе. Меня нельзя было остановить.

Я вскочил с кровати и начал искать в карманах сигареты. Я вытащил их, мешочек дрожал в моих руках. Перри подошла и выбила их из моей хватки. Они рассыпались по полу.

— Ты считаешь меня ребенком? — завопила она.

— Тебе двадцать три.

— И что? — выпалила она. — Мне было двадцать два, когда мы встретились. Ты это знал. Что изменилось?

— Ты не готова к этому со мной.

— К чему? К тебе, нагло флиртующему с женщинами у меня на глазах? К тебе, срывающему за миг, игнорирующему меня и рвущему отношения, что еще не начались?

Злость захватывала меня, гнев опалял вены. Я развернулся и закричал на нее:

— Ты даже не сказала, что любишь меня! И не смей говорить, что я срываюсь просто так, потому что я был открыт с самого начала. Это ты закрывалась. Это ты заставляла меня истекать кровью перед тобой!

Она сжала губы, ее лицо побелело. Она отошла от меня, повернулась к стене, опустив голову. Я тяжело дышал, жалея, что ударил так глубоко, жалея, что не могу обнять ее и заставить все это забыться. Но это не защитит от боли. От будущего, что разрушится. Другого выбора у нас не было.

— Мне нужно время, — прошептала она, запинаясь.

Я сглотнул с болью, пытаясь сдержать слезы. Я глубоко вдохнул, тряхнул руками, надеясь, что так отгоню и чувства.

Я выдавил фальшивую улыбку и сказал:

— Что ж, у тебя еще много времени, детка.

Все ее тело дрожало от моих слов, словно они были ножами, что я вонзал в нее. Я понял, что задержал дыхание, легкие просили воздуха.

Она медленно повернула голову ко мне. Она выглядела ужасно опустошенной. Ужасно раненой. Я не хотел так поступать с ней. Я был близок к тому, чтобы потерять ее, был близок к тому, чтобы удержать ее.

— Ладно, — прохрипела она. — Понятно. Я найду себе другую комнату здесь.

— Хорошая идея, — сказал я. Слова сами вылетели. Я жалел из-за этого.

Она прошла к двери, пытаясь держать голову высоко, чтобы не развалиться. Она пыталась быть сильной, быть гордой, знать, что происходит, и что она сделает дальше.

Она замерла у двери, и я верил, что она останется, и я все ей расскажу, обременю своим грузом, чтобы не делать так с нами, чтобы не терзать до крови.

«Ты снова облажалась, — сказала себе Перри, ее мысли было четко слышно. — У тебя был единственный человек, которого ты хотела, и ты все испортила снова, потому что не можешь позволить себе быть счастливой. Декс тебя больше не примет, и ты не узнаешь, что такое — любить его, пока он любит тебя».

Ее презрение к себе ранило меня до костей. Она смотрела на меня пару мгновений, может, надеясь, что выскажет то, о чем думала, может, надеясь, что я что-нибудь скажу. Два упрямца цеплялись за то, что считали правильным. Она считала, что не заслуживала меня. Я думал, что она не заслуживала страдать.

Я делаю так, потому что люблю тебя. Я думал, надеясь, что она как-то услышит меня.

Но она прошла к двери и закрыла ее за собой. Я рухнул на пол, разрушившись после того, как она ушла.

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Я проснулся посреди ночи, будто Перри снова трясла меня, шепча мое имя. Но когда я пришел в себя и сел, я понял, что один. Перри забрала вещи и переехала на первый этаж. У меня больше не было ее. У меня никого не было.

Я посмотрел на часы в комнате. Три часа ночи. Я не был удивлен. В комнате было темно, даже свет с улицы не проникал из-за штор, мертвым грузом висящих у двери. Вся мебель в комнате казалась черными монстрами, ждущими моего движения, моего голоса.

Дверь в ванную медленно открылась. Я услышал, как движется внутри шторка душа, гремя металлическими кольцами.

Я сел прямее и снова посмотрел на часы. 3:01. Время шло. Я ущипнул руку, проверяя, будет ли больно, сон это или нет. Было больно. Сердце болело еще сильнее. Я вспомнил нашу с Перри ссору. Я сделал то, чего не ожидал — намеренно причинил ей боль. Не важно, было это ради ее блага или моего блага, ничего хорошего в этом не было. Боль была за гранью, грозила утянуть меня на дно. Я оттолкнул ее и продолжу толкать, пока не пойму, что она спасена, что у нее будет будущее, которое она заслужила, а не то, что я не мог дать ей.

Я затерялся в горе, в отчаянии, так что понял, что не спал. И я был так поглощен болью и своим ужасом, что текущий кошмар не имел значения.

А потом дверь ванной открылась до конца, и большой черный питон выполз оттуда к моей кровати.

Черт. Это что-то новое.

Я задержал дыхание, размышляя, стоит ли кричать, вижу ли я настоящее или магию. Насколько я был в себе. Большая черная змея пропала под кроватью, и я напрягся, ожидая, ведь она не собиралась просто спать там.

Блин, блин, блин.

— Ли Гранд Зомби, — сказал из ванной голос с французским акцентом. Я поднял голову и увидел, как мама выбирается из зеркала на рукомойник, а потом неловко спускается на пол. Она двигалась дергано, словно не привыкла к своему телу. Она больше не была в зеркале. Она была свободна.

Жаль, я был не в памперсах.

Кровать подо мной слабо двигалась. Я присел, готовый соскочить с нее и бежать, если нужно.

— Ли Гранд Зомби, — снова сказала мама, шагая вперед. Во тьме я видел лишь ее бледное лицо, мрак ее волос и глаз. Я не был уверен, что у нее были глаза. — Великий змей.

— Что тебе нужно? — спросил я, но слова прозвучали дрожащим шепотом, воздух из легких вырвался облачком.

— Он путешествует между обоими мирами, из Калунги сюда сквозь слои, сквозь Вуаль, как и я, — продолжала она. Ее голос становился все тише с каждым словом, пока она не заговорила не как человек. — Вместе мы вернем тебя.

Краем глаза я уловил блестящую черную голову питона, что появилась у края матраса, длинный раздвоенный язык вырывался из пасти.

Я осмелился посмотреть в глаза женщине, она все приближалась. Я осмелился выдавить слова:

— Ты не моя мать. Я не знаю, кто ты.

Она улыбнулась черными зубами.

— Я была твоей матерью. Она умерла. Но я — часть тебя.

Матрас прогибался под весом питона, тот забирался на кровать. Если я буду убегать, то придется перепрыгивать его тело.

— Как давно ты ею владела? — спросил я у существа, что не было моей матерью.

Она покачала головой.

— Я всегда была там. Я в тебе, — она сделала еще один неровный шаг и оказалась у изножья кровати. Я мог поклясться, что ее голова расширяется, что на ее висках что-то проступает, во тьме рос монстр. Каждая клеточка тела говорила мне отвернуться и убегать, пока я могу. Это была не моя мать. Совсем не она. Это была злая сущность, пришедшая за мной. Она протянула руку ко мне, и вместо бледной кожи в морщинах я увидел короткий жесткий мех. Ее ногти теперь были когтями. — Идем с нами. Туда, где ты должен быть.

Это не могло произойти. Не могло. Не могло. Все это должно быть в моей голове, в моей больной голове, полной моих больных проблем. Я не был на лекарствах. Между реальностью и другим миром не было стены. Ничто не защищало.

Я зажмурил глаза так крепко, что увидел за ними красные звезды и точки, и подумал о словах Мэрис. Энергии смешивались, создавали рябь, дыры в ткани Вуали, и оттуда шли неприятности.

В комнате со мной были две неприятности, что выбрались. Мы с Перри производили столько радости и любви, и все наше сияние вызвало плохие вещи. Вселенная уравновешивала все, да? Как бы она допустила счастье для двух давно страдающих людей.

Я не открывал глаза и напевал под нос:

— Тебя нет, ты в моей голове, тебя нет, ты в моей голове, — но я не знал, верю ли в это. Я знал лишь, что теперь все могло быть реальным.

Но, похоже, мои действия, моя сосредоточенность заставила энергию в комнате перемениться. Казалось, комната застыла. Весь пропал с матраса. Я не слышал шипение змеи и дыхание. Я не слышал шорох ночной рубашки матери. Я слышал только свое сердце, грозящее взорваться, и хрипящие легкие.

Я вдохнул для силы и приготовился открыть глаза, надеясь, что увижу пустую комнату. Я просил кошмар прекратиться, хотел ничего не видеть и быть в безопасности.

Я открыл глаза.

Ее там не было.

Демоническое лицо матери было в дюймах от моего. У нее не было глаз, только черные дыры, и кожа в чешуе, как у ящерицы. Ее рот был раскрыт, из него выглядывала красная змейка вместо языка. Хотя на ее лице застыл ужас, она смеялась и кричала в дюймах от меня, звуки были из другого времени и места, звуки достигали моих ушей и пронзали мою душу. Во мне остались только страх и ужас, какие я еще не испытывал.

Змея в ее рту медленно тянулась ко мне, два желтых глаза щурились. Она сказала:

— Я всегда хотела внука.

И я закричал. Я кричал ужасно, пытался собрать силы и выбежать из комнаты.

Дверь распахнулась, зажегся свет. Максимус с паникой посмотрел на меня.

— Что такое? — спросил он, успев увидеть конец хвоста Ли Гранд Зомби, пропадающего за дверью, будто черный слизень. Демон уже пропал от света. — Ох, блин! — воскликнул он, заметив змею. Он не убежал, а вошел, глядя, как хвост исчезает за дверью ванной. Он посмотрел на меня, жестом попросил не уходить и спросил. — Ты в порядке?

— А похоже? — спросил я, тело остывало и начинало дрожать. — За ней, но осторожно.

Он оглянулся в поисках чего-то увесистого, спросил вазу, словно мог этим оглушить питона. Мы были не в фильме.

Вооружившись, он прошел в ванную и включил свет. Я услышал, как он выдохнул, как он проверил шкафчики и унитаз, а потом вышел.

— Там ничего нет, — сказал он и вернул вазу на место у стола.

— Но ты видел змею.

— Лучше бы не видел, — он подавил дрожь. — Что она делала? Что случилось? Я слышал тут голоса, когда пытался уснуть. А потом ты закричал… Блин, Декс…

Я прикусил губу, размышляя, несколько я был безумен. Я решил попросить Максимуса дать мне сигареты, а потом забрался на кровать и зажег одну. Я описал, что произошло со змеей и моей матерью, ее слова, облик, как видел ее в зеркале в Канаде.

— Становится хуже, — отметил он, попросив жестом сигарету.

— Попрошайки, — проворчал я, но зажег ему сигарету.

— Теперь ты увидел, как бреши между мирами становятся хуже, когда вы с Перри вместе? Даже пока вы стоите рядом, ваши энергии привлекают странных существ. И… когда вы начали каждый день совокупляться, энергия усилилась. Проникла через стены и окна. Из-за вас хранителю врат сложнее.

Я не обращал внимания на боль в груди. На желание найти Перри и заняться с ней любовью, хоть меня и влекло. Мы могли рушить миры этим, потому что наши тела и души соединялись, как нечто другое.

Неспособность делать это снова разрушит меня.

— Ты хорошо справляешься, Декс, — сказал Максимус, читая мое лицо. — Может, чуть жестче, чем следовало, но Перри из тех, кто продолжит бороться.

— Прошу, — прохрипел я, сигарета дрожала в руки, — я не могу это слушать.

Максимус сменил тему:

— Расскажи о своей матери. Почему ты подумал, что это не она? Какой она была?

Я тряхнул головой, не собираясь заниматься таким ночью.

— Я бы не хотел говорить об этом. Расскажи мне о чем-то. О Розе.

Он застыл, кожа побледнела так, что выделились все веснушки. Ага. Об этом не хотел говорить Максимус. Плевать. Если мне нужно разбираться с Перри и мертвой матерью, он расскажет о Розе. Там что-то было, и я хотел это услышать. Я его расспрошу, хотел рыжий того или нет.

Я смотрел на него, подгоняя глазами. Он смотрел в ответ, а потом вздохнул. Он придвинул стул к кровати и сел. И тут я понял, что он спал в клетчатой пижаме, как дровосек Хью Хефнер. Вот как.

— Роза… — начал он и затянулся сигаретой. — Роза была моим следующим шансом. После того, как я напортачил с тобой, мне нужно было исправиться.

— Почему? Иначе за тобой кто-то пришел бы? Полиция Якобов?

— Типа того. Нами не управляет кто-то конкретный, это инстинктивно.

— Нет Якоба из Якобов? — ухмыльнулся я.

— Нет. Не совсем. В Вуали есть сеть, и ты получаешь картинки, видишь людей, которым должен помочь. Если не помогаешь, картинки становятся ярче, начинаешь слышать голоса, и инстинкт говорит тебе, что делать. Когда я… когда я решил, что не смогу направить тебя, я ожидал отдачу за это. Думал, заболею или что-то еще будет, пока я не найду тебя. Но я не… потом я встретил другого Якоба, и он объяснил про исключение. Я спросил, откуда он знал это, а он улыбнулся и сказал, что просто знал. Я не совпал с заданием или… не знаю. Может, про меня забыли.

Мы уходили от темы о Розе, но я должен был спросить:

— А где ты родился?

— Я не рождался.

— Ладно. Когда ты появился? У тебя должны быть родители…

Он покачал головой.

— Без родителей. Я проснулся в один день в Луизиане в квартирке на Бэтон-Руж, почти в том же теле, как сейчас. Я знал, кто я, какая у меня цель, и я начал с этого. Звучит безумно, и я знаю теперь, что это безумно для тебя. Но только так я могу это объяснить. Я не знаю, кем был раньше. Как давно это тело было здесь? Не знаю. Но однажды я умру, и это тело тоже. Это не изменилось.

Это было слишком странно. Какое-то безумие.

— Про Розу…

Он скривился.

— Я пытался игнорировать Розу, сколько мог. Когда я оставил тебя, я бродил по США, исследовал. Было невероятно жить без обязанностей. Я начал думать, что, если меня забыли, то все хорошо. И я радовался. Я мог жить как все. А потом я увидел картинки. Я видел Розу во снах, я видел всю ее жизнь перед глазами. Видел ее девочкой, работающей на ферме, танцующей с парнями на вечеринке в школе, обслуживающей в баре. А потом начал видеть картинки при свете дня, снова и снова, Вуаль открылась, и я понял, что, если пройду, буду рядом с ней. Понял, что должен показать ей дар, который ощущал в ней. Она видела демонов в темноте, видела краем глаза. Порой она смотрела на точку перед собой, а я видел, что в том месте в Вуали шел демон. Она знала, что что-то не так, но не совсем видела. Если бы она знала, что может забросить демона в Вуаль. Но она не знала. Я ее научил.

— Он ходит между мирами, от Калунги сюда, сквозь слои, сквозь Вуаль, как и я, — рассеянно сказал я.

— Что?

— Мама так сказала о змее, которого звала Ли Гранд Зомби.

Он кивнул.

— Некоторые выбираются. И некоторые, как Роза, могут их отгонять туда.

— И мы приближаемся к «Баффи — победительнице вампиров», — сказал я.

Его губы дрогнули в улыбке.

— Нет. Нам не хватает Джайлза.

— Ты уже можешь им быть. Ты стареешь.

Он хмуро посмотрел на меня.

— Да. Но это не смешно.

— Насчет Розы…

— Да. И я сдался, прошел туда и попал в бар. Я представился ей и спросил, могу ли помочь. Вселенная все решила за нас. Я знал, что получил работу, как и до этого.

— Как ты сделал с Джимми, — отметил я с горечью.

— Нет, там была старая добрая взятка, — отметил он. — Я уже не Якоб. У меня есть необычное… послевкусие… но правила больше ко мне не применимы. Я должен был многое сделать. Вселенная поиграла со мной, как и со всеми, — он вздохнул, ощутил, что я хочу спросить, и продолжил. — И я начал работать с Розой, надеясь, что с ней будет проще, чем с тобой. Сначала так и было. Она почти знала, что я пришел, она все принимала. Я работал с ней почти год, а потом мы напились, и я рассказал ей правду. Я отвел ее в Вуаль, зная, что после этого у нее будет больше силы.

— Физической? — спросил я, думая о том, что изменилось у меня.

— Немного физической, но в основном духовной. Когда она вышла, она увидела все. Это открыло ее разум. Я помог ей использовать эту силу, чтобы отправлять демонов в Вуаль, когда она их видела. Она смогла. Нужно сосредоточиться, но она это могла. Может, не всех демонов, но тех, кого видела. Роза не родилась для спасения мира. Но она помощник, как многие.

— Как я? — спросил я.

— Декс, я не знал, какой ты, тогда и не знаю теперь.

— Еще тот из тебя Джайлз, — проворчал я. Я постучал сигаретой по горе вещей на столике у кровати. — Вернемся к тому, что произошло. Это все интересно, но я все еще это не понимаю и вряд ли пойму этот новый… дурацкий мир… даже если ты будешь рассказывать каждый день. Перейдем к тому, что ты скрываешь. К Розе. Почему ты оставил ее. И когда стал бессмертным, — я хотел показать кавычки, но это было правдой.

Он потер челюсть, шурша щетиной о мозолистые пальцы.

— Когда Роза начала разбираться, я увидел картинки другой жизни. Другой девушки. Юной. Но я не хотел идти. Я полюбил Розу. Мы жили вместе. Мы проводили все время вместе. Но картинки не прекращались. Я пошел к Мамбо Мэрис, чтобы она объяснила, что происходит, и что я могу с этим сделать. Она рассказала о том, что я изгой, что я ничего не могу поделать. Мне нужно было выполнять долг. Конечно, я не мог смириться. Я не мог оставить Розу, я любил ее. Правда. Больше всего в мире. Ты это понимаешь.

Мою душу терзали, отрезая по кусочку. Я сглотнул и кивнул.

Он с сочувствием улыбнулся и продолжил:

— И я не сдавался. Я рассказал Розе, и она согласилась. Только так мы могли быть вместе. Кроме того, что меня все время забирали бы на помощь, проблема была в том, что мы… делали. Улавливаешь? Как и вы с Перри, мы вместе открывали бреши. Ей приходилось прогонять больше демонов. Ситуация была не нам на пользу. И я сделал это. Я любил ее настолько, что отдал бессмертие. Стареть, умереть. Я готов был к этому ради нее.

Я кусал губу, боясь продолжения.

— И?

— И все было хорошо почти год. А потом мы расстались.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Ничего странного. Она хотела остаться в Новом Орлеане и работать в баре. Я хотел исследовать мир. Она хотела детей. Я не был уверен, что я хотел. Она хотела жить нормальной жизнью, а я постоянно напоминал, что ее жизнь не была нормальной.

— Но ты боролся за нее, — сказал я. — Должен был, если так сильно любил.

— Да. Я старался изо всех сил. Роза не выдержала и ушла. Я ничего не мог поделать. Я отдал бессмертие ради нее, а она все равно ушла от меня. Как тебе это? Если это не показывает, как ужасен мир, то я не знаю, что еще показывает.

Черт. Это было ужасно. Конечно, между ними было такое напряжение.

— Как ты можешь жить с этим… зная, что ты отдал, что мог жить вечно?

Он встал и вытянул руки над головой.

— Мы все жертвуем чем-то, Декс. Роза того стоила.

— И все еще стоит? — спросил я.

Он печально улыбнулся.

— Я дам знать. Думаю, мне пора поспать. Я думал, что завтра стоит снять пейзажи и собираться домой.

Я кивнул, в голове боролись вопросы и желание спать.

— Ты сам справишься? — спросил он, замерев у двери. — Я могу остаться, если хочешь. Подержать за руку.

— Выметайся, рыжий, — сказал я, но выдавил улыбку.

Дверь закрылась за ним, и я был благодарен, что он не выключил свет. Я лег и пытался держать глаза открытыми как можно дольше, от каждого звука вздрагивая, пока они не получали значение, а вопросы не остались без ответа. Мое сердце перестало истекать кровью. Я отключился.

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

— Еще кофе? — спросил Максимус, собираясь заливать кипяток. Забавная жизнь. Я завтракал с ним, болтал об изменениях Нового Орлеана, а Перри не было видно.

Нет. Она приходила к Максимусу утром, до того, как я проснулся, и сказала, что погуляет сама, чтобы он написал потом, нужна ли она для съемок или записи голоса. Она не говорила со мной, избегала меня, боролась с тем, что я ей сказал прошлой ночью, и от этого было плохо.

Я подвинул к нему чашку, пытаясь подавить чувства. Не хватало еще жалости Максимуса. Мне не нравилось, что он знал, что происходит, что он это и затеял. Это не сближало нас, это вызывало отвращение к нему.

Конечно, между ним и Розой была ужасная ситуация, но кошмары ночи угасли, и мне осталась моя боль, моя рана, которую я ковырял, и чужая душещипательная история не помогала. И я думал, что если бы Максимус любил ее, он бы нашел способ удержать ее. Побеждала ли любовь все? Мне она не помогла.

Я хотел отодвинуть тарелку и пойти наверх, но тут Роза вошла в столовую.

Я улыбнулся ей и указал на Максимуса.

— Он почти доел. Ему нужно много еды.

Она не улыбнулась (я и не ждал).

— Вообще-то, Декс, я пришла к тебе. Прогуляемся?

Мы с Максимусом переглянулись. Я не знал, чего хотела Роза, но личный разговор был не к добру. Мне казалось, что она хотела порвать меня за то, как я обошелся с Перри, и я этого заслуживал, но не было настроения ухудшать ситуацию.

— Я не кусаюсь, — добавила она и улыбнулась. Я не доверял ей.

Я посмотрел на Максимуса.

— Если я не вернусь через час…

Он закатил глаза и продолжил доедать тост.

Я пытался беспечно улыбнуться Розе, но не смог. Я нервничал, пока выходил за ней на улицу.

Было тепло, но не так душно, как вчера, и солнце начало выглядывать из-за низких облаков. Воздух пах влагой, немного — горелым мусором, к этому я еще не привык.

Я посмотрел на улицу.

— Куда?

— Хочешь получить лучшую Кровавую Мэри в городе? — спросила она.

— Католик ли Папа Римский? Носит ли он смешную шапочку? Живет ли в Ватикане? И…

Она подняла руку.

— Я поняла, Декс.

Мы пошли по улице в тишине.

— Надеюсь, ты не поведешь меня в свой бар, потому что, прости, но ты добавляешь мало хрена в Кровавую Мэри. Пробовала Цезаря? Лучше делать так.

— Не в мой бар, — сказала она, и мы повернули налево и попали в шумный ресторан у реки, где лениво играла в тени группа из троих.

Мы сделали заказ, и я спросил, как там Амброзия.

— Она в порядке, — сказала Роза. — Ее колют от болезней, хотя она говорит врачу, что может справиться травами. Но ты знаешь западную медицину. Без кучи таблеток никто не выпишет.

Я вежливо кивнул, ожидая, когда она будет бить меня за то, какой я плохой.

Она кашлянула.

— Макс звонил утром. Он все мне рассказал.

Я скривился, солнце слепило меня.

— Ясно.

— Мне очень жаль, — сказала она, склонившись ко мне. Даже в свете солнца я видел печаль на ее лице, ее серо-голубые глаза отражали мои. Она была красивой, ее кукольное лицо заманило бы любого мужчину. Я видел, почему Максимус сходил с ума, особенно если вспомнить, что она не всегда такая жесткая.

— Все в порядке, — сказал я и улыбнулся официанту, принесшему нам Кровавую Мэри.

— Нет, — сказала она с тихим гневом. — Где же тут порядок? Я вижу, как вы любите друг друга.

Ай. Стрела в грудь. Я пытался восстановить дыхание и сказал:

— Я люблю ее. Она не знает, что чувствует ко мне.

— Она любит тебя, — просто сказала Роза. — Даже если не признает, она любит.

— Она тебе это сказала?

— Нет. Ей и не нужно. Я просто знаю.

— Максимус не говорил мне, что ты медиум, — сказал я, сделал глоток коктейля. Соленый, пряный, сладкий — идеальный. — Ого, это лучший из всех.

Роза меня не слушала.

— Ты делаешь вид, что ничего не можешь с этим сделать.

Я резко посмотрел на нее.

— Я ничего не могу. Думаешь, я сделал бы так, если бы мог иначе?

Она откинулась на спинку стула, скрестила руки, разглядывая ногти.

— Ты выбрал простой путь. Ты просто сдаешься.

— Нет! — заорал я и ударил кулаком по столу. Приборы звякнули. Люди оборачивались и смотрели. Я пытался совладать с собой.

Она разглядывала меня.

— Декс. Я была глупой. Я сдалась. Я думала, что не смогу жить с Максом, потому что он напоминал мне, что я не нормальная. А потом я пожила без Макса и поняла, что так намного хуже. Макс делал меня нормальной. Хранил от безумия. Любил меня. И я его любила. Я обманула себя, думая, что делаю благородную жертву, чтобы у меня была жизнь лучше. Это не сработало. Стоило удержать его. Стоило найти компромисс. Найти способ, чтобы это сработало. Чтобы не разрываться на куски.

Я резко вдохнул сквозь зубы. Она не понимала, это не одно и то же.

— Если я останусь с Перри, она может умереть. Если она забеременеет, это убьет ее.

Она пожала плечами.

— Усыновите детей.

— Не в том дело, — сказал я, глядя на нее. — Мы вместе создаем дыры во вселенной. Мы делаем хуже для друг для друга и для остальных.

Она склонила голову.

— Я видела больше демонов и призраков, пока была с Максом. Я лучше буду жить с ними каждый день, чем жить без него.

— Будет много последствий, — добавил я.

— А последствия того, что вы не будете вместе? Это не только твое решение, Декс. Если хочешь быть благородным, расскажи ей. Дурацкое поведение не поможет. Твоя Перри многое с тобой пережила. Она заслужила больше, чем это.

— Если бы она знала… а если она решит забеременеть, чтобы опровергнуть мнение?

— Она бы так сделала? — спросила Роза. — Или так думают другие?

Я задумался, откинувшись на спинку. Я сделал большой глоток Кровавой Мэри, надеясь, что водка подействует быстрее.

— Не давай другим указывать, если ты хорошо знаешь человека, — добавила она. — Не давай другим людям, кем бы они ни были, решать, что будет с твоей жизнью и ее. Ты будешь сожалеть всю жизнь, если дашь другим повлиять на свои решения. Поверь.

Я посмотрел на нее.

— И кто повлиял на твои?

Она посмотрела на свои ладони.

— Мэрис.

Это начинало обретать смысл. Почему она порвала с ним. Почему ушла.

— Так почему вам с Максом не быть вместе теперь? Ты здесь. Он здесь. Ты еще любишь его, да?

Она мягко улыбнулась, но этого не было в ее глазах.

— Риск со временем становится страшнее. Чем меньше теряешь, тем меньше хочется пытаться.

— Значит, надежды нет.

— Без надежды мы были бы мертвы.

Я вздохнул. Казалось, мы прошли по кругу.

— Мы просто идиоты, страдающие от безнадежной любви и видящие призраков, — сказал я.

— Не забывай безумных, — добавила она.

— Это навсегда, милая.

Она потягивала напиток, морща нос из-за хрена, попавшего в ее соломинку. Мне начинало нравиться, что Роза привела меня сюда обсудить мою личную жизнь, не заставляя меня ощущать себя кошмарно, и она переживала за нас с Перри.

А потом я увидел ее взгляд, хотя хрен уже не мешал ей, и я понял, что она не для этого привела меня выпить. Было что-то еще.

— Что такое? — спросил я.

— Мэрис, — ответила она. — Я переживаю за нее. Ей кажется, что зомби потом придут за ней. Что на нее нападут, что ее принесут в жертву.

Не хотелось звучать жестоко, но в своей ситуации я мог лишь сказать:

— И?

— Я верю ей. Я думаю, что тот, кто поднимает мертвых, делает это, чтобы показать свою силу. Они не продержатся так вечно. Им потребуется больше силы, а это можно получить только через жертву. Куриц и змей надолго не хватит. И начнется охота на людей с силой, как Мэрис.

— Разве она не проклята? — отметил я, вспомнив куклу в ее логове с гвоздем в нем.

— Я думаю, что да, но слабость ей могут навязывать отдаленно. Не забирают ее силу проклятием, я не дают ей вмешаться, дать отпор. Она потребуется им в конце. А конец, думаю, близок.

— Очень драматично.

— Мы говорим о живых мертвецах, Декс. Конечно, это драматично.

— И что ты хочешь сделать? — спросил я. Потому что мы уезжали отсюда.

— А что я могу? Это оккультное, а не сверхъестественное. Я не обладаю магией, как они. Я не могу насылать проклятия и поднимать мертвых. Я не могу ничего.

— Может, стоит приглядывать за Мэрис? Ты могла бы передать мне это по телефону. Или электронной почтой.

Она покачала головой.

— Амброзия теперь с ней. Врач отправил ее домой.

— Уже?

— Я же говорила, у нее есть способы вылечить себя.

Она, наверное, просто ослепила врачей шикарной улыбкой. Я странно себя ощущал. Я посмотрел на Розу, а та глядела на группу. На табличке было написано: «Мы играем за чаевые».

— Ты… доверяешь… Амброзии? — спросил я, хотя это сложно было выдавить. Я уже опьянел?

— Конечно, — рассеянно сказала она, глядя на группу.

— Мне показалось, что она тебе не нравится.

— Амброзия Пэрис? — спросила Роза странным голосом. Она повернулась ко мне с широкой улыбкой. Это выглядело странно на лице Розы, смотрелось жутко. — Все любят Амброзию. Как иначе? Я люблю. И тебе она нравится, и Максимусу, и Перри.

Роза была не так проницательна, как я думал. Я потер жирную бутылочку масла в кармане.

— Слушай, — продолжила Роза. — Может, ты поможешь мне разобраться в этом? Все вы. Хоть попытаемся, пока вы не уехали. У меня есть пара пистолетов в грузовике. Почему нам вчетвером не поехать в Трему ночью, чтобы поискать зомби? Если мы их найдем, то отыщем и сцену ритуала. Найдем сцену, найдем и ответственного человека.

— Звучит как ужасная идея.

Она посмотрела на меня с мольбой.

— Давай, Декс. Я знаю, тебе это тоже не дает покоя.

— У меня своих проблем хватает.

— Но, может, ты переживаешь, потому что тебя заставляют. Может, ты из-за того и не можешь думать четко о том, что вокруг. Ты не чувствуешь это? Что вокруг нас всем управляют, и воздухом тяжело дышать?

— Думаю, это душная погода.

— Еще и твои сны.

Я резко посмотрел на нее, сердце пропустило удар.

— Сны?

— Максимус рассказал. И сказал, что тоже это видел. Ли Гранд Зомби. Декс, если ты увидишь это снова, ты в плохом месте. Повезло, что он не утащил тебя в Калунгу.

— Калунга, — сказал я. — Об этом говорила моя мама.

— Это Вуаль на языке Конго. Оттуда идут духи и твоя мать. Это не совпадение. Тот, кто создает зомби, шутит над нами. Они призывают духов, чтобы запугать нас или уничтожить. Может, ослабить перед жертвой.

— Я видел мать и раньше.

— А теперь ей помогли выйти. В следующий раз может не так повезти.

Я потер лоб и смотрел на коктейль. Глупая реальность была здесь, ясная и громкая.

— Прошу, Декс, — попросила она. И я задался вопросом, почему она так сильно этого хотела, и насколько я доверял Розе.

Я уклончиво улыбнулся ей.

— Послушаем остальных.

* * *

— Твою мать, нет, — сказала Перри, мотая головой. Я впервые увидел ее за день, и я даже не успел поздороваться, а Роза напала на нее и Максимуса, ждущих нас в фойе, листая журналы.

Максимус поддержал ее:

— Это рискованно, даже если мы ничего не найдем. Там опасно. У нас легко могут угнать машину.

— Для этого у нас пистолеты, — бодро сказала Роза.

Я посмотрел за плечо на секретаря, а та делала вид, что не слышит нас. Она натирала маслом листья искусственного растения.

— Ладно, я пойду, — сказал Максимус, желая порадовать Розу. Но ничего не выйдет, если Перри не пойдет.

— Вы безумны, — пробормотала Перри. Я смотрел на нее, просил заглянуть мне в глаза, но она смотрела куда угодно, но не на меня.

— Погодите, — я вышел в центр комнаты и поднял руки. — Я не оставлю Перри тут одну.

— Я справлюсь, — проворчала она. — Тебе-то какое дело?

— Да? — спросил я. Казалось, я вот-вот ляпну то, что потом не стереть.

Максимус уловил это и быстро сказал:

— Тогда я останусь с Перри. А вы с Розой идите вместе.

Мы с Розой переглянулись. Она выглядела радостнее меня.

— О, спасибо, Максимус, — сказал я. Перри вздохнула, но явно от облегчения. Я хотел знать, видел ли только я странное за последнее сутки. Я хотел спросить ее, чего она так боялась. Я хотел говорить с ней, обнимать ее, касаться ее, любить ее. Прошлой ночью я впервые за недели спал без нее, и это уже убивало меня изнутри, казалось, между нами прошел миллион лет. Я не мог это продолжить.

Я посмотрел на Розу.

— Когда мы отправляемся?

— Я вернусь и соберу вещи. Заберу тебя около пяти вечера, пока еще не стемнеет.

— Мне что-то взять? — спросил я.

— Разум, — сказала она. — И камеру на всякий случай.

Я проводил Розу взглядом и развернулся. Перри встала и шла к своей комнате.

Максимус поймал мой взгляд и схватил за руку.

— Пусть идет. Она справится.

— Знаю. Но не могу так, — я вырвал руку из его хватки и пошел за ней по коридору. Она почти ушла в свою комнату, дверь закрывалась, и я сунул ногу с брешь.

— Перри, прошу, — сказал я.

Она смотрела на меня, пытаясь закрыть дверь.

— Уйди.

— Нет. И ты знаешь, что я могу выломать дверь, если нужно.

— Тогда я закричу.

— Зачем? И кто тебе поможет? Помогите, парень пытается со мной поговорить?

— Декс, — предупредила она.

— Я просто хочу поговорить. Выдели мне две минуты. Обещаю, потом я уйду. Или можешь кричать.

Она обдумывала это, ее глаза отражали палитру эмоций, и я хотел добраться до глубин. Пока она думала, пока отводила взгляд, я разглядывал ее — она потирала в тревоге губы, ее изящные ключицы поднимались над воротником футболки, подчеркивающей изгиб ее груди, где-то в складках ткани скрывалась ее тонкая талия. Я хотел страстно поцеловать ее, бросить на кровать и поглощать с головы до пят. Сказать ей, что люблю ее, что всегда буду любить ее, и я не собирался сдаваться. Я расскажу ей правду, расскажу все. Я поделюсь с ней своим бременем, мы вместе решим, что будет с нами.

Но она посмотрела на меня, и я знал, что этого не будет. Я не мог ничего сказать.

— Прости, Декс. Я не могу.

Стена вернулась. Она забрала сердце. Может, у меня его и не было.

Я в тумане убрал ногу, и она закрыла дверь перед моим лицом. Я стоял там, слушая, надеясь уловить больше, надеясь, что она выйдет, увидит меня и даст объяснить. Но я боялся говорить, боялся услышать ответ.

— Декс, — я услышал шепот Максимуса. Я обернулся. Он ждал у лестницы, выглядя довольно радостным, учитывая обстоятельства. Я задумался, не наслаждался ли он тем, что мы с Перри страдали так, как он с Розой. Если бы все это было только из-за нашего состязания… Стало интересно, о чем Максимус и Перри говорили, пока мы с Розой были не здесь. Вряд ли о правде.

Я пошевелил челюстью, пытаясь рассеять часть гнева, что грозил выйти. Не время. Если он сказал ей что-то, что заставило ее ненавидеть меня еще сильнее, я узнаю. Мы и дня не могли прожить мирно.

Я прошел к нему, сжимая кулаки.

— Что рыжий лобок?

Он скривился.

— Декс, подрасти.

— О, тебе это помогло.

Он пробормотал под нос что-то, похожее на «снова безумен», а потом пошел по лестнице.

— Просто хочу проверить, что ты возьмешь с собой оборудование. Я останусь, так что не смогу там тебе помочь.

Я задумался, оставался ли Максимус, потому что переживал за Перри, или он хотел вложить в нее больше лжи о том, почему нам не суждено быть вместе.

Я скучал по дням, когда не был таким параноиком. Я о многом скучал.

— Декс?

— Хмм, — промычал я.

Он остановился у своей комнаты и опустил ладонь мне на плечо.

— Спасибо, что пойдешь с Розой. Я знаю, как это важно для нее.

Я снова хмыкнул.

— Надеюсь, я могу ей доверять.

Он убрал руку и нахмурился.

— Розе?

— Ага. Я отправлюсь в один из худших районов города, даже страны, с психованной южной девушкой, у которой будут с собой пистолеты, и которая хочет охотиться на зомби. Надеюсь, я могу доверять ей. Что не так?

Он мрачно кивнул.

— Я доверяю ей свою жизнь. Уверен, она не подведет тебя.

Отлично.

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Знаешь, я ценю быструю езду, но, если ты хочешь увидеть зомби, стоит ехать чуточку медленнее, — сказал я Розе. — Зомби не прославились олимпийскими бегунами.

Мы ездили по Трему и внутреннему городку гетто, который Роза назвала «Безлюдной землей» почти час. Несмотря на пистолеты, она не спешила рисковать, мы ездили, останавливаясь у знаков стоп и на красном свете. Она говорила, что, стоит нам остановиться, у нас угонят машину, и я считал это преувеличением. А потом мы увидели кражу и драку из-за наркотиков с гремящими пистолетами, и я понял, что Роза осторожничает не зря.

Но если она хотела найти зомби, нужно было замедлиться.

— Хорошо, — сказала она, но не отпустила газ. — Хотя я не ощущаю тут ничего плохого.

— Нет. Когда я вижу людей с пушками в толпе, это уже плохо.

Она пронзила меня взглядом, глаза вспыхивали оранжевым и серым в проносящихся фонарях, ее волосы стали цвета мороженого.

— Плохое в плане сверхъестественного. Ты это не улавливаешь?

— В начале недели было, — признался я. — А потом не обращал внимания.

— Думаю, мы бы уже уловили то, что ищем. Вернемся к ребятам.

Я выдохнул с облегчением. Звучало как план. С каждой минутой здесь мне казалось, что Перри забирали от меня все дальше. Я так старался открыть ее, она была уязвимой со мной, и теперь я боялся, что дверь закрывается, и я больше не получу этот шанс. Да, я сам был виноват, но не мог не думать о том, что сказала до этого Роза, что все еще не закончено.

— Думаешь о Перри? — спросила Роза через пару минут.

Я смотрел в окно, тьма скрывала заброшенные машины, разбитые дома и людей, что смотрели на улицы злыми глазами, ожидая повода, чтобы показать миру, как им надоела их жизнь.

— Я всегда думаю о ней, — сказал я.

— Декс, — начала она, может, решив еще раз напомнить, что любовь победит все, или еще раз утешить. Но звучало так, будто слова застревали в ее горле. Я посмотрел на нее с тревогой. Она смотрела удивленно перед собой большими глазами, раскрыв рот.

В желании скорее вернуться она поехала по длинной темной улице, где не было машин и не кричали люди. Я надеялся миновать так худшую зону и добраться до дороги.

Но эта улица не была такой безобидной или заброшенной, как выглядела. В конце улицы, возле огней и шума проезжающих машин, толпа людей стояла посреди дороги. Казалось, их двадцать или тридцать, но никто не выделялся в толпе. Они просто стояли, покачиваясь. Группа людей чего-то ждала.

— Собрание соседей? — спросил я, хотя становилось не по себе, кожу голову покалывало.

— Вряд ли, сахарок, — сказала тревожно Роза и замедлила машину. — Лучше нам развернуться.

— Хорошая мысль, — сказал я. Она посмотрела в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что сзади никого нет, собиралась развернуть машину, но вдруг грузовичок запыхтел и затих посреди улицы.

— Чего? — завопила она, ударяя по газу. Педаль опускалась под ее весом. Грузовик умер, фары потухли. Она безумно пыталась завести его, но ключ даже не поворачивался. — Блин, прости, черт, черт, черт!

Мое сердце подбиралось к горлу. Я смотрел на толпу перед нами, приглядывался к ним. Они были слишком далеко для угрозы, что бы ни собирались сделать. Но если машина скоро не заведется, нас заметят. И если нас заметит эта толпа в гетто, все будет ужасно.

— Что такое? — спросил я, боясь отводить взгляд, боясь, что тогда нас заметят. Хотя бы фары не горели. — Так всегда происходит, когда ты в опасности?

— Не знаю! — она заколотила гневно ладонью по рулю. — Не знаю, так еще не было. Машина умерла. Блин!

— Ладно, — медленно сказал я. Пока люди не двигались, может, они и не видели нас. Может, нам повезет. — Ты разбираешься в машинах?

Она с отвращением посмотрела на меня, быстро открыла дверь и выпрыгнула, подошла к капоту. Я тоже выбрался, воздух стал прохладным и чуть влажным. Хотя дома по краям улицы были заброшенными, я ощущал на себе миллион взглядов. Тревога в голове медленно стекла к шее, по спине и до задницы.

— У тебя есть в этом опыт? — спросила Роза, открывая ржавый капот. Я скривился от шума, что она издала, посмотрел, заметила ли толпа. Они стояли там, не двигались, только покачивались, как камыш на ветру.

— Я не знаю, как это исправить, если ты об этом, — сказал я. — Но похожее было со мной в Нью-Мексико.

— Ага, и?

— Думаю, это была работа нескольких злых шаманов, — я быстро взглянул на нее. На ее лице возникло осознание. Конечно, ее грузовик не просто так отключился. Это была работа Бокора. И это значило…

Она посмотрела на толпу в конце улицы.

— Надеюсь, это просто бандиты.

Словно услышав ее, толпа пошевелилась. Мы пару секунд смотрели на темные силуэты на черной улице, чтобы понять, идут они к нам или нет. Они шли к нам. И довольно быстро. Они не были бегунами, но неплохо справились бы с марафоном.

— В машину, — тихо сказала Роза. — Живо.

Она захлопнула капот, мы забрались в машину, и она попыталась завести машину, ударила по газу. Как и раньше, результата не было. И толпа была в паре ярдов от нас.

— То зомби или люди? — завопил я. — Зомби или люди?

— Не знаю, — проскулила она. Но я знал, что она понимает. Они были ближе, и я видел их силуэты и лица. Выражения лиц. Они были крупными, темнокожими, хотя местами виднелось несколько белых, на их лицах были безумные татуировки, синяки и безумные глаза. Люди, до которых никому не было дела, если они пропадут или умрут. Люди, на чьи могилы плевали. Их тратили.

Они выглядели безумно. Они не сохранили человечность. Они пускали слюни, щелкали зубами и вытягивали руки. Как зомби из кошмаров. Только эти были хуже. Потому что группа двигалась в унисон, словно стая злых птиц, и они были быстрыми, когда хотели. Они уже бежали.

Я видел, что Роза хочет бросить машину и бежать, но это было бы верной смертью. Я схватил ее за руку и в панике сказал:

— Я попробую завести машину.

Я прижал ладонь к ключу и сосредоточился изо всех сил, надеясь, что душой смогу подавить то, что со мной сделали, что сделали с нами, что я могу обернуть эту силу.

Машина завелась с ревом. Фары загорелись.

И «Dead Skin Mask» от «Slayers» заиграла из колонок, словно мы слушали эту песню на всей громкости, пока машина не умерла.

Роза радостно завопила и тут же развернула машину, ударив по педали газа. Мы дернулись в сидениях, мои ладони врезались в панель, чтобы голова не разбила стекло, и Роза поехала в другую сторону.

К другой машине.

Она задела переднюю часть грузовика, сторону Розы, и мы развернулись на триста шестьдесят градусов и врезались в телеграфный столб. Я ударился головой о голову Розы, а потом дверь и все остальное стало неприятного оттенка красного.

Музыка утихла.

Наверное, я отключился на пару секунд. Голова болела в двух местах, где я ударился о Розу и окно. Я скривился и поднял голову, окно треснуло. Я коснулся виска и посмотрел на ладонь. Пальцы были в вязкой крови. Что случилось?

Я осторожно повернул голову к Розе, кривясь от боли, пытаясь не стошнить. Ее не было. Рядом со мной было пусто. Кровь была на треснувшем лобовом стекле, но ее дверь была закрыта. Она словно спокойно выбралась и оставила меня здесь.

Я пытался позвать ее, но рот словно наполнили опилками. Мне нужно было сосредоточиться. Что случилось? Машина. Машина попала по нам.

Ох, зомби.

Я выпрямился, скрипнул зубами от давления в голове, от кружения, заставил смотреть. Толпа пропала с улицы, я не видел машину, которую мы сбили. Может, уехала. Я пытался увидеть ущерб на дороге в треснувшее окно, но заметил другое.

Я ошибся, толпа зомби не ушла. Я не знал, как долго был без сознания, но Роза и все успели пропасть. Хотя не совсем так.

Впереди. Кто-то шел, но не бежал, ко мне. Я запаниковал, адреналин прогонял усталость, и я хотел выскочить из машины, но темная фигура вдруг уклонилась и пропала в высоких кустах.

Чертов шум. Нужно найти Розу. Нужно выбраться. Я перелез на сидение водителя, хотел завести машину, но понял, что ключей нет. Я безумно искал их на полу, на сидении, в стороне. Ничего.

— Твою мать! — завопил я, желая удариться головой о руль, зная, что потеряю так сознание. — Думай, Форей, думай, — бормотал я, напрягая мозги. Я нервно скользил взглядом по дороге, ощущая, что на меня вот-вот нападут, что кто-то выбежит из кустов. Я надеялся, что это местный бандит. Я бы с радостью отдал пистолеты, камеры и все деньги, что были при себе. Я бы улыбался им и целовал их ноги. Я стал бы им сукой, если бы это сработало. Все лучше, чем сталкиваться с живым мертвецом.

У меня было два варианта. Я мог убежать или завести машину. Грузовик был старым, должно быть просто.

Я склонился, нетерпеливо ударил кулаком по панели под рулем, вытянул проводки. Я вытащил из центральной консоли фонарь и сунул в рот. Голубой провод к голубому. Есть. Я сделал это, подвинулся, чтобы видеть лучше, и услышал ужасный стон рядом. Словно из-под машины, из-под земли. Вдруг грузовик задрожал, словно кто-то пытался поднять его. Он отклонился в стороны.

Фонарь выпал из моего рта, я прижал ладони к панели, чтобы не упасть. Движение прекратилось, грузовик замер, но стон остался. Что-то или кто-то был под машиной.

Я вдохнул, пытаясь совладать с собой, не пугаться. Это едва работало. Я мог убежать или продолжить с проводами, надеясь, что уеду отсюда. Не было времени выбирать.

Я пытался соединить провода. Я поднял фонарь, не слушал стоны под ногами, боль человека и скрип машины. Давай, давай, давай.

Когда я соединил провода, показалось, что видно конец. Мне просто нужно было пару секунд и немного удачи. Но удача была в отпуске этой ночью. Я поднял голову на миг, чтобы проверить, что снаружи, и все тут же изменилось.

Через треснутое лобовое стекло я увидел темную фигуру, идущую по улице, укутанную в черное. Кто-то шел решительно и легко. Соблазнительно, уверенно и плавно. Так шла женщина, что хотела, и знала, что это получит.

А я не мог двигаться. Я отклонился на спинку сидения, увидев фигуру, застыл, и фонарь снова выпал из моего рта, я не мог ничего поделать. Тело не двигалось, голова не поворачивалась. Повезло, что рот был закрыт, но я бы даже не смог закричать.

Вдруг бардачок задрожал, слово внутри было что-то и пыталось выбраться. Грохотало, и я смотрел то туда, то на фигуру, идущую ко мне. Ее скрывало расстояние, тьма и трещины на стекле. Не важно. Я видел, кто это. И в этот раз не был очарован ею.

И я увидел все четко и глубоко.

Амброзия.

Она где-то смеялась, может, на улице, в машине или моей голове.

Бардачок раскрылся с шипением, и мне стало не по себе. Большая черная голова питона выбралась оттуда, длинный язык вырывался как вилы дьявола. Змея медленно выбиралась, двигая сияющими боками. Голова замерла на миг, глядя, а потом тело змеи рухнуло на пассажирское место. Змея свернулась на миг, тело продолжало вылезать из крохотного места. Она была больше, чем в моей комнате прошлой ночью, в пятнадцать футов длиной, в два фута толщиной посередине, но я знал, что это то же существо. Ли Гранд Зомби. Оно вернулось за мной.

Я мог легко закрыть глаза и сдаться. Нервы пылали, в любой миг питон мог задушить меня. Я знал это. Я знал, что если повезет, меня найдут через пару дней, умершим от аварии.

Но я не мог просто сдаться. Надоело. Я хотел бороться.

Амброзия шагнула вперед, была ближе, и я видел ее холодное красивое лицо, злые глаза. Я не знал, как мог глупо повестись на нее. То, как я вел себя рядом с ней, когда Перри, моя милая Перри была там, то, что я говорил. Я вел себя как жуткий козел, как придурок, худший из худших. Она всем управляла, и я со своей силой воли позволил ей. Я позволил себе пасть на ее уловки, может, не на все, но этого хватило, чтобы я глупо шел за ней. Стоило понять сразу, стоило вести себя лучше. Теперь я знал, теперь ощущал ее силу, тянущую меня, пытающуюся очаровать. Она уже удерживала мое тело на месте. Но не могла сковать разум. Я видел правду.

Змея поднимала голову, глаза-бусины оказались на моем уровне. Я не знал, что питоны двигались как кобры, но этот так себя вел. Он был готов напасть.

— Деклан, — сказала Амброзия, ее стало видно. — Мне говорили, это твое полное имя.

Я не мог парировать, даже если бы хотел. Двигались только мои глаза. Я хотел спросить ее, зачем она это делала, но догадывался. Я хотел узнать, где Роза, но казалось, что лучше не знать.

Амброзия замерла, ее плащ хлопал за ней, она подняла руки к небу, завопила на языке, схожем с французским, но с кучей непонятных слов.

Вдруг тьма по бокам улицы, где должны быть здания или деревья, стала двигаться среди точек мерцающего света. Там были зомби, они шли вперед, выходили на улицу, держали в руках свечи. Их было сорок, больше, чем я насчитал до этого. Та же толпа двигалась в унисон, лица в шрамах сияли от свечей, глаза тускло блестели. Люди, что умерли и были возвращены по воле этой женщины. Ее сила ужасала, и я подумал о Перри, что подозревала ее с самого начала.

Не было времени сожалеть, думать, где я ошибся, и какие будут последствия. Питон прошипел что-то, похожее на дьявола, и опустил голову. Я готовился к удару, к его зубам в моей коже, но вспомнил, как убивали питоны. Не кусали. Они выдавливали последнее дыхание. Амброзия отравляла меня, а змея прикончит. Ли Гранд Зомби и она работали в тандеме.

Змей скользил по моим коленям, и я услышал шорох на сидении за мной. Я посмотрел на зеркало, хотя знал и без того, что там моя мама.

— Мой сын, — сказала она, рука скелета опустилась на мое плечо. — Раскрой свой потенциал.

Я смотрел вперед, сердце замедлилось, легкие сдавило. Амброзия улыбнулась и послала мне поцелуй. Все свечи вокруг нее погасли. Все потемнело.

Змеиный язык задел мою ладонь.

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

— Греби, греби, лодку веди нежно по ручью…

Вдали кто-то пел. Я был в маленькой белой лодке, краска осыпалась с бортов на мои ноги.

Я был один.

Все было серым. Небо с тяжелой массой низких туч казалось слишком широким, с трудом держалось. Вода хлюпала о лодку, темные силуэты двигались под стальной водой, даже цветы на ближайших деревьях, торчащих из болота, были без цвета.

— Весело, весело, весело, весело, — продолжал приятный голос.

Я огляделся. Не было ясно, где я и куда направляюсь. Я был в серой сфере, плыл в большом круге. У меня даже не было весел.

Плеск в воде у борта, я посмотрел туда. Длинный толстый змей двигался среди волн. Голова была головой моей матери, бледно-серая кожа, темно-серые глаза. И клыки.

Она поднималась из воды с ужасной улыбкой и чешуйчатым черным телом.

Она открыла рот и запела жутким демоническим голосом:

— Жизнь — это сон.

Она бросилась на меня, щелкая пастью.

Но не поймала. Не достала.

Я смотрел в бездушные глаза матери и узнавал выражение в них. Страх. Поражение.

Она рухнула в воду, словно ее ударили.

Я поднял голову. Вдали была другая лодка, уплывала от меня к горизонту. Женщина сидела в ней, было далеко, чтобы разглядеть. Она не шевелилась, ее тело было маленьким и хрупким, и я заметил только блеск глаз.

Она превратилась в точку и пропала, поглощенная серыми волнами и небом.

* * *

Я пришел в себя с криками. Боль была всюду.

Я открыл глаза и увидел Амброзию перед собой, острый и окровавленный нож был в ее руках. Я опустил взгляд. Я был привязан к стулу, остался только в трусах. На голой груди был длинный глубокий порез. Красная кровь стекала с ключиц по груди и ниже ребер. Это объясняло жуткую боль. Я заморгал, пытаясь понять, где я, пытаясь перевести дыхание. Я был в темной комнате, меня окружали соль и свечи. Казалось, мы в домике из темного дерева со скрипящим полом. В трещины было видно блеск воды внизу. Дом на сваях. Логово Амброзии.

В комнате были не только мы. Сначала я подумал, что на меня смотрят тени, что глаза во тьме мне кажутся. А потом я разглядел фигуры зомби — ее рабов — стоящих у стен, ждущих ее приказа.

В углу комнаты была Роза. Она была привязана, раздета до нижнего белья. У нее тоже был порез на груди, но другой порез тянулся горизонтально, довершая крест. Видимо, это было дальше в пытках. На ее ногах был другой символ, кровь стекала темными ручейками. Ее голова была повернута, светлые волосы закрывали лицо. Я не видел, дышит она или нет, жива она или мертва.

Я облизнул сухие губы и пытался говорить. Через пару секунд получились слова:

— Что ты с ней сделала?

Амброзия передавала нож из руки в руку.

— Если учесть, что я пустила твою кровь, и нож все еще у меня, тебе стоит переживать за себя, Деклан Форей, — она посмотрела на Розу, потом на меня. Она улыбнулась. — Роза мертва. Скоро будешь мертв и ты.

Она размеренно шагнула вперед и опустила ладонь на мое плечо, подняла нож. Я пытался шевелиться, ударить ее головой, порвать путы, но не мог. Мышцы напряглись, пот покрыл лоб, но веревки впились в плоть сильнее. Она работала быстро. Она взмахом провела лезвием по моей груди, вызывая боль.

Я прикусил губу, пытаясь скрыть крик. Порез истекал кровью, и теперь моя татуировка была подчеркнута красным.

— Играем в смелого? — удивилась она. — Милый, ты не знаешь, что это, да? Это начало ритуала. Я начну лишать тебя частей, и ты уже не будешь смелым. Ты будешь кричать, даже если я лишу тебя части языка.

Я пытался не позволять глазам расшириться, но это было сложно. Я назвал бы это блефом, услышав от других людей, но я знал, что Амброзия сможет сделать это.

— Ты — уродливая сука, знаешь? — прорычал я.

Ее лицо отдернулось, а потом снова стало спокойным.

— Я уже не очаровываю тебя? Это изменится, когда я закончу с тобой. Вся твоя сила воли улетит в окно. А что за окном, знаешь? Много аллигаторов. Крысы. Змеи.

Я вспомнил лодку среди серого, страшную версию своей матери. То была Тонкая Вуаль.

— Ты интересен, Деклан, — сказала она. Она присела с ножом и начала вырезать узоры на моей ступне. Боль ослепляла. — Такой энергии я еще не видела. Я знала, как только встретила тебя, что ты мне нужен, что это мне нужно.

— Это? — выдавил я, она приступила в другой ноге.

— Да, это. Твоя сущность. Что делает тебя тобой. Твоя мать рассказала мне чудесные вещи.

Я был так разъярен, что едва ощущал боль лезвия, медленно царапающего ступню.

— Что ты знаешь о моей матери?

— Ее легко призвать. Она пыталась дотянуться до тебя. И она хочет тебя.

— Что? — оскалился я.

Она посмотрела на меня и улыбнулась.

— Это ей говорить, я мешать не буду. Кстати, — она посмотрела на мои ступни, — тебе пальцы ног тоже мешать не будут.

— Зачем они тебе?

Она смотрела туда, а потом пожала плечами.

— От них толком нет пользы. Хотя они довольно большие для твоего роста, — она улыбнулась мне. — Я уже продумала жертвы.

Она начала водить лезвием от моей лодыжки по голени, надавливая, чтобы текла кровь. Она замерла, лезвие было ужасно близко к моим яйцам, и я вдохнул, не двигаясь.

Она быстро опустила лезвие и проделала то же с моей другой ногой. А потом обхватила мои яйца и легонько сжала.

Она склонилась и прошептала мне на ухо, ее волосы приторно пахли.

— Если бы я была ниже, я бы отрезала тебе яйца и использовала бы их. Силы и тестостерона в тебе хватит на городок.

Я скривился, она сжала их еще сильнее.

— Жаль, ты не был слабым и не подарил мне хорошее время, потому что это было бы лучшим временем для тебя. Ты даже не твердеешь.

Я прищурился, надеясь, что она услышит яд в моих словах:

— Я возбуждаюсь только от одной женщины.

Она закатила глаза, чуть оскалившись.

— О, конечно. Эта Перри. Надеюсь, ты повеселился с ней, потому что потом ты станешь другим. Ты будешь моим, будешь слушать тебя и забудешь о жизни.

Я смотрел, как она выпрямляется и идет вдоль кругов свеч, огни лизали ее лодыжки. Мужчины в тенях следили за ее движениями.

— Зачем ты это делаешь? — спросил я хриплым голосом. Если я умру здесь, я могу хотя бы узнать ответы. — В чем смысл?

Она замерла и посмотрела на меня.

— В чем смысл? Я думала, это очевидно. Люди недооценивают меня, так всегда было. Они не верят, что я — потомок королевской семьи вуду. Во мне течет кровь Королевы вуду! Но все думают, что я слаба, что я всего лишь глупая безумная девчонка, — безумной она точно казалась. — И только Мэрис взяла меня под крыло. Только она поверила в меня.

— И ты сделала ее изгоем.

Амброзия поджала губы.

— Да. Она не хотела связываться с темными искусствами. Но там вся сила. Это и есть вуду. За годы вуду стало белым и слабым. Лишилось настоящих традиций, ритуалов и силы. Опустилось до денег. Я хотела вернуть силу, вернуться к истокам, к тем, кт заслужил этого, и чтобы они заставили мир скулить.

— Мамбо тебе не позволила бы.

— Верно. Она не позволила, — она прошла к двери и открыла ее. Я услышал вопли куриц, она вернулась с черной в руках. — Я проклинала ее с самого начала. Ничего крупного, стирала ее память, заставляла верить мне. Я не могла ее подчинить, как тебя, но достаточно получила. Я заставила ее научить меня многому, чего она бы не сделала. Я училась, пока не поняла, что готова.

Она прошла в центр круга и быстро отрезала голову курице. Она упала на голову с влажным стуком, глаза еще моргали, клюв еще двигался. Я надеялся, что это нервы еще работают. Курица не могла быть еще жива.

Она сжимала безголовую курицу в руках, словно та еще была жива, кровь лилась из шеи.

Я сглотнул, посмотрел на голову курицы. Она смотрела на меня.

— Если ты за традиции и думаешь, что культура стала белой, зачем тебе темнокожие? Они же из твоих.

— Чтобы доказать, — зло сказала она, и я увидел, что ее маска снова соскальзывает. — Ты не слушаешь? Посмотри на моих братьев и сестер в этом городе. Мы сделали этот город, и теперь нас держат на окраине, чтобы мы убивали друг друга. Никому нет дела. Полиции плевать. Городу плевать. Стране плевать. Мы думали, что после Катрины они посмотрят на нас, на нашу бедность, на происходящее. Но это длилось недолго. Все снова стало плохим. Никому нет дела, что темные мрут как мухи. Они рады. Они будут бояться, если на белых нападут.

Я не мог ее понять. Она сбилась. Она была безумна, сошла с ума от силы. Я хотел потянуть время, задавая вопросы, но не знал, что получу потом.

— Но ты делаешь их своими рабами, как они были когда-то. Разве это верно?

Она пронзила меня взгляды.

— Все должны жертвовать. Ты — один из них.

Она махнула курицей на меня, кровь полетела на мое тело, покрывая меня горячими ручьями с головы до пят. Она подошла и смотрела на меня свысока.

— Я пробовала с тобой все, Деклан. Я пыталась дать тебе простой выход. Если бы ты был слабее, все кончилось бы до того, как стало больно. Я пробовала свечи, масла, кукол. Все. Теперь я могу овладеть тобой, только забрав части тела. Ты будешь слабее, я буду сильнее. Это сработало с Мэрис, сработает и с тобой.

Она потянулась к моему лицу окровавленной рукой, я пытался отпрянуть.

— Что случилось с Мэрис?

— Она мертва, — сказала Амброзия. — По-настоящему. Она была слишком хрупкой, чтобы служить мне, хотя это было бы иронично. Она сейчас под домом, закуска для аллигаторов.

Ее пальцы скользили по моей скуле.

— Ты красив, — прошептала она мягко. — Идеальные скулы. Идеальные губы. Темные глаза. Все в тебе идеально. Кроме уха.

Я застыл. Ее пальцы обвели мое ухо, начали гладить мочку, ее кожа прилипала к моей из-за куриной крови.

— Что мое ухо? — спросил я с дрожью в голосе.

— Жаль, придется забрать его часть. Хотя ты все равно плохо слушаешь.

Она нацелила нож на мое ухо.

Ни. За. Что.

Я двигался на стуле, пытался вернуть силы, чтобы вырваться из чар, что она наложила на меня. Это почти сработало, хотя ноги были парализованы, зато я ощущал, как оковы на руках ослабели.

Амброзия подносила нож, но я двигался. Я получил порез на челюсти, она начала ругаться на французском. Вдруг она выпрямилась и подняла руки. Тени зашевелились, пятеро ее рабов прошли ко мне. Они сжали мою голову. Я смотрел на них, в их тусклые глаза, просил прийти в себя взглядом, отыскать человечность. Но в них ничего не было. Моя надежда угасала.

— Я бы на твоем месте не двигалась, — предупредила Амброзия. — Если не хочешь лишиться глаза.

Я закрыл глаза, не желая этого. Я потянулся мыслями к Перри, надеясь, что она как-то услышит меня. Я услышал, надеясь, что услышу ее. Но было лишь тяжелое дыхание зомби-рабов, их гадкий запах смерти.

Амброзия ножом очень медленно, чтобы боль и агония впивались в меня дольше, отрезала верхний край моего левого уха.

Я кричал, пока не сорвал голос, легкие пылали. Теплая жидкость текла в ухо, по шее.

Она отошла, гордо показала мне кусочек уха. Она вытащила мешочек из-под темной блузки, спрятала кусочек уха внутри. Она улыбнулась мне.

— Я многое могу с этим, я стану новой.

Я едва мог говорить от боли. Ухо горело, яростно пульсируя.

— Ты — чистое зло.

Она пожала плечами и скривила губы.

— Знаешь, когда люди говорят, что ты плохой, что твоя вера плохая, и все поступки плохие… со временем становишься плохим. Почему нет? Почему не дать им то, что они хотят, чтобы они этого больше не хотели?

Я посмотрел на Розу, на ее безжизненное тело. Амброзия поймала мой взгляд и подошла к ней. Она схватила ее за волосы, подняла ее голову. На лбу Розы был вырезан Х, глаза были открытыми и невидящими.

— Мы с Розой никогда не ладили, — сказала мне Амброзия, словно общалась с подругой за напитком. — Мне не нравилось, как Мэрис нянчилась с ней, с такой… обычной. Но у нее есть то, что придало мне моджо. Было забавно подавлять ее. Она привела тебя ко мне, даже не зная об этом.

— Что ты с ней делаешь? — голова кружилась от боли, было сложно удержаться в сознании.

— Я же говорила. То же, что и с тобой. Я уже дала ей дозу яда. Из рыбы фугу. Хорошо заставляет тело думать, что оно мертво, даже врачи так подумают. Ты видел, что было с Таффи Г. А потом я похороню ее на время… Сзади есть горка, что была муравейником. Я закопаю ее на три фута, чтобы вода не затопила гроб, но этого хватит для ритуала. Немного слов, и я выкопаю ее через пару часов, дам ей дурман. И она будет слушать меня. Если я не дам случайно слишком много. В этом проблема эликсира. Если дашь мало, у человека останется воля, но будут ужасные галлюцинации и потеря памяти. Если дать много, потеряешь человека навеки. Он сойдет с ума, и я не смогу им управлять. Это я испытала на Эрике Смите. Я хотела, чтобы он напал на кого-то на парковке, вел себя как зомби, чего люди боялись, о чем говорили бы. Это появилось бы на первых страницах газет. А он укусил меня.

Я не слушал. Комната кружилась, я был близок к обмороку. Я не знал, было это от потери крови и стресса, или она что-то забрала у меня.

Она отпустила голову Розы и подошла ко мне, вытащив флакон из кармана.

— С тобой будет сложно угадать, сколько дать. Я не знаю, сработает ли это, раз ты так сопротивлялся мне. Но у меня теперь почти вся твоя сущность, так что, если я случайно убью тебе мозг, это будет не худшим результатом. Твое тело все еще можно будет немного использовать, сойдешь ты с ума или нет.

Она кивнула рабам-зомби вокруг меня, и они снова схватили мою голову. Они удерживали ее на месте, двое из них сунули ладони мне в рот, один держал верхнюю челюсть, а другой — нижнюю.

— Когда ты проснешься, ты будешь знать только меня. Помнить только меня. Я подниму тебя, спасу от грязи, и ты будешь делать худшее за меня. У тебя не будет Перри. Не будет друзей. Ты не будешь помнить, кто ты. Я надеюсь, ты будешь слушаться, и никто из дорогих тебе не увидит тебя в новом состоянии.

Я пытался двигаться, хотя знал, что это бесполезно. Пытался закрыть горло языком. Но тщетно. Амброзия влила жидкость мне в горло. Я давился им.

Они отошли, и я пытался стошнить, выплеснуть все обратно. Но все уже происходило. Горло сдавило. Пальцы рук и ног, конечности окоченели, словно их держали миллионы воображаемых рук. Сердце в груди колотилось громко, замедлялось, теряло ритм, скорость и звук. Воздух перестал попадать в легкие, я едва дышал.

Мозг отключался. Я терял способность думать. Это была смерть Декса Форея. Конец человека, каким я был.

Я ничего не значил без Перри. Она была моим смыслом жизни. Она была причиной, по которой я выживал.

Жаль, что я понял правду так поздно.

 

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Шум надо мной разбудил меня. Сознание включилось тускло, медленно познакомило мозг с новой реальностью.

Я был рад узнать, что я еще со своим мозгом. Но не на 100 %. Мысли были медленными, вещества текли во мне, пытаясь подавить жизнеспособность до опасного уровня. Но я все еще был Дексом.

И меня хоронили заживо.

Было темно, а шумом, разбудившим меня, был звук земли, падающей на узкий гроб, в котором я был. Я слышал напевание Амброзии, приглушенное и далекое.

Тут я запаниковал. Я пытался двигаться, но конечности не слушались, яд еще контролировал эту часть меня и не хотел отпускать.

Земля сыпалась все быстрее. Мне казалось, что за Амброзию работают ее рабы, и хотя она говорила, что закопает всего на три фута, этого хватало, чтобы человек задохнулся. Я ощущал, что это было близко. Свежая земля уже не так громко стучала.

Я задышал сильнее в панике, попытался взять себя в руки. Нужно было сохранить воздух, нужно было думать. Когда она меня вытащит, она попробует ввести дурман, чтобы управлять разумом. Чтобы превратить в бездумного раба или безумца. Я видел достаточно в психбольнице, чтобы знать, как выглядит безумие, и это было не смешно, даже если я попробую укусить ее. Когда я выберусь, я оторву ей голову и схожу на нее по нужде.

Но не на ее рабов. Я не знал, сколько у меня было сил, но знал, что в сознании, а не должен был. Я должен был почти умереть, а потом она ввела бы вещество. Она собиралась открыть гроб и найти меня живым и беспомощным, так тому и быть. Но у меня было преимущество, моя воля, и я знал, что она этого не ожидает.

Земля и напевание продолжались, а потом я уже не слышал этого. Земля дрожала, они, наверное, стучали по ней лопатами. Столько труда для глупого ритуала, словно она так могла задобрить богов вуду.

Мне быстро требовался план. Ее верность традиции была тем, что требовало времени и спасало меня он мгновенного рабства. Но было сложно придумывать план в коробке размером с твое тело, где медленно кончался воздух. Мне нужно было выбраться, но я едва мог двигать руками. В других обстоятельствах я бы использовал силу Халка и пробил себе путь. Это было бы круто. Но я был слаб и терял время.

И, может, разум. Одно дело оказаться под землей живым и в сознании с тремя футами почвы над тобой, а другое — понять, что ты не один.

Под моими босыми ногами то, что я посчитал влажной стенкой гроба, пошевелилось.

Под моими ногами что-то медленно двигалось, словно только просыпалось. Чешуя задела мои пятки.

Ох, черт.

Я знал, с кем был похоронен заживо.

С ее напарником. Ли Гранд Зомби.

Питон дальше обвивал мои ноги, двигаясь кругами. Я проклинал свой рост, ведь в гробу оставалось место, хотя иначе мы были бы с питоном как сардины в банке.

Теперь нужно было думать быстрее, но присутствие большого змея не помогало. У меня только быстрее колотилось сердце, и мозг не думал. Казалось, бояться уже нечего, но это было не так.

Я мог лишь надеяться, что у змея не будет в этот раз головы матери.

Не замечай, он спит. Не замечай змею. Я надеялся, что Розе лучше. Я был так рад быть собой, быть живым, но теперь это казалось не таким заманчивым.

Змею было плевать на мои мысли. Может, он питался моим страхом. Я ощущал, как он прижимается телом к моим ногам, добирается до колен и выползает к крышке гроба. Я бы заметил боль, но ощущал лишь, как язык змея лижет порез на бедре, где стекала кровь. Змей поднимался по моим ногам, и я тут же накрыл ладонями хозяйство, вспомнив слова Амброзии.

Питон не замечал мои руки. Он прополз по ним к моему животу. Он замер там на миг, и я слышал его дыхание, звук усиливала тьма. Он смотрел на меня, решал, что делать дальше. Я не знал, вел ли себя змей как зверь с инстинктами или как демонический дух из другого мира.

Я все еще пытался понять это, но змей продолжил движение. Он добрался до моей головы и начал обвивать мои голову и горло, пролезая под меня и возвращаясь. Он двигался, пока не сдавил меня от головы до пят.

А потом он начал медленно душить меня.

Я дергал руками, пытался сорвать его с себя, но толку не было. Он был слишком сильным, его тело было создано для удушения жертвы, для ломания костей. Мои ребра уже трещали.

«Декс! — услышал я голос Перри. — Декс! Я здесь, здесь!».

Я думал, что это было в голове. Было сложно понять, я терял сознание.

Змей замер на миг, словно тоже услышал Перри. А потом землю задела лопата, звук был приглушенным и далеким, но был.

— Декс! — я услышал ее уже не в голове. О, пусть это будет она, пусть это будет она.

Я открыл рот, чтобы закричать. Змей тут же сдавил меня, не выпустив мои слова.

Звук над гробом стал громче. Я знал, что она там, что идет спасти меня. Я не знал, как, но она была там. Я надеялся, что продержусь долго. Я чувствовал, как синею, легкие пылали без воздуха.

Я надеялся, что Амброзия не слышала, иначе Перри будет в опасности. Или моя малышка уже устроила этой ведьме веселую жизнь.

Вдруг крышка гроба содрогнулась от удара лопатой, и я услышал вскрик Перри. Крышка подвинулась, и полоска тусклого света упала на меня вместе с землей, что сыпалась на мое тело.

Я смотрел на нее, пока она убирала крышку. Хотя было темно, была ночь, я видел фонарик неподалеку. После ящика все снаружи казалось четче.

Я увидел ее красивые глаза, глядящие на меня, грозящие пролить слезы, в них было столько тоски. Ее темные мокрые волосы висели по бокам лица. А потом ее глаза вспыхнули с ужасом, она поняла, на что смотрит: большой черный питон пытался выдавить из меня последнее дыхание.

— О, Декс, нет! — завопила она. Ее ладошки тщетно пытались убрать змея с меня. Тот сжал сильнее. Если бы я мог охнуть, я сделал бы это от боли, с которой ломались нижние ребра.

Я не собирался пройти все это и умереть на глазах у Перри. Я старался держаться, не засыпать, оставаться живым, но все было в ее руках. Я был беспомощен. Только она могла спасти меня от смерти, от меня, от всего.

«Я люблю тебя», — подумал я.

Она улыбнулась, словно услышала это, слезы текли по ее лицу и капали на меня. А потом она выпрямилась, схватила лопату и сказала:

— Прости, если задену и тебя.

Она подняла лопату в воздух, выглядя как божественная принцесса-воин, и опустила ее. Я закрыл глаза, лопата ударила по змею, придавила его ко мне, но моя кожа не пострадала. Я открыл глаза и увидел, как она убирает лопату от змея, кровь и внутренности капали с нее на меня. Змей держался, не разрубленный полностью, но хватка его ослабла, и я смог немного вдохнуть.

Перри подняла лопату снова, и, судя по безумной решимости, что я видел в ее глазах, только у нее я видел ее такую решимость, я знал, что она прикончит его. Я надеялся, что не стану при этом частью змеиного фарша.

Она резко опустила лопату, и змей с хлюпаньем вдруг отпустил меня. Я громко охнул, вдыхая, пытаясь убрать змея с шеи. Перри смотрела на разрубленного змея пару мгновений, а потом рухнула на колени и убрала часть змея с моей шеи. А потом она подцепила мои плечи и медленно усадила меня. Мертвое тело питона упало с моего пояса, освобождая меня.

— Декс, — проскулила она, обхватив мое лицо руками и заглядывая мне в глаза. Я хотел так много сказать ей, но воздуха не хватало. Горло и легкие пострадали и болели. Я смог лишь склониться и поцеловать ее, просто задеть губы, но этого хватило. Чтобы напомнить себе, что потому я жив.

Это напомнило мне, что она сидела на земле, почему-то мокрая, а я сидел в гробу наполовину голый, укутанный в разрезанного черного питона. Она посмотрела на меня и охнула. Ее испуганные глаза скользнули по ранам на груди, ногах и челюсти, по месту, где была часть моего уха.

— Что с тобой произошло? — в ужасе прошептала она. — Где твое ухо?

— Я все расскажу, когда мы выберемся отсюда, — сказал я хрипло, обретя голос. С ее помощью я встал на ноги и выбрался из ящика. Я знал, что выглядел жутко, покрытый землей и кишками змея. Зато это пока что отпугивало комаров. — Как ты меня нашла?

— Долго рассказывать, — ответила она. — Я пришла с Максимусом, но… не знаю, что случилось. Я потеряла его. Там зомби. Они перевернули нашу лодку. Я поплыла… Не знаю, что с ним случилось. М-может, он утонул. Мне жаль, — она снова могла расплакаться, и я обвил ее руками и прижал к себе, охнув от боли из-за порезов и сломанного ребра.

— Ты молодец, малыш, — прошептал я рядом с ее макушкой. — Хорошо постаралась.

Она всхлипнула и отошла.

— Просто мне показалось, что я знаю, где ты. Я тебя ощутила.

— А Роза?

Она покачала головой.

— Я ее не ощущаю. Что случилось?

Я жевал губу.

— Она тоже где-то похоронена.

— Тогда нужно выкопать ее, иначе она умрет.

— Думаю, она уже мертва.

— Нет, — решительно сказала она. — Мы должны попробовать. Если бы я не надеялась, то и не смогла бы тебя спасти.

Я посмотрел поверх ее плеча на силуэт хижины Амброзии вдали. Свет мерцал в одном из окон, но я не видел и не слышал что-то еще. Перри была права. Нужно попробовать.

— Ладно, — сказал я, попытался подобрать фонарь, но боль была ужасной. Она быстро схватила его за меня, и я благодарно улыбнулся ей, взял ее за руку. Не лучшее время раскисать, и нам нужно было еще о многом поговорить, ведь мы не знали, какими у нас сейчас были отношения. Но я хотел насладиться моментом. Я не знал, был ли он последним для нас.

Она кивнула на фонарь.

— Идем, найдем Розу. А потом Максимуса, и уйдем отсюда.

Я хотел в этот раз, чтобы рыжий верзила был бессмертным. Я надеялся, что прихвостни Амброзии не нашли его, хотя в болоте было тихо, лишь слышался порой плеск или вопль птицы. Не было щелканья зубов.

Я посветил фонарем вокруг моей могилы. Место на самом деле напоминало муравейник, но теперь место использовалось как компостная куча. Неровное и в двадцать футов длиной, это место казалось единственной сушей вокруг. Дальше фонарь мерцал на воде.

— Там, — Перри указала налево. Я посветил фонарем, и мы направились туда. Земля недавно была побеспокоена, но выглядело так, будто что-то выкопали оттуда. Мы заглянули туда. Это была могила, но пустая.

— Наверное, она выкопала ее раньше меня, — сказал я. — Она уже у нее.

— Что мы можем сделать?

Я посмотрел на хижину. Роза была там. Было ли поздно? И стоило ли рисковать? Мы вдвоем против кучи управляемых зомби — не лучший расклад.

Вдруг в воде что-то пошевелилось, и я знал, что нежить медленно поднималась из болота, словно все время была там, ждала, как аллигаторы. Я надеялся, что некоторых все-таки аллигаторы съели.

Перри повернулась на плеск, я посветил туда, глаза их сияли безумием. Да. Нежить.

Я хотел сказать Перри бежать, вернуться к лодке, но ощутил присутствие за собой. Я тут же обмяк, словно Перри только выкопала меня, и я не шевелился.

— Куда собрались? — сказала Амброзия и сжала мое плечо. — Я знала, что с тобой яд выветрится быстрее, — она посмотрела на Перри, застывшую от ненависти и страха, зомби были все ближе. — Ты решила, что спасешь его. Прости, но его не спасти. А теперь и тебя.

Меня схватили шесть сильных рук и потащили, я успел увидеть, что рабы Амброзии схватили Перри.

Я закричал раньше, чем меня потащили по земле к хижине. Земля пропала, мы плыли, чтобы добраться до входа. Они бросили меня на крыльцо. Конечно, Амброзия тут практиковала магию, никто и не заподозрил бы. Никто даже не услышит крики.

Меня толкнули в хижину, я упал на пол, покрытый перьями, воском и кровью. Тело курицы пропало, оно висело на стене, пробитое ножом. Меня тут же подняли снова и оттащили в одну из главных комнат жертвоприношения, развернули к двери. Перри принесли за мной, Амброзия впивалась в одну руку, а ее раб — в другую. Я пытался вырваться, и Перри тоже, мы стремились друг к другу. Наши взгляды все выражали.

Из комнатки раздался стон, мы посмотрели туда. Вышла Роза, покрытая грязью и кровью, длинные белые волосы прилипли к ее лицу. Мы опоздали. Роза уже потеряла разум и волю. Она уже была во власти Амброзии. Розы больше не было.

— Я еще ничего не давала ей, — сказала Амброзия, с холодным интересом глядя, как Роза идет по комнате, откуда не было выхода. — Вы увидите новую Розу, размах моей силы.

Она громко заговорила на своем языке, Перри скривилась, это было рядом с ее ухом. А потом она закричала:

— Роза, этот мужчина хочет тебе навредить.

Я думал, Амброзия показала на меня, но это был худой и красивый зомби справа от меня. Точнее, он был красивым раньше.

— Роза, — продолжила Амброзия, — я твоя госпожа, твоя защитница. Уничтожь его. Укуси, убей. Порви на куски, — она заговорила снова на своем, глаза закатились, словно она взывала к темной силе.

Я посмотрел на ярко горящие свечи в углу комнаты. Была ли там свеча с ее именем? Работала ли эта задумка с зомби? Одно дело видеть, как мертвые идут. Другое дело — когда зомби становится знакомый.

Роза замерла посреди хижины между Перри и мной в круге свечей, растаявших для воска. Она будто слушала.

А потом медленно повернулась к мужчине, который сжимал мою правую руку. Или ничего не будет, или будет страшно. Я не хотел видеть Розу такой, эту закаленную девушку с болью в сердце из-за потерянной любви. Это была не она.

Но эта Роза пошла вперед, дергаясь, словно вещества вызывали спазмы. Она шла, я увидел ее глаза между светлыми прядями волос. Серо-голубые и безумные.

Роза замерла в паре футов, покачиваясь, словно ее нужно было поддержать. Амброзия что-то завопила со злым огнем в глазах, и Роза пошла дальше.

Она обвила руками предплечье мужчины и укусила его. Реально укусила, ее рот был полон крови, мышц и связок. Я чуть не обосрался, отвернулся, эта Роза не была человеком. Перри, судя по звукам, боролась с тошнотой.

Амброзия захлопала.

— Я знала это.

Роза стояла как робот, плоть висела из ее рта, а потом Амброзия прокричала что-то еще, и Роза бросилась на грудь мужчины.

Я не знал, как поведет себя жертва-зомби. Он все еще держал меня. Он понимал план? Что происходило?

Он ответил довольно быстро. Взмахнув покалеченной рукой, он с гневным рыком отбросил Розу, и она врезалась в ближайшую стену. Люстры дрожали над головой. Роза рухнула на пол как тряпичная кукла.

Я смотрел на нее пару секунд, увидел, что она еще дышит, а потом взглянул на Амброзию. Она была удивлена. Она явно это не планировала.

— Интересно, — отметила она. — Стоит чаще их сталкивать. Их инстинкт выживать… работает.

— Больная стерва, — прорычал я. — Не тебе играть в Бога.

Она холодно улыбнулась, щурясь. Ее ногти впились в бледную руку Перри, я тут же пожалел о сказанном.

— Если не играть с данной силой, зачем она мне дана?

— Ты украла их силу, — оскалилась Перри.

Амброзия тут же ударила ее локтем в лицо. Перри рухнула на колени, крича от боли. Я пытался добраться до нее, вырваться, но меня удержали.

Амброзия ударила Перри в бок, сказала рабам рядом с ней:

— Отведите ее туда и держите.

Я не знал, что она задумала, но мне явно светило узнать. Перри подвели к дальней стене и прижали спиной к поверхности. Они схватили ее за руки и отошли. Кровь текла из ее носа, но она смотрела только на меня. Ее голубой взгляд пронзал меня.

— Твоя очередь, Деклан, — сказала Амброзия. Мои ноздри раздувались. Я хотел бежать, забрать Перри из их хватки, но меня удерживали на месте, хоть у одного не хватало куска руки.

Амброзия подняла свечу с пола, зажгла и пошла ко мне с ней. Она напевала, звук был тихим и мрачным. Ее слова звучали как смерть.

Она замерла передо мной, свет свечи мерцал на ее лице. Я увидел, как она страшна. Ее улыбка была кривой, волосы — грубыми и посеченными, а кожа светлой, но пепельной. В ее глазах плясало злорадство, души у нее не было. Вся ее красота была подавлена, ведь я знал, кто она.

— И хотя Перри тебя выкопала, ритуал еще в процессе, — сказала она мне. — Ты умер и поднялся. Теперь ты станешь моим.

Она вытащила из-за свечи шприц. Я не успел понять, что происходит, она вонзила иглу мне в шею и ввела вещество мне в вены.

Перри закричала, звук усилился от того, что потекло по моему телу. Комната кружилась, свечи стали калейдоскопом огней.

Перри была напротив, она была в ужасе, ягненок на заклание. И я должен был убить ее.

Но я не мог. Дурман, или что там ввела Амброзия, не работал. Я странно ощущал себя, но оставался собой.

Ведьма пристально следила за мной. Может, дала мне большую дозу, раз парализующий яд не задержался в моем организме. Если она поймет, что не сработало, как она задумала, она или накачает меня до полусмерти, или убьет. И Перри заодно.

Я не мог этого допустить. И я сделал то, что пытался сделать раньше. Расслабил разум. Расслабил мышцы. Я играл дикого и жуткого зомби. Я включил внутреннего подростка, каким был в ночи, когда курил слишком много травки. Я изображал зомби. Одного из ее зомби.

— Деклан, слышишь меня? — спросила Амброзия, глядя на меня. Я игнорировал раздражение из-за полного имени и смотрел на воображаемую точку на стене. Она помахала рукой перед моим лицом, я старался не думать, отвечать или нет. Что делали зомби? Я медленно и дергано повернул голову в ее сторону. Я смотрел на точку на ее лбу.

Я видел, что она с подозрением хмурится.

— Деклан, ты готов меня слушаться?

Я решил не реагировать. Я смотрел с глупым видом, покачиваясь. А потом услышал, как всхлипывает Перри. Она верила в это. Она не знала.

Я игнорировал это. Я не мог все сейчас испортить. Нужно было играть, сколько получалось, пока я не пойму, что мы с Перри можем сбежать. Я глупо смотрел на Амброзию, а сам вспоминал, как выглядит комната, есть ли в ней оружие. Нож торчал из стены, прибив к ней мертвую курицу.

Амброзия разглядывала меня еще немного, а потом начала напевать, приказ отражался дрожью от стен. Она взмахнула свечой и изящно опустила ее на пол. Она прошла к книжной полке и вытащила большую банку масла, принесла ее ко мне. Пахло отвратительно сладко, как и она — детская присыпка и стерва.

Она опустила это на землю и обмакнула туда ладони. Она натерла этим мое лицо и шею, грудь, руки и ноги. Даже промежность. Она терла там чуть дольше, чем стоило, но я не соврал до этого, стояк у меня был только на Перри.

Закончив, она отошла полюбоваться работой. Насколько я понял, она натерла меня вонючим миндальным маслом. Может, так она заканчивала ритуал управления разумом, хотя я не сомневался, что у нее была сила, и она могла ею повелевать, со мной это не работало.

Я должен был радоваться. А потом она подошла с ухмылкой, и я понял, что это еще не конец Я еще не доказал верность.

— Деклан, — соблазнительно сказала она, обвив руками мою шею. Я представил стереотипную церемонию вуду: кровавые оргии, обнаженные танцующие тела и принесение зверей в жертву. Если она попросит отыметь ее тут и сейчас, я сомневался, что смогу это.

Она склонилась к моему уху, что еще было целым, и прошептала:

— Поцелуй меня со всей страстью.

И я сделал это. Должен был. Я целовал ее с силой и долго. Ее язык переплетался в моим с жадностью. В ней не было ничего, что я любил в Перри — ее тепло, нежность и уязвимость.

Я услышал, как охнула Перри, она это видела, но я должен был играть приказ Амброзии.

Она отстранилась, тяжело дыша, и я подавил гримасу. Лицо должно быть глупым и пустым. Хотя ощущалось, что я поцеловал змею.

— А теперь, — медленно сказала она, — мы увидим, что еще ты можешь, — она начала расстегивать блузку, пока не стало видно ее голую грудь. Она сбросила плащ, а за ним и блузку. Она была голой выше пояса.

Черт. О, нет. Нет, нет. Нет, плохо дело. Я не мог сделать это с ней, не мог поступить так с Перри. Я пытался спасти наши жизни, но у меня были пределы. Такие. Если я это сделаю, это не забудется. Но если я не послушаюсь, мы отсюда не выйдем.

Она подошла и задела сосками мою грудь.

— Если ты слушаешься меня, ты сделаешь, как я скажу.

Я старался не выдать себя дыханием. Я ощущал боль Перри, она готовилась к тому, что точно последует. Амброзия все испортит, показав свою власть.

— Хватит! — в агонии закричала Перри. Это разбивало мне сердце, но Амброзия оглянулась. — Хватит! Если хочешь убить меня, так и сделай. Мне не нужно видеть его таким, вот так.

Амброзия склонила голову и окинула меня взглядом.

— Похоже, я была чересчур жестока с твоей девушкой, Деклан. Я всегда могу использовать тебя позже, когда ее не будет. Кстати об…

Она улыбнулась Перри.

— Думаю, твое желание станет моим приказом. Я убью тебя. Точнее, Деклан. Да?

Я хотел выдохнуть с облегчением, избежав секса, но смотрел вперед, старался не моргать, не выдавать себя. Амброзия отошла, все еще полуголая, и подняла свечу. Она начала напевать.

Я знал, что время пришло. Нужно думать быстро.

— Деклан, убей Перри. Съешь ее, прикончи, уничтожь.

Вот оно.

Я посмотрел на дрожащую Перри, удерживаемую двумя рабами. Она думала, что это конец, что я съем ее заживо, но не так, как ей хотелось бы.

Я шел к ней, шатаясь, изображая злость. Я отошел от Амброзии, чтобы она не видела мои глаза, а Перри их увидела.

Я был в футе от нее, шел к ней с открытым ртом, опущенными руками, пытаясь передать ей все взглядом. Все, что было во мне, было в моих глазах. Я надеялся, что она это видит.

Я переживал не долго. Перри сразу узнала меня, ужас пропал с лица, плечи расслабились.

Плохо дело.

Я услышал недовольный звук Амброзии. Она увидела реакцию Перри. Она поняла.

— Взять его! Убейте его! — визжала она.

Я быстро бросился мимо Перри к ножу, торчащему из стены, вырвал его из курицы. Не думая, не глядя, я метнул его через комнату.

Он попал в голую грудь Амброзии.

Вся комната потускнела, огни и свечи трепетали. Через пару секунд я осознал, что бросил в нее нож и попал. Нож торчал из ее груди, будто она была куском мяса на разделочном столе. Она захрипела, сплюнула кровь, сжала рукоять и пыталась выдернуть нож.

Она не смогла. Она выдохнула в последний раз и рухнула на пол, кровь растекалась вокруг нее.

Не было времени думать об этом. Мы могли лишь действовать. Я схватил Перри и вырвал ее из хватки зомби. Смерть Амброзии ошеломила их, и я надеялся, что они будут безобидны.

Но мы с Перри успели добраться до двери, когда поняли, что они еще хотят исполнить ее последний приказ.

Убить нас.

Около восьми зомби в комнате побежали к нам, мы спрыгнули со ступенек в мутную воду. У нас не было фонарей или оружия, не было ничего.

— Где лодка? — проорал я, мы брели в воде, что была холоднее, чем раньше.

— Не знаю, не видно! — крикнула она. Была кромешная тьма, луна скрывалась за серыми тучами.

Не было времени озираться. Я слышал, они нас преследовали. Крыльцо скрипело, а ступеньки ломались под их весом. Я не хотел оглядываться. Я сжал руку Перри и потянул ее глубже в болото.

Вода тянула нас, мешала корнями и стеблями. Деревья склонялись, чтобы поймать нас. Но мы шли, хотя видели, что воды становится все больше по сторонам. Мы плескались, уровень воды рос, доставал до бедер, поп, а потом поясов.

— Все хорошо? — спросил я, крепко сжимая предплечье Перри.

Она хмыкнула, говоря мне так заткнуться и двигаться. Я знал это, так мы общались, сбегая от верной смерти. Я снова вспомнил слова милой Розы. Она предпочла бы жизнь с призраками и демонами, чем без Максимуса. Я должен был так сделать. Зло и мертвецы придут к нам с Перри, будем мы вместе или нет. Но так мы хотя бы были друг у друга.

Я хотел сказать ей это, но середина болота была не лучшим местом. Или нет?

— Слушай, Перри, — сказал я. Но дно под ее ногами пропало, и голова скрылась под водой. Потом так случилось со мной.

Мы всплыли с удивлением, вода доставала до горла. Я откашливал, озирался, пытаясь держать ее ближе к себе. Мы могли плыть, но мне казалось, что и они это умели. Если до нас не доберутся зомби, чей плеск я слышал рядом, это будут аллигаторы. Я уже представлял, как их шершавые хвосты задевают мои ноги.

— Деревья, — Перри кивнула в их сторону. От этого она снова оказалась под водой, и я притянул ее к себе.

— Будь со мной, — сказал я, отплевывая воду, крепко обвивая ее талию. — Помнишь, как было на острове Дарси?

Она кашляла, но смогла кивнуть. За ее плечом я видел, что темные тени все ближе.

— Крепко держись за мою шею, — сказал я. — Я доплыву до того дерева. И мы выберемся из воды.

Она обвила меня руками и ногами. Я поплыл вперед изо всех сил.

— Уверен, что справишься? — спросила она.

Я кивнул.

— Нет проблем, детка.

Проблема была. На острове Дарси я боролся, но справился. Сейчас мне было хуже. Сила была подавлена веществами Амброзии. Воображение разыгралось, и конечности были свинцовыми. Я не мог сказать ей об этом, я старался изо всех сил.

Мы почти добрались до дерева, когда сердце и легкие решили сдаться. Это произошло внезапно, органы сдавило, и я застыл. Я не знал, было ли это из-за событий, из-за жестокости, что вытерпело мое тело, из-за стресса, но я словно решил снова умереть.

Голова ушла под воду, а потом и Перри. Я не мог найти землю под ногами. Она отпустила и поплыла к поверхности. Я тонул, пока она не вытянула меня на воздух.

— Прошу, Декс, — пролепетала она сквозь воду. — Мы почти там.

Я пытался работать руками, грести вперед, хоть не тонуть. Но силы быстро угасли. Я вскоре снова затонул.

Перри подняла меня еще раз, и я думал, что это последний. Зомби были ближе, я слышал их вопли, вода бурлила от их конечностей. Они не были повреждены, а я — был.

— Я не дам тебе умереть на мне! — заорала она, лицо было рядом с моим. Луна решила выглянуть из-за туч. Она озарила темную воду, бледную кожу Перри, ее глаза. Мне повезло, что я любил ее. Так повезло. — Декс! — завопила она, мои глаза закрывались. — Ты меня не оставишь! Я не смогу без тебя. Ты — мое будущее, все для меня! — она заплакала и поцеловала мое лицо. Я ушел под воду.

Она не сдавалась. Перри подцепила мою руку и потащила, как могла.

Моя голова всплывала, пыталась вдохнуть, но силы кончились. Я набрал воды. Перри перестала тянуть меня. Вода бурлила под моими ногами, я видел голодные глаза в темноте.

Вдали рев зомби стал громче. Он сотрясал воду, и я понял, что, даже если я не утону, она умрет со мной. Вместе. Я должен был радоваться, что не уйду один. Но я хотел, чтобы мы жили. Друг с другом. До старости.

Мир почернел, легкие были наполнены водой. Жизнь вспыхнула перед глазами, почти все было про Перри. Она мало была в моей жизни, но изменила мой способ жить. И любить.

«Мы спасены, — услышал я ее голос. — Мы будем в порядке».

Я не знал, прощается ли она так. Я ощущал себя спасенным. Я радовался, что знал ее.

А потом вода стала неспокойной, мои конечности двигались, рев зомби пронзал голову. Что-то твердое задело мою макушку. Поток пытался унести меня, но сильные большие руки схватили меня под плечами.

Меня вытащили на поверхность, легкие просили воздуха, а получили больше воды. Я все еще тонул.

— Блин, — пробормотал кто-то, меня потянули, и спина задела что-то твердое. Я едва ощущал хоть что-то.

Вдруг я оказался на спине, смотрел на луну и двух людей надо мной.

— Тебе придется его реанимировать, — сказал Максимус Перри, пока я отплевывался.

Даже в свете луны я увидел, как она пронзила его взглядом. Она подняла меня и начала бить мне по спине, жестокая версия дыхания рот в рот, но это сработало. Вода потекла из моих легких на металлический пол. Я подвинул голову и огляделся. Мы были на лодке, которой управлял Максимус, с другой стороны была беловолосая груда: Роза. Ближайшие зомби плыли к нам, почти добрались до нас.

Я не мог говорить, так что указал.

— Я займусь этим, — сказал Максимус. Зомби поблизости впился рукой в лодку, нас тряхнуло, и мы помчались прочь, оставляя зомби, смерть и болото позади.

Мы мчались в ночь.

— У тебя нет части уха? — спросил потрясенно Максимус через пару мгновений.

Больше я ничего не слышал. Мое тело снова хотело сдаться, стало тяжелым, а разум запинался, как старый механизм. К счастью, я знал, что не утону в этот раз. Я был в хороших руках. Я прижался к лодке и напомнил себе поблагодарить Максимуса, когда проснусь.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Я снова был в лодке. В сером монотонном мире с плеском воды и склоненными деревьями.

Но я не был один.

Мама была в лодке со мной, сидела в конце, укутанная в шаль. Она смотрела на воду, словно меня тут и не было. Она не выглядела демоном. Она была такой, какой я ее помнил с детства — красивой женщиной с болью в темных глазах.

Было странно, что она так близко. Я все еще боялся, как и когда она была жива, ведь никогда не знал, что она скажет и сделает со мной. Я не знал, где мы были, но подозревал, что в Тонкой Вуали. Я не знал правил. Я умер? Теперь это моя жизнь? Она везла меня на лодке туда, откуда не вернуться?

Она снова запела о лодке, ее чистый голос льдом касался моей спины. Она спела всю песню, ее голос разносился над водой и возвращался к ней гармонией. Я помнил это о ней, порой она пела мне, когда не издевалась. Только теперь я понял, в кого у меня талант к пению.

— Деклан, тебе пора спать, — мягко сказала она, глядя на воду.

Я поежился от тревоги в густом сером воздухе, от ее пустого лица. Мне стоило что-то сказать ей? Я не хотел привлекать к себе внимание. Она вызывала во мне страх так, как никто не мог, даже когда выглядела нормально.

— Майкл в кровати, он засыпает, а ты? Почему ты всегда боишься, Деклан? Майкл что-то сказал тебе? Или я?

Я сглотнул и посмотрел за борт, чтобы понять, на что она смотрит. Там лишь вода мерцала на солнце, которого я не видел.

Она печально улыбнулась, опустила ладонь в воду, коснулась поверхности. Я представил там младшую версию себя, отвечающую ей.

— Прости за то, что было вчера. Порой… я не в себе. Думаю, становится хуже. Но я все еще сильно тебя люблю. Ты должен это знать, мой сын. Я всегда буду тебя любить.

Комок застрял в горле. Я чуть не подавился. Глаза стали мокрыми.

Она продолжила со слезами на глазах:

— Прошу, помни это. Помни это. Помни хорошие дни. Мы с твоим отцом хотели тебя. Мы всегда будем твоими родителями. Мы вырастили тебя, а не оно. Ты наш ребенок, и больше ничей.

Я должен был что-то сказать. Должен был знать.

— Что с тобой произошло? — спросил я с дрожью в голосе.

Она улыбнулась, все еще глядя на воду.

— Порой их очень плохого получается очень хорошее.

— Майкл был таким же? — мой старший брат всегда был разумным и хорошим сыном.

Она молчала. Ее лицо исказилось от боли.

— Мама, Майкл был таким же, как я?

Она закрыла глаза, покатилась слеза.

— Порой я не знаю твоего брата.

Как это понимать?

— Мам…

— Будь сильным, что бы ни случилось со мной. Что бы ни случилось с отцом. Будь хорошим. Я знаю, что в тебе это есть, даже если нет в нем.

— В ком?! — закричал я, лодка раскачивалась подо мной, я встал, пытаясь привлечь ее внимание. — Кто не хороший? Отец? Майкл?

Она повернулась ко мне. Вместо глаз были пустые глазницы.

— Засыпай, Деклан.

И я уснул.

* * *

— Приходит в себя, — сказала женщина с сильным луизианским акцентом. — Я поищу ее.

Я не узнал голос, голова закружилась, сильно подташнивало, а я еще глаза не открыл.

«Только не в лодке. Прошу, я не хочу быть на лодке, — думал я. — И не гроб».

— Приятель, — я услышал знакомый голос. Тяжелая ладонь опустилась на мою руку.

Я осторожно открыл глаза, моргая от света, что лился из окна. Я перевел взгляд на Максимуса, склонившегося надо мной, его рыжие волосы сияли на солнце, словно рыжий ореол.

— О, я в аду? — спросил я, горло словно натерли наждачной бумагой. — Где я? — паника пронзила меня стрелой, я попытался сесть, хотя все во мне болело. — Где Перри?

— Она в порядке, — сказал он, опуская меня на кровать. — Медсестра пошла за ней. Она так переживала за тебя, что не могла спать, пока ей не дали снотворного. Думаю, она уснула где-то в зале ожидания. Если ты еще не понял, ты в больнице.

Я застонал, попытался коснуться уха. Бинты окутывали ухо и голову.

— Ох, что случилось?

— Ты не помнишь? — Максимус придвинул стул и сел.

Я подумал о событиях. К сожалению, я все помнил, пока он не вытащил меня в лодку.

— Помню, как ты спас нас. Давно я без сознания?

— Два дня, — сказал он.

— Что?! — воскликнул я. — Почему… что со мной?

Он ухмыльнулся.

— Твое тело изрезали, у тебя сломано ребро из-за питона, по словам Перри, тебе надрезали ухо, у тебя был шок после аварии, а в крови — два яда. Доктора потрясены, что ты выжил, учитывая, сколько было в твоем организме. Не люблю так говорить, но это как чудо.

Не только со мной так сделали. Я посмотрел на него.

— А Роза?

Я уже знал, что новость будет плохой. Он опустил взгляд на пол.

— Роза жива.

— Как это?

Он вздохнул и провел ладонью по волосам.

— Она… вещества навредили ей. Они не знают, поправимо ли это. Она тоже здесь, я проверю. Сейчас она не может говорить. Она даже в туалет сама сходить не может.

Мое сердце сжалось.

— Мне жаль.

Он посмотрел на меня.

— Без обид?

Я печально улыбнулся ему.

— Пока что обиды сняты.

Он прикусил губу и кивнул.

— Вот так порой поворачивает жизнь, да? — он кашлянул.

Ох. Мне не нравилось сочувствовать верзиле. Я не был к такому готов.

— Как ты нас нашел? Перри сказала, что это долгая история, а потом из-за зомби она не успела объяснить.

Он обрадовался сменить тему.

— Вас не было достаточно долго, чтобы мы начали переживать. Даже Перри. Мы звонили вам, но никто не брал трубку. Я попросил у секретаря машину, чтобы поискать вас, а потом мне позвонила Мэрис.

— Мамбо номер пять? — спросил я, вспомнил, что Амброзия с ней сделала, и пожалел о шутке.

— Она сказала, что ощутила опасность, и что Амброзия идет за ней. Я сказал ей, где вы, что делаете, и что вы не отвечаете на звонки. Она сказала, что Амброзия уже могла схватить вас. Нам пришлось отправляться в ее дом. Мы поплыли на лодке. Нам дали краткие указания: плыть на три мили на северо-восток, повернуть у пня с гнездом цапли, миновать гнилую рыбацкую лодку. И все это с фонарем. Удивительно, что мы вообще нашли ее дом. А потом звонок оборвался, больше мы не слышали Мэрис. Мы взяли машину секретаря и поехали за вами.

— Что случилось с грузовиком Розы?

— Я сообщил копам. Они вызвали меня и сказали, что нашли его брошенным после аварии. Не смогли найти виноватого. Твою камеру украли с заднего сидения, наверное, местные бандиты. Они нашли твой телефон, — он вытащил телефон из кармана и показал. Наверное, вылетел под сидение, когда вас… ударило. Это была машина?

Я кивнул.

— Думаю, да.

— Ты что-нибудь снял?

Я покачал головой.

— Если честно, было страшно снимать тот район. Мы ехали домой. Роза не туда свернула. Машина заглохла, появилась толпа зомби. Но когда я пытался завести машину, она заработала, — я посмотрел на Максимуса, словно он мог это объяснить.

Он пожал плечами.

— Не знаю, почему.

— Тогда не зови меня особенным.

Он хмуро посмотрел на меня.

— Ты сидишь тут и говоришь со мной, хотя уже не должен быть Дексом. Думаю, ты особенный, — он вытащил из кармана клочок мятой бумаги. — Когда мы попали к Мэрис, ее не было, как и лодки Амброзии. Мы нашли это.

Он дал мне листок. Я с подозрением посмотрел на него.

— Скрываешь от полиции улики?

Я посмотрел на бумагу и прочитал вслух:

— Скажи Розе, что мне жаль. Нельзя было вмешиваться. Все должны совершать свои ошибки.

— Думаешь, Мэрис была вовлечена в план Амброзии? — спросил он.

Я покачал головой, кривясь от головной боли. Ухо резко кололо.

— Нет, она не была вовлечена. Дело в другом, — Максимус не знал, что сделала Мэрис, что она посоветовала Розе оставить его, хоть он и отрекся от бессмертия. Я не знал, мог ли говорить ему, когда его сердце было разбито, а Роза стала инвалидом. Но когда я играл по правилам? — Дело в том, — продолжил я, — что она сказала Розе не быть с тобой. Она сказала, что вам будет лучше порознь. Что ей не стоит рисковать.

Его рот приоткрылся.

— Как…?

— Роза сказала. Она жалела об этом каждый день, ведь позволила кому-то повлиять на ее решение. Она сказала, что лучше бы жила с призраками и демонами, но с тобой рядом, чем наоборот. Ты стоил риска. Это так.

Он вдохнул и посмотрел в окно, глаза стали стеклянными. Блин. Я заставил его плакать?

Я смотрел на него большими глазами, мне было неловко, я не знал, что делать, что еще сказать.

Наконец, он сказал:

— Спасибо, приятель, — выдавил он и встал на ноги. Он посмотрел на меня и улыбнулся. — Мне нужно было увидеть это.

— Я помешала? — раздался с порога тихий голос. Мое сердце дрогнуло. Я повернул голову так быстро, что комната закружилась, но мне было плевать.

Перри стояла на пороге, потирала ладонями руки. Ее волосы были стянуты в неровный хвост, она явно так спала. Она была в джинсах, кедах и футболке с «Faith No More», которую она сделала майкой. Ее лицо было без макияжа, и я знал, что она не спала днями. Но она все еще была самой красивой женщиной из всех. А я все еще был самым везучим подонком в мире.

— Нет, — быстро сказал Максимус и посмотрел на нас. — Я уже уходил.

Он прошел мимо Перри и покинул комнату, закрыв за собой дверь.

Перри стояла там мгновение, смотрела на меня, и расстояние между нами казалось большим и тяжелым. Я улыбнулся. И этого хватило.

Она подбежала со слезами в больших голубых глазах, обвила меня руками и уткнулась лицом в мою шею. Я не ощущал боль. Я закрыл глаза, улыбаясь, обвил ее руками, не думая, что от этого натянулась капельница. Я сжимал ее так крепко, как только мог, изо всех сил.

Перри всхлипывала, не могла говорить.

— Тише, все хорошо, — успокаивал я ее, гладя ее по голове, ее шелковистые волосы ощущались так приятно под моими уставшими пальцами.

Я держал ее так долго, как только мог, наслаждался ее весом в своих руках, ее сердцем, бьющимся рядом с моим. Мне повезло получить второй шанс с ней, и я не собирался терять его. Не важно, что вместе мы откроем двери в другие миры, плевать, если ее беременность разрушит нас. Я не отпущу ее, потому что так сказали остальные. Роза сказала правду, но мне было больно слушаться. Было больно знать, что я сдался, когда стало сложно, что во мне не хватило надежды бороться. Рисковать.

Всегда был другой путь. Я не знал, что чувствует Перри, но знал о своих чувствах. Я знал, что ее сердце стоило страданий, что мы преодолеем. Я не собирался бросать ее. Это не дало бы мне того, что я хотел — ребенка с ней, жизнь вместе, но всегда были другие способы.

— Мне так жаль, Декс, — всхлипывая, она отодвинулась, чтобы посмотреть на меня. Я нежно провел большими пальцами под ее глазами, вытирая слезы. — Мне так жаль.

— Детка, прости, — сказал я, удерживая ее лицо в своих ладонях. — Я говорил то, чего не стоило, потому что испугался.

— Знаю, это была Амброзия.

— Знаю. Не важно. Прости, что я сомневался в тебе. Стоило тебе поверить.

— Я говорила ужасное.

— Я говорил ужасное. Детка, хотел бы я забрать свои слова.

Она заерзала и отвела взгляд.

— Я тоже. Но я рада, что ты сказал их. Потому что я юна, Декс. Ты на девять лет старше меня, и это меня пугает, знаешь? Ты опытнее в плане мира, секса и отношений, в плане всего. А я будто едва жила. Не просто говорить это, но… я переживаю за нас. Я переживаю, что испорчу все, потому что не знаю, что делаю. Для меня это новое.

— Перри, все хорошо, — ее честность разбивала мне сердце.

Она покачала головой.

— Не хорошо. Декс, я так боюсь. Ты не знаешь, как сильно.

Я поцеловал ее в лоб и прошептал.

— Немного представляю.

— Нет, — сказала она, склонилась, чтобы наши носы соприкасались, и заглянула мне в глаза. О, как я хотел вырвать капельницу из руки и взять ее прямо на больничной койке, даже с пострадавшим ухом.

Она продолжала с дрожью в голосе:

— Нет, я сдерживалась, Декс. Я боялась даже позволить себе ощутить что-то глубже кожи. Ты знаешь, как я поняла, что могу потерять тебя прошлой ночью?

— Мамбо позвонила Максимусу.

— Нет, — она облизнула губы. Я тоже хотел облизнуть их, но она явно собиралась сказать мне что-то важное. — Она позвонила. Но я была в своей комнате. Я расхаживала, переживая за тебя. Я села на кровать и попыталась успокоиться и подумать. У меня была одна из твоих сигарет, и я зажгла ее — здесь везде можно курить. И я увидела Пиппу.

Я нахмурился.

— Правда?

— Да. Правда. Это была она. Стояла у кровати. У меня чуть сердце не остановилось, но… было приятно видеть ее. Это было мило. Она… одна из моей семьи переживает… и понимает, — она потерла губы и всхлипнула. Разбивала меня. — Она сказала мало. Просто сказала… что тебе не нужно переживать. Что от любви будет добро. Что наши сердца — магниты. Что мы не можем долго порознь.

Наши сердца — магниты. Я уже слышал такие мысли от Перри. Мне нравилось, как это звучало.

— Хоть это звучит банально, я думаю, что она права, — добавила она.

Я кивнул и снова притянул ее к себе. Пиппа была смертной, как мы, но знала о любви и потере. Я слушался ее совета.

— Декс, — сказала Перри в мою шею, ее влажные губы задевали мою кожу, вызывая в моем теле трепет. Она подняла голову и поцеловала меня со страстью, нежностью и глубоко. Я парил выше некуда.

Она убрала мои волосы, стараясь не задевать поврежденную часть головы. В ее глазах было так много всего, так много страха и надежды.

Перри глубоко вдохнула и прижала ладони к моему лицу. Она поцеловала меня снова, посмотрела мне в глаза и сказала:

— Декс Форей. Я люблю тебя.

Я не сразу понял ее слова, они впитывались медленно, не хотелось, чтобы они кончались.

Она невольно улыбнулась, хотя на моем лице было потрясение, и продолжила:

— Я люблю тебя. Я любила тебя с самого начала. И… порой я думаю, что не могу любить тебя еще больше. А потом люблю. Ты заполнил меня и распахнул мое сердце, знаешь? И места стало больше. Нет никаких пределов. Я люблю тебя, люблю тебя, люблю, умереть готова, но скажу это. Я люблю тебя, чудесный и забавный красавец.

Я парил до этого, но теперь… приземлился. Это притянуло меня вниз, опустило на темную глубину, и это было прекрасно. Это держало меня на месте, и ее слова окутывали меня, как и искренность — любовь — в ее глазах, страсть ее прикосновения. Это было настоящим. В эту правду я хотел зарыться.

Я думал, от улыбки голова треснет пополам. Я не мог дышать, сердце победоносно колотилось. Я был невесомым, живым, потусторонним. Я ощущал ее кожу, ток между ладоней. Я притянул ее к себе и поцеловал, и целовал так сильно, что начал смеяться от радости.

— Детка, — выдавил я, переводя дыхание. — Детка, я люблю тебя сильнее прежнего, сильнее всего в чертовом мире. Ты — мой мир. И я хотел лишь, чтобы я стал твоим.

Она поцеловала меня. Я целовал ее. Она ласкала мою кожу, а я — ее. Все нервы моего тела ожили. И я был тверже бетона.

Я прижал пальцы к ее лицу.

— Детка, как только выдастся шанс, я знатно отымею тебя, — прорычал я.

Она хитро улыбнулась, ее глаза блестели.

— Думаю, отныне мы будем заниматься любовью.

— Тогда я отымею тебя знатно и с любовью, — я снова страстно поцеловал ее, притягивая к себе, зная, что тонкая больничная одежда никак не скрывала мой стояк. Я никогда еще не хотел ее так сильно. Я хотел закрепить это физически.

Стук в дверь.

Ну, конечно.

Заглянула медсестра с пухлыми щеками. Она нахмурилась, увидев, что Перри почти лежит на мне, и выдавила улыбку.

— Простите, его скоро осмотрит доктор, — сказала она и закрыла дверь, фыркая с отвращением.

Перри солнечно улыбнулась и выпрямилась.

— Я поняла намек.

— Она похожа на медсестру из «Башен Фолти», — отметил я, вспомнив серию, что мы смотрели недавно.

Она слезла с меня и окинула мое тело взглядом.

— Только у тебя проблема серьезнее вросшего ногтя на ноге. Декс, ты же знаешь, что случилось с твоим ухом?

Я сглотнул.

— Смутно помню, как Амброзия отрезала его.

— Доктора пытались пришить его. Они нашли часть у Амброзии, обнаружив ее тело. Но было слишком поздно. Зато твое тело быстро выздоравливает, Декс. Почти все порезы зажили. Они не могут это объяснить.

А мы могли. Я скривился.

— Хочешь сказать, что я теперь страшный?

— Они говорят, что твое ухо будет более-менее нормальным, когда заживет. Будет не хватать кусочка.

— Но это была лучшая часть, — простонал я.

— Радуйся, что она не лишила тебя члена.

— Это ты должна радоваться, — сказал я и расслабился, ощутив вдруг усталость. — О, теперь у меня есть недостаток.

Ее губы дрогнули.

— Точно.

Я посмотрел на нее, вспомнив, что сделал с Амброзией.

— У меня проблемы? Ты знаешь, из-за чего.

— Нет. Я рассказала все полиции. Самозащита. Она мертва, и они рады этому. Атаки вышли из-под контроля, и, хоть Амброзия думала иначе, они пытались что-то с этим сделать. Но все это могут списать на наркотики… чтобы порадовать народ.

— Мисс Паломино, — сказала медсестра с порога. — Простите.

Перри посмотрела на меня, сияя, быстро поцеловала меня в губы, а потом вышла из комнаты.

Доктор пришел вскоре после этого, сказал мне почти то же, что и Перри. Удивительный иммунитет, ухо будет почти нормальным, он был удивлен, что я еще жив, бла-бла-бла.

Но я не только вернулся к жизни. Перри сказала мне, что любит меня.

Она любила меня.

Она любила меня.

* * *

Я стался в больнице еще на ночь для порядка. Медсестра ограничила визиты, боясь, что я переутомлюсь, и я не видел толком Перри и Максимуса, пока не был готов к выписке.

Я оделся, стараясь не потревожить ребро или швы. Я почти исцелился, порез под татуировкой был красноватой пропадающей линией, но я не хотел спешить.

— Готов? — Максимус приоткрыл дверь и сунул голову.

Я оглянулся через плечо и поднял рубашку.

— Я не могу спокойно одеться? Думаю, ты успел все разглядеть, когда я был на болоте. Хотя, надеюсь, ты учел сжатие.

Он не сказал ничего, даже не фыркнул, так что я посмотрел на него. Он был серьезным, а лицо было хмурым.

— Что такое? — спросил я.

— Я не поеду с вами, — сказал он.

— Что?

Он вздохнул и закрыл дверь за собой, прижался к ней.

— Знаю, я обещал делать шоу с тобой и Перри, и Джимми рассчитывает на это. Но я не могу поехать. Я должен остаться здесь. Прости.

Я понимающе кивнул.

— Роза.

Он задумчиво пожевал губу.

— Ага. Ей уже немного лучше. Она может говорить и заботиться о себе. Она меня не помнит. И никого из нас. Она не знает, что она.

— Блин.

— Доктора сказали, что амнезия — побочный эффект, что я должен радоваться, что ей становится лучше. Декс, теперь у нее есть только я. Мэрис объявили мертвой. У нее нет семьи. Некому приглядеть за ней.

Я поправил рубашку и посмотрел ему в глаза.

— Максимус, делай, что должен. Мы с Перри сами разберемся. Мы будем в порядке.

Я поднял сумку, которую они принесли в больницу для меня, и прошел к двери. Я встал в футе от рыжеволосого верзилы во фланелевой рубашке и понял, что, может, вижу этого засранца в последний раз.

— Береги себя, приятель, — хрипло сказал я, протянув руку.

Он сжал мою ладонь достаточно сильно, чтобы сломать кости обычному человеку. Когда я подумал, что ему пора отпускать, он обнял меня и посмотрел свысока.

— Декс, я знаю, что не могу вас остановить. И я знаю, что не мне вас отговаривать. Я не хочу делать то, что Мэрис сделала со мной и Розой. Ты любишь ее, а она тебя, и, может, этого хватит, чтобы все выровнять. Позаботься о Перри, понял? И береги себя.

Черт. Мне нужно было уйти, пока я не начал плакать.

Я кивнул ему.

— Увидимся, Максимус.

Я покинул палату и прошел по коридору. Перри ждала меня.

 

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— Детка, прошу, я кончаю, — стонал я, вонзаясь в нее, боясь замедлить темп.

Перри жадно поцеловала меня, ее пульс ощущался на губах, она прошептала:

— Так двигайся медленнее.

Я откинул голову и попытался совладать с собой.

— Я стараюсь, но если я кончу раньше, ты виновата.

— Какой романтик.

К черту романтику. Это было серьезное дело. Мои яйца были синими.

— Детка, я так давно не был в тебе.

— Пять дней, — сказала она. — И тебя еще беспокоит ребро, я знаю, — я заворчал и решил заткнуть ее, перевернув на живот, раздвинув ее ноги своими коленями.

— Хорошо, ты хочешь медленно, я понял, — проурчал я ей на ухо. Я потянул ее за волосы, ведь знал, что ей это нравилось, и притворился, что еду на ней, как ковбой. Моя дикая кобылица.

Я облизнул пальцы и водил ими по ее пояснице, попе, мимо ее влажности к клитору. И обратно. Медленно. Так медленно. Как она и просила.

Она напряглась от моего прикосновения. Я знал, что раздвигаю с ней границы, но зачем вообще границы, если их не двигать?

Я склонился к ней, чтобы она ощущала мой вес.

— Это достаточно медленно для тебя?

Она застонала, ее дыхание стало тяжелым и неглубоким. Ее попа двигалась в ритме под моими пальцами, и я шелковым прикосновением потер ее клитор. Если мне светило кончить сильно, то и она сделает это, еще и до меня.

Я так и продолжал, пока она не затрепетала под моими пальцами, пока не сделала то, что я любил больше всего: начала просить, чтобы я вошел в нее. Я отчасти послушался. И хотя набухшие яйца требовали разрядки, я увлажнил кончик о ее складки и гладил им там же, где до этого пальцами. Она застонала громче, раздвинула ноги шире. Идеально.

Я дал ей то, чего она хотела, в чем мы оба нуждались. Я вошел в нее, прижимаясь к ее спине, желая оставаться как можно ближе. Ощущения были неописуемыми.

— Ты меня чувствуешь? — прошептал я, медленно теряя контроль. Пять дней казались вечностью.

— Я чувствую тебя, — выдохнула она. — Всего тебя.

Я вонзался в нее, снова ускорившись, толкая себя и ее к грани. Так я любил ее. Так сильно. Я хотел, чтобы она ощущала мою любовь, каждый ее дюйм.

Мы кончили громко, сильно и быстро. Может, дело было в эндорфинах или в чем-то потустороннем, но спальня словно дрожала и мерцала, сияла, как виделось мне краем глаза. Может, мы создали бреши в ткани мира. Или просто создали что-то новое. Что-то чудесное.

Ох, она была чудесной. Это было невероятно.

Я перекатился на спину, прижимая ладонь к ее прекрасной попе.

— Я долго держался, — сказал я, переведя дыхание.

— Я заметила, — отозвалась она, еще задыхаясь. — Надеюсь, ночью ты будешь готов снова, ведь нам нужно многое наверстать. Твои порезы исцелились, и твое ребро явно уже не проблема.

Я издал смешок и улыбнулся.

— Дай мне пять минут, детка, и ты будешь молить меня остановиться.

Она захихикала, что было так мило, и прижалась ко мне.

— Я люблю тебя, — сказала она, скользя пальцем по моей переносице.

— Я тоже тебя люблю.

Сильнее, чем когда-либо.

* * *

И хотя мы только вернулись, мы с Перри быстро занялись делами. Все теперь было открыто, и мы наслаждались своими чувствами друг к другу (я точно, а она еще не выразила всю свою любовь). Но оставались и «обычные» жизни.

Дом Перри теперь был у меня, а мой — у нее. Мы знали, что скоро предстоит встреча с Джимми, и мы не знали, можно ли и дальше рассчитывать на работу с шоу. Но мы договорились, что каждый подумает о вариантах, чтобы пытаться и не сдаваться. Я предложил позаботиться о Перри, что бы ни случилось, но она все еще хотела зарабатывать сама, и я поддерживал ее выбор, даже если это была работа ведущей или в баре рядом с домом.

Она хотела разобраться с семьей. Она не могла вечно избегать их, и, хотя Новый Орлеан подкинул испытаний, я все еще видел, что она переживала из-за разорванной связи с семьей.

— Может, свозишь нас в Портлэнд на следующих выходных? — спросил я Перри. Мы лежали на диване, полуобнаженные, как было часто в последнее время, и снова смотрели «Башни Фолти». Жирный Кролик был на полу и презрительно смотрел на нас. Только из-за него я сейчас не получал минет — было странно делать это при собаке.

Перри напряглась, и я не знал, было ли это из-за того, что я полез в ее трусики. Она шлепнула меня по руке и мрачно посмотрела на меня.

— Нельзя заводить меня и говорить при этом о моих родителях.

Я вздохнул и убрал руку. Справедливо.

— Так что скажешь?

Она резко выдохнула носом и думала какое-то время. А потом сказала:

— Не на выходных. Но скоро. Может, в апреле. Или мае.

— Перри, нельзя избегать их вечность. А как же Ада?

— Я пишу ей каждый день. Звонила утром.

— Ты знаешь, о чем я. Ей нужна твоя поддержка. Ей нужно видеть тебя. Помнишь, что было, когда тебе было пятнадцать?

Она кивнула. Я скользнул пальцами вниз по ее животу, но она быстро шлепнула меня снова.

Я поцеловал ее в макушку.

— Что бы ты ни выбрала, я буду с тобой, если нужно. Я не дам тебе проходить это одной. Я знаю, какими сложными бывают семьи.

— Но ты им не нравишься, Декс.

А они не нравились мне.

— Да. Но это сейчас. Я твой парень. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Может, со временем они передумают, и если нет, то что? Ты со мной, это важно.

Мы пару минут молчали, глядя, как Бэзил разбирается с Мануэлем.

— Декс, — тихо сказала она.

— Ммм.

— Тебе снилась мама?

Я сглотнул.

— Нет, — честно сказал я. — Не снилась, — последний раз я видел ее в лодке, когда она сказала мне, что любит меня, и жуткие вещи про Майкла.

— Она снилась тебе прошлой ночью.

Это было новостью.

— О?

— Может, то был не кошмар. Но ты звал ее. И звучал… расстроено. Печально.

Я прижал ее ближе.

— Не помню.

— Я тебя не виню. Ты через многое прошел. Не знаю, что с нами сделал Новый Орлеан, но… Декс, у меня кошмары будут неделями, это точно. Увидеть тебя в том гробу… — она замолчала и всхлипнула, дрожа.

— Эй, малыш, — прошептал я ей в шею. — Мы это сделали. Я жив. Ты жива. Мы здесь. Мы дома. Мы дома.

Я обнимал ее до конца серии, а потом зазвонил телефон.

Я посмотрел на экран. Код Нового Орлеана.

— Алло? — спросил я.

— Декс, — раздался голос Максимуса, звучащий ниже обычного.

— Максимус, — сказал я. — Как жизнь? Как Роза?

Пауза.

— Лучше. Все еще не знает, кто я, но я нашел нам квартиру и надеюсь скоро перевезти ее туда. Ее менеджеры управляются пока с «Безымянным», так что это будет ждать ее, если она быстро вернет память.

— Это отлично, — сказал я ему. — Ты сможешь там пить бесплатно.

Перри повернулась лицом ко мне.

— Передай привет от меня.

— Перри передает привет, — сообщил я. — И говорит, что ты страшный.

— Молчи, — она стукнула меня снова.

— Жестоко, — шепнул я ей.

— Тебе нужна комната, — сказал Максимус.

— У нас все есть, это ты мешаешь.

Тишина. Он кашлянул.

— Ты рассказал ей обо мне? — спросил он. — О том, кто я?

Я нервно посмотрел на Перри, но она отвернулась к телевизору.

— Нет, — сказал я осторожно. — Но собираюсь, когда все немного успокоится.

— Хорошо. Она должна знать правду. Обо всем.

Он имел в виду и беременность, дыры в Тонкой Вуали. Я не хотел в ближайшее время рассказывать ей об этом. Ей не нужно было знать все. Пока что.

— Слушай, — начал я.

— Мне пора. Просто хотел узнать, как ты держишься.

— Почти все зажило. Уже в на все способен.

— Не знаю, имел ли ты в виду секс… хотя знаешь, что? Я не хочу знать.

— И не захочешь.

— Ты говорил с Джимми?.. Я еще не звонил ему.

— Мы скоро с ним расправимся. Занимайся Розой. И передавай нашу любовь.

— Хорошо.

Я хотел повесить трубку, но быстро сказал:

— Пока, рыжий, — все вернется на круги своя.

* * *

И хотя Максимус ушел по благородным причинам, Джимми воспринял это не так. Он был разъярен (хотя это не удивляло).

— Поверить не могу, — бормотал он в ладони. Мы с Перри сидели за столом напротив него в его кабинете. Мы решили оторваться от сексуального марафона, чтобы посвятить Джимми в случившееся. Я еще не дал ему материал, желая помучить немного уходом Максимуса из команды.

— Это правда, — сухо сказал я. — Он остается в Новом Орлеане ухаживать за больной бывшей девушкой. Играет в рыцаря, как по мне.

— Никто твое мнение не спрашивал, Декс, — процедил он, пряча лицо.

Мы с Перри переглянулись. Она не хотела приходить, предлагала рассказать ему по телефону, или чтобы я пошел один. Я знал, что она боится его, но хотел доказать, что мы команда. И, честно говоря, хотел доказать не только это.

Но все по порядку.

— Отлично, — мрачно сказал он. — Спонсоры спонсорами, а показывать нечего. Понимаете, что это значит? Они не захотят больше иметь дела с Shownet.

— А кто спонсоры? — спросил я из любопытства.

Он вздохнул, и бумаги на столе затрепетали.

— «Энербомб». Компания энергетических напитков.

Я фыркнул.

— Вряд ли у охотников на призраков проблемы с адреналином. Виски не хотят стать спонсором?

Он резко посмотрел на меня. Я еще не видел в его взгляде столько яда. Его очки должны были запотеть.

— Шутить вздумал, Декс? Ты испортил шоу. Испортил меня.

— Не драматизируй, — я вытащил флешку из кармана и подвинул по столу. — Вот. То, что мы сняли. Можешь показать спонсорам.

Он поднял флешку как извивающееся насекомое.

Я кивнул.

— Посмотри. А мы посидим и подождем.

Джимми настороженно взглянул на меня, но послушался. Он сунул флешку в ноутбук и посмотрел эпизод. Максимус снял пейзажи до того, как мы покинули Новый Орлеан, и было просто все собрать в целое. Это было не все, части фасада дома, материал из Нового Орлеана и закадровое чтение Перри, а потом все, что мы сняли внутри, заканчивая с зомби, нападающим на Перри. Мы затемнили в конце, написав, что потом зомби-призрак просто исчез на глазах. Так было лучше, чем сказать, что настоящий человек выпал из окна и умер во второй раз. Покойся с миром, Таффи Г.

Закончив, Джимми потрясенно посмотрел на нас. Может, я преувеличил, но он выглядел более впечатленным, чем десять минут назад.

Он снял очки и потер их.

— Итак, — медленно сказал он, — вы хотите сказать, что получили, наконец, что-то стоящее, а ответственный за это ушел?

Я улыбнулся, зная, что он скажет это.

— Нет. Потому что мы с Перри всегда делали все круто. Не нравится это говорить, но Максимус был хорош, правда, но не он делал работу. Он помогал. Был еще одной камерой. Был третьим. Мы с Перри старались выжить, не могли думать обо всем. С третьим в команде будет намного удобнее. Все шоу будут такими, как мы показали, и спонсоры будут счастливы.

Он прищурился, не веря моим словам.

— Ладно. Если ты прав, то кто будет третьим?

Заговорила Перри:

— Дайте нам ночь, и мы сообщим.

Он потрясенно посмотрел на нее, а она не сжалась, как бывало обычно.

— Что? — добавила она. — У нас есть кое-кто на примете, просто не хотим сообщать, пока не договорились.

Он пробурчал что-то. Я подвинул конверт и обвил Перри рукой.

— Не переживай, детка, Джимми всегда медлит с решением.

Я улыбнулся, прикусил губу и расслабился на стуле, наслаждаясь тем, как его глаза расширяются от осознания.

— Что это такое? — спросил он.

Я пожал плечами.

— О чем ты?

— Вы теперь пара?

Мы с Перри улыбнулись друг другу.

— Точно, это, — сказал я. — Забыл, что ты не знал.

Он был разозлен в своем стиле.

— Не знал? Плевать, с кем ты, Декс, но вспомни, что случилось с «Крохами с вином».

— Я ушел, когда стало скучно и монотонно.

— Ну… не знаю… — он опешил.

— Разве Ребекка не уволилась? — Ребекка сказала нам об этом утром, когда пришла проведать. Она порвала с шоу из-за разрыва с Эмили, не справлялась, да и работа с Джен была ужасной. Я не винил ее ни капли. Я сам это видел. — Разве «Крох с вином» больше нет?

Он хмыкнул, глядя на бумаги перед собой.

— На что ты намекаешь, Декс?

— Все случается не просто так, — сказал я, встав на ноги. — Может, «Эксперимент в ужасе» поставит Shownet на ноги.

Он резко посмотрел на меня. Я вспомнил, что Себ и Дин рассказали мне на той неделе, что говорили об уменьшении зарплаты, на создание их шоу почти не требовалось денег. Мы с Перри решили, что нас устроит любое решение Джимми. Что мы начнем сами, будем делать свое шоу, если захотим. И хотя Джимми был большой занозой в заднице и шипом в боку (ведь Максимус был в Луизиане), Shownet был местом, где я начинал, который свел меня с Перри, и если я мог спасти шоу, а то и сайт, то мы это сделаем. Это звучало поэтично.

Я хотел убедиться, что все на моих условиях. Чтобы не возникало вопросов к нашим с Перри отношениям. К нашим мотивам снимать или не снимать. Мы хотели управлять в этот раз. Мы хотели обдумывать все риски. Мы это заслужили.

Конечно, Джимми не верил мне. Не важно. Сегодня у нас будет ответ.

* * *

— За троих, — сказал я, поднимая кружку с пивом.

Мы сидели в баре на площади, снаружи лил дождь. Ребекка с Перри были напротив меня, две мои любимые женщины, мы произносили тост. Не за мои фантазии, а за наше будущее.

Наш план был в действии. Мы попросили Ребекку стать третьим членом команды, и она радостно согласилась. Максимус остался заботиться о Розе, но мы поняли, что нам нужен еще один человек в команде. Тот, кто будет все организовывать и снимать, когда нужна еще одна камера. Она не собиралась сниматься, хоть Перри и просила ее, но будет следить, чтобы все шло гладко. Мы знали, что Джимми любил Ребекку и хотел использовать. «Крохам с вином» пришел конец, и он будет рад знать, что Ребекка еще в команде сайта.

Джен может заниматься чем угодно. Но не здесь.

— За троих, — хором сказали Ребекка и Перри, и мы звякнули кружками. Мы допили их и помахали официантке принести еще.

Ребекка промокнула красные губы салфеткой.

— И где будет первое приключение?

— Это не долина Напа, детка, — сказал я. — Так что вино, сладости и сыр можешь забыть.

Она улыбнулась.

— Хорошо. Мне так это надоело. Я вообще не хочу больше пить вино. А вот от эля не отказалась бы.

— Столько лет в Штатах, а все равно разговариваешь забавно, — дразнил я ее, откинувшись на спинку. В баре было людно, все развлекались, и было приятно сидеть в обществе любимых людей. Снаружи было холодно и мокро, а внутри — тепло и сухо. Идеальный вечер в Сиэтле.

— Ха-ха, — сказала Ребекка, мрачно посмотрев на меня, взгляд казался опасным из-за густой подводки.

Перри улыбнулась.

— Мы еще не решили, куда отправимся. Но ты можешь поискать с нами. Посмотреть в Интернете, какие места с призраками на слуху. Даже если будет звучать неправдоподобно, сообщи нам, и мы посмотрим. Начнем с этого.

Я сжал ее колено под столом. Я любил, когда она командовала. Вовремя.

Заиграла песня «Foo Fighters», и Ребекка встала.

— Потанцуешь со мной, Декс? — спросила она, хлопая глазами. Она посмотрела на Перри. — Ты следующая, кстати.

Перри улыбнулась и сделала глоток пива. Она шлепнула меня по заднице, пока Ребекка вела меня за собой.

— Не вздумай менять ее вкусы, — предупредила она.

— Детка, — я вскинул руки, — если я все еще не заставил ее хотеть член, то это на всю жизнь.

Перри рассмеялась и закатила глаза, а Ребекка прошипела мне на ухо:

— Декс! — и продолжила тащить меня, пока нас не окружили пьяные идиоты, пытающиеся танцевать, как под рок.

Я нахмурился.

— Думаешь, это рок?

— Декс, — снова предупредила Ребекка. — Ты не станцуешь под что-то тяжелее этого.

— Даже не знаю, — сказал я, взял ее за руки, словно мы собирались танцевать вальс. — Думаю, я могу танцевать подо все. На то мне и ноги.

— Давай не будем о частях тела, — простонала она.

Я рассмеялся.

— Ты слишком хорошо меня знаешь.

Она улыбнулась, но посерьезнела.

— Да. И когда ты это сделаешь?

Я охнул в наигранном удивлении.

— Дорогая Ребекка, вы вызвали меня на танцпол с ложными обвинениями?

— Конечно, — она кивнула на блондинку у бара. — Если бы я хотела оторваться, я пошла бы к той женщине.

— Она ничего. Большая грудь и попа. В нас с тобой схожие вкусы.

Она заворчала:

— Декс, я серьезно.

— И я.

Она пнула мою ногу. Острый носок ее туфли был предупреждением.

— Ай, — я нахмурился, — Я недавно был весь в вырезанных узорах, забыла?

— Декс, когда ты это сделаешь? — снова спросила она.

Сам виноват. Я глупо посвятил Ребекку в свой секрет. Я жалел об этом, но мне нужно было ее мнение.

— Не знаю, — честно сказал я, посмотрел на Перри, пьющую за столом, выглядящую довольной. — Не сейчас. Я пойму, когда время настало.

Ребекка улыбнулась и сжала мои ладони.

— Я так рада. У вас будет свадьба!

— Тихо, — я бросил на нее недовольный взгляд. — Я еще не сделал предложение, и она не согласилась.

— Но ты купил сегодня кольцо, да?

Я кивнул. Оно выжигало дыру в моем кармане, пока мы говорили. После разговора с Джимми мы с Перри вернулись в квартиру. Я ушел под предлогом, что мне нужно обновить страховку машины (так и было), сказав, что быстро вернусь. А оказался я у ювелира за городом, который специализировался на винтажных штучках. Банальности с бриллиантами были не для моей Перри. Я не хотел, чтобы ее спрашивали, сколько там карат, сколько я заплатил. У меня были деньги, но это не дело всех вокруг.

Кольцо было из шестидесятых, сделанное из белого золота, и идеальнее было не найти. Там было несколько бриллиантов, но они были акцентами и обрамляли центральный красно-желтый камень. Рубин и желтый топаз, мой камень и ее.

Я хотел показать его Ребекке, но боялся вытаскивать на публике, так что она получила фотографию с моего телефона, когда я купил кольцо у радостного хорвата. Я сразу стер фотографию, а потом Перри потащила меня на прогулку с Жирным Кроликом. Ребекка позже позвала нас выпить, чтобы обсудить наше деловое предложение. Я не успел его спрятать, и кольцо осталось в кармане. Но оно было в кармане для мелочи, куда я едва мог сунуть пальцы.

— Надеюсь, я подружка невесты, — сказала Ребекка. — О, у вас будет потрясающая свадьба. Я не могу дождаться, когда начну планировать это. Платья подружек будут красивыми, я знаю отличную портниху, что все сделает.

Ребекка болтала и болтала о свадьбе, я не слушал. Песня закончилась, я виновато улыбнулся ей и пошел к Перри, протягивая руку.

— Потанцуем, моя леди? — спросил я.

Перри мило улыбнулась и опустила ладонь на мою. Я обхватил ее ладонь пальцами и подавил комок в горле. Скоро. Скоро я буду делать это на коленях.

Просить ее руки.

Она встала, и я повел Перри на танцпол, прижимая к себе. Я не знал, что за песня играла. Не важно.

Важны были только мы.

Я и будущая миссис Форей.

КОНЕЦ