Перри и Роза, конечно, были встревожены, когда мы с Максимусом вышли из погреба. Они задавали вопросы о том, что было внизу, и мне приходилось врать, а Максимус подпевал. Мы сказали им, что она подумала, что у нас есть информация о зомби, и загипнотизировала нас, чтобы мы вспомнили все о том доме. Девушек пришлось прогнать, чтобы они нас не отвлекали, да и Мэрис не смогла бы загипнотизировать Перри с ее сильным сопротивлением. Гипноз ничего нового не выявил. Удивительно, как просто было врать, даже в лицо Перри, и это давало мне жалкую надежду, что это подавит правду.

Я не знал, что делать. Я могу лишь держаться от нее в стороне, это было довольно просто. Но было сложно даже смотреть на ее лицо, не теряясь в красоте, в чувствах, в любви к ней. Я медленно умирал изнутри, я ужасно устал. Я сразу лег спать, добравшись до кровати. Я мог поговорить с Перри или хотя бы снять штаны, но не было сил. Я пробормотал, что уже поздняя ночь, и тут же уснул.

Утром Перри попыталась поднять меня, но я вспомнил ужасы прошлой ночи и захотел остаться в кровати. Я не мог с этим справиться. Я не мог осуществить это, ведь Перри была так близко.

К счастью, ага, к счастью, Максимус постучал в дверь и сказал, что хотел проверить, что удалось снять, чтобы понять, хватает ли на выпуск шоу. Если да, то мы бы поснимали пейзажи еще день, а потом уехали бы, наплевав на зомби.

Я не думал, что скажу это, но я хотел, чтобы Максимус был рядом. Он разделял на с Перри, и сейчас меня это устраивало. Я хотел, чтобы он мешал нам с Перри, пока я буду думать, что делать. Я хотел, чтобы она отвлеклась и не думала, что не так со мной, почему я притих и избегал контакта с ней, держась в стороне. Он это понял. Когда он пришел в комнату с оборудованием, он взял и завтрак. Он не уходил, пока мы быстро собирались. Перри была в пижаме, но выглядела недовольной из-за того, что он испортил ее утро. Я не спал голым, так что натянул джинсы и чистую футболку из сумки и был готов.

Я едва смотрел на то, что мы сняли, я выходил на балкон и курил сигареты Мэрис. Они на самом деле очищали разум. Я теребил бутылочку масла в кармане, подумывал, что будет, если натереть им сигареты. Я не верил во все эти фокусы вуду, но видел за годы столько безумных событий, даже за последние сутки этого хватило, чтобы не отказываться от всего.

Старый знакомый, однокурсник, товарищ по группе оказался не человеком. Он был чем-то другим, бессмертным существом, играющим роль проводника для тех, кто видит другие миры. Но он не справился и решил забыть о работе, есть мою еду, играть мою музыку, дружить с моими друзьями. Он был сверхъестественным козлом, но только с ним я сейчас мог быть честным.

— Можно мне? — робко спросила Перри, выйдя ко мне на балкон.

— Мы еще не закончили, — завопил Максимус из комнаты.

Я посмотрел на нее, вздохнул и решил дать одну. Я страдал, а она терпела отдалившегося парня и снятую на камеру, хоть и под странным углом, атаку зомби на нее.

— Вот, — я выудил сигарету. Наши пальцы соприкоснулись, и я ощутил глубокую искру, что всегда связывала меня с ней, что заставляла хотеть сорвать с нее одежду и погрузиться в нее так глубоко, чтобы не было ясно, где заканчиваюсь я и начинается она. Эта искра могла привести к ее смерти, порвать ткань миров.

Это был ад. Сущий ад. Я хотел взять ее здесь, войти в нее и больше не выходить. Попрощаться с мирами, правдой и последствиями. Перри была моим миром, но я начинал понимать, что мне придется уйти.

— Как ты? — натянуто спросил я, убирая ладонь от ее руки. Стало холодно от этого.

Она нахмурилась, ее лицо чуть исказилось.

— Как ты, Декс? Почему куришь? Почему не смотришь на меня?

Я пожал плечами, желая сослаться на головную боль, но за нами появился Максимус.

— Ребята, получится крутое шоу, — сказал он. Перри взглядом прогоняла его, злясь, что он мешает, а я выдохнул с облегчением.

Шоу… шоу… если бы все было только в шоу…

— Декс, — тихо сказал Максимус, — выглядишь плохо. Опять голова болит?

Спасибо, рыжий козел. Я решил подыграть и кивнул.

— Да, после того гипноза не по себе.

— Это стресс, — сказал он, голос стал ниже. — Много думаешь. Вспомни снова Мэрис. Тебе нужно отдохнуть.

Перри смотрела на нас по очереди. Я видел ее усиленные подозрения при упоминании гипноза и нашем мирном разговоре с Максимусом.

— Я понял, дурак, — сказал я для эффекта. Я бросил сигарету с балкона и пошел внутрь, оставив удивленную Перри в облаке дыма.

Он был прав. Я отогнал боль в сердце, тревогу, сжимающую все внутри, и увидел, что шоу будет неплохим. Даже удалось снять Таффи Г, выходящим с чердака, но в темноте было плохо видно лицо. Максимус решил, что это к лучшему, ведь это была сцена преступления, и полиция не сможет узнать его на экране. И мы решили на всякий случай не вставлять снятый снаружи дом во весь размер, чтобы никто не узнал сгоревшее здание. Внутри было слишком темно и старо, чтобы понять, где это.

Мы пару раз прогнали материал. Если бы я был в себе, меня бы злило, что процессом руководит Максимус, хотя сведение и музыка были моей работой. Мы ходили на одни занятия, но он не знал, как делать такие шоу.

Я хотел напомнить ему это, но зазвонил его телефон.

— Роза? — ответил он. Я слышал ее голос в колонке. Он быстро кивнул пару раз и сказал. — Хорошо, мы подъедем, — и повесил трубку.

— Что такое? — спросила Перри. Она сидела на кровати, в тревоге прижав колени к груди. Она выглядела очаровательно. Я мысленно пнул себя.

— Это была Роза, — он встал, его высокое и крупное тело заполнило комнату. — Она заедет за нами. Похоже, на Амброзию недавно напали.

— Что? — спросили мы с Перри.

Он схватил камеру, вытащил из компьютера карту памяти и вернул на место.

— Идемте.

* * *

Роза была неподалеку, потому что, как только Перри оделась и смогла нанести немного макияжа, грузовичок уже ревел на улице.

Мы забрались и поехали по неровным дорогам, и она рассказала, что Амброзия ходила в районе десяти в ближайший супермаркет для Мэрис. Она сказала, что на нее напали на парковке, мужчина откусил от нее кусочек. Она сказала, что он выглядел как бездомный и белый. Прохожий задержал мужчину, полиция увезла его. Они винили в этом порошок.

Амброзия не получила отдельную палату, и только она тут не выглядела умирающей.

Даже в голубой одежде больницы и с перевязанной шеей она выглядела прекрасно. Ее койка была у окна, солнце мерцало на ее темных волосах, делая пряди медными и золотыми, ее мягкие губы блестели. Она напоминала ангела. Я ощущал себя ужасно, ведь подумал на время, что Амброзия стояла за всем, и я даже сказал об этом Мэрис.

— Всем привет, — сказала она нам, склонив голову, ее светлые глаза искрились под темными ресницами.

— Эй, — я подошел к ней. Ее кожа выглядела такой нежной. Она улыбнулась мне, и это добралось даже до моего члена.

Она улыбнулась и Перри с Максимусом с тем же телом, что и мне. Только Розу она приняла холоднее, хотя она с искренней тревогой склонялась над Амброзией.

— Как ты? Болит? — спросила Роза.

Амброзия покачала головой.

— Нет. Мне дали что-то вроде морфия, так что я в порядке.

— Надеюсь, шрама на твоей красивой шее не останется, — сказал я, указав на бинты между ее ухом и плечом.

Перри смотрела на меня, раскрыв рот, Роза хмуро взглянула на меня, но мне было все равно. Что такого? У нее была красивая шея, было бы обидно, если бы она пострадала из-за зомби.

— И я надеюсь, милый, — сладко сказала мне Амброзия. Ее веки соблазнительно затрепетали, и я ощутил, как от сердца растекается тепло. Я хотел удержать это чувство, чтобы оно стерло тревоги и боль. Я смотрел глубоко в ее глаза, и она сказала. — Если бы я знала, что ты придешь, Декс, я бы привела себя в порядок.

Я улыбнулся.

— Ты уже так красива.

— Декс! — прорычала Перри, пнув мою ногу. Я едва взглянул на нее. Я не мог. Я мог видеть только Амброзию.

— О, верно, — сказала Амброзия. — Прости, Перри. Я забыла, что вы вместе. Похоже, что вы и не вместе. Я ошиблась.

— Иди ты, — прорычала Перри. — Я видела достаточно таких, как ты, чтобы не верить ни одному твоему слову.

Все потрясенно вздрогнули от ее слов, включая меня. Перри повернулась ко мне и сказала:

— И ты тоже гад. Стоило понять, что я быстро стану тебе скучна.

Она развернулась и вышла из больничной палаты.

Мои глаза были огромными, сердце с болью колотилось. Что только что произошло?

Роза с отвращением смотрела на меня. Она повернулась к Амброзии.

— Я проверю ее. Расскажи им, что случилось.

Она выбежала из комнаты, Амброзия пожала плечами.

— Она скована. В этом проблема отношений с юными девушками, Дек. Они не знают, что такое отношения.

Она говорила отчасти правду. Она смотрела мне в глаза, и я кивал. Но часть меня на глубине была в агонии. Я тряхнул головой и попытался сосредоточиться. Я нащупал склянку масла и начал потирать ее.

Амброзия нахмурилась мне, ослепительно улыбнулась Максимусу, который смотрел на нее так, как я до этого. Мне нужно было держать себя в руках.

Амброзия рассказала нам, что случилось, она удивлялась, что зомби был белым. Она слышала от офицера полиции, что тот парень был невменяемым, он пропал из семьи пару дней назад. А пару дней назад он был семьянином без признаков психических заболеваний. Копы не нашли следы порошка, но нашли немного Датуры. Этим Бокоры управляли своими зомби.

Вскоре пришла медсестра с антибиотиками для ее раны, и нас с Максимусом попросили уйти.

— Это было странно, — прошептал он мне, пока мы шли по коридорам больницы в поисках Розы и Перри.

— Что? Атака зомби при свете дня на парковке?

— Это, — медленно сказал он, — и Перри.

— А что она?

Он взмахнул руками.

— Не знаю. Она сорвалась из-за пустяка.

Пустяк ли это? И разве не этого он хотел?

— Я разберусь с ней, — сказал я ему.

Возле грузовика нас ждала ледяная атмосфера. Роза была краткой со мной, Перри даже не смотрела в мою сторону. Хуже того, Максимус настоял, чтобы мы остановились в закусочной, о которой он вспомнил, в старом здании на сваях. Вид был ужасно романтичным, мы сели во внутреннем дворике с видом на заводь, ветерок был теплым и влажным, лодки с рыбаками плавали вдали. Мы если из красных пластиковых тарелок крабов и раков, завернутых в жирную бумагу, пили пиво и сладкий чай. В этот миг ощущалась Луизиана, а я не мог насладиться им. Я старался не думать об Амброзии, переключиться на Перри, но не хотел этого. Думать об Амброзии было просто, даже желанно, а мысли о Перри вызывали боль внутри. От этого кружилась голова, все сдавливало, легкие застывали, желудок улетал вниз. Я разваливался на куски, глядя на нее, думая о ней. Она была мечтой, что могла стать кошмаром, настоящим, которое вот-вот отберут.

Я справлялся единственным известным мне способом — напивался до ступора, надеясь притупить боль, вопросы и ответы. Когда мы оказались у гостиницы, я шел по улице, искал еще выпивки, еще спасения от боли. Я не хотел идти в нашу комнату, разбираться с ней, со всем. Но я должен был.

Я был в комнате всего пять секунд, когда Перри ворвалась, заперла дверь и толкнула ладонями меня в грудь.

— Да что с тобой такое? — закричала она, глаза пылали, в голосе звенел гнев.

Я позволил ей толкнуть меня. Не отбивался. Я смотрел на пол и собирался с силами, зная, что нужно сделать. Если нам с Перри нельзя быть вместе, если это навредит ей или убьет ее, я не мог так поступить с нами. Я не мог любить ее и быть с ней такой ценой.

Я умирал изнутри, и она не знала. Я не мог показать ей. Наш мир так быстро менялся.

Я не замечал ее гнев, сел на кровать и сбросил обувь. Она встала перед моим лицом.

— Ты меня игнорируешь? Что я сделала?

— Остынь, — я мрачно посмотрел на нее. — Ты уже выставила себя дурой.

Она охнула. Ее лицо исказилось, словно я ударил ее по щеке. Я хотел плакать.

— Придурок! Ты… да как ты посмел! Ты заигрывал с ней у меня на глазах. Ты хоть думал, как я себя чувствую?

Я пожал плечами, выдавливая спокойствие.

— Не знаю. Ты срываешься из-за всего. Откуда мне знать, что тебе не нравится?

Она толкнула меня снова, и я обхватил пальцами ее запястья.

— Хватит бить меня, словно безумная, — сказал я.

Она рассыпалась на кусочки.

— Что с тобой произошло, Декс? Вчера все было хорошо. Что случилось? Что изменилось?

— Ты изменилась, — я пошел в наступление. — Тебе нужно разобраться со своими проблемами.

Еще один невидимый удар. Она чуть не согнулась. Я знал, где было больно, потому что ощущал это сам.

— Проблемами?

— Малыш, у нас их полно.

— Не называй меня так, — ее голос был холодным и резким, как сталь.

— Как? Малыш? Перри, я могу назвать тебя кучей имен, но тебе они тоже не понравятся.

Ее глаза вспыхнули, она склонилась к моему лицу.

— Я не ребенок, а твоя девушка. И я пытаюсь достучаться до тебя.

— Ты просто ребенок! — заорал я, удивленный тому, как завелся. Я хотел оттолкнуть ее немного, чтобы у меня было место и время все обдумать. Но теперь все закипало, все то, что я держал в себе. Меня нельзя было остановить.

Я вскочил с кровати и начал искать в карманах сигареты. Я вытащил их, мешочек дрожал в моих руках. Перри подошла и выбила их из моей хватки. Они рассыпались по полу.

— Ты считаешь меня ребенком? — завопила она.

— Тебе двадцать три.

— И что? — выпалила она. — Мне было двадцать два, когда мы встретились. Ты это знал. Что изменилось?

— Ты не готова к этому со мной.

— К чему? К тебе, нагло флиртующему с женщинами у меня на глазах? К тебе, срывающему за миг, игнорирующему меня и рвущему отношения, что еще не начались?

Злость захватывала меня, гнев опалял вены. Я развернулся и закричал на нее:

— Ты даже не сказала, что любишь меня! И не смей говорить, что я срываюсь просто так, потому что я был открыт с самого начала. Это ты закрывалась. Это ты заставляла меня истекать кровью перед тобой!

Она сжала губы, ее лицо побелело. Она отошла от меня, повернулась к стене, опустив голову. Я тяжело дышал, жалея, что ударил так глубоко, жалея, что не могу обнять ее и заставить все это забыться. Но это не защитит от боли. От будущего, что разрушится. Другого выбора у нас не было.

— Мне нужно время, — прошептала она, запинаясь.

Я сглотнул с болью, пытаясь сдержать слезы. Я глубоко вдохнул, тряхнул руками, надеясь, что так отгоню и чувства.

Я выдавил фальшивую улыбку и сказал:

— Что ж, у тебя еще много времени, детка.

Все ее тело дрожало от моих слов, словно они были ножами, что я вонзал в нее. Я понял, что задержал дыхание, легкие просили воздуха.

Она медленно повернула голову ко мне. Она выглядела ужасно опустошенной. Ужасно раненой. Я не хотел так поступать с ней. Я был близок к тому, чтобы потерять ее, был близок к тому, чтобы удержать ее.

— Ладно, — прохрипела она. — Понятно. Я найду себе другую комнату здесь.

— Хорошая идея, — сказал я. Слова сами вылетели. Я жалел из-за этого.

Она прошла к двери, пытаясь держать голову высоко, чтобы не развалиться. Она пыталась быть сильной, быть гордой, знать, что происходит, и что она сделает дальше.

Она замерла у двери, и я верил, что она останется, и я все ей расскажу, обременю своим грузом, чтобы не делать так с нами, чтобы не терзать до крови.

«Ты снова облажалась, — сказала себе Перри, ее мысли было четко слышно. — У тебя был единственный человек, которого ты хотела, и ты все испортила снова, потому что не можешь позволить себе быть счастливой. Декс тебя больше не примет, и ты не узнаешь, что такое — любить его, пока он любит тебя».

Ее презрение к себе ранило меня до костей. Она смотрела на меня пару мгновений, может, надеясь, что выскажет то, о чем думала, может, надеясь, что я что-нибудь скажу. Два упрямца цеплялись за то, что считали правильным. Она считала, что не заслуживала меня. Я думал, что она не заслуживала страдать.

Я делаю так, потому что люблю тебя. Я думал, надеясь, что она как-то услышит меня.

Но она прошла к двери и закрыла ее за собой. Я рухнул на пол, разрушившись после того, как она ушла.