Забытое оружие

17 февраля 1918 года в газете «Правда» появилась статья под названием «Забытое оружие». Прошло всего три месяца с того момента, как большевики взяли власть, но они уже принялись перестраивать общество по социалистическим образцам. Настал черед и детской литературы. Тон был задан Лениным, заявившим, что «надо, чтобы все дело воспитания, образования и учения современной молодежи было воспитанием в ней коммунистической морали». В «Забытом оружии» Л. Кормчий, второстепенный детский писатель, который решил присоединиться к победителям, провозгласил детскую литературу важнейшим союзником в деле созидания нового человека. Литература – это оружие, которое не должно попасть в руки классового врага, буржуазии. Задача государства – освободить жанр от «яда, грязи и мусора» и обеспечить детей более подходящей литературой.

Устранять нежелательную литературу было не так уж трудно. Сразу же после Октябрьской революции ввели цензуру, и уже в 1918 году большинство небольшевистских издательств, газет и журналов стало постепенно закрываться. Многие ведущие писатели, опасаясь ограничений свободы мысли и слова, предпочли уехать в эмиграцию.

Создание нового типа литературы оказалось более трудным делом. Прежде всего, необходимо было увеличить ряды читателей – настало время борьбы с безграмотностью и обязательного школьного обучения. В этой области удалось достичь значительного успеха: в 1897 году доля населения России, умеющего читать и писать, не превышала 28 %, а к 1926 году она достигла 57 %. В 1939 году официальная статистика сообщала о 87 % грамотного населения. С ликвидацией безграмотности и развитием сети библиотек возник большой рынок детской и юношеской литературы.

Максим Горький оказался энергичным и влиятельным соратником партии большевиков. Он заинтересовался детской литературой задолго до революции. Во время Первой мировой войны он создал программу для детской секции петроградского (ранее петербургского) издательства «Парус». План включал в себя создание серии беллетризованных биографий замечательных людей различных исторических эпох. Для юных умов жестокостям войны нужно было противопоставить образ человека как творца и носителя культуры.

В самый разгар войны удалось реализовать лишь малую толику горьковских планов, но к 1918 году ситуация изменилась. Культурная жизнь централизовалась, и новые властители хотели распространять среди народа литературу высокого качества. Горький оказался центральной фигурой в проекте создания контролируемого государством издательства «Всемирная литература». В декабре 1918 года он составил докладную записку для другого издательства, «Русская литература», касающуюся литературы для молодых. Он предлагал распространять произведения русских классиков в специальных изданиях для школьных библиотек. В результате во «Всемирной литературе» в изданиях для библиотек преобладала именно классика, тогда как множество авторов из недавнего прошлого русской детской литературы, несмотря на широкую популярность, твердой рукой исключили из издательских планов.

В 1921 году Горький активно участвовал в издательском проекте своего друга Зиновия Гржебина, создавая список планируемых в детском отделе публикаций. Основу списка составили народные сказки и эпосы; они должны были познакомить детей от 5 до 9 лет с античной мифологией, исландскими сагами и «Калевалой». Затем следовали сказки XIX века – Александра Пушкина, Петра Ершова, Сергея Аксакова, Вильгельма Гауфа и Ханса Кристиана Андерсена; классика взрослой литературы – Джеймс Фенимор Купер, Майн Рид, Чарльз Диккенс и Марк Твен, издавна любимые русскими читателями. Необходимо было обеспечить юного читателя книгами, полными высоких идеалов, внушающими веру в величие человека и его неограниченные возможности. Нужны были истории о «рыцарях духа», борцах за правду и павших за революционное дело. Главными человеческими качествами считались оптимизм и героизм. По сути, программа Горького еще в 1921 году содержала в себе ядро социалистического реализма – той догмы, насаждению, которой он способствовал в 1930-х годах.

Горький стал редактором первого советского детского журнала «Северное сияние», который издавался в Петрограде в 1919 – 1920 годах. Инициатива исходила от Народного комиссариата просвещения, стремившегося создать официальную коммунистическую замену закрывшимся буржуазным журналам. Издание предназначалось детям от девяти до двенадцати лет.

Первый номер «Северного сияния» напечатал статью «Слово к взрослым» – программное заявление Горького. Цель журнала – пробудить в читателе «дух активности, интерес и уважение к силе разума, к поискам науки, к великой задаче искусства – сделать человека сильным и красивым». Открыто говорилось и об идеологической цели детской литературы. Позднее, в 1933 году, Горький высказался еще более откровенно: «В нашей стране воспитывать – значит революционизировать».

«Северное сияние» в первую очередь было рассчитано на детей пролетариата. Их средой был город, колыбель новой, советской жизни. Под рубрикой «Клуб любознательных» публиковались заметки о науке, технологиях и новых изобретениях. Детям рассказывалось о тяжелой жизни людей до революции и о победе социализма. Среди статей встречались заголовки вроде «Что могут сделать народные массы?» и «Ценность труда».

Художественный уровень «Северного сияния» был низок, хотя в его создании принимали участие многие известные писатели и художники. В прозе преобладал серый социальный реализм, стихи походили на газетные лозунги. Героями произведений были представители рабочего класса и Красной армии. В одном из типичных для того времени рассказов маленькая девочка узнает, что ее отец, погибший на Гражданской войне, отдал жизнь за товарища. Даже Горький не смог улучшить качество журнала. В рассказике «Яшка» (1919) главный герой, который за свою короткую жизнь только терпел лишения, умирает и попадает в рай. Но он не желает посмертного вознаграждения на небесах и возвращается на землю, чтобы сражаться за лучшую долю. В Советском Союзе выделяли этот рассказ как первое антирелигиозное сочинение для детей.

«Северное сияние» рождалось в тяжелых условиях. Гражданская война еще не закончилась, в Петрограде царил голод, не хватало даже самого насущного. Из-за проблем с распространением журнал продавался без подписки, и редакторы не решались печатать материалы с продолжением. В конце концов недостаток бумаги привел к закрытию журнала в 1920 году, когда тираж уже достиг 1200 экземпляров.

В 1921 году, чтобы избавиться от разрухи, вызванной Гражданской войной, Ленин предложил новую экономическую политику (нэп). Это был шаг назад, к частичному восстановлению капитализма в виде мелкого предпринимательства, хотя, правда, в ограниченном виде. Контроль над культурной жизнью тоже несколько ослаб: открывались частные и кооперативные издательства и журналы с независимой издательской политикой. В результате возникло и новое поколение писателей, превратившее 1920-е годы в одно из самых интересных десятилетий в истории русской детской литературы.

Поначалу перспективы детской литературы не были многообещающими. 1921 год стал годом глубокого кризиса. Горький, движущая сила литературного процесса, на долгие годы уехал из страны. Количество изданий резко сократилось, в тот год были опубликованы только тридцать три книги и два журнала для детей. Дискуссии о детской литературе обнажили острые и серьезные противоречия. В том же 1921 году был созван большой съезд, посвященный проблемам детского чтения, где обсуждалась связь детской литературы и политики. Одна группа писателей, учителей и библиотекарей считала, что писатели должны избегать идеологических вопросов и вместо этого заниматься общечеловеческими конфликтами и чувствами. Среди 162 делегатов была и коммунистическая фракция, которая требовала, чтобы литература прямо готовила детей к созданию нового, уже строящегося мира.

Другой темой стало отношение к литературному наследию. Как и во взрослой литературе, раздавались радикальные голоса, требовавшие избавиться от всей дореволюционной литературы. Умеренная линия была сильнее, но в детской литературе процесс обновления все же оказался более последовательным, чем во взрослой. К 1920-м годам реформаторам удалось избавиться от трех четвертей имен и названий из списка дореволюционных писателей и их произведений. От старой литературы остались в основном только те сочинения, которые воспринимались как критика царского режима.

В Петрограде стали возникать новые центры литературной жизни – группа молодых и талантливых писателей собралась вокруг издательства «Радуга» и Студии детской литературы. За несколько лет эта группа смогла вывести жанр детской литературы на международный уровень.

Все началось с попытки литературного критика Корнея Чуковского найти издателя, согласного напечатать написанные им детские стихи. Поскольку в этих стихотворениях не было явного политического содержания и государственные издательства все еще сражались с высокими ценами и недостатком бумаги, у Чуковского ничего не вышло. Руку помощи протянул частный сектор – журналист Лев Клячко (1873 – 1934), который основал издательский дом «Радуга», специализировавшийся на детской литературе. Первыми в 1922 году вышли две маленькие книжки Чуковского. Хотя тираж не превышал 7 000 экземпляров, по тому времени это было немало.

«Радуга» скоро стала центром притяжения новых писателей. По рекомендации Чуковского главным редактором был назначен перспективный детский писатель Самуил Маршак. Издательство в основном выпускало маленькие томики поэзии этих двух талантливых авторов, Чуковского и Маршака, а также произведения Виталия Бианки, Агнии Барто, Бориса Житкова и Веры Инбер. Большое внимание уделялось оформлению и иллюстрациям – с издательством сотрудничали такие замечательные художники, как Владимир Конашевич, Сергей Чехонин, Юрий Анненков, Борис Кустодиев, Константин Рудаков, Владимир Лебедев и Кузьма Петров-Водкин.

«Радуга» стала одним из самых больших частных издательств в Советской России двадцатых годов. В год выпускалось свыше ста книг. Одной из последних публикаций оказался «Оркестр» Юрия Владимирова, вышедший в 1929 году тиражом 30 000 экземпляров. К этому времени нэп уже закончился, и частным издательствам снова пришлось закрыться, как это случилось десятью годами ранее. «Радуга» формально прекратила существование в 1930 году. Ясно, что за закрытием издательства стояли не только экономические причины. Статья о нем в одной советской энциклопедии 1982 года звучит как эпитафия: «Издательство не имело достаточно тесного контакта с Наркомпросом, некоторые издания “Радуги” были аполитичны, далеки от насущных вопросов современности». В тот период именно народный комиссариат просвещения принял на себя ответственность за детскую литературу.

В 1920 году Комиссариат просвещения основал в Москве Институт детского чтения под руководством Анны Покровской (1879 – 1972) и Николая Чехова, ведущего специалиста по детской литературе в дореволюционной России. Институт стал исследовательским центром, занимавшимся теоретическим изучением детской литературы, психологии читателя, созданием библиографических ресурсов и сотрудничеством с детскими издательствами. При институте сформировалась библиотека, выпускался журнал «Новые детские книги» (1923 – 1928), позднее переименованный и получивший название «Книга детям» (1928 – 1930). Первый же номер «Новых детских книг» показывает полнейшую политическую наивность редакционного совета. В духе дореволюционной литературной критики журнал отражал восприятие новых детских книг читательской аудиторией – самими детьми. Например, «Детский остров» Саши Черного в 1921 году прочли 178 детей в возрасте от восьми до четырнадцати лет. Из них десятеро читали книгу сами, и их непосредственные комментарии и размышления о книге были тщательно записаны. Больше всего детям, однако, понравились «Мойдодыр» и «Тараканище» Чуковского, вышедшие в свет в 1923 году. Юмор, игра воображения и иллюстрации – от всего этого дети получали немалое удовольствие.

В 1923 году Институт детского чтения стал частью Института методов внешкольной работы. Это административное решение, в конце концов, практически разрушило его работу. Институт существовал в очень трудных условиях, в основном за счет энтузиазма сотрудников. Официальной помощи почти не было, поскольку институт занимался по большей части дореволюционной литературой, которая, как казалось, совсем не связана с сегодняшней жизнью. Н. Чехов придерживался другого мнения: для того, чтобы понять современную ситуацию, нужно знать корни детской литературы, авторов и произведения предыдущих эпох, традиционные жанры и теоретические дискуссии.

В Петрограде в 1921 году состоялся съезд, в котором участвовало около 300 человек. В своей речи Чехов очертил план методических исследований русской детской литературы. Результат появился к концу десятилетия в виде «Материалов по истории русской детской литературы 1750 – 1855» (1927 – 1929). В этот двухтомник включены исторический обзор, главы, посвященные десяти видным авторам, и библиография русской детской литературы с середины XVIII до середины XIX века.

Очень скоро ситуация в институте настолько осложнилась, что он практически прекратил свое существование. «Он стал почти нелегальным учреждением», – записал в 1927 году в своем дневнике после разговора с Анной Покровской Корней Чуковский. Работа института продолжалась на более скромном уровне в Музее детской литературы в Москве. Музей, ставший самостоятельным учреждением в 1934 году, возглавлял педагог и поэт Яков Мексин (1886 – 1943). Осенью 1937 года он выступил с докладом на конференции, предлагая план будущего развития музея. Практически сразу же после этого он был арестован, а музей закрыт. Мексин умер в ГУЛАГе, а музейная коллекция, содержавшая около 70 000 книг, была навсегда потеряна.

Первая советская детская библиотека была открыта в Петрограде при Институте дошкольного образования. В 1922 году эта библиотека стала местом встреч литературного кружка – Студии детской литературы. Под руководством Маршака и исследовательницы фольклора Ольги Капицы кружок устанавливал тесные контакты с учителями и детскими писателями. Занимались изучением фольклора разных стран и классической детской литературы, обсуждали новые русские книги. Маршак пригласил в студию таких писателей из «Радуги», как Бианки и Житков; именно там Евгений Шварц и художник Евгений Чарушин сделали свои первые шаги в жанре детской литературы. Студия по праву считается колыбелью советской детской литературы.

Очень скоро студия обзавелась собственным журналом. Поначалу он назывался «Воробей» (1923 – 1924), потом, по настоянию Маршака, был переименован. Название «Новый Робинзон» (1924 – 1925) больше подходило к требованию советского режима о необходимости полных перемен. Даже если журнал «только маленький молоточек среди десятков тысяч огромных рабочих молотов, кующих новую жизнь», он все равно важен для коммунистического воспитания детей. Журнал предназначался для детей от восьми до двенадцати лет. Это были «дети войны и революции», которых, согласно редакционному совету, не заинтересуешь «волшебной сказкою, феями, эльфами и королями». Считалось, что им хотелось стать настоящими советскими гражданами и членами рабочего коллектива. В майском номере за 1924 год главный редактор «Нового Робинзона» Злата Лилина (1882 – 1929), старая большевичка, которая к тому же была женой одного из советских вождей, Григория Зиновьева, объясняла детям цель истории: «Общими усилиями свергнем мы власть капитала. Еще одно наступление, еще один удар – и падет рабство на всем земном шаре». Портреты и фотографии Ленина появлялись в журнале регулярно.

Когда к редакции присоединился Маршак со своей издательской политикой, качество журнала заметно повысилось. Кроме него, авторами «Нового Робинзона» стали Бианки, Житков, Шварц и М. Ильин. Необходимо упомянуть, что Маршак убедил и многих взрослых писателей и поэтов включиться в работу журнала. Это были Николай Асеев, Николай Тихонов, Осип Мандельштам и Борис Пастернак. Виктор Шкловский, литературный критик, представитель формальной школы, рассказал в «Путешествии в страну кино» (1925) о производстве американских фильмов и жизни в Голливуде. Бианки вел особую рубрику «Лесная газета», где описывал смену времен года и жизнь животных. Борис Житков заведовал колонками «Бродячий фотограф», «Мастеровой» и «Как люди работают». Научно-популярные материалы печатались в колонке «Лаборатория “Нового Робинзона”» (ее вел Ильин). Часть содержания журнала составляли юмористические стихи и шутки, часто с идеологической подоплекой.

Читатели приглашались в деткоры – детские корреспонденты. Иногда дети-читатели были гораздо радикальней редакторов, например деткор Загребин из отряда имени Фридриха Энгельса предлагал запретить юным пионерам играть в футбол – новое повальное спортивное увлечение. Неподписанная статья «Долой футбол!» призывала к тому же. Футболисты неправильно дышат, у них слабеют мышцы рук, хуже того – игра часто приводит к травмам и даже к смерти. Неизвестный автор восхищался баскетболом, считая его более полезным видом спорта.

 

«Чиж» и «Еж»

В 1924 году у «Радуги» появился серьезный конкурент в виде государственного издательства «Госиздат» (ГИЗ), в котором был собственный отдел детской и юношеской литературы – «Детгиз». Маршак стал литературным редактором его Ленинградского отделения. «Радуга» была постепенно вытеснена из издательского дела, и ведущие детские писатели перешли в «Детгиз». Высокое качество публикаций не исчезло. Возникла новая проза для молодежи и новые имена – Бианки, Житков, Л. Пантелеев, Аркадий Гайдар и Алексей Толстой. «Детгиз» стал домом так называемым «обэриутам» – одной из самых своеобразных групп тогдашней советской детской литературы.

Группа ОБЭРИУ основана молодыми поэтами-авангардистами Даниилом Хармсом и Александром Введенским. Вместе с поэтом Николаем Заболоцким они составляли ядро группы. Другие писатели, в том числе Евгений Шварц, Юрий Владимиров и Николай Олейников, дружили с обэриутами и поддерживали их литературную программу. Маршак, заметив исключительный талант обэриутов, предложил им попробовать себя в детской литературе: «Но мне показалось, эти люди могут внести причуду в детскую поэзию, ту причуду в считалках, в повторах и припевах, которой так богат детский фольклор во всем мире». Маршак сумел обеспечить им стабильный заработок в детском отделе «Госиздата».

Обэриуты и их друзья не сыграли бы столь важной роли в детской литературе, не случись в тот момент перемен по отношению к детским журналам. В 1925 году под давлением марксистских критиков и учителей закрылся «Новый Робинзон», но были основаны два его превосходных преемника – «Еж» (1928 – 1935) и «Чиж» (1930 – 1941). Редакционная коллегия обоих журналов располагалась на пятом этаже дома Зингера на Невском проспекте. Эти два детских журнала прославились высокими литературными и художественными стандартами. К ним перешла практически вся группа «Нового Робинзона», но именно коллективные редакторские усилия и неоценимый личный вклад Хармса и его друзей обеспечили высокое качество материалов «Ежа» и «Чижа».

Время независимых публикаций безвозвратно прошло, и официально «Чиж» и «Еж» были органами движения молодых коммунистов – Всесоюзной пионерской организации. «Еж» предназначался для тех, кому исполнилось одиннадцать-тринадцать лет, а читатели «Чижа» были моложе и включали даже дошкольников. «Еж» отводил значительное место познавательным материалам. Советские пионеры писали о своих занятиях, из-за границы приходили сведения о росте детского международного коммунистического движения. Читатель из Монголии рассказывал, где и когда он в первый раз услышал имя Ленина. В 1930-х годах темой многочисленных публикаций стал международный пионерский лагерь, куда собирались дети со всего мира: летние каникулы сочетались с идеологическим воспитанием. Одной из актуальных задач было помочь скаутам избавиться от веры в Бога. В 1931 году «Чиж» рассказал об американском мальчике Гарри Айзмане, которого, как говорилось, осудили на три года тюрьмы за то, что он занимался подрывной коммунистической деятельностью и подстрекательством к выступлениям против бойскаутов в Нью-Йорке. В результате волны протестов Гарри освободили и теперь он счастливо жил в Москве. В конце 1934 – начале 1935 года, после убийства ленинградского политического деятеля Сергея Кирова, траур в журнале растянулся на несколько номеров. «Чиж» продолжал традицию дореволюционных журналов, собирая пожертвования у читателей. Целевой группой были дети, томившиеся под ярмом капитализма. В 1936 году маленькая Маша прислала 3 рубля 38 копеек для передачи испанским рабочим. Журнал никогда не забывал отметить годовщину образования Красной армии, и Ленин, а с 1933 года и Сталин постоянно прославлялись на его страницах.

Как и в его предшественнике, «Новом Робинзоне», в «Еже» печатались научная и техническая колонки, знакомящие детей с новейшими достижениями техники. «Чиж», в свою очередь, учил, как наливать молоко в стакан, как делать игрушки из картофелин и спичек, как клеить воздушного змея. Когда в 1935 году рождественская елка была реабилитирована и превратилась в новогоднюю, в «Чиже» появились советы читателям по изготовлению елочных украшений в советском духе.

Что в первую очередь характеризовало и «Еж», и «Чиж», так это литературный профессионализм. Большинство публикуемых материалов свидетельствует о глубоком понимании детского мышления. В журналах, о чем бы они ни писали, хватало юмора и фантазии, а своеобразные художественные решения превращали каждую страницу в приключение. Игра слов начиналась уже с названий журналов. «Еж» расшифровывался как «Ежемесячный журнал», а «Чиж» – как «Чрезвычайно интересный журнал». Юмор был главной особенностью творчества обэриутов. В «Кружке умных ребят», который вел Олейников, печатались загадки, задачки и головоломки. Хармс писал под несколькими псевдонимами, иногда даже не подписывал свои материалы. На замысловатые вопросы детей он отвечал под видом Профессора Трубочкина. До середины 1930-х годов журнал не печатал переводов, позже на страницах «Чижа» стали иногда появляться сказки братьев Гримм и Ханса Кристиана Андерсена.

Максимальный тираж «Нового Робинзона» достигал чуть более 16 тысяч, тогда как количество подписчиков и покупателей «Ежа» и «Чижа» перевалило за 100 тысяч.

 

Коммунистическое чтение

Некоторое время Коммунистическая партия относилась к культурным вопросам по принципу «Поживем – увидим». Только к середине 1920-х годов стало можно говорить об осознанной культурной политике партии. Детская литература обсуждалась на XIII съезде партии в 1924 году, где была принята резолюция о важности развития детской литературы истинно советского типа. Резолюция недвусмысленно гласила: «Необходимо приступить к созданию литературы для детей под тщательным контролем и руководством партии, с целью усиления в этой литературе моментов классового, интернационального трудового воспитания».

Поддержку Коммунистическая партия получила от пионерской организации, основанной в 1922 году по образцу скаутской. Главными пионерскими изданиями стали еженедельник «Пионер» (1924 – 1991) и две ежедневные газеты – «Ленинские искры» (1924 – 1941) и «Пионерская правда» (1925 –). Ежемесячный журнал «Мурзилка» (1924 –) был рассчитан на детей младшего школьного возраста, октябрят, а «Пионер» – на детей постарше, от девяти до двенадцати лет. Эти издания обеспечивали детям чтение, воспитывавшее их в надлежащем духе.

Важным лицом среди сотрудников «Мурзилки» в первые годы его существования был Александр Федоров-Давыдов, который, как и в дореволюционное время, писал в основном рассказы о животных. В его текстах вместо пикоров (пионерских корреспондентов) появлялись зверкоры. Очень вероятно, что именно Федоров-Давыдов придумал название журнала. Изначально Мурзилка был главным героем комиксов Палмера Кокса в пересказах Анны Хвольсон. Из маленького задаваки в цилиндре и с моноклем советский Мурзилка преобразился в белого щенка. В 1937 году произошла новая перемена – он стал желтым медвежонком в красном берете, шарфе и с фотоаппаратом через плечо.

Лев Зилов писал для «Мурзилки» веселые стихи и сказки, а Иван Белоусов продолжал восхищаться поэтическими картинами природы. В журнале было много шуток, игр, загадок и «ручных теней», однако главное место неизбежно отводилось политическим материалам. Октябрята клялись стать, когда вырастут, настоящими большевиками, гордились своим атеизмом и ждали мировой революции. Если зимой лепили снеговика, получался «ласково улыбающийся дедушка Ленин». Памятными событиями стали встречи с политическими вождями. «Он мне очень понравился», – утверждал семилетний Миша Заблудовский после встречи с советским военачальником Семеном Буденным.

Был у «Мурзилки» и соперник – журнал «Затейник» (1929 – 1941, 1946 – 1953, 1968 – 1975). Там преобладали пьесы, песни, игры и фокусы – все для организации программных детских вечеров. Именно в «Затейнике» впервые опубликовалась Агния Барто. Читателей приглашали принять участие в конкурсах; призом служила поездка в Москву на Октябрьский парад. Стоит упомянуть и журнал «Дружные ребята» (1927 – 1953), рассчитанный прежде всего на детей из сельской местности, и научно-популярный журнал «Юный натуралист» (1928 – 1941, 1956 –), который на пике популярности выходил тиражом в четыре миллиона экземпляров.

Именно в «Пионере» и «Пионерской правде» революция и советская действительность окончательно утвердились в качестве основных тем новой детской литературы. Кроме литературных и научно-популярных произведений, большое место уделялось репортажам о жизни рабочих, индустриализации и первому пятилетнему плану. Дети-корреспонденты писали о том, как на глазах меняются их родные места. Активное участие читателей было непременной чертой «Барабана» (1923 – 1926) – журнала, который подготавливался, в основном, группой московских подростков-коммунистов. В нем преобладали материалы о пионерской организации, международные проблемы разрешались при помощи мудрых советских пионеров, тайно трудящихся ради приближения мировой революции и помогающих рабочим Африки и Азии бороться против угнетателей.

Партия критиковала «Новый Робинзон» частично за то, что журнал полностью выпускался взрослыми, а значит, был далек от реальной жизни советских пионеров. Однако читатели не жаловались. В проведенном в 1925 году опросе из 614 ответивших 580 утверждали, что журнал «очень хороший». Один двенадцатилетний мальчик, правда, считал, что журналу недостает пионерского духа, но четырнадцатилетняя девочка придерживалась мнения, что в журнале слишком много говорится о пионерской жизни, но совсем не все пионеры ведут себя достойно. Девятилетняя девочка просила прислать ей портрет Ленина длиной в 40 сантиметров, чтобы повесить на стену, а у другой девочки того же возраста просьба была более прозаическая – она полагала, что журналу необходимо еженедельное приложение в виде бесплатной плитки шоколада.

Генеральная линия партии требовала, чтобы литература описывала пионерскую жизнь и чтобы ее герои были образцовыми пионерами. Юных читателей следовало поощрять активно участвовать в строительстве советского общества. В дебатах о детской литературе то и дело звучали такие лозунги, как «политические воспитание», «партийная лояльность» и «гражданская сознательность». Ключевыми задачами считались реорганизация сельского хозяйства и битва против религии и мелкобуржуазных настроений, снова появившихся во время нэпа. Просто развлекать и потешать детей никуда не годилось. Описания красот природы и невинных удовольствий детства тоже казались теперь уходом от «кипящей жизни народных масс».

 

Что такое хорошо и что такое плохо?

Главными темами советской поэзии 1920-х годов были Гражданская война, построение социалистического общества и формирование нового советского человека. Во второй половине 1920-х годов изданные в Москве сборники поэзии назывались «Будьте готовы», «Октябрь и дети» и «Песенник юных ленинцев». В этой поэзии все дети – активные октябрята и пионеры, они с нетерпением ждут уже не Рождества и Пасхи, а готовятся к Первомаю и годовщине Октябрьской революции. Упор делается на интернационализм, что означало солидарность с коммунистами и рабочими других стран. XIII съезд партии потребовал, чтобы в детских произведениях содержалось больше описаний рабочей жизни, и в результате появились такие стихотворения, как «Откуда посуда?» и «Что сделал трактор?».

В авангарде политической литературы для детей был поэт и член Коммунистической партии Демьян Бедный (1883 – 1945). Его пропагандистские стихи и сатирические портреты представителей «старого мира» составили сборник «Читай, Фома – набирайся ума» (1919). Эту тенденцию подхватили и другие поэты – Владимир Маяковский, Агния Барто, Николай Асеев, Александр Безыменский и Семен Кирсанов. В их поэзии бытовой реализм сочетался с социалистической идеологией.

Самым известным из московских поэтов был футурист Владимир Маяковский (1893 – 1930). Уже в 1918 году Горький предложил ему начать писать для детей. Большая часть запланированной, но не так и не законченой его детской книги должна была состоять из политической сатиры, но черновик сборника содержал также «Тучкины штучки» – стихотворение, совершенно лишенное идеологического содержания. Небо оживает через призму детского воображения, и облака превращаются в парад слонов и верблюдов, за которыми следует солнце – желтый жираф. Позже Маяковский написал еще одно стихотворение в том же духе – «Что ни страница – то слон, то львица» (1928), где с юмором описываются экзотические звери в зоопарке. Советские исследователи непременно указывали, что Маяковский все-таки проводит различие между рабочим скотом и «тунеядцами». Более того, лев теперь не царь зверей, а просто председатель.

Большинство детских стихов Маяковского написаны во второй половине 1920-х годов. Он иногда выступал с чтением стихов перед школьниками, но, по всей видимости, имел мало контактов с детьми. Для него образование было «третьим фронтом», и во многих поэмах скрывалось то, что автор называл «социальным заказом». Автор-взрослый обращается к детям в назидательной манере. Полагают, что для Маяковского детство не имело ценности само по себе, а было просто подготовкой к взрослой жизни. «Расти» и «вырасти» – слова, которые часто появляются в его стихотворениях. Важно также отметить, что в поэмах Маяковского всегда действуют только мальчики, так что девочки имели основание жаловаться.

Не вполне понятно, почему стихотворение Маяковского «Что такое хорошо и что такое плохо?» (1925) стало самым известным его детским произведением. На вопрос мальчика «Что такое хорошо и что такое плохо?» отец отвечает с помощью примеров, простых и четких. Храбрость, опрятность и любовь к труду и учебе почетны, а трусость, неряшливость и лень одобрения не вызывают. Суховатые и прямолинейные, без малейшей улыбки уроки отца приводят к твердому, но не слишком правдоподобному решению мальчика: «Буду / делать хорошо, / И не буду – / плохо».

Этические вопросы обсуждаются и в другом произведении Маяковского – «Эта книжечка моя про моря и про маяк» (1927). Оно написано в аллегорической форме и полно драматизма. Маяк помогает кораблям, попавшим ночью в шторм, добраться до гавани. Он служит примером детям: «Кличет книжечка моя: / – Дети, будьте как маяк! / Всем, кто ночью плыть не могут, / Освещай огнем дорогу». В последней строфе неожиданно появляется сам автор. Из-за своей фамилии он отождествляет себя с маяком, что дает ему право «указывать направление» самому молодому советскому поколению.

«Конь-огонь» (1927) и «Кем быть?» (1929) приводили наглядные примеры любви к труду. «Конь-огонь» описывает процесс изготовления игрушечного коня-каталки. «Кем быть?» рассказывает о различных, в равной степени важных профессиях. Главное – как человек относится к работе. Это стихотворение в первый раз было прочитано на празднике детской книги, устроенном в Москве в 1928 году «Госиздатом» и журналом «Еж». Маяковский и Барто пришли на встречу с читателями, а дети с плакатами, изображающими увеличенные обложки детских книг, маршировали по улицам Москвы.

Маяковский написал немало идеологически ориентированных стихов. В начале 1920-х годов он создавал многочисленные плакаты и стихи для Российского телеграфного агентства (РОСТА). Этот опыт он использовал в ряде детских стихов, столь же упрощенных и эмоционально-пропагандистских. Первое стихотворение этой серии – «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий» (1925). Сказочная битва добра и зла преображается в классовую борьбу. Сын буржуев Петя противопоставлен пролетарскому мальчику Симе по образу клише политических карикатур. Даже животные и птицы понимают, что Сима – лучше. Гротескный портрет обжоры Пети выявляет мелкобуржуазные замашки, которые во время нэпа процветали в советском обществе. Как и положено в сказке, все кончается праздником: неуемный аппетит Пети приводит к тому, что он «лопнул пополам», а все сласти и продукты разлетелись вокруг и были съедены детьми рабочих. Выраженная в стихотворной сказке мораль не так уж прямо связана с историей, которая в ней описана: надо любить труд, защищать слабых от буржуев и быть «силачами-коммунистами».

В стихотворении «Конь-огонь» мальчик усаживается на картонного коня, чтобы по совету автора присоединиться к легендарной кавалерии Буденного. Милитаристский дух силен и в другом стихотворении – «Возьмем винтовки новые» (1927), в котором поющие дети учатся стрелять. Это стихотворение, написанное в ритме марша, было предназначено для исполнения во время «Недели обороны». «Прочти и катай в Париж и Китай» (1928) – путешествие вокруг света. Оно начинается в Москве, центре политической борьбы:

«Интернационализм» стихотворения состоит в том, что Маяковский рассказывает детям о классовых конфликтах в Париже и Нью-Йорке и о британском империализме в Китае. Но в этот раз и юмор не забыт:

В «Майской песенке», опубликованной вместе с нотами в «Еже» в 1928 году, выражен восторг перед майским парадом. Радость весны и веселая бодрость детей создают коллективную эйфорию. «Песня-молния» (1929) написана для Первого всесоюзного пионерского слета, который проходил в Москве в том же году. На многотысячном собрании пионеров на стадионе «Динамо» Маяковский читал детям примитивные строки: «Моя большая мама – / республика моя», «У нас большой папаша – / стальной рабочий класс», «Вперед, / отряды сжатые, / по ленинской тропе! / У нас один вожатый – / товарищ ВКП».

В Советском Союзе Маяковский как детский поэт считался равным Чуковскому и Маршаку. Главное его достоинство – включение социальных и политических тем в поэзию. С художественной точки зрения в его стихах для детей меньше новаторства, чем во взрослой поэзии. В них нет той же словесной игры, их образы более традиционны, и лишь редко можно видеть попытки адаптировать структуру стиха к детскому восприятию и использовать «детские» выражения и гиперболы. Однако некоторые книги Маяковского отражают тонкое взаимодействие между текстом и иллюстрациями. В первом издании поэмы «Что такое хорошо и что такое плохо?» там, где автор говорит о плохом мальчишке, – пустая страница: «Я такого не хочу / даже вставить в книжку».

Среди московских авторов самые большие надежды подавала Агния Барто (1906 – 1981). Она начала писать стихи очень рано, поначалу подражая Анне Ахматовой, но вскоре попала под влияние Маяковского, чья поэзия демонстрировала, что и детские стихи могут быть использованы для обсуждения актуальных социальных проблем и что в них можно использовать и сатирические приемы. В первой же книжке Барто описывала современную советскую жизнь. Самое первое ее детское стихотворение – «Мишка-воришка» (1925). Маленький бродяга Мишка попадает в детский дом и перевоспитывается благодаря положительному влиянию пионеров. Барто продолжала воспевать недавно созданную пионерскую организацию в стихах «Пионеры» (1926) и «Первое мая» (1926). Пионеры весело проводят время в лагере и маршируют в ногу во время советских праздников.

Главная тема Барто в эти годы – интернационализм. В ранних стихах это означало солидарность советских детей с угнетенными детьми из капиталистического мира. Китайский мальчик Ван Ли сгибается под нестерпимым бременем работы и тайно мечтает убежать от хозяина в Советский Союз, «где все хорошо, как во сне». Сон превращается в действительность, и в конце поэмы Ван Ли марширует по улицам Москвы вместе с советскими пионерами («Китайчонок Ван Ли», 1925).

Известность Барто принесли ее «Братишки» (1928), еще одна вариация на тему интернационализма. Книга посвящена «Детям разных народов, маленьким братишкам, отцы которых отстаивали свою свободу, боролись за счастье детей». Стихотворение состоит из колыбельных, которые матери в разных странах поют своим детям. Классовая борьба объединяет расы и нации. Африканская, индийская и китайская матери поют о беспощадной эксплуатации и тяжкой работе своих мужей, но советская мать поет об участии отца в революции, о свободном труде и будущей задаче детей – освобождении их братьев в чужих странах. Постоянный повтор фразы «Ты не одинок» подчеркивает главную идею стихотворения. В нацистской Германии книга «Братишки» стала одной из тех, что сжигались на кострах.

Две личные встречи убедили Барто, что она на правильном пути. На Празднике детской книги в 1928 году она лично познакомилась с Маяковским, который говорил о необходимости совершенно новой детской литературы, написанной для тех, кто будет нести революционную идею в будущее. В 1933 году Горький в разговоре с Барто высказал подобную же мысль: политическое воспитание – главная задача детской литературы.

 

Корней Чуковский

Рождение совершенно новой поэзии для детей произошло все-таки не в Москве, а в Ленинграде. Два ведущих поэта 1920-х годов, Корней Чуковский и Самуил Маршак, писали не по «социальному заказу» или партийным резолюциям, а ради особой природы и нужд ребенка. Юмор и игровые элементы были для них важнее дидактики, и оба поэта черпали свое вдохновение в русском фольклоре и английских детских потешках. Чуковский писал аллегорические рифмованные сказки и коротенькие, полные абсурда стихи, а талант Маршака в полной мере проявился в книжках-картинках, рифмованных шутках и стихах о труде.

Корней Чуковский – его настоящее имя Николай Корнейчуков – родился в Санкт-Петербурге, но вырос в стесненных обстоятельствах в Одессе. Мать воспитывала его одна, но все же смогла дать сыну хорошее образование. Закончив школу, Чуковский работал журналистом, проведя несколько лет в Британии в качестве корреспондента газеты. После революции 1905 года, во время которой он издавал радикальный сатирический журнал, Чуковский стал литературным критиком в Петербурге. В то время он не планировал писать для детей. Наоборот, если бы тогда кто-то предрек ему, что он станет детским писателем, он бы серьезно обиделся. Он считал, что уровень русской детской литературы невероятно низок, и первым его вкладом в эту область оказалась резкая критика наиболее популярных авторов и журналов того времени.

Публикация «Крокодила» в 1917 году сразу принесла Чуковскому известность как новатору в детской поэзии, но смесь положительной и отрицательной критики поэмы все же отвратила его от этого жанра еще на несколько лет. Следующая детская книга появилась случайно. На полях научного труда он стал записывать сказку в стихах «Тараканище» (1923), а на следующий день сочинил «Мойдодыр» (1923) – веселые комментарии к нежеланию дочери мыть руки. Для литературного критика это означало потерю двух рабочих дней, а для русской детской литературы – гигантский шаг вперед.

Есть и другая версия появления обоих шедевров. Чуковский проводил летние месяцы 1921 года в Лахте – деревне на берегу Финского залива. Неподалеку располагался детский приют имени Надежды Крупской, и чтобы повеселить сирот, писатель решил сочинить для них стихотворные сказки. Эту версию Чуковский рассказал в 1937 году, когда она лучше соответствовала текущему моменту, чем история о внезапном порыве вдохновения.

Прошло еще два года, прежде чем Чуковский нашел издателя для «Тараканища» и «Мойдодыра». Им оказался Лев Клячко, глава издательства «Радуга». Для Чуковского эти публикации стали прелюдией короткого, но интенсивного периода работы в детской литературе. За несколько лет «Радуга» выпустила не только две первые книжки Чуковского, но и «Мухину свадьбу» (1924), впоследствии переименованную в «Муху-Цокотуху», «Муркину книгу» (1924), «Бармалея» (1925), «Федорино горе» (1926) и «Телефон» (1926). В 1929 году «Еж» напечатал свободный пересказ «Доктора Дулиттла» Хью Лофтинга, названный «Приключения Айболита». Последней поэмой для детей, напечатанной до Великой Отечественной войны, стало «Краденое солнце» (1933).

Главной особенностью стихотворных сказок Чуковского является их лингвистическая виртуозность: богатство ритмов и рифм, ассонансов, игра слов. Стихотворная форма и размер постоянно меняются, это новинка в тогдашней детской литературе. Чуковский всегда помнил, для кого он пишет: требовались строки короткие и простые, язык легкий, свободный от архаизмов и поэтических клише. Стихотворных переносов надо было избегать. Чуковский, если нужно, придумывал свои собственные, уместные неологизмы вроде Айболита и Мойдодыра, как он назвал командира армии мочалок.

«Телефон» Чуковского – его самая радикальная поэма абсурда. В доме автора постоянно трезвонит телефон, ему звонят разные звери с совершенно неожиданными проблемами. Слон заказывает шоколад для маленького слоненка, крокодил требует галоши на ужин, мартышкам понадобились книжки. Газелям непременно надо узнать, не сгорели ли карусели, а бегемот провалился в болото, и его необходимо оттуда вытащить. Капризный сюжет и абсурдный юмор зависят более от рифм и ритма, чем от какого-то четко продуманного плана. Главный герой поэмы – утомленный писатель, изнемогающий под грузом творческих идей, одна безумнее другой. На более простом уровне поэма учит детей искусству общения и телефонному этикету.

«Чудо-дерево» написано в том же духе. Эта поэма о дереве, на котором растут чулки и башмаки, была напечатана в «Муркиной книге» вместе с другими абсурдными стихами – о баране в аэроплане, двух свинках, печатающих на машинках, о бутерброде и булке, задумавших бежать и убежавших бы, если бы их не выдали чайные чашки. Источником вдохновения для подобных стихов были русские народные потешки и детские загадки. В 1924 году Чуковский опубликовал сборник переложений русских народных песен, колыбельных и поговорок. Другим важным источником для поэта стали английские детские стихи и песенки, с которыми Чуковский познакомилсяв Англии в начале 1900-х годов. В них он нашел юмор, фантазию и языковую игру, созвучные его собственным писательским предпочтениям. В 1920-х годах Чуковский, еще подростком выучивший английский язык по самоучителю, занимался пересказом английских детских стихотворений.

Сквозная тема сказок Чуковского – борьба с тиранией. Во многих произведениях, написанных после «Крокодила», повторяется одна и та же история: захват власти тираном, трусость подданных, легкая победа до того никем не замеченного героя над тираном и в завершение веселый праздник. Как в народных сказках, в битве добра и зла негодяй в конечном счете оказывается просто «бумажным тигром».

Всего лишь грозно пошевелив усами, таракан становится хозяином целого звериного царства, и все остальные звери приносят деспоту «своих детушек» на съедение. Спасение приходит от маленького воробышка, который легко склевывает противную букашку («Тараканище»). Паук появляется на празднике насекомых и угрожает съесть хозяйку, муху. Гости в испуге разбегаются кто куда, и только маленький комарик храбро вынимает саблю и отрубает злодею голову («Муха-цокотуха»). В «Краденом солнце» крокодил проглатывает солнце и заставляет всех зверей жить во тьме, но его побеждает медведь, и солнце возвращается на небо. Злодейская фигура в «Бармалее» – бородатый африканский разбойник, которого заставляют начать новую страницу жизни и стать добрым булочником в Ленинграде.

Иногда тема бунта соседствует с дидактикой. В «Мойдодыре» и «Федорином горе» предметы бунтуют против хозяев, плохо обращавшихся с ними. Под руководством Мойдодыра, «умывальников начальника и мочалок командира», разнообразные предметы – книжка, подушка, самовар, сапоги – отказываются служить владельцу и преследуют его, мальчика-грязнулю, по всему городу. Примирение наступает, только когда «неумытый поросенок» исправляется и моется дочиста. От старухи Федоры убегает кухонная утварь, которую она не мыла и не чистила. Дети видят, к чему приводит себялюбивое и безответственное поведение, но нравоучительный смысл подается в весьма оригинальной и забавной форме.

Соблазнительно отыскивать в сказках Чуковского взрослый подтекст, несмотря на то, что сам автор постоянно протестовал против всех попыток найти тайное значение сказок. Описание умывания в «Мойдодыре» может быть адресовано русским футуристам, старым противникам Чуковского, которых он призывает освободиться от примитивной антикультурной поэтики. Предполагалось также, что сказка является предупреждением против идеологических «чисток», которые угрожали истребить всякую живую литературу в России. Основателя Красной армии Льва Троцкого, жесточайшего критика Чуковского, называли прототипом Мойдодыра – тщеславного генералиссимуса, который жестоко использует свою власть, заставляя жертву стать своим послушным орудием. Проблема с «Тараканищем» заключается в том, что сказка была опубликована в 1923 году, слишком рано для того, чтобы прямо указывать на другого злодея с большими усами – Сталина. Критик Игорь Кондаков разрешил эту дилемму, считая, что сказка является аллегорией захвата в России власти большевиками. Народ легко впадает в панику и тут же подчиняется узурпатору, но всегда готов приветствовать всякого нового лидера как своего освободителя. Если «Муха-цокотуха» написана эзоповым языком, то сказка может изображать пиры нэпманов, надеющихся на то, что вернутся старые добрые времена. Победа комарика над пауком означает всего лишь смену одного кровопийцы другим. И наконец, «Федорино горе» можно интерпретировать как паническое бегство русских писателей, напуганных культурной политикой большевистского режима, а их последующее возвращение отражает попытку найти другой способ существования при новом режиме. В самоваре разглядели Алексея Толстого, известного приспособленца.

Чуковский не только сочинял сказки в стихах, но и переводил и перекладывал иностранные детские произведения, например сказку Оскара Уайльда «Счастливый принц» (1918), «Просто сказки» и «Рикки-Тикки-Тави» (1923) Редьярда Киплинга. «Доктор Айболит» (1925) написан по мотивам книги Хью Лофтинга. Чуковский также перевел книги «Маленький оборвыш» (1926) Джеймса Гринвуда, «Приключения Тома Сойера» (1935) и «Принц и нищий» (1936) Марка Твена, «Робинзон Крузо» (1935) Даниэля Дефо. «Барон Мюнхгаузен» (1928) Распе переведен Чуковским с английской версии.

К 1930-м годам Чуковский почти перестал писать для детей. Среди советских авторов он оказался первым, кого атаковала воинственная критика, осуждавшая сказки, антропоморфизм и юмор. Сам Чуковский объяснял уход из детской литературы тем, что вдохновение иссякло и «внутренняя музыка» замолчала. Все его стихотворные сказки возникали по прихоти вдохновения, и еще в середине 1920-х годов он заметил, что его способность внезапно испытывать «напор какой-то мажорной, неожиданной музыки, каких-то радостных ритмов и праздничных слов» пошла на спад. К этому моменту его дети, для которых он поначалу писал свои сказки, уже выросли. Двое из его детей, Николай и Лидия, сами внесли немалый вклад в советскую детскую литературу. Николай Чуковский (1904 – 1965) стал известным автором морских и исторических повестей, а Лидия Чуковская (1907 – 1996) работала в редакции Маршака в 1930-х годах, а позже активно участвовала в советском диссидентском движении.

В 1930-х годах Чуковский опубликовал две автобиографические повести – о своих школьных годах и о жизни в советском детском санатории. Он продолжал работу над книгой эссе «От двух до пяти» (1928), ставшей настоящей классикой и выдержавшей двадцать одно издание только при жизни писателя. Поначалу книга носила название «Маленькие дети» и задумывалась как полемика в защиту сказок. Согласно утилитарным взглядам, преобладавшим в Советском Союзе в 1920-х годах, волшебные сказки оказывают вредное влияние на представления детей о реальности. Чуковский, наоборот, защищал право на фантазию и элементы абсурда в литературе, указывая, что они помогают формированию чувства реальности у детей. Более того, сказки лучше любых других литературных форм воспитывают сочувствие к тем, кто не так удачлив.

Через десять лет после Октябрьской революции Чуковскому снова пришлось вернуться к той же позиции, на которой он стоял, критикуя дореволюционную детскую литературу. Чего опять не хватало в произведениях для детей – так это уважения к читателю. Его девиз – «уйти в детвору». Писатели должны понимать детское мышление и мир воображения: «Вообще побольше благоговения к детям, поменьше заносчивости, и вы откроете тут же, подле себя, такие сокровища мудрости, красоты и духовной грации, о которых вам не грезилось и во сне».

Многие из вопросов, обсуждаемых Чуковским в книге «От двух до пяти», занимали писателя долгое время. Сборник «Матерям о детских журналах» (1911) включал в себя важную главу «О детском языке». Чуковский полагал, что детский язык является ключом к пониманию детского мышления, и считал всех детей от двух до пяти лет лингвистическими гениями, обладающими огромным спонтанным творческим потенциалом. Дети относятся к словам не механически, художественное творчество для них – веселое занятие. Стихи рождаются в детских головах практически сами по себе. Именно к этому и должны стремиться писатели, когда используют игру слов и прием «остранения», то есть превращения знакомого и обыденного в новое и увлекательное.

Когда эта глава была впервые опубликована, многим читателям и учителям не понравилось утверждение, что детский язык имеет самостоятельную ценность и его стоит изучать серьезно. Но Чуковского это не испугало, и он продолжал исследование детского лингвистического мира. Посещая детские сады, школы и больницы, он набирал новый материал. Читатели посылали ему многочисленные примеры собственных наблюдений.

Книга «От двух до пяти» также служит введением в поэтику Чуковского. Его поэзия начинается с изучения детского мышления и языка и в идеале должна достигнуть уровня детской спонтанности, воображения и творческой свободы. Он предлагает коллегам и практический совет: писать «графические стихи», в которых каждая строка может быть превращена в рисунок. Очень важно движение, картинки и ситуации должны быстро сменять друг друга. Неудивительно, что стихотворные сказки Чуковского сравнивали с искусством кино. Необходимо, чтобы стихи легко заучивались наизусть; у самого Чуковского это достигается повторами и тем, что основное смысловое ударение падает на зарифмованные слова.

Во время Великой Отечественной войны Чуковский снова стал писать для детей, но резко отрицательное восприятие новых работ – «Одолеем Бармалея» (1942) и «Приключения Бибигона» (1945 – 1946) – показало, что в тогдашней советской литературе не было места фантазии. Последние десятилетия своей долгой жизни Чуковский предпочитал быть не автором, а критиком детской литературы. В 1957 году ему было присвоена ученая степень доктора филологических наук, а пять лет спустя – почетная степень Оксфордского университета. Как детский писатель он уже был живым классиком.

 

Самуил Маршак

Самуил Маршак (1887 – 1964) родился в провинциальном городе Воронеже. В семье было много детей, трое из которых стали известными детскими авторами: сам Самуил, Илья (писавший под псевдонимом М. Ильин) и Лия (Елена Ильина). С раннего детства Самуил увлекался литературой. «В сущности, “писать стихи” я начал задолго до того, как научился писать», – замечал он позже. Еще учась в старших классах гимназии в Петербурге, юный вундеркинд вошел в литературные круги и был представлен Горькому. Как и Чуковский, Маршак стал детским писателем почти случайно – и это не единственное сходство между ними. Маршак до Первой мировой войны тоже провел несколько лет в Англии, где познакомился с английской народной поэзией и детскими стихами, которые в значительной мере повлияли на его раннее творчество.

Во время Первой мировой и Гражданской войны Маршак работал с детьми-беженцами. В 1920 году он помогал организовать колонию для бездомных детей в Екатеринодаре (современном Краснодаре). В «Детском городке» были созданы детский сад, школа, мастерские и библиотека. Нашлись даже средства на газету и театр. Поскольку для детского театра не было подходящих пьес, Маршак решил попробовать себя в этом жанре и вместе с поэтессой Елизаветой Васильевой (1887 – 1928) принялся за дело. В основном это были вольные переделки русских народных сказок и стихотворений. Пьесы были собраны в книгу «Театр для детей» (1922). В 1940-е годы Маршак вернулся к своим ранним работам, издавая их в новой, переработанной форме.

В 1922 году Маршак снова оказался в Петрограде, где скоро стал центральной фигурой во многих детских культурных проектах. Маршак был и главой студии детской литературы, и заведующим репертуарной частью Ленинградского театра юного зрителя, и редактором издательства «Радуга», и редактором журналов «Новый Робинзон», «Еж» и «Чиж». В 1924 году он стал главой детской литературной секции ленинградского отделения «Госиздата».

Влияние Маршака на советскую детскую литературу в межвоенные годы нельзя переоценить. Он прекрасно умел замечать чужие таланты и собрал вокруг издательства и журналов группу молодых одаренных авторов. Приглашал он писать для детей и уже признанных писателей постарше. Его ранние стихи, наравне со стихами Чуковского, задавали тон в тогдашней поэзии для детей.

В статье 1922 года Маршак так объясняет свои представления о детской литературе:

Ребенку нужен не суррогат искусства, а настоящее искусство, – конечно, доступное его пониманию. Помимо того, ребенку более, чем взрослому, нужны в искусстве значительные, многообъемлющие образы, приближающиеся к символам. Взрослый, более или менее знакомый с жизнью в целом, может довольствоваться случайными образами, отдельными деталями, отдельными штрихами. Ребенок в каждой сказке, в каждом художественном произведении хочет увидеть всю жизнь, он не развлекается, а учится.

До того как начать писать для детей, Маршак публиковал стихи для взрослых и работал над переводами поэзии почти пятнадцать лет. Он пришел в детскую литературу уже зрелым мастером. Можно сказать, что около двадцати небольших стихотворений, написанных в период с 1923 по 1928 год, стали пиком его писательской карьеры. У Маршака особенный талант к использованию коротких, лаконичных строк и простых слов для создания ясных и убедительных образов и сюжетов. Полностью отсутствуют прилагательные и сложные метафоры, которые могли бы затемнить сюжет или ритм. Основная цель – развеселить ребенка, и в юмористичности и лингвистической виртуозности Маршак уступает разве только Чуковскому.

Маршак черпал вдохновение в русской и английской народной поэзии, в сказках Пушкина и толстовских рассказах для простого народа. Любил он и детские загадки, и поэтические импровизации, что явствует из его сборников песенок, считалок, загадок и каламбуров. В 1920-х годах Маршак без устали переводил и пересказывал английскую детскую поэзию, которая вдохновляла его на собственное творчество. Именно он познакомил русских читателей со многими знаменитыми английскими стихами: «Дом, который построил Джек», «Шалтай-Болтай», «У нашей Мэри есть баран». Маршак также писал детские поэмы в народном стиле. В «Сказке о глупом мышонке» (1923) привередливому мышонку не нравятся колыбельные, которые поют ему разные звери: лягушка, утка и собака. Только кошкина песня ему по вкусу, но это счастье длится недолго.

Три замечательные книжки-картинки Маршака – это «Детки в клетке» (1923), «Цирк» (1925) и «Мороженое» (1925). «Детки в клетке» – прогулка по зоопарку. Каждому зверю посвящено отдельное юмористическое четверостишие, указывающее на какие-то его особенные черты. Для уехавшей в эмиграцию Марины Цветаевой маршаковские «Детки в клетке» были доказательством того, что новая русская литература для самых маленьких детей не имеет себе равных. Ей особенно понравилось решение Маршака обращать особое внимание на детенышей разных зверей, в результате чего получается, что ребенок-читатель и звери глядят друг на друга, как в зеркало.

Текст «Цирка» такой же короткий и выразительный. Иллюстрации делал ведущий книжный художник Владимир Лебедев, пользуясь яркими, стилизованными образами пропагандистской афиши. Один за другим сменяются цирковые номера. Внутренняя энергия выступлений часто выплескивается в восклицательных знаках, отражая и силу современной рекламы, и восхищение публики. На Владимира Маяковского сильное впечатление произвело двустишие с необычным, свежим сравнением: «По проволоке дама / Идет как телеграмма».

В «Мороженом» детский коллектив, «мы», знающие, как получать удовольствие от порции мороженого, противопоставлен «ему» – безгранично жадному обжоре-толстяку. Судьба одинокого фанатика от мороженого – превратиться в снежную гору, с которой дети съезжают на санках даже посреди лета. Как и в поэме Маяковского «Сказка о Пете, толстом ребенке, и Симе, который тонкий», толщина символизирует капитализм, власть денег и буржуазные черты, от которых в советском обществе необходимо было избавиться.

Веселыми преувеличениями полны поэмы-шутки «Багаж» (1926) и «Вот какой рассеянный» (1928). Дама садится в поезд и проверяет багаж по списку. Этот список превращается в рефрен стихотворения, который легко заучивается наизусть маленькими слушателями и читателями. Прибыв по назначению, путешественница в последний раз проверяет список. Все на месте, да только маленькая собачонка почему-то превратилась в огромного пса. Даму утешают словами, которые помнит в России каждый: «Однако / За время пути / Собака / Могла подрасти!»

Критикам мерещились в «Багаже» сатирические тенденции. Предполагается, что Маршак высмеивает мелкобуржуазную привязанность к материальному. Но в советских книжках 1920-х годов часто встречаются фантазии самих детей: в них все возможно, и удивительные превращения никого не удивляют. Стихотворение можно также воспринять как критику нового советского менталитета: к личным заботам индивидуума относятся высокомерно и насмешливо. Носильщики, хозяева нового советского мира, скрывают свое нерадивое отношение к работе за хамской шуткой.

Другой незадачливый путешественник – странноватый герой поэмы «Вот какой рассеянный». Этот невнимательный человек все делает наоборот: натягивает перчатки на ноги, надевает штаны вместо рубашки, вместо шапки водружает на голову сковороду. На железнодорожном вокзале он пытается купить бутылку кваса в билетной кассе, а потом садится в отцепленный вагон. Он также делает языковые ошибки, путая слова. Такое нелепое поведение позволяет детям почувствовать себя умнее героя и помогает развивать способность подмечать мелкие детали. В советском контексте странный герой оказывается «лишним человеком», потерянным во времени и пространстве в ту историческую эпоху, когда продуктивность и коллективное сознание важнее всего.

«Пожар» (1923), «Почта» (1927) и «Мастер-ломастер» (1927) составляют отдельную группу произведений. Они более реалистичны и дидактичны, чувствуется приближение социалистического реализма 1930-х годов. Во всех трех главной темой становится отношение к работе. Предупреждения об опасности игры с огнем нередки в детской литературе, но в своем «Пожаре» Маршак вдохнул новую жизнь в эту заезженную, но всегда актуальную тему. На манер народных сказок он персонифицирует огонь, превращая его в хитрую и могучую силу, соблазнительный голос, против которого не может устоять Лена. Положение спасает опытный пожарный Кузьма – редкий образ взрослого героя в ранней советской детской литературе. Как богатырь из русской былины, храбрый Кузьма борется со злом. В результате в поэме в первую очередь подчеркивается тяжелая и героическая работа пожарной бригады.

В «Почте» речь идет о важности почтальонов и их почетной миссии по всему свету. Читатель объезжает мир вслед за письмом. Маршак показывает, как почта становится связующим звеном между людьми. Изменяющийся ритм повествования подчеркивает национальные особенности разных почтальонов. Во время Великой Отечественной войны Маршак написал продолжение, названное «Почта военная» (1944), где почтальон помогает сообщению между фронтом и тылом. При этом из первой поэмы автор убрал немецкого почтальона.

Мальчик в сатирическом стихотворении «Мастер-ломастер» совсем не похож на умелого работника. Он считает, что умеет все на свете, что ему не надо учиться и что он обойдется безо всякой помощи. Он задумывает одну плотницкую работу за другой, но у него ничего не получается, только лучинки. В названии стихотворения есть придуманное Маршаком слово «ломастер», сходное с теми словами, которые придумывают сами дети. К тому же этим «званием» награждает плохого работника сам детский коллектив, выступая в роли «товарищеского суда».

 

Обэриуты

Слово ОБЭРИУ означает «Объединение реального искусства». «У» в конце, по легенде, было добавлено только шутки ради, как элемент игры. Термин «реальное искусство» не имеет ничего общего с реализмом, напротив, группа близка к сюрреализму. Обэриутов можно также считать представителями раннего абсурдизма. Программное заявление 1928 года гласит: «Мы – поэты нового мироощущения и нового искусства. Мы – творцы не только нового поэтического языка, но и созидатели нового ощущения жизни и ее предметов».

Литературное творчество обэриутов оказалось слишком радикальным, им не давали публиковаться; оставались только нерегулярные эксцентрические театральные постановки и представления, вечера поэтических чтений. Их странные пьесы, прозаические отрывки и стихи воспринимались в штыки, когда требовалось писать реалистично и социально значимо. В этой ситуации приглашение Маршака принять участие в издательской работе детского литературного отдела «Госиздата» и писать для нового журнала «Еж» оказалось для обэриутов спасительным.

Детская литература стала источником существования для обэриутов и их друзей. Эта область открыла поэтам возможность применить их эстетическую программу. Стиль творчества, присущий группе в целом и ее отдельным представителям, уже обладал характеристиками, несомненно подходящими для детской литературы. Их произведения полны юмора, живого воображения, мир вокруг представляется необычным и захватывающим. Важно помнить, что средний возраст членов группы едва превышал двадцать лет.

Даниил Хармс (1905 – 1942) учился в петербургской Петришуле и хорошо владел и немецким, и английским. В 1924 году он поступил в Ленинградский электротехникум, но уже через год решил посвятить себя искусству. Он зарабатывал деньги, декламируя по вечерам между сеансами в кинотеатрах современную поэзию. Соединение различных культур и языков объясняет возникновение его псевдонима – Хармс, в которым слышатся английские charm (шарм) и harm (обида).

Хармс чувствовал неодолимую тягу к творчеству. Он вступил в одну из многочисленных литературных групп того времени, «Союз поэтов», относя себя к ее левому флангу. В 1926 году, когда ему было двадцать лет, он впервые увидел свое стихотворение напечатанным. В следующем году – в последний раз – одно стихотворение было напечатано в сборнике для взрослой аудитории. В «Союзе поэтов» Хармс встретил родственную душу – поэта-экспериментатора Александра Введенского. Вместе с ним и другими знакомыми он и основал в 1928 году ОБЭРИУ.

Произведения Хармса для взрослых, безусловно, эстетически весьма радикальны, однако стилистика его поэзии для детей намного проще. Но любое его произведение узнается сразу же – в нем непременно присутствуют игра слов, неожиданный угол зрения и необычайный сюжет. Самуил Маршак считал, что Хармс – «человек с абсолютным вкусом и слухом». Хармсу была свойственна ребячливость, он постоянно острил, любил переодевания, эксцентричные проделки, игры и фокусы не только в литературе, но и в жизни. В книге «От двух до пяти» Чуковский превозносит именно эти свойства Хармса. Как детский автор, пишет Чуковский, Хармс осознал, что практически все, что делают дети, становится для них игрой и что и его творчество поэтому должно быть игровым. В 1930 году ленинградские дети при опросе назвали Хармса любимым поэтом.

«Игра» – это и название одного из стихотворений Хармса (1929). Во время игры дети не просто исполняют роли; они становятся самолетами, пароходами и автомобилями и несутся с бешеной скоростью. Хармс старается передать восторг и ритм игры, умело использует повторы и неточные рифмы.

Главное в поэзии и малой прозе Хармса – умение увидеть мир глазами ребенка. В его первой книге «Театр» (1928) из ковра и двух зонтов делается змей. В эпиграммических строках – часто это просто подписи к иллюстрациям Татьяны Правосудович – Хармс передает впечатления детей от театральной постановки. В книге «О том, как Колька Панкин летал в Бразилию, а Петька Ершов ничему не верил» (1928) детское воображение меняет все вокруг. Деревня Брусилово становится Бразилией, сосны превращаются в пальмы, корова в бизона, воробей в попугая, а злые местные жители в диких индейцев.

Важной темой поэзии Хармса стало нарушение привычного порядка вещей. Выбор необычного ракурса позволяет ему создавать головоломки и чудеса посреди обыденной жизни. Русские формалисты называли такой прием «остранением». Для Хармса это была не только литературная концепция; рассказывают, что ему нравилось вешать картины вверх ногами, чтобы посмотреть, как отреагируют гости. В миниатюре «Загадочный случай» описано странное происшествие во время уборки: портрет приятеля автора Карла Ивановича Шустерлинга (это на самом деле одним из псевдонимов самого Хармса) превращается в изображение незнакомого бородача. Детям нужно самим разгадать тайну – так проверяется их чувство реальности. В стихотворении «Что это было?» (1940) Хармс таким же образом заставляет читателя задуматься. Взрослый рассказчик якобы неспособен узнать всем знакомые вещи. Коньки и лыжи превращаются в загадочные предметы, которые могут опознать только дети.

Ребенок чувствует себя выше взрослых, точно как при чтении стихотворения «Вот какой рассеянный» Маршака. Прозаическое произведение Хармса «О том, как старушка чернила покупала», появившееся в том же 1928 году, написано в подобном духе. Дети понимают, что нелепо искать чернила у дворника, мясника или торговки фруктами. Взрослый рассказчик выказывает полнейшее незнание элементарных вещей в «12 поварах», в «Храбром еже» и в «Кошках». Читателям нужно самим понять, у кого какая профессия и кто какой зверь, или объяснить автору, почему кошки отказываются к нему идти, если он предлагает им только картошку и лук.

В других стихотворениях игривость выражается на лингвистическом и ритмическом уровнях. Хармс использует множество звуковых эффектов, шарады, нелепицы, повторы и параллели для того, чтобы ребенок почувствовал все богатство языка. Подобно Чуковскому и Маршаку, Хармс опирается на детские загадки и детский фольклор.

«Иван Топорышкин» (1928) – стихотворение-нонсенс, в котором каждая следующая строфа лишь слегка отличается от предыдущей. Тем не менее, содержание становится все более нелепым и угрожающим. История кончается сценой насилия и смерти, что более характерно для взрослых текстов Хармса. Вместе с Маршаком Хармс написал «Веселых чижей» (1930) – стихотворение, посвященное одному из ленинградских детских домов. Оно также связано с выходом нового журнала «Чиж» и было напечатано в первом номере. Это история о сорока четырех веселых чижах и их смешных дневных занятиях – виртуозная считалка, полная нелепостей. Объяснение самого Хармса о связи этого стиха с Allegretto бетховенской «Седьмой симфонии» и ее мрачной темой скорее запутывает, нежели проясняет дело. Другая считалка, «Миллион» (1930), прославляет марширующих пионеров. Хармс достаточно редко писал по «социальному заказу», но «Еж» все же был органом пионерской организации. В любом случае, своего поэтического уровня Хармс не снижал.

Не чужда поэту и дидактика. В стихотворении «Иван Иваныч Самовар» (1928) главный персонаж уютно устроился посреди стола. Вся семья весело собирается вокруг, кроме ленивого, неумытого мальчишки, которому уже не достается даже чашки чая.

Из прозаических работ Хармса наиболее интересен рассказ «Во-первых и во-вторых» (1928), в особенности издание 1929 года, поскольку ГИЗ убедил известного художника-авангардиста Владимира Татлина сделать к нему иллюстрации. Было напечатано 10 000 экземпляров. Невыразительный заголовок скрывает абсурдную историю о веселой прогулке без особенной цели. Начало задает тон: «Во-первых, запел я песенку и пошел». Когда читатель доходит до «в-десятых», веселого путешественника сопровождают уже его друг Петька, а также самый маленький человечек и самый длинный человек в мире. Мир, в котором они путешествуют, абсолютно подвластен их воображению. Понадобятся лодка или слон – они тут как тут. Юмор построен на различиях между путешественниками и постоянных попытках найти выход из критических ситуаций. Все проблемы разрешаются, и они могут непрестанно двигаться вперед. Никто и ничто не может им помешать – ни издевающиеся над ними городские жители, ни природные препятствия.

Всего начиная с 1928 года Хармс опубликовал девять маленьких книжечек. Многие его работы были напечатаны в «Еже» и «Чиже» – четверостишия, загадки, шутливые объявления, подписи под рисунками. Часто Хармс прятался под разными именами; известно около тридцати его псевдонимов.

Как детский писатель Александр Введенский (1904 – 1941) был более продуктивен, чем Хармс. За четырнадцать лет он опубликовал свыше сорока детских книг, в основном поэтических. Он также пересказывал сказки братьев Гримм. Практически во всех номерах «Ежа» и «Чижа» появлялось что-нибудь, написанное Введенским. Его первая книга «Много зверей» (1928) походила на маршаковских «Деток в клетке», но если Маршак пишет о зверятах в зоопарке весело и забавно, Введенский пытается изобразить реалистические портреты зверей в неволе. Дети понимают, что животные мечтают о свободе и избавлении от клеток и сторожей.

В стихах для детей о разных чудаках и шутниках Введенский показывает себя истинным обэриутом. У лошади в стихотворении «Лошадка» (1929) открывается неожиданный талант: она свободно читает уличные объявления. Храбрые и героические поступки юного пионера Егора («Егор», 1935) оказываются полным враньем. Стихотворение кончается признанием автора: мы это все вместе сочиняли, ты, я и Егор. Самая известная и самая оригинальная книга Введенского – «Кто?» (1930). Это небольшая детективная история о том, по чьей вине появились чернильные пятна и разбросанные повсюду вещи. Стихотворение построено в форме расследования, после серии вопросов и ответов удается разоблачить виновника. Постоянные повторения держат читателя в напряжении. Простая мораль стиха: не разбрасывай вещи где попало.

В целом у Введенского реализм сильнее, чем фантастические и абсурдные элементы, и поэтичность важнее самой истории. Нигде не перебарщивая, избегая откровенной дидактики, Введенский рисует обыденную жизнь детей, часто с их собственной точки зрения. Он писал стихи и прозу об играх, прогулках и путешествиях, работе, природе, временах года. Его любимый жанр – «песни»; в его мире поют все и всё. «Колыбельная» (1937) достигает почти гипнотического эффекта благодаря звукописи и повторам. Как указывает Лидия Чуковская, большая часть обаяния книг Введенского заключается именно в его языке: «Чистый и удивительно легкий стих А. Введенского вводит ребенка не только в мир родной природы, но и в мир русского классического стиха – словно в приготовительный класс перед веснами, звездами, ритмами Тютчева, Баратынского, Пушкина».

Юрий Владимиров (1908 – 1931) умер молодым, от туберкулеза, не успев реализовать те возможности, которые ясно видны в его немногочисленных работах. И стихи, и проза часто построены вокруг маленького эпизода абсурдного или фантастического характера. Владимиров разделял любовь Хармса к игре слов и каламбурам. В первой его книге «Ниночкины покупки» (1928) маленькая Нина запоминает наизусть длинный список покупок, но на пути к магазину у нее в голове смешно перепутываются все названия. В «Барабане» все рифмуется со словом «барабан». В «Оркестре» (1929) детский оркестр использует не только музыкальные инструменты, но кастрюли и прочие кухонные принадлежности. Результат – преувеличенно катастрофический.

В «Чудаках» (1930) Владимиров вместе с читателем добродушно смеется над иррациональным мышлением детей. Три мальчика посланы на базар, у каждого по три пятака: «Один пятак – на кушак, / Другой пятак – на колпак, / А третий пятак – так». Мальчики возвращаются расстроенные: они забыли, какой пятак на что. Рассказывали, что Хармс сыграл с Владимировым похожую шутку, и тот «отомстил» другу стихотворением. Другое юмористическое стихотворение, «Евсей» (1929), тоже полно преувеличений. Евсея не могут разбудить ни пожарная команда с насосами, ни красноармейцы с пушками, но когда мама предлагает ему пряничка, мальчик немедленно просыпается.

Николай Заболоцкий (1903 – 1958) позднее приобрел репутацию одного из самых важных поэтов межвоенного периода, однако начинал он как детский поэт. Именно Заболоцкий вместе с Введенским написал в 1928 году манифест обэриутов. Годом раньше он познакомился с Маршаком, который привел его в «Детгиз».

Одно время Заболоцкий был редактором «Ежа», но публиковал свои рассказы и поэмы еще и в «Чиже», «Пионере» и «Костре». Заболоцкий писал не только художественные произведения. В 1928 году «Еж» напечатал его отчет о шведских пионерах, путешествовавших по Советскому Союзу, чтобы своими глазами увидеть, как социализм воплощается в действительность. Пионеры рассказали Заболоцкому, что в Швеции конная полиция частенько разгоняла их собрания. И по пути в Советский Союз, на польско-советской границе, шведские дети столкнулись с неприятностями. Польские пограничники отобрали у них знамя, на котором было написано: «К борьбе за дело рабочего класса будь готов! – Всегда готов!».

Часто Заболоцкий писал просто для развлечения. Поэма «Хорошие сапоги» (1928) повествует о босоногом немецком мальчишке по имени Карлуша, которому от доброго сапожника достается пара отличных сапог. Поэма эта, в сущности, не затрагивает социальных вопросов – это веселый текст. В стихотворении «Как мыши с котом воевали» (1933) мыши объединяются, чтобы прогнать кота, но хитрый кот все равно их обманывает. В подобных стихах Заболоцкий использует фольклорные приемы – антропоморфизм, параллелизм, гиперболы и повторяющиеся возгласы. Частые перемены ритма и стихотворного строя оживляют тексты. Заболоцкий хорошо понимал детскую психологию и знал, где следует опираться на детскую точку зрения.

В 1930-х годах Заболоцкий напечатал в «Чиже» ряд замечательных юмористических стихотворений. «Сказка о кривом человечке» (1933) учит детей не трогать птичьи гнезда, но основное в ней не мораль, а изобретательный сюжет и необычные герои. Американский мальчик Джон из стихотворения «Мистер Кук Барла-Барла» (1935) приручает страшное чудовище – индюка, хотя индюк «тяжелый как утюг». Заболоцкий занимался и переводами, создав детские переложения «Гаргантюа и Пантагрюэля» (1934 – 1935) Франсуа Рабле, «Тиля Уленшпигеля» (1936) Шарля де Костера и «Путешествий Гулливера» (1937) Джонатана Свифта.

Евгений Шварц (1896 – 1958) приехал в Петроград в 1921 году вместе с труппой актеров. Там он встретил Чуковского и Маршака, двух «пионеров» новой детской поэзии. Маршак предложил Шварцу стать редактором «Нового Робинзона» и детской секции «Госиздата». Так Шварц попал в детскую литературу. С 1925 по 1931 год он работал в издательстве и регулярно писал для «Чижа» и «Ежа». В этот период он выпустил более двадцати детских книг, большинство из них в «Радуге».

Первой его публикацией в «Воробье» стал «Рассказ старой балалайки» (1924). В рифмованной прозе рассказа явно чувствуется фольклорное влияние. Балалайка, забытая на стене, вспоминает, как Нева в 1824 году вышла из берегов. В этот ужасный момент балалайке удалось спасти маленького мальчика.

Главный герой «Войны Петрушки и Степки-Растрепки» (1925) взят из балаганного театра. Эта сказка в стихах ратует за чистоту и кончается весенней уборкой и свадьбой. Фантазийные и динамические элементы произведения подчеркиваются красочными иллюстрациями Алексея Радакова. Шварц активно использует гротеск, например когда доктор, оперирующий раненого солдата, меняет части тела местами. Офицера, у которого голова теперь пришита прямо к ногам, утешают тем, что ему больше не нужен мундир, а нужны только брюки.

В первых эпических стихах Шварца идеологическая и моральная сторона пока слаба, но в поэме «Лагерь» (1925) уже изображается новая советская действительность. Под бодрую песню и барабанную дробь маршируют пионеры бороться с бедностью и отсталостью в русской деревне. Крестьянин Степан сначала считает, что они бездельники, но потом понимает, что не прав, когда видит, как быстро дети починили обвалившийся мост.

В 1920-х годах Шварц написал несколько познавательных книг о торговле, дорожных знаках, транспорте и животных. Он вел в «Еже» колонку «Карта с приключениями». Новый сосед Василий Медведев становится любимцем детворы и с помощью карт рассказывает им о своих приключениях по всему миру. Медведев, одновременно исследователь и охотник, посетил множество стран, и Шварц излагает его истории и развлекательно, и познавательно.

Николай Олейников (1898 – 1942) приехал в Ленинград в 1925 году из-под Ростова и сразу же включился в интенсивную литературную жизнь. Олейников был чрезвычайно важен для детской литературы именно как редактор. Он работал вместе с Маршаком в «Госиздате» и одно время редактировал «Новый Робинзон» и «Еж». Привлеченный литературной программой обэриутов, он сразу же примкнул к их кругу. В тридцатых годах он был одной из ключевых фигур в «Чиже», «Костре» и недолго просуществовавшем «Сверчке». Вел постоянную и весьма популярную колонку «Кружок умных ребят», заполняя ее загадками, головоломками, фокусами и математическими задачами, которые и сегодня могут заинтересовать детей. Олейников был одним из первых, кто делал в Советском Союзе радиопередачи для детей.

Как и Хармсу и Введенскому, Олейникову с большим трудом удавалось публиковать свои произведения для взрослых. Стихотворные пародии и гротескные рассказы воспринимались в штыки, поэтому он начал писать реалистическую прозу для детей. Во время Гражданской войны он сражался на стороне красных и в 1920 году вступил в партию, и для него было важно, чтобы молодое поколение знало о революционной истории страны. В 1925 году Олейников напечатал в «Новом Робинзоне» статью «Младшие свидетели Октября», в которой собрал детские воспоминания о событиях 1917 года. Сам Олейников писал о революции 1917 года и Гражданской войне в таких книгах, как «Боевые дни» (1927) и «Танки и санки» (1928).

Идеологически преданный идеалам Октябрьской революции, Олейников, тем не менее, противостоял тем марксистским авторам и критикам, которые отказывались принимать во внимание детскую психологию. Сам он старался, независимо от содержания, вести рассказ с таких позиций и в такой повествовательной манере, которые привлекали бы юного читателя. У Олейникова был хорошо натренированный глаз в отношении книжного оформления: страницы книг и журналов, которые он редактировал, полны сюрпризов. Отличный пример его оригинального подхода – рассказ «Учитель географии» (1928). Учитель впадает в летаргический сон в 1917 году и просыпается только в 1928-м. Его лечит главный врач «Больницы в память жертв революции», который подробно записывает, как пациент реагирует на окружающий мир. Читатель следует за учителем географии, когда он отправляется в Смольный институт выпить чашечку чая с учительницами и благородными девицами, не зная, что здание института стало штаб-квартирой большевиков в октябре 1917 года. Таким образом, Олейников в юмористической форме описывает произошедшие изменения.

Для «Ежа» Олейников под псевдонимом написал ряд приключенческих историй о Макаре Свирепом, проиллюстрированных Борисом Антоновским. Это один из редких советских комиксов, жанр, который почитался «буржуазно-американским способом оболванивания молодежи». Макар – неутомимый и неустрашимый путешественник, всегда готов сражаться с дикими зверями и немецкими фашистами. Он никогда не теряет головы. Когда на него нападает боа-констриктор, он выхватывает перочинный ножик, разрезает змею пополам и надевает ее кожу вместо дождевика. В первом же путешествии (1929) Макар отправляется в Африку для распространения там советского детского журнала «Еж». Через полторы недели Макар уже убеждает целый континент, что слово «еж» означает все самое лучшее в мире. Африканцы теперь говорят «еж», когда пьют холодную воду или едят сладкие финики. В восторге от храбрости и доброты Макара, они называют его Еж Макар.

В тени обэриутов Вера Инбер (1890 – 1972) поначалу была не столь заметна. Она писала для детей еще до революции, и в двадцатых годах «Радуга» напечатала несколько новых ее книг. Самое незабываемое – веселое стихотворение «Крошки-сороконожки» (1924). Все тридцать три младенца, которых родила сороконожка, описываются с искренним восхищением: «Дети эти – прямо / Вылитая мама: / То же выраженье / Милого лица». Когда им пора собираться в школу, отец пытается на счетах подсчитать, сколько же понадобится галош его потомкам. Мама-сороконожка завидует аисту, у которого сынок вечно стоит на одной ноге, и «одной калошей / Мамочке на радость / Обойтись бы мог».

В забавной и мелодичной сказке «Сдается квартира» (1941) улитка дает объявление о сдаче квартиры. Сначала другие звери проявляют сильный интерес, но мало-помалу все, от муравья до летучей мыши, понимают, что каждому из них нравится что-то свое. Постепенно они радостно возвращаются в свои старые жилища, которые подходят им лучше всего. Простые природоведческие факты подаются в забавной форме, и дети понимают, что можно получать удовольствие от того, что имеешь.

Елизавета Полонская, Надежда Павлович и Софья Федорченко – почти совершенно забытые поэтессы того времени, хотя их тогда много печатали. Елизавета Полонская (1890 – 1969) принадлежала к группе «Серапионовых братьев» – независимому сообществу молодых талантливых писателей, созданному в Петрограде в 1921 году. Она публиковалась в «Воробье» и «Новом Робинзоне», ее стихи и прозаические тексты также были собраны в книжки. Цикл стихотворений «Часы» (1927) рассказывает о разных способах измерения времени, от наблюдения за положением солнца в небе до «деревенских часов», крика петуха на рассвете. В одном из стихотворений две стрелки часов представлены как две сестры, та, что побольше, всегда спешит, а меньшая никогда не торопится.

Надежде Павлович (1895 – 1980) лучше удавались стихи, проза и игры для детей, чем взрослые произведения. С 1925 по 1931 год опубликовано четырнадцать ее книжек. В середине 1920-х годов книги, изданные «Брокгаузом и Эфроном», выходили тиражами от 5 до 10 тысяч экземпляров. В них мы постоянно видим проказника, мальчишку или локомотив (!), которые нарушают правила, все превращают в хаос и нуждаются в том, чтобы кто-то их утихомирил. Самый интересный из них – американский мальчик Том, который так плохо себя ведет, что тетушка зовет его «настоящим большевиком». Том убегает в страну большевиков, где скоро обнаруживает, что все плохое, что им приписывается, неправда: «Большевики совсем не людоеды / И никто в петлю не попадает!» Это самое подходящее для него место, и он становится образцом исполнительности и преданности («Большевик Том», 1925). Начиная с 1930 года работа – главная тема книг Павлович. В этот период ее публикует «Госиздат», и тиражи возрастают до 200 000 экземпляров. Читателям предлагается включаться в трудовой процесс, приводятся захватывающие примеры из жизни взрослых и из жизни животных. Здесь уже нет ничего напоминающего модернистские тенденции ранних книжечек Павлович.

Софья Федорченко (1888 – 1959) была первым председателем сектора детской литературы во Всероссийском союзе писателей в середине 1920-х годов. До Великой Отечественной войны она написала более ста книг для детей. «Присказки» (1924) заслужили похвалу Чуковского в качестве фольклорного пастиша с прекрасно продуманной композицией. Иллюстрировал книгу Кузьма Петров-Водкин, который подчеркнул ее народный стиль. Книга включала в себя стихи о животных для маленького Васеньки, спящего в своей постельке. Более забавен раздел «Потешки» в книжке «Круглый год» (1930); здесь много примеров словесной игры и абсурдных ситуаций, вполне в духе обэриутов.

В двадцатые годы признанные писателей тоже предпринимали попытки сочинять для детей. По просьбе Маршака Борис Пастернак и Осип Мандельштам попробовали себя в этом жанре. Предложение пришлось кстати, потому что для обоих возможность публиковаться к середине 1920-х годов стала постепенно сокращаться.

Борис Пастернак (1890 – 1960) написал два стихотворения для детей. В «Карусели», опубликованной в «Новом Робинзоне» в 1925 году, дети приходят на ярмарку и катаются на карусели. К разочарованию читателя, в этом стихотворении нет никаких попыток через ритм или структуру стиха экспериментально передать ощущения детей. В «Зверинце» (1929) Пастернак использует другой стандартный мотив – рассказ о зверях в зоопарке. Животные в клетках вызывают интерес и изумление, но это просто описание, без особенной глубины. В обеих поэмах Пастернак не изменяет ни интонации, ни синтаксиса, ни набора слов – он как будто пишет для взрослых. Юмор слишком сложен, яркие образы отсутствуют. В двадцатые годы обе поэмы были опубликованы в форме книги, но потом забыты. И сам автор уже ими не интересовался.

Имя Осипа Мандельштама (1891 – 1938) нередко появлялось в первых советских журналах для детей. Кроме того, в 1925 – 1926 годах он выпустил четыре маленькие детские книжечки. Все они написаны в приливе вдохновения, отчасти в шутку. Мандельштам рассказал жене о совете, полученном от Чуковского: «Не думайте о детях, когда пишете детские стихи». Как и в случае с Пастернаком, творчество Мандельштама для детей скорее привлекает взрослых. Его стихи описывают, а не рассказывают, они скорее поэтичны, чем забавны. В них нет людей, только персонифицированные объекты. Оживает все, включая молоко и сахар. В «Примусе» (1925), «Кухне» (1926) и «Шарах» (1926) кухонным принадлежностям и предметам мебели предоставляется возможность рассказать о себе и своих проблемах.

Самое удачное детское произведение Мандельштама – «2 трамвая» (1925). Трамваи Клик и Трам – друзья и братья, всегда готовы помогать друг другу. Клик – старый, усталый трамвай, у него болит площадка от постоянного стука и звона на стыках. А Трам склонен к приключениям. Однажды Клик не вернулся с обычного маршрута, и Трам отправляется на поиски пропавшего друга. Он тащит Клика домой на прицепе, потому что у бедного Клика ослеп один из фонарей. Нестандартные образы, изменяющиеся размер и длина строки вместе создают живую целостность. Предполагалось, что «2 трамвая» написаны в память друга и товарища по поэтическому цеху Николая Гумилева, расстрелянного по обвинению в контрреволюционной деятельности в 1921 году. Стихотворение Мандельштама содержит в себе и аллюзию на знаменитое произведение Гумилева «Заблудившийся трамвай».

 

Несчастные сироты и счастливые пионеры

С самого начала существования советской детской литературы от нее громко требовали социальной включенности. Писателям предписывалось рассказывать молодежи о недавней истории и о том, как революция привела к разрыву с прошлым. Жизнь дореволюционной России рисовалась в мрачных тонах: тяжелейшие условия, необходимость работать смолоду, бесчеловечное обращение с детьми. Лишь поначалу все еще допускалась сентиментальная тенденция – жалость к героям и рассказы о честных нищих и их благодетелях. В 1924 году советский критик жаловался, что детская литература наполнена «смирением, непротивлением злу и пассивностью (…), тогда как жизнь требует борьбы, преодоления препятствий, труда».

В прозе частой темой стало изображение революций 1905 и 1917 годов. Детей показывали активными помощниками революционеров. В этих произведениях часто отсутствовали индивидуализированные персонажи, преобладало стандартное развитие сюжета. Литературный критик Анна Покровская так описывала ситуацию в 1924 году: «Дается картина трудового детства, нужды и эксплуатации. В деревне – кулак, разоряющий семью героя; в быту городской бедноты – учение у лавочника, или беспризорность, или же чисто пролетарский быт: в шахтах, на фабрике или у станка. Дальнейший этап – встреча с сознательными товарищами, участие в пролетарской борьбе, в гражданской войне, помощь в подпольной работе; финал – или славная смерть, или работа в пионерском отряде, в комсомольской организации, учение в фабзавуче, – в будущем – строительство СССР».

В книгах о Гражданской войне героями становятся храбрые подростки, которые выполняют опасные поручения и при этом ухитряются остаться невредимыми. Такому поверхностному, легкому отношению к войне было дано название «красного романтизма». Хороший пример подобной литературы – «Красные дьяволята» (1923 – 1926), необычайно популярная в свое время книга. Автор ее Павел Бляхин (1886 – 1961) – наборщик типографии и профессиональный революционер, член партии с 1903 года. В предисловии он подчеркивал, что его книга – «живая жизнь и голая правда». Она рассчитана «на широкие массы беспартийного молодняка, нередко питающегося тухлым мясом Пинкертона и Тарзана». Некогда любимые Купер, Эмар и Майн Рид писали о том, как европейцы во имя буржуазной культуры уничтожали коренные народы, а Бляхин хотел дать читающей массе книгу, наполненную прогрессивной идеологией. В результате получилась еще одна приключенческая история, и не более того. Близнецы – брат и сестра из деревни – и молодой китаец захвачены событиями войны на Украинском фронте, где они заново переживают свои фантазии из любимых книг об индейцах и ковбоях. Их заветная мечта – добыть «скальп» вождя анархистов Махно, «Голубой Лисицы», и принести его «краснокожему вождю» Троцкому. Дети проявляют чудеса храбрости и постоянно берут верх над своими злейшими врагами, «бледнолицыми собаками». Позже советские историки литературы критиковали книгу за преувеличения и слишком легкое отношение к войне, но одобряли за стремление поддерживать ненависть к врагу.

Бляхин сознательно решил затмить классическую американскую и французскую приключенческую литературу, пытаясь противостоять тем произведениям, которые по-прежнему были любимы русскими читателями в середине двадцатых годов. «Тарзан» Эдгара Райса Берроуза впервые переведен в 1923 году. За этим переводом немедленно последовали десятки других книг, не только о Тарзане, но и научная фантастика Берроуза. Книги Майн Рида стояли на книжной полке каждого советского ребенка, а Жюль Верн был самым популярным писателем у молодежи.

В «Макаре-следопыте» (1925 – 1926) Льва Остроумова (1892 – 1955) действие тоже происходит в разгар Гражданской войны. Макар – сирота-украинец, который живет за счет охоты и, как герои Бляхина, зачитывается книгами о краснокожих индейцах. Он преклоняется перед Следопытом Джеймса Фенимора Купера, и Гражданская война предоставляет ему шанс последовать примеру американского траппера. Это война между жестокими землевладельцами и добрыми крестьянами, между жадными фабрикантами и благородными рабочими, и Макар без раздумий выбирает сторону красных. Храбрый и решительный, он совершает отважные подвиги на фронте и в тылу, становясь легендарным героем и среди друзей, и среди врагов. Некоторые реальные исторические фигуры, такие как Ленин и белый генерал Деникин, тоже появляются в тексте, придавая сюжету псевдоисторическую достоверность. Одно за другим вышли три издания «Макара-следопыта», но после этого книга исчезла из списка чтения советских детей. Продолжение, «Черный лебедь» (1930), в котором Макар принимает участие в Польско-советской войне 1920 года, обернулось провалом. Телевизионный фильм 1984 года по мотивам «Макара-следопыта» не помог возродить былую славу книги Остроумова.

В рассказе Сергея Григорьева (1875 – 1953) «Красный бакен» (1924) больше реализма, чем в опусах о войне Бляхина и Остроумова. Мальчик с семьей бежит от ужасов войны, но попадает прямо в центр сражения на Волге. Григорьев выбирает острый эпизод, в котором ребенок, не проявляя никаких сверхчеловеческих способностей, все же оказывается полезен красным. Многие годы рассказ включался в программу школьного чтения. Позднее Григорьев стал писать исторические романы для юного читателя о знаменитых русских генералах и адмиралах.

Повесть «От моря до моря» (1926) Николая Тихонова (1896 – 1979) рассказывает о пути молодого героя к революции. Во время Гражданской войны мальчик знакомится с солдатом-большевиком и проникает в суть классового конфликта. Тот же самый сюжет был позже использован и Аркадием Гайдаром в «Р.В.С.» (1926) и в «Школе» (1930).

Особенно много писал о пионерской жизни Николай Богданов (1906 – 1989), сам пионервожатый. Его книги противостояли обманчивой романтике, захватившей часть советской молодежи в то время. Богданов, сам еще подросток, не хотел писать о великих подвигах и сражениях с саботажниками и подпольными контрреволюционерами, а выдвигал на первый план конкретные задачи переустройства России. Молодежь в «Пионере в деревне» (1924) и в «Пропавшем лагере» (1925) помогает выполнять сельскохозяйственные работы (не без смешных происшествий и мелких неудач), разоблачает самогонщиков и врагов советской власти. Пионеры читают лекции о политической ситуации, организуют на селе пионерскую дружину и выступают в поддержку организации колхоза.

Самая известная книга Богданова «Первая девушка» (1928) – это история первой комсомолки. Книга достоверно описывает комсомольскую ячейку того времени с ее изучением марксизма и борьбой с идеологическими противниками. Центральная тема книги – диспут о свободной любви. Героиня Богданова становится лидером группы комсомольцев, но – жертва «новой морали» – умирает от сифилиса. Сходное предупреждение против беспорядочных половых связей мы находим и в «Дневнике Кости Рябцева» (1926 – 1927) Н. Огнева (1888 – 1938, псевдоним Михаила Розанова). Написанная для взрослых в качестве шокирующего предупреждения, эта школьная повесть скоро стала любимой у советских подростков.

Реализм ранней советской прозы для юношества и тенденция рассматривать современные события с точки зрения ребенка заметили и за рубежом. Когда повесть Л. Пантелеева «Часы» (1928) появилась в 1931 году в шведском переводе, ее восприняли как образец для подражания. Вот что было написано на задней сторонке обложки шведского издания:

Мы понимаем, что старые истории о ковбоях, индейцах и пиратах уже не современны, а слезоточивые и сентиментальные старые книги для девочек уже не подходят сегодняшним девочкам. Мы стремимся найти объективность и реализм в детских книгах, но у нас это не получается. Чтобы отыскать новые непредвзятые детские произведения, нам пришлось обратиться к зарубежным образцам, к Германии и России.

В «Часах» Пантелеев пишет о так называемых беспризорниках, об уличном мальчишке по имени Петя, который лишился дома и семьи во время Гражданской войны. В 1920-х годах тысячи бездомных детей бесцельно бродили по стране, постоянно голодали и болели. Чтобы выжить, им приходилось воровать, часто их вовлекали в организованную преступность. В 1920-х и 1930-х годах прикладывались огромные усилия для того, чтобы вернуть этих детей в нормальную жизнь. Пионерская организация постоянно указывала на необходимость бороться с беспризорничеством. Прогресс в этой области был представлен как доказательство того, что Советский Союз создает условия, в которых сможет родиться новый «советский человек».

В двадцатые годы бездомные дети стали одной из самых популярных тем детской и юношеской литературы. Беспризорники появляются, например, в поэзии Агнии Барто и Николая Асеева, в прозе Ольги Берггольц (1910 – 1975). Сначала о них писали или сентиментально, романтизируя их положение, или же откровенно покровительственно. Однако в «Республике ШКИД» (1927) эта тема раскрыта намного правдивее. Два подростка, опираясь на собственный опыт, – уже упомянутый Л. Пантелеев (1908 – 1987, псевдоним Алексея Еремеева) и Григорий Белых (1906 – 1938) – рассказали о группе молодых правонарушителей, собранных в школе социально-трудового воспитания, носящей громкое имя Достоевского. Пантелеев и Белых попали в это заведение в 1921 году и своими глазами видели, как перевоспитываются завзятые хулиганы и мелкие воришки, превращаясь в достойных доверия граждан. В Школе имени Достоевского учеников поощряют брать на себя ответственность за учебу и дисциплину. В свободное время мальчики издают школьную газету и ставят пьесы в школьном театре. Однако постоянная война между учителями и недисциплинированными учениками не утихает, и только после множества неудач правонарушители, наконец, выходят на правильную дорогу.

«Республика ШКИД» произвела сильное впечатление на Горького, чье детство тоже прошло в лишениях и трудностях: «Для меня эта книга – праздник, она подтверждает мою веру в человека, самое удивительное, самое великое, что есть на земле нашей». Благодаря усилиям Горького Пантелеев получил возможность учиться. Григорий Белых стал жертвой репрессий тридцатых годов, а Пантелеев продолжал писать до преклонных лет, и опыт его юности обеспечивал ему неиссякаемый источник творческого материала.

Повесть «Часы» выдержана в более легком тоне, хотя в ней герой-беспризорник тоже попадает в школу-интернат и против своей воли становится образцовым гражданином. В нем просыпается совесть, и он понимает необходимость подчиняться правилам, по которым живет коллектив. В том же году вышел в свет рассказ «Портрет» (1928). В этой психологической зарисовке старый большевик берет к себе уличного бродягу и постепенно приучает его к нормальной жизни. Автобиографическая повесть «Ленька Пантелеев» (1939, 1952) написана в духе знаменитой трилогии Горького о дореволюционном детстве и юности.

Незадолго до своей смерти в 1987 году Пантелеев открыто заявил, что он христианин, о чем при советской власти раньше невозможно было говорить.

В 1930-х годах проблема беспризорности представлялась также с точки зрения педагога. «Педагогическая поэма» (1934 – 1936) написана Антоном Макаренко (1888 – 1939), учителем, который приобрел всемирную известность благодаря работе с бездомными детьми и сиротами. В 1920-х годах Макаренко создал несколько рабочих колоний, основанных на принципах коллективного воспитания. Главными в них были физический труд, учеба, суровая дисциплина и вера в неограниченные возможности человека. Опыт работы в таких колониях отразился в «поэме», «с преданностью и любовью» посвященной Макаренко своему «шефу, другу и учителю Максиму Горькому». Следующим своим романом о жизни детей в колонии, «Флаги на башнях» (1938), Макаренко помог Сталину накалить атмосферу в стране, оправдывая террор по отношению к мнимым внутренним врагам.

В 1920-е годы был довольно популярен роман А. Неверова (1886 – 1923) «Ташкент – город хлебный» (1923). Опираясь на собственный опыт, Неверов (псевдоним Александра Скобелева) рассказал о путешествии русского мальчика в Ташкент в поисках пропитания. Страшный голод и эпидемии описаны в романе с шокирующей правдивостью и в выразительном стиле, типичном для того времени. Борьба за существование невероятно трудна, но двенадцатилетний Мишка встречает не только страдания и смерть, но и поддержку, сочувствие и дружбу. Роман кончается на оптимистической ноте. Мишка вырастает за время путешествия и возвращается домой, готовый трудиться, обрабатывать землю и жить по-новому.

 

Назад к природе

В двадцатых и тридцатых годах книги о природе пользовались популярностью. Еще до революции в России в этом жанре издавались бесчисленные переводы таких иностранных авторов, как Редьярд Киплинг, Чарльз Робертс и Эрнест Сетон-Томпсон. Советские авторы основывали свои произведения как на знании биологии, так и на собственных наблюдениях. Они хотели заинтересовать читателя жизнью животных и птиц, рассказать им о современном состоянии наук о природе.

Советским Сетон-Томпсоном стал Виталий Бианки (1894 – 1959). Сын известного биолога, он и сам какое-то время преподавал биологию. Бианки много путешествовал, принимал участие в научных и охотничьих экспедициях в Сибири. В печати его имя впервые появилось в 1923 году, тогда же он вошел в группу Маршака в Студии детской литературы и стал заметной фигурой в «Новом Робинзоне» и «Радуге».

Главным трудом Бианки стала «Лесная газета» (1928), первые главы из которой печатались в «Воробье» в 1923 – 1924 годах. Бианки рассказывал «новости» лесов, полей и их обитателей в форме записок, телеграмм, хроники, объявлений и рекламы. Он полагал целью «газеты» следующее: «В лесу происшествий не меньше, чем в городе. Там тоже идет работа, бывают веселые праздники, несчастные случаи. Там есть свои герои и разбойники. А в городских газетах об этом мало пишут, и поэтому никто не знает всех лесных новостей».

В рассказах Бианки успешно сочетаются научно-популярный и художественный аспекты. Он обращает внимание и на реалистическую, и на поэтическую стороны природы, хорошо зная, как незаметно включать фактические детали в захватывающие коротенькие рассказики. Звери, птицы и насекомые в его произведениях не наделены человеческими чертами, но изображаются индивидуальными личностями. Люди редко появляются в его текстах, но в таких случаях они часто показаны непрошеными гостями, нарушающими гармонию природы и пытающимися украсть ее богатства. Одна из целей Бианки – пробудить интерес детей к природе, научить бережно заботиться о ней.

«Лесная газета» получала множество писем, часто от самих детей, которые помогали расширять эту уникальную «энциклопедию природы». Много лет Бианки постоянно редактировал и дополнял «Лесную газету», и окончательный вариант состоит из более чем двухсот рассказиков и репортажей. Еще при жизни автора книга выдержала десять изданий, и в дальнейшем переиздания не прекратились.

Другим зорким наблюдателем природы в полях и лесах был Михаил Пришвин (1873 – 1954). Герой его очерков – взрослый, который рассказывает о своем опыте общения с природой и встречах со зверями и птицами. В основном Пришвин писал для взрослых, но многие его очерки из сборников «Колобок» (1923) и «Рассказы егеря» (1928) заняли прочное место в детской литературе. В «Еже» (1924), «Говорящем граче» (1928) и «Гаечках» (1926) глубокое знание жизни природы сочетается с блестящим стилистическим талантом. Юные читатели были близки сердцу автора: «Для меня мои частые встречи с природой – это именно возвращение в свое детство, и в рассказах для детей я пробую смотреть глазами взрослого ребенка».

Международный успех принесла Ольге Перовской (1902 – 1961) книга «Ребята и зверята» (1925). В самом начале ХХ столетия отец Перовской, по профессии лесовод, за революционную деятельность был сослан в город Верный (теперешний Алматы) в Казахстане. Там он посвятил себя уходу за ранеными животными и брошенными детенышами. В своей первой книге его дочь Ольга рассказывает о детстве, проведенном среди лошадей, ручных волчат, лосей и тигров. Ее более поздние книги тоже посвящены описаниям животных.

Появление советской научно-популярной литературы для детей и юношества связано с книгой М. Ильина «Как человек стал великаном». Этот жанр не только утолял жажду знаний, присущую молодежи, но и превозносил человека, который благодаря своему труду и силе интеллекта преображает окружающую среду. «Знание – сила», научно-популярный журнал для молодежи, начал выходить в Москве в 1926 году. Именно эта сила знания и должна была превратить коммунизм в реальность.

Даже в раннем журнале «Северное сияние» науке и технологиям отводилась собственная колонка. Это наследие досталось и «Новому Робинзону», где трудились два замечательных редактора научного отдела с истинным литературным даром – Борис Житков и М. Ильин.

Стали выходить книги с такими названиями, как «Ваня – металлист», «Сережа – телеграфист», «Степан – химик». Во многих случаях ясно виделась связь с иностранными прототипами. Слишком часто художественный элемент оказывался намного слабее, чем информативный, и использовался только как повод для подачи познавательного материала. Мальчик-герой, начисто лишенный индивидуальных черт, попадает на завод только для того, чтобы у автора появилась возможность описать, что там происходит.

В книге Сергея Розанова (1894 – 1957) «Приключения Травки» (1928) художественная и научная составляющие сбалансированы существенно лучше. Розанов, брат Н. Огнева, хотел рассказать детям о разных средствах передвижения и коммуникации. Мальчик по имени Травка путешествует с отцом, но теряется на вокзале. В поисках отца используются и телефон, и телеграф, и газеты, и только после путешествия на поезде, трамвае и в такси отцу и сыну удается воссоединиться.

Литературовед Виктор Шкловский (1893 – 1984) поставил перед собой более необычную задачу в рассказе «Путешествие в страну кино» (1926). Маленький мальчик Коля Петров попадает в Лос-Анджелес и своими глазами видит, как делаются фильмы. Шкловский сам писал сценарии и знал эту тему хорошо, но он не мог писать об Америке, не упоминая, как там тяжело живется чернокожим и безработным.

Самым известным автором научно-популярной литературы стал М. Ильин (1895/1896 – 1953). Его настоящее имя Илья Маршак, и он приходился родным братом Самуилу Маршаку. По образованию Ильин был инженером-химиком. С 1924 года он вел в «Новом Робинзоне» колонку «Химическая страничка. Лаборатория Нового Робинзона», и когда ему пришлось уйти с завода по состоянию здоровья, он решил всецело посвятить себя литературе.

Ильин прославлял человека – неутомимого труженика и творца – и получил за это репутацию «поэта науки». В длинной серии книг он писал о том, как люди открывали законы природы и трудились ради ее покорения, как истина рождается из борьбы разных теорий и в результате многих веков научных исследований. Первые заметки Ильина о науке были просто сухим перечислением фактов, но постепенно его художественные амбиции заметно росли. Он создал собственный стиль повествования – короткие, простые предложения и наглядные примеры.

Ильин писал об обыденных вещах, начиная с какого-то конкретного предмета, а потом возвращался назад во времени и описывал гениальные и подчас труднейшие интеллектуальные усилия, которые были затрачены на его изобретение. «Солнце на столе» (1927) рассказывает об электрической лампочке, «Который час?» (1927) о часах, «Черным по белому» (1928) о книгах. «Сто тысяч почему» (1929) повествует о простых вещах, которые можно было встретить в каждом доме, например о водопроводном кране или печке. «Как автомобиль учился ходить» (1931) – о самых первых машинах. В 1936 году Ильин собрал свои книжки, написанные в двадцатых годах, в сборник «Рассказы о вещах».

 

Реальность и фантазия

Реализм занял ведущие позиции уже в 1920-х годах, а сказки и фантастическая литература отодвинулись в тень. Но был один писатель, который не заботился ни о каких трендах и шел своим путем. Александр Грин (1880 – 1932) создал экзотический сказочный мир, который не опирался ни на какую фактическую, историческую или географическую основу. Грин писал романы, повести и рассказы на общечеловеческие темы, никак не связанные с современным советским обществом. Среди молодежи стала особенно популярной его повесть «Алые паруса» (1923). Дочь бедного рыбака Ассоль мечтает о корабле с алыми парусами, который однажды приплывет и спасет ее из лишенного романтики мира, где думают только о материальной выгоде. В один прекрасный день в ее жизни появляется капитан Грей, который тоже старается убежать от обыденной реальности. Его корабль перевозит не прозаические гвозди и мыло, а кедровое дерево, пряности и чай.

«Алые паруса» – красноречивая защита права на фантазию и романтические приключения. Сам Грин называл свою повесть «феерией». Стилистически в этом произведении главное – экзотика. Это отражается в именах персонажей, а также в своеобразных сравнениях: человек рассматривает игрушку «с любопытством слона, поймавшего бабочку»; девушка «уснула – по-настоящему, крепким, как молодой орех, сном, без заботы и сновидений». Еще один герой говорит про себя: «В сердце моем больше счастья, чем у слона при виде небольшой булочки». По Грину, человек сам должен творить чудеса среди обыденной жизни. На другом уровне «Алые паруса» – аллегория, изображающая художника-творца. Он – личность посреди ничего не понимающего мелкобуржуазного общества с его материализмом и меркантильными интересами. В мире Грина христианское всепрощение больше не имеет силы. Его заменяет менталитет классовой борьбы, в которой компромисс между двумя лагерями невозможен.

Оставаясь одной из самых любимых книг советского периода, повесть «Алые паруса» не выходит за рамки гендерных стереотипов. Ассоль пассивно ждет появления сказочного принца, активно действовать полагается капитану Грею. Особенно явно это видно в сцене, где Грей надевает девушке на палец обручальное кольцо, пока она крепко спит. Хотя они еще даже ни разу друг с другом не поговорили, он подчиняет ее своей воле.

Было много попыток отобразить историю революции и международную политическую ситуацию в форме сказки. Классика этого жанра создана Юрием Олешей (1899 – 1960). В его «Трех толстяках» (1928) борьба за свободу в некоей выдуманной стране изображается в увлекательной форме. В этой стране правят три тирана, которые позволяют привилегированному классу эксплуатировать народ и получать прибыль от угля, железа и зерна, производимых простыми людьми. Рабочие при поддержке восставших солдат и крестьян и под предводительством оружейника Просперо, канатоходца Тибула и ученого Гаспара Арнери берут власть в свои руки.

Социальный анализ и идеологическое содержание повести слишком откровенны и упрощены, но она написана с юмором, и ее фантастические элементы легко будят воображение ребенка. Олеша не использует впрямую чудес и магии, но явная связь с произведениями Э.Т.А. Гофмана и Х.К. Андерсена подчеркивает сказочный настрой повести. Некоторые критики считают, что Олеша тут выступает в роли простого «политрука», а другие склонны полагать, что «Три толстяка» – это современная сказка с литературными архетипами, или же предпочитают подчеркивать в этом произведении поэтику авангарда с элементами карнавала, цирка и игры. По книге созданы радиопьеса, фильм и опера.

В 1923 году, с возвращением Алексея Толстого (1882/1883 – 1945) из эмиграции, дохнуло свежим ветром из внешнего мира. До революции Толстой интересовался детской литературой и участвовал в нескольких сборниках для детей. Еще в Париже он опубликовал автобиографическую «Повесть о многих превосходных вещах» (1920 – 1922), впоследствии переименованную в «Детство Никиты» – ностальгические воспоминания о детских годах в поместье на Волге. В 1925 году Толстой написал несколько рассказов для детей. Главные герои рассказа «Как ни в чем не бывало» – два бойких брата, у которых немало приключений, воображаемых и реальных. Им не разрешают кататься на лодке, и лодочный поход чуть не заканчивается большой бедой, но на помощь приходит отважный пионерский отряд. История рассказана с глубоким пониманием детской психологии, повествование часто перебивается комментариями автора, сюжет составлен из отдельных эпизодов – все это вместе делает книгу одним из лучших произведений того времени.

Толстой попробовал себя и в научной фантастике. Утопические аспекты марксизма вдохновляли многих писателей на то, чтобы вообразить бесклассовое общество будущего триумфом прогрессивной идеологии не только на Земле, но и повсюду во Вселенной. В «Аэлите» (1923) Толстого демобилизовавшийся русский солдат становится вождем революции на Марсе, а в «Гиперболоиде инженера Гарина» (1925 – 1927) появляется другой популярный мотив – новые технические достижения. Инженер пытается использовать тепловой луч огромной мощности, чтобы захватить власть во всем мире, но против него выступает международное рабочее движение. Оба романа в 1930-х годах публиковались в адаптированных для подростков вариантах.

Произведения Александра Беляева (1884 – 1942), первого русского профессионального научного фантаста, особенно полюбились юным читателям. Его называли «советским Жюлем Верном», но его учителем был и Герберт Уэллс. Его творческое наследие большое, но неоднородное по качеству. Лучшие произведения появились в двадцатые годы – это такие романы, как «Голова профессора Доуэля» (1925), «Остров погибших кораблей» (1926) и «Человек-амфибия» (1928). Беляев сочетал технические знания из весьма различных областей (медицины, технологии, биологии, физики, кибернетики, астрономии) с умением создавать захватывающий сюжет. В его книгах часто разворачивается битва между прогрессивным ученым и беспринципными и жадными злодеями. Действие нередко происходит на буржуазном Западе, что дает Беляеву возможность осудить капитализм с советской точки зрения. Он всегда пытался – по большей части безуспешно – соединить научную фантастику с политическим памфлетом.

Два романа профессора Владимира Обручева (1863 – 1956), «Плутония» (1924) и «Земля Санникова» (1926), завоевали заметную популярность. В них русские экспедиции обнаруживают доисторические поселения и доисторических животных на далеком Севере или в глубинах Земли. Обручев брал за образец романы Жюля Верна, а солидное знание геологии придавало захватывающим сюжетам необходимую достоверность.

 

Борис Житков

Борис Житков (1882 – 1938) писал коротенькие приключенческие рассказы в реалистической манере. Он был путешественником и любил рассказывать истории о других странах, опасных морских вояжах, неожиданных встречах с дикими зверями. Его идеалом был смелый и сообразительный парень, исполненный чувства долга и любви к труду. Когда в 1930 году дети Ленинграда проголосовали за Хармса как за своего любимого поэта, Житков оказался их любимым прозаиком. Его истории, мало связанные с современной советской жизнью, удовлетворяли вечную жажду экзотики и приключений.

Житков начал писать, когда ему было уже за сорок. Жизненный опыт у него накопился большой. Его школьные годы прошли в Одессе, там же он поступил в местный университет. Проучившись год математике, он перешел на естественно-научное отделение, где изучал химию. Житков мог выбрать университетскую карьеру, но предпочел другой путь: его всегда манило море. Там же, в Одессе, он получил квалификацию штурмана и еще во время учебы плавал на российских парусниках по Черному и Средиземному морям. В 1909 году он стал капитаном и ихтиологом в научной экспедиции, отправившейся по реке Енисей для изучения местной фауны. Уверившись, что нашел истинное призвание, он в том же году поступил на кораблестроительное отделение Политехнического института. Параллельно с занятиями он преподавал физику и химию в вечерней школе для рабочих. В 1912 году Житков участвовал в длинном путешествии из Петербурга во Владивосток через Мадагаскар, Индию, Цейлон, Шанхай и Японию.

По завершении образования он был призван в армию и во время войны служил корабельным инспектором в Архангельске, а в 1916 году был послан в Англию надзирать за строительством моторов для подводной лодки и аэропланов для России. К началу Октябрьской революции Житков вернулся на родину и работал инженером в Одесском порту. В 1923 году в его жизни случился переворот. Он переехал в Ленинград, собираясь найти работу в порту, и решил навестить старого школьного товарища, Корнея Чуковского. Ожидая друга, он развлекал его детей рассказами о своих приключениях. Чуковский услышал его и немедленно посоветовал писать для детей. Первые же тексты, посланные в журнал «Воробей», встретили горячее одобрение, и Житков сразу окунулся в литературную жизнь Ленинграда. Маршак пригласил его в Студию детской литературы, ему предложили вести колонку в «Воробье», появилась его первая книга, детский театр попросил написать пьесу, а отдел детской литературы при «Госиздате» пригласил на должность редактора научно-популярной серии.

Житков вошел в литературу уже сформировавшимся автором. Первый же его рассказ, «Над водой» (1924), содержит многие черты последующих сочинений. Кратко описывается одна острая драматическая ситуация. Дело происходит в море, ситуация чрезвычайная: пассажирский аэроплан теряет высоту и рискует врезаться в воду. Команде придется проявить чудеса мастерства и храбрости. Механик окажется полным трусом, зато его ученик преодолеет страх и выберется на крыло, чтобы осуществить починку. Он погибает, но спасает жизнь остальных.

В двух первых сборниках Житкова, «Злое море» (1924) и «Морские истории» (1925), описываются события на море. Море – не просто фон, но живая и гибельная стихия. Житков серьезно рассказывает детям об опасной жизни взрослых, не пытаясь скрыть возможный трагический исход. Его герои попадают в ситуации, прямо угрожающие жизни. От них требуются решительные меры: корабль тонет в бурю, подводная лодка не может всплыть со дна моря, охотников за моржами уносит на льдине в Северный Ледовитый океан.

Творчество Житкова многостороннее, но морские мотивы он никогда не оставляет. За первыми историями последовали новые, большинство из них позже вошло в сборник «Морские истории» (1937). Среди них прекрасный рассказ «Механик Салерно» (1932). На пассажирском судне начинается пожар. Виноват в этом механик Салерно, который, не сказав капитану, взял на борт бочки с бертолетовой солью. Растущая опасность описана в живых деталях, но центральная тема рассказа – не сам пожар, а проблема выбора, стоящая перед капитаном. Он отвечает за жизнь пассажиров и, чтобы избежать паники на борту, пытается не дать новости распространиться. Ему приходится застрелить и выбросить за борт слишком любопытного истеричного пассажира. Хладнокровные действия капитана в конце концов спасают всех остальных. Салерно действует как герой и, чтобы искупить свою вину, остается на тонущем корабле.

Другой известной морской историей является рассказ «Джарылгач» (1926), который Виктор Шкловский называл одним из лучших советских произведений для детей. Композиция сама по себе любопытная: фабула разделена на коротенькие главки, часто не более десяти фраз. Каждой главке предшествует заголовок, кратко излагающий ее содержание. Все начинается вполне невинно, но последствия для мальчика оказываются драматическими:

НОВЫЕ ШТАНЫ

Это хуже всего – новые штаны. Не ходишь, а штаны носишь: все время смотри, чтоб не капнуло или еще там что-нибудь. Зовут играть – бойся. Из дому выходишь – разговоров этих! И еще мать выбежит и вслед кричит на всю лестницу: «Порвешь – лучше домой не возвращайся!» Стыдно прямо. Да не надо мне этих штанов ваших! Из-за них вот все и вышло.

Запачканные брюки и страх родительского наказания приводят к тому, что мальчик прячется на корабле, покидающем порт. Во время путешествия корабль садится на мель, и мальчику приходится плыть на берег со швартовым канатом. И на берегу его ждет немало приключений, пока ему не удается наконец добраться до дома. В «Джарылгаче» нет морализаторства, Житков просто описывает реакцию героя на новые, неожиданные ситуации и подстерегающие опасности.

В следующих сборниках «Что бывало» (1939) и «Помощь идет» (1939) все рассказы не длиннее одной страницы. Житков упрощает предложения, следуя примеру детских произведений Льва Толстого 1870-х годов. Хотя Житков пишет для детей и подростков, большинство его героев – из мира взрослых с их конфликтами и нравственными проблемами. И снова опасные ситуации требуют присутствия духа и примерной храбрости. «Пожар» восхваляет пожарную бригаду, а «Почта» славит почтальонов, готовых, несмотря на любые погодные условия, даже в Арктику доставлять почту. Герой «Красного командира» усмиряет взбесившуюся лошадь, спасая мать с ребенком.

За свою достаточно короткую писательскую карьеру Житков написал около ста рассказов. Не все они о морских происшествиях, есть там и пожары, лавины, метели и все прочее. У героев этих рассказов – моряков, рыбаков, портовых рабочих, покорителей дикой природы – обычно нет национальных характеристик. Житков наделяет их несколькими основными чертами, необходимыми для возникшей ситуации. Свойства человека – храбрость или трусость, верность или предательство – проверяются в критических обстоятельствах. Житков не специально создает портреты героев, он пишет о людях, просто выполняющих свой долг и жертвующих собой ради других. Когда требуется действие, а не только слова, некоторые выказывают трусость, эгоизм и хвастовство.

В рассказах Житкова самое главное – драматические, волнующие события, но не забывает он и о психологическом анализе. Повествование насыщенное, в нем нет лишних деталей и случайных эпизодов. Житков пишет простую, сильную прозу, его чувство стиля проявляется в предложениях, написанных с афористической точностью и говорящими деталями. Он часто использует прием сказа, повествование от первого лица с непринужденной интонацией и точной передачей профессионального жаргона. Для Житкова была очень важна достоверная терминология каждого ремесла, о котором он знал не с чужих слов.

Среди произведений Житкова особняком стоят рассказы о животных, но и тут он мог опираться на собственный опыт. В рассказе «Про слона» (1926), который Маршак на Съезде писателей 1934 года назвал «почти классическим», Житков вспоминает свое путешествие в Индию. Русский моряк в первый раз видит слонов не в цирке. Он с изумлением наблюдает за их способностью работать, восхищаясь их умом, но отсутствие у людей заботы по отношению к слонам и ненужные страдания животных вызывают у него бессильный гнев.

В сборник «Рассказы о животных» (1935) Житков собрал свои лучшие рассказы – занимательные и забавные истории о диких кошках, волчатах, обезьянах, леопардах, мангустах и кенгуру. Человек пытается приручить этих диких зверей, близкое общение открывает их истинную сущность. Животные наделены индивидуальными чертами, они изображены с любовью и уважением. Автор видит в них и проявления храбрости и благодарности – чувств, которые он уважал в людях.

Своеобразным юмором пронизан рассказ под названием «Как я ловил человечков». Бабушка маленького мальчика очень ценит модель пароходика, которую разыгравшееся воображение мальчика населяет маленькими человечками. Мечта увидеть миниатюрных матросов так сильна, что в отсутствие бабушки мальчик решает разобрать палубу. Житков обрывает историю в самый драматический момент – бабушка возвращается домой и видит страх и волнение мальчика. Она даже пытается его утешить. Последняя фраза рассказа: «Она еще не видала пароходика».

В рассказике «Пудя» (1928) дети умудряются оторвать хвостик от шубы важного гостя. Взрослые ничего не замечают, и дети, когда первый испуг прошел, начинают играть с кусочком меха. В их воображении он превращается в собаку, которую они называют Пудя. Но игра вскоре заканчивается, стоит только настоящей собаке, живущей в доме, появиться перед хозяином – отцом детей – с обрывком меха в зубах. Дети так боятся потерять пса, что решаются признаться в содеянном. Взрослые не обращают большого внимания на то, что натворили дети, эти события оказались важны только для самих детей. Рассказ демонстрирует глубокое знание Житковым психологии детей, их языка и способа мышления.