В конце 1920-х годов в советском обществе происходили глубокие перемены. Пришел к власти Сталин, новую экономическую политику сменили индустриализация и коллективизация сельского хозяйства, был принят первый пятилетний план. Культура уже не могла не соблюдать идеологические требования. Многообразие литературы и других искусств исчезает, когда под руководством партии формируются профессиональные союзы творческих работников. От всех требуется теперь придерживаться социалистического реализма и поддерживать политическую линию власти.

 

Быть или не быть сказке?

Становление истинно советской литературы, способной служить коммунистическим целям, осуществилось отчасти через жаркие дебаты о сказках и фантастической литературе. С самого начала советской власти многие критики и школьные учителя с позиции научного материализма осуждали любое отклонение от реализма. Волшебные сказки, наравне со сказками народными, якобы распространяли чуждую, буржуазную идеологию. Еще в 1919 году в памфлете «Новому ребенку новая сказка» утверждалось, что народные сказки больше не имеют воспитательного значения, поскольку представляют собой просто «символ грубых языческих суеверий, культа физической силы, хищности и пассивного устремления от живой жизни с ее насущными требованиями в область мечтаний». Детям теперь нужны новые сказки, могущие послужить мостом от мечты и фантазии в советскую действительность.

Попытки создать сказки с революционным содержанием не привели к желаемому результату. Сергей Городецкий, известный детский поэт, писавший и до 1917 года, сочинил «Бунт кукол» (1924) – сказку в стихах, в которой куклы узнают, что «на свете этом вся власть советам», и решают взбунтоваться против своих владельцев, призывая кукол всех стран присоединиться к мировой революции. Публиковались книги с названиями типа «Еж – большевик», «Война игрушек» и «Война спичек». В школьных театрах ставилась аллегорическая пьеса-сказка Т. Морозовой «Октябрьская революция» (1922): «Жила-была на свете женщина. Она была старая и больная… И вот на старости лет у нее родилась дочь. Девочка была слабенькая и тоненькая, как тростиночка». Дочь – это сама Октябрьская революция, и «где только она вступала своими маленькими ножками, там вырастали красные цветы». Сказка заканчивалась на оптимистической ноте: «Она идет и сейчас и будет идти среди цветов, пока не будут покорены и не поклонятся ей все ее враги».

Конфликт достиг кульминации к концу 1920-х годов. К этому времени догматические марксисты добились важных постов в Комиссии по детской книге при Народном комиссариате просвещения РСФСР. Подобные же экстремисты захватили в свои руки и дошкольное воспитание. На Третьем всероссийском съезде по дошкольному воспитанию в 1924 году была принята резолюция относительно очищения детского чтения от народных сказок. Требовали запрета на персонификацию животных и неживых предметов, поскольку она – «тормоз в развитии материалистического мышления». Проблема авторской сказки состояла в том, что она выражала идеологию правящего класса и отрицала социальные конфликты. В этом же духе были составлены новые списки для чтения, в которых практически отсутствовала вся дореволюционная литература. Четвертый съезд в 1928 году подтвердил принятую ранее резолюцию, но с несколько более осторожной формулировкой: «Антропоморфизм, фантастический материал (сказка) совершенно недоступны младшему дошкольнику и потому вредны; только отчасти антропоморфизм и фантастика могут быть использованы для старших дошкольников (6 – 7 лет), уже имеющих понятие об условности и имеющих достаточный реальный опыт».

В 1928 году в журнале «Книга детям» (1928 – 1930) развернулась дискуссия об антропоморфизме в детской литературе. Многие участники дискуссии выражали опасение, что сказки уводят детей в идеологически враждебный мир и вызывают в них нежелательные чувства – страх, смирение и жалость. Решающим словом оказалась книга Эсфири Яновской (1876 –?) «Сказка как фактор классового воспитания» (1923). Второе издание называлось «Нужна ли сказка пролетарскому ребенку?» (1925). Высокопоставленный сотрудник Наркомпроса, Яновская готова была отказаться от всех сказок, потому что «мифологические образы первобытных героев мутят сознание ребенка». Литературные сказки всегда выражали идеалы правящего класса своего времени, а сказки народные воспитывали в ребенке «вместо чувства интернационального – чувство “национальное”. Русские народные сказки – слишком русские для того, чтобы воспитать интернационалиста». «Наш новый лозунг – реализм», – утверждала Яновская.

В феврале 1928 года Коллегия Наркомпроса обсуждала современную советскую детскую литературу. Крупская, Лилина, Израиль Разин, Анатолий Луначарский и другие соглашались, что положение дел далеко от идеального. Детские книги были скучны и неинтересны, многие из них – наспех составленные компиляции. Особое внимание было уделено тому, нужно ли советским детям читать сказки и допустим ли в литературе фантастический элемент. Анатолий Луначарский (1875 – 1933), бывший народный комиссар просвещения, защищал сказку, резко критикуя литературных критиков и педагогов, которые не понимали основных принципов этого жанра. Требование чистейшего, «трезвого» реализма не могло привести ни к чему другому, кроме искусственной и сугубо никого не вдохновляющей литературы, указывал Луначарский. Правильный подход заключался в том, чтобы начать с тех, кому детская литература предназначена. Луначарский, кроме того, ратовал за более терпимое отношение к дореволюционной детской литературе. Нельзя просто полностью отказаться от нее, как настаивали некоторые критики.

Луначарский повторил свои аргументы в декабре 1929 года на встрече писателей и педагогов в Московском доме печати. Он настаивал на том, что сказки, приключения и научную фантастику следует не просто допускать в литературу, но и всячески поддерживать. Конечно, нельзя при этом было забывать, что содержание и нравственность обязаны быть чисто советскими.

Содержание лекции Луначарского было изложено в «Литературной газете», где она вызвала горячую полемику. При этом не стеснялись переходить на личности. В статье, озаглавленной «Против халтуры в детской литературе», критик Д. Кальм нападал на работы Чуковского, Маршака и Хармса, называя их «бессмыслинкой» и «пустыми, бессодержательными». Маршак стал мишенью для критики еще и как редактор книг и журналов. Его обвиняли в произвольности выбора, в отсутствии принципов, в том, что он не способствует созданию пролетарской литературы для детей. Большинство писателей – «мелкобуржуазные интеллигенты», оторвавшиеся от современных социальных вопросов. В более поздней статье Кальм продолжал свою критику в адрес Маршака: «…писатель, явно чуждый нам по идеологии; писатель, книги которого, по общему мнению марксистки мыслящих педагогов и литераторов, являются вредными и бессодержательными, несмотря на их формальные достоинства».

Кальма поддержала Евгения Флерина (1888 – 1952), председатель Комиссии по детской книге Наркомпроса РСФСР. Она опубликовала статью под заголовком «С ребенком надо говорить всерьез» (1929), где клеймила направление, которого придерживался отдел детской литературы ленинградского «Госиздата» под руководством Маршака: «Тенденция позабавить ребенка, дурачество, анекдот, сенсация и трюки даже в серьезных, общественно-политических темах, – это есть не что иное, как недоверие к теме, и недоверие, неуважение к ребенку, с которым не хотят говорить всерьез о серьезных вещах».

Главным ругательством у противников фантастической литературы было «чуковщина», означающая антропоморфизм, аполитичность, избегание актуальных проблем и мелкобуржуазное мышление. Первая книга Чуковского «Крокодил» (1917) и раньше вызывала резкую критику со всех сторон. Некто под псевдонимом Тумим предупреждал родителей: «Жертвами этого крокодила являются именно дети, к тому же дети младшего возраста, которых облюбовал Чуковский». Поэма-сказка была не просто «сплошная болтовня», она была не только плоха, но и вредна. В 1928 году «Крокодил» снова оказался в центре дебатов. На этот раз критика исходила не от кого-то там, а от самой Надежды Крупской (1869 – 1939), вдовы Ленина, которая занимала высокую должность в Комиссариате просвещения с первых же дней революции.

В Советском Союзе Крупскую почитали одним из главных теоретиков детской литературы. Содержание должно быть безоговорочно коммунистическим, требовала она. Не надо обязательно пересказывать программу партии или резолюции партийных съездов, но детская литература обязана обеспечивать детей понятиями и образами, которые помогли бы им стать сознательными коммунистами. Насущные вопросы дня должны обсуждаться в конкретной и реалистической манере так, чтобы пробудить в читателе волю к борьбе. Необходимо было противодействовать унынию и пессимизму, и в борьбе против «убожества, темноты и нищеты» должны участвовать и писатели, и редакторы.

Крупская в целом более уважительно, чем остальные критики, относилась к литературному наследию, включая народные сказки. Но как атеист она реагировала отрицательно на все признаки мистицизма и религиозности и с опасением смотрела на книги, которые неверно отображали действительность, используя волнующие и пугающие сцены. Согласно ее мнению, в современной советской детской литературе слишком много «мистики», «отжившей морали» и «сволочной буржуазной психологии».

В статье в «Правде» Крупская утверждала, что «Крокодил» Чуковского не отвечает требованиям, предъявляемым к детской литературе в Советском Союзе: «Вместо рассказа о жизни крокодила они услышат о нем невероятную галиматью». Вместе со сказкой ребенок поглощает хорошо замаскированную буржуазную идеологию, которая проявляется, например, в изображении народа импульсивной толпой. Крупская также видела в поэме неподобающую пародию на Николая Некрасова, уважаемого поэта XIX века. Заключение Крупской поэтому было прямолинейным: «Я думаю, “Крокодил” ребятам нашим давать не надо, не потому, что это сказка, а потому, что это буржуазная муть».

Николай Олейников, сотрудник «Ежа», подписал «Декларацию ленинградской группы детских писателей-коммунистов», утверждавших, что советская детская литература в опасности. Классовый враг под предводительством буржуазного писателя Корнея Чуковского пытался захватить бразды правления в советской детской литературе. Теперь нужна литература «социально значимая, яркая и эмоциональная (…) творчески пережитая писателем и волнующая ребенка». Вместе с тем воспитание «нового человека» невозможно, если книги будут «подобные циркулярам и сухим газетным статьям».

В «Комсомольской правде», газете, тесно связанной с РАППом – группой воинствующих пролетарских писателей, критик Израиль Разин (1905 – 1938), глава отдела детской литературы «Молодой гвардии», предложил стратегию создания нового советского человека и коммуниста с помощью детской литературы. Главные цели – это широкие технические знания, четкое понимание социальных задач и интернациональные взгляды. Чтобы достичь желаемой утопии, надо сначала очистить детские библиотеки от чуждой литературы. Задача была понятна уже из самого заголовка статьи: «Про серого заиньку или пятилетку? Против аполитичности в детской литературе». Чуковский обвинялся в том, что его смешные, «пустые» книги наносят прямой вред детям, а журнал «Еж» – в любви к «трюкизму». Агния Барто пишет «псевдо-советскую и псевдо-образовательную литературу», и в ее последней книге «Про войну» видны элементы пацифизма. В настоящий момент, согласно Разину, самой большой опасностью для советской детской литературы является именно обилие аполитичных книг, в которых отсутствуют социальное содержание и четкая позиция в классовой борьбе. В том же номере газеты Маршака упрекали в том, что он не полностью посвящает свой талант задачам коммунистического воспитания. Настала пора разоблачить попутчиков и очистить детскую литературу от реакционных сил, писал В. Яковлев.

Радикальные левые критики, по большей части связанные с Литфронтом и РАППом, требовали разгрома всей дореволюционной литературы для юных читателей, включая сказки. Они нападали на самых известных писателей 1920-х годов, и очевидно, что Чуковский вообще не смог бы печататься в двадцатые годы, если бы не «Радуга» Клячко. У Маршака тоже возникли немалые трудности с публикациями, несмотря на то, что он играл важную роль в ленинградской литературной жизни. Книги обоих писателей попали в список «нерекомендованной» литературы. В результате Маршак временно предпочел посвятить себя редакторской работе, а Чуковский вообще перестал писать для детей.

Критика Маршака достигла апогея в 1932 году. Сейчас она исходила, в основном, от журнала «Детская литература». Стихи Маршака «Детки в клетке» были названы слишком пессимистичными и мрачными, а «Багаж», «Рассеянный» и «Мастер-ломастер», по утверждению критиков, «не преследуют никаких воспитательных, агитационных или познавательных целей. Функция их чисто развлекательная». Они являлись примерами несерьезной, развлекательной литературы, которую вообще не надо было печатать.

Маршаковский «Пожар» тоже подвергся подробному анализу. Главная героиня – девочка, дом которой сгорел. По мнению одного из критиков, проблема в том, что девочкины неприятности – это просто ее личное горе, и, кроме того, пожарного необходимо было показать образцовым рабочим, побольше рассказать об отношении пожарных к их работе и своим обязанностям. Маршаку рекомендовалось написать новое стихотворение, чтобы советские дети поняли, насколько пожары опасны для социалистической экономики. Таким образом дети научатся более осторожно обращаться с огнем и коллективу социалистических строителей не будет нанесен ущерб. Критик полагал, что более внимательное изучение решений апрельского пленума ЦК партии 1931 года о коммунальном хозяйстве «поможет т. Маршаку наметить правильную линию разработки новой книги о пожаре для советской детворы».

Проблема с поэмой Александра Введенского «Кто?» заключалась в том, что маленький мальчик, который небрежно обращается со своими вещами и оставляет повсюду чернильные пятна, осуждается мелкобуржуазной семьей, а не прогрессивным детским коллективом. Из-за этого книга не может быть использована в воспитательном процессе, заключила критик Фрейдкина. Владимир Маяковский был атакован за стихотворение «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий», произведение «глупое и грубое», псевдо-советскую литературу в худшем ее проявлении. Поэмы «Что такое хорошо и что такое плохо?» и «Гуляем» «непонятны детям», «идеологически неприемлемы» и могут пробудить только «педагогически отрицательные эмоции». По решению Московского областного политпросвета детские книги Маяковского были изъяты из московских библиотек.

Рассказы и стихи о животных догматическим марксистам тоже не нравились. Сороки и медведи казались слишком мелкой темой по сравнению с грандиозными планами по переделке всей России. В 1932 – 1933 годах цензурой был запрещен ряд рассказов о природе Бианки и Чарушина под предлогом того, что они уводят детей в мир фантазий и приключений, далеко от советской действительности.

В то же время писателям пока еще удавалось защищаться публично. Нападки Кальма на Маршака в «Литературной газете» вызвали протесты Бианки, Житкова, Пастернака, Пантелеева, Белых, Зощенко, Вениамина Каверина и других. Их статья в защиту Маршака называлась «Против лжи и клеветы». В 1933 году сам Маршак опубликовал статью «Литература для детей», адресованную критикам с чисто утилитарными взглядами на литературу и склонностью к скучному морализированию в детских книгах. Маршак утверждал: чтобы правильно воспитывать детей, их надо знать. Чуковский тоже заявил, что он скорее готов слушать детей, чем учителей. Дети учатся понимать реальность через мир фантазии, а игра слов и каламбуры помогают им овладеть языком.

Подвергшиеся атаке писатели не могли рассчитывать на помощь власти. В партийном постановлении от 1928 года «О мероприятиях по улучшению юношеской и детской печати» критиковалось отсутствие приключений и захватывающих сюжетов, обилие тенденциозной пропаганды в детских книгах, но вместе с тем указывалось на недостаток социалистического содержания, которое часто отсутствует или представлено неудовлетворительно. Дилемма партии становилась еще яснее в постановлении 1931 года. С одной стороны, фундаментальная проблема, согласно этому постановлению, заключалась в том, что писатели игнорируют особые потребности детей и пишут сухо и неинтересно, но, с другой стороны, литература для молодежи и детей называлась в нем «острейшим большевистским орудием на идеологическом фронте». Вывод оставлял мало надежды: «Детская книга должна быть большевистски бодрой, зовущей на борьбу и победу. В ярких и образных формах детская книга должна показать социалистическую переделку страны и людей и воспитывать детей в духе пролетарского интернационализма».

Подобное отношение преобладало и на Первой всероссийской конференции по детской литературе, которая прошла в феврале 1931 года. На месте было множество писателей, учителей и библиотекарей. Крупская выступила с пленарной речью, озаглавленной «Детская литература – могущественное орудие социалистического воспитания». В Советском Союзе детская литература была оружием, и актуальная ситуация представлялась боевым фронтом. Беззащитных детей надо было оградить от нападений врага, от буржуазной морали, которая все еще проникает в детские книги, стоит только на минуту отвернуться. Нужны такие книги, как «Рассказ о великом плане» (1930) Ильина, всецело посвященный текущему моменту.

Терминология Крупской была полностью милитаристской, такой же, как в статье Л. Кормчего «Забытое оружие» в «Правде» (1918) – более раннем программном документе, призывавшем к жесткой большевистской культурной политике. Сам Кормчий в это время давно уже убежал в Латвию, где постепенно оставил свои левые убеждения и впоследствии примкнул к нацистам.

 

Роль Горького

В ситуации, когда лучшие детские авторы подвергались нападкам, в том числе и с официальных позиций, Маршак решил обратиться к Горькому. Из своего итальянского «далека» Горький с интересом следил за первыми шагами советской детской литературы. В письме к Горькому от 1927 года Маршак жаловался на низкие стандарты новой литературы. Как редактор большого издательства, он хорошо понимал ситуацию. Публикуется много книг о природе, технологиях и путешествиях, но в художественной литературе слишком большое значение уделяется переводам и адаптациям взрослых книг. Их язык по большей части безличный и механический. Преобладает «сухая и скучная “производственная” литература» с «псевдосовременным жаргоном и надуманным бытом». Маршак воспользовался возможностью пожаловаться и на слишком прагматичных учителей, которые воспринимают книгу только с точки зрения ее содержания. Они задались лишь одним вопросом: «Что именно автор пытается сказать?». Они считали, что смешная книжка, особенно такая, где юмор граничит с абсурдом, «собьет ребят с толку».

К этому времени Горький публично примирился с советским правительством. В 1928 году он посетил родину в первый раз за семь лет. Вернувшись в СССР, он окунулся в культурную жизнь и рьяно взялся за защиту ленинградских писателей от нападок «вульгарной социологии». В трех статьях – предисловии к изданию «Тысячи и одной ночи» «О сказках» (1929), «Человек, уши которого заткнуты ватой» (1930) и «О безответственных людях и о детской книге наших дней» (1930) – Горький очертил свою позицию в актуальном споре.

Горький не боялся сказок, романтики и научной фантастики. Литература должна не просто отражать реальность, считал он, она должна также помочь читателю развивать воображение и творческие способности. «Искусство живет вымыслами, наука – реализует вымыслы», – писал Горький. Он указывал и на то, что игра и юмор – необходимейшие аспекты детского мира. Он глубоко уважал народную культуру: писатель может многому от нее научиться в плане языка и силы воображения.

Поддерживая Маршака и его сторонников, Горький все же во многом соглашался с марксистами-фундаменталистами. Как и они, он тоже подчеркивал, что главная задача произведений для детей – помочь коммунистическому воспитанию. Жанр не должен ограничиваться узким набором особых «детских литературных тем», ему надлежит иметь энциклопедический размах и рассказывать читателю о человечестве и мире. Даже самые маленькие дети должны понимать социальные темы и усваивать героические идеалы.

В Горьком жила неразрешимая двойственность, внутренний конфликт человека культуры и идеолога. Он подчеркивал необходимость высоких эстетических качеств и настаивал на том, что писатели должны избегать тенденциозности и дидактики, но вместе с тем был готов прицепить вагон детской литературы к социалистическому поезду. Он отмечал, что детей всегда тянет к незнакомому, однако «необычайным и ярким», по его словам, «у нас в Союзе является то новое, что создает революционная энергия рабочего класса». Требуя юмора, Горький имел в виду сатиру против священства, мелкой буржуазии и капиталистов.

Горький занял активную позицию в практической жизни культуры. Он поддерживал талантливых писателей, обсуждал учебные планы и школьные учебники, организовывал опросы советских детей, чтобы узнать, чем они интересуются и о чем мечтают. В 1929 году «Пионер» провел опрос на тему: «Кем я хочу быть». Горький сам внимательно изучал ответы и написал предисловие для взрослых в статье, где были представлены результаты опроса.

Важнейшей задачей стала организация самостоятельного издательства детской литературы, и летом 1933 года Горький и Маршак предложили план подобного начинания. Они привлекли к работе Чуковского и Аркадия Гайдара; активную роль в подготовке играли Крупская и Луначарский как представители Народного комиссариата просвещения. В письме в Центральный Комитет партии они подчеркивали важность создания такого издательства в Советском Союзе, смело полагая, что в других странах подобных издательств нет.

В том же году в результате слияния «Детгиза», детского отдела «Госиздата», и «Молодой гвардии» появилось издательство «Детская литература». Маршаку был предложен пост главного редактора, но он предпочел возглавить ленинградское отделение. Партийное постановление недвусмысленно указывало, что ожидается от нового издательства:

(…) создать ряд книг, которые, соединяя увлекательность и доступность изложения с принципиальной выдержанностью и высоким идейным уровнем, прививали бы детям интерес к борьбе и строительству рабочего класса и партии, в частности, создать серию книг для пионеров, переиздать лучшие книги мировой детской литературы («Робинзон Крузо», «Путешествия Гулливера», Жюль Верна и др.), в особенности имеющие общеобразовательное значение; создать ряд книг развлекательных, в первую очередь для младшего возраста (сказки, игры, шарады и т. п.).

Упоминание «Робинзона Крузо», «Путешествий Гулливера» и Жюля Верна указывает на состояние переводной литературы. Иностранная литература, весьма важная часть детского чтения в России до 1917 года, была постепенно сведена к нескольким старым классикам. Контакт с современной детской литературой вне Советского Союза был прерван под тем предлогом, что она идеологически чужда или даже вредна и потому не подходит советским детям.

Другим важным событием начала 1930-х годов стало возникновение журнала «Детская литература» (1932 – 1941), выходившего под лозунгом: «Книга – строителям социализма». В 1930 году был закрыт журнал «Книга детям», но потребность в журнале для профессионалов осталась. Содержание нового журнала составляли критика и теоретические дискуссии, которые скоро оказывались столь же нетерпимыми и ядовитыми, сколь и высказывания представителей пролетарских писательских организаций. Рецензии на книги прежде всего выискивали идеологические недостатки и предъявляли серьезные обвинения во «вредительстве». Первый главный редактор журнала Анна Грудская (1902 – 1937) особенно яро нападала на Чуковского и Маршака. В последние годы существования издания новым редактором «Детской литературы» стала Антонина Бабушкина (1903 – 1947), библиотекарь и сотрудница Народного комиссариата просвещения. Когда дошло дело до разоблачения «врагов народа» среди литераторов, она проявила не меньше рвения, чем Грудская и остальные сотрудники. В 1937 году Бабушкина радостно встретила новость о том, что Леопольд Авербах (1903 – 1937) и его коллеги из РАППа – «леваки» – разоблачены и ликвидированы, то есть расстреляны. По иронии судьбы и Анна Грудская, предшественница Бабушкиной, тоже оказалась в числе разоблаченных «леваков». Вина, которая вменялась редакторам и критикам – только вообразите! – заключалась в том, что они разделяли писателей на союзников и врагов, поддерживали бесталанных и преследовали талантливых.

После Великой Отечественной войны объемистая «История русской детской литературы» (1948) Бабушкиной была опубликована посмертно. В обзоре дореволюционной детской литературы – от народной поэзии до 1917 года – мало писателей удостаивается ее одобрения. Литература подразделяется на прогрессивную и реакционную, монархизм и религиозность оказываются повторяющимися недостатками дореволюционной литературы. Когда дело доходит до первого десятилетия ХХ века, Бабушкина почти полностью теряет интерес к предмету. Однако, несмотря на все упрощения и поверхностные характеристики, много десятков лет работа Бабушкиной оставалась основным текстом по истории дореволюционной литературы для детей.

Важным шагом стала публикация библиографического списка советской детской литературы. Первый том (1933) покрывал период от 1918 до 1931 годов. Редактором этого и последующих томов стал Иван Старцев (1896 – 1967). Последний том (1967 – 1969) был опубликован в 1973 году, уже после смерти Старцева, а сама традиция подобных изданий просуществовала до середины 1980-х.

 

Съезды и совещания

Максим Горький стал одним из инициаторов создания Союза советских писателей в 1932 году. Первым делом распустили все существующие писательские объединения; многие с облегчением приветствовали такое начинание, поскольку в новом союзе всем писателям были обещаны равные права. Вместе с тем это был огромный, с катастрофическими последствиями, шаг в направлении унификации литературы.

Первый Всесоюзный съезд советских писателей был созван в 1934 году. Председательствовал Горький. В речи на открытии съезда он подчеркивал основную задачу Союза – советская литература в мировой культурной революции должна стать ведущей силой, нацеленной на победу над коррумпированной буржуазией: «Мы выступаем как судьи мира, обреченного на гибель, и как люди, утверждающие подлинный гуманизм – революционного пролетариата, – гуманизм силы, призванной историей освободить весь мир трудящихся от зависти, подкупа, от всех уродств, которые на протяжении веков искажали людей труда». Героем новой литературы должен стать рабочий в его героической борьбе за бесклассовое коммунистическое общество.

Съезд признал социалистический реализм основным методом и эстетическим стандартом литературы. Таким образом, писатели прежде всего призывались к «изображению действительности в ее революционном развитии». Новая литература (включая и детскую) обязана следовать этой тенденции, открыто принимать сторону прогрессивных сил, она должна воспитывать читателя на примерах положительных героев, вселять оптимистическую веру в силу человеческих возможностей и человеческого разума.

С самого начала Союз писателей обращал особое внимание на литературу для детей и юношества. Сразу же была создана секция детских писателей. На съезде Горький только мимоходом упомянул детскую литературу, но по его настоянию Самуил Маршак приготовил длинное выступление о специфических проблемах этого жанра. Название доклада Маршака – «О большой литературе для маленьких» – стало расхожим выражением, но содержание оказалось не столь памятным. В докладе множество обтекаемых фраз, ведь конгресс и был созван, чтобы показать: время конфликтов позади, и пора объединить все силы в борьбе за создание истинно советской литературы. Именно поэтому Маршак так яро восхвалял Октябрьскую революцию: «Только революция научила нас говорить с детьми без ложной сентиментальности, без фальшивых идиллий, говорить с ними о реальной жизни, суровой и радостной».

Когда Маршак вел речь собственно о детской литературе, основываясь на собственном опыте, появлялись более живые интонации:

Если в книге есть четкая и законченная фабула, если автор не равнодушный регистратор событий, а сторонник одних своих героев и враг других, если в книге есть ритмическое движение, а не сухая рассудочная последовательность, если вывод из книги не бесплатное приложение, а естественное следствие всего хода фактов, да еще если ко всему этому книгу можно разыграть как пьесу или превратить в бесконечную эпопею, придумывая для нее все новые и новые продолжения, то это значит, что книга написана на настоящем детском языке.

В своей речи Маршак упомянул и недавний опрос читателей: «Какие книги ребята читают и о чем еще хотели бы почитать?». Вместе с Горьким Маршак проанализировал более двух тысяч ответов. Вырисовывалось общее впечатление, что новый советский человек уже появляется на свет. Дети хорошо разбирались в политических вопросах и почти все интересовались книгами о социалистическом строительстве. Теперь дело было за писателями, и Маршак советовал им, каких направлений должна держаться детская литература:

Каждый день жизнь исправно и аккуратно сама поставляет нам на нашу литературную фабрику героические сюжеты. Их можно найти и над землей, и под землей, и в шахте, и в школе, и в поле, и в настоящем, и в прошлом, и в будущем, потому что будущее нам открывается с каждым днем, а на прошлое мы смотрим новыми глазами.

С самой высокой трибуны в стране Маршак – вчерашний авангардист – призывал товарищей-писателей к социалистическому реализму. Как и Горький, он хотел верить, что литература может появиться по команде и в то же время обладать высокими художественными достоинствами: «Детская литература должна быть делом большого искусства. Многие из нас еще не понимают этой простой истины».

Рядом с Маршаком была Агния Барто, которая тоже указывала на большую ответственность, лежащую перед детской литературой. Как и большинство присутствующих на съезде писателей, Барто повторяла слова Сталина о том, что писатели – «инженеры человеческих душ»: «К детским писателям это относится вдвойне. Мы формируем души, начиная это формирование с примитива». Поэтому необходимо глубокое понимание детской психологии и детского развития. Барто затронула и проблемы, которые впоследствии снова и снова обсуждались на съездах и конференциях: нехватка литературы для самых маленьких, низкие художественные стандарты большинства книг, отсутствие профессиональной литературной критики.

От съезда писателей ожидалось многое, и, казалось, ситуация прояснилась. Хорошим знаком стало то, что атаки на сказки и фантастическую литературу постепенно исчезли. Партийное постановление 1933 года даже провозгласило, что сказки – необходимая часть детской литературы. Журнал «Детская литература» мгновенно переменил курс, а «Еж», где преобладали поэты-обэриуты, снова начал печатать сказки. Конкурентами его стали два новых, недолго проживших юмористических журнала для детей, «Ванька-встанька» (1936) и «Сверчок» (1937). С 1930-х годов начали появляться в печати хорошие авторские сказки Алексея Толстого, Валентина Катаева, Евгения Шварца, Вениамина Каверина и Аркадия Гайдара. Вместо только что закрытого «Ежа» стал выходить «Костер» (1936 – 1947, 1956 – 1991). Номинально Маршак являлся его литературным консультантом, но на самом деле был его главным редактором в первые два года существования журнала.

В январе 1936 года настало время следующего съезда – Первого совещания по детской литературе при ЦК ВЛКСМ, проходившего под эгидой комсомольской организации. Такие известные авторы, как Чуковский, Маршак, Барто, Житков, Пантелеев, Ильин, Квитко, Пришвин, Толстой, Лев Кассиль, Рувим Фраерман и Константин Паустовский, встречались с учителями, литературными критиками и иллюстраторами. Всего собралось около 120 делегатов, за четыре дня обсудивших немало текущих проблем, от привлечения новых авторов до вопросов типографских технологий.

Детская литература теперь стала делом Коммунистической партии. Речь на открытии совещания произнес не писатель или критик, а верный сподвижник Сталина, секретарь ЦК партии Андрей Андреев (1895 – 1971). Для начала он привел некоторые цифры: в 1933 году всего было опубликовано 10 миллионов детских книг. За два года это число удвоилось. Однако для 28 миллионов детей школьного возраста в России такого количества все равно недостаточно. Нужно выпускать в пять-десять раз больше детских книг.

Больше всего печаталось классики, русской и зарубежной, преобладали переиздания. Андреев указал и на непропорционально большое количество книг о животных и природе. Авторы слишком мало писали о сегодняшней жизни в Советском Союзе, укрывались от «реальной жизни». В списке приоритетов Андреева стояло больше технических и научно-популярных книг, больше историй из школьной жизни, рассказов о Красной Армии, о силе и мощи Советской Родины. Нужны и исторические романы, научная фантастика, биографии Маркса, Ленина и Сталина. Требуется больше информации о том, что происходит в современной литературе для детей за границей.

По словам Андреева, партия со своей стороны готова обратить еще больше внимания на детскую литературу. Собравшимся писателям он процитировал Сталина: «Людей надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное плодовое дерево». Самым талантливым в детской литературе следует предоставить возможность познакомиться с современным героическим моментом истории страны, и писатели для взрослых должны следовать примеру Алексея Толстого и тоже сочинять для детей. Важно развивать литературную критику и в целом относиться к этому жанру с большим пониманием и симпатией.

Зашла речь и об организационных вопросах. Государственное издательство «Детская литература» и журнал с тем же названием теперь перешли под контроль комсомольской организации. Название издательства было заменено на «Детиздат», однако позже знакомое имя «Детгиз» все же вернулось. В речи Генерального секретаря комсомольской организации Александра Косарева (1903 – 1939) прозвучало обещание тщательно выполнить все новые задачи: «Советская страна, страна гигантская, мощная, – такая страна должна иметь самую лучшую детскую литературу в мире, и мы обязаны ее сделать». Писатели ответили на его речь бурными аплодисментами.

В свою очередь Алексей Толстой был сразу готов выполнять новые требования. Общество находилось в состоянии бурного подъема: «Наши дети растут в обстановке грандиозного осуществления грандиозных планов, в обстановке, которая два десятка лет назад для многих и многих казалась бы фантастикой». Настало время создать литературу, соответствующую этим переменам.

Большой энтузиазм на совещании выказал еврейский поэт Лев Квитко (1890 – 1952). В его детских книжках не только трактор, но и солнце, и животные были «советскими». Он радовался тому, что «гениальный кузнец светлой, радостной будущности мира, наш дорогой Иосиф Виссарионович» заботится о детях. Задача писателей – работать всем вместе, чтобы возвести «чудесный дворец советской детской литературы», задача, которая выполнится в ближайшем будущем. Как и Андреев, Квитко жаловался на недостаток книг о Красной армии; через два года он сам вернулся к этой теме в книжечке стихов под названием «Красная армия».

Житков, Барто и Ильин позволили себе несколько более критические выступления. Житков согласился, что новых книг для детей недостаточно, он обвинял издателей, занимающихся, в основном, переизданиями и превращающих все рукописи в однообразные произведения независимо от индивидуальных особенностей стиля и мышления. Барто, со своей стороны, отметила опасность заимствования детьми бюрократических моделей взрослого мира. Дети проводили собрания и читали доклады, а непосредственные, спонтанные проявления стали редкими. Детские души калечатся, жаловалась Барто.

Ильин призывал к созданию фундаментально новой литературы. Детские писатели живут в необычное время и пишут для необычной аудитории, такой, которой в истории еще не было. Но в его жанре, научно-популярной литературе, слишком мало воображения: «В научной книжке для детей все еще разгуливает всезнающий дядя, профессор в компании с племянником и собакой. Чего стоят эти научные поучения, извлекаемые под аккомпанемент собачьего лая».

Беньямина Ивантера (1904 – 1942), редактора «Пионера», беспокоила мысль, что писатели должны изображать в своих сочинениях образцовых пионеров – требование, которое может вести к ложной идеализации: «Без рогатки – не живой, а с рогаткой – какой же ты отличник? И писателю, под настойчивым и грозным взглядом педагога, приходится, вздыхая и оглядываясь, осторожненько вынимать рогатку из кармана отличника, как будто ее и не было». Ивантеру вторил Пантелеев. Проблема детской литературы в том, что ее герои слишком благовоспитанные и приличные. Уже существующие десять тысяч правил поведения грозят преобразиться в сотню тысяч. Кроме «социального заказа» есть и «возрастной заказ», напомнил Пантелеев.

Несмотря на отдельные критические голоса и жалобы, на совещании преобладал дух энтузиазма и доброй воли. Но были и неприятные диссонансы. Когда партийный секретарь Андреев заговорил о художниках жанра, он слов уже не выбирал. Это не реализм, утверждал он, а чаще всего просто «мазня». От некоторых книг ему «тошно и больно иногда становится». Детей следует защищать от такого искусства, и этих «художников-леваков» нужно «беспощадно изгонять» из детской литературы. Андреев примеров не приводил, но Лебедев, Конашевич, Чарушин и Николай Тырса, сидевшие в зале, по всей вероятности, чувствовали себя неуютно. И действительно, золотой век советской детской иллюстрации был уже позади. Появилась и одна чисто техническая перемена: цветные рисунки почти повсеместно вытеснялись черно-белыми, отчасти по экономическим соображениям.

В декабре того же года прошло Второе совещание по детской литературе. Главной его задачей стала проверка работы «Детгиза» за текущий год и выработка рекомендаций на будущее. Делегаты были довольны изданием научных и юмористических книг, но доля приключенческой литературы оказалась слишком скромной. Так как хороших советских романов такого рода еще не было, дети читали любимых старых зарубежных авторов: Джеймса Фенимора Купера, Майн Рида и даже книги о пресловутом Пинкертоне.

Партийный секретарь Андрей Андреев закончил свою речь на январском совещании следующими словами: «Надо все дело поставить таким образом, чтобы 1936 год был бы переломным годом в создании хорошей советской детской литературы».

Год 1936 действительно стал годом великих перемен, но, увы, в другом смысле. Позади прекрасного фасада творились ужасающие дела: начинался Большой террор. Александра Косарева, генерального секретаря ЦК ВЛКСМ, арестовали в ноябре 1938 года и несколькими месяцами позже расстреляли; проходила компания по чистке комсомольской организации. Сталин был недоволен работой молодежной организации, которая проявляла, по его мнению, политическую беспечность, не борясь достаточно энергично против идеологических врагов. Началось уничтожение руководителей комсомола.

Всего за несколько лет почти сто делегатов Съезда писателей 1934 года были арестованы. Детская литература не стала исключением. В ее сфере нарастала угроза в адрес литературных деятелей из круга Маршака и его ленинградской «академии». Обэриуты никогда не подходили текущему моменту, и литературные критики-догматики, не колеблясь, объявили их классовыми врагами. Уже в 1930 году, после выступления обэриутов в студенческом общежитии, на них набросилась одна из ленинградских газет. В статье, названной «Реакционное жонглерство (об одной вылазке литературных хулиганов)», обэриуты были прямо названы «контрреволюционерами». «Это поэзия чуждых нам людей, поэзия классового врага. Их уход от жизни, их бессмысленная поэзия, их заумное жонглерство – это протест против диктатуры пролетариата». Александр Введенский пытался приспособиться к новой ситуации и писать стихи и прозу о Ленине и о героических пионерах в Советском Союзе и за рубежом, но ничего не помогло. В 1931 году и он, и Хармс были арестованы вместе с еще тремя коллегами, обвиненными в том, что их поэзия мешает индустриализации страны. Через шесть месяцев обэриутов выпустили и отправили в ссылку еще на шесть месяцев.

Владимира Матвеева, Раису Васильеву и Александра Лебеденко арестовали в связи с убийством высокого партийного руководителя Сергея Кирова в Ленинграде в 1934 году. «Детская литература» в 1937 году напечатала статью, где повести для подростков о Гражданской войне, написанные Владимиром Матвеевым (1897 – 1935), членом Коммунистической партии с 1917 года и ветераном Октябрьской революции и Гражданской войны, были названы Бабушкиной «явно троцкистскими и клеветническими». Автора заклеймили как контрреволюционера. К тому времени Матвеева уже не было в живых, его расстреляли сразу же после допросов еще в 1935 году. Раиса Васильева (1902 – 1938) – одна из первых девушек, вступивших в комсомольскую организацию, – была автором книг о молодежном коммунистическом движении и о своей работе на фабрике. Она умерла в 1938 году в трудовом лагере в Сибири, а журналист и член Коммунистической партии Александр Лебеденко (1892 – 1975), автор книг для подростков на темы интернационализма и экзотических путешествий, выжил после двадцати лет в лагерях и ссылке и в 1957 году вернулся в Ленинград к литературной жизни.

Большая волна арестов прокатилась в 1937 году, в год московских процессов. Одной из ее жертв оказался Николай Олейников, член партии и ветеран Гражданской войны. В предыдущем году в «Правде» была опубликована статья ответственного родителя, которым с ужасом обнаружил у дочери книгу Олейникова, явного врага народа, «Танки и санки»: «Ничего не может быть гнуснее, когда под видом рассказа о прошлом Красной Армии детям преподносится клевета на Красную Армию, опошление героической борьбы против белых и интервентов. (…) Книжка вредна. Ее надо изъять».

Олейников сам выступал на Съезде писателей, жалуясь на «притупление бдительности» и выделяя «врагов народа» среди литераторов. В 1937 году его арестовали на заседании комиссии, во время которой все присутствующие, включая старого знакомого Евгения Шварца, голосовали за немедленное исключение Олейникова из Союза писателей. В статье «Клеветнический журнал», опубликованной в «Литературной газете», критик Лидия Кон (1896 –?) выражала удовлетворение тем, что Олейников наконец разоблачен. Будучи главным редактором детского журнала «Сверчок», Олейников выполнял «вредительскую деятельность, направленную к развращению детей, разложению их психики». В журнале Кон не нашла «ни одного нормального человека, все идиоты и дегенераты». Везде – «беззастенчивое искажение действительности». Утверждение, что дети любят такой юмор, – не что иное как «клевета на ребенка». В другой статье, опубликованной в «Детской литературе», Кон осуждала «Сверчок» за пропаганду «смеха ради смеха». Такое положение вещей непременно пришлось исправить: «Наши дети хотят знать, кто друг, а кто враг».

Официально Олейников был обвинен не только во «вредительстве на литературном фронте», но и в участии в контрреволюционной троцкистской организации и шпионской деятельности в пользу Японии. Смертный приговор был приведен в исполнение в ноябре 1937 года.

А Лидия Кон продолжала по-прежнему работать в области детской литературы и как переводчик (она переводила сказки братьев Гримм), и как литературный критик. В 1960 году она опубликовала исследование «Советская детская литература 1917 – 1929 гг.», в котором ее жертвам, писателям-обэриутам, посвящен всего один параграф. Олейникова она хвалила за «замечательные очерки о гражданской войне» и об Октябрьской революции. Б. (sic!) Хармс упомянут лишь вскользь.

Секретарь секции детской литературы ленинградского отделения Союза писателей Абрам Серебрянников (1909 – 1937) заявил на одном из заседаний, что среди детских писателей врагов нет. Его арестовали и приговорили к десяти годам лагерей. Давид Рахмилович-Южин (1892 – 1939), бывший член редколлегии журнала «Еж», был арестован в 1936 году и умер три года спустя в трудовом лагере в Норильске, как сообщали, потеряв рассудок. В 1937 году закончилась жизнь и литературная карьера Сергея Ауслендера (1886 – 1937). Он был автором популярных романов для подростков о революционном прошлом страны, но в своем прошлом он сражался в рядах Белой армии. Ауслендер расстрелян через полтора месяца после ареста.

В 1927 году «Республика ШКИД» – книжка об уличных беспризорниках, которые становятся достойными членами общества, была горячо одобрена Горьким и другими и воспринята как важное событие в советской детской литературе. Восемь лет спустя одного из авторов, Григория Белых, арестовали и обвинили в контрреволюционной деятельности. Он умер от туберкулеза в тюрьме в 1938 году. Начался и процесс против Леонида Пантелеева. Чуковский был вызван в НКВД, где с ним обсуждали, является ли изображение офицеров НКВД в книге Пантелеева «Часы» клеветой.

Сергей Безбородов, Тамара Габбе и Александра Любарская, сотрудники ленинградского отделения издательства «Детская литература», были арестованы в 1937 году. Сергей Безбородов (1903 – 1937) написал стопроцентно советскую книгу «Большевики открыли Сибирь» (1932), посвященную выполнению первого пятилетнего плана в Сибири. Его расстреляли, а Тамару Габбе (1903 – 1960), автора детских книг и литературного критика, и Александру Любарскую (1908 – 2002), впоследствии известную своими переводами шведской классики, в том числе сказок Сакариаса Топелиуса и книги Сельмы Лагерлёф «Чудесные приключения Нильса», освободили через два года. Тем не менее, легендарной редакторской группы Маршака больше не существовало. НКВД безуспешно пытался вынудить Маршака отречься от арестованных друзей и коллег. Один влиятельный литературный цензор писал в 1937 году: «Разоблачение его (Маршака) вредительской работы в детской литературе и в Лендетиздате в настоящее время является совершенно неотложной задачей… Я считаю, что сейчас назрела необходимость разоблачить этого симулянта и вредителя, не считаясь с его литературным авторитетом». Напуганный волной террора, потерявший надежду Маршак решил бросить редакторскую работу и переехать в Москву. И журнал «Пионер» лишился своей главной силы, когда Беньямин Ивантер, его главный редактор с 1933 года, был снят с этой должности.

Николай Заболоцкий, давний сотрудник «Ежа», тоже попал в лагерь после ареста в 1938 году. В общей сложности он провел в тюрьме и ссылке восемь лет. Введенский и Хармс были арестованы повторно после того, как нацистская Германия напала на Советский Союз в 1941 году. Введенский старался, как мог, показать свою политическую лояльность в последние довоенные годы, сочиняя книгу об Октябрьской революции «Самый счастливый день» (1939) и при любой возможности подчеркивая любовь детей к Сталину. Оба они умерли вскоре после ареста. Уделом редактора журнала «Чиж» Георгия Дитриха (1906 – 1943) тоже стала смерть в тюрьме. Так как власти не смогли обвинить его в чем-то конкретном, его судили за «разглашение сведений, не подлежащих оглашению».

Прозаика Яна Ларри (1900 – 1977) арестовали в тот же год, что и Введенского с Хармсом, но он выжил, проведя в лагерях пятнадцать лет. Его «преступление» заключалось в том, что он послал письмо Сталину, в котором предложил стать личным писателем вождя. В доказательство своего таланта он отправил ему главы из неопубликованного романа «Небесный гость», где марсианин рассказывает о своих впечатлениях о Советском Союзе в 2034 году. У НКВД ушло только четыре месяца на то, чтобы найти неизвестного автора, который осмелился написать сатиру на Советский Союз и отнестись к Сталину без должного почтения.

Никто не был в безопасности, в годы Большого террора спасения не было. Трагическая судьба ждала не только тех, кого подозревали в критическом отношении к сталинскому режиму, но и самых твердокаменных марксистов. Литературный критик Израиль Разин доказал свою лояльность произведениями для молодежи о пионерах и комсомольцах. Чуковского с его «чуковщиной» он обвинил в том, что тот – самое большое препятствие при создании истинно советской литературы. В 1937 году Разина арестовали и год спустя расстреляли по обвинению в участии в контрреволюционной организации.

Все эти события происходили негласно, в тишине. На поверхности царили энтузиазм и должная гармония. За заслуги перед партией поэты Самуил Маршак, Агния Барто, Сергей Михалков, Лев Квитко и Елена Благинина в 1939 году получили правительственные награды. В тот же год была учреждена Сталинская премия по литературе, ею регулярно награждались и авторы книг для детей и юношества.

 

Поэты и социальный заказ

В период, когда в обществе происходили большие перемены, советская действительность казалась поразительнее любой литературы. Большинство писателей предпочитало «серьезные» темы и объективный опыт, что исключало фантазию и юмор. Детей надо было информировать о происходящих в стране процессах и о том пути, который она прошла с 1917 года. Литература была призвана помочь молодым правильно понимать международную ситуацию и научиться отделять друзей от врагов. Термин Маяковского «социальный заказ» стал реальностью: литература получила свое задание, и писателям следовало его выполнять.

В поэзии для детей игрушки и зверушки, радости и горести в четырех стенах детской стали редкостью. Важнее были первый пятилетний план, индустриализация с ее огромными строительными проектами, перемены в сельском хозяйстве. Тринадцатая годовщина Октября в 1930 году ознаменовалась публикацией серии книжечек стихов о событиях 1917 года. Чествовали героев Гражданской войны, таких как командующий Конной армией Семен Буденный и Василий Чапаев.

Своим сборником стихов «Пионерский устав» (1926) Л. Савельев (1904 – 1941; его настоящее имя Леонид Липавский) призывал советских пионеров собираться под знаменем и маршировать под барабанный бой. Пионеры бодро маршировали и под стихи Маршака, Хармса, Шварца и Барто. Большое внимание уделялось международному коммунистическому движению молодежи. Сборник «Песня-молния» (1930) выпущен к Первому всесоюзному слету пионеров в 1929 году. Маяковский, Маршак, Хармс, Введенский и Семен Кирсанов любовались в своих стихах растущей силой и светлым будущим советской детско-юношеской организации. Героем поэмы Михаила Светлова (1903 – 1964) «Горнист» (1931) является китайский пионер, который призывает к восстанию. В «Бобе Фолкланде» (1931) Светлов прославляет английского мальчика из рабочего класса, который отдал жизнь за возможность отметить праздник Первого мая в Лондоне.

В конце 1930-х годов Гражданская война в Испании пробудила в Советском Союзе волну интернациональной солидарности. Республиканские солдаты и бездомные дети-беженцы попали на страницы стихов Маршака, Барто, Михалкова и других. В «Пароходе из Испании» (1938) и «Разговоре на палубе» (1938) Маршак писал об испанских детях, укрывшихся от ужасов войны в Советском Союзе. Несмотря на трагическую ситуацию, дети уверены в будущем. Один из них лежит без сна, размышляя: «Знает он: там, в незнакомой земле / Ждет его школа и дом. / Школьник на парте и Сталин в Кремле / Думают, верно, о нем». Согласно поэме, у этих детей не будет проблемы, как найти общий язык с советскими детьми, их объединяют слова «Camarádas / Ленин / Сталин / Комсомол / Мадрид / Москва».

В 1937 году Агния Барто вместе с Алексеем Толстым и другими членами советской делегации побывала в Испании на Втором международном конгрессе писателей в защиту культуры. Путешествие породило целый поэтический цикл с портретами испанских детей, живущих в условиях гражданской войны. Барто изображала детей как отважных маленьких граждан, которые хорошо понимают политическую ситуацию. В стихотворении «Мамита миа» (1937) поэтесса рассказывает об эвакуации детей в Советский Союз. Битва еще не завершена, обещают советские пионеры в «Клятве» (1937), в будущем они отомстят за павших испанских товарищей. Типична для того времени и поэма Зинаиды Александровой «Чарита» (1939), в которой испанская девочка теряет родителей во время бомбежки, но обретает новый дом в Советском Союзе.

В опубликованной в 1927 году книге «Для чего Красная армия?» Николая Смирнова (1890 – 1933) вопрос поставлен уже прямо в заголовке. В 1930-е годы на этот вопрос неоднократно отвечали, когда военизация советского общества затронула и детскую литературу. Книга Александра Введенского «П.В.О. К обороне будь готов» (1932) была создана по заказу Сил гражданской обороны. Она должна была подготовить детей к тотальной войне. Введенский объяснил детям суть возможной войны: «Если не хочешь / Царя на троне, / Если не хочешь / Буржуя на шее – / Будь готов / Всегда к обороне».

Книга «Про войну» (1930) Агнии Барто предсказывала конфликт между Красной армией и конкретно не названными захватчиками. Действие развивается по ленинской схеме: иностранные солдаты начинают брататься с советскими и превращают захватническую войну в гражданскую. Барто кончает стихотворение на оптимистической ноте: теперь на кораблях будут перевозить зерно, а не оружие. Книга Льва Квитко «Красная армия» (1938) тоже полна стихами о готовности к войне. Как избежать войны, рассказывается в прозаическом произведении Л. Савельева «На земле, на воде, в воздухе» (1936): «Главная опора тех, кто за мир, – Советский Союз, единственное государство, которому война не нужна. Чем сильнее будет наша родина, чем крепче будет наша армия, тем больше надежды сохранить мир. За мир – это значит теперь – за Советский Союз. Против войны – это значит теперь – против фашизма».

Дети в стихотворениях Самуила Маршака «Наш отряд» (1937) и «Мы военные» играют в войну дома и в детском саду, это часть их военной подготовки. Трое мальчиков с игрушечными ружьями не позволяют кошке пересечь границу, прочерченную посредине комнаты. Плюшевый мишка превращается в пулеметчика, куклы прыгают с парашютом, а девочки играют в сестер милосердия.

В 1930-х Маршак активно участвовал в составлении программы новой детской литературы. Собственное творчество поэта тоже значительно изменилось, отчасти под влиянием его друга Горького. Поворотным стало стихотворение «Отряд» (1928), в котором советская действительность врывается в поэтический мир Маршака в первый раз. В «Отряде» бодрое настроение и высокая трудовая этика – центральные черты пионерского движения. Маршак пользуется приемом остранения: посторонний наблюдатель – человек из прошлого – представляет себе людей отдельными существами, поэтому ему кажется, что пионерский отряд – это какое-то странное, гигантское существо. Приходится объяснять ему, что же такое советская модель коллектива. Дети – Ванька, Варька, Танька, Ларька, Колька, Сережка, Олька, Алешка, Фридрих, Алиса, Тит и Василиса – слились в одно живое единство.

Если первый пятилетний план вдохновлял взрослых писателей на создание романов об индустриализации и массовом строительстве, то Маршак создал их эквивалент в детской поэзии, «Войну с Днепром» (1931). Здесь больше нет отдельных индивидуумов, здесь трудится рабочий коллектив. Для вдохновения Маршак посетил строительство ДнепроГЭСа в 1930 году, в самый разгар работы. В поэме человек покоряет природу в неустанной битве за власть. План человека – укротить реку и использовать ее в своих целях, но река сопротивляется. В соответствии с заголовком поэмы Маршак употребляет военную терминологию, чтобы подчеркнуть сверхчеловеческие усилия, нужные для свершения перемен. Трудовая деятельность – это новый фронт:

Поэзия природной жизни принесена в жертву развитию, пасторальная идиллия уничтожена по желанию человека: «Где вчера качались лодки, / Заработали лебедки. / Где шумел речной тростник, – / Разъезжает паровик. / Где вчера плескались рыбы, – / Динамит взрывает глыбы». Чтобы придать словам больше выразительности, Маршак применяет прием Маяковского – «лесенку». Плотина нужна для обеспечения заводов, колхозов, домов электрическим освещением, для увеличения производства зерна и стали. Протест воды заглушается победным ревом строительных машин советских рабочих. «Война с Днепром» становится современной историей сотворения мира, где советский человек принимает на себя роль бога. В результате его трудов возникает свет – новое, искусственное солнце.

В «Войне с Днепром» Маршак, рассказывая детям о том, что происходит в мире взрослых, делает это без поправки на свою аудиторию. Его, очевидно, больше волновало соответствие текущему социально-политическому моменту, чем нужды читателя. Этим «Война с Днепром» радикально отличается от стихотворения двадцатых годов «Вчера и сегодня» (1925), в котором тоже повествовалось о современных событиях, но с помощью примеров из жизни ребенка и его окружения. Керосиновая лампа, стеариновая свечка, коромысло с ведром и чернильница с пером жалуются, что остались не у дел. Маршак описывает техническую революцию, которая влияет на повседневную жизнь детей. Антропоморфизм помогает показывать новые технические достижения, но ясно, что поэтическая сущность вещей, их душа, безусловно, исчезла.

В «Доске соревнования» (1931) Маршак отдал дань литейному цеху, который получил награду за свой труд. Хорошо работает и ремонтный цех. За кузнецами подтягиваются столяры, за столярами – маляры, все способны отлично трудиться. «И вся страна – / ударный / цех / Где каждый подвиг и успех – / Пример для всех». Здесь тоже не учитываются интересы детской аудитории, поскольку автор задается одним-единственным явно недетским вопросом: какой цех работает лучше и почему. Иллюстрации, как всегда, В. Лебедева, а тираж 100 000 экземпляров.

Одна из основных задач эстетики социалистического реализма заключалась в создании «положительных героев», которые могли служить примером читателю. В «Рассказе о неизвестном герое» (1938) Маршак снова описывает пожар. Но на этот раз герой – не бывалый пожарный, а неизвестный московский юноша в белой футболке и кепке. Он случайно оказывается около горящего дома и бросается в огонь, чтобы спасти ребенка. А потом исчезает в толпе. Подчеркивается: его невозможно найти в Москве, город полон готовых на героические поступки юношей. Раньше такие поступки были по плечу только неординарным личностям, теперь их может совершить каждый гражданин.

Подражая Маяковскому, Маршак написал и политический памфлет для детей. В знаменитом «Мистере Твистере» (1933) расизм капиталистического мира противопоставлен прогрессивным взглядам социалистического Советского Союза. Поэма основана на реальном событии: американский турист, отказавшийся жить в одной гостинице с чернокожим, остался без ночлега в Ленинграде. «Мистер Твистер» рассказывает эту историю детям, чтобы продемонстрировать проклятие расизма и положительный пример советского интернационализма.

Мистер Твистер – бывший министр, банкир и бизнесмен, «владелец заводов, газет, пароходов». Он планирует объехать весь мир, а его дочь настаивает на поездке в Советский Союз:

Мистер Твистер сразу ставит условием отсутствие чернокожих в ленинградской гостинице, но первый же человек, которого он встречает в «Англетере», – чернокожий громадного роста, «темный, как небо в безлунную ночь». Гостиничные зеркала, словно в насмешку, многократно повторяют его отражение. Американская семья пытается найти номера в других гостиницах, но ничего не выходит. Миллионы Твистера помочь ему не могут («Ты не в Чикаго, моя дорогая», – объясняет он дочери), и семья вынуждена вернуться обратно в «Англетер». Там им достается номер, где «Комнату справа / Снимает китаец, / Комнату слева / Снимает малаец. / Номер над вами / Снимает монгол. / Номер под вами – / Мулат и креол!..» Из первоначального варианта поэмы ясно, откуда в Ленинграде такой международный сбор: там проходит конференция угнетаемых народов. Гостиничные постояльцы, таким образом, вдвойне угрожают мировому порядку мистера Твистера.

Как ни странно, в поэме первоначально не увидели соответствия текущему моменту и напечатали ее только после вмешательства Горького. Тому способствовал и страх, что произведение Маршака может испугать иностранных туристов, поскольку из нее следовало, что любой швейцар может превратить жизнь туриста в кошмар. По этой причине Маршак исключил из последующих изданий описания того, как швейцар из «Англетера» звонит швейцарам других гостиниц, чтобы предупредить их: капризным американцам номера не давать.

В сходном духе написано и стихотворение «Кто он?». Турист – мистер Смит (позднее переименован в Смолла) из Мичигана – хочет встретиться с невероятно богатым советским капиталистом по имени мистер Комсомол. Он слыхал, что тот владеет многими зданиями, пароходами и спортивными площадками. Поэма высмеивает неспособность старого мира понять фундаментальные перемены, произошедшие в Советском Союзе.

В 1930-е годы Маршак написал и цикл стихов о мире маленьких: «Первое сентября», «Друзья», «Дети нашего двора», «Сад идет» и «Хороший день». Многие из них как будто предназначены для взрослой аудитории, юмор и фантазия заменены сентиментальным, лирическим тоном. В стихах изображается именно советское детство; дети должны гордиться своей родиной и стать полезными обществу гражданами. А пока их вклад в общее великое дело, на благо которого трудится вся страна, – учить уроки в школе.

Агния Барто тоже затрагивала современные вопросы в своих стихах, но ее творчество – доказательство того, что «кипящую жизнь» все же можно было игнорировать. Именно в 1930-е годы она выработала собственный жанр – короткие юмористические или сатирические стихи с детскими портретами или зарисовками из их жизни. Дети показаны вместе с родителями, друзьями, школьным коллективом и взрослыми, но в стихах нет ничего подчеркнуто советского. Барто писала о детских радостях и страхах, о взрослении, о дружбе и играх, о встречах с природой и о смене времен года.

Стихи Барто часто адресованы совсем маленьким детям или ученикам начальных классов школы. Игра слов, внутренние рифмы, изменчивый ритм напоминают творчество самих детей. «Мы – моряки, плечи широки» (1930), «Заиграла музыка» (1933), «Милочка-копилочка» (1935) и «Игрушки» (1936) написаны простым, естественным языком, часто от имени ребенка.

Чуковский комментировал уникальное понимание детей в стихах Барто: «Я не знаю другого писателя, который так глубоко изучил бы обычаи, нравы и вкусы этого непостижимого племени. Вы художественно перевоплощаетесь в них и так живо воспроизводите их голоса, их интонацию, жесты, самую манеру мышления, что все они ощущают Вас своей одноклассницей».

В качестве подзаголовка к сборникам поэзии Барто часто использовала название «Веселые стихи». Она писала о серьезных нравственных проблемах, но юмор помогал избегать открытого морализаторства. Список сатирических детских портретов у нее длинен. Барто выбирает какую-то отрицательную черту и показывает, как она проявляется при общении ребенка с другими. В стихах встречаются лентяи, подлизы, хвастуны, ворчуны, нытики, жадины, обманщики, драчуны, грубияны, нелюдимые и ревнивые дети. Иногда уже заголовок стихотворения говорит об отрицательных чертах характера: «Девочка-ревушка» (1930), «Девочка чумазая» (1930), «Болтунья» (1933), «Мальчик-наоборот» (1934).

В стихотворении «Снегирь» (1939) мальчик изо всех сил старается быть добрым и послушным, пока не получает в подарок птицу в клетке, о которой мечтал. Теперь уже нет причин хорошо себя вести. Девочки в стихотворении «Мы с Тамарой» (1933) любят играть в санитарок, но как только дело доходит до чего-то серьезного, одна из них чуть не падает в обморок. Любочку в одноименном стихотворении 1945 года в школе все любят, но дома она совсем другая – эгоистичная и грубая. Стихотворение «Леночка с букетом» (1954) высмеивает одно советское явление: Лена – красивая маленькая девочка в белом фартуке и с лентой в волосах – всегда произносит «приветствие от детей» на съездах и встречах в честь советских праздников. Из-за постоянных выступлений начинает страдать ее успеваемость в школе.

В некоторых стихах сатира Барто направлена на взрослых, что в 1930-е годы подчас становилось предметом обсуждения. Критикам не нравилось, что дети ставят под сомнением поведение старших. Герой стихотворения «Наш сосед Иван Петрович» (1939) – сердитый старик, который вечно всем недоволен и всегда всем перечит. Дети с удивлением смотрят на него и говорят между собой: «Ой, сосед какой чудак! / Очень плохо жить на свете, / Если видеть все не так».

Самый известный сборник Барто 1930-х годов называется «Дом переехал» (1938). Когда пионер Сёма возвращается домой из летнего лагеря, он обнаруживает, что большого дома, где живет его семья, нет на месте. Когда городскую улицу расширяли, здание мешало движению, и поэтому дом передвинули на несколько кварталов. Подобное случалось и в реальности, поэтому переехавший дом становится точным символом радикальных перемен в советской жизни. Все, что оказывается на пути, сметается. Барто позволяет Семе по-детски вообразить, что дом может уехать на летние каникулы или отправиться на прогулку с Сёминой семьей, но этим фантазиям приходит конец, когда мальчик сам себя по-советски поправляет: «Человек – хозяин дома, / Все вокруг послушно нам».

Перемены в культурном климате сильно заметны и на примере обэриутов. Когда Даниилу Хармсу удалось вернуться в Ленинград в 1932 году после первого ареста и ссылки, выполнять роль детского писателя ему стало сложнее. Он продолжал активно сотрудничать с «Ежом» и «Чижом», но игровые и веселые мотивы уже не доминируют в его поэзии и прозе. Стихи, призывающие детей помогать взрослым в колхозе или обучающие солить огурцы к зиме, написаны безо всякого юмора и детского восторга. Стихи, которые прославляют «Аэрофлот» и пограничников, чисто заказные, как и «Песня Первого мая» (1938), где дети поднимаются утром раньше всех, чтобы первыми прокричать: «Да здравствует Сталин!».

Среди произведений 1930-х годов есть и вольный перевод «Плиха и Плюха» (1936) Вильгельма Буша. Эта история о двух непослушных щенках уже переводилась на русский в 1890-е годы, и Буш был одним из любимых авторов маленького Даниила. Теперь история о том, что только хорошая порка поможет исправиться двум проказливым собакам и их столь же испорченным юным хозяевам, прозвучала у Хармса совсем по-новому. В его версии шалуны исправляются, когда битье палкой сменяется ласковым обращением. В советском контексте поэму «Плих и Плюх» можно было читать, как намек на современное требование жесткой дисциплины.

Вместе с Ниной Гернет (1899 – 1982) и Натальей Дилакторской (1904 – 1989) Хармс сочинил короткие стихотворные строки для книжки-картинки Николая Радлова «Рассказы в картинках» (1937). Герои этих историй – хитрые звери. Либо ты кого-то съешь, либо тебя кто-то съест – выживают самые находчивые. В 1938 году книга была опубликована в Нью-Йорке по-английски под названием The Cautious Carp and Other Fables in Pictures. На международном конкурсе детской книги в США она получила вторую премию. В Советском Союзе «Рассказы в картинках» стали классикой, но в течение двух десятилетий имя Хармса в списке авторов нельзя было упоминать. Только в пятом издании (1962 года) его имя снова могло появиться на обложке.

Одним из последних стихотворений Хармса стала короткая загадочная поэма «Из дома вышел человек» (1937). История о человеке, который ушел из дома и исчез в темном лесу навсегда, жутким образом напоминает судьбу самого автора. Хармс был арестован осенью 1941 года. Рассказывают, что дворник вызвал его на улицу на минуту, и его арестовали прямо в домашних тапочках. Ему инкриминировали «пораженческие настроения». Он попал в ленинградскую тюрьму «Кресты», где умер в психиатрическом отделении тюремной больницы. Стихотворение «Из дома вышел человек» заканчивается просьбой автора к читателю сообщить, если он когда-нибудь повстречается с этим человеком. В случае Хармса судьба его стала известна лишь спустя несколько десятилетий.

Когда Хармсу стало труднее работать по-старому и публиковаться в детских журналах, другие обэриуты все еще могли обеспечивать себе новые, пусть временные возможности существования. Николай Заболоцкий писал идеологически выдержанные советские произведения под псевдонимом. Николай Олейников сочинял сценарии фильмов для детей, иногда вместе со Шварцем. У самого Шварца явно прибавилось серьезности и нравоучительности. Его «Стоп! Правила уличного движения знай, как таблицу умножения» (1931) учили детей правилам уличного движения, а прозаическое произведение «Вася Шелаев» (1932) напоминало всем пионерам о необходимости сознательно относиться к летней работе в колхозе.

Пожалуй, сильнее всех пытался приспособиться к советской действительности обэриут Александр Введенский. Это было катастрофическое решение с художественной точки зрения, но экономически, несомненно, весьма выгодное. Первые книги Введенского издавались тиражами в 20 000 экземпляров, теперь тиражи возросли до 50 000 и 100 000 экземпляров. Он писал стихи о первом пятилетнем плане и строительстве новых железных дорог, героических поступках пионеров и трагической судьбе рабочих и коммунистов в капиталистических странах. Названия книг «Кто был Ленин?» (1932) и «Октябрята-ленинцы» (1932) говорят сами за себя. Стихи сборника «Октябрь» – скучноватая политическая пропаганда, незамысловатый урок истории, повествующий о начале революции и первом десятилетии советской власти: «Были раньше хорошие ночи. / Но не было ночи лучше этой: / В эту ночь восстали рабочие / За рабочую власть Советов». Введенский писал о росте продуктивности труда в промышленности и сельском хозяйстве и о том, что в капиталистическом мире «за границей восстанут рабочие и наступит Октябрь мировой».

Кроме таких политизированных сочинений, Введенский писал и об обычных детских занятиях. «Катина кукла» (1936) изображает один день из жизни маленькой девочки. В качестве иллюстраций Введенский использовал фотографии, – редкое явление в советской детской литературе того времени. Длинный рассказ «О девочке Маше, о собаке Петушке и о кошке Ниточке» (1937) описывает жизнь пятилетней Маши, зимние забавы, лето в деревне, болезнь и визиты доктора, первый день в детском саду. В шизофреническом культурном климате 1930-х было опасно писать на такие темы, и некоторым критикам на самом деле показалось, что Введенский слишком уж сосредоточивается на маленьком мирке детей, таким образом избегая важных социальных и политических вопросов. Машино участие в параде в честь Первого мая было воспринято как шаг в правильном направлении. Последняя книга Введенского, лирическое «Лето» (1941), живописует мирную сельскую идиллию. Позднее в том же году автор умер на этапе – харьковская тюрьма, где он оказался после ареста, была эвакуирована из-за наступления немцев на город.

В детской поэзии появилось новое имя – Сергей Михалков (1913 – 2009). Он начал публиковаться еще подростком, приехав в Москву в 1930 году, чтобы стать писателем. Член союза пролетарских писателей Михалков сочинял политические куплеты для взрослых на актуальные темы, но известности добился именно в детской литературе. Первая же попытка обернулась огромным успехом. «Дядя Степа», первоначально появившийся в «Пионере» в 1935 году, – самое известное произведение Михалкова. В последующие пятьдесят лет книга выдержала более ста изданий на русском языке общим тиражом пятнадцать миллионов экземпляров.

В детской поэзии того времени взрослые обычно были показаны просто как представители какой-то определенной профессии, но дядя Степа более живая фигура. Его основная черта – гигантский рост, и добродушный Степан использует его, чтобы помогать своим юным друзьям. Он, несомненно, положительный герой, он все видит, всех защитит. Недаром его прозывают Маяком. Он может снять воздушного змея с проводов, спасти утопающего ребенка, потушить пожар. Дядя Степа не боится показаться нелепым, что еще больше подчеркивает его человечность.

В 1935 году с «Дядей Степой» подмышкой Михалков пришел в «Пионер» на встречу с Маршаком. В результате появилась его первая книга, «Стихи» (1936), которую также ждал необычайный успех. Александр Фадеев (1901 – 1956) подчеркивал в газете «Правда» великую воспитательную ценность поэзии Михалкова: «Михалков – поэт незаурядный. И замечателен он главным образом тем, что, будучи сам воспитан Советской страной и советской властью, пишет стихи, воспитывающие детей в духе Советской страны и советской власти. Все стихи Михалкова согреты теплым, серьезным, наивным юмором и пронизаны ясным светом человеческой молодости. Они преисполнены подлинной и непосредственной любви к жизни, любви к труду, любви к людям труда, любви к родине, природе». Чуковский тоже сразу обратил внимание на особый, «самобытный и смелый», талант: «Стих у Михалкова, то задушевный, то озорной, то насмешливый, неотразимо певуч, лиричен, и в этом его главная сила».

Более интимной стороной Михалков оборачивается к читателю в колыбельной «Светлана» (1935). Вся природа, от пеликанов в зоопарке до ветра в степи, ночью ложится спать, но маленькой Светлане не спится в постельке, пока любящий голос не споет ей колыбельную. Стихи понравились Сталину, чью дочь звали Светланой, и у Михалкова появился могучий покровитель.

В известном стихотворении «А что у вас?» (1935) дети вечером усаживаются в кружок во дворе и болтают. Их простой, естественный обмен репликами обезоруживающе наивен и привлекателен. Тон поэмы становится серьезнее, когда дети начинают сравнивать профессии своих мам. Вывод: «Мамы разные нужны, / Мамы всякие важны».

Веселое жизнелюбие проявляется в таких стихах, как «Часы» (1938), «Веселый турист» (1936), «Мы с приятелем вдвоем» (1936). Ловкий и искусный часовщик помогает детям приходить в школу вовремя, переставляя стрелки на час вперед, а веселый турист – это четырнадцатилетний мальчишка, чья радостная песня привлекает к нему всех вокруг. Сходство с «Во-первых и во-вторых» Хармса очевидно. Очаровательное стихотворение «Мы с приятелем вдвоем» состоит из нескольких эпизодов. Два неразлучных друга держат в доме двух ежей, двух ужей и двух чижей. Соседям надоедают животные, и их относят в зоопарк. Приятели хотят забрать своих любимцев назад, но выясняется, что звери растворились в огромной массе им подобных. Сто ежей, сто ужей и сто чижей с удивлением смотрят на мальчишек.

Ирония – главное в стихах «Про мимозу» (1935) и «Фома» (1935). «Мимоза» – это мальчик Витя «из квартиры номер шесть». Его так избаловали родители, что он ведет себя «Как растение мимоза / В ботаническом саду». Что типично для писателя и его времени, автора больше всего беспокоит в воспитании Вити тот факт, что мальчик не сможет стать хорошим солдатом. Фома, с другой стороны, как библейский неверующий Фома, делает всегда все наоборот, не веря в слова других. В смешной, преувеличенной форме автор дает ему урок. Фоме снится, что он в Африке. Его предупредили, что река Конго кишит крокодилами, но из чувства противоречия он полез купаться, и его проглотил крокодил. Это только сон, но Фома утверждает обратное, просто по привычке. Михалков заключает поэму просьбой: «Ребята, / Найдите такого Фому / И эти стихи / Прочитайте ему».

С самого начала Михалков сочинял идеологические стихи, преисполненные советского патриотизма и желания следовать линии партии. Он одним из первых написал о пионере-герое Павлике Морозове и сыграл значительную роль в воспевании военной подготовки юношества. Он прославлял флот, армию и пограничные войска. В поэме «Граница» (1938) группа детей разоблачает шпиона и отводит его в милицию. Герой «Миши Королькова» (1938) – мальчик с Сахалина, который попадает в руки японских фашистов. Они пытаются подкупить его шоколадом и пастилой, но ему удается спастись благодаря личному вмешательству Сталина.

Осенью 1939 года Михалков принимал участие в оккупации восточной Польши или, как было сказано в официальной советской биографии писателя, «участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Украину». Михалков объяснил значение «похода» детям в стихотворении «Пастух Михась» (1939). Михась – представитель трудового народа – приветствует советских солдат с распростертыми объятиями, и фотография Сталина в «Правде» – решающее доказательство польско-советской дружбы. Двадцать лет спустя Михалков мудро заменил фотографию Сталина изображением Ленина.

Михалков быстро занял одну из ведущих позиций в детской литературе. Он писал не только стихи, но и пьесы. Его пьеса «Том Кенти» (1939) основана на книге «Принц и нищий» Марк Твена, а «Коньки» (1939) – своеобразный пионерский «водевиль» на актуальные социальные и нравственные темы. Мальчик не может устоять против искушения купить себе коньки на найденные деньги, которые поначалу предназначены на нужд коллектива. С помощью товарищей он, конечно же, исправляется. В 1930-е годы появился и сделанный Михалковым популярный перевод английской сказки «Три поросенка» (1936). Песенка «Нам не страшен серый волк» доказывает, что Михалков знал и диснеевский мультфильм 1933 года. За свою литературную деятельность Михалков в 1941 году удостоился Сталинской премии.

Елена Благинина (1903 – 1989) в двадцатых годах училась в недолго просуществовавшем Брюсовском литературном институте. Она писала стихи со школьных лет, но настоящая карьера писательницы началась только в 1930-е годы. Первые ее стихи для детей были опубликованы в «Мурзилке», а в 1936 году вышла и первая книга – «Осень». Благинина начала с лирической поэзии о природе и смене времен года. В глазах ребенка природа полна поэзии и чудес. Это стихи о первых весенних цветах, о первой песенке птиц, о шелесте ветра, о цветах радуги и игре лучей света на стене в детской. Деревья, растения и животные – все персонифицировано в поэзии Благининой.

Большой успех ждал цикл стихов «Вот какая мама!» (1939). Героиня – образцовая милая девочка, рассказывающая о своем счастливом, гармоничном детстве. В ее жизни есть место не только играм, она сама одевается, печет, пришивает пуговицы и прибирает в комнате. Фигура матери – центральная в ее мирке. Матери положены почет и уважение, она – пример для дочери. Легко запоминается рефрен: «Вот какая мама – / золотая прямо!» Ирина Арзамасцева, историк, изучающий детскую книгу, считает, что публикация книги «Вот какая мама!» Благининой – важный этап в процессе возвращения традиционных семейных ценностей в советскую детскую литературу.

Есть в поэзии Благининой и другой мир – мир за пределами дома и природных явлений. «Я дома не люблю сидеть» – общее название цикла стихотворений о различных профессиях, от дворника до машиниста паровоза. Все профессии важны. Как всегда, у Благининой рабочие показаны глазами ребенка.

Первый сборник Благининой «Стихи» вышел в 1939 году. Как знак времени, в него был включен раздел эпических стихотворений и баллад на военные темы. В «Песне про двух буденовцев» умирающий кавалерист во время Гражданской войны посылает последний привет на Украину через своего товарища по оружию. Он наказывает маленькому сыну быть смелым бойцом в грядущих битвах. Такая поэзия поддерживалась официально, и в том же году Благинина была включена в список писателей, получивших всесоюзные награды.

Ранние стихи Зинаиды Александровой (1907 – 1983) также описывали мир детей, но чаще она писала о пионерах и советской родине. Александрова выросла в детском доме и, прежде чем обратиться к литературе, работала на фабрике. Первые сборники поэзии, «Фабричные песни» и «Полевой октябрь», предназначались для взрослых, но именно среди маленьких детей поэтесса нашла свою истинную аудиторию. В сборнике «Ветер на речке» (1932) стихотворение с тем же названием рассказывает о веселых играх детей на летнем лугу и ветре, шаловливо играющем с их одеждой, пока они купаются в речке. Веселое настроение отражается во всем – в композиции, ритме, образах. Если у Благининой в поэзии чаще всего звучит «я», то Александрова использует «мы» – это группа детей с общими переживаниями.

В том же году увидела свет «Колхозная весна» (1932) – первая книга стихов для детей о колхозной жизни. Радостные коллективы трудятся в полях, детвора помогает с весенней вспашкой. Это серьезные стихи, наполненные сельскохозяйственными терминами, и в конце книги Александрова призывает своего воображаемого читателя – девочку – вырасти, чтобы стать трактористкой. Книга «Артек» (1939) состоит из стихов о пионерах, отдыхающих в знаменитом международном пионерском лагере в Крыму.

В 1930-е годы у Александровой появились стихи о дикой природе, но даже в стихотворениях о животных идеологический аспект не забывается. В «Дозоре» (1938) мальчик подбирает щенка. Они становятся добрыми друзьями, и с тяжелым сердцем ребенок соглашается отдать собаку брату – пограничнику на Дальнем Востоке. Здесь пес обретает свое истинное призвание и не раз ведет себя геройски. С гордостью мальчик читает письмо, рассказывающее о том, как пес спас брата-пограничника от верной смерти и помог поймать шпиона, пытавшегося перейти границу.

Известной песней стало стихотворение Александровой «Гибель Чапаева» (1937). Последнее сражение красного героя исполнено драматизма и трагизма. Поэма воспевает храбрость и долг и заканчивается призывом поднять упавшее знамя Чапаева и отомстить за его смерть.

После распада Советского Союза Александрову вспоминают в основном как автора песенки «Маленькой елочке холодно зимой». Песня, написанная, по-видимому, в 1931 году, неожиданно стала актуальной несколько лет спустя, когда по официальному указу Новый год вместо запрещенного Рождества был превращен в детский праздник. Легко запоминающаяся мелодия Михаила Красева способствовала прославлению счастливого детства – дети весело танцуют вокруг елочки, украшенной золотыми шишками, разноцветными шариками, пряниками и шоколадными рыбками.

Елизавета Тараховская (1895 – 1968), библиотекарь из провинции, написала свою первую пьесу для детей в 1924 году. Пьеса «Находка» была поставлена в Московском центральном детском театре. За ней в 1920-е и 1930-е годы последовали сборники стихов о жизни детей. В сборнике «Амарэ детский сад» (1932), сделанном по заказу, рассказывается, как процветают в Советском Союзе национальные меньшинства. Амарэ – это детский сад для цыганских детей, и на основе увиденного там Тараховская предсказывает, что в ближайшем будущем все цыгане страны найдут свое место в «великой семье» народов. Гарантия этого – портрет Сталина в детском саду с надписью: «В нашем Союзе все народы равны, в нашем Союзе все народы дружны».

Тараховская приобрела известность после публикации сборника «Метрополитен» (1932) – детских стихов о метро, одном из самых больших строительных проектов 1930-х годов. С точки зрения ребенка метро полно чудес: там и самодвижущиеся эскалаторы, и открывающиеся двери. Главное для Тараховской – пробудить уважение к рабочим, творящим все эти чудеса.

На Съезде писателей в 1934 году Маршак подчеркивал, что интернационализм – отличительный признак советской детской литературы. Однако среди многочисленных писателей страны, пишущих не на русском языке, выделялся, пожалуй, только Лев Квитко. Квитко писал на идише, но многочисленные превосходные переводчики на русский – Маршак, Светлов, Фраерман, Михалков, Благинина, Николай Чуковский и Анна Ахматова – обеспечили ему широкую аудиторию и среди русскоязычных детей.

Квитко переехал из Харькова в Москву в 1936 году. Он вырос сиротой в бедности, без возможности учиться в школе. Первой его публикацией в 1918 году стало стихотворение о приходе Красной армии в Киев. В тот же год вышел и первый его сборник «Лидэлэх» («Песенки»). Русские читатели узнали о нем только в 1937 году, когда в Москве по-русски были напечатаны пять книжек его стихов. За ними последовало множество других, еще до начала Второй мировой войны сборники Квитко печатались общим тиражом в несколько миллионов экземпляров.

Частая тема у Квитко – чувство изумления и восторга ребенка перед ежедневной жизнью. Предметом вопросов и фантазий любознательного героя может стать что угодно: цветок («Цветок»), перочинный ножик с множеством лезвий («Ножик») или выводок поросят («Поросята»). В стихотворении «Лошадка» (1938) маленький мальчик в одно прекрасное утро обнаруживает деревянную лошадку, таинственным образом очутившуюся у его кровати. Мальчик не знает, не снится ли это ему, и пристает с вопросами к родителям. В мире, в котором живут дети в стихах Квитко, каждое утро полно обещаний и новых возможностей («Утро»).

Не чужда Квитко и советская идеология. Он писал стихи о Советской армии, о маршале Клименте Ворошилове («Письмо к Ворошилову», 1936) и о важном дне в семье – сын призван в армию («Проводы», 1938).

 

Положительные герои и гнусные враги

В двухтомник «Костер», составленный Маршаком, вошли произведения для юного читателя, типичные для 1930-х годов. Темой первого тома (1932) стал героизм. Писатели, в том числе Л. Пантелеев, Николай Тихонов, Ольга Берггольц и Михаил Зощенко, писали и о героях революционной борьбы до 1917 года, и о героях Октябрьской революции и Гражданской войны. Второй том (1934) был основан на пожеланиях самих детей во время опроса, проведенного по инициативе Горького. В этот том вошли научно-популярные статьи и очерки о природе М. Ильина, Евгения Чарушина и других.

Самое важное место в пантеоне героев 1930-х годов занимал четырнадцатилетний пионер Павлик Морозов. Согласно официальной версии, он погиб мученической смертью в 1932 году – был убит врагами коллективизации, после того как донес на своего отца, обвинив его в саботаже. Павлик выступал свидетелем во время судебного процесса над отцом, считая его предателем дела революции, и в отместку разъяренные жители деревни убили мальчика.

В глазах Горького Павлик Морозов был идеальным героем, символом нового советского человека, и писатель присоединился к требованиям увековечить его память и установить ему памятник в Москве. В поступке Павлика Морозова Горькому виделась важная воспитательная ценность, его пример должен был учить детей тому, что «человек, родной по крови, вполне может быть врагом по духу, и что такого человека нельзя щадить».

«Память о нем не должна исчезнуть», – писал Горький. Уже в 1933 году вышло несколько книг о Павлике Морозове, отчасти основанных на документальном материале. Виталий Губарев (1912 – 1981), книга которого так и называлась: «Павлик Морозов», сам принимал участие в расследовании убийства мальчика. В этой книге, переизданной в 1970-е годы, Павлик изображается первым учеником в сельской школе и юным активистом, воспитанным на романе Горького «Мать». Против него поднимаются враги советского государства, которые эксплуатируют бедняков и отказываются платить за ремонт школы. Они мечтают о том, чтобы снова началась война, чтобы иностранные буржуи пришли и повесили всех пионеров на их красных галстуках. Кроме книги Губарева, следует упомянуть и другие – «В кулацком гнезде» (1933) Павла Соломеина и «Пионер Павел Морозов» (1936) Александра Яковлева. Двадцатилетний Сергей Михалков разразился «Песней о Павлике Морозове» (1934), написанной для исполнения детским хором. Павлик был образцовым коммунистом, примером для всех пионеров, и его память должна быть увековечена, восклицал Михалков. В Московском театре юного зрителя в 1940-м году прошла пьеса по роману Яковлева.

Другим юным борцом за коллективизацию является Яшка Восьмеркин из романа Николая Смирнова «Джек Восьмеркин – американец» (1930). Это книга, которую, как считалось, прочел каждый пионер. Роман имел документальную основу. Весной 1918 года многие петроградские семьи, чтобы уберечь детей от разрухи и голода, отослали их в Поволжье. В Гражданскую войну связи между семьями прервались, и детей подобрал Американский Красный Крест и отвез их в Сан-Франциско. Главный герой романа – крестьянский мальчик Яшка – быстро привыкает к новым условиям. Он мечтает о собственной ферме, но скоро понимает, что в США ему этого не добиться. Узнав, что в советской России раздают землю крестьянам, он решает вернуться на родину. Но, увы, советская действительность не оправдывает его ожидания. Он мечтал выращивать табак и разбогатеть, но в Советском Союзе нет места частному предпринимательству, и, кроме того, людям нужен не табак, а еда. В конце концов Яшка преодолевает свой индивидуализм и включается в борьбу за коллективизацию. В качестве председателя колхоза «Новая Америка» он принимает друга из Америки, с гордостью показывая ему свои руки: «Я платил вот этим золотом. (…) В Америке, на биржах, это дешево ценится, дружище. Но вот нашлась на свете одна страна, где мозоли расцениваются на вес золота».

В послесловии к роману Смирнов спрашивал совета у читателя: каково должно быть продолжение книги? Продолжения не последовало, автор умер в 1933 году. В 1986 году, уже в начале перестройки, по роману был снят фильм.

В тридцатые годы большим спросом пользовалась научно-популярная литература. Корней Чуковский вспоминал, как в 1929 году он поехал в пионерский лагерь в Крыму, везя с собой в подарок детям «Барона Мюнхгаузена», «Путешествия Гулливера», «Конька-Горбунка» Петра Ершова, сказки братьев Гримм. Его приветствовал старший пионервожатый, который быстро перелистал книги и отодвинул их в сторону. «Это нам ни к чему, – сказал он. – Нам бы о дизелях или радио».

Писатели быстро поняли свою задачу: рассказывать о достижениях советской науки. Даже сам Чуковский занялся планом книги о том, как советские люди учатся контролировать погоду. Но классику жанра писал не он, а М. Ильин. Все самые важные темы собраны в его «Рассказе о великом плане» (1930) – книге, посвященной первому пятилетнему плану и его возвышенным целям. В форме, доступной юным читателям, Ильин описывал борьбу с природой с помощью современных технологий и покорение пустынь, гор и районов Заполярья. Книга повествует не только о технике и экономике, она также способствует идеологическому воспитанию молодого поколения, сравнивая социализм и капитализм.

Горький восхвалял «Рассказ о великом плане» за оптимистическую веру в неизбежное преобразование мира по советскому образцу. Именно эта вера отразилась в немецком названии Fünf Jahre, die Welt veränderten (Берлин, 1932), то есть «Пять лет, которые изменяют мир». Во Франции Ильиным восхищался Ромен Роллан: «Никакая другая книга не помогает охватить так непосредственно, доступно и понятно великое значение героической работы в СССР. Надо было бы распространить ее среди масс Запада». Книга получила международный успех, за немецким переводом последовали английский (Moscow Has a Plan: a Soviet Primer), французский (L’Épopée du travail moderne: la merveilleuse transformation del’Union Soviétique), американский (New Russia’s Primer: The Story of the Five-Year Plan), японский, китайский и другие.

В предисловии к американскому изданию, написанном переводчиком Джорджем С. Каунтсом, чувствуется почтение и к таланту автора, и к самой книге. С его точки зрения, самым важным было то, что она открывает характер революционного движения и великие человеческие цели, к которым оно сознательно устремлено. Нельзя читать последнюю главу и не быть растроганным великой социальной мечтой, которая, вероятно, оживляет и делает значимой саму программу строительства. Миллионы мальчиков и девочек, выросших в Советском Союзе, без сомнения уже заразились этой мечтой и равняют на нее свою жизнь. Именно здесь, несомненно, скрывается сила этого странного нового общества, поднимающегося из руин имперской России.

В другой своей книге, «Горы и люди» (1935), Ильин писал о том, как советский человек укрощает и переделывает природу, как он справляется с громадными трудностями на дороге к сияющему будущему. В предисловии к американскому изданию этой «поэмы о настоящем», названной Men and Mountains: Man’s Victory over Nature (1935), Горький подчеркивает контраст между коллективным трудом в Советском Союзе и преступлениями «гниющего» капиталистического мира.

После войны Ильин обсуждал такие темы, как атомная энергия и автоматизация промышленности. Он комментировал и международные конфликты, продолжая свою критику капиталистического строя. В книге «Как человек стал великаном» (1940 – 1946) предпринята попытка описать историю человечества с самых ранних времен и рассказать о происхождении культуры. Вместе с ним над книгой работала его жена Елена Сегал (1905 – 1980), которая принимала участие и в его последней работе «Рассказы о том, что тебя окружает» (1952). Тематически это произведение примыкает к первой книге Ильина, написанной в двадцатых годах; в нем рассказывается об обыденных вещах – перьях, ножах, тетрадках, чернилах.

Среди «производственных романов» выделяются «Кара-Бугаз» (1932) и «Колхида» (1934) Константина Паустовского (1892 – 1968). Советская эксплуатация природы предстает в романтическом свете. Тресты и комбинаты приносят новую эпоху в Среднюю Азию, они взрывают вековые традиции и верования ислама. В романе «Кара-Бугаз» Паустовский использовал фрагментарную структуру: меняется и рассказчик, и временная рамка повествования. Это история о приключениях и исследовательской работе вокруг залива Кара-Бугаз сначала в 1847 году, а потом во время Гражданской войны. Группа красноармейцев оставлена умирать на пустынном острове, но они выживают благодаря случайно оказавшемуся среди них геологу. Часть из них остается и помогает изучать и разрабатывать природные богатства региона. Оптимизм и энтузиазм, с которыми Паустовский изображает вмешательство человека в жизнь природы, позже расценивались как непростительная слепота – эти действия нередко приводили к экологическим катастрофам.

Для детей младшего возраста Паустовский создавал зарисовки природы и трогательные истории о животных, собранные вместе в книге «Летние дни» (1937). Писатель проводил лето в деревне под Рязанью и его прогулки в сельской местности, рыбалка и разговоры с местными жителями давали материал для его прозы. В рассказе «Кот-ворюга» герой – дикий кот, которого умудряется приручить терпеливый летний гость. Собаки, кошки, зайцы, скворцы и куры – персонажи таких очерков, как «Резиновая лодка» и «Заячьи лапы».

В 1930-е годы книги о научных и технических достижениях почти вытеснили рассказы о природе, но одно новое важное имя в жанре все-таки появилось: Евгений Чарушин (1901 – 1965). Он начал как иллюстратор одной книги Бианки. В 1929 году Чарушин опубликовал собственную книжку-картинку о животных, а по инициативе Маршака в 1931 году вышел его первый сборник рассказов «Волчишко и другие» (1931). Его очерки о природе всегда основаны на достоверном материале, но при этом Чарушину удается создать живой сюжет со смешными элементами и неожиданной развязкой. Критики превозносили его за кристально чистый язык.

«Никитка и его друзья» (1938) повествует о пятилетнем сыне писателя, веселом и любознательном мальчугане, и его встречах с живой природой. Никитка живет в мире, наполненном чудесами. Чарушин сам никогда не переставал восхищаться красотой и разнообразием природы, и это чувство было ядром его творчества. Критик Тамара Габбе отметила эту его особенность в 1940 году:

Поэтическая зоркость – вот настоящий талисман Чарушина, волшебная лампа Аладдина. При свете ее все, о чем пишет Чарушин, – звери, птицы, деревья, – все становится таким удивительным и необычайным, каким оно бывает только тогда, в детстве, когда человеческие глаза видят мир впервые. И вот эту-то первоначальную остроту зрения, это вдохновленное, настороженное внимание удалось сохранить Чарушину. Если бы не было у него этого замечательного свойства, любой его рассказ, пожалуй, мог бы просто растаять в руках у читателя, – так хрупко, так невесомо его фабульное ядро. Но при свете лампы Аладдина самая простая история может превратиться в чудесную.

Книга «Необыкновенные приключения Карика и Вали» (1937) Яна Ларри описывает природные явления с другой точки зрения. Беззаботные брат и сестра без спроса выпивают жидкость из бутылочки, стоящей на столе у соседа-ученого. Они превращаются в крошечных человечков и вместе с ученым испытывают много приключений в мире насекомых, пока снова не обретают нормальный рост. Мир природы у Ларри полон опасностей, идет постоянная борьба за существование. Баланс между сюжетом и фактами не всегда выдержан, периодически профессор разражается неожиданной лекцией о природных феноменах, с которыми сталкиваются Карик и Валя. Тем не менее, повесть была занимательная и пользовалась большим успехом даже в то время, когда автор томился в сталинских лагерях.

Другой автор-профессионал, профессор зоологии Сергей Покровский (1874 – 1945), описал жизнь в каменном веке в книге «Охотники на мамонтов» (1937). Он принимал участие во множестве научных экспедиций и основывал свой роман на археологических находках в районе реки Дон. В книге Покровского описания охоты, семейной вражды, ритуалов и религиозных верований предков сочетаются с превосходным сюжетом.

В тридцатые годы исторический роман пережил ренессанс. Появились произведения о борьбе за свободу, от восстаний рабов до Октябрьской революции. Любимыми темами были такие драматические происшествия, как восстание Спартака и Парижская коммуна. Описание жизни в условиях феодализма или капитализма с точки зрения простых людей хорошо служило пропагандистским целям. В этом жанре особенно отличился Сергей Григорьев, которого поначалу больше интересовали великие исторические процессы, нежели отдельные люди. В 1920-е годы он опубликовал три исторических романа, один о восстании декабристов в 1825 году, другой о солдатской жизни в эпоху Николая I и третий о стачках 1880-х годов. Во всех них повествование ведется с точки зрения подростков.

Художественно гораздо интереснее оказался Л. Савельев, член маршаковской «академии» и многолетний редактор «Детгиза». Его книги о революции – «Часы и карта Октября» (1930) и «Штурм Зимнего» (1938) были оригинально оформлены, отчасти под влиянием техники киномонтажа.

Савельев участвовал и в антирелигиозной пропаганде. В книге «Мистер Смит в Исаакиевском соборе» (1932) американец посещает Ленинград для того, чтобы найти подписчиков для своего журнала «Загробное обозрение» с бесплатным приложением «Полное описание рая и ада». К своему разочарованию он узнает, что Исаакиевский собор превращен в музей Союза воинствующих безбожников, и, преследуемый насмешками и хохотом, убегает из бывшего храма Господня. Сходным образом обошлись и с самим автором – рецензия в «Детской литературе» сочла книгу «педагогически вредной» и не рекомендовала к чтению, поскольку она могла смутить умы советских детей.

Угроза войны вызвала прилив патриотизма, в связи с чем военные герои прошлого, например Дмитрий Донской и Александр Суворов, были поспешно реабилитированы. Роман Григорьева «Александр Суворов» (1939) сознательно избегал всех противоречивых моментов и создавал гармоничный героический портрет одного из величайших русских генералов XVIII столетия. В 1933 – 1936 годах Алексей Толстой создал адаптированную для юного читателя версию романа «Петр Первый», в которой русский самодержец предстает в самом лучшем свете. В 1930-е годы вместе с тем публиковалось много биографических романов о русских ученых, писателях, композиторах и художниках.

Особую группу составляют произведения о вождях Коммунистической партии и активных участниках событий Октября. Выбор имен не был случаен, в нем отражалась борьба Сталина за власть. Имена одних ветеранов революции стирались из исторической памяти нации, другие имена канонизировались. Среди последних оказался Сергей Киров, ленинградский партийный руководитель, культ которого возник немедленно после его убийства в 1934 году. Книги о Кирове писали многие. Антонина Голубева (1899 – 1989) создала «Мальчика из Уржума» (1936). «Повесть о товарище Кирове» (1937) написали в соавторстве Андрей Некрасов, Борис Житков, Борис Шатилов и Беньямин Ивантер. Л. Пантелеев добавил свои «Рассказы о Кирове» (1948). Вождь дореволюционного социалистического движения конца XIX века Николай Бауман стал главным героем романа Сергея Мстиславского (1876 – 1943) «Грач – птица весенняя», а Феликс Дзержинский, печально известный основатель и первый руководитель советской секретной службы, прославлен Юрием Германом (1910 – 1967) в книге «Железный Феликс» (1938). Это была неприкрытая агиография, в которой революционеры изображались образцами доброты, честности и скромности.

Растущий культ Сталина тоже нашел свое отражение в детской литературе. Библиографический список «Детям о Сталине» (1939) включает в себя хвалебные стихи Сергея Михалкова, очерк Беньямина Ивантера о детстве Сталина и рассказы самих советских детей об их встречах с отцом народов. Однако Сталин все еще оставался в тени культа Ленина. Издавались бесчисленные мемуары и литературные произведения о человеке, про которого Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин» сказал, что он «и теперь живее всех живых».

Сам Ленин подобного обожествления не поощрял, и при его жизни писатели к этому относились уважительно. Исключения были редкими. В стихотворении Николая Тихонова «Сами» (1921) замученный индийский мальчик слышит о живущем в далекой России «Ленни», который «даже волка может сделать человеком». Несчастный мальчик на коленях молится на этого русского, «непонятного, как йоги», ставшего символом свободы и счастья. Благодаря Ленину Сами обретает человеческое достоинство; теперь индийский мальчик наконец может выпрямиться в полный рост.

После смерти Ленина в 1924 году культ основателя Советского Союза стал быстро набирать силу. Писатели показывали смерть Ленина как поворотный момент в жизни детей. Бездомные дети обретают пристанище, хорошие дети решают стать еще лучше, мысль о примере, которым им подавал Ленин, помогает обрести силы в борьбе с врагами социалистической родины. Живой Ленин также появляется в детской литературе, например в рассказе Николая Смирнова, где крестьянский мальчик попадает на Съезд Советов в 1917 году и слышит речь Ленина. «И ленинское слово, – согласно Ирине Лупановой, историку детской литературы советского периода, – стало для мальчишки ключом, открывающим двери в совсем новую, полную значительных дел и значительных мыслей жизнь». Другие дети пишут Ленину или встречаются с ним лично. У Ленина всегда хватает времени на встречи даже с самыми маленькими гражданами страны, на то, чтобы послать санки или пару валенок в подарок или помочь бедному мальчику попасть в школу.

К 1926 году вдова Ленина Надежда Крупская окончательно потеряла терпение: «В учебнике обязательно выводят Ленина как какого-то патриарха, старичка, который любил детей. Я всячески протестую против такой, если так можно выразиться, “детизации”. (…) Нужно показать живого Ленина, а не выдуманного и не приноравливаемого к ребенку». Но даже Крупская не могла остановить поток книг о Ленине – великом друге детей. Он продолжался и в 1950-е годы, когда были опубликованы воспоминания о Ленине большевика Владимира Бонч-Бруевича (1873 – 1955). Три главы из воспоминаний стали отдельной книгой «Ленин и дети» (1956). Тут есть рассказы о том, как Ленин танцует вокруг елки с детьми, как он учит ничего не оставлять на тарелке или развлекает детей, обучая кошку фокусам.

Другим аспектом той же темы стали истории о детстве самого Ленина. В воспоминаниях старшей сестры Анны Ульяновой-Елизаровой «Детские и школьные годы Ильича» (1925) рассказывается о жизни семьи в Симбирске. Книга, описывающая обстановку, в которой вырос Ленин, выдержала свыше двухсот изданий. Для Анны Ульяновой это была не первая встреча с детской литературой, ее ранние рассказы публиковались еще в «Роднике» в 1896 году. Советские критики журили ее за «идеализацию любви детей к своим родителям», в томе воспоминаний о детстве брата было замечено даже некоторое «сантиментальное содержание». Ранние воспоминания о Ленине оставил и его двоюродный брат и товарищ по играм Николай Веретенников (1871 – 1955). В его книге «Володя Ульянов» (1939) в каждой главе показаны новые и все более достойные черты характера маленького Володи.

Крупская комментировала:

Ничего нет возмутительнее того, как пишут в учебниках и детских книжках о Ленине. В воспоминаниях о Ленине часто отражается вовсе не Ленин, а старое, мелкособственническое представление о Ленине. Начинают рассказывать: Ленин хорошо учился, был трудолюбив, жил бедно, трудами своих рук, благодетельствовал бедным, был хорошим семьянином – детей любил. Поклониться его праху надо, заветы его блюсти – причем говорится, в чем заветы. Выходят такие заветы – «Чисти зубы – так завещал Ленин», «Будь правдив – так завещал Ленин», и т. д. и т. д. А о том, что Ленин действительно сделал, ни слова.

Крупская была против изображения сентиментальных, нравоучительных сцен из детства Ленина, против преувеличения его любви к детям. Вместе с тем она сама поддерживала попытки рассказать юношеству о Ленине-революционере. Жизнь и политическая работа взрослого Ленина стали темой книги «Детям о Ленине» (1926), составленной Институтом детского чтения. Цветные иллюстрации Бориса Кустодиева украсили текст. Результат работы самой Крупской в этом жанре – предельно простой рассказ «Владимир Ильич Ленин» (1933). В комнате висит портрет Ленина, маленький мальчик просит отца рассказать, чей это портрет. Отец пускается в сухие объяснения о том, что такое капитализм и социализм, рассказывает о роли Ленина в революционной борьбе в России.

В 1930-е годы культ Ленина нашел свое отражение в основном в жанре воспоминаний. Люди, которые встречали Ленина или знали его лично, рассказывали о нем как о человеке и политике, но две важнейшие работы, обе вышедшие в 1939 году с одним и тем же названием, «Рассказы о Ленине», написаны авторами, Ленина никогда не видевшими. Александр Кононов (1895 – 1957) интересовался Лениным как профессиональным революционером и выбрал год 1897 и ссылку Ленина в Сибирь отправным моментом своего повествования. В лаконичном и сдержанном документальном стиле он пересказывал различные эпизоды жизни вождя, которые показывают его смелость, решительность, его организационные способности. Особенно подчеркиваются простота и непосредственность Ленина. Книга издавалась миллионными тиражами и десятки лет включалась в обязательную школьную программу.

Шестнадцать коротеньких анекдотов о Ленине Михаила Зощенко (1895 – 1958) предназначались для маленьких детей. И по языку, и по содержанию они написаны так, чтобы даже дошкольники и ученики первого класса могли понять величие Ленина. Зощенко, главным образом, интересовался Лениным-человеком, а не Лениным-политиком. Его книга – не столько биография Ленина, сколько иллюстрация определенных нравственных принципов. Маленький Володя разбил графин и не мог успокоиться, пока не признался матери. В других историях Ленин изображается трудолюбивым, храбрым, умным, прямым, справедливым, скромным и честным. Зощенко и многим другим особенно нравились ситуации, в которых встречные не узнают Ленина. Незнакомец производит огромное впечатление своей добротой и простым обращением. В конце концов происходит сцена узнавания с возгласами удивления. До сих пор ведется дискуссия, писал ли Зощенко эти рассказы в насмешку, сочиняя замысловатые пародии странноватого жанра, или он всерьез восхищался величием вождя. Третий, вполне вероятный вариант – Зощенко, как и многие другие писатели, хотел продемонстрировать политическую лояльность для того, чтобы не стать жертвой репрессий.

В 1937 году увидела свет книга «Творчество народов СССР». В нее были включены стихотворения о Ленине, основанные на устной традиции. Именно оттуда берет начало апокрифическая история Зощенко о печнике, не узнавшем Ленина и порядочно его отругавшем за то, что тот топчет посевы в полях. Через какое-то время за печником приходят два солдата, и он считает, что ему уже настал конец. Но оказывается, что Ленин совсем не сердится на справедливые замечания, ему просто нужно починить дымящую печку. Когда работа окончена, Ленин приглашает представителя трудового народа выпить с ним чашку чая. Основываясь на рассказе Зощенко, Александр Твардовский (1910 – 1971) написал поэму для детей «Ленин и печник» (1940). Она выделяет ленинскую близость к простым людям и полное отсутствие у него злопамятности, что в 1940 году могло быть намеком на отчужденность Сталина от народа и его злоупотребление властью.

 

Аркадий Гайдар

Самым знаменитым автором, писавшим для юных читателей в 1930-е годы, был Аркадий Гайдар (1904 – 1941). Он пришел в литературу прямо с Гражданской войны, и военный опыт стал основой его творчества. Приключенческие элементы всегда важны в творчестве Гайдара, но он никогда не забывал и об идеологических аспектах. Подчеркивая связь между миром детей и нормами советского общества, Гайдар старался помочь читателям вырасти полноценными советскими патриотами и бдительными гражданами.

Аркадий Гайдар (настоящая фамилия Голиков) родился во Льгове Курской области. Он унаследовал от родителей не только радикальные политические идеи, но и любовь к литературе. Ребенком вместе с русской классикой XIX века он читал Жюля Верна и Марка Твена. Гайдар вступил в партию в революционный 1917 год и углублял свои знания, активно занимаясь в марксистском кружке. Еще через год, уже во время Гражданской войны, он записался добровольцем в Красную армию. Ему предстояла удивительная армейская карьера – в 1919 году, когда ему было только пятнадцать лет, его направили в школу командного состава. Вскоре он стал самым молодым командиром батальона в истории советской армии. Однако его военная судьба окончилась печально, когда в 1922 году его временно исключили из партии за жестокость к пленным.

В 1924 году Гайдар ушел из армии и стал работать журналистом. Он писал статьи для местной прессы о жизни рабочих и благодаря поездкам в качестве корреспондента познакомился со многими районами страны.

В это время и возник его интерес к детской литературе. Гайдар хотел рассказать юному читателю об установлении советской власти и первых ее годах. Он располагал богатым автобиографическим материалом, хотя скромно отзывался о своем прошлом: «Это не биография у меня такая необыкновенная, а время было необыкновенное. Это просто обыкновенная биография в необыкновенное время».

Первые пробы пера, адресованные взрослым, не привлекли особого внимания. Зато повесть «Р.В.С.» (1926) сразу же заняла почетное место в советской детской литературе. Двум мальчикам с Украины надо решить, чью сторону принять, когда их игры соприкасаются с суровой реальностью. Повсюду подстерегают опасности, идет Гражданская война, белые, красные и местные националисты сражаются за власть. Мальчики заботятся о раненом солдате, который оказывается большевистским комиссаром. Выбор стороны не связан с политикой, но Гайдар хочет показать, что чисто гуманные соображения помогают мальчикам ориентироваться в сложной ситуации. Таинственные буквы Р.В.С. оказываются аббревиатурой слов «Революционный военный совет».

Психологические портреты мальчиков написаны убедительно, зато портреты красного комиссара и его врагов лишены глубины. Кумир мальчишек – опытный, мудрый, уверенный в себе большевик, – становился частым героем советской литературы.

Настоящую известность принесла Гайдару «Школа» (1930). Повесть посвящена теме, популярной в советской литературе того периода, – становлению личности человека через опыт Первой мировой войны, революции и Гражданской войны. Герой только слегка замаскирован – его фамилия не Голиков, а Гориков, и он чуть старше автора, но многие детали ясно показывают, что Гайдар описывает собственные детство и юность. «Школа» – история о том, как воспитание в коллективе освобождает молодого человека от наивной доверчивости и политической невинности и превращает его в настоящего большевика и члена партии. И Гориков теперь мечтает принять участие в строительстве «светлого царства социализма».

«Школа» – «роман воспитания», но в этот раз Гайдар рисует отнюдь не героический портрет. Гориков достигает идеологической зрелости и приобретает большевистские качества только после множества ошибок и болезненных промахов. Из школы с ее буржуазными идеалами он попадает в школу жизни. Его наставник – Красная армия, там он учится подчиняться дисциплине и там он становится частью революционного движения. Только через коллективные усилия можно осуществить мечту о светлом будущем.

В книге революция приходит в сонный городок, где множество церквей и монастырей. Школьник Гориков – патриот, как и все его одноклассники, но когда его отца казнят как большевика и дезертира, в нем просыпается новое социальное сознание. Меняется и сам тон книги, юмор почти исчезает, когда на первый план выходит серьезная борьба не на жизнь, а на смерть. Мальчик начинает понимать существующие в обществе конфликты и готов продолжать дело, за которое умер отец. Когда у него пытаются отнять маузер, оставленный отцом, он бежит из школы, чтобы присоединиться к Красной армии. Пятнадцатилетнему мальчику придется преодолеть отвращение к войне и смерти. Вывод ясен: будущего можно добиться только силой оружия, и в этой борьбе нет места жалости.

Следующая повесть, «Дальние страны» (1932), основана на более современном материале. Жизнь двух восьмилетних мальчиков прямо соприкасается с радикальными социальными переменами начала 1930-х годов. Тихое провинциальное существование невозможно в условиях индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. Бедные крестьяне объединяются в колхоз, планируется построить гидроэлектростанцию и алюминиевый завод и, конечно же, школу. Гайдар показывает, как в селе обостряется классовая борьба: богатые крестьяне, «кулаки», мешают постройке гидроэлектростанции и убивают председателя колхоза.

В повести «Дальние страны» преображение России изменяет жизнь каждого. Мальчики становятся активными участниками событий и начинают видеть себя частью социалистического государства. Дальние страны, о которых они мечтали, оказываются совсем рядом, когда разница между центром и провинцией стремительно исчезает. Герои, которых мальчики видели на пропагандистских плакатах, на самом деле живут среди них – это ветераны Гражданской войны, геологи, бескорыстный председатель колхоза.

Сложное международное положение и милитаризация общества отразились в «Военной тайне» (1935) и «Судьбе барабанщика» (1939). Действие «Военной тайны» происходит в знаменитом пионерском лагере «Артек», где на лето собирались дети разных национальностей. Всех их объединяет любовь к Советскому Союзу и социалистическим идеалам, а военная тайна, давшая название книге, и есть это нерушимое единство. Буржуазный мир, который изображает Гайдар – в данном случае Польша и Румыния, – чудовищен, там честные люди, трудящиеся на благо народа, томятся в тюрьме. Дети также становятся свидетелями того, как кулаки пытаются саботировать индустриальную стройку неподалеку от лагеря.

Пионеры в «Военной тайне» учатся быть настоящими советскими гражданами с помощью сказки, которую им рассказывает молодая пионервожатая. Сказка – о мальчике, который сражается рядом с отцом и старшими братьями против буржуинов и погибает, не выдав военной тайны. Это современная политическая сказка, но среди воспитателей в лагере она вызывает спор о значении и ценности сказок в современном мире. Один из вожатых считает, что выдумки не нужны, лучше рассказать, как пионеры сумели предотвратить крушение поезда. Сам Гайдар придерживался позиции Горького и использовал свою повесть для того, чтобы защитить сказки, содержащие элементы революционной романтики.

Главный герой «Судьбы барабанщика» – четырнадцатилетний мальчик, который во время летних каникул попадает в трудную ситуацию. Пока отец сидит в тюрьме за растрату, мальчик оказывается в лапах жуликов – как выясняется, настоящих преступников. Честно и безыскусно мальчик рассказывает свою историю. Он вовсе не герой, беды его от того, что он слепо доверяет взрослым. Только мысль о революционном наследии в конце концов наставляет бывшего барабанщика пионерского отряда на правильный путь. Через песни и рассказы отца передалась сыну любовь к битвам революции и Гражданской войны. Преступная среда, в которую мальчик попал, является своего рода продолжением Гражданской войны, только теперь враги – шпионы среди обычных людей. Злодеи в книге пытаются раздобыть сведения о советском вооружении и не гнушаются даже убийством. «Судьба барабанщика» заканчивается мечтой о скорой мировой революции и счастливом будущем, в котором все противники советской власти и шпионы устранены. Главный герой научился ответственности и солидарности со своей страной и ее идеологической борьбой. На последних страницах книги он вновь соединяется с отцом, честно искупившим свою вину.

Само собой разумеется, что тут сильны элементы пропаганды. Это было время московских процессов и массовых арестов «врагов народа», – факт, который не может не влиять на восприятие повести Гайдара. Вместе с тем она – наиболее удачное произведение Гайдара. Приключенческая сторона впечатляет, захватывающий сюжет насыщен неожиданными поворотами. Наивное повествование от лица главного героя – удачный прием, и персонажи по большей части лишены стереотипных черт. Мальчик, в сущности, антигерой, его отец – ветеран Гражданской войны и директор магазина – ворует ради прихотей жены. Злодей – безжалостный убийца, но наличие воображения и юмора делают его в чем-то даже привлекательным жуликом в стиле Остапа Бендера в «Двенадцати стульях» (1928) Ильи Ильфа и Евгения Петрова.

Сам Гайдар считал своей наибольшей удачей рассказ «Голубая чашка» (1936). Этот маленький рассказ отличается от остальных его произведений. В нем нет сильного сюжета, а Гражданская война и современная политическая ситуация присутствуют лишь в качестве едва намеченного фона. Гайдар также отказался от общепринятого представления, что в детской книге нельзя касаться отношений между мужем и женой. Центральная тема «Голубой чашки» – конфликт между супругами, причем упор делается на психологическом анализе их взаимоотношений. Обиженный отец уходит из дома вместе с маленькой дочкой. По дороге они встречают множество разных людей и становятся свидетелями различных конфликтов. Гайдар использует параллельные мотивы для того, чтобы показать, как можно разрешить проблемы, возникающие между людьми. Ребенок служит связующим звеном между родителями, помогая мужу вернуться к жене. «Голубая чашка» содержит пласты, которые трудно понять ребенку, и публикация возбудила жаркие споры о пригодности этого рассказа для детей. Тем не менее, «Голубая чашка» занимает центральное место в творчестве Гайдара.

Рассказ «Чук и Гек» (1939) тоже мало связан с основными темами творчества Гайдара. История проста, сюжет незамысловат. Два брата-шалуна едут с матерью в Сибирь, куда их позвал отец-геолог. Во время путешествия перед братьями открывается широкий мир. В тайге их ждут приключения. В рассказе говорится о патриотизме, о любви к Советскому Союзу. Часы кремлевской Спасской башни, удары которых на всю страну объявляют о наступлении Нового года, используются как символ советского единства.

В Советском Союзе главным произведением Гайдара считалась повесть «Тимур и его команда» (1941). Это история о том, как пионер Тимур и его друзья тайно помогают тем, кто попал в беду. В тяжелое военное время книга превратилась в истинную советскую классику, по ней был снят популярный фильм, написана пьеса. Тимур – порождение новой социальной системы, и его мир отражает процессы, происходящие в обществе в целом. Как Бог, в которого они не верят, Тимур и его друзья тайно слушают жалобы и молитвы окружающих и по ночам стараются сделать так, чтобы желания людей исполнились. Надо найти сбежавшую козу, сложить поленницу дров, утешить маленькую девочку, чей отец погиб на войне. Особой заботой следует окружить тех, чьи родные призваны в Красную армию.

В «Тимуре и его команде» борьба разных детских группировок и захватывающие ночные приключения соединяются с требованиями реальной жизни. Игры детей подчинены важной цели, и борьба с враждебной группой подростков служит для иллюстрации противоположных принципов: эгоизм и безответственность противопоставлены истинно коммунарскому духу. Во время Великой Отечественной войны книга вдохновляла детей по всему Советскому Союзу на создание подобных команд, ставящих себе те же самые цели, что и их литературный прообраз.

В советской детской литературе книга «Тимур и его команда» определила стиль произведений для детей, особенно в сталинские годы. Эта повесть – самое дидактичное из произведений Гайдара. Скромный и вызывающий всеобщее восхищение Тимур – положительный герой, который так и остается ходульным персонажем. Структура повести довольно шаткая, и напряженных моментов мало. Конфликты достаточно поверхностны и в основном проистекают из недоразумений, когда взрослые не понимают, каким похвальным делом тайно заняты юные герои.

В начале Великой Отечественной войны Гайдар ушел добровольцем на фронт. В качестве военного корреспондента газеты «Комсомольская правда» он писал о детях на войне и о юных разведчиках. Гайдар погиб в бою на Украине в октябре 1941 года. Маленький рассказ «Поход», напечатанный только в 1944 году, долго оставался популярным.

Официальная популярность Гайдара основывалась на его идеологической правильности. Читатели любили его за умение сочетать обязательный политический урок с элементами приключенческого повествования в духе классических книг жанра. Он описывал события из жизни детей и показывал их связь с проблемами взрослых, при этом подчеркивая роль детей в делах социалистической родины. Гайдар знал, как пробудить любопытство читателя и держать его в напряжении. Он часто использовал элементы тайны: секретные языки и коды, появление загадочных незнакомцев – и умел создавать динамические, захватывающие сюжеты, с помощью которых раскрывался характер главного героя. Тщательный выбор заглавий – другой признак мастерства Гайдара.

Гайдар принадлежал к авангарду литературы социалистического реализма и не делал никакого секрета из своих политических убеждений. «Пусть потом когда-нибудь люди подумают, что вот жили такие люди, которые из хитрости назывались детскими писателями. На самом же деле они готовили краснозвездную крепкую гвардию», – заявил он на Съезде комсомола в январе 1941 года. Гайдар хотел, чтобы его читатели с гордостью относились к революционному прошлому и правильно понимали конфликты настоящего. Важными аспектами его идеологии были военная подготовка и атеизм. Картина мира, которую рисует Гайдар, черно-белая, по образу сталинской модели. Гармоничный Советский Союз окружен жаждущими крови соседями, только и ждущими, как избавиться от страны социализма. Враги используют пятую колонну, которую нужно разоблачить даже детям. В капиталистическом мире рабочих вешают и бросают в тюрьмы, и единственное спасение – убежать в Советский Союз.

В произведениях Гайдара преобладает тема бдительности. Шпионы и угроза войны присутствуют в жизни всех, даже детей. Детские игры и фантазии сталкиваются с жестокой реальностью, и любовь детей к стране, в которой они живут, растет вследствие этого конфликта. Вместе с тем произведения Гайдара не так неправдоподобны, как приключенческие повествования 1920-х годов, в которых юные герои совершают невероятные подвиги и спасают Красную армию.

В Советском Союзе репутация Гайдара была непоколебимой. Как и его современник Николай Островский, инвалид-ветеран и писатель-коммунист, Гайдар превратился в миф. Сергей Михалков обессмертил его имя в стихотворении «Аркадий Гайдар» (1946). Но были и критические голоса, например, поэт-эмигрант профессор Лев Лосев писал: «Советский милитаризм, шпиономания, всемогущая госбезопасность, политические чистки, изоляция нового класса бюрократов – Гайдар все это оправдывал и, что более важно, даже придал этому черты ложной романтики».

Необходимо упомянуть борьбу с антисемитизмом, которую Гайдар вел на страницах своих книг. В его книгах немецкие евреи ищут убежища в Советском Союзе, и автор предупреждает об опасности скрытого антисемитизма и в повседневной советской жизни. Нужно также заметить, что в произведениях Гайдара нет следов культа Ленина или Сталина.

 

Лев Кассиль и другие

Другие авторы писали об обыденных конфликтах внутри семьи, коллектива и школы, о внутренней жизни и моральных проблемах советского юношества. Лев Кассиль (1905 – 1970) происходил из семьи радикально настроенных еврейских интеллигентов. Писать он начал после смерти Ленина в 1924 году, когда всеобщая печаль требовала выхода в словах. Поначалу Кассиль работал московским корреспондентом нескольких провинциальных газет, но мечтал заниматься серьезной литературой. Образцом для него был Владимир Маяковский, и именно Маяковскому Кассиль послал первый вариант книги, основанной на школьных воспоминаниях. Маяковский обратил внимание на талант молодого писателя, и несколько глав были опубликованы в журнале «Новый ЛЕФ» в 1928 году. Продолжение появилось в «Пионере», где Кассиль стал регулярно печататься.

«Кондуит» (1929) – живое и юмористическое повествование «о том, как рухнула старая школа, как мы сами выучили все, что нам не хотели объяснить в классе». Действие происходит в Покровске, маленьком городке на Волге, во время Первой мировой войны и революции. Главные герои – два начитанных брата-фантазера – взяты прямо из жизни. Это сам автор и его младший брат. В дореволюционной школе царит душная атмосфера. Символом всеобщей слепой дисциплины становится «кондуит» – книга, в которую записываются малейшие проступки школьников. Учителя карикатурно изображены бездушными чиновниками. Именно от такого рода учреждений революция и избавляет людей. Мальчики понимают, что наступила новая эпоха, когда их старого директора заместили необразованным портовым рабочим. Новый директор – большевистский комиссар, и это его единственная заслуга.

Братья выросли в привилегированной семье, но, несмотря на свое защищенное буржуазное происхождение, они полностью отдаются духу нового времени. Их патриотизм, проснувшийся в начале мировой войны, заметно спадает, когда они понимают, каких жертв требует война. Идея классовой борьбы становится частью и школьной жизни. Дети вовлечены в политические дискуссии и выискивают контрреволюционные «элементы» среди учителей и одноклассников. Какое-то время царит анархия, но постепенно мальчики понимают важность ответственности и самодисциплины.

Продолжение «Кондуита», «Швамбрания» (1931), построено несколько иначе. Швамбрания – это идиллическая страна фантазии, которую братья придумывают в противовес взрослому миру, полному несправедливости и насилия. У страны есть своя география, флаг, герб, история и язык. Мало-помалу реальная жизнь делает фантазию ненужной. Мальчики занимаются революционной работой, учатся бороться с мелкобуржуазными тенденциями своей среды и стараются влиться в широкие народные массы. Новые образцы для подражания они находят среди работников ЧК, тайной полиции.

Повесть «Кондуит и Швамбрания» – не только о том, как дети вырастают из фантазий и вступают в мир взрослых. В книге есть и политический аспект. Согласно автору, большевики превращают мечты в реальность. Ключевой диалог происходит между ребятами и начальником ЧК:

– Мечтаем, – сказал я, – чтоб красиво было. У нас, в Швамбрании, здорово! Мостовые всюду, и мускулы у всех во какие! Ребята от родителей свободные. Потом еще сахару – сколько хочешь. Похороны редко, а кино – каждый день. Погода – солнце всегда и холодок. Все бедные – богатые. Все довольны. И вшей нет.

– Чудесные вы ребятены! – серьезно и тепло сказал начальник. – Тут не мечтать надо, а дело делать. И у нас будут мостовые, мускулы и кино каждый день. И похороны отменим и вшей упраздним. Погоди! Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Только тут не мечтать надо, а работать…

В Покровске, теперь переименованном в Энгельс, меняются даже читательские предпочтения. Старых любимцев выкидывают из библиотеки:

– Ну-ка, отпустите мне какую-нибудь книговинку, – сказал Кандраш, – только поинтереснее. Буссенар Луи, например! Нет? А Пинкертон есть? Тоже нет? Вот так библиотека советская, нечего сказать!

– Мы таких глупых и никчемных книг не держим, – сказала Дина, – а у нас есть вещи гораздо интереснее.

В 1935 году книги «Кондуит» и «Швамбрания» были опубликованы как единое целое. Американское, французское и польское издания принесли Кассилю известность и за пределами Советского Союза. Одним из его почитателей был нобелевский лауреат Ромен Роллан, который встретился с Кассилем в свой приезд в Москву в 1935 году и выразил восхищение его книгой: «Прочитав вашу “Швамбранию”, я почувствовал себя ребенком».

В самом Советском Союзе были слышны и негативно настроенные голоса. Влиятельные критики полагали, что сатира слишком грубая и что в юморе присутствует анархистский дух. В советских школах уже господствовали новые идеалы, и книга, в которой с симпатией описаны шалости школьников, а учителя высмеиваются, не подходила текущему моменту. Хотя такие коллеги, как Маршак, Михалков и Борис Полевой, защищали Кассиля, книгу не переиздавали в течение двадцати лет. Сам Кассиль был недоволен своим тяжеловесным стилем, обилием метафор, типичным для той эпохи, и согласился внести некоторые исправления.

В 1930-е годы Кассиль был загружен работой. Как журналист он сотрудничал с «Известиями», печатался в «Пионерской правде», «Пионере» и «Дружных ребятах», широко освещая современные события. Кроме художественной литературы, он публиковал книжки по популярной науке и политическим вопросам для детей.

В духе девиза Сталина «Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики» Кассиль сочинил длинную серию героических портретов советских солдат, пограничников, летчиков, исследователей, изобретателей и ученых. В 1933 году он вошел в делегацию писателей, возглавляемую Горьким, которая отправилась знакомиться со строительством Беломорканала. Как и его коллеги, Кассиль писал полные слепого энтузиазма гимны советской «системе перевоспитания», как будто не понимая, что в действительности это был концлагерь для политических заключенных. Спустя два года Кассиль в качестве спортивного журналиста поехал вместе с советской футбольной командой в Турцию, а в 1936 году был послан газетой «Известия» в Испанию писать репортажи о гражданской войне.

«Кондуит» и «Швамбрания» обеспечили Кассилю репутацию писателя-юмориста и сатирика. Сам Всеволод Мейерхольд, ведущий представитель авангарда в советском театре, предложил ему написать гротескно-сатирическую пьесу для взрослых, но Кассиль пошел по другому пути. Следующие три повести для юного читателя были написаны в стиле психологического реализма. В них советские подростки встречаются со сложными жизненными проблемами. Их манят ложные идеалы и фальшивые образцы для подражания, но под руководством коллектива и авторитета взрослых они взрослеют.

«Вратарь республики» (1938) считается первой советской повестью о спорте. Главный герой – сын рабочего Антон Кандидов – становится знаменитым вратарем советской футбольной команды. Но трансформация «из грязи в князи» тут не самое главное. Кассиль показывает, как внезапный успех и известность дурно влияют на Антона. Он бросает работу и старых друзей и пускается во все тяжкие. Этот когда-то образцовый пролетарий начинает злоупотреблять спиртным. И только вернувшись в рабочий коллектив, Антон может возвратиться к правильной жизни.

Композиционное построение повести имеет свои недостатки, но необычный сюжет и тема футбола делают ее занимательной. В ней также прослеживается сильная атеистическая тенденция. Завод, где работает Антон, располагается в бывшей церкви, и когда рабочие иногда играют в ней в футбол, алтарные врата служат воротами. Так Кассиль прославлял святыни новой эры.

Действие повести «Черемыш – брат героя» (1938) происходит в советской школе. Гешка Черемыш – один из лучших учеников в классе и звезда хоккейной команды школы. Но Геша воспитывался в детском доме и теперь страдает от того, что у него нет старшего брата, которым он мог бы гордиться. Поэтому он рассказывает всем, что известный летчик с той же фамилией – его родной брат. Одноклассники относятся к Гешке с уважением, и он сам старается быть достойным «брата», но тайна раскрывается, когда летчик приезжает в город и его приглашают на хоккейный матч между командой мальчишек и командой девчонок. Первая реакция Геши – стыд и желание убежать, но солидарность с командой заставляет его остаться. Летчик, прообразом которого послужил легендарный Валерий Чкалов, помогает мальчику после глубокого внутреннего конфликта признаться друзьям во лжи.

«Ну а мечта, товарищи, – штука в жизни весьма уважительная. Мечта человека в люди выводит», – говорит Черемыш-старший. Важно, каков ты сам, а не с кем ты в родстве. Слава сама по себе ничего не значит. Летчик скромно благодарит за все Сталина и партию. Он – живое доказательство того, как важно жить честной жизнью и выполнять свои обязанности, какими бы они ни были. Гешу снова принимают в школьный коллектив, а знаменитый летчик становится ему верным другом.

Рассказчик в повести «Великое противостояние» (1941) – тринадцатилетняя москвичка Сима Крупицына. Ее жизнь неожиданно изменяется, когда выясняется, что она очень похожа на знаменитую партизанку, и ей предлагают роль в фильме о войне 1812 года. Как и футболист Кандидов, Сима мгновенно становится знаменитостью и мечтает теперь о карьере киноактрисы. Режиссер фильма, ставший ее наставником, в конце концов признает, что у нее нет подходящих способностей. Жестокая правда заставляет Симу понять, что дело не в сиюминутном успехе и дешевой популярности, а в истинном таланте. Будущее строится не на случайной удаче, а на честной и тяжелой работе.

Лидия Будогоская (1898 – 1984), еще один автор из маршаковской Студии детских писателей, написала школьную историю «Повесть о фонаре» (1936). Мальчик по глупости разбивает уличный фонарь, а учитель, пользуясь этим происшествием, объясняет ученикам важность ответственности за государственное имущество. Теперь они понимают связь между одиноким фонарем на темной улице и пятилетним планом со всеми его ошеломляющими результатами.

Будогоская – один из первых советских детских авторов, подчеркивавших значение учителя в воспитании детей. Другой новой темой стала попытка изображения подростковой любви в «Повести о рыжей девочке» (1929). Будогоская изображает детство в дореволюционной России в негативном свете, сосредоточиваясь на внутренних переживаниях одинокой юной героини, пусть без особенного психологизма. Некоторые критики считали, что в книге слишком много сентиментальности, характерной для дореволюционной детской литературы.

Романтическая повесть для девочек почти полностью отсутствовала в эпоху между двумя войнами. Пробел решил заполнить Рувим Фраерман (1891 – 1972). В статье, напечатанной в «Детской литературе» в 1938 году, он рассказал о своих литературных планах: после рассказов о Гражданской войне и романа о коллективизации он собирается отозваться на «тайные желания девочек» и писать о любви. В современной литературе не хватало произведений для девушек в возрасте четырнадцати-пятнадцати лет. В результате появилась «Дикая собака Динго, или Повесть о первой любви» (1939) – «книга для девочек», которую охотно читают и в наши дни.

«Дикая собака Динго» – психологическая повесть, фокусирующаяся на сильных эмоциональных переживаниях девочки-подростка. Героиня – пятнадцатилетняя Таня – дочь разведенных родителей. Ее жизнь меняется, когда отец, которого она привыкла ненавидеть, переезжает с новой семьей в тот город, где живут Таня с мамой. Встреча с отцом вызывает у нее агрессию, которую надо суметь преодолеть. Это первые сложности взросления. Неожиданно приходит и любовь, когда Таня, даже не зная, как выразить свои чувства, влюбляется в сводного брата. Все эти новые ощущения вызывают у нее, примерной ученицы и послушной дочери, проблемы в школе и с друзьями. Конфликт между коллективом и индивидуумом решается необычно для того времени: со сложной жизненной ситуацией Тане придется справиться без посторонней поддержки. Таню прозвали дикой собакой Динго за то, что она мечтает о другой жизни и о дальних странах, но за год, описанный в книге, она вырастает из прежних мечтаний. Детство позади, и она готова шагнуть вперед и встретить юность.

В свое время книга Фраермана жестоко критиковалась учителями, которые считали, что советские подростки не обладают достаточной зрелостью для того, чтобы читать о любовных взаимоотношениях сверстников и о разведенных родителях. Сходной критике подверглась и уже упомянутая «Голубая чашка» (1936) Гайдара. О классовой борьбе и строительстве электростанций можно было читать, но от описаний семейных конфликтов и любовных чувств детей следовало ограждать.

Михаил Зощенко, популярный сатирик, собрал коллекцию рассказиков из собственного детства под общим названием «Леля и Минька». В книге описываются разные шалости и неудачи, в которые вмешиваются родители. С точки зрения взрослого человека теперь ясно видна мудрость отцовских поучений, и он хочет передать читателю те же самые моральные принципы. От ребенка требуются честность, храбрость, активность и самостоятельность. Характерным для Зощенко является игривый, слегка капризный стиль, рассчитанный на то, чтобы вызвать у читателя недоумение. Элементы пародии сильны в других его произведениях – «Умное животное» (1939) и «Самое главное» (1940).

Еще два известных автора попробовали себя в творчестве для детей в 1930-е годы. Это Валентин Катаев (1897 – 1986) и Вениамин Каверин (1902 – 1989). Повесть Катаева «Белеет парус одинокий» (1936) основана на ностальгических воспоминаниях автора о его детстве в Одессе. Катаев пишет о революционном 1905 годе с точки зрения двух друзей-мальчишек. Они во многом напоминают Тома Сойера и Гекльберри Финна: один учится в школе и воспитывается в буржуазной семье, другой – сирота, сын погибшего рыбака. Помогая матросу-большевику, участнику бунта на броненосце «Потемкин», они оказываются замешанными в революционные события. В книге множество приключенческих моментов, подпольщиков и опасных тайн, но вместе с тем она, как положено в рамках социалистического реализма, прославляет большевиков и выставляет представителей царской России в весьма непривлекательном виде.

Повесть «Белеет парус одинокий» стала первой в цикле с общим названием «Волны Черного моря» (1936 – 1961), где Катаев рассказывает о судьбе двух друзей из Одессы во время Первой мировой войны, революции и Гражданской войны. Как и Гайдар, Катаев хотел показать, что дети и подростки инстинктивно выбирают в битвах правильную сторону. В четвертой и последней части, «Катакомбы», действие дошло до Великой Отечественной войны и битвы за Одессу.

Под влиянием растущей военной напряженности в Европе Катаев написал повесть «Я, сын трудового народа» (1937). Заголовок он взял из советской солдатской присяги. Гражданская война представлена как война патриотическая – солдат-крестьянин, измученный войной, возвращается домой с германского фронта Первой мировой и понимает, что его личное счастье неразрывно связано с защитой большевистского государства. Поэтому он уходит в партизаны, чтобы сражаться против иностранных захватчиков и «белых» соотечественников. Это произведение использовано Сергеем Прокофьевым в либретто оперы «Семен Котко» (1940).

«Два капитана» (1938 – 1944) Вениамина Каверина – прежде всего приключенческий роман. Мальчик-сирота учится при поддержке советской власти на полярного летчика. Это время романтических мечтаний о покорении Севера, и его захватывает желание раскрыть тайну исчезнувшей дореволюционной полярной экспедиции. Героем движет и любовь к дочери пропавшего капитана – неожиданный мотив в советской литературе 1930-х годов. Злодеи в романе – не кулаки или саботажники, но карьеристы, которые пытаются присвоить славу чужих открытий и не останавливаются ни перед чем, чтобы устранить противников. Для Каверина важно было указать на достижения дореволюционной России, восславить подвиги тогдашних исследовательских экспедиций с их честными и бесстрашными участниками.

Во время войны Каверин работал над продолжением романа, в котором молодой летчик отличается и в гражданской войне в Испании, и в Великой Отечественной. В конце концов он находит место, где закончила свои дни полярная экспедиция. Вторая часть (1944) выявила определенные слабости романа, уже заметные в первой книге, – затянутое повествование и трудности в создании единого целого из разрозненных элементов.

В 1930-е годы научная фантастика стала в первую очередь подростковым жанром. Враги в этих книгах либо «фашисты», либо «внутренние враги», вредители. Не менее серьезным противником представлялась и сама природа. Советские ученые ищут новые источники энергии и тестируют новые изобретения в романах Григория Адамова (1886 – 1945) «Победители недр» (1937), «Тайна двух океанов» (1939) и «Изгнание владыки» (1941 – 1946). «Тайна двух океанов» рассказывает о путешествии подводной лодки, «чуда советской науки и техники», из Ленинграда во Владивосток. В романе собраны типичные для того времени элементы: предатель среди команды, борьба с агентами империализма, выполнение партийного наказа и лекции о триумфе советской науки. Один из героев – пионер Павлик – помогает читателям почувствовать себя частью этой истории, так как с ним легко идентифицироваться.

Александр Беляев в тридцатые годы занялся переписыванием старых произведений в духе новой литературной программы и тратил свой талант на оптимистические мечты о счастливом и богатом завтрашнем дне советских людей. Даже когда он писал о межпланетных путешествиях и изумительных изобретениях, в повествовании не хватало напряженности. Это был сознательный выбор, который Беляев защищал в статье 1939 года:

Самое легкое – создать занимательный, острофабульный, научно-фантастический роман на тему классовой борьбы. Тут и контрасты, характер, и напряженность борьбы, и всяческие тайны, и неожиданности… И самое трудное для писателя – создать занимательный сюжет в произведении, описывающем будущее бесклассовое коммунистическое общество, предугадать конфликты положительных героев между собой, угадать хотя бы две-три черточки в характере человека будущего… А ведь показ этого будущего общества, научных, культурных, бытовых, хозяйственных перспектив не менее важен, чем показ классовой борьбы. Я беру на себя труднейшее.

В последние годы своей жизни Борис Житков писал в основном для детей дошкольного возраста. Переехав в 1934 году в Москву, он стал редактором «Пионера», а также сотрудничал с научно-популярным журналом «Юный натуралист». В очерке, написанном в 1933 году, он выражал восхищение «гениальностью» детей. Их сила в «схематизме», они глядят на мир, игнорируя второстепенные детали, и замечают только самое важное и центральное. Это творческий «схематизм», «крепкий и смелый», не имеющий ничего общего с догмой, узостью мышления или ограниченностью.

Короткие приключенческие рассказы Житкова прекрасны, но не хуже удавалась ему и научно-популярная литература. Его колонка в «Новом Робинзоне» в 1920-е годы знакомила детей с миром науки и технологии, и многие из этих очерков были позже опубликованы в виде книги. Среди публикаций Житкова в этой области можно назвать «Паровозы» (1925), «Воздушный шар» (1926), «Гривенник: История монеты» (1927), «Телеграмма» (1927), «Про эту книгу» (1927), «Свет без огня» (1927), «Каменная печать: Литография» (1931), «Чудаки. Развитие техники и изобретательства» (1931), «Пароход» (1935) и «Рассказы о технике» (1942). Житков глубоко уважал силу человеческого разума и профессиональные умения. Известен его отзыв о коллеге: «Какой же это детский писатель, если он гвоздя вбить в стену не умеет!» Он часто писал о самом творческом процессе и о том, как человек постепенно достиг современного уровня в мире технологии.

В своих научно-популярных книгах Житков никогда не забывал о специфике восприятия маленького читателя. Кроме точной информации, в них изобиловал юмор и присутствовали неожиданные развязки. Житков был неутомимым экспериментатором, интересовался новейшими достижениями техники и всегда был готов попробовать себя в новых жанрах. В 1927 году он опубликовал три «книги-самоделки» со схемами буера, индейского каноэ и стробоскопа, а через год напечатал книгу с разрезными бумажными куклами для девочек. Его интересовали и визуальные средства коммуникации; на основе иллюстраций к его рассказам о животных были сделаны диафильмы. Незадолго до смерти Житков работал над детским календарем, где каждая страница была бы посвящена ответу на интересный детям вопрос.

Последняя книга Житкова «Что я видел» (1939) опубликована посмертно. Это художественная энциклопедия, рассчитанная на детей 4 – 6 лет, которых Житков называет «почемучками». Для советской детской литературы это уникальная работа; отмечалось даже, что и во всей мировой литературе для такой целевой группы не существует ничего подобного ей по размаху. Сам автор полагал, что книги должно хватить на год. «Энциклопедия» строится как история одной поездки. Рассказ ведется от лица любопытного мальчика Алеши, который путешествует с мамой из Ленинграда в Москву, а потом с бабушкой в Киев. Житков строго придерживается точки зрения маленького путешественника, этим объясняется простой синтаксис и ограниченный словарный запас, предпочтение диалога, ненарочитый юмор. Рефрен книги – фраза: «А я говорю: – Почему?»

Алеша не просто помогает строить сюжет своими наивными вопросами, он становится живым персонажем. Во время путешествия мальчик узнает множество новых вещей. Он едет в такси, видит Красную площадь, московское метро, зоопарк, корабли, дома и колхозы. На его вопросы обо всем, что он видит вокруг, всегда дается подробный ответ. Алеша также начинает понимать устройство советского общества, роль Красной армии и пионерской организации.

Житков снова оказался востребован после смерти Сталина. В 1955 году был опубликован сборник посвященных ему воспоминаний, статей и документов, а также монография Лидии Чуковской. Хотя его научно-популярные книги уже устарели, дети продолжают зачитываться его рассказами. Житков явно удовлетворяет потребность в приключениях и экзотике. Об Октябрьской революции, Гражданской войне, коллективизации, советской школе или пионерской организации в его ранних книгах не говорится. Он постоянно вспоминает о жизни до революции. Типично, что революция 1905 года, свидетелем которой Житков стал в Одессе, оставила более глубокий след в его сознании, чем социальные потрясения советского периода. Даже когда он писал о животных, он предпочитал диких зверей из других стран. В его приключенческих рассказах у героев русские имена, но других национальных особенностей нет. Человеческие качества, которые Житков ценил, всегда присутствуют без нравоучительных объяснений, они не привязаны к какому-то определенному месту или времени.

 

«Золотой ключик»

Во второй половине 1930-х годов появилось несколько сказочных и фантастических книг, которые не потеряли своей популярности и в наши дни. В то время контакты с другими странами, а стало быть и переводы, были сведены к минимуму. Широко распространено было мнение, что «буржуазная» детская литература не подходит и даже непонятна советским детям. В результате многие авторы свободно перерабатывали иностранную литературу так, чтобы она лучше соответствовала потребностям и ценностям первого в истории социалистического государства. При этом не было риска, что читатели могут опознать оригиналы.

«Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1935 – 1936) Алексея Толстого – вольная версия «Пиноккио». Первый русский перевод известного произведения Коллоди вышел в 1905 – 1906 годах, но «Пиноккио» тогда не вызвал особого интереса в России. Будучи эмигрантом в Берлине, Толстой опубликовал адаптацию «Приключений Пиноккио», основанную на черновике русского перевода Нины Петровской. Вернувшись в Советский Союз, он решил снова заняться итальянской историей Коллоди, поскольку атаки на сказки к середине 1930-х годов уже ослабли. Так появился советский Пиноккио, значительно отличающийся от оригинала. Чтобы сделать историю более подходящей для юной аудитории, Толстой ее сократил и упростил, уменьшил морализаторские тенденции, удалил некоторые пугающие и сверхъестественные детали и усилил акцент на игре слов и смешных положениях. Герой был перекрещен в Буратино, что по-итальянски означает «деревянная кукла»; это слово Толстой нашел в подзаголовке книги Коллоди. Появился новый центральный символ – золотой ключик. Чтобы объяснить, почему он так вольно переделал оригинал, Толстой написал в предисловии, что у него не было под рукой книги, и ему пришлось восстанавливать ее по памяти.

Темой «Золотого ключика», в отличие от оригинала, является не стремление марионетки стать настоящим мальчиком, а скорее бунт кукольного коллектива. В борьбе против эксплуататора, хозяина театра марионеток, куклы сплачиваются в настоящий коллектив и решают создать собственный театр, в котором все будут равны. Золотой ключик, который достается Буратино, открывает путь не к богатству, а к свободе от эксплуатации. Юмор, фантазия и приключения превратили «Золотой ключик» в одну из любимейших книг советских детей. Пьеса, поставленная по книге в 1936 году, также пользовалась успехом в Центральном детском театре в Москве. Фильм (1939) пионера советского сказочного кино режиссера Александра Птушко стал важной вехой в истории советской детской культуры.

Перевод оригинала Коллоди был опубликован в Советском Союзе только в 1959 году. В предисловии романист Эммануил Казакевич (1913 – 1962) мельком упоминает «вольное переложение» Толстого, говоря лишь, что «знающий копию да познакомится с оригиналом», и подчеркивая множество различий между обоими произведениями. В 1957 году Николай Заболоцкий и Александр Твардовский посетили родину Коллоди в Тоскане и видели статую Пиноккио. Перевод Казакевича с итальянского, предположительно, вдохновлен их рассказами. Следующее издание книги Коллоди появилось только двадцать четыре года спустя, да и то в городе Казани.

В последние годы жизни Толстой работал над сборником русских волшебных сказок и сказок о животных. Он так объяснял стоящую перед ним задачу: «Из многочисленных вариантов народной сказки выбираю наиболее интересный, коренной, и обогащаю его из других вариантов яркими языковыми оборотами и сюжетными подробностями». Иногда Толстой допускал значительные изменения, но всегда старался сохранить народный язык и стиль сказок. Сборник был опубликован уже после его смерти, в 1946 году.

Перевод «Барона Мюнхгаузена», сделанный в 1920-е годы, вызвал резкое недовольство учителей и библиотекарей – книга полна вранья. То, что барон рассказывал детям о жизни на Луне, никак не соответствовало данным советской науки. Несколько более сдержанным лгуном и хвастуном был капитан Христофор Врунгель, главный герой повести Андрея Некрасова (1907 – 1987) «Приключения капитана Врунгеля» (1939). Капитан преподает навигацию в мореходном училище. Его внешность непримечательна, но, к удивлению учащихся, у него оказывается неисчерпаемый запас рассказов о фантастических приключениях со времен плавания вокруг света. Книга читается как пародия на более серьезную «Карту с приключениями» Евгения Шварца.

В капитане Врунгеле присутствуют не только черты записного вруна Мюнхгаузена, о чем свидетельствует происхождение его фамилии. Юмор в книге часто основан на такой же игре слов. Капитан назвал свою яхту «Победа», но во время плавания две первые буквы отвалились, и корабль теперь носит название «Беда». Врунгелю – по крайней мере, это следует из его собственных рассказов, – свойственны еще и храбрость и находчивость, присущие Робинзону Крузо. Во время плавания по семи морям от Антарктики до Южной Америки Врунгель встречает людоедов и эскимосов, английских лордов и пиратов. У него есть могущественный враг – адмирал Кусаки, но Врунгель всегда умудряется выбраться без потерь из самых опасных ситуаций.

Однако самой смешной книгой 1930-х годов следует признать «Старика Хоттабыча» (1938) Лазаря Лагина (1903 – 1979). На Лагина оказали влияние и сказки «Тысячи и одной ночи» с их ароматом сказочного мира Востока, и особенно комическая повесть «Медный кувшин» (1900) английского писателя Ф. Энсти. В дореволюционной России Энсти был популярным писателем, и его книгу «Медный кувшин» перевели еще в 1902 году, всего через два года после выхода английского оригинала. Лагин позаимствовал у Энсти не только основную идею, но и целые сцены, хотя, конечно, изменил время и место действия – теперь это Советский Союз тридцатых годов. Энсти писал для взрослых со взрослым главным героем, а Лагин использовал его идею в книге для детей.

Хоттабыч – джинн, который провел в запечатанном кувшине тысячи лет до того, как его выпустил на волю советский пионер. Как положено в литературной традиции, благодарный джинн готов служить новому господину, выполняя все его прихоти, закидывая его драгоценными камнями и наделяя безграничной властью. Однако оказывается, что представления о счастье в социалистической стране изменились. Возникают нелепые ситуации, например, когда джин, исполнившись благих намерений, применяет волшебство и наводняет московский дворик слонами и индийскими слугами. Недоразумения из-за возникшего у джинна культурного шока смешны, но есть в них и серьезная сторона. Оказывается, как и в романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев», что личное обогащение и власть в советском обществе уже никого не привлекают, а юному пионеру приходится перевоспитывать джинна, чтобы он смог понять и принять коммунистические идеалы.

Одна из самых известных американских сказок «Удивительный волшебник из страны Оз» Фрэнка Баума тоже обрела советского двойника – «Волшебника Изумрудного города» (1939) Александра Волкова (1891 – 1977). Девочку из Канзаса зовут Элли, а не Дороти, у волшебника появилась фамилия – Гудвин, добавились новые главы, изменились мелкие детали, но в целом это достаточно точный перевод. Тем не менее автором в книге указан сам Волков, а роль Баума значительно преуменьшена. До войны вышли три издания, общим тиражом свыше 200 000 экземпляров, но четвертое издание появилось только в 1959 году, после смерти Сталина. Успех книги был необычаен. Как в свое время и самого Баума, дети забросали Волкова письмами, требуя продолжения. Волков написал еще несколько книг, показав, что и сам может сочинять захватывающие приключения. Некоторые идеи, мотивы и герои снова были заимствованы из разных книг Баума, но в целом Волков создал собственный мир в книгах «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» (1963), «Семь подземных королей» (1964), «Огненный бог Марранов» (1964), «Желтый туман» (1970) и «Тайна заброшенного замка» (1982). Советский уклон в этих книгах проявляется в беспрестанной борьбе с захватчиками, феодализмом, олигархией. Положительные герои всегда на стороне угнетенного народа.

В 1930-е годы Евгений Шварц использовал жанр сказки для того, чтобы учить детей доброте, дружбе и трудолюбию. Сказочные персонажи и реальные люди существуют бок о бок. В «Новых приключениях Кота в сапогах» знаменитый кот из сказки Шарля Перро попадает на дачу детского сада и помогает бороться с плохим поведением. Те, кто не желают быть частью коллектива и только мешают другим, служат дореволюционной России, которая в сказке представлена отвратительной жабой.

Для Шварца тридцатые годы стали временем важных перемен – он начал писать пьесы. Театральные и кукольные версии «Красной Шапочки» (1937) и «Снежной королевы» (1939) предназначены в основном для детей. Однако в пьесах «Голый король» (1934), заимствующей мотивы сразу трех сказок Андерсена – «Свинопас», «Новое платье короля» и «Принцесса на горошине», а также «Тень» (1940) и «Дракон» (1944) можно обнаружить серьезные аллегорические намеки, которые препятствовали их публикации и постановке в сталинские годы. Это потенциально подрывные пьесы о неограниченной власти, злоупотреблении властью и психологическом воздействии диктатуры на сознание граждан. Действие происходит в сказочном мире, что позволило советским критикам видеть злодеев в «Драконе» Гитлером и нацистами, а не Сталиным и его послушными приспешниками. Тем не менее, эти ассоциации не были настолько убедительны, чтобы дозволить широкое распространение шедевров Шварца.

Более простые задачи ставил перед собой Вениамин Каверин в «Сказке о Мите и Маше, о Веселом Трубочисте и Мастере Золотые Руки» (1938). В сказке Каверина фольклорный злодей Кощей Бессмертный – тиран, у которого три верных пса с весьма очевидными именами Геб, Гер и Гим. Он похищает ленинградскую девочку и пытается превратить ее в подобие себя. Элементы современности, типа аэропланов, перемешиваются с традиционными сказочными мотивами, типа говорящих животных. Брат Митя решает вызволить сестру из плена. Злодей побежден, город, который он захватил, освобожден. Драматическим образом литература у Каверина предвосхищала действительность. В последующих изданиях он намеренно ослабил политическую злободневность сказки, переименовав собак в Гауса, Гнора и Гарта.

Валентин Катаев тоже писал сказки, но без современных аллюзий. Маленькие девочки в «Дудочке и кувшинчике» (1940) и «Цветике-семицветике» (1940) переносятся в волшебный мир, где им служат магические предметы. Дудочка помогает собирать ягоды, а лепестки цветка выполняют все желания. Но девочки понимают, что счастье и благополучие не приходит волшебным путем, истинное счастье – результат тяжелого труда и добрых дел.

В «Горячем камне» (1941) Аркадия Гайдара использованы все те же сказочные ингредиенты, но намерения у автора иные. Мальчик находит волшебный камень и хочет сделать доброе дело – пусть старый больной сторож в колхозном саду снова станет молодым. Но старик не заинтересован в молодости. Он доволен своей жизнью – ведь ему досталось счастье быть участником революции. Гайдар хочет убедить читателя, что магический камень в Советском Союзе, где каждый и так счастлив, никому не нужен.

Сказки, собранные в «Малахитовой шкатулке», вышли из-под пера Павла Бажова (1879 – 1950). Первоначально он утверждал, что сказки эти – уральский дореволюционный фольклор, возникший среди рабочих. Он назвал их сказами, а не сказками, но в наши дни доказано, что эти истории в значительной степени плод его фантазии. Первые отдельные сказы, адресованные взрослым, выходили в 1936 году, а сборник, который получил Сталинскую премию в 1943 году, опубликован в 1942-м. Так как многие из историй Бажова стали популярны среди юных читателей, «Детгиз» подготовил отдельный том – «Уральские сказы» (1945).

В своих сказах Бажов прославлял талант и профессиональное мастерство уральских мастеровых, при этом подчеркивая, что в царской России настоящему таланту места не было. Поэтому герои Бажова мечтают о новом, справедливом мире. В 1953 году советский критик объяснил важность уральских сказок Бажова для молодых: «Сказы Бажова помогают детям и сейчас увидеть главное в жизни, понять друзей и врагов, воспитывают страстных борцов за коммунизм, за мир и счастье во всем мире».

Рядом с реальным миром естественным образом располагается мир магический, наполненный необычайными явлениями, темными силами, горными духами и спрятанными сокровищами. Юному герою предстоят различные испытания, в которых ему помогает волшебный помощник. Отмечая, что сборник Бажова обращен одновременно и к ребенку, и к взрослому читателю, Марк Липовецкий интерпретирует мрачные пророчества и ощущение страха и ужаса как выражение советского коллективного бессознательного. Бажов сочинил большинство сказок в 1937 – 1938 годах, когда, обвиненный в «похвале врагов народа», он прятался от властей и возможного ареста. Уральские сказы помогали ему уйти от реальности, но в них непосредственно отразилась сущность эпохи.

«Каменный цветок» Бажова в 1946 году лег в основу фильма, а в 1950-м к нему написал балетную музыку Сергей Прокофьев. Интерес к мифологии Бажова проявился и за рубежом; существуют два лондонских издания книги, 1944 и 1974 года.