Спор из-за окаменелостей

Утром 12 января 1890 года научная общественность пережила невиданное потрясение. Спор, о котором давно знали многие ее представители, попал на первую страницу крупнейшей газеты Нью-Йорка Herald. Заголовок гласил:

УЧЕНЫЕ ВЕДУТ ОЖЕСТОЧЕННУЮ ВОЙНУ В статье огромной смаковались подробности того, как Эдвард Дринкер Коуп из Университета Пенсильвании выдвинул серьезные обвинения против Отниела Чарльза Марша, который был не только профессором палеонтологии в Йельском университете, но еще и президентом Национальной академии наук и видным деятелем Геологического комитета США. Среди множества обвинений были плагиат, некомпетентность и даже уничтожение окаменелостей, с тем чтобы другие ученые не смогли их изучить.

Внезапно вражда, которая кипела и бурлила в течение 20 лет, была предана огласке, что привело к самым разным последствиям.

Было распродано множество экземпляров Herald. В новых выпусках в последующие две недели по-прежнему появлялись новые обвинения и контробвинения. Марш ответил тем, что среди прочего обвинил Коупа в краже некоторых окаменелостей, проникновении в его частную лабораторию и даже в сумасшествии. Ясно, что и Коуп, и Марш много лет собирали друг на друга компромат, и каждый предоставил газете много фактов о сопернике.

Некоторые ученые, в том числе сам Март, утверждали, что рады наконец познакомить общественность с этим делом.

Но множество исследователей, особенно специалистов по палеонтологии и геологии, были растеряны, если не сказать больше. Большинство ученых, к которым обращался репортер газеты Herald, работавший над этой темой, просто отказывались что-либо комментировать.

Хотя в ходе своего противостояния Марш и Коуп все же не дошли до физической драки, каждый из них использовал все другие средства, чтобы сломить соперника, в том числе при каждом удобном случае оспаривая первенство и выводы оппонента. Кроме того, хотя каждый из них стремился стать ведущим коллекционером окаменелостей и специалистом по этому вопросу в стране, казалось, их гонка была скорее направлена на очернение друг друга, чем на развитие палеонтологии позвоночных. На широких просторах Западной Америки, где происходило большинство раскопок, для них двоих было мало места. Но, как вы увидите, дело было в другом.

 

Окружающая обстановка

Коуп и Марш ни в коем случае не были первыми людьми, обнаружившими останки динозавров. Разрозненные находки костей динозавров в Европе с конца 20-х годов XIX века помогли исследователям осознать, что у них под ногами кроется кое-что интересное. Ричард Оуэн, британский специалист по сравнительной анатомии и один из первых палеонтологов (о котором как о противнике Гексли и Дарвина говорилось в главе 5), в 1842 году предположил, что множество костей рептилий, обнаруженных на юге Англии, принадлежат несуществующей группе животных. Он и предложил термин динозавр, от греческого deinos — ужасный и sauros — ящер. Кое в чем он ошибался, но все же узнал в этих животных крупных сухопутных рептилий, которые отличались от всех живущих в наши дни на Земле.

Описание в литературном обозрении 1855 года касалось реконструированных фигур этих животных, созданных Оуэном. «Но Боже, — восклицал автор, — что это? Эти страшные чешуйчатые монстры, эти гигантские рептилии, эти огромные челюсти и глаза, в которых нет и проблеска разума?» На самом деле у динозавров, конечно же, не было чешуи.

В то время идеи эволюции уже витали в воздухе. Но когда в 1859 году Дарвин наконец опубликовал свое «Происхождение видов», это лишь подлило масла в огонь — его сторонники начали искать окаменелости для подтверждения своего мнения. Через восемь лет Томас Генри Гексли опубликовал работу, в которой говорилось о значительном сходстве между некоторыми из вымерших динозавров и современными птицами. Хотя в тот момент эта идея не завоевала особой популярности, в последнее время она снова вышла на передний план, и некоторые исследователи начали утверждать, что динозавры не вымерли, а эволюционировали и существуют сегодня в виде птиц.

Другие увидели иное. Оуэн, например, остановился на мнении, что динозавры опровергают теорию эволюции. Кроме того, в то время окаменелости, казалось, действительно свидетельствовали о том, что новые группы животных появились самостоятельно, а не эволюционировали из живших ранее видов, которые вымерли, не оставив более совершенных потомков. До конца своих дней Оуэн оставался убежденным антиэволюционистом.

По другому сторону Атлантического океана два наших соперника тоже заняли противоположные позиции: Марш поддерживал теорию эволюции, а Коуп выступал против нее, Но им обоим предстояло оказать значительное влияние на результат спора. В 1865 году, за два года до публикации работы Гексли, закончилась Гражданская война, и американцы могли заняться другими проблемами, к которым относилось и создание трансконтинентальной железной дороги через дикие земли Среднего Запада. В ходе широкомасштабных взрывов и раскопок стали появляться различные образцы странного вида костей.

Но мало что было известно о ранней истории любых видов животных, не говоря уже о динозаврах. Эти создания, как мы знаем сегодня, появились в конце триасового периода, более 200 миллионов лет назад. Они жили и процветали целых 140 миллионов лет и в конце концов вымерли около 65 миллионов лет назад.

Но на поверхности Земли за 65 миллионов лет могло произойти многое, поэтому неудивительно, что люди не везде находили кости динозавров. И все же были места, где остатки костей буквально устилали все вокруг: Проблема в том, что если вы не знаете, что нечто (например, динозавр) существует, то трудно осознать, что увиденное представляет какой-либо интерес. Первый человек из тех, кто, как нам известно, нашел такие образцы, был пастух, и использовал он их для постройки своей хижины.

Это произошло в местности под названием Комо Блафф, длинном горном хребте, протянувшемся с запада на восток в южной части Вайоминга. Как оказалось, здесь находятся одни из богатейших в мире залежей останков динозавров. Но были и другие: в разных местах находили фрагменты костей и даже целые образцы.

В том числе, в Хэддонфилде, штат Нью-Джерси в 1858 году был обнаружен первый сравнительно полный скелет динозавра. Его идентифицировал и описал ведущий американский палеонтолог Джозеф Лейди. Спустя 15 лет у него возник собственный спор с Коупом и Маршем. Так что же мы знаем о Коупе и Марше?

 

Марш

Отниел Чарльз Марш родился в 1831 году в Локгторте, штат Нью-Йорк, в семье фермера. Его мать умерла, когда мальчику было всего два года. Хотя отец вскоре снова женился, похоже, детство Марша было трудным. Но он увлекался рыбалкой и охотой, а жизнь на свежем воздухе укрепила его здоровье, которое долгие годы оставалось отменным. Кроме того, он заинтересовался окаменелостями, которые часто находили при расширении соседнего канала от озера Эри.

В 1852 году богатый дядя Марша, торговец и филантроп Джордж Пибоди, услышал об интересах мальчика и начал спонсировать его учебу. Поскольку Марш приступил к занятиям поздно, он был старше своих одноклассников, и хотя в школе к нему относились неплохо, его нельзя было назвать очень общительным. Дочь семьи, в которой он в то время жил, впоследствии писала: «Мама говорит, что он всегда был очень странным, и для многих людей знакомство с ним казалось похожим на столкновение с вилами».

В тот период уже проявились первые признаки его будущей страсти к коллекционированию. В дневнике Марш писал: «Никогда не расставайся с хорошим минералом, пока у тебя не появится еще лучше». Каждое лето он проводил в экспедициях, собирая минералы и окаменелости, и складывал коллекцию в собственной комнате. Первый научный доклад — о золотых копях в Новой Шотландии — Марш опубликовал в 1861 году, в возрасте 30 лет, когда еще продолжал учебу. В 1862 году он окончил Научную школу Шеффилда (входящую в Йельский университет) и стал членом общества «Фи Бета Каппа».

Успехи Марша произвели впечатление на Пибоди, который предоставил средства для учебы на различных полезных курсах. С одним из них была связана и карьера Марша. После окончания Йельского университета он отправился на учебу в Европу, что стало традицией для всех молодых ученых из Америки. Кроме, того, он посетил Пибоди, который жил в Лондоне, и убедил его выделить значительные средства для открытия нового музея в Йеле, который в конечном итоге превратился во всемирно известный Йельский музей Пибоди, родной дом Марша.

Из Европы он вернулся в 1865 году и, по-прежнему получая финансовую поддержку Пибоди, смог занять неоплачиваемую должность профессора палеонтологии в Йельском университете. Это был умный ход. Коллекция Йеля считалась бесценной, и поскольку Марш не обязан был заниматься преподаванием, он мог направить всю энергию на свою страсть к коллекционированию и исследованиям.

Хотя большинство своих первых экспедиций он проводил в восточной части страны, но слышал о находках окаменелостей и на Среднем Западе. В 1868 году Марш совершил свою первую вылазку в этот все еще неисследованный район, что положило начало дюжине экспедиций в самые разные регионы вдоль восточного склона Скалистых гор. Причем первые из них финансировались из его собственных средств — т.е. проводились на деньги Пибоди.

Эти экспедиции были сопряжены с огромными опасностями и трудностями, и здесь Маршу помог опыт работы на свежем воздухе. Воспользовавшись связями, которые у него уже появились, он смог добиться военной защиты при передвижении по землям индейцев. Сюда же относилась и помощь Буффало Билла Коуди, который выступал еще и в роли разведчика. Очень часто охрана экспедиции Марша одновременно выполняла функции и охотников за окаменелостями.

Охота за окаменелостями даже в то время не предполагала отправку в обычный поход и поиск чего-то интересного на свежем воздухе. Выбор правильной местности основывался хотя бы на приблизительных знаниях о том, к какому геологическому периоду относится район и почему. Действительно ли конкретный образец очень стар и принадлежит данной территории и периоду, а может, его принесло сюда более позднее наводнение или другое природное явление? Поиск ведется на равнине или в гористой местности? Для каждой из этих ситуаций нужна своя, особая технология раскопок.

Помощники Марша, как в поле, так и в Нью-Хейвене, сыграли важнейшую роль в его карьере, а также были для него постоянным источником неприятностей. Некоторые из них отвернулись от него, когда представился случай, и присоединились к Коупу в газетной войне. Одной из причин такого предательства послужило его высокомерное отношение к ним. Иногда он задерживал оплату или просто не упоминал о деньгах но месяцу или даже больше. Отправляя в поле новых рабочих, Марш не заботился о том, чтобы дать им инструкции. Трудно сказать, это было проявлением его творческой натуры, административной слабости (вряд ли) или частично желанием намеренно стимулировать конкуренцию среди своих работников.

Результаты были то крайне успешными, то почти катастрофическими. Одна перепалка закончилась применением оружия. К счастью, безоружный соперник, вспомнив, что у него есть семья, отступил.

Один из работников Марша, Уильям Харлоу Рид, в миле от железной дороги нашел новый карьер. Он попросил денег, чтобы нанять лошадь для перевозки образцов от места раскопок до станции. Марш даже не ответил, поэтому Риду пришлось на спине переносить тяжелый груз через опасный, бурный ручей.

Кроме того, Марш требовал, чтобы все публикации, касающиеся найденных окаменелостей, выходили только под его именем!

Почему работники оставались с ним? Частично это была работа, которую в те дни трудно было найти. Но, должно быть, имелись и другие причины. Возможно, сказывался восторг от того, что есть шанс присутствовать на начальных этапах работы. Работая в Комо, Рид как-то писал еще одному помощнику Марша Сэмюелю Уэнделлу Уиллистону: «Жаль, что тебя здесь не было и ты не видел, сколько мы нашли костей, какие они красивые… ты бы не поверил, какие ямы мы вырыли».

Одно из возможных объяснений эгоистичного отношения Марша к людям — в том, что он никогда не был женат, поэтому не научился искусству уступать. Джордж Дж. Браш, директор Научной школы Шеффилда, предположил, что Марш остался холостяком, потому что его не удовлетворил бы иной вариант, кроме как коллекционирование жен.

Учитывая всю деятельность Марша, его стремление всегда и везде быть первым, а также практически полное отсутствие знаний в этой области, неудивительно, что он, как и Коуп, совершал ошибки. Однажды его работники обнаружили почти полный скелет необычно длинного животного. К несчастью, не хватало самого важного — черепа. Его первой ошибкой было то, что он сделал вывод, будто это останки совершенно нового вида, который получил название бронтозавр (ящер-гром). Позже выяснилось, что скелет принадлежит уже открытому виду, апатозавру. Хотя сейчас правильным названием считается апатозавр, термин Марша тоже используется, что часто приводит к недоразумениям.

Но еще хуже было то, как он решил проблему недостающего черепа. Поскольку никто не знал, как он должен выглядеть, а у Марша было собрано множество других черепов и их частей, в своем стремлении быстрее закончить проект он просто присоединил к скелету череп совершенно другого животного. В результате этот ценнейший образец целых 100 лет выставлялся с чужим черепом — такими же были и все другие Экспонаты, воссозданные на его основе. В начале XX века некоторые исследователи заподозрили проблему, но, как и в случае с Кельвином, репутация Марша была настолько незыблемой, что ошибку исправили только в 1979 году.

С другой стороны, каким бы эгоистичным он ни был и как бы ни любил использовать труд других, в то же время Марш мог и помогать, и быть очень щедрым. В середине 70-х годов XIX века он встретился с группой индейцев сиу. За разрешение пройти по их территории он пообещал защищать их интересы в правительственном комитете по делам индейцев. К удивлению племени, он действительно это сделал и помог им добиться некоторых успехов. Среди сиу, а со временем и среди других племен он стал известен как Шаман костей и Вождь Большая Кость.

Окаменелости, доставлявшиеся в лабораторию в Нью-Хейвене, накапливались, и после экспедиции 1874 года Марш лишь изредка совершал короткие путешествия на места раскопок, чтобы следить за ходом работ своих многочисленных наемных групп.

Уиллистон, работавший на Марша с 1874 по 1885 год, позже писал: «Настоящая причина его неадекватной производительности после 1882 года состояла в том, что он слишком запутался в огромном количестве обнаруженных окаменелостей, но при этом пытался руководить раздутым штатом сотрудников как в лаборатории, так и в иоле. Временами его помощникам целыми днями нечем было заняться, кроме как поговорить о своих неприятностях, когда Марш застревал в Нью-Йорке в университетском клубе или Клубе столетия, где ему, бесспорно, очень нравилось разглагольствовать».

 

Коуп

Детство Эдварда Дринкера Коупа в чем-то было похоже на детство Марша. Он родился в 1840 году на небольшой ферме возле Филадельфии и уже в три года потерял мать, которая умерла во время третьих родов. Отец женился снова, но по-прежнему оказывал на сына большое влияние. Первые годы учебы Коупа и вся жизнь в семье были проникнуты духом квакерства. Он не любил сельское хозяйство, но жизнь на ферме открыла для него мир природы. Коуп собирал образцы животных и растений и детально описывал их.

После школы Коуп убедил отца позволить ему прослушать курс по сравнительной анатомии в Университете Пенсильвании, Кроме того, он изучал герпетологическую коллекцию в Академии естественных наук в Филадельфии. В 1863 году он также поехал в Европу для продолжения учебы. Возможно, отец отправил его туда, чтобы уберечь от призыва во время Гражданской войны (квакеры резко выступали против рабства и войны) или от каких-либо связей с девушками. Во время этой поездки Коуп часто посещал музеи и смог встретиться со многими выдающимися европейскими натуралистами.

Вернувшись в США в 1864 году, он стал распоряжаться фермой, которую для него купил отец, а также начал преподавать в Хаверфорд Колледже в Филадельфии. В 1865 году Коуп женился и оставил как ферму, так и место в Хаверфорде, а в 1867 году переехал в Хэддон-филд, штат Нью-Джерси, чтобы быть поближе к местам раскопок окаменелостей.

С помощью средств, полученных от продажи фермы, которую он унаследовал от отца, Коуп решил стать свободным ученым. В Хэддонфилде он оставался до 1876 года, оттачивая навыки, а затем вернулся в Филадельфию и купил два смежных дома. Многие годы он со своей семьей жил в одном из них, а второй использовал в качестве личного музея и склада для хранения постоянно растущей коллекции окаменелостей.

Коуп усердно и продуктивно работал. Хотя он на девять лет моложе Марша, свою карьеру палеонтолога начал в значительно более раннем возрасте. Первую статью он опубликовал, в Шлет, а к 20 годам уже был известен в мире как герпетолог (специалист по рептилиям и амфибиям) и ихтиолог (специалист по рыбам). Коуп подготовил первый внушительный доклад о североамериканских змеях, а ведущий американский журнал по герпетологии и ихтиологии назван в его честь — Copeia. Его научная репутация укрепилась после смерти, когда немного осела пыль после битвы, а научный мир узнал достаточно, чтобы оценить, чего смог добиться Коуп, будучи в своем роде одиночкой.

Больше всего Коупу нравилось описывать новые виды, для чего он очень часто использовал многосложные греческие слова. Но, к сожалению, когда с его терминами работали неподготовленные телеграфисты и машинистки, которых он всегда подгонял побыстрее отправлять новые сообщения, то правописание часто заметно хромало, что затем сказывалось на репутации ученого.

У Коупа были и другие трудности. Марш, более ловкий политик, нашел способ убедить правительство выделить средства для своих экспедиций, а кроме того, попытался превратить некоторые места раскопок в свои частные владения. Когда Коуп почувствовал, что проигрывает в этой конкуренции Маршу, то понял, что должен удвоить усилия по сбору коллекции, для чего ему потребовалось нанять еще больше помощников. В 1881 году, пытаясь получить необходимые средства, он начал вкладывать деньги в горнодобывающие предприятия (которые оказались впоследствии неприбыльными) и к 1885 году подорвал как свое состояние, так и здоровье; еще больше его угнетало понимание того, что Марш выигрывает войну.

Тем не менее, даже связавшись с горной добычей, что продолжалось до 1886 года, Коуп удвоил результативность своей научной деятельности. Работая с уже собранными окаменелостями, он ежегодно публиковал десятки статей; некоторые из них представляли собой подробное описание крупных групп животных. За всю карьеру он подготовил более 1400 научных работ и монографий по самым разным окаменелостям, а также по существующим видам животных. Понять, насколько трудной была его работа, можно, если учесть, что больше века спустя одна из названных им групп, род Coelophysis, остается в центре непрекращающихся споров.

Чтобы решить финансовые проблемы, Коуп попытался продать свою коллекцию, но безуспешно, пока, наконец, благодаря поддержке его друга Генри Фейрфилда Осборна Американский музей естественной истории в Нью-Йорке не купил в 1885 году значительную ее часть. Хотя эта кол-; лекция была впечатляющей и стала хорошей базой для создаваемого музея (главой которого позже стал Осборн), она была намного меньше собрания Марша, которое даже в те; дни оценивалось в более чем миллион долларов.;

Подобно многим выдающимся людям, Коуп был сложной личностью. Одни его очень любили, для других он быстро становился врагом. С самого начала у него были] проблемы с чиновниками, в том числе и с администрацией Хаверфорд-колледжа. Ето упрекали в невыполнениираспоряжений во время работы в одной из геологических экспедиций на Западе. Позже он поссорился с членами совета филадельфийской Академии естественных наук, где по-прежнему проводил некоторое время, и, наконец, ушел оттуда, — а может быть, его попросили это сделать.

Говоря о нем, люди часто использовали такие слова, как дружелюбие, внимательность, альтруизм, щедрость, благородство, мужество и преданность семье. Но вместе с тем его называли излишне прямолинейным, аскетичным, совершенно независимым, непривычно откровенным и бестактным — и все эти качества, естественно, раздражали тех, с кем ему приходилось общаться.

Был ли он неуравновешенным, как утверждал Марш в газете Herald? Встречались и такие свидетельства. Возможно, квакерское воспитание и необычайно пристальное наблюдение отца за учебой отрицательно сказались на его дальнейшей жизни. Несомненно, в жизни Коупа бывали трудные времена: он страдал некоторыми необъяснимыми болезнями; частично его поездка в Европу была попыткой преодолеть определенные психические проблемы; в Европе он переживал трудный период, в том числе вследствие опасений за собственный рассудок и из-за потери некоторых записей и рисунков; по крайней мере какое-то время он был религиозным фанатиком и требовал, чтобы рабочие на раскопках после смены слушали Библию; кроме того, он страдал от кошмарных сновидений как минимум в одной экспедиции.

Писатель И. С. Кейс, немного знакомый с Коупом, значительно позже (в 1940 году) писал в журнале Copeia: «Ключ к пониманию жизни Коупа — это осознание-того, что он был борцом, проявлявшим энергию, когда возникали не физические, а умственные трудности… При честном противостоянии он предельно уважал своего противника, а после битвы завязывал с ним теплые братские отношения». Таким был и спор с Маршем — поначалу.

 

Конфликт

И Коуп, и Марш были независимыми людьми. Эдвин Колберт, ведущий специалист по современной палеонтологии, предполагает, что, следовательно, они «были свободны от необходимости выполнять ту рутинную работу, которая выпадает на долю большинства людей, поэтому им обоим кое-чего не хватало в понимании человеческих отношений. Они оба были в крайней степени властными и амбициозными».

Значит, проблемы должны были возникнуть неизбежно. Но появились они не сразу. Более того, сначала оба ученых находились в довольно дружеских отношениях. Они навещали друг друга, вместе участвовали в нескольких раскопках, давали названия находкам друг друга и вели дружескую переписку.

Что же случилось? Когда дружба превратилась во вражду? Ответ зависит от того, кого вы спрашиваете. В серии статей в газете Herald Коуп утверждал, что в начале их знакомства (1868 год) он «провез Марша по Нью-Джерси и показал ему места», где были обнаружены первые американские динозавры мелового периода, которых описал Коуп. Затем он продолжал: «Вскоре, попытавшись получить там окаменелости, я обнаружил, что все места для меня закрыты, и обратился за объяснениями к Маршу».

Возможно также, что размолвка началась еще раньше, в 1866 году, когда Коуп показал Маршу результат своей работы со скелетом плезиозавра, найденного в Канзасе. В зарисовке этой водной рептилии, которую выполнил Коуп, Марш обнаружил серьезную ошибку. Грубо говоря, голова была нарисована не с того конца скелета. Марш опубликовал свое открытие. Не имеет значения, была эта публикация вместо или в дополнение к откровенному разговору с Коупом. Коуп так расстроился, что решил приобрести и уничтожить все экземпляры этого доклада.

Геолог Уолтер X. Уилер считает, что на самом деле разрыв произошел в 1872 году. В статье об этом конфликте, опубликованной в журнале Science в 1960 году, он утверждает, что летом 1872 года и Марш, и Коуп собирали находки в эоценовом пласте бассейна Бриджер в штате Вайоминг, и их конкуренция в конечном итоге вылилась в такой конфликт.

Пара писем, которыми обменялись ученые в январе следующего года, подтверждает догадку Уилера. Марш писал Коупу, обвиняя его в краже некоторых окаменелостей, которые Марш считал но праву своими: «Информация, которую я получил по этому поводу, очень меня рассердила, и в тот момент я был так зол на вас за сотрудничество со Смитом [искатель окаменелостей, который сначала работал с Маршем], что набросился бы на вас (конечно, не с пистолетом или с кулаками, а в печати)… Никогда в жизни я не был так зол». Затем, что странно, он добавляет: «Но не сердитесь на меня за это, а выскажитесь не менее откровенно, если я сделал что-то, что вам не понравилось».

По-прежнему ли он надеялся на восстановление дружеских отношений? В ответ Марш получил не дружбу, а ту откровенность, о которой просил, — через несколько дней Коуп ответил всевозможными жалобами, например: «Всеми образцами, которые вы получили в августе 1872 года, вы обязаны мне».

Научная общественность услышала о растущей вражде со страниц American journal of Science, с которым Марш поддерживал хорошую связь, а также из American Naturalist, который Коуп купил в 1877 году. Обвинения в этих журналах касались в основном дат публикаций и точности толкований. Дата публикации, как правило, подтверждает приоритет, но для выхода работы в свет требуется время, поэтому оба ученых пытались использовать даты отправки найденных образцов в лабораторию. Например, в American Naturalist в результате появились самые противоречивые даты и утверждения, некоторые из них касались скорости работы Коупа, а некоторые — того факта, что он был занят в поле и не мог руководить подготовкой публикаций. Марш продолжал считать, что Коуп намеренно сфальсифицировал даты публикаций, чтобы подтвердить свой приоритет.

И тем не менее на публике оба они продолжали сохранять видимость миролюбия. Даже в 1877 году Марш мог в прессе утверждать: «Благодаря энергии Коупа были обнаружены многие необычные формы, а также в значительной степени обогатилась наша литература». Но в частном порядке Коуп, комментируя желание Марша внести свои поправки, называл его «профессором коупологии из Йельского университета».

 

Открытая борьба

Весной 1877 года профессор из Моррисона, штат Колорадо, отправил Маршу огромный позвонок. Практически в то же время Коуп получил не менее впечатляющие фрагменты кости от школьного учителя из Каньон-Сити, штат Колорадо. И Коуп, и Марш поспешили с публикациями, объявив об обнаружении крупнейшего из известных доселе сухопутных животных. Каждый нанял людей, которые посылали им образцы.

Все это было лишь прелюдией к главному действию, которое должно было состояться в Комо Блафф. Силы Марша добрались туда первыми. Уиллистон, один из его людей, писал Маршу, что кости «разбросаны на семь миль и весят тонну». Год 1877 считается началом невиданных прежде находок динозавров в Северной Америке и проведения чрезвычайно успешных исследований в диких, отдаленных районах, которыми занимались сравнительно хорошо оснащенные экспедиции профессионалов.

В Комо Блафф сразу же появилось желание обмануть соперника. Уиллистон писал Маршу из дома в Канзасе: «Здесь почти невозможно скрыть свои действия, поэтому я объявлю, что направляюсь в Орегон, и никто не узнает, где я на самом деле». Он взял с собой таблицу для шифрования как определенных окаменелостей, так и имен помощников Коупа — которые пытались вмешаться в раскопки, — чтобы можно было сохранять секретность, отправляя телеграммы в Нью-Хейвен. Сам Коуп тоже приехал в 1879 году, и хотя видимость приличий по-прежнему соблюдалась, команда Марша делала все возможное, чтобы ввести его в заблуждение.

Кроме того, позже Коуп обвинил Марша в присвоении земель по очень щедрым западным законам, чтобы не допустить на них других исследователей. Но с самого начала источником проблем были заявки на открытия. В 1877 году Коуп назвал нового динозавра Dystrophaeus viaemalae, т.е. истощенным. Кроме того, он заявлял, что это первая в Северной Америке находка полного скелета динозавра. Намеренно или нет, но он проигнорировал тот факт, что более ранняя находка, 1858 года, сделанная Фердинандом В. Хайдеиом в Хэддонфилде, штат Нью-Джерси (где начиналась карьера Коупа), уже описана Лейди. Позже Хайден прислал Коупу отчеты, которыми тот воспользовался при подготовке своего очень важного труда Vertebrata of the Tertiary Formations of the West («Позвоночные из третичных формаций Запада», 1885).

Как уже говорилось, Марш отошел от активных полевых работ в 1874 году, намного раньше Коупа, который продолжал выезжать в экспедиции. В результате у Марша появилось больше времени не только для работы с коллекцией, но и для интриг. Став президентом Национальной академии наук, он использовал свое влияние, чтобы исключить Коупа из Геологического комитета США. Эта организация была очень полезной для экспедиций Марша, как могла бы стать и для Коупа.

 

О вражде — во всеуслышанье

В результате этого и других действий Комитета Коуп направил свою атаку в газете Herald и против Джона Уэсли Пауэлла, директора Геологического комитета США. Марш и Пауэлл тесно сотрудничали 14 лет, 10 из них — когда Пауэлл занимал пост директора этой организации. Коуп в резких выражениях заявил, что Пауэлл не сдержал обещание выделить средства, которые позволили бы Коупу опубликовать его новую крупную работу, продолжающую Vertebrata, которую Комитет поддерживал и которая получила всемирную известность. (На самом деле для издания следующего тома, содержащего множество сложных иллюстраций, потребовалось бы небольшое состояние.)

Кроме того, Пауэлл настаивал, — по наущению Марша? — чтобы Коуп передал свою коллекцию окаменелостей государству, прежде чем Комитет выделит средства для публикации. Коуп заявлял, что приобрел окаменелости на собственные деньги. Он также обвинил Пауэлла в том, что тот использует свое положение в личных интересах, например принимает на работу родственников.

По сути, спор Коупа с Пауэллом завязался из-за денег. А от Марша он жаждал крови. Одно из самых серьезных обвинений, которые против него выдвинул Коуп, касалось плагиата, причем он предоставил письменные свидетельства уволенных сотрудников Марша, что очень многими, если не всеми своими научными достижениями тот обязан своим работникам. Это было явное преувеличение, и тем не менее Коуп смог в печати подтвердить данное обвинение. Уиллистон, который ушел от Марша в 1885 году, откровенно высказывал свои жалобы в письменном виде, в том числе и в письме к Коупу, где заявлял, что многие публикации Марша были «либо работой, либо настоящими идеями его помощников».

Заполучив это письмо в качестве трофея своей направленной против Марша кампании, Коуп быстро передал его в Herald. Но к этому времени Уиллистон, вероятно, еще раз взвесил плюсы и минусы своих слишком откровенных жалоб и в следующем выпуске газеты выразил сожаление по этому поводу, говоря, что письма Коупу были личными и никогда не должны были появиться в печати. Позже Коуп назвал его трусом за то, что тот не отстаивает свои взгляды.

Интриги и закулисные игры сами по себе были настоящим шоу. Среди других людей, которых Коуп заполучил в качестве сторонников, был Джордж Баур. Хотя к нему Марш был более щедр, чем ко многим другим работникам, Баур считал, что заслуживает большего, в том числе и звания профессора. Однако Марш не оказал ему никакой поддержки, и его чувства по этому поводу хорошо известны.

При этом Баур не только оставался на службе у Марша, когда появились эти статьи в Herald, но и был ему должен, потому что занял у него деньги, которые еще не успел отдать. Поэтому он отправил записку Маршу, который передал копию в газету, где говорилось: «Я никогда не давал разрешения каким-либо образом использовать свое имя в нападках на вас [Марша] или вашу работу». Коуп в прессе возразил», что Марш угрозами заставил Баура отправить эту записку, а сам Баур уволился вскоре после появления этой серии статей.

Марш, конечно же, нашел собственных сторонников. Например, Джордж Берд Гриннелл, его студент, которого он позже взял к себе на работу, оставался его ярым приверженцем. Не имеет значения, что Гриннелл общался с Маршем преимущественно в поле, где тот проявлял свои лучшие качества.

Так развивались события. Наверное, Марш лишь навредил себе, когда, погрузившись в написание ответов, называл некоторых из своих обвинителей «маленькими людьми с большими головами».

Последняя статья, вышедшая 26 января 1890 года, содержала длинное письмо Отто Майера, немца, который работал на Марша с 1884 по 1886 год. Майер выдвинул ряд резких обвинений против методов работы Марша. В финальной части письма и в качестве подходящей развязки для серии статей в Herald он отмечал: «Я полагаю, что все истинные ученые больше уважают маленького человека с большой головой, чем большого человека с маленькой головой».

Но и это был не конец. Гдавная буря закончилась, однако раскаты грома еще были слышны. Новый игрок, отказавшийся выйти на ринг во время основных событий, — это Джон Белл Хатчер, хотя Коуп уже упоминал его среди других недовольных сотрудников Марша. Хатчер, сделавший для Марша несколько знаменательных находок, в том числе и необычного трицератопса, как раз в то время находился в экспедиции. Хотя он действительно жаловался на задержки с оплатой во время раскопок, тем не менее оставался в команде Марша и, наконец, в 1891 году получил разрешение опубликовать работу по палеонтологии под: своим собственным именем — и это после статей в Heraldl Он ушел со службы у Марша лишь в 1892 году, после того как практически прекратилось финансирование со стороны Геологического комитета, и блестяще начал самостоятельную карьеру.

Позже, говоря об одном из утверждений Марша, он пи- сал в своей работе (1903 год) с сухой иронией: «За три с половиной дня полевых работ он, похоже, находил достаточно времени для «тщательного изучения» геологических пластов цератопсовой долины и отслеживания их на «800 миль вдоль восточного склона Скалистых гор», а также для того, чтобы провести множество других научных наблюдений».

 

Развязка

Из-за этой вражды Марш принимал на себя намного больше обязанностей, чем мог выполнить, и в результате так и не сумел закончить рукопись (на основе собственных наблюдений или благодаря работе других) хотя бы одной из тех внушительных монографий, которые он надеялся создать. Кроме того, после его смерти в 1899 году другим исследователям пришлось заново изучать материал об окаменелостях, которые Марш знал очень хорошо, поскольку сами они не обладали его знаниями.

Коуп, несомненно, не стал бы рисковать своими средствам и на неприбыльных горнодобывающих предприятиях, если бы не враждовал с Маршем. Он умер в 1897 году. По сравнению с Маршем его последние дни прошли безрадостно. В период финансовых трудностей он был вынужден продать дом и поселиться в своем музее. Один из биографов, Арл Ленхэм, пишет, что Коуп «провел последние;дни своей болезни на кушетке в окружении груд костей… Шесть человек тихо сидели вокруг его гроба на квакерских похоронах, среди окаменелостей, а по комнате без устали ползала домашняя черепаха».

Вражда привела и к другим прискорбным последствиям. Джозеф Лейди, первый и очень важный исследователь в этой сфере, тоже побывал на месте одних раскопок, которые проводил Марш в 1872 году. Настоящее воплощение робкого профессора, он, казалось, не представлял никакой угрозы для Марша и его команды, поэтому они и не опасались его визита так, как это было в случае с Коупом. Но Лейди испытывал такое отвращение к грязным махинациям и вражде, что вскоре после своего визита просто оставил занятия палеонтологией и обратился к другим исследованиям.

В последующем выпуске газеты Herald от 14 января говорилось: «Как среди ирландских кошек, если драка продлится еще немного, то от участников мало что останется». К счастью, ни один из соперников не погиб в битве. Обвинения против Марша были явно преувеличены; научные названия, которые он предложил, по-прежнему используются по отношению к четырем из шести подотрядов динозавров, известных на сегодняшний день. Возможно, он был первым влиятельным сторонником теории эволюции на Американском континенте, а также составил эволюционную шкалу окаменелых останков лошади, которая наглядно (хотя, как выяснилось позже, не без погрешностей) демонстрировала ход эволюции. Даже Хатчер, который отмечал склонность Марша преувеличивать собственное участие, превозносил его в других своих публикациях и как человека, и как теоретика.

Были и другие счастливые последствия. Возможно, это противостояние послужило уроком тем, кто последовал по стопам Марша и Коупа в палеонтологических исследованиях. Таким образом, новое поколение ученых работало без вражды. В экспедицию, организованную Музеем Карнеги после того, как прежняя группа решила прекратить раскопки в крупном карьере в штате Юта, приехали другие рабочие. Теперь эта территория является частью Национального заповедника «Динозавры», где останки динозавров показаны в своем естественном виде. Сегодня, если та или иная группа исследователей обнаруживает многообещающую залежь, другие не будут пытаться вмешиваться в ее работу. Что еще лучше, сотрудничество стало считаться приемлемым. В еще одной экспедиции, которую финансировало Управление Тихоокеанской железной дороги, совместно работали представители нескольких крупных исследовательских групп.

А самое счастливое следствие вражды — то, что первые исследования двух ученых заложили прочное основание для будущих работ. Результаты конкуренции оказались более чем поразительными, особенно если учесть, насколько примитивными были методы раскопок и поиска. В течение 10 лет только команда Марта отправляла в лабораторию в Ныо-Хейвене не менее тонны окаменелостей в неделю! Коуп находил другие залежи, не менее богатые, и отправлял множество образцов для своей коллекции в Филадельфии.

Находки, сообщения о них и их демонстрация в виде полных скелетов в музеях вызвали огромную любовь людей к этим удивительным и разнообразным существам. Эдвин Колберт говорил: «За последнее 20-летие XIX века динозавры ожили». Сравните высказывание Колберта с тем, что появилось в 1855 году в журнале Blackwood’s Edinburgh Magazine, где неизвестный автор отмечал, как «мы боимся названия Музея и дрожим при виде этих коллекций». Новые открытия побуждали богачей поддерживать все более дорогие экспедиции, которым нужно было добывать все более недоступные образцы.

Но не только динозавры вызывали восторг в мире палеонтологии. В самом первом карьере в Комо Блафф была обнаружена крохотная челюсть млекопитающего юрского периода, которое оказалось древнейшим млекопитающим, найденным в Северной Америке. Внезапно все осознали, что даже здесь, в стране динозавров, небольшие окаменелости могут оказаться такими же значительными, как и крупные кости. Ведь история млекопитающих, несомненно, важна так же, как и история динозавров.

Возможно, не будет большим преувеличением сказать, что современная широкомасштабная поддержка науки выросла из вражды между Коупом и Маршем. Покойный Карл Саган, один из величайших популяризаторов науки, в своем интервью сказал: «Значительная часть средств для науки приходит от общественности… Если мы, ученые, заинтересуем людей наукой, то вполне сможем приобрести еще больше сторонников».

Поговорим о заинтересованности в период между 1877-м и концом 1890-х годов. Коуп, Марш и команды, которые они отправляли на раскопки, изучили, охарактеризовали и назвали почти 130. новых видов динозавров, в том числе грозного тиранозавра, чудовищного брахиозавра и гротескного трицератопса.

Теперь, 100 лет спустя, интерес к ним не только не угас, а, скорее, разгорается с новой силой. Новые охотники за окаменелостями по-прежнему делают открытия, а огромные запасы уже собранных находок сегодня изучаются в свете новых точек зрения и современных теорий об эволюции животных, особенно динозавров.

Например, слово динозавр долгое время, означало «древний, неуклюжий, вымирающий». Теперь ситуация меняется, потому что динозавры сегодня считаются более приспособленными, а может быть, и более быстрыми, чем современные млекопитающие.

Но если они были такими, то почему вымерли? Установление причин их вымирания стало отдельной наукой, и в этих исследованиях задействованы многие другие дисциплины.

Кроме того, были усовершенствованы методы обнаружения образцов. Во время одной из экспедиций ученые из Лос-Аламоса использовали звуковые волны, радар, высокочувствительные химические тесты и даже ночные поиски с применением ультрафиолета. У современных палеонтологов имеются намного более эффективные инструменты, они используют вертолеты и другие передовые виды транспорта для перевозки образцов из диких и труднодоступных мест.

И все же истоки многих впечатляющих экспозиций динозавров во всем мире можно найти в противостоянии Коупа и Марша, которые подчас прилагали нечеловеческие усилия для борьбы. Некоторые их теоретические заключения тоже сыграли важную роль. Например, правило Коупа стало стандартным принципом палеонтологии, с тех пор как он ввел его более века назад. Правило гласит, что все живые существа, от грибка до кита, со временем увеличиваются в размерах. Однако новейшие исследования свидетельствуют, что хотя для некоторых видов это, несомненно, правда, но подтверждается далеко не во всех случаях. Марша это порадовало бы.