Картография необходимых биофизических компонентов для азов благополучия: воздух, вода, еда, одежда, кров

Данная глава посвящена жизни в городе, рассмотренной сквозь призму верхне-правого сектора: биологического «оно»-пространства города – пространства, в котором действует и проявляет своё поведение тело.

Формы поведения являются показателем нашего интеллекта в действии. У нас большой исторический опыт изучения поведения в целом при помощи эмпирической науки, однако у нас гораздо меньше опыта в преднамеренном его изменении. При этом у нас есть и ряд достижений, которые должны настроить нас на оптимистичный лад в плане того, что посредством изменения поведения возможно расширить интеллект. Ключевые примеры успешного изменения поведения в двадцатом веке подтверждают данный факт. Особенно это относится к понижению распространённости курения, «участию» (практике регулярной физической активности) и использованию ремней безопасности в автомобилях. Однако данные примеры также демонстрируют, что поведение в городе не изменяется в изоляции от намерения, культуры и социальных систем. Без поддержки со стороны просветительских посланий, культурного давления со стороны своей референтной группы, законодательной системы и судебного исполнения практики даже эти логически выверенные поведенческие изменения не могли бы произойти.

Свидетельства в пользу этого можно увидеть на примере городов, расположенных в странах, где не применялся целостносистемный подход для изменения форм поведения. Например, даже в «просвещённой» Европе и развивающейся Азии курение всё ещё встречается в общественных местах. А там, где отсутствует законодательное принуждение к использованию ремней безопасности, количество смертей в дорожно-транспортных происшествиях значительно выше.

По-видимому, банально прозвучит утверждение, что индивидам требуются базовые необходимые компоненты, чтобы поддерживать жизнь, однако прочувствованная на жизненном опыте истинность данного утверждения лежит в сердце ежедневного биофизического благополучия в городе. В некоторых смыслах экослед (Rees & Wackernagel, 1994) предоставляет один из инструментов для измерения эффективности предназначения города. Каждому человеку для выживания необходимо определённое количество чистого воздуха, пресной воды, еды, одежды и крова. Как следствие, город должен поставлять своим жителям количество необходимых компонентов, требуемых для поддержания населения. Каждый человек и каждое домашнее хозяйство является «домашней» экономикой, возникающей вследствие нужды в удовлетворения базовых потребностей жизни, испытываемых индивидуальными клетками в теле домашнего хозяйства. Единственным источником таких необходимых компонентов является среда, в которой находится город, – то есть расстояние от центра города до самой дальней точки мира.

Экономику домашнего хозяйства можно хорошо проиллюстрировать примером экономики пчелиного улья. Экономики мира природы редко представляют собой системы, находящиеся в устойчивом состоянии потока: они представляют собой циклы взлётов и падений, напоминающих циклы пчелиного опыления, которые достигают пика своей энергии на период в несколько жизненно важных недель в году (с середины апреля по конец июня в Северном полушарии), что позволяет улью выжить. В остальное время года улей едва сводит концы с концами, а возможно и несёт потери, потребляя больше еды, чем собирает (Gould & Gould, 1988, p. 21). Многие индивиды и сити-менеджеры признают потребность управлять подобными ресурсными взлётами и падениями.

Когда я утверждаю, что «город должен поддерживать» базовые компоненты жизни, я имею в виду системы города. Всё это будет обсуждаться в главе 7, однако тут следует отметить, что все основные системы города существуют (наподобие пчелиного улья) для непосредственного и опосредованного выживания его жителей, отношений и взаимообменов.

Де Ланда считает, что биологическая история городов указывает на то, что «для эффективной работы городской экосистемы пищевые цепи должны быть сокращены» (1997, p. 153). Когда города вырастают за пределы определённого размера, укорачивание пищевых цепей становится сложным и/или невозможным для осуществления процессом. В прошлом это приводило к массовым миграциям. Де Ланда достаточно интересно описывает, каким образом колонизация земель воспроизводила биологические экосистемы, а также социальные экосистемы, тем самым буквально влияя на генофонды как людей, так и окружающей среды.

Действительные базовые основания жизни имеют свой порядок сложности, который представлен в наших самых базовых биологических потребностях. Порядок базовых компонентов – воздух, вода, еда, одежда, кров – представляет собой развивающуюся последовательность эволюционных потребностей (и, как следствие, порядок сложности, или комплексности), причём имеется понимание, что те компоненты, которые перечислены первыми, имеют примат над остальными. Вследствие этого в ситуациях кризиса именно такая последовательность потребностей должна удовлетворяться, чтобы обеспечить выживание. Реалии этих эмпирических истин становятся предметами освещения в выпусках новостей ежедневно. Жители Нового Орлеана, когда городские системы испытали коллапс, были вынуждены сосредоточиться на борьбе за выживание через обеспечение именно этих базовых потребностей. 750 тыс. жителей сверхзагрязнённых городов Китая умирают ежегодно попросту из-за отсутствия чистого воздуха (McGregor, 2007).

 

Условия жизни

Все живые системы имеют три базовых качества: они выживают, устанавливают связь со своей средой и репродуцируются (Capra, 1996). Будучи живыми системами, люди разделяют все эти качества и, будучи млекопитающими, нуждаются во взаимодействии с другими людьми. Таким образом, корни нашего совместного проживания в группах возникают из самого факта, что мы суть живые системы.

Вследствие этого можно говорить о том, что биофизические факты жизни обустраивают условия для индивидуального и видового выживания. Город – это попросту естественный и необходимый результат человеческого поведения, который возник в ходе эволюции человека. Но он также и сам стал жизненным условием, напрямую влияющим на благополучие граждан.

Несмотря даже на то, что город олицетворяет собой наиболее сложное творение совместных человеческих усилий, в конечном счёте, его здоровье и функционирование зависит от здоровья и функционирования отдельных жителей. Чтобы понять город, мы должны понять поведение жителей; чтобы понять поведение жителей, мы должны понимать их как индивидуумов, пребывающих в контексте множества других индивидуумов.

 

Биофизическая демография

 

Биофизические свойства индивидов в городе – это необработанный материал демографии города. Композиция города из совокупности этих качеств придаёт городу его детализированный облик.

Демографическая ситуация города определяет то, как именно он будет взаимодействовать с окружающей средой. Смешение полов, возрастных групп, поколений, рас, роста людей, веса при рождении, смертности, страны и места рождения предопределяют физические характеристики наших диссипативных структур. Они предопределяют то, какой сырой материал нам необходим, чтобы оптимизировать своё благополучное существование от зачатия к смерти. Учёные-демографы заявляют, что демографические данные предопределяют судьбу городов и обществ, поскольку они служат воплощением человеческого благополучия и открывают возможности для проявления человеческих намерений.

Демографические данные служат ключевыми детерминантами наших интенциональных, культурных и социальных способностей, ведь они представляют собой тела, посредством которых воплощаются наши намерения, культуры и системы. Если мы их игнорируем, то тем самым обрекаем себя; однако мы можем и многому научиться на их основе. Если же мы не извлекаем урок из их посланий, наши тела стонут, шепчут, кричат и протестуют всё громче и назойливей, пока не будут наконец услышаны.

Город – это демографическая экология. Как динамический контейнер сложных адаптивных систем, объективные качества города изменяются по мере того, как горожане рождаются, живут и умирают в нём. Очевидно, что под влиянием поколения бэби-бумеров, родившегося после 1945 года, возникло очарование демографическими данными, ибо массив населения, воплощённый в бэби-бумерах, выдвинул к городским системам требования, каких не наблюдалось в предыдущих поколениях (Dychtwald & Flower, 1989).

 

Горизонтальные черты: формирование жёстких структур для предпочтений

Биологи и исследователи мозга ведут горячие споры относительно научных публикаций о значении жизни на генетическом уровне. С одной стороны, такие материалисты, как Стивен Пинкер (Pinker, 2003), утверждают, что всё человеческое поведение может быть объяснено посредством электрохимических, биофизических архитектур мозга и анализа белкового состава генов. С другой стороны, такие эволюционные биологи, как Руперт Шелдрейк (Sheldrake, 1988) и Элизабет Сатурис (Sahtourism 1999), а также такие микробиологи, как Брюс Липтон (Lipton, 2005), утверждают, что на уровне клетки происходит нечто значительно превышающее простое генетическое комбинирование. Сама клетка (и её ДНК) создаёт энергетическое поле и погружена в энергетические поля, на которые она откликается и к которым адаптируется. Клетка способна учиться и, таким образом, проявлять сознание. Это можно увидеть на примере наиболее фундаментального уровня – в амёбах или любых индивидуальных клетках нашего тела.

Посему похоже, что истинны обе реальности: у клетки есть и материальное бытие, и сознательное бытие. И коль скоро человек состоит из клеток, из этого следует, что человеческие системы на всех уровнях рассмотрения охватывают объективные (материальные) и субъективные (сознательные) качества жизни. Учитывая всё вышесказанное, некоторые аспекты биофизических паттернов стали привычками формы (т. е. информации), которые мы считаем более или менее жёсткоструктурными поведениями. Например, психолог Айзенк (Gregory, 1987, pp. 245–247) выдвинул положение, что экстраверсия и интроверсия возникают из стимуляции корковых долей: экстраверты могут выдерживать больше стимуляции своих ретикулярных активирующих систем, нежели интроверты, у которых более сильная иннервация ретикулярной формации. Обширное кросскультурное исследование Айзенка показало, что экстраверсия и интроверсия, по всей видимости, являются врождёнными свойствами. Ховард описывает личностные измерения «большой пятёрки» с точки зрения биполярных форм поведения, которые говорят о биофизических основаниях: экстраверсия/интроверсия, гибкость/реакция, открытость/сохранение, доброжелательность/сомнение и добросовестность/ гибкость (1994, p. 137).

Аналогичным образом некоторые другие черты, по-видимому, являются жёсткими структурами, подобно предпочтению лево– или правополушарной доминанты. Правополушарная доминанта – это разновидность способности к аналоговому мышлению, видению больших картин и паттернов; левополушарная доминанта – это разновидность способности к мышлению цифрами, видению деталей и аналитических аспектов реальности. Многие системы теории черт личности (от Юнга до Майерс-Бриггс, доминантности мозга по Херману, 16 личностных факторов, Коста и Маккрэй (Howard, 1994) опираются на открытие, что у людей, по-видимому, есть совместно разделяемые поведенческие паттерны, которые можно разбить на четыре кластера. Такой точки зрения придерживались со времён древних греков, а сегодня она распространена среди современных практиков китайской медицины (Porkert & Ullmann, 1988).

С точки зрения нашего понимания человеческих систем в контексте города, эти черты скорее напоминают демографические данные второго и третьего уровней. Они имеют отношение к горизонтальной способности человеческих систем, которая осуществляется в течение жизни. Эти способности влияют на то, как мы проходим своё развитие, – обеспечивая нас, к примеру, предпочтениями касательно чего угодно, включая такие дихотомии, как индивидуальная экспрессивность или коллективная экспрессивность; изменения первого порядка или изменения второго порядка; установка на цели или установка на отношения. Характер или личность групп (социальных холонов) подвержена влиянию этих предпочтений, равно как и эффективность групповой работоспособности, организационной стратегии и командного духа.

 

Управление энергией

Ценность любых демографических данных для индивидов и групп в городе, а также для его систем управления заключается в том, что они дают нам физические данные для подсчёта, каким образом в городе необходимо управлять энергией. Управление энергией в городе состоит в отслеживании ритмов энергетических потоков, проходящих через наши диссипативные структуры, и в определении, что нам следует потреблять в индивидуальном плане, чтобы переводить это в основанный на энергии знаменатель.

Методика экоследа была создана для осуществления подобных подчётов (Rees & Wackernagel, 1994). (Зайдите на вебсайт footprintnetwork.org/en/index.php/GFN/page/calculators/ для подсчёта собственного экоследа.) С её помощью подсчитывается количество планет Земля, которые потребовались бы, если бы все жили на том же уровне, на котором живёт человек, делающий расчёт своего экоследа. (Для большинства жителей стран развитого мира это число равняется трём планетам и продолжает расти.)

Подсчёты, подобные методике экоследа, позволяют достичь уровня осознанности в отношении себя, который становится первым шагом к менеджменту своей деятельности. Даже несмотря на наблюдения критиков, что в данных, предоставляемых методикой экоследа, есть пробелы, эти самые пробелы указывают на информацию, которая нам необходима, чтобы получить целостную картину. По мере того как мы получаем доступ к новым данным, текущие модели могут устаревать, и даже алгоритму экологического следа, вероятно, предстоит измениться. Однако сама концепция экоследа жизненно важна для всего дискурса о климатических изменениях. Нельзя переоценить важность его применения (или же применения равноценной полносистемной модели), ведь он высвечивает как индивидуальные проявления поведения, которые способствуют возможному климатическому изменению, так и коллективные формы поведения различных групп людей.

Следует отметить, что хотя эти подсчёты фокусируются на энергии, затрачиваемой на поддержание биофизического благополучия индивида, управление энергией является интегральным процессом, тесно взаимосвязанным с намерениями, культурой и социальными системами.

 

Диссипативные структуры: процессоры, паттернизаторы, структуризаторы

 

Если, как мы отмечали ранее, город состоит из фракталов – сущностей, чьи паттерны повторяют себя на различных уровнях масштаба рассмотрения, – тогда биология жизни, по-видимому, является наиболее логически верным источником внешних паттернов города. Биология людей начинается с единичной клетки, которая в процессе деления и дифференциации развивается в чудесную структуру человеческого тела. В ходе своего развития человеческий паттерн устойчиво поддерживается метаболизмом питательных веществ, поступающих из внешней среды.

Более того, процессы поддержания и обеспечения структур осуществляются в результате содействия групп клеток, которые функционируют как единое целое (холоны) в органах, системах тела и человеческом организме в целом, находящемся в семье, общине или сообществе в пределах институтов образования, работы и гражданского общества. В своём наиболее фундаментальном функционировании домашняя экономика во всех этих холонах, начиная с клетки и заканчивая городом как целым, заключается в переработке, паттернизации и структуризации диссипативных форм.

Таким образом, город не есть статичное место, состоящее из кирпичей и цемента. Скорее это динамичная диссипативная структура, захватывающая ресурсы окружающей среды в процессуальном потоке непрерывно эмерджентно возникающих воплощённых паттернов поведения. Эти паттерны настолько устойчиво повторяются во всех культурах, что они практически стали универсалиями. Браун (согласно Pinker, 2003, p. 435) описал набор поверхностных и языковых универсальных форм поведения, которые идентифицируют поведенческие паттерны. Пинкер предположил, что даже этот исчерпывающий список необходимо расширить, чтобы включить в него более глубокие ментальные (психические) структуры.

Это ведёт к осознанию ценности нашего короткого перечня базовых требований жизни. По всей видимости, первые три пункта этого списка являются вводными человеческой экономики: воздух, вода и еда. Это подлинные вводные для наших диссипативных структур. Одежда и кров являются преимущественно продуктами наших биологических систем, ведь мы неспособны выжить в городе без них. Однако в то время как воздух, вода и еда внутренне перерабатываются человеком, одежда и жильё создаются внешним образом. Посему природа человека определяется двумя классами потребностей: первая группа поддерживает нашу дочеловеческую реальность; вторая поддерживает нашу выраженную человеческую реальность. Никакая иная форма жизни не производит одежду и структуры, чтобы защищать и вмещать в себе свою биофизическую форму. Более того в результате изобретения и создания этих двух дополнений человеческой системы возник целый поток других человеческих творений и артефактов! Какое удивительное открытие!

Если Эдем олицетворяет собой наше незамутнённое биологическое состояние, тогда изгнание из него олицетворяет не выпадение из милости, а метафору бракосочетания намерения и поведения. Как только мы покидаем Эдем, мы должны начать процесс удовлетворения своих биологических потребностей, а также создания и поддержки всех других элементов своего выживания (то есть одежду и кров).

Рис. 6.1. Биологические системы. Источник: адаптировано по Miller, 1978, p. 365

Миф об Эдеме – это сама по себе фрактальная (или архетипическая) история. Он передаёт эволюцию человека как биологического вида, а также историческое эмерджентное становление и развитие его как индивида.

Если бы мы не покинули Эдем, то у нас не было бы городов. В Эдеме мы были лишь существами дышащими, пьющими и едящими. После Эдема мы стали также и тем, что сами создавали.

 

Системы и подсистемы в биологическом секторе

В книге «Живые системы» теоретик науки о системах, учёный и автор Джеймс Грир Миллер (Miller, 1978) очень детально запротоколировал критически важные системы и подсистемы человеческого тела. Он хотел продемонстрировать сходство функций подсистем по всему континууму живых систем. В ходе этого он также описал степень и значимость процесса (и симбиоза) на каждом уровне масштаба рассмотрения живой системы – от клетки до нации.

Подобно растущему числу учёных (Capra, 1996; Prigogine, 1997; Prigogine & Stengers, 1984), Миллер исследует организм в терминах диссипативных структур – структур, которые постоянно воссоздают себя путём переработки или метаболизма энергии посредством самоподдерживающей структуры. Он подчёркивал, что диссипативные структуры биофизической жизни представляют собой полезный способ создания картографии 19 подсистем в человеческом организме (которые аналогичны 19 подсистемам во всех других живых системах) и удивительной сложности нашего биофизического опыта. 19 подсистем Миллера (Miller, 1978) сгруппированы по трём категориям, относящимся к материи, энергии и информации. Ключевые биологические системы и их детальные подсистемы резюмированы на рис. 6.1.

 

Тело как город, тело города, тело в городе

Давайте исследуем, как здоровье тела может отражать здоровье города. В этом смысле модель, используемая для иллюстрации интегративной медицины (T. W. H. Brown, 1989) представляет собой три основных состояния: болезнь, дисфункцию и здоровье.

В зоне болезни патология проявляется в виде изменений структуры и функции на клеточном уровне. Тело в зоне опасности, что может привести к дисфункции или смерти, если не внести коррективы. Тело требует кризисной помощи и/или экстренного вмешательства.

Если рассмотреть город как больное тело, тогда можно упомянуть пример Чернобыля с его аварией (атомных) энергогенерирующих систем, Нью-Йорка с его катастрофическим структурным коллапсом, случившимся 11 сентября 2011 года, или Нового Орлеана, чьи границы были нарушены прорывами дамб.

В зоне дисфункции здоровье тела пребывает в диапазоне от дезинтеграции к дисгармонии. Наихудшие дефекты редко возникают как единичные дисфункции, скорее они возникают в соединении одна с другой, обеспечивая множественные процессы дегенерации тела. Дисфункция может проявиться в виде дефекта:

● питания;

● структуры;

● токсичности;

● психики;

● эмоций;

● духа.

Дисфункции в теле могут мешать его удовлетворительному питанию (как результату спектра причин – от современной сверхрафинированной еды до обычного голода). Это может повлиять на структуры черепа, скелета и мягких тканей, а также поддерживающие структуры (как в случае артрита, расстройств нервной системы, СПИДа или остеопороза), а также отравлять ткани тела (как в случае с отравлением ртутью, загрязнением воздуха выхлопными газами, загрязнением воды в результате сброса токсичных отходов или же патологических пристрастий к субстанциям). Наконец, дисфункции могут приводить к ослаблению тела из-за боли, травмы и неэффективных методик выживания, встречающихся в ситуациях физического насилия, военных действий, шизофрении или тревоги.

Интегрированные физические практики

Развивая исследование, опубликованное в книге «Будущее тела», Майкл Мёрфи и Джордж Леонард совместно развили интегральную трансформирующую практику – один из первых интегрированных комплексов практик, созданных для оптимизации внешнего интеллекта (Leonard & Murphy, 1995). Авторы объединили оптимальные телесные практики из восточных и западных традиций, включая боевые искусства, упражнения на гибкость и силу, а также аэробные тренировки. Они также предложили способы объективного измерения прогресса и выдвинули положение, что полная оптимизация не может происходить только в индивидууме, но должна включать в себя и сообщество практики и даже служение этому сообществу.

В последние годы возникли более интегрированные физические практики, такие как нейромышечное интеграционное действие, или НИА (Rosas & Rosas, 2005), разработанное супругами из Портленда, штат Орегон, США. Они совместили три практики из традиций танцевальной школы, целительства и боевых искусств.

Одной из самых всеохватных практик, разработанных на сегодня для интеграции тела с сердцем, разумом, душой и тенью, является практика интегральной жизни (ПИЖ), созданная Интегральным институтом. В дополнение к практикам, описанным в предыдущей главе, которые развивают внутренний интеллект, ПИЖ описывает практики развития внешнего интеллекта посредством упражнения трёх тел (причинного, тонкого и грубого), тяжёло-атлетической и интервальной тренировки и сбалансированного питания (включающего ключевые элементы – углеводы, белки и жиры) с целью поддержания и повышения уровня энергии. Практикующие сообщают об улучшении здоровья и повышении энергии не только в физическом теле, но и в плане внутренней жизни, работы и отношений (Morelli et al., 2006).

Мёрфи описывает дегенеративное состояние как состояние негативной трансформации, утверждая, что общество может предпочесть оперировать таким негативным образом так, что целые группы оказываются под угрозой исчезновения (например, в ситуациях рабства и апартеида), изоляции (например, женщины и гомосексуалы), дискриминации (например, мигранты из некоторых стран) или же непризнания (например, коренные народы). Он утверждает, что последствия этих практик приводят к «членовредительству, диссоциации или недостатку помощи от наших тайных [эволюционно-биологических] ресурсов… [и] мы отрезаем себя от множества своих творческих способностей» (1992, p. 562).

Если бы город был дисфункциональным телом, мы бы увидели место без достаточной налоговой базы, чтобы поддерживать его инфраструктуру; потребляющее свою землю и энергетические ресурсы за пределами готовности или способности возместить затраченное; имеющее постоянные пробки на дорогах; нефункциональные системы скоростного транспорта, недостаточные и низкокачественные телефонные сети и сети медиа-услуг; загрязнённый воздух, воду, почву и негигиеничную систему переработки отходов; характеризующееся конфликтами, тиранией и угрозами со стороны управляющей системы. Крайние примеры можно привести из разных временных периодов и с различных концов света: Шанхай (загрязнение воздуха), Мехико (загрязнение почвы), Нью-Йорк (переработка отходов), Багдад (конфликт) и Дели (загрязнение воды). Можно указать множество примеров менее экстремальных форм дисфункции в большинстве городов.

 

Органы чувств в городе: истоки естественных наук и обучения

 

В переходе от состояния болезни и/или дисфункции мы зависим от наших органов чувств и данных, которые они предоставляют нам, чтобы информировать наши наблюдения и решения. Наши органы чувств являются биологическими механизмами по сбору данных. Они собирают данные, которые стимулируют как автоматическое поведение (например, моргание, подрагивание, чихание, рвотный рефлекс), так и преднамеренное поведение. Преднамеренное (или интенциональное) поведение возникает посредством выбора и, как следствие, сознания. При достаточном количестве повторов оно может войти в привычку, однако, когда мы направляем своё осознанное внимание на данные органов чувств, мы взвешиваем варианты выбора, что сделать дальше. Продолжать, как прежде? Изменить (направление, скорость, частоту, интенсивность и т. д.)? Перестать делать что-то? Когда мы принимаем решение, нам оказывается доступно большее количество данных, чтобы мы могли оценить полезность данного выбора.

Хотя Руперт Шелдрейк и исследовал то, что им было названо шестым и седьмым чувствами, нам вполне подойдёт и простое признание ценности «обычных» пяти органов чувств для города: зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания.

Структурно-функциональные картографии мозга показывают нам, что зрение является наиболее затратным сенсорным каналом с точки зрения процентного соотношения нейронов, требуемых для его обеспечения. За ним следует осязание со значительным акцентом на руки. Но нам также известно, что первобытный сенсорный канал обоняния – это наибыстрейший путь к задействованию мозговой активности. Сенсорный канал слуха продолжает действовать и во время нашего сна, а чувство вкуса пробуждается не только когда мы едим, но и когда размышляем о еде.

Органы чувств, или сенсорные каналы, неразрывно связаны друг с другом, зачастую даже способны компенсировать повреждение одного или нескольких каналов (феномен, известный под термином «синестезия»). Сенсорные каналы возникли в результате эмерджентной эволюции в качестве воплощённых стратегий по выживанию ещё во времена, предшествовавшие возникновению способности нашего сознания их объективировать.

Органы чувств – это наши личные биологические сборщики данных, обладающие множеством способностей по автоматическому интерпретированию сигналов, которые настолько тесно взаимосвязаны с их структурой, что мы переживаем внешние индикаторы (освещение, громкость, температуру, вкус, жёсткость) практически одновременно с поступающими сигналами. В городе наши сенсорные каналы подвергаются бомбёжке стимуляцией, доходящей зачастую до уровня гиперстимуляции и даже болевого порога. Когда органы чувств пресыщаются, их эффективность по сбору данных и интерпретации происходящего достигает плато, и мы начинаем игнорировать сигналы, ими посылаемые. Это не только приводит к стрессу, но и небезопасно, ведь мы теряем контакт с информацией, которая может сыграть существенную роль в нашем выживании.

Притупление наших сенсорных чувств можно метафорически описать при помощи истории о лягушке в котле с медленно подогреваемой водой. Лягушка не может заметить, что по мере нагрева котла вода постепенно достигает точки кипения, так что лягушка оказывается сваренной заживо. Наше биологическое переживание города всё более соответствует ситуации, в которой нас варят заживо посредством нарушения функционирования ряда вложенных диссипативных структур, при котором блокируется приток питательных веществ. Город вырастает до масштабов, в которых процессы метаболизма оказываются заблокированы во многих областях, что приводит к токсичным отложениям. Токсины формируют загрязнение, которое не вычищается из системы. Это приводит к тому, что мы страдаем от загрязнения воздуха, воды и еды и/или токсичности. Наши органы чувств страдают от бесконечной бомбёжки нашей зрительной коры, высоких уровней зачастую мучительных шумов, токсичных испарений, неестественных видов еды и изнашивающихся материалов.

Хотя гиперстимуляция наших органов чувств в городе может поначалу казаться будоражащей (как в буквальном, так и в иносказательном смысле), с течением времени этот эффект изнашивает наши чувственные механизмы и истощает центры интерпретации. И наше зрение, слух, осязание, обоняние и вкус притупляются. Способность к переработке стимуляции варьируется в зависимости от контекста и возраста. Во взрослые годы, как правило, она понижается, пока мы не научаемся тому, чтобы снижать стресс и внимательно относиться к внешней среде.

 

Истоки естественных наук

В конечном счёте, сенсорные органы предоставляют нам инструменты для наблюдения, без которых у нас не было бы данных для чувств, мыслей и желаний. Сенсорные каналы дают нам нескончаемый поток данных для наших личных (пусть даже и неформальных) научных экспериментов, также известных как «жизнь».

Когда мы формализуем данные, собранные нашими органами чувств, мы переходим в область науки. Однако основанием для науки попросту является формализация процесса обучения, который развила эволюция посредством нашей базовой, собирающей сенсорные сигналы, диссипативной, оперирующей на структурном основании системы. Без сенсорных чувств и без данных мы буквально остались бы без интеллекта.

А город без интеллекта – это оксюморон. Однако город без интеллекта, который был бы достаточен для его комплексности, это город, утративший связь со своими ощущениями. Город, испытывающий нехватку или депривацию сенсорных чувств, безрассудочен и, в конечном счёте, неустойчив.

 

Органы чувств позволяют обучаться посредством диссонанса

Последний комментарий по поводу наших способностей к наблюдению имеет отношение к диссонансу. Наши органы чувств – это первичный источник информации об изменениях в любом отдельно взятом аспекте города. С их помощью мы узнаём, испытываем ли мы боль или удовольствие. Когда мы комфортно себя чувствуем (когда большая часть сенсорных данных подтверждают наш опыт удовольствия), у нас мало стимулов меняться. Человеческая природа предрасположена к тому, чтобы поддерживать статус-кво, когда жизненные условия позволяют нам это делать, – в этом случае она затрачивает меньше энергии.

Однако когда органы чувств говорят нам о том, что условия претерпевают изменения, мы пытаемся адаптироваться к этому посредством восстановления комфортного состояния стабильности. Когда триггеры изменений не слишком интенсивны или часты, с точки зрения сохранения энергии данная стратегия имеет смысл, ведь изменение требует того, чтобы мы изменили свои поведенческие паттерны и, как следствие, количество затрачиваемой энергии и способы её использования.

До тех пор пока мы уделяем внимание сенсорным данным, мы будем располагать инструментами, чтобы замечать, является ли возвращение в привычную зону комфорта для нас возможным выбором или же жизненные условия изменяются настолько сильно, что требуется новое поведение. Когда данные наших сенсорных чувств говорят нам о том, что мы не можем вернуться к обычным способам деятельности, мы переживаем телесный дискомфорт и когнитивный диссонанс. Переживаемое, мыслимое, чувствуемое и желаемое в нас более не синхронизированы. Чем дольше происходит такая рассинхронизация, тем сильнее дискомфорт и диссонанс, который мы испытываем, пока, наконец, не реорганизуем свою энергию через переосмысление, глубинное вчувствование, реконтекстуализацию желаний и отношений и, в конечном счёте, изменение своего поведения. Это простая карта пути обучения. Она ясно указывает нам на то, что в процессе обучения наши органы чувств играют важную роль привратника.

В процессе научения мы расширяем способность интеллекта в личности и, как следствие, интеллектуальный капитал города. Научение и обучение не являются просто лишь вопросом интеллектуальной вовлечённости: они подразумевают переструктурирование и перенаправление энергии ради изменения поведенческих паттернов и действования.

 

Благополучие в городе

Сенсорные индикаторы благополучной биологической жизни имеют отношение к динамическому равновесию всех систем и подсистем в наших диссипативных структурах. Поскольку биология со-творяет внешнюю среду, благополучие – это постоянно флюктуирующий процесс, в котором индивидуальные организмы на всех уровнях постоянно приспосабливают свои взаимоотношения, чтобы прийти к тому, что срабатывает в конкретной ситуации. Симбиоз и структурное совмещение являются характеристиками живых систем и фундаментальными элементами городского и общественного благополучия. Это биологический эквивалент культурного выражения принятия. В действительности не существует комплексной биологии и микро– или же макрокосмоса без симбиоза или структурного совмещения (Maturana & Varela, 1992).

Таким образом, индикаторы биологической согласованности возникают из здорового динамизма. Биологическое здоровье, характеризуемое благополучием (или целостностью), эмерджентно возникает из способности к обеспечению своего пропитания в обитаемой среде (основа того, что учёные называют структурным совмещением с внешней средой), метаболизму такого пропитания (то есть извлечение источников энергии из него, чтобы поддержать физическую идентичность и структуру), а также размножению и восстановлению.

Здоровье тоже есть эмерджентный результат гибкости – способности динамично соотноситься со своей средой, включая и других её обитателей, обеспечивающей пропитание, поддержание жизни и размножение вне зависимости от изменчивых условий среды.

Когда тело достигает зоны здоровья, оно переходит от дисфункции к состоянию интеграции и оптимального фукнционирования. У него есть сильные иммунная система, структура и процессы. Оно получает физическую, психологическую, эмоциональную и духовную заботу, которая способствует сопротивляемости заболеваниям и распаду, а также помогает исправлять системную деградацию, структурные нарушения и тканевые разрывы. Тело уверенно и положительно откликается на это. В зоне здоровья тело стремится обеспечить не просто равновесие, но плавучесть или гибкость на всех уровнях, в том числе духовном, психологическом, эмоциональном, физическом и межличностном. Оно интегрирует все структуры и процессы в гармонии со своим окружением.

Майкл Мёрфи (Murphy, 1992, p. 562) полагает, что состояние оптимального здоровья является стартовой точкой для того, чтобы тело обрело способность достичь метанормального функционирования – что было бы эквивалентно функционированию тел в интегральном городе. Его исследование указывает на то, что можно создать новые способности – и даже метанормальные способности – путём улучшения внутрисистемных коммуникаций, которые усиливают продуктивность.

В здоровом городе, где системные и подсистемные структуры и процессы чётко определены, метанормальное функционирование предлагает множество способов контроля (например, городские, региональные и федеральные законы; судебная, законодательная и исполнительная ветви власти), обращается к значительному многообразию (например, создание условий для сосуществования множества культур в одном городе) и, по иронии судьбы, оперирует без осознания контроля (когда жители ощущают удовлетворение и могут принимать социальную инфраструктуру как нечто должное).

Если бы здоровое тело было городом, у него были бы в совершенстве сбалансированные дыхательная, сердечно-сосудистая, скелетная, пищеварительная и автономная нервная системы. Это был бы атлет на пике своей формы. Самое близкое к описанию здоровых урбанистических центров сегодня – это предложенные Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) кандидаты на звание самых благоприятных для жизни городов мира: Ванкувер, Цюрих, Сидней.

Для развития цельного тела и выстраивания цельного города требуется, чтобы мы поддерживали общие оздоровительные практики (и системы здравоохранения, как описано ниже). Более того, независимо от того, развиваем ли мы оптимальный город или же оптимальное тело, Мёрфи напоминает нам, что здоровое биофизическое функционирование тесно связано с питанием здоровых намерений: «Нам необходимо много добродетелей и черт, которые помогают произвести в целом хорошие общества, в их числе милосердие, смелость, всепрощение и уравновешенность» (1992, p. 562).

 

Воплощение намерения, предназначение

В той же степени, в какой усложнялось сознание по мере эволюции человеческого вида, усложнялось и тело. Биологи и медики часто повторяют фразу: «Онтогенез повторяет филогенез». Это просто означает, что естественный жизненный цикл отдельной особи отражает стадии эволюционного цикла вида. Это можно увидеть на примере развития эмбриона через стадии, которые отражают эволюцию растений, рыб, рептилий, млекопитающих и человека. Остатки этих стадий, по всей видимости, остаются в триедином мозге, который, как признаётся сейчас, имеет слои комплексности, соотносящиеся с его рептильным прошлым (амигдала, центр эмоций и реакции «бежать или сражаться»), наследием млекопитающих (кора) и основанием для высшего научения (новая кора, которая коррелирует с сознанием, осознающим себя).

Хотя мы и склонны думать, что наши тело и мозг не изменились со времени эмерджентного возникновения Homo sapiens sapiens как отдельного вида, оба на самом деле адаптировались к жизненным условиям. В результате удивительных открытий, всё ещё развёртывающихся в ходе картирования человеческого генома, мы можем проследить последовательность эмерджентного возникновения морфологий (Abravanel & Abravanel, 1983), групп крови (O, A, B, AB) (D’Adamo & Whitney, 2000) и генетических семейных групп как по отцовской, так и по материнской линиям (Sykes, 2002; Wells, 2002). Нам даже известно, что на пол сильно влияют жизненные условия в материнской утробе (Baron-Cohen, 2003; Moir & Jessel, 1991). Другие исследования нейробиологии поведали секреты архитектуры мозга (Braverman, 2006; Pinker, 2003) и функционирования клеток (Lipton, 2005).

На самом деле, чем больше мы изучаем гены, мозг и тело, тем глубже наше понимание, что фундаментальная природа человека состоит в адаптации и изменении. Мы более не можем считать, что гены, самые базовые строительные блоки жизни, не находятся в процессе непрерывной адаптации к жизненным условиям, как показывают нам сегодня эпигенетические исследования (Hamer, 2004; Lipton, 2005; Ridley, 2003).

К тому же исследуется и таинственная связь между намерением и биофизической продуктивностью. Руперт Шелдрейк занимается изучением группы феноменов, которые выходят за пределы положений классической биологии и психологии. Он исследует головоломки, решение которых, по-видимому, опирается на объяснения из физики Эйнштейна, квантовой механики Гейзенберга и квантовой биологии Липтона (Sheldrake, 2003).

Данные вопросы расчищают путь к «жутковатым» воздействиям намерения на расстоянии, таким как телепатия, предвидение и чувство, что на тебя смотрят. И, хотя классическая наука пыталась отмести данные явления как предрассудки, похоже, что человек не одинок как биологический вид в плане этих способностей. Если поведение собак (которые знают о том, что их хозяева возвращаются домой ещё до того, как те приезжают), кошек, птиц и лошадей о чём-либо говорит, то можно сказать, что данные формы поведения развились в ходе эволюции в качестве стратегий по выживанию. Люди, возможно, тоже развили в себе эти способности, которые в современности остаются ещё нераскрытым потенциалом индивидов и коллективов в городах, но могут быть доступны для пробуждения. Совершенно определённо, некоторые коренные народы мира, по всей видимости, имеют значительный доступ к данным способностям и продолжают практиковать их в удалённых, незастроенных городами местах, таких как джунгли Амазонки, малонаселённые пространства Австралии и побережья рек Борнео.

Данное исследование, судя по всему, указывает на то, что даже хотя у нас нет достаточно развитой технологии, чтобы во всех подробностях различить эволюционные структуры тела и мозга, вскоре мы сможем увидеть уровни развития возрастающей сложности как нечто наблюдаемое и идентифицируемое. Таким образом, эффекты от жизни в городе, где возможности воплощения намерения и предназначения настолько индивидуальны и при этом находятся под влиянием коллективных факторов, вскоре смогут проявиться в виде новых эволюционных потенциалов человеческого опыта. Если, по предложению Шелдрейка, человеческая система способна естественным образом принимать сигналы на расстоянии (и осознавать воплощаемые ею состояния, а также когнитивное понимание), тогда мы, возможно, находимся на пороге возникновения совершенно новых человеческих способностей, на фоне которых компетенции лидерства уровня 8 (в подробности рассмотренные в главе 5) покажутся чем-то примитивным.

 

Проектирование надлежащих систем здравоохранения

В рассматриваемом биологическом секторе интегрального города лежат истоки надлежащего проектирования систем здравоохранения, которые способны создавать и поддерживать биофизическое здоровье граждан. Аналогично ситуации с интегральными системами образования, рассмотренной в главе 5, интегральные системы здравоохранения заслуживают отдельной книги. Но мы можем дать краткий набросок подобной системы в настоящей главе, потому что над нами довлеет необходимость интегрировать системы здравоохранения в самое сердце здорового интегрального города.

Зачатки интегральной системы здравоохранения

Проблески полноценной интегральной системы городского здравоохранения возникают на горизонте. В большинстве городов развитого мира располагаются клиники, предлагающие ту или иную разновидность интегративной медицины. Например, интегрированные практики лечения, предлагаемые организацией «Интегрированное здоровье» в Ванкувере, включают в себя традиционную китайскую акупунктуру, хиропрактику, здоровое питание и фармакопею из восточных лечебных трав, западной гомеопатии и пищевых добавок.

В некоторых местах, как, например, Карбондейл, штат Колорадо, располагаются локальные сообщества интегрального здоровья, как, например, Davi Nikent, стремящиеся применять модели интегрального здоровья, как, например, система интегральной медицины Эллиотта Дакера. В Интегральном институте Кена Уилбера функционирует специальная исследовательская группа, разрабатывающая подход интегральной медицины.

Использование международных событий (таких как Олимпийские игры) может позитивно сказаться на местном уровне здоровья. В Британской Колумбии, где Ванкувер и Уистлер стали местом проведения Зимней олимпиады 2010, регион определил ключевые стратегии по улучшению (физического) здоровья граждан перед Олимпиадой 2010: повысить коэффициент физических тренировок, потребление большего количества фруктов и овощей, снижение уровня курения (Pointe, 2008).

Системы здравоохранения в большинстве стран (даже самых развитых) в настоящее время находятся в серьёзном кризисе. Причины этого обширны, и весьма сложно найти этому быстрые решения. Для того чтобы освободить нужное количество положительной энергии, необходимой для проектирования интегральной системы здравоохранения, ниже представлены несколько предложений.

Нам необходимо ясное видение и понимание предназначения системы здравоохранения в контексте города. Видение и предназначение города могут поведать нам о предназначении системы здравоохранения. Необходимо сонастроить одно с другим, чтобы ресурсы, требуемые для поддержания системы здравоохранения, были обеспечены при помощи существующих систем управления. Заключается ли предназначение городской системы здравоохранения в обеспечении оптимальной диссипативной структуры, переработки достаточной энергии для поддержания её жителей с оставлением минимального экологического следа? Заключается ли предназначение просто в предоставлении экстренной помощи? Какую роль город и система здравоохранения играют в продвижении здоровой жизни, предотвращении заболеваний, создании условий для долгожительства? Процесс поиска ответов на эти вопросы раскроет видение и предназначение для системы здравоохранения.

Нам нужно задаться вопросом, как жители определяют для себя здоровье. Это может показаться тривиальным вопросом, но до тех пор, пока мы не проведём сканирование города с точки зрения культуры и психосоциологии развития, сфокусировав его на том, как жители определяют здоровье, мы не сможем понять, что определения здоровья глубоко погружены в ценности, которым следуют граждане. Когда мы увидим, что ценности и культура определяют действительные географии, используемые нами для описания биофизического тела, становится очевидным, что мы буквально видим, ощущаем и обслуживаем свои организмы по-разному, в зависимости от того, как определяем здоровье своего тела. Измеряем ли мы здоровье посредством того, насколько свободно ци протекает через наши меридианы? Посредством потребления пищи, которая насыщает наши энергетические центры? Посредством практики упражнений, которые усиливают наши мышцы? Посредством измерения соотношения нашего диастолического и систолического кровяного давления? Посредством употребления в пищу всех групп нутриентов, выделенных минздравом?

Открытие множества интерпретаций здоровья раскрывает зоны культуры и развития, чувствительные для здоровья и соответствующих модальностей, которые будут поддерживаться гражданами. Благодаря такому исследованию мы можем получить данные касательно того, какая комбинация здравоохранительных методов должна наделяться ресурсами и насколько широкое многообразие (и, как следствие, гибкость) должно быть встроено в систему здравоохранения.

Нам нужно интегрировать, тренировать и поддерживать предпочитаемые гражданами подходы к здоровью. Можно видеть, что определение здоровья не ограничивается физическим здоровьем. Но то, как мы можем вовлекать в рассмотрение эмоциональное, психическое и духовное (то есть интенциональное) здоровье вместе с биофизическим здоровьем, отличается в зависимости от культуры. В свою очередь, это влияет на социальную систему и институты, которые мы создаём для обеспечения работы служб здравоохранения. Подобные службы должны учитывать даже нашу развивающуюся природу. Мы должны уметь не только удовлетворять базовые биологические потребности жизни, но и лечить расстройства, причина которых кроется в нарушениях развития. Лечение, которое подобрано под потребности развития человека, ускоряет исцеление. Например, сломанную конечность можно вылечить в результате хирургической операции; сломанные отношения можно излечить посредством метода шаманского путешествия; при апатии фитотерапевт может прописать отвар, восстанавливающий центрированность; какому-то расстройству подойдёт методика по ребалансировке энергии из акупунктуры; в случае переутомления физиотерапевт поможет снять боль в спине; в случае депрессии психиатр назначит медикаменты, влияющие на активность нейромедиаторов; в случае системного истощения и упадка сил диетолог может составить новый план питания; а если наблюдается потеря интереса к миру – духовный консультант может провести ретрит. В городе, имеющем экологию биологических потребностей, необходим спектр модальностей для создания надлежащей системы здравоохранения.

Важно проектировать здравоохранение, по меньшей мере, с мировоззрения уровня 7 (жёлтый уровень), чтобы оно было систематически адаптивным, гибким и ответственным. Когда мы рассматриваем множество служб, подразделяемых в системе здравоохранения, очевидно, что в идеале проектные требования должны исходить из мировоззрения, которое является системным и уважительным в отношении всего спектра развития, культур и биологического многообразия. Если проектировщики уровня 7 и выше доступны, тогда им предстоит поработать со всеми уровнями системы оказания медицинской помощи. Если специалисты уровня 7 недоступны, тогда система будет проектироваться исходя из центра притяжения проектировщиков (и ключевых сторон, задействованных в процессе). Там, где проектировщики уровня 7 консультируют города, для которых уместны менее комплексные модели обеспечения услуг здравоохранения, они могут помочь сбалансировать систему, чтобы она удовлетворяла текущие потребности и в подходящий момент развилась в направлении более высокой комплексности.

Мы должны понимать демографию города. Понимание демографии города поможет установить, какой в городе существует гибкий поток потребностей в плане здоровья. Если мы просканируем город, чтобы выделить различные определения здоровья (как предложено выше), тогда нам ещё и потребуется знать, какое количество людей разделяет эти ожидания, каков их возраст, пол, этническая принадлежность и т. д., чтобы здравоохранение могло быть проинформировано всеми этими данными. Эти факторы покажут, какие ресурсы должны быть запрограммированы, чтобы послужить потребностям демографических групп.

Мы должны каталогизировать интегральное (четырёхсекторное, всеуровневое) здоровье города. Эти данные будут включать сильные и слабые стороны здоровья в городе. Посредством включения всех секторов возможно увидеть, как способности и дефекты одного аспекта городского существования влияют на другие аспекты. Например, программа Success By Six®, разработанная компанией United Way, создаёт карту факторов, способствующих здоровью детей в городе. Это позволяет сосредоточить здравоохранительные ресурсы на демографической группе, которая, как показывают исследования, играет ведущую роль для будущего здоровья сообщества. Однако шестилетние дети неизбежно являются членами семей, чьи взрослые жизненные условия влияют на них. Таким образом, биопсихосоциокультурное здоровье взрослых родителей и опекунов должно приниматься в расчёт для того, чтобы программа была успешна для лиц младше и старше шестилетнего возраста.

Нам необходима инвентаризация и картирование существующих здравоохранительных учреждений и человеческих ресурсов в городе и регионе. Это покажет нам, как необходимо распределять ресурсы, чтобы сонастроить демографические потребности с реально существующим состоянием здравоохранения. Как отмечено выше, для достижения биофизического здоровья необходимо составить карту активов во всех секторах городской реальности таким образом, чтобы ясно сопоставить психологические, культурные и социальные аспекты здравоохранения. Когда какой-либо из секторов не оперирует на уровне способностей, на котором оперируют другие, в человеческой системе происходят нарушения и болезни. Здоровая система здравоохранения будет учитывать ресурсы, которые способствуют здоровью во всех секторах.

Проектируйте систему здравоохранения, которая работает с биопсихосоциокультурной системой городского здравоохранения и затрагивает ключевые субкультуры. Горизонтальный подход к системе здравоохранения параллелен конкретным методам осуществления медицинской помощи. Вооружившись пониманием смешанных культур различных популяций, особое внимание можно уделить имеющим значение различиям. Например, в случае с четырьмя основными культурными группами в Сингапуре здравоохранение должно быть сонастроено с пищевыми, медицинскими и даже гендерными практиками соответствующих культур. Это позволит преодолеть естественно возникающее сопротивление (как в случае с мусульманами, выступающими против употребления свинины, алкоголя и с их точки зрения неподобающе одевающихся медсестёр) и создать условия, в которых люди могут проходить лечение, не боясь нарушить значимые культурные табу.

Нам следует создать систему тестирования и витальных признаков для мониторинга здоровья в городской системе с точки зрения благополучия жителей. Если предназначение городской здравоохранительной системы заключалось в обеспечении условий для благополучной жизни в городе, тогда ей потребуются критерии для определения благополучия. В таком случае будет иметь смысл отслеживать продуктивность здравоохранительной системы в терминах создания и поддержания благополучной жизни в городе.

Нам нужно исследовать существующие состояния и стадии здоровья и разработать системы здравоохранения, которые способны приспосабливаться к непрерывно адаптирующимся условиям состояний и стадий человеческого здоровья. Это позволит обеспечить модальности надлежащего оповещения, образования и лечения. Расстройства на каждом уровне развития имеют соответствующие методы лечения, и со временем эти методы эволюционируют. Нам нужно здравоохранение, которое работает с потребностями, адекватными для бежевого, пурпурного, красного, синего, оранжевого, зелёного, жёлтого и бирюзового уровней. Подобно образованию, здравоохранение – это нескончаемое путешествие.

 

Культурная катализация биофизического потенциала, связей, благополучия

Последнее, что следует отметить о наших системах здравоохранения, имеет отношение к множеству карт тела и того, как они расширяют наш интеллект. Как правило, мы воспринимаем ментальные модели своего тела как нечто само собой разумеющееся и, если у нас нет наставников – старейшин, менторов и экспертов, – мы воспринимаем и свои поведенческие паттерны как некую данность. Однако наши органы чувств, наше образование и наша наука теперь сообщают нам о том, что формы поведения в городе могут стать более интеллектуальными и разумными. Наши устремления говорят нам, что мы должны стать более интеллектуальными и разумными.

Удивительные открытия науки о мозге ежедневно рассказывают нам что-то новое о биологических, физических, химических и энергетических способностях нашего мозга и тела. Интеграция наук Востока и Запада показала, что различные культурные подходы к наукам о здоровье производят разные географии тела. Теперь же, когда мы, наконец, можем сопоставить свои заметки об этих сформированных под влиянием культуры картах здравоохранения, мы в лучшей степени можем понять традиционную суфийскую притчу о восьми незрячих, ощупывающих разные части слона, генерируя тем самым разные чувственные данные и интерпретации того, что они ощущают.

В современных городах понимание различий этих культурно варьирующихся карт жизненно важно для того, чтобы множественность культур могла управлять границами, ресурсами и ожиданиями в отношении биофизического выживания, которое их подразделяет и в то же время потенциально информирует. Реалии этих карт, по-видимому, создают поля намерений, которые объединяют сходных людей, даже если они и отличаются в зависимости от группы принадлежности.

Эмпирически измеряемые реалии этих полей намерений начинают становиться зримыми, только когда сообщества практики участвуют в исследовании, изучающем их влияние. Такие практики, как рейки и целительное прикосновение, явным образом включают интенциональное и энергетическое влияние практикующего на пациента. Исследования показали, что даже эффекты от молитвы и деятельности групп поддержки на лечение болезни демонстрируют влияние, оказываемое намерениями и отношениями.

Исследование морфогенетических полей Руперта Шелдрейка (1988, 2003) указывает на то, что намерение играет наиболее значимую роль в случае с людьми, которые эмоционально связаны и объединены отношениями. Проведённое им серьёзное исследование множества аномалий биологии человека, таких как чувство, возникающее, когда на тебя кто-то смотрит, телепатия, предвидение и различные видения, говорит о том, что эти способности являются естественными процессами биологического выживания. Подобно другим биологическим способностям, люди не владеют ими в одинаковой степени. У одних они более развиты, чем у других. Однако исследования действительно демонстрируют, что биофизическое существование, по-видимому, создаёт поддающееся измерению энергетическое поле внутри и вокруг каждого человека, которое способно передавать и/или получать эффекты не только локально, но и на расстоянии.

Тот факт, что эмпирические мировоззрения и наука игнорировали и даже подавляли эти свидетельства, не предотвратило постоянное возникновение этих эффектов. Однако это привело к маргинализации практики и практикующих на некоторых этапах истории – даже к преследованию и подавлению.

Понимание, не говоря уж о подлинном любопытстве в отношении эффектов энергетических полей в условиях города, пришло скорее из неявной боязни влияния массивной энергетической инфраструктуры (линий передачи электроэнергии и антенн телекоммуникаций) на энергетические системы человека, нежели из любопытства касательно способностей энергетических полей в наших собственных телах. Осознание, что энергетические системы человека можно развивать во благо людей, как описано в книге Хагелина (Hagelin, 2007), всё ещё остаётся новаторской идеей. Но она уж точно ставит перед нами вопрос, который мы часто повторяли: в чём состоит предназначение города?

Возможно, ответ на него будет пронизан невероятными возможностями, если мы учтём тот факт, что, по крайней мере, одним из потенциалов для совместно проживающих в условиях плотной городской застройки людей могло бы стать преднамеренное воплощение единого энергетического поля ради снижения уровней стресса и обеспечения оптимального биофизического здоровья коллектива людей, проживающих в городе.

 

Заключение

Что имеет значение в отношении проявлений поведения горожан? Поведение горожан – это способ действия города. Это пространство, в котором воплощается и проявляется когнитивное измерение намерения. В городе биологический и физический сектор проживаются в форме присутствия других, тех, кто, по сути своей, похож на нас. Мы замечаем их поведение; они замечают наше. Индивиды временно и пространственно взаимосвязаны и объединены с другими, так что вне зависимости от вида группы, которую мы формируем, мы создаём эффект многократного усиления.

Со всеми стрессами, напряжениями и угрозами терроризма в мире ирония состоит в том, что города попросту неспособны существовать, если отсутствует хотя бы минимальный уровень принятия и толерантности. Принятие – это форма поведения, которую можно измерить по шкале определения степени терпимости к другим, кто более или менее отличен от нас. Чем больше людей в сообществе принимают тех, кто явно отличается от них, тем большее биологическое многообразие может способствовать гибкости города.

Для благополучной городской жизни необходимо, чтобы мы уделяли внимание тому, как мы управляем своими индивидуальными и групповыми энергиями. Таким образом, мы способствуем паттернам, процессам и структурам благополучной жизни, которые поддерживают наши городские намерения, культуры и социальные системы. Но всегда ли мы способны на это? Даймонд приводит случаи повторяющейся слепоты обществ, их неспособности понять последствия своего краткосрочного поведения на долгосрочное выживание. Он описывает в ужасающих подробностях историю общественных «коллапсов» в разных частях света – от южнотихоокеанского региона до североатлантического и латиноамериканского. Он предупреждает, что эти исторические примеры могут стать чем-то большим, нежели метафорическими предупреждениями, для продолжения жизни на планете (Hamilton, 2007a).

Вопросы

1. Каким образом мы можем спроектировать системы здравоохранения, которые могут послужить множеству уровней благополучной жизни целостным образом, основывающимся на понимании ценностей и чувствительным к культурным различиям, поддерживающим предназначение города?

2. Насколько сильны наши энергетические поля? Как мы можем использовать их для достижения благополучия?

3. Каким образом невидимые биологические электрохимические медиаторы влияют на положительные и отрицательные формы поведения в городе?

Три простых правила по применению принципов интегрального города из данной главы:

1. Управляйте личной энергией.

2. Стремитесь к биофизическому благополучию для себя и других.

3. Воспитывайте здоровых лидеров.