Радушное приветствие Лин-Мэ показалось Мэгги таким же неискренним, как и спокойствие Чэннинга. Непонятно, выставляли они напоказ свои отношения намеренно или полагали, что Мэгги до сих пор не поняла, что их связывает.

Воспоминание о том, что произошло в грозовую ночь, становилось только болезненнее от того, что именно телефонный звонок любовницы Чэннинга не позволил им зайти слишком далеко, любовницы, которая по-хозяйски расположилась сейчас за его столом.

— А мы как раз говорили о вас! — воскликнула Лин-Мэ, растягивая в улыбке губы, идеально подкрашенные ярко-красной, подобранной в цвет костюма помадой.

— Мне не хочется вам мешать, — ответила Мэгги так холодно, как могла.

Окрик Чэннинга заставил ее остановиться, прежде чем она успела направиться к двери.

— В чем дело, Мэгги?

Больше всего ей хотелось оказаться в эту секунду подальше от Линкс-Бэй и всего, что с ним связано.

— Ничего срочного.

— Если вам надо побеседовать наедине… — начала Лин-Мэ, но Дирек не дал ей закончить. — Когда вы сюда влетели, — сказал он, — можно было подумать, что за вами гонится тигр или что в доме начался пожар.

— Если бы в доме начался пожар, Брехт, я уверена, успел бы вам об этом сказать первым. „А если бы за мной гнался тигр, — добавила она про себя, — то вам бы на это было наплевать, у вас сейчас другие заботы“.

Лин-Мэ изящно поднялась со стула, будто собираясь уходить.

— Мне пора, Дирек, — сказала она, — мы еще успеем все обсудить.

— О, только не уходите из-за меня, прощу вас, — настаивала Мэгги, чувствуя, как в ней закипает ненависть к этим двоим, продолжающим ломать перед ней комедию, и презирая себя за то, что ей это небезразлично.

— Действительно, — обратился Чэннинг к Мэгги и, не глядя ей в глаза, неожиданно нанес новый удар, — вы можете совершенно спокойно говорить все, что хотите, в присутствии моего делового партнера.

До Мэгги не сразу дошел смысл сказанного.

— Партнера? — переспросила она.

Слово, вероятно, удивило и Лин-Мэ, хотя, быть может, по другой причине.

— Вы ей не сказали? — спросила она Чэннинга.

— Ужасно забавно наблюдать, как Мэгги строит из себя детектива и сама до всего докапывается, — ответил ей Чэннинг.

Мэгги не знала, что ее больше разозлило — тон, которым это было сказано, или то, что он назвал ее „детективом“. Изобразив чистосердечное удивление, она решила пойти в атаку.

— И что же это за страшная тайна, — усмехнувшись, сказала она, — что вы и миссис Барстоу больше, чем просто друзья? — Мэгги намеренно назвала Лин-Мэ „миссис Барстоу“, чтобы подчеркнуть неоспоримость своих выводов.

Чэннинг продолжал стоять, держа руки в карманах, и улыбаться, и от этого Мэгги почувствовала себя еще глупее.

— Вы, в целом, угадали, — ответил он, — хотя, боюсь, ваши умозаключения требуют комментариев.

— Мы с Диреком заключили договор о партнерстве с самого начала, когда раскопки только планировались, — пояснила Лин-Мэ. Она опиралась на стол, держа руку возле самого бедра Чэннинга, — ему была необходима поддержка музея, чтобы получить разрешение на проведение работ.

— А музей, в свою очередь, стал получать все наши находки, — добавил Чэннинг.

„Они лгут“, — подсказывала Мэгги интуиция. Она покосилась на изящную руку женщины, представляя себе, что бы сейчас здесь происходило, будь они по-прежнему вдвоем.

— Я рисковала своей репутацией, Мэгги, — продолжала Лин-Мэ, — даже мой муж долго был недоволен, считая раскопки напрасной тратой времени и денег.

„Не говоря уж о ежедневном общении со столь опасной личностью, как Дирек Чэннинг, — добавила про себя Мэгги, — нечего делать из меня дуру, изображают тут, что у них обычные деловые отношения“.

Чэннинг, по всей вероятности, прочитал ее мысли.

— Если бы я знал, что у нас роман, — сказал он, подмигивая Лин-Мэ, — я бы почаще приглашал вас к себе, когда Пита нет в городе.

Серьезность, с которой ответила Лин-Мэ, окончательно сбила Мэгги с толку.

— По-моему, это не предмет для шуток, Дирек, особенно сейчас.

Чэннинг согласно кивнул.

— Все, все, не буду, раз вам неприятно, — успокоил он Лин-Мэ.

Эта женщина определенно имела на него большое влияние.

— Кстати, — снова обратился он к Мэгги, — что вы хотели мне сказать, когда вошли? Вы забыли?

— Ваша экономка рылась в моих вещах, а я схватила ее за руку.

Чэннинг удивился.

— Ну?

Его односложный ответ раздосадовал Мэгги.

— Мне казалось, я имею право рассчитывать на то, чтобы никто без разрешения ничего не трогал в моей комнате.

— Вполне законное требование, — согласился Чэннинг, — даже несмотря на то, что вы первая им пренебрегли.

Мэгги почувствовала, как ее заливает краска.

Замечание хоть и справедливое, было высказано при постороннем.

— Вы чего-то не досчитались? — поинтересовался Чэннинг, — насколько я понимаю, вы обвиняете Скайсет в воровстве?

— Я… я еще не проверила, — ответила Мэгги, ощущая, что ее уверенность в своей правоте улетучивается. Кажется, несдержанность будет стоить ей очередной нотации. — Брехт вмешался, когда я еще не успела проверить.

— Сюжет становится все запутаннее, — ухмыльнулся Чэннинг. — Таким образом, Брехт тоже замешан?

Он смеялся над ее жалобой, и это привело Мэгги в бешенство.

— Брехт спросил Скайсет, что она делала у меня в комнате, — выпалила Мэгги. — Вероятно, мой английский кажется этой женщине недостаточно совершенным.

— О, ну ведь мы уже выяснили, что она понимает по-английски все, и немного еще… — ответил Чэннинг, — но это ее личное дело, когда и где пользоваться нашим языком.

— Значит, она перестала говорить по-английски из-за меня?

Глаза Чэннинга сузились.

— Вы переоцениваете себя, Мэгги. Ваше появление ровно ничего не меняет в жизни этого дома, разве что вносит некоторый беспорядок.

Лин-Мэ тронула его за локоть, словно желая удержать от слов, о которых он мог впоследствии пожалеть.

— Если Скайсет не любит говорить по-английски, — продолжал он, — то лишь потому, что это язык человека, который ее изнасиловал, когда она была почти ребенком. — Огорошенная его откровенностью, Мэгги молчала. — А насчет того, что кому-то сегодня понадобилось обыскивать вашу комнату, — сомневаюсь. Мне вполне достаточно вот этого. — Открыв средний ящик стола, он достал оттуда письмо ее отца.