Целых пять минут после того, как Каспер Гутман и Джоэл Кэйро вышли из парадного, Спейд стоял неподвижно, хмуро уставившись из-под насупленных бровей на ручку открытой двери. Складки у крыльев носа обозначились резче и покраснели. Он вытянул губы и чуть надул их. Вдруг решительно сжал их и шагнул к телефону На Бриджид О'Шонесси, которая стояла у стола, с беспокойством наблюдая за ним, он даже не взглянул.

Он взял телефон в руки, снова поставил его на полку и нагнулся к телефонной книге. Быстро перелистав страницы, нашел нужную, провел пальцем по колонке цифр, выпрямился и снова взял в руки телефонный аппарат. Назвав номер, спросил:

— Алло, сержант Полхаус на месте?.. Позовите его, пожалуйста. Это Сэмюэл Спейд… — Ожидая, он задумчиво смотрел в никуда. — Привет, Том. У меня есть кое-что для тебя… Да, целый мешок. Значит, так: Терзби и Джакоби застрелены мальчишкой, которого зовут Уилмер Кук. — Он тщательно описал молодого человека. — Мальчишка работает на Каспера Гутмана. — Он описал Гутмана. — Тип по имени Кэйро, которого вы застали у меня, тоже с ними… Да, верно… Гутман живет, или жил, в номере 12-К отеля «Александрия». Они только что ушли от меня, и вам надо пошевеливаться — они смываются из города; впрочем, погони за собой они не ожидают… С ними работает еще и девушка — дочь Гутмана. — Он описал Реа Гутман. — Будь осторожен с мальчишкой. Он, судя по всему, превосходно владеет огнестрельным оружием… Ты прав. Том, есть у меня и кое-какие вещественные доказательства. Например, пистолеты, из которых он, видимо, стрелял в Терзби и Джакоби… Верно. Не теряй времени — и удачи тебе!

Спейд медленно положил трубку на рычаг, а телефон — на полку. Облизал губы и бросил взгляд на свои руки. Ладони его взмокли. Он глубоко вздохнул, повернулся и в три больших быстрых шага оказался в гостиной.

Бриджид О'Шонесси, испуганная его неожиданным появлением, нервно засмеялась.

Высокий мощный мускулистый Спейд, стоя лицом к лицу с Бриджид О'Шонесси, сказал с суровым видом и холодной улыбкой:

— Как только их схватят, они заговорят — о нас. Мы сидим на пороховой бочке, до прихода полиции остались считанные минуты. Выкладывай все — быстро! Гутман послал тебя и Кэйро в Константинополь, так?

Она начала говорить, остановилась и прикусила губу.

Он положил ей руку на плечо.

— Черт бы тебя подрал, говори! Мы в одной лодке, и выпрыгнуть я тебе не позволю. Говори. Он послал тебя в Константинополь?

— Д-да, послал. Там я встретила Джо и… и попросила его помочь мне. Потом мы…

— Подожди. Ты попросила Кэйро помочь тебе стащить птицу у Кемидова?

— Да.

— Для Гутмана?

Она снова замолчала в нерешительности, поежилась под его грозным, пугающим взглядом, сглотнула и сказала:

— Нет, тогда нет. Мы думали, что достаем ее для себя.

— Хорошо. Потом?

— Потом я испугалась, что Джо обманет меня, поэтому поэтому я обратилась за помощью к Флойду Терзби.

— И он помог. Дальше?

— Дальше мы достали сокола и уехали в Гонконг.

— С Кэйро? Или же вы избавились от него еще до этого?

— Да. Мы оставили его в Константинополе, в тюрьме… Что-то произошло с его чеком.

— Короче говоря, вы специально подставили его полиции, чтобы задержать там?

Она смущенно взглянула на Спейда и прошептала:

— Да.

— Ладно. Итак, ты и Терзби оказались с соколом в Гонконге.

— Да, и тогда… я плохо знала его… я не знала, можно ли ему доверять. Я думала, что так будет безопаснее… в общем, я встретила капитана Джакоби и, зная, что его пароход идет в Сан-Франциско, попросила его привезти для меня пакет… в пакете была птица. Я не могла доверять ни Терзби, ни Джо, кроме того… кто-нибудь, работающий на Гутмана, мог оказаться на пароходе, на котором мы собирались плыть… так что это показалось мне самым безопасным.

— Хорошо. Потом вы с Терзби приплываете сюда на одном из самых быстроходных судов. Что дальше?

— Дальше… дальше я боялась Гутмана. Я знала, что у него везде свои люди… связи… и что он сразу узнает, как мы провели его. И я боялась, что ему стало известно о нашем плане удрать из Гонконга в Сан-Франциско. Он был в Нью-Йорке, и я понимала, что, скажем, получив телеграмму, он сможет добраться до Сан-Франциско одновременно с нами или даже раньше. Так оно и случилось. Я тогда еще не знала, но боялась этого, а мне надо было дождаться капитана Джакоби. И я боялась, что Гутман найдет меня… или найдет Флойда и переманит его. Вот почему я пришла к вам и попросила последить за ним для…

— Вранье, — сказал Спейд. — Терзби был у тебя на крючке, и ты знала это. Очень уж он был охоч до женщин. Из его досье ясно, что… если и случались у него провалы, то только из-за женщин. А в его возрасте люди не меняются. Досье его ты могла и не знать, но то, что он никуда от тебя не денется, ты знала точно.

Она покраснела и робко посмотрела на него.

Он сказал:

— Ты хотела избавиться от него до прибытия Джакоби с добычей. На что ты рассчитывала?

— Я… я знала, что он уехал из Штатов с каким-то игроком. Я не знала, в чем там дело, но думала, что если это что-то серьезное и он увидит за собой слежку, то вспомнит о своих старых грехах, испугается и убежит. Я не думала…

— Ты сама сказала ему, что за ним следят, — сказал Спейд доверительно. — У Майлза было маловато мозгов, но все-таки он был не такой олух, чтобы его раскололи в первый же вечер.

— Да, я сказала. Когда мы пошли на прогулку в тот вечер, я притворилась, будто заметила, что мистер Арчер следит за нами и показала его Флойду. — Она зарыдала. — Но, пожалуйста, поверь мне, Сэм, я бы никогда этого не сделала, если бы знала, что Флойд убьет его. Я думала, он испугается и убежит из города. Мне и в голову не могло прийти, что он может вот так просто застрелить его.

Спейд по-волчьи ухмыльнулся одними губами и сказал:

— Если ты подумала, что Флойд не убьет Майлза, то ты, ангел мой, была права.

Лицо девушки выразило крайнее удивление.

Спейд сказал:

— Терзби не убивал его.

К удивлению ее теперь добавилась и растерянность.

Спейд продолжал:

— У Майлза было маловато мозгов, но — черт возьми! — он слишком долго работал сыщиком, чтобы вот так попасться человеку, которого он пас. В тупиковой улочке с пистолетом, заткнутым за пояс, и в плаще, застегнутом на все пуговицы? Исключено. Он был глуп, но не настолько. Два единственных выхода из переулка прекрасно просматриваются с Буш-стрит, если стоять над туннелем. Ты сама говорила, что Терзби был плохим актером. Он не сумел бы ни заманить Майлза в переулок, ни затащить его туда силой. Майлз был глуп, но не настолько.

Он провел языком за нижней губой и мило улыбнулся девушке. Потом сказал:

— Но он пошел бы туда с тобой, ангел мой, особенно если бы увидел, что там никого нет. Ты его клиент, так почему бы ему не бросить слежку за Терзби, если ты сама на этом настаиваешь, и почему бы не пойти туда, куда ты его зовешь? На эту глупость его хватило. Он ел тебя всю глазами, облизывал губы и улыбался — рот до ушей. И тебе ничего не стоило встать в темноте рядом с ним и продырявить его из револьвера, который ты в тот вечер взяла у Терзби.

Бриджид О'Шонесси попятилась от него, пока не наткнулась на стол. Бросив на него полный ужаса взгляд, она закричала:

— Не смей… не смей мне говорить такое, Сэм! Ты же знаешь, что я этого не делала. Ты знаешь…

— Хватит! — Он посмотрел на свои часы. — Полицейские ворвутся сюда с минуты на минуту, мы сидим на пороховой бочке. Говори!

Она прижала ко лбу тыльную сторону руки.

— Ах, как ты можешь обвинять меня в таком ужасном?..

— Хватит, я сказал тебе, — произнес он тихим раздраженным голосом. — Тут не место разыгрывать школьные страсти. Слушай меня. Мы оба рискуем попасть на виселицу. — Он схватил ее за руку и заставил встать перед собой. — Говори!

— Я… я… Как ты узнал, что он облизал свои губы и?..

Спейд хрипло рассмеялся.

— Я хорошо знал Майлза. Но это неважно. Зачем ты пристрелила его?

Она вырвала свою руку из цепких пальцев Спейда и, обхватив его шею двумя руками, наклонила его голову к себе. Тело ее, от колен до груди, прильнуло к нему. Он обнял ее и прижал к себе. Глаза ее с темными ресницами были полузакрыты. Говорила она грубым срывающимся голосом:

— Сначала я не хотела. Честное слово, не хотела. Я хотела только напугать Флойда, но когда Флойд не испугался, я…

Он шлепнул ее по плечу.

— Не ври. Ты попросила нас с Майлзом самим заняться твоим делом. Ты хотела, чтобы за Терзби следил человек, которого ты знаешь и который бы знал тебя и пошел бы с тобой в случае надобности. Револьвер ты взяла у Терзби заранее в тот вечер. И квартиру в «Коронете» ты сняла заблаговременно. Чемоданы твои уже были там, а не в отеле, и, осматривая твою квартиру, я нашел в ней счет, оплаченный почти за неделю до того дня, когда ты якобы сняла ее.

Она с трудом сглотнула и заговорила смиренно:

— Да, я солгала, Сэм. Я действительно собиралась его… если Флойд… я… я не могу говорить это, глядя тебе в глаза. Сэм. — Она опустила голову, прижалась к нему щекой и прошептала в ухо: — Я знала, Флойда не так-то просто напугать, но я думала, что если он заметит за собой слежку, то он либо… Я не могу, Сэм! — Она прижалась к нему, рыдая.

Спейд сказал:

— Ты рассчитывала, что Флойд сцепится с Арчером и один из них будет убит. Если убьют Терзби, то тем самым ты избавлена от него сразу, а если убьют Майлза, то уж ты позаботилась бы, чтобы Флойда поймали и опять-таки избавили тебя от него. Так?

— П-п-почти.

— А когда ты поняла, что Терзби не собирается биться с Майлзом, ты взяла у него револьвер и убила его сама. Так?

— Да… хотя и не совсем точно.

— Но достаточно точно. И такую возможность ты предусматривала с самого начала. Ты рассчитывала, что в этом случае убийство повесят на Флойда.

— Я… я думала, что его задержат по крайней мере до прибытия капитана Джакоби с соколом и…

— Но ты тогда еще не знала, что Гутман уже здесь и охотится за тобой. Этого ты не предполагала, иначе не избавилась бы от своего телохранителя. Ты поняла, что появился Гутман, как только узнала об убийстве Терзби. Тут ты живо сообразила, что нужен новый защитник, и вернулась ко мне. Так?

— Да, но… о, дорогой мой!., дело не только в этом. Я бы все равно рано или поздно пришла к тебе. Как только я увидела тебя, я сразу поняла…

Спейд нежно сказал:

— Ты ангел! Если тебе повезет, ты выйдешь из Сан-Квентина через двадцать лет и тогда обязательно придешь ко мне.

Она отстранилась от него, отвела голову назад и, совершенно сбитая с толку, посмотрела ему в глаза.

Белый как полотно Спейд сказал нежно:

— Видит бог, я надеюсь, они не повесят тебя, бесценная моя, за вот эту прелестную шейку. — Он ласково провел рукой по ее шее.

В тот же миг она вырвалась из его объятий, снова стукнулась о стол и, сжавшись в комок, обеими руками схватилась за горло. На осунувшемся лице горели безумные глаза. Она беззвучно открывала и закрывала пересохший рот. Потом сказала тихим хриплым голосом:

— Ты не… — Закончить она не смогла.

Лицо Спейда стало изжелта-белым. Губы его улыбались, вокруг искрящихся глаз собрались веселые морщинки. Говорил он мягко, вкрадчиво:

— Я сдам тебя в полицию. Есть шанс, что тебе сохранят жизнь. Это значит, что из тюрьмы ты выйдешь через двадцать лет. Ты ангел. Я буду ждать тебя. — Он откашлялся. — А если тебя повесят, я тебя никогда не забуду.

Она уронила руки и выпрямилась. Лицо ее разгладилось, успокоилось, лишь в глазах еще изредка вспыхивали искорки сомнения. Она с нежностью улыбнулась ему в ответ.

— Не надо, Сэм, не надо говорить такое даже в шутку. Ты так напугал меня! Я действительно подумала на миг, что ты… Ты так часто бываешь необуздан и непредсказуем, что… — Она осеклась. Резко подалась вперед и всмотрелась в его глаза. Щеки и губы ее затряслись, страх вернулся в глаза. — Что?.. Сэм! — Она снова схватилась руками за горло и съежилась.

Спейд засмеялся. Его изжелта-белое лицо покрылось капельками пота, и, хотя он все еще улыбался, вкрадчивые интонации сменились хриплым карканьем.

— Не дури. Ты проиграла. После того как заговорят эти пташки, один из нас должен проиграть. Меня бы они обязательно повесили. А тебе еще может и повезти. Согласна?

— Но… но, Сэм, ты не смеешь! После всего, что было между нами. Ты не можешь…

— Черта лысого я не могу.

Она судорожно вздохнула.

— Так ты играл со мной? Только притворялся… Чтобы заманить меня в ловушку? Я тебе совсем… не нравилась? Ты не любил… не… л-любишь меня?

— Люблю, — сказал Спейд. — Ну и что с того? — Мышцы, державшие улыбку на его лице, напряглись до предела. — Я тебе не Терзби. И не Джакоби. Мной ты вертеть не будешь.

— Это несправедливо, — закричала она. На глаза у нее навернулись слезы. — Несправедливо. Гадко. Ты знаешь, что это неправда. Как ты можешь?

— Могу, черт возьми, — сказал Спейд. — Ты легла со мной в постель, чтобы отвязаться от моих вопросов. Вчера ты выманила меня из конторы по требованию Гутмана, обманув по телефону моего секретаря. Вечером ты пришла сюда вместе с ними и осталась внизу поджидать меня. Ты была в моих объятиях, когда мышеловка захлопнулась, чем и лишила меня возможности выхватить свой пистолет, если бы он у меня был, или же побороться за чужой, приди мне такая идея в голову. И если они не взяли тебя с собой, то потому, что у Гутмана достаточно мозгов, чтобы не доверять тебе и прибегать к твоей помощи лишь в случаях крайней необходимости; да еще, пожалуй, потому, что, поскольку, как он считает, ты вертишь мной, как хочешь, я, чтобы не причинить вреда тебе, не трону и его.

Бриджид О'Шонесси сморгнула слезу. Сделав шаг вперед, она, прямая и гордая, посмотрела ему в глаза.

— Ты обвинил меня во лжи, — сказала она. — А теперь сам лжешь. Ты лжешь, если не хочешь признаться, что в глубине души чувствуешь, как, несмотря ни на что, я люблю тебя.

Спейд резко и быстро поклонился. Глаза наливались кровью, но в остальном его мокрое желтоватое лицо с застывшей улыбкой не изменилось.

— Пусть я это чувствую, — сказал он. — Что с того? Я должен доверять тебе? Тебе, сыгравшей такую милую шутку с… с моим предшественником Терзби? Тебе, хладнокровно, словно муху, пристрелившей Майлза, против которого, собственно, ты ничего не имела, с единственной целью — утопить Терзби? Тебе, надувшей Гутмана, Кэйро, Терзби — кого еще? Тебе, которая за все время нашего знакомства и получаса не могла честно играть со мной? И я тебе должен доверять? Нет, нет, дорогая. Я бы не доверился тебе, если бы и мог. Зачем?

Она не отвела взгляда от его глаз и ответила ему твердым голосом:

— Зачем? Если ты играл со мной, если ты не любишь меня, ответа на этот вопрос нет. А если бы любил, то ответа бы и не требовалось.

Глаза Спейда налились кровью, а деревянная улыбка превратилась в гримасу. Хрипло откашлявшись, он сказал:

— Чертовски неподходящее время для речей. — Он положил ей руку на плечо. Рука его подрагивала. — Мне плевать на то, кто кого любит. Мной ты вертеть не будешь. Я не пойду по стопам Терзби и, черт знает, кого еще. Ты убила Майлза и за это ответишь. Я мог бы помочь тебе, отпустив других и взяв на себя все трудности общения с полицией. Но сейчас уже поздно. Сейчас я тебе уже ничем не могу помочь. Да и не стал бы, если бы и мог.

Поверх его руки, лежавшей на ее плече, она положила свою.

— Тогда не помогай мне, — прошептала она, — но только не надо делать мне больно. Отпусти меня.

— Нет, — сказал он. — Я пропал, если не передам тебя полицейским, когда они сюда пожалуют. Только этим я еще могу спастись от тюрьмы.

— И ты ничем не хочешь пожертвовать ради меня?

— Мною ты вертеть не будешь.

— Не говори так, пожалуйста. — Она сняла его руку со своего плеча и поднесла ее к лицу. — Зачем тебе так поступать со мной, Сэм? Неужели мистер Арчер был тебе ближе, чем…

— Майлз, — сказал Спейд хрипло, — был сукин сын. Я понял это в первую же неделю нашей совместной работы и собирался вышвырнуть его, как только истечет срок контракта. Так что, убив его, ты мне ничем не навредила.

— Тогда в чем же дело?

Спейд высвободил свою руку. Он уже не улыбался и не гримасничал. На его мокром желтом лице залегли суровые складки.

— Послушай, — сказал он. — Толку у нас не будет. Ты никогда не поймешь меня, но я все же попытаюсь еще раз, последний. Слушай. Когда у тебя убивают компаньона, ты должен что-то сделать. И совершенно неважно, как ты к нему относился. Он был твоим компаньоном, и ты обязан сделать что-нибудь. Видишь ли, мы к тому же были детективами. И когда убивают кого-то из твоей конторы, отпускать убийцу — последнее дело. Для всех — для твоей конторы, для любого детектива, где бы он ни работал. Третье: я детектив и ожидать от меня, что я буду ловить преступников, а потом отпускать их на все четыре стороны, это все равно, что напустить собаку на кролика, но не позволять ей схватить его. Иногда такие вещи, конечно, случаются, но они противоестественны. Я мог отпустить тебя, только позволив улизнуть Гутману, Кэйро и мальчишке. Но…

— Ты это серьезно? — перебила она. — Может, ты думаешь, я поверю, будто все, что ты говоришь, достаточная причина, чтобы сдать меня…

— Дослушай, а потом и говори. Четвертое: отпустить тебя я могу, только отправившись вместе с остальными на виселицу. Дальше. У меня нет оснований доверять тебе, но допустим, я тебе доверился и сумел как-то выпутаться из этой истории — в этом случае я всю жизнь у тебя на крючке, и ты сможешь дергать за веревочку, когда захочешь. Это уже пятое. Шестое состоит в том, что, поскольку я тоже кое-что знаю о тебе, у меня нет гарантии, что тебе однажды не захочется продырявить и меня. Седьмое: мне даже и думать противно, что у тебя есть шанс — пусть даже и один из ста — обвести меня вокруг пальца. И восьмое — впрочем, хватит. И все это на одной чаше весов. Может, некоторые из соображений не очень серьезные. Не буду спорить. Но, посуди сама, сколько их! А что можно положить на другую чашу? Только то, что, может быть, ты любишь меня, а я, может быть, люблю тебя.

— Ты ведь наверняка знаешь, — прошептала она, — любишь меня или нет.

— Не знаю. Потерять от тебя голову немудрено. — Он жадно осмотрел ее с головы до ног и с ног до головы. — Но я не знаю, что такое любовь. И не уверен, что это знает кто-нибудь вообще. Но предположим, я знаю, что люблю тебя. Что с того? Через месяц все может кончиться. Со мной такое уже бывало раньше… и быстро кончалось. Что тогда? Тогда я буду думать, что ты обвела меня вокруг пальца. А если я отпущу тебя и попаду в тюрьму, то уж точно буду считать себя последним идиотом. А если я сдам тебя в полицию, то жалеть, конечно, буду чертовски… мне предстоят невеселые ночи… но это пройдет. Слушай. — Он взял ее за плечи, она выгнулась, и он склонился над ней. — Если тебя все это не убеждает, плюнь, а решим мы так: я не стану с тобой спать как раз потому, что все во мне хочет… хочет послать к дьяволу все последствия и сделать это… и еще потому… черт бы тебя подрал… что ты рассчитывала на свои чары, общаясь со мной, как и со всеми другими. — Он отпустил ее плечи, и руки его плетьми повисли вдоль тела.

Она взяла его лицо в свои ладони и снова притянула его к себе.

— Посмотри мне в глаза и скажи правду. Решился бы ты сотворить со мной такое, если бы сокол оказался настоящим и тебе выплатили твою долю?

— Какая сейчас разница? Не думай, что я такой продажный, каким хочу казаться. Такая репутация выгодна для дела — платят больше и легче общаться с противником.

Она продолжала молча смотреть на него.

Он слегка повел плечами и сказал:

— Что ж, куча денег была бы дополнительным грузом на другой чаше весов.

Она приблизила к нему свое лицо. Губы ее чувственно приоткрылись. Она прошептала:

— Если бы ты любил меня, на другой чаше весов больше бы ничего не требовалось.

Спейд сжал зубы и произнес сквозь них:

— Мной ты вертеть не будешь.

Она поцеловала его в губы, обняла, прильнула к нему всем телом. Когда в дверь позвонили, она была в его объятиях.

Обнимая Бриджид О'Шонесси левой рукой, Спейд открыл входную дверь. За дверью стояли лейтенант Данди, сержант Том Полхаус и еще два детектива.

Спейд сказал:

— Привет, Том. Взяли голубчиков?

— Взяли, — сказал Полхаус.

— Прекрасно. Заходите. А вот и еще одна пташка для вас. — Спейд подтолкнул девушку вперед. — Она убила Майлза. Есть у меня, кроме того, и кое-какие вещички — пистолеты мальчишки, пистолет Кэйро, черная статуэтка, из-за которой все и заварилось, а также банкнота в тысячу долларов, которой хотели подкупить меня. — Он посмотрел на Данди, нахмурился, наклонился вперед, чтобы заглянуть ему в лицо, и рассмеялся. — Что, черт возьми, стряслось с твоим приятелем, Том? На нем лица нет. — Спейд снова засмеялся. — Голову даю на отсечение, что, выслушав Гутмана, он решил, что наконец-таки взял меня за жабры.

— Перестань, Сэм, — проворчал Том. — Мы и не думали…

— Черта с два вы не думали, — сказал Спейд весело. — Ты-то, конечно, понимал, что я водил Гутмана за нос, а он шел сюда, облизываясь, и предвкушал, как будет вязать меня.

— Перестань, — снова поворчал Том, искоса поглядывая на своего начальника. — Нам все рассказал Кэйро. Гутман мертв. Когда мы приехали, мальчишка заканчивал дырявить его пулями.

— Это следовало ожидать, — кивнул Спейд.

Когда в понедельник утром, в начале десятого, Спейд вошел в свой кабинет, Эффи Перин бросила газету и поспешно вскочила с его кресла.

Он сказал:

— Доброе утро, ангел мой.

— То… что газеты пишут… правда? — спросила она.

— Да, сударыня. — Он бросил шляпу на стол и сел. Цвет лица у него был все еще нездоровый, но выглядел он вполне уверенно и бодро, а взгляд его слегка красноватых глаз был ясен.

Карие глаза девушки были странно расширены, рот кривился. Она стояла рядом, глядя на него сверху вниз.

Он поднял голову, ухмыльнулся и сказал с издевкой:

— Вот и верь женской интуиции.

Она спросила каким-то странным голосом:

— Это правда, что ты так с ней поступил, Сэм?

Он кивнул.

— Твой Сэм — детектив. — Он строго взглянул на нее. Обнял за талию, положив ладонь на бедро. — Она действительно убила Майлза, ангел мой, — сказал он тихо, — между делом, вот так. — Он щелкнул пальцами другой руки.

Она отстранилась от него почти с брезгливым выражением лица.

— Не надо, пожалуйста, не трогай меня, — сказала она, судорожно вздыхая. — Я знаю… я знаю, что ты прав. Ты прав. Но не прикасайся ко мне сейчас… не надо.

Спейд стал белее мела.

Кто-то повернул ручку входной двери. Эффи Перин быстро вышла в приемную, затворив за собой дверь. Когда она вскоре вернулась в кабинет, то опять закрыла ее за собой.

И сказала тихим тусклым голосом:

— Там Ива.

Спейд, глядя в стол, еле заметно кивнул.

— Да, — сказал он. — Пусть войдет.