Вернувшись во флигель, Малец шел следом за Лисилом и Магьер через ресепшен вверх по лестнице. Они прошли мимо двух хранителей, читающих в библиотеке, но ни один не взглянул на них. Когда путники добрались до своей комнаты, Малец остановился.
Он был слишком изнурен своим собственным бременем и, хотя Магьер нужен был уход, он не хотел провести ночь наблюдая как Лисил успокаивает Магьер. Когда Лисил проводил Магьер в комнату маджайхи остался в коридоре. Полуэльф оглянулся в замешательстве.
— Я останусь здесь на некоторое время.
Лисил уже было повернулся к Мальцу, но потом взглянул на Магьер, рухнувшую на кровать. Лисил поджал губы и, возможно, был готов спорить, но вместо этого кивнул и закрыл дверь.
Малец выглянул в коридор. Обе двери Леанальхам и Бротана были закрыты. Малец тихо подошел к последней и обнюхал дверь снизу. Запах был слабый, но он мог сказать, что старый убийца был внутри. Это был единственный запах, который он почувствовал, так что Леанальхам должена быть в своей комнате. Внезапно Малец почувствовал, что больше не хочет быть один.
Предоставив Магьер и Лисила друг другу, маджайхи подошел к двери Леанальхам и тихо царапнул лапой. Легкие шаги зазвучали внутри, она открыла дверь и выглянула из — за нее. Ее волосы были распущены и ниспадали на спину.
— Маджахи?
— Могу я войти?
Леанальхам удивилась, в замешательстве она окинула взглядом коридор и отступила назад.
— Пожалуйста, — ответила она широко открывая для него дверь.
Малец вошел и после того, как дверь была закрыта, она босоногая, поспешила обратно к кровати. Книга, с которой он видел ее ранее, была открыта и лежала на подушке.
— Ты читала?
— Я пыталась, но иллюстрации заставляют меня останавливаться. Мой народ не делает таких рисунков для своих текстов если на это нет необходимости.
Малец немного опешил от той легкости, с которой она разговаривала с ним. Возможно, наличие собственного пространства, которое она может контролировать, заставляло ее чувствовать себя более комфортно. Все, что заставляло ее относиться к нему не как к заблудшему священному стражу с ее родины, было облегчением для него.
Она поднялась на высокую кровать, устроилась перед книгой и перевернула страницу.
— Ты присоединишься?
Он вскочил на кровать следом за ней, немного пошатываясь, когда его лапы опустились на одеяло и матрас. Он потянулся и Леанальхам указала на иллюстрацию эльфийской женщины, одетую в мантию хранителя и державшую деревянную тарелку с гравировкой.
— Я думаю, что она странствовала и разыскивала артефакты, но я не знаю, зачем она путешествовала.
Малец бросил взгляд на историю.
— Она была странница…
Леанальхам посмотрела на него с удивлением.
— Ты можешь читать эту книгу?
— Некоторые слова отличаются у эльфов этих земель. Я знаю только те на которых говорит твой народ.
Бровь Леанальхам изогнулась на момент от сказанного и Малец надеялся, что она не будет вновь относиться к нему с благоговеньем. К счастью ее любопытство пересиливало все остальное.
— Что такое. странник?
— Как Винн, — звание среди хранителей. Они уходят после обучения, чтобы узнать больше, чтобы доказать ценность и приобрести новые знания для своей гильдии.
— Они должно быть очень смелые, что отправляются в незнакомые места совсем одни.
— Не все странники поступают — как Винн, большинство идут в другие филиалы, ответвления, поселки, в области и места работы.
Леанальхам становилась тише и не подвижнее.
— Она очень смелая, и теперь она снова отправится странствовать с этим странным немертвым и твоей дочерью… и Ошей, — спросила Леанальхам.
— Надеюсь.
Казалось странным надеяться. Малец ничего не сказал о надежде, что любой из них может выжить и вернуться домой. Леанальхам притянула колени к груди и стала изучать образ молодой эльфийской хранительницы, а Малец погрузился в ее разум, уловив возникшие воспоминания.
Он — Леанальхам — снова увидел Винн, когда молодая хранительница впервые посетила земли Леанальхам с Магьер, Лисилом и им самим. Затем в воспоминаниях промелькнул Оша, приехавший с Бротаном …. дневник Винн.
Малец слишком много думал этой ночью. Но теперь он был изолирован с задумчивой, одинокой девушкой, брошенной на произвол судьбы, не имеющей своего предназначения. Такой возможности может и не представиться в ближайшее время.
Бротандуиве сказал, что Винн отправила ему дневник вместе с Ошей. Взгляд Леанальхам блуждал где — то далеко от него.
— Это он тебе сказал?
— Что стало с дневником?
Она полностью отвернулась от книги и него.
— Не спрашивай меня. Я не могу нарушить моё обещание данное греймазге.
Вопрос все еще оставался без ответа, хотя это не принесло Мальцу никакого удовольствия, а только еще большее чувство вины и стыда, что он снова разжег в Леанальхам болезненные воспоминания. Через три дня после того, как Оша отправился вместе с Бротандуиве, Леанальхем хотела уйти вслед за ними. Она не интересовалась выпечкой хлеба или работой над вышивкой. Трудно было не плакать.
Сгейлшеллеахе отправился к предкам. Казалось невозможным, чтобы Лисил вернулся. Теперь даже Ошу отняли у нее. Девушка не могла уйти за ним и спряталась от окружающего мира, который становился все меньше и меньше с каждой потерей близких.
Дедушка тоже тосковал, но как-то выполнял свои ежедневные задачи. Он говорил с другими членами клана о погоде или товарах, которые прибыли или были отправлены для торговли. Леанальхам не знала, как это он делает, хотя знала, что на следующий день дедушка встанет с постели, чтобы сделать тоже самое.
Она знала, что гнев является признаком плохих манер, но глубоко внутри злость на происходящее не покидала ее. Злилась не на Ошу, который так и оставил ее одну с Бротандуиве и даже не на старого греймазге, который принудил ее уйти с ним.
Куиринейне была самой близкой Леанальхам из всех женщин в ее жизни, но мать Лисила была спокойной, отстраненной и холодной. Она не любила Сгейлшеллеахе и рассматривала смерть, как часть жизненного пути анмаглахка. Леанальхам задавала один и тот же вопрос — испытывает ли эта женщина горе.
В результате погребенного гнева и печали Леанальхам начала делать странные вещи.
Кроме того, что она проводила большую часть своих дней в постели, в минуты бодрствования она носила бутылку с прахом Сгейлшеллеахе куда бы не пошла. Пепел должен был быть предан земле предков, но девушка не хотела отпускать эту последнюю часть своего дяди. В постели, боясь заснуть и потерять из виду бутылку, Леанальхам поставила ее рядом с ковриком.
На третий день дедушка разбудил ее раньше, чем она хотела и не ушел, пока не встала. Он настаивал, чтобы внучка купалась и одевалась как раньше, хотел, чтобы она присутствовала на праздновании.
Реаврахкрижха — сердце весны — прибыли все кланы, в том числе и Коилехкроталл для празднования подлинного рождения нового года. Был приготовлен пир с копченой рыбой, привезенной с берега, вина из самых нежных первых сортов урожая. Все в анклаве будут сидеть вместе за столами и говорить хорошие пожелания друг другу. Это была обычная традиция анкроан; это будет происходить в анклавах на всей их территории.
Но она не чувствовал себя как в день новых начал, так как стояла в главной комнате своего дома с дедушкой под бдительным взглядом Куиринейны. Все, за что ей нужно было цепляться это маленькая бутылка пепла ее дяди, заправленная за пояс туники.
— Пойдем, дитя мое, — сказал Дед. — Это принесет тебе пользу.
Как он мог так думать? Как он мог заставить ее появиться среди людей, которые не верили, что она здесь, зная, что Сгеилшиллеахе больше нет. Теперь у нее не было никого, кроме деда, чтобы стоять между ней и их суждениями.
— Я не думаю… — начала она.
— Мы идем, — прервал он твердо, а затем посмотрел на мать Лисила. — И ты тоже.
Куиринейне подняла одну густую бровь. Она никогда не проявляла интереса к компании кого-либо за пределами этого дома. Дед был главой семьи и старейшиной клана, присутствие которого требовалось в таких случаях. Даже Сгейлшеллеахе никогда не осмеливался ослушаться деда, кроме его кастовых обязанностей. Это был путь их людей.
Но Леанальхам надеялась, что Куиринейне откажется. Это может дать ей шанс не выходить. Вместо этого мать Лисила почтительно кивнула и дедушка выпроводил их на улицу и вместе они пошли на пир.
Все были одеты в тонкие легкие туники, с крошечными цветными шнурами из ткани, вплетенными в волосы. Длинные столы были уставлены медовыми пироженными, весенними ягодами, свежими грибами, сушеными фруктами и листовой зеленью. Едва ли было место для чашек, тарелок и посуды — это было приятным зрелищем.
Леанальхам шарахалась ото всех, принимая их вежливые, но краткие соболезнования или корректные, но беззаботные пожелания. Она возилась у печи только для того, чтобы помочь переносить продукты на столы и скрыться от всех, кто пытается приблизиться к ней. Когда больше нечего было делать, девушка уселась между дедом и Куиринейной, притворяясь будто ест. Дедушка дал благословение и высказал формальные пожелания, энергично и тщательно усмехнулся каждой сказанной шутке, дружеской болтовне или поднятой чашечке. Через некоторое время он с грустью смотрел на Леанальхам.
— Это так сложно? — спросил он.
— Можем ли мы пойти домой? — прошептала она.
Взгляд на его морщинистое старое лицо, так разбитое и разочарованное, заставлял ее сожалеть, но он тут же встал. И даже контролируемые выражения Куиринейны предали облегчение, когда они следовали за ним, покидая праздник задолго до того, как кто-то еще подумает об этом.
Они пробрались мимо небольших деревенских домов, на окраину, где были расположены другие дома — более просторные. Леанальхам хотелось убежать вперед и вернуться в свою комнату.
Странный птичий свисток резко поднялся в лесу, когда она дошла до занавешенной двери дома. После этого трижды прозвучало чириканье.
Ленальхам остановилась, потому что ее деда больше не было рядом с ней. Она оглянулась и обнаружила, что он повернулся и оба они уставились на Куиринейну.
Она снова замерла на месте, слегка наклонив голову.
Леанальхам застыла, когда красивые, но холодные глаза Куиринейны внезапно сузились. Она проследила за этим взглядом среди деревьев, но ничего не увидела.
Куиринейна бросилась прямо к Леанальхам и схватила ее за запястье. Прежде чем та смогла даже подумать, чтобы сопротивляться, ее вытащили из дверного проема и сунули в расщелину у основания дуба.
— Будь здесь! — шепотом приказала Куиринейна.
Леанальхам съежилась и широко раскрытыми глазами увидела как дедушка в спешке затащил мать Лисила через занавешенный дверной проем. Слишком много в последнее время произошло чего Леанальхам не понимала. На этот раз она не будет оставаться в стороне.
Девушка вылезла из расщелины, поспешила за ними и отодвинула занавес дверного проема. Затем она остановилась, ее мысли путались.
Она почти не замечала деда или Куиринейну, стоявших в дверном проеме и блокировавшие его. Глаза Леанальхам были направлены на беспорядок в главной комнате, повсюду были раскиданы вещи, разорваны на куски подушки, мебель, предметы обихода. Блюда были снесены с полок. Коврики были помяты. Подушки были измельчены или разрезаны, а их травяная или пуховая набивка разбросана по комнате, в воздухе еще летали маленькие пушинки от подушек. Но больше всего Леанальхам смотрела на них…
В дальней части комнаты стояли две высокие фигуры с соответствующими плащами, завязанными вокруг талии. На головы были одеты капюшоны, а лица спрятаны за повязками. Анмаглахк слева, ближайший в гостевой комнате к Куиринейне держал что-то в руке.
Это был журнал.
— Лапдогс! — Куиринейна выплюнула. — Ты оскверняешь праздник, чтобы выполнять его приказы?
Леанальхам была совершенно смущена. Анмаглахк защищал своих людей. Почему эти двое пришли уничтожить ее дом?
— Мы здесь, чтобы защищать, — ответил тот, что держал журнал в руках. — Вы не будете вмешиваться в нашу миссию. Отступите или убедитесь, что вы предатели.»
Взгляд Леанальхам сдвинулся, когда дед сделал шаг вперед. Она никогда не видела его таким злым.
— Настоящие защитники не вламываются в дома своих людей, — обвинил он. — Оставь мой дом и все в нем или предстанете перед советом старейшин кланов.
У второго анмаглахка, немного ниже первого, были глаза, слегка окрашенные в желтый цвет. Ни один из них не отреагировал на требование дедушки.
— Отойди в сторону, — повторил первый, спрятав журнал в свою тунику.
Леаналхьам боялась беспорядка. Никто так не разговаривал с кланом. Никакой анмаглахк не был выше людей, даже Могущественный Отец.
Куиринейна внезапно стала расплываться.
Леанальхам моргнула и вздрогнула.
Когда ее глаза открылись, мать Лишила пересекла всю комнату. Невысокий анмаглахк направился к ней навстречу, чтобы остановить ее и они связались в рукопашной. Это было так быстро, что Леанальхам не могла уследить ни за одним движением.
Другой анмаглак бежал прямо в дверной проем на нее с дедом.
Леанальхам потеряла из виду комнату, когда дед наклонился перед дверью. Почти мгновенно он исчез, стуча по полу. Анмаглахк бросился прямо на нее и она застыла.
Он хлопнул ее в грудь одной ладонью. Девушка упала перевернулась, ударившись об дерево снаружи входа. Почва поднялась вверх и она ударилась левой стороной. Удар анмаглахка уже забрал её дыхание, а удар о землю сделал это еще хуже. Она боролась, чтобы дышать, пытаясь встать, а затем дед выскочил из дома.
Его выражение было темным от ярости и он едва расправил морщины, когда Леанальхам услышала командный крик.
— Глеаннеохкансва, нет!
Дед не обратил внимания на Куиринейну и бросился к лесу. Затем Леанальхам вспомнила, как в лесу слышались странные чириканья. Волна страха пробежала.
— Дедушка! — выдохнула она, пытаясь подняться.
Не было никаких признаков анмаглаха, который ударил ее. Был только короткий звук, похожий на то, что кто-то бил палкой по воздуху.
Дед остановился у края леса и Леанальхам с облегчением сглотнула.
Все было тихо. Даже из ее дома не слышно звуков борьбы. Дед сделал небольшой шаг назад в отступлении. Он начал падать.
Его спина выгнулась полукругом, широко раскрытые глаза не моргали, когда его голова безвольным движением отскочила от удара. Короткая стрела торчала прямо из его груди.
Леаналхам закричала, крик вырвался из ее горла, когда стрела пронзила деда.
Независимо от того как она кричала ему или терла его лицо он не отвечал. Его не моргающие глаза смотрели вверх. Она не чувствовала его дыхания и онемела.
Леанальхам не дрогнула, когда Куириннейна внезапно присела рядом с ней. Женщина была запачкана красными брызгами крови и в ее узкой руке был пропитанный кровью стилет. Леанальхам оглянулась только один раз.
Никто больше не вышел из задрапированного дверного проема.
Она посмотрела на деда, последнего из тех, кто действительно заботился о ней. Это не может быть реально.
— Почему? — прошептала она.
Куиринейна не ответила.
В замешательстве Леанальхам схватил тунику своего деда и попыталась оттащить его домой. Она не могла оставить его здесь, но не могла сдвинуть с места. Тонкая коричневая рука накрыла ее запястье и что-то сломалось внутри Леанальхам.
— Нет!
Она отпустила деда и набросилась на мать Лишила.
Голова Куириннейны ушла в сторону и маленький кулак Леанальхам прошел безвредно. Она вскочила на ноги и руки матери Лисила, державшие ее запястья отпустили ненадолго. Кровавая рука Киринейны зажала ее рот.
— Тихо, — прошипела она. — Мы бежим сейчас!
До того, как Леанальхам могла сказать одно слово, ее потащили в лес в диком темпе. Как долго, они бежали Леанальхам не знала. Все, кто ее любил, были отняты у нее. Она плакала на бегу и не могла остановиться, даже когда мать Лишила остановилась и коротко притянула ее.
Перед ними стояло большое красное дерево, почти такое же большое, как у древесных домов анклава. Несмотря на то, что никто из людей не руководил ростом этого дерева, между двумя его огромных корней росла трава и небольшие деревья.
Куиринейнa посмотрела по сторонам.
— Мы невидимы. Войдем внутрь.
Леанальхам не поняла.
— Вперед! — приказал Куиринейна, подталкивая Леанальхам вниз между корнями.
Она протиснулась в темную и сырую пустоту. Боязнь того, чтобы остаться здесь без кого-либо, даже матери Лишила, была слишком сильна.
— Не оставляй меня! — умоляла она.
Опять же Куиринейна не ответила. Она уронила витражный стилет и начала раздирать собственный халат на полоски, которыми обмотка свои ноги, руки и туловище. Взяв мульчу и землю с лесного пола, она намазала ее по всему гибкому телу, затем упала на спину, чтобы измазаться более тщательно и замаскироваться.
— Пожалуйста, — прошептала Леанальхам.
Куиринейна подкатилась к ее ногам, вся измазанная листьями и почвой, которые прилипли к крови и достала стилет. Она вытерла его о бедро. Вся ее неутомимая красота была замаскирована, как какое-то существо, растущее из мертвых листьев и игл лесного пола. Все, что осталось отчетливо видимым, были ее заманчивые, красивые глаза…холодно наблюдающие за Леанальхам.
— Я должна получить журнал, — прошептала женщина.
Леанальхам не знала, почему это имеет значение. Паника поднялась и желание о том, чтобы ее оставили в покое. Она попыталась вылезти, но Куиринейна остановила ее.
— Оставайся и не выходи наружу!
— Пожалуйста…нет.
Мать Лисила двигалась очень тихо. Ее лицо было слишком замаскировано, чтобы разглядеть ее выражение. Только глаза, казалось, смягчились.
— Я вернусь, — прошептала она. — Оставайся там, где я могу тебя найти.
Женщина бросилась в лес. Никакой звук не упал с ее ступней, когда она вылетела из тени и исчезла. Сжимаясь между корнями большого красного дерева Леанальхам придвинула колени к груди. Она прижала руки к животу с бутылкой дядиного пепла. Все, что она могла сделать в страхе, который поднялся над ее горем, заключалось в том, чтобы наблюдать за деревьями и задаваться вопросом, близко ли убийца анмаглахк. Иметь страх перед ними было безумием, столь же большим, как ее любовь к ее дяде, Сгейлшеллeахе. И как-то все ужасы этого дня были связаны с журналом Винн.
Каким-то образом Бротандуиве и Куиринейна не соглашались с их кастой и они убедили дедушку и расположили к себе. Даже Ошу у Леанальхам греймасги забрали. Из-за Бротандуиве и Куириннены Леанальхам была полностью одинока в мире, где никто не любил ее, никто не мог защитить ее даже от тех, кто должен был защищать своих людей.
День клонился к ночи, а Куиринейна до сих пор не вернулась. Мысли Леанальхам становились скучными и запутанными. Она начала вспоминать все те времена, когда ее отсылали всякий раз, когда греймасга приходил в гости. Сколько раз она возвращалась с небольших поручений, которые ей были даны и находила дедушку, шепчущегося с Бротандуиве. И это только усилилось после того, как мать Лисила стала жить с ними.
Гнев снова поднялся.
У Леанальхам не оставалось никого, кому можно было доверять, кто намерен защитить ее, не знала… вещи, которые ей нужно было бы знать и понимать. Она посмотрела на темный лес. Все еще боясь встала, прислонившись к большому красному дереву.
В последний раз, когда она видела Сгейлшиллеахе, он пообещал, что, наконец, отведет ее на родину. Все молодые анкроан совершили это путешествие, прежде чем достигли совершеннолетия. Сгейлшиллеахе и дедушка всегда советовали ей ждать.
Им не нужно было говорить, почему. Она знала, что это из-за ее испорченной крови. Но Лисил отправился туда во главе с Сгейлшиллеахе. И Лисил вернулся. В нем было больше человеческой крови, чем у нее, но, несмотря на это, Сгейлшиллеахе направлял его.
Леанальхам посмотрела на лес. Она знала только, что захоронения были далеко на севере, а затем к востоку от Крижхейши. Если это все, что она знала, как она могла найти ее сама? Впервые она почти хотела, чтобы глаза маджайхи смотрели на нее из леса, чтобы не чувствовать себя одинокой и потерянной.
Леанальхам вздохнула, когда с ужасом прижалась к дереву. Глаза смотрели на нее, но не маджайхи. Они заглянули вокруг утолщенного плюща, ползающего по стволу корявого и скрученного дуба, но они были зелеными, как и ее, а не чистые кристально-синие. И еще, лицо, вокруг этих странных глаз, было слишком бледное под листьями. Глаза сдвинулись, когда он начал двигаться. Лианалхам огляделась, пытаясь понять, как бежать в ночь. Что-то светлое в цвете вышло вокруг дубового плюща…на длинных ногах, которые заканчивались лапами. Леанальхам смотрела, весь ее разум был пуст. Там стояла самка маджайхи. Нежный и маленький костяк, у него был бледный блеск, он выглядел кремово-белым в лунном свете. После долгой паузы волк медленно двинулся вперед и Леанальхам снова ослепла. Некуда было бежать и это не могло легко ее поймать. Самка остановилась, где огромные длинные корни красного дерева опустились на пол леса.
Лианалхам просто стояла и смотрела. Чем дольше она заглядывала в это святое, тем больше она видела, что их цвет не был действительно зеленым. Ближе они казалось были кристально-голубого цвета, но с искривленными намеками желтого цвета.
Самка слегка опустила голову, словно смотрела вниз на тело Леанальхам. Её взгляд остановился на полпути. Леанальхам понятия не имела, на что она смотрела и обхватила себя руками чувствуя, что находится под открытым небом. Бутылка пепла ее дяди крепко прижалась к ее животу.
Белый маджайхи повернулся и пошел по деревьям к северу. Не зная почему, Леанальхам сделала шаг и самка остановилась. Маджайхи оглянулся на нее, затем сделал еще два шага и снова сделал паузу. Леанальхам не знала, что думать обо всем этом. Маджайхи всегда двигался в стае и в лесу не было других глаз. Она сделала еще один шаг…а затем еще один в ответ на шаги белой самки. По крайней мере, она направлялась туда, куда ей казалось, что нужно идти.
В комнате Леанальхам Малец лежал на кровати. Он больше не смотрел на девушку, как в воспоминаниях, которые она что-то видела — кого-то — ему слишком часто приходилось отталкивать свои мысли.
Его приятельница, Лили, пришла за девушкой. Как это было возможно? Почему Лили? Где она сейчас? А как их дочь, Тень или любой другой ребенок? Малец был настолько подавлен, что едва мог подумать о чем-либо, чему он научился через Леанальхам.
Бротан где-то взял Ошу. Анмаглахк убил Глинна, хотя Нейна сделала все возможное, чтобы остановить их и, скорее всего, скрылась среди диссидентов. Леанальхам потеряла всех, кто заботился о ней.
Все из-за проклятого журнала Винн, который она никогда не должна была писать. Тогда бы ни пропитанный кровью старый убийца анмаглахк, ни сам старший Отце не знали бы о нем.
— Что ты делаешь?
Шипение Мальца испугало Леанальхам. Леанальхам, свернувшись калачиком и прижавшими к груди ногами, отскочила назад к передней спинке кровати. Он не заметил ее движения и сначала не понял ее вопроса. Но она продолжала смотреть на него…точно так же, когда Малец заглянул в маленькую библиотеку.
— Что ты делал? — прошептала она.
Малец застыл. Нет, это было невозможно. Она не могла знать, что он коснулся ее восходящих воспоминаний, но было ясно, что он слишком сильно подтолкнул ее. По правде говоря, он был не уверен, что может справиться больше с собой.
— Давай и посмотри на эту книгу со мной, я помогу тебе прочесть больше.
Она колебалась, потерялась либо в прошлом, либо в другом необъяснимом испуге — возможно, и то, и другое. Наконец она проскользнула через кровать, но все еще смотрела на него краем глаза, когда вытаскивала подушку, державшую книгу ближе к ней.
Малец вспомнил, что ей нравилось изучать мудрецов.
— Если есть больше о мудрецах мы можем начать от туда.
Вскоре Леанальхам была отвлечена от прошлого и погружена в чтение. Он уточнил, кое какие слова, поскольку диалект не был тем, который он знал. Когда она начала зевать Малец закрыл книгу и остался спать с ней на кровати. Он поднял глаза только однажды ночью, когда Лисил открыл дверь, чтобы проверить их.
На следующее утро все они вернулись к Облачной Королеве и отправились в путь. Капитан Бассетт объявил, что их следующей остановкой был порт под названием «Дрист». Даже когда корабль выплыл из Чатбура, Малец не мог перестать думать о воспоминаниях Леанальхам.
Он считал, что Куиринейна взяла оружие анмаглахка в доме Леанальхам и убила человека. Каковы были последствия этого? Она также оставила Леанальхам в лесу и отдала предпочтение поиску украденного журнала.
Глеан умер со стрелой в груди. Знал ли совет старейшин клана об анмаглахке, убившего хладнокровно одного из них, целителя?
Впервые после того, как он искал правду о том, что произошло между ан'Краном, Малец не знал на сколько можно поделиться с Лисилом и Магьер, особенно с Лисилом.
А что случилось с помощником Мальца, Лили — матерью их дочери?