«Терновник» на всех парусах плыл вдоль побережья, а Винн всё никак не могла остаться с Ошей наедине. Она боялась, что не успеет продолжить разговор до того, как они приблизятся к Олерону. Всё шло не так, как она ожидала.

Однажды ранним вечером, после того, как Чейн проснулся и поднялся на палубу, Винн осталась в их каюте с Тенью. Она решила побыть в одиночестве и записать примечания в тетрадь, хотя больше не описывала всё подробно. Опасные и важные вещи она надиктовывала Тени или показывала собаке свои воспоминания. Тень, как любой маджай-хи, хранила эти тайны внутри своей головы вне чьей-либо досягаемости.

Наконец Винн убрала тетрадь на дно сумки и, потягиваясь, встала:

— Пойдём, Тень.

Она поднялась по лестнице на палубу, чтобы разыскать своих спутников. Но, остановившись в дверях кормовой надстройки, была удивлена, обнаружив, что Чейн и Николас сидят плечом к плечу на двух бочках, а рядом с каждым стоит по кружке чая. Они разбирали текст, который Чейн взял с собой — скорее всего, по нему его учила Кайн.

— Нет, — говорил Николас, ткнув худым пальцем в страницу. — Этот символ очень отличается. Смотри, здесь есть чёрточки наверху, поэтому, согласно методам слоговой азбуки бегайн, по-нумански оно означает «беспорядок».

— А почему бы не использовать предыдущий символ? — спросил Чейн.

— Потому что он обозначает «замешательство». Чёрточки и отметки над символами передают особенности слова… и его значения. Вот чем хороша слоговая азбука.

Взгляд Винн остановился на падающих ему на лицо рыже-каштановых волосах Чейна — они почти закрывали один его глаз. Она смотрела, как он, немного ссутулившись, сидит над книгой, и не могла сдержать воспоминаний о том времени, когда они встретились впервые.

Она помогала домину Тилсвиту, своему тогдашнему наставнику, обустроить новую крошечную миссию Гильдии в Беле. Миссия эта была первой во всём Запределье. Им выделили старые, списанные казармы, которые больше не были нужны городской страже. Чейн часто приходил по вечерам, чтобы выпить мятного чаю и изучать исторические тексты, привезённые им почти через полмира. Иногда он казался изголодавшимся по знаниям, иногда — по беседе с умным образованным человеком, и Винн тайно льстило, что красивый молодой дворянин проводит столько вечеров с ней.

В то время Винн понятия не имела, кто такой Чейн Андрашо.

«Внешне зомрель», Сын Ночи, нежить, вампир… не-мертвый.

Она чувствовала себя так, будто это было целую вечность назад, хотя понимала, что никогда не сможет забыть их общее прошлое. Как и то, каким он был для своих жертв и врагов. И что он, вернувшись в Гильдию, сделал для неё.

Ни Николас, ни Чейн, казалось, не заметили ее.

Хотя у юного Хранителя под глазами еще темнели круги, помогая Чейну, он выглядел не таким мрачным и растерянным.

Чейн мог быть не-мертвым — хищником, охотящимся на живых. Он мог владеть мечом, будто тот был продолжением его руки, мог баловаться мелкими магическими фокусами, но по сути своей он был ученым. Независимо от того, что он делал — и сделает в будущем. Винн знала это и никогда не забывала.

Вдруг она заметила, что нигде нет Оши. Она отступила, вынудив Тень попятиться. Та раздражённо заворчала, но Винн не стала объясняться. Она снова спустилась вниз и прошла к двери каюты Оши и Николаса. Замешкавшись на секунду, она постучала.

— Оша?

— Я здесь, — отозвался он на эльфийском.

Она заглянула внутрь и спросила:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Оша сидел на полу, подвернув под себя ноги и прислонившись спиной к койке у левой стены. Сегодня его светлые волосы были собраны сзади у шеи кожаным ремешком. Это заставляло его смуглое лицо казаться ещё более заострённым. Но он не смотрел на нее.

На полу перед ним стояла свеча. Судя по тому, как коптил фитиль, посылая в воздух тонкий, вьющийся след, свеча собиралась скоро прогореть. Оша наконец поднял взгляд, будто бы с неохотой отрываясь от созерцания пляшущего огонька, и кивнул ей.

— Да, — наконец ответил он. — Юный Хранитель сегодня выглядел лучше, поэтому я оставил его одного… нам обоим требуется отдохнуть друг от друга.

— О, конечно, — сказала Винн, отступая и собираясь закрыть дверь.

— Но не от тебя, — добавил он.

Это было коротко, ошеломляюще, прямо и так не похоже на Ошу, которого она знала.

Все еще колеблясь, она зашла внутрь и придержала дверь для Тени. Собака нехотя прошла в каюту и уселась у правой стены.

— Садись, — Оша указал ей на койку напротив, рядом с которой и обосновалась Тень.

Винн слегка напряглась, но села напротив Оши. Эта небольшая каюта снова напомнила ей о том, как он и она плыли вдоль восточного побережья далекого континента. Они часто сидели так, иногда прямо на полу, и разговаривали. Тогда это казалось нормальным и обыденным, но только не сейчас.

С минуту Оша молча смотрел на дымный след фитиля. Внезапно он протянул ладонь, разделив его надвое. Он сидел так, вытянув руку, пока свеча не погасла, а дым не рассеялся.

Винн снова увидела шрамы от ожогов на его руке и запястье.

С того места, где его рассказ прервали, она могла предположить, как появились эти шрамы — но не хотела. Она желала услышать остальную часть его истории, но не могла подобрать слов, чтобы спросить.

— Ты хочешь услышать больше, — прямо сказал он.

Это нисколько не походило на знакомого ей Ошу, но та его часть все еще была где-то в глубине его души — должна была быть. Она кивнула.

Неясное чувство на мгновение исказило лицо Оши. Это была печаль, вызванная тем, что она пришла только за его тайнами? Но оно быстро исчезло, будто Ошу не волновало, что привело ее к нему.

— Так вот, — проговорил он. — Я стоял перед порталом Пылающих…

* * *

Белые металлические двери открылись наружу, стукнувшись о стены. Поток горячего воздуха ударил в лицо Оши, и температура в пещере резко повысилась, запахло жженным углём.

Когда раскалённый воздух заполнил его легкие, он чуть не задохнулся.

Но он знал, что так будет. Поэтому просто стоял, ожидая, пока тело приспособится. После нескольких выдохов, втягивать носом горячий воздух было еще болезненно, но терпимо, и он заглянул за открытые двери, подняв повыше свой факел.

Там тянулся широкий проход, и чем дальше он смотрел, тем темнее становилось. На неровных стенах вспыхивали блики света, вероятно от минеральных жил, поскольку высокая температура исключала наличие влаги. Убрав стилет в ножны под рукавом, он все же остался на месте. Может, ему снять плащ и оставить здесь? Нет, это могли принять за неуважение к соглашению между анмаглаками и хейнасами. Он должен был быть полностью одет и экипирован как член касты.

Свободной рукой Оша отвёл полы плаща с плеч за спину. Больше причин задерживаться не было, поэтому он прошёл через открытый портал в тоннель и зашагал вниз по неровному проходу, пока тот внезапно не сузился до вырезанной в камне лестницы.

Красно-оранжевые блики снизу смутно освещали ступени. В стене была вделана маленькая скоба, и Оша закрепил факел в ней. По мере спуска свет становился ярче, а жар в воздухе — сильнее. Он спускался вниз, совершенно потеряв чувство времени.

Когда начало казаться, что спуск никогда не закончится, он вышел в маленькую комнатку с низким потолком и увидел справа грубо вырезанный в скале проход. Оттуда лился красно-оранжевый свет, делая его похожим на очаг в темной комнате.

Оша переступил порог и остановился. Даже то, что он уже был здесь, не подготовило его к представшему перед его глазами зрелищу.

Широкое плато плавно спускалось к дальней стене огромной пещеры. Оттуда из трещины в теле горы, похожей на глубокую рану, лился красный свет. В раскалённом воздухе плыл дым.

Высокая температура была почти невыносима.

Он медленно и тяжело двинулся вперед, пока не преодолел половину пути к краю плато. Там он остановился и вынул маленький темный камешек. Он знал, что делать, но всё никак не мог себя заставить.

К чему это могло привести?

Даже потеряв своего йоина, великого Сгэйльшеллеахэ, он все еще верил, что его место среди анмаглаков. Это все, что у него осталось. Зачем же хейнасы вызвали его — именно его из всех анмаглаков — во второй раз?

Если бросить камешек к пропасти, придут те, кто вызвал его. А что, если он просто уйдёт, не станет бросать? Ошу ждала жизнь, посвящённая служению его народу. В его касте разногласия и сомнения относительно Вельмидревнего Отче. Он должен вернуться и помочь уладить это?

Бротандуиве подтолкнул его к нарушению правил касты и традиций Ан`Кроан. Его учитель Сгэйльшеллеахэ не одобрил бы этого, но и отрицать вызов Оша не мог.

Пот струился по его лбу, и Оша выдохнул, отводя руку назад. Он бросил камешек и смотрел, как тот по дуге летит к краю пропасти и скрывается за ним. Потом замер в ожидании.

Мягкий шорох, словно бы металла по камню, достиг его ушей.

Край плато выглядел почти черным на фоне яркого, красно-оранжевого света… и внезапно над ним выступила темная зубчатая тень.

С того места, где стоял Оша, тень поначалу казалась не больше камня на краю, подсвеченного из пропасти. Но когда она выползла на плато из глубины, то стало понятно, что она больше и чернее.

Оша разобрал ноги и руки, когда существо ползло вперед на четвереньках… нет, на трёх конечностях, поскольку одной рукой что-то тянуло за собой. Этот предмет был завёрнут в грубую ткань, и свёрток мягко шуршал о камень, хотя иногда было слышно звон металла. Чем ближе фигура подходила, тем больше Оша убеждался, что «ткань» свёртка была каким-то странным материалом, таким же чёрным, как и само существо. Тонкие завитки дыма или пара поднимались со свёртка.

Фигура остановилась на расстоянии броска камня, и глаза Оши наконец привыкли к яркому свету пропасти. Хейнас… Пылающий. Ростом он был с ребенка шести-семи лет. Оша не мог сказать, мужчина это или женщина. Существо было покрыто плотной кожей черного цвета. Оно остановилось и село на корточки, прижав узловатые колени длинных тонких ног к груди. Одной рукой оно сжимало свёрток. Тонкие пальцы другой существо прижало к щеке, стали видны когти, даже более тёмные, чем кожа.

Небольшая голова была круглой и ровной, исключая разрез рта, вертикальные ноздри и пылающие, словно уголья, глаза. На месте ушей красовались маленькие впадинки.

Оша не был потрясен. Он уже видел одного из них раньше, хотя и не мог сказать, этого ли.

Вдруг характерный шорох раздался снова. Но сидящий перед ним не шевелился, лишь наблюдал за ним своими переливающимися, как расплавленный металл, глазами. Звук исходил из-за его спины.

Второе, а затем и третье существа выползли из-за края пропасти.

В прошлый раз, когда Оша приходил сюда, только одно принесло ему оружие и инструменты. Отступив на шаг, он наблюдал, как приближаются другие, а затем первый подполз ещё ближе и толкнул свой свёрток вперёд.

Он был длинным и узким, сделанным из темной, волокнистой ткани, от которой вились тонкие струйки дыма.

Два новоприбывших устроились по бокам от первого. Каждый нёс подобный, но меньший свёрток, умещавшийся в одной когтистой руке. Темная ткань их тоже тлела.

Без предупреждения первый схватил ткань своего свёртка и дернул.

Длинный, сверкающий предмет, звеня, заскользил по камню и остановился у ног Оши. Тот лишь смотрел на него, поскольку его ум оцепенел.

Это был меч, хотя и не похожий на те, что он видел у своего народа или у людей. Рукояти, по сути, не было — просто узкий металлический прут, а сам металл…

И лезвие, и рукоять были серебристо-белыми, как его стилеты и инструменты — из металла хейнасов.

Лезвие было шириной с три его пальца. Почти прямое, к концу оно плавно изгибалось, причём там задняя часть была острее, чем передний край. Там, где лезвие крепилось к рукояти, оно завершалось немного кривым зубцом, загнутым к пруту.

Сам прут, возможно, нужно было облечь в кожу или древесину. Он был в два раза длиннее ширины его ладони и немного изгибался на конце. Еще два выступа были там, где прут рукояти перетекал в основание лезвия. Верхний был длиннее и тянулся вперед, а нижний льнул к пруту.

Оша не знал, сколько времени его рассматривал. Анмаглаки не владели таким большим, неуклюжим, человеческим оружием. Они предпочитали быстрые и тихие удары из теней — луком и стрелами, узкими стилетами или гарротой, хотя сам он ещё никого не убил.

Многие его сородичи, смотря на этот меч, испытали бы отвращение, но не Оша. Он провел слишком много времени с людьми, чтобы почувствовать отторжение от непривычного оружия. Однако что это значило?

Хейнасы одарили Магьер и Лиишила странным оружием из серебристо-белого металла. Это было неслыханно, чтобы кто-то другой, помимо анмаглаков, получил такие дары. Этот меч нужно доставить кому-то из них? Он немного напоминал саблю Магьер.

Пылающие вызвали его, чтобы передать эту вещь?

Подняв взгляд от меча, он в смятении покачал головой:

— Что я должен с ним делать? Для кого он?

Это могло быть ответом. Он был настолько незначительной персоной в своей касте, что его решили использовать в качестве посыльного? Но кому он должен доставить этот меч?

К его замешательству ни один из троих не пошевелился и не издал ни звука.

Тот, что справа, развернул свой дымящийся свёрток. Он бросил ему несколько небольших серебристо-белых предметов. Прежде чем Оша рассмотрел их, третий хейнас кинул ему свой предмет: больше, но не такой, как меч без рукояти.

Последний со звоном лёг поверх пяти маленьких, брошенных предыдущим.

Оша неосознанно отступил на шаг.

Пять маленьких были наконечниками для стрел, но не каплевидными, какие использовали анмаглаки или охранники на кораблях его народа. Эти были длинными и ромбовидными, с резкими углами и утолщением в центре.

Оша вспомнил одного из своих первых учителей, когда он был ещё простым помощником. Учитель показывал ему другое оружие, из стали, привезённое из человеческих земель.

Это были бронебойные стрелы… использующиеся в войнах.

Оша панически сглотнул, но его рот полностью пересох.

Последний предмет был опять-таки сделан из ярко-белого металла и походил на плавно изогнутый круглый прут… но концы загибались в другую сторону.

Сначала он даже и не понял, что это. Предмет был немного похож на основу короткого, разборного лука анмаглаков, что они брали с собой на задания. Но гораздо длиннее, полукруг изогнутой дуги прерывался. И он совсем не разбирался.

В отличие от меча, все остальное было подобно оружию анмаглаков, но одновременно так сильно отличалось от него, что совершенно не подходило защитникам его народа. Если бы оружие было сделано для анмаглаков, то не лежало бы рядом с мечом. Кому предназначались эти предметы?

Он поднял глаза на первого хейнаса и указал на меч:

— Куда мне отнести его? Для кого это?

Ни один не ответил, и он начал сомневаться, поняли ли его слова.

Первый вдруг стремительно двинулся к нему.

Оша поспешно отступил на два шага, но тот остановился у меча. Существо подцепило лезвие когтями и толкнуло остриём назад. Меч снова подкатился к ногам Оши, и хейнас указал на клинок… а затем на него.

Страх и отвращение всколыхнулись в Оше. Он не мог поверить в собственное предположение.

Первый хейнас зашипел — словно воду плеснули на раскалённый камень. Он поочерёдно указал на руки Оши.

— Чего ты хочешь? — выдохнул юноша, с трудом дыша горячим воздухом.

Существо сомкнуло свои когтистые пальцы на запястье другой руки и будто сняло что-то. А потом вытянуло руку, словно отбрасывая это в сторону.

Оша коснулся своего левого запястья. Все, что он почувствовал, это вложенный в ножны стилет под рукавом. Хейнас оживлённо повторил то же самое движение, и Оша отступил ещё на шаг.

— Нет. Я — анмаглак! При мне дары вашего народа, они доказывают это!

После его сердитого крика все трое быстро поползли к нему.

Оша колебался, неспособный напасть на них… неспособный совершить ещё одно кощунство. Один сомкнул свои когти вокруг его левого запястья, и Оша закричал.

Из-под этого жгучего захвата на его рукаве поплыл дым.

Когда ещё двое прыгнули на него, Оша замахнулся. Его кулак поразил первого, и дрожь прошла по руке, будто он ударил камень. Он услышал шипение обожжённой плоти даже раньше, чем почувствовал дикую боль.

Когтистые руки прожигали его одежду, пока он пытался отбросить их. Это походило на борьбу с детьми, сделанными из раскалённого черного металла, и везде, где они касались его, от одежды поднимался дым, а тело прорезала острая боль… пока он не упал.

Они вырвали из-под его обугленных рукавов стилеты прямо в ножнах. Боль оставила его полуслепым, в полубессознательном состоянии корчиться на грубых камнях плато. Он чувствовал, как они обыскивают его в поисках ножа-косторуба и гарроты. Найдя, они отступили, и он попытался откатиться подальше.

Отчаянно цепляясь за сознание, он с трудом мог видеть. Все, что он разобрал, это одинокий силуэт на краю пылающей трещины. Хейнас бросил его инструменты и оружие в пропасть, и Оша закричал от потери, причинившей ему больше страданий, чем физическая боль.

Он чувствовал себя так, будто его тело было полностью покрыто ожогами, и не смог удержаться в сознании — мир перед его глазами почернел.

Спустя какое-то время он медленно открыл глаза. Он не знал, сколько минут прошло, и просто лежал в пылающем воздухе. Когда он, не вставая, поднял голову, то обнаружил, что один из хейнасов остался.

Он, по-прежнему сидя на корточках, указал на меч.

Все еще дрожа, Оша попытался встать на ноги.

Хейнас оглушительно завизжал — словно металл заскрежетал по камню.

Он помчался к наконечникам и другому белому предмету, схватил их и изо всех сил швырнул — они упали рядом с клинком. Потом существо кинулось к краю плато и спрыгнуло в пропасть.

В глазах Оши стояли слёзы.

Как будто бы мало было того, что его изгнали из анмаглаков. Пылающие выдали ему что-то человеческое, в глазах его народа — настолько мерзкое, что его все станут избегать… и прогонять отовсюду.

Он без сил упал на спину. Если он пролежит достаточно долго на такой жаре, то, может быть, просто умрёт — это был бы лучший исход. Он закрыл глаза, ожидая, когда боль утихнет и всё закончится.

«Вставай».

Оша дернулся, приходя в себя. Сначала он не понял, действительно ли очнулся… пока резкая боль на коже и сухой воздух в лёгких не подтвердили этого.

«Вставай… сейчас же!»

Услышав этот голос, он с усилием открыл глаза, но увидел лишь темноту, прорезаемую мерцающим светом пропасти, отражённым от камня. Даже эта картина расплывалась перед глазами.

«Мы служим… даже после смерти. Так зачем так бесполезно тратить свою жизнь?»

Кто был там? Кто говорил с ним?

Разыскивая источник голоса, Оша повернул голову к пропасти. Плато было большим, оно бы не поместилось под ветвями огромного старого платана, что рос у его дома, на фоне красного неба, какое иногда бывает перед самым рассветом… или на закате.

«Посмотри на меня… и послушай!»

Оша, превозмогая боль, повернул голову в другую сторону. И смог разобрать только проход, через который сюда пришёл. Камень вокруг этой черной ямы был запятнан тусклым красным светом. Но кто-то стоял там в темноте.

«Неважно, что мы ничего не находим в том, что у нас есть. Неважно, что наше имя и служба не соответствуют друг другу».

Оша не мог рассмотреть, кто это. Слишком мало света проникало в проход, оставляя высокую фигуру в тени.

«Мы служим без сомнений… признания… или наград. Мы служим всем, кто приходит к нам».

Оша с усилием встал на колени. Этот голос был до боли знаком, хотя он никак не мог слышать его.

Тот, кто стоял за порогом прохода, казалось, был мужчиной. На нём вроде бы был почти бесцветный плащ с капюшоном, чьи углы были подвязаны на талии. Вся его одежда до самых высоких сапог, была такого же невзрачного цвета… возможно, серо-зелёного.

«Не забывай ту малость, чему я успел научить тебя. Чти меня, но не памятью или трауром — не погибни никчёмной смертью».

Оша, не обращая внимания на боль, кое-как встал на ноги и посмотрел на говорящего.

— Йоин… Наставник? — хриплым шепотом сказал он.

Фигура не пошевелилась и не заговорила снова. Лишь тёмный провал капюшона слегка повернулся в сторону.

Оша, немного замешкавшись, оглянулся на все еще лежащие на камне вещи. Серебристые клинок, наконечники стрел и изогнутый прут расплывались перед глазами. Но когда он обернулся…

В проходе никого не было.

Оша, спотыкаясь на каждом шагу, помчался туда, не сбавляя скорости до самого металлического портала.

— Сгэйльшеллеахэ! — крик болью резанул по горлу, но это не остановило его. — Пожалуйста… Сгэйльшеллеахэ… вернись…

Единственным ответом ему было эхо собственного голоса, и он без сил рухнул на верхней ступеньке. Когда не осталось слез, он медленно вернулся на плато. Встав на колени, Оша уставился на то, что было дано ему вместо отнятого.

Он должен был принять все это. Он больше не мог считаться анмаглаком, но не мог непочтительно отнестись к соглашениям. Он не мог опозорить своего потерянного наставника.

Расстелив свой изодранный и обугленный плащ, он сложил всё на него… в том числе и меч без рукояти. Привязать свёрток к поясу или за спину не получилось, поэтому Оша был вынужден нести его в руках. Пока он уходил из пылающих глубин горы, его плоть словно горела снова…

* * *

Винн молчала. Наблюдая, как Оша недвижимо смотрит на мертвый фитиль свечи, она чувствовала боль внутри.

— Я не рассказывал это никому, кроме тебя, — невыразительно прошептал он.

Винн задрожала, и комната расплылась перед глазами. Но она не позволила упасть ни одной слезе. Её чувства были ничем по сравнению с тем, что испытал он.

Вельмидревний Отче, Бротан, а затем хейнасы… Что они сделали с Ошей, которого она когда-то знала?

Она соскользнула с края койки и встала на колени на полу. Между ними стояла потухшая свеча, и она не знала, должна ли коснуться его плеча, чтобы поддержать. Оша поднял взгляд и прямо посмотрел на нее.

— Я не могу даже представить, насколько… — начала она, смотря на его руки, лежащие на коленях. Лоснящиеся шрамы от ожогов были хорошо видны под рукавами. — Я не могу даже представить… — повторила она.

— Нет, не можешь.

— Что… что было потом?

— Я добрался до побережья. Уже не помню, как…

* * *

Но Оша не забыл, как очнулся от рокота волн, и вид стоящей над ним хозяйки судна, ее широко раскрытые глаза, заполненные страхом и беспокойством.

— Будьте осторожны, — сказала она кому-то еще. — Он обгорел.

Оша слабо вскрикнул, когда два матроса подняли его. Когда они вошли в прибой, чтобы положить его в ялик, он, должно быть, потерял сознание снова. Очнувшись во второй раз, он обнаружил, что лежит на животе на койке на борту судна. Он был обнажён по пояс и накрыт тонким одеялом. Но мог почувствовать охлаждающие компрессы на своих руках и спине. Рядом на полу лежал свёрток из его плаща.

Он не хотел смотреть на него или думать об этом.

Дни шли один за другим, и вскоре судно достигло поселения, откуда он отправился в путь.

Команда подобрала ему одежду из собственных запасов, преимущественно коричневых оттенков. Ему удалось даже одеться без посторонней помощи: он не хотел, чтобы кто-то рассматривал его ожоги.

Он так долго носил серо-зелёное одеяние анмаглаков, что, когда смотрел на себя в одежде своего народа, чувствовал себя непривычно — словно больше не был собой. Но он заставил себя взять ненавистный свёрток и подняться на палубу.

— Отвезите меня на берег, — сказал он.

Два матроса немедленно спустили на воду ялик.

Оказавшись на земле, Оша прошел к окраине поселения, размышляя о той неясной фигуре, которую он принял за…

Нет, невозможно, чтобы это был Сгэйльшеллеахэ. Его йоину стало бы стыдно, если бы он узнал о нарушениях, которые был вынужден совершить его ученик. А также о том, как хейнасы отобрали его оружие анмаглака… и выдали человеческий меч.

Его горе внезапно растворилось в волне гнева.

— Валхачкасейя… Бротандуиве!

Оша проклинал греймазгу самыми грязными словами, какие только знал. Уронив тяжёлый свёрток, он кинулся в лес, чтобы отыскать какую-нибудь прогалину или поляну. Он попытался представить, как вызвать клуассаса, чтобы тот увёз его подальше….

Среди редких прибрежных деревьев не оказалось места, похожего на ту поляну, где уклончивый греймазга вызвал священного. Оша задыхался от боли, поскольку его одежда натерла ожоги.

Вдруг резкий шелест раздался над его головой. Слишком громкий для морского бриза.

Прежде чем он поднял взгляд, большое черное перо упало в редкую траву перед ним.

Оно было похоже на воронье… только очень большое. Оша запрокинул голову.

Что-то сверху смотрело на него круглыми черными глазами.

Между листьями скрывался некто побольше простой птицы. Существо ростом пришлось бы Оше по пояс, если бы стояло на земле, а не сидело на толстой ветке.

Сейильф — «Несомый ветром» — пристально смотрел на Ошу, сложив черные крылья.

Хотя он был небольшого роста и с тонкими костями, если бы он полностью развернул крылья, то они были бы в пять раз длиннее его тела. Его перья — от прямых и жёстких на крыльях до мягкого пуха на груди и животе — были блестящими и угольно-чёрными.

Единственный сейильф, которого когда-либо видел Оша, появился на испытании Магьер перед советом старейшин. Он никогда не слышал о черном.

Вместо волос на его голове были длинные, зачесанные назад перья. Такие же виднелись в основании предплечий и на голенях. Он продвинулся дальше по ветке выше и вскинул голову, став очень похожим на огромного ворона.

Пока Оша наблюдал за ним, весь его гнев и горе прошли. Он знал, что Несомые ветром не говорят на его языке, но он должен был выяснить, зачем сейильф пришёл сюда. Именно они доставляли камешки-сообщения хейнасов. Как — никто не знал, их вообще редко видели. Несомые ветром, как и Пылающие, находились под защитой Ан’Кроан.

Прежде чем Оша смог придумать, как спросить его, существо начало выщипывать свои перья. Оно тут же отпускало их, и пять штук легли на траву перед Ошей. Сейильф указал на перья, а затем на север вдоль побережья.

Оша посмотрел вниз на ярко-черные перья. Когда он поднял взгляд, сейильфа уже не было.

Пять перьев… и пять белых металлических наконечников. Значение было ясно.

Оше начало не хватать воздуха, он всё не мог отдышаться. Он смотрел, как одно перо, гонимое прибрежным ветром, покатилось по траве… но не сдвинулся с места.

Он мог позволить ветру унести их, и тогда не придётся смотреть на них снова. Но больше ни одно не шелохнулось.

Оша собрал перья и медленно возвратился к свёртку с другими своими «дарами». Он вернулся в поселение и обнаружил, что в крошечном заливе стоит на якоре другое судно, побольше того, на котором он приплыл. Когда он спросил о нём, ему сказали, что оно идёт в Гайне Айджайхе — «Край бездны» — единственный настоящий портовый город его народа далеко на севере.

* * *

Раздался неуверенный стук в дверь. Винн вздрогнула, и чуть не своротила коленкой погасшую свечу.

— Винн… ты здесь?

Услышав голос Чейна снаружи, она поспешно поднялась — она не хотела, чтобы он, войдя, обнаружил ее стоящей на коленях перед Ошей.

— Да, мы здесь, — отозвалась она.

Дверь приоткрылась, и Чейн заглянул внутрь. Он перевёл взгляд с неё на Тень, прежде чем посмотреть на Ошу.

— Корабль подходит к Олерону, мы должны собрать свои вещи. Я не нашёл тебя в нашей каюте, поэтому…

Он замолк, и Винн заметила, как он помрачнел. Но ее мысли были заняты услышанным. Оша вдруг резко встал, схватил свечу и убрал её в свою сумку.

Игнорируя Чейна, Винн мягко спросила:

— Ты в порядке?

Оша, не поднимая на неё взгляда, кивнул, но она не поверила ему.

— Тебе нужно собраться, — сказала она, не зная, что ещё сказать.

У другого конца койки, на полу, лежал длинный и узкий холщёвый свёрток. Она уже видела его лук и стрелы с черным оперением, хотя понятия не имела, куда он дел изогнутый прут. Так что в свёртке могла остаться только одна вещь.

Меч.

Она задалась вопросом, как он добыл лук, который теперь использовал с отвратительной ловкостью… ловкостью, которой он никогда не выказывал в прошлом. Но среди его стрел она не видела с наконечниками из белого металла.

— Я соберусь, — ответил Оша, но не сдвинулся с места.