Мы втроем стояли полукругом возле единственного на кладбище надгробного камня. Солнце окончательно зашло за деревья.
Эдвард осветил камень фонариком. Если когда-то там и было имя, солнце, ветра и дожди давно его стерли.
— Ты уверена? — спросила я Диану.
— Надгробие абы кому не поставят, — ответила она.
— Отсюда вовсе не следует, что здесь покоится королева вуду.
— Взгляни. — Диана указала на дальнюю часть камня, и мы вместе склонились над ним.
На белой поверхности виднелись нарисованные мелом крестики — такие же, как на усыпальнице Мари Лаво на кладбище Святого Людовика № 1. Люди верили, что если нарисовать три крестика, шаркнуть три раза ногой по земле и стукнуть три раза по надгробию, то желание непременно сбудется.
Очевидно, захороненный здесь человек был настолько силен, что мог помочь страждущим даже из могилы. Оставалось надеяться, что нам он тоже поможет.
— Ладно, — согласилась я. — Но ты уверена, что это наша королева вуду, а не какая-нибудь другая?
Диана выпрямилась.
— Почему бы нам не спросить у нее самой?
— Ты знаешь ее имя?
— Вообще-то, нет.
Я прекратила выгружать вещи из сумки и подняла взгляд.
— То есть как это нет?
— Она упоминается только как великая колдунья. Это плохо?
— Возможно. Во всех прочитанных мною книгах написано, что надо три раза произнести имя покойного, чтобы поднять его из могилы.
— Именно так поступал Мезаро?
Я наморщила лоб, припомнив какофонию имен в голове.
— Кажется, да.
— Что значит «кажется»? — осведомился Эдвард. — Ты не знаешь?
Я не стала детально описывать в рапорте события прошлого полнолуния. Мне еще нравилось носить голову на плечах.
— Я знаю этот обряд, — сказала я невпопад, но другого ответа у меня не нашлось.
— Что будет, если мы не назовем ее имя? — спросила Диана.
— Либо она не восстанет, — произнесла я, вытянув руку, — либо я подниму все кладбище.
Эдвард выругался по-немецки и локтем отодвинул меня в сторону.
— С дороги.
Я нахмурилась, когда он достал из кармана и положил на камень чистый листок бумаги, а потом начал быстро заштриховывать его карандашом. Мы с Дианой переглянулись, и она пожала плечами.
— Что вы делаете? — поинтересовалась я.
— Надгробную гравюру. Подростком я частенько их делал скучными субботними вечерами.
И почему я не удивилась?
— Ее звали… — Эдвард нахмурился, выпрямился и протянул нам листок.
Посредине заштрихованного участка проявилось слово Маву. Ну и ну!
— Что это значит? — спросила Диана.
— Маву была создательницей богов Дагомеи.
— Какой еще Дагомеи?
— Великой западноафриканской империи и родины большинства гаитянских рабов. Европейцы прозвали этот край Невольничьим берегом, потому что Дагомея, обладая сильной армией, завоевывала соседние племена.
— А потом продавала пленных в рабство, — заключила Диана.
— Не только пленных, но и своих подданных. Дагомея превзошла всех, избавляясь от неугодных, в частности колдунов и жрецов, зачастую не проявлявших покорности.
— Получается, этот культ был завезен на Гаити.
— А оттуда уже сюда.
— Значит, религия Дагомеи переросла в вуду?
— В основном, хотя рабы привнесли в нее немало новых богов и богинь.
— Все это, конечно, интересно, — пробубнил Эдвард, — только к нам какое имеет отношение?
— Маву не только создавала богов, она сама была богиней луны.
Мы дружно задрали головы и посмотрели на восходящую полную луну.
— Это, пожалуй, объясняет, почему Анри был так одержим моим именем, — сказала Диана. — Его прокляла богиня луны, и тут я с тем же именем, только на другом языке.
— Самое интересное, что Анри никогда не упоминал об этом совпадении.
— Анри все больше болтал о том, как хотел убить меня, изнасиловать или сделать все это вместе; выпить мою кровь, искупаться в ней и бла-бла-бла.
Экий он забавник, этот Анри.
— Он вроде не из тех, кто стал бы переживать из-за имен рабов и их значений, — сказала я. — Скорее всего, дал рабыне новое имя, скажем, Сьюзи, и дело с концом.
— Возможно, — согласилась Диана. — Теперь, когда мы знаем ее имя, пора приниматься за дело.
— Каким образом ты намерена потом вернуть ее на место? — тихо поинтересовался Эдвард.
— А?
— Если ты поднимешь королеву вуду, я не позволю ей выйти с этого кладбища.
— Кто-нибудь может заметить разгуливающий труп, — подхватила Диана. — Даже в Новом Орлеане.
— Э-э, я тут кое-что не сказала о зомби, созданных бокором.
Эдвард приподнял бровь и застыл, ожидая продолжения.
— Они не вот прямо зомби-зомби.
— Кассандра, — проворчала Диана, — не городи чушь.
— Они снова живы, словно никогда и не умирали, и выглядят, как настоящие люди.
Мои спутники уставились на меня, как на чокнутую, и дружно рассмеялись.
— Я не шучу!
— Ладно. — Диана кое-как подавила смех и указала на могилу. — Действуй.
Я посмотрела на небо — совершенно черное с идеально круглой луной — затем взяла нож и полоснула себя по руке.
— Черт! — воскликнула Диана. — Ты что творишь?
— Обряд. — Я дала крови стечь в миску и быстро перебинтовала порез. — Отойдите.
Следуя инструкциям Мезаро, я наполнила вторую миску водой из бутылки и разбрызгала ее вокруг могилы, причем сама я осталась внутри, а Эдвард с Дианой оказались снаружи этого круга. Затем взмахнула асоном и затянула:
— Приди же к нам снова. Приди. Смерть еще не конец. Живи опять, словно не умирала. Забудь, что когда-то была мертва. Следуй за мной в этот мир. Приди же к нам снова. Приди.
Я глотнула рома, бросила чашку через плечо и высоко подняла миску с кровью. В прошлый раз у меня закружилась голова, но сейчас ничего подобного не случилось. Это радовало, поскольку для самостоятельного завершения ритуала требовалось ясное сознание.
Наклонив миску, я проследила, как кровь вылилась на могилу, оставив темный след на земле.
И ничего не произошло.
— Имя, — подсказал Эдвард.
Ах, да!
— Маву, Маву, Маву.
Это сработало.
Почва изверглась наружу, обнажив бурое дно с прожилками какого-то вещества, напоминающего белый песок. Земля задрожала. Я посмотрела на своих спутников.
Испуганная Диана зачарованно глазела на меня, а Эдвард невозмутимо взирал на могилу. Я проследила за его взглядом и разинула рот.
То, что я первоначально приняла за песок, слепилось в кости. На Гаити такого не происходило, однако тамошние покойники были свежими, а не горстью пыли.
Я не могла оторвать взгляд от этого действа. Кости сами собой двинулись навстречу друг другу, потом сомкнулись и срослись. Казалось, что в любую минуту грянет старый гимн «Сухие кости».
«Коленная чашечка соединилась с бедренной костью…»
Я потрясла головой. Теперь эта песня будет преследовать меня до конца жизни.
Скелет как бы выплыл из могилы. Раздались влажные хлюпающие звуки, и плоть соткалась словно из ничего. Постепенно тело приняло форму женщины и восстало.
Однако выглядела эта женщина не ахти.
Волосы у нее отросли клочками, оставив проплешины по всей голове. Эбеновая кожа вернулась, однако не на все тело: там и сям виднелись дыры, через которые проглядывали белые кости. Зубы у восставшей были гнилыми, а веки закрытыми. Есть ли у нее глаза?
— О да! Ну чем не человек? — тихо съязвила Диана.
— Заткнись, — буркнула я дрогнувшим голосом. В чем я ошиблась?
Зомби открыла веки и уставилась на меня черными, неимоверно печальными глазами-блюдцами. Черт, что я натворила?
— Хозяйка, чем могу услужить?
— Хозяйка? — произнес Эдвард. — Что-то не нравится мне такое начало.
Мне тоже.
— Вы Маву, королева вуду?
— Да, хозяйка.
— Почему вы называете меня хозяйкой?
— Вы подняли меня из могилы, чтобы сделать своей рабыней.
— Нет.
Женщина наклонила голову, обронив при этом часть носа. Диану чуть не вырвало. Я тоже едва сдержалась.
— Для чего еще создают зомби? Именно поэтому мы так боимся возвращаться.
— Не понимаю.
— Мой народ был в рабстве. Только смерть могла дать нам свободу. Нет ничего страшнее, чем в загробном мире снова оказаться рабами.
— Спроси ее, — вмешалась Диана. — Неизвестно, сколько она протянет.
— Маву, вы прокляли одного человека. Анри Рюэлля.
Она обхватила себя костлявыми руками и качнулась из стороны в сторону.
— Я призвала луну, чтобы обратить его в чудовище.
— Как нам обратить его обратно?
Маву выплюнула зуб и сжала губы. Чудно.
— Он был чудовищем даже до проклятия. Зачем же его освобождать?
Анри был рабовладельцем, эгоистичным ничтожеством и насильником. Но речь шла не о нем.
— Мы знаем, как он поступил с вами, — мягко сказала я. — Он заслужил кару. Но… правда ли, что после смерти Анри следующий в его роду мужчина станет лу-гару?
— Разумеется. Так и было задумано.
— Этой истории полтора века. Потомки Анри, мужчина и его сын, ни в чем не виноваты.
— Анри все еще мучается?
Элиза пыталась его излечить, но Анри был проклят не будучи укушенным, и лекарство не подействовало на него так, как следует. Теперь Анри по большей части оглашал безумными криками свою клетку.
— Еще как мучается, — подтвердила я.
Маву расплылась в весьма неприятной улыбке.
— Прекрасно.
— Нам сказали, только вы можете снять проклятие.
— Нет.
— Заставь ее, — сказала Диана, потемнев лицом. — Она твоя рабыня.
Я поморщилась.
— Но…
— Кассандра, подумай хотя бы о Люке, если не об Адаме. Подумай обо мне. Прикажи ей освободить Анри. В этом цель всей затеи.
Мне не хотелось принуждать несчастную женщину к чему бы то ни было, она и так достаточно настрадалась при жизни. Но вся эта провальная операция по воскрешению зомби пойдет псу под хвост, если мы не получим то, зачем пришли.
Эдвард ободряюще кивнул, и я против собственной воли произнесла:
— Приказываю тебе снять проклятие ущербной луны с семьи Рюэллей.
— Я говорила не о том, что отказываюсь, хозяйка, а о том, что не могу этого сделать.
Диана издала что-то наподобие стона, и я вскинула руку, призывая ее замолчать.
— Мне сказали, что королева вуду, которая наложила проклятие, может его снять.
— Неправда. Проклятие можно снять только великой жертвой. Только тогда Анри и его потомки будут свободны.
— Какой великой жертвой?
— Это решать только Анри.
— Проклятие! — прошептала Диана.
— Вот именно. — Маву обратила взор на меня: — Что-то еще, хозяйка?
Дождавшись, когда отошедшие в сторону Эдвард и Диана склонились друг к другу и начали перешептываться, я спросила:
— Почему вы вернулись в таком виде?
— Вы подняли меня из могилы.
— Покойники, которых оживлял бокор, научивший меня этому ритуалу, очень похожи на настоящих людей. Теплые и целые, они могут дышать и мыслить.
Маву кивнула, и у нее отлетела серьга. Я подошла ближе и пригляделась. Видимо, это было ухо.
— Я слышала об этом. Чтобы изменить облик мертвых — саму их природу — нужен бокор, способный менять свою собственную природу. Логаро.
У меня екнуло сердце. Слово казалось знакомым и вместе с тем немного другим.
— Кто? — спросила я.
— Оборотень.
— Вервольф? — прошептала я.
— Логаро может быть кем угодно.
Само собой.
Неожиданно возле меня возник Эдвард.
— Что она сказала?
Ничего такого, что он должен знать.
— Сказала, что я ошибалась, — выпалила я. — Восставшие мертвецы не могут жить как прежде.
— Да неужели! — проворчала Диана, но Эдвард посмотрел на меня чуть ли не с жалостью. «Как много ему известно?» — в который раз подумала я.
— Больше никогда не поднимайте мертвых, — предостерегла меня Маву.
— Даже тех, кто не должен был умереть? — осведомилась я.
— Кто вы такая, чтобы судить, кто должен, а кто не должен умереть? Только Великий Господин вправе это решать.
В целом я была согласна с Маву. Однако Сара все равно не должна была умереть.
Маву оказалась очень проницательной для ходячего трупа. Она схватила меня за руку костлявыми пальцами. Я постаралась не отпрянуть, боясь прихватить с собой некоторые части ее тела.
— Смерть — это только начало, — прошептала она.
— Чего?
— Следующего приключения на нашем пути.
Далекое рычание какого-то большого мохнатого зверя заставило нас всех повернуть головы.
— Рысь, — пролепетала я, от всей души надеясь, что так оно и есть на самом деле.
Лицо Маву сковал страх.
— Хозяйка, прошу вас, отправьте меня обратно. Скорее.
— Ты знаешь, как вернуть ее в могилу? — спросил Эдвард.
Я подняла руку и дунула солью в лицо Маву. Королева вуду взорвалась миллионом серебряных искр, и яркая вспышка едва меня не ослепила. Когда я снова открыла глаза, ее уже не было. Я принялась складывать свою утварь в сумку.
— По словам Рене, только бокор может воскрешать мертвых, — изрек Эдвард.
— И?
Шеф вступил в круг и прижал к моему лбу серебряное распятие.
Я отпрянула.
— Уберите это немедленно!
— Ты только что оживила покойника. Получается, ты злая колдунья.
— Вы же сами мне приказали!
Эдвард фыркнул.
— Это не делает тебя менее злой.
— Ничего я не злая! По крайней мере, не злее других. И хватит тыкать в меня серебром.
Я пошевелила пальцами, унизанными серебряными кольцами, которые носила с тех пор, как повстречала Анри. Затем подняла нож и указала на свой порез.
Эдвард пожал плечами:
— Кто знает, а вдруг на колдунов серебро не действует.