Она не возьмёт ничего из того, что не принадлежит ей.

Алейда проигнорировала шёлковый шенс, бывший частью придворного одеяния её деда, и, добравшись до дна большого сундука, нашла собственную шемизу из тонкого льна. Конечно, в аббатстве от неё никакого проку, но святые сёстры могли бы продать её в качестве части дара. Её лучшего гауна вместе с драгоценностями наверняка хватит, чтобы купить место в одном из наиболее богатых приходов. Она отправится в Дарем… или, возможно, ещё дальше на юг. Она слышала об аббатстве в Эленстоу в Оксфордшире. Он никогда не найдёт её там.

— Куда собираетесь, миледи?

От испуга она резко развернулась, прижимая мягкую ткань к своей груди. Крышка сундука позади неё с грохотом захлопнулась и она подскочила.

— Ох!

— Я не кусаюсь. Ну, по крайней мере, после того, как хорошо поел.

Веселье в голосе Иво заставило её кровь закипеть. Он уже дважды посмеялся над нею, а ведь ещё не пробыл здесь и одной ночи.

— Вы испугали меня, монсеньор, вот и всё. Я не слышала, как вы вошли.

— Вы с головой углубились в тот сундук…

При этом вид от двери, без сомнения, открывался очаровательный. Она разжала пальцы, смертельной хваткой вцепившиеся в шемизу, и перекинула её через руку, чтобы не выглядеть смущённой. Или виноватой.

— Вам что — нибудь нужно, милорд?

— Да, вы… ответьте на вопрос. Куда вы собрались?

— Никуда, — солгала она.

— Странно.

Проложив себе путь мимо женских постельных принадлежностей, он подошёл к изножью большой кровати, где рядом с небольшим деревянным ларцом лежала груда аккуратно сложенной одежды. Он подцепил край гауна и пощупал вышитый подол, затем слегка коснулся открытой крышки ларца и вытащил серебряный пояс, лежавший сверху.

— Похоже, вы упаковываете вещи в поездку.

— Я просто думала забрать свои вещи. — Её сердце колотилось так громко, наверняка он должен слышать. — Комната теперь ваша, как и весь Олнвик.

Она не смогла сдержать горечи в голосе.

— В этом нет необходимости. — Он бросил пояс обратно к другим вещам. — Я переночую сегодня в зале.

— Тогда завтра я…

— Завтра у вас не будет нужды переносить свои вещи. Завтра мы будем женаты. Именно это я пришёл обсудить.

— Здесь нечего обсуждать.

— Вы должны знать, что король подарил мне вас наряду с землёй.

— Король! Король… — Она не могла подобрать слова, чтобы описать, что она думает о Вильгельме. — Я не стул, который можно отдать, чтобы какой — то рыцарь смог поудобнее усесться в зале моего деда.

— Брак закрепит мои притязания, — признал он, проводя рукой по тяжелому зелёному полотну, занавешивавшему кровать. — Но это не единственная причина, по которой я хочу жениться.

Было совершенно ясно, что он подразумевал. Она почувствовала жар, разливающийся по шее, и отвернулась, чтобы он ничего

не заметил.

Ну, или, по крайней мере, она попыталась отвернуться.

Её гаун зацепился за что — то, да так крепко, что она смогла сдвинуться лишь на несколько дюймов. Краснея под его пристальным взглядом, всё ещё прикованным к ней, Алейда протянула руку назад в попытке нащупать то, за что зацепилось ее платье.

— Ну, а я этого не хочу, — сказала она взволнованно, пытаясь нащупать место зацепки. — Найдите себе другую женщину, которая пойдёт за вас без принуждения. И земли получите ещё больше.

— Мне пока достаточно земли.

— И она есть у вас, со мной или без меня, так какая разница, если я у…

Она остановила себя слишком поздно, и он ухватился за её ошибку:

— Значит, вы планировали убежать. Куда?

— Никуда.

Нахмурившись, он направился к ней:

— Не лги мне, женщина. Куда вы собрались?

Всё ещё сражаясь с ярдами шерсти, Алейда ответила:

— Я не…

Фраза осталась незаконченной, поскольку он подошёл к ней, и она отскочила. Однако, запутавшись в юбках, она чуть не упала, но Иво подхватил её одной рукой за талию и крепко прижал к своей груди.

Алейда замерла, и в затянувшийся момент их обоюдного молчания она увидела, как постепенно его гнев угасает, сменяясь чем — то гораздо более опасным. Она хотела было отвести взгляд, но не смогла, попав в плен твёрдого взгляда его серо — голубых глаз, острого запаха пота и стали, но более всего тепла его тела, которое ощущалось даже через все слои одежды и кольчуги. Или это был её собственный жар? Сейчас она не была до конца уверена.

— Вы попались, — сказал он мягко.

Он протянул другую руку ей за спину и наклонил голову. Алейда подумала, что он собирается поцеловать её, и дыхание её прервалось тихим «ах».

Но нет, он продолжал тянуться через её плечо, пока не добрался до чего — то за её спиной. Раздался скрежет металла и она оказалась свободна от того, что не давало ей двигаться, но не от Иво. Выпрямившись, он продолжал её держать.

— Крышка захлопнулась на вашем гауне, — объяснил он.

— Б… — Она вынуждена была сглотнуть, чтобы обрести дар речи. — Благодарю вас, милорд.

— Я спрашиваю ещё раз, куда вы собрались?

— Нику… — Его рука слегка сжалась, ровно настолько, чтобы дать ей понять, что это сражение ей не выиграть. — В монастырь.

— Не могу представить себе женщину менее подходящую для монашества.

— Вы ничего не знаете обо мне и о том, для чего я подхожу. — Она попыталась высвободиться из его объятий, но с таким же успехом она могла бы попытаться сдвинуть стену. — Вы совсем ничего обо мне не знаете. Отпустите меня.

— Вы никуда не пойдёте, Алейда. Смиритесь с этим фактом. — Не выпуская её из своих объятий, Иво слегка подвинул её таким образом, чтобы она была вынуждена смотреть прямо в его непреклонное лицо, оказавшееся от неё всего в нескольких дюймах. — И, относительно того, что я знаю… Я уже знаю, что вы обладаете языком, который может ранить сильнее, чем хлыст возницы. Я знаю, что вы обладаете духом, которому будет невыносима жизнь в монастыре. И я знаю, что вы задаётесь вопросом, хоть и не сознаетесь в этом, отчего я не поцеловал вас минуту назад, и каково бы это было, если бы я поцеловал.

— Вот ещё. Вы так же самодовольны, как сэр Невилл.

— Так его зовут? А он целовал вас?

Она содрогнулась при одной только мысли об этом.

— Нет.

— Хорошо, — сказал Иво.

А потом он сделал это. Поцелуй был коротким, но достаточным, чтобы кровь её забурлила. Она пыталась не обнаружить оказанного им воздействия, но по его улыбке поняла, что он знает, что сумел доказать свою правоту.

— Никакого монастыря, — сказал он.

Она не ответила и его улыбка растаяла.

— Клянусь чем…

Он сжал челюсти — было видно, что он старается сдержать свой темперамент. Когда он заговорил снова, его голос дрожал от усилия:

— Я был бы в праве сделать вас своей женой в течение часа, и вы сильно искушаете меня поступить именно так. — Говоря это, он провёл мозолистым пальцем по её щеке, словно стирая с кожи некий знак. — Но перед приездом я поклялся, что дам вам день, чтобы примириться с этим браком. Не заставляйте меня сожалеть о любезности. У меня нет желания провести следующие две недели, разнося аббатство по камням.

— Вы не посмеете.

— Посмею, и уже не в первый раз, — сказал он мрачно, и Алейда сердцем чувствовала, что он говорит правду. — Никакого монастыря, — повторил он. — Поклянитесь.

Что он за человек, если способен напасть на аббатство? Ответ был очевиден: человек Вильгельма. Вильгельма, который разорил целые графства просто для того, чтобы доказать свою власть. На что способен этот де Вэсси, чтобы доказать свою?

Что если он обрушит свой гнев на деревню? Испугавшись этой мысли, она сдалась, но всё же оставила себе лазейку.

— Никакого монастыря.

Были и другие места, кроме монастыря, где женщина могла найти убежище. Должны были быть.

— Хорошо, — сказал он и, удовлетворённый, отпустил её, твёрдо поставив на ноги. — Пойдёмте. Я хочу, чтобы люди увидели нас рядом перед тем, как они отправятся спать.

Алейде совсем не хотелось этого, но сопротивление ничему не послужило бы.

— Да, милорд.

— Никаких протестов? — нахмурился он в подозрении.

— Сначала вы требуете смирения, а потом удивляетесь ему, — огрызнулась она. — Действительно, милорд, вы должны определиться.

— Ах, ну, тогда пошли. — Посмеиваясь, он взял её за руку и повёл в зал.

Он удерживал её там далеко за полночь, принимая приветствия от остальных домашних, и поскольку она сидела справа от него, каждый знал — она признала его положение в доме. Затем, когда женщины направились обратно в солар, а мужчины начали доставать свои постели и готовиться ко сну, ему принесли учётные книги, и он вместе с Брандом детально изучал их, задавая бесчисленные вопросы и ей, и Освальду, и Джеффри. К тому времени, как он отпустил их спать, она была настолько измотана, что провалилась в сон, едва её голова коснулась подушки.

И даже тогда он продолжал терзать её, наполняя её сны поцелуями и ночные кошмары видениями горящих аббатств и разорённых деревень. К тому времени, как она проснулась хорошо за полдень, она знала, что не сможет убежать, даже если бы каким — то образом ей удалось придумать место, помимо монастыря, где можно скрыться.

Так что, она вызвала Беату и Джеффри и велела им готовиться к свадьбе.

— Мы уже готовимся, миледи, — сияя, ответила Беата.

Джеффри подтвердил:

— Лорд Иво сказал, что мы должны быть готовы к свадебному празднику, когда он вернется.

— Вернётся? Откуда?

— Он ускакал на рассвете, миледи, вместе с сэром Брандом. Сказал, что вернётся поздно, скорее всего после захода солнца.

— И тогда вы поженитесь, — добавила Беата. — Хотя я никогда не слышала, чтобы свадьбу справляли ночью. Утром то должно происходить, с тем, чтобы празднование началось в надлежащее время. Странно всё это.

Более чем странно, но ничто в этой ситуации не было обычным.

— Он уехал? На весь день?

— Да, миледи.

— Всю ночь не сомкнул глаз и теперь ездит весь день, чтобы осмотреть свои земли, — сказала Беата. — Говорю вам, из него выйдет хороший господин, раз уж у нас должен быть новый, да и муж тоже хороший.

На один короткий миг Алейда подумала, что пока его нет, у неё есть возможность успеть укрыться в Эленстоу, но потом отбросила эту мысль. Она не оставит Олнвик и его обитателей на милость этого нового лорда, но так же она не станет сидеть здесь и слушать пустую болтовню Беаты о его достоинствах.

— Делайте то, что должны. Я отправляюсь на прогулку.

Она достала свой кошелёк и сдёрнула с вбитого в стену деревянного колышка свой плащ.

— Там грязно, миледи, и холод собачий, — сказала Беата. — Вы простудитесь.

— Тогда я буду чихать слова брачного обета.

— Но вы должны подготовиться, миледи, — вставила Хадвиза. — Какой гаун вы наденете?

— Воистину, мне всё равно, — ответила Алейда и выбежала вон.

Бывали времена, думал Ари, когда он сожалел, что не мог быть вороном и днём. Как сейчас. Было бы очень удобно иметь возможность подлететь к окну леди и посмотреть, какие козни она замышляет. Конечно, в качестве ворона он был бы не в состоянии помешать ей их замышлять, но, по крайней мере, он бы знал.

Ему было трудно поверить, что она так легко покорилась воле Ивара, но суматоха в доме, вызванная приготовлением к свадьбе, говорила об обратном. Женщины вымели с пола грязный тростник и заменили его новым, смешанным, для приятного запаха, с розмарином. В Лесбери за священником был отправлен гонец, а мальчишки притащили ветви и вьющиеся стебли для украшения зала. В держатели вставлены новые факелы и свечи — оставалось только зажечь их, и столы уже установлены на козлы и покрыты таким количеством новых белых скатертей, что их хватило бы на паруса для корабля — дракона.

И всё это происходило с момента прибытия Ари, когда ранним утром он, для отвода глаз, прискакал со стороны Морпета. Почти все ещё храпели, когда он вошёл в зал, а многие даже сейчас ещё зевали. И неудивительно, ведь Иво и Бранд заставили их бодрствовать всю ночь напролёт. Имея так мало времени, для жизни в облике человека, они все научились обходиться коротким сном, а зачастую и вовсе без сна, за исключением того сна, что удавалось урвать в облике зверя. Ари полагал, что обитатели Олнвика быстро приспособятся к распорядку их нового лорда — бодрствуя далеко за полночь и, соответственно, поздно просыпаясь, что отлично устроило бы Иво. Чем меньше народу будет видеть, как он с Брандом уезжает по утрам, а Ари возвращается, тем лучше.

Но сегодня жители замка были вынуждены подниматься в срочном порядке, чтобы наверстать потерянное время. Ари, со своей стороны, не мешал им, расположившись в зале и ожидая появления леди Иво. Он ждал довольно долго, успел даже придумать большую часть свадебного стихотворения.

Он как раз обдумывал заключительную строфу, когда хлопнула дверь. Ари взглянул наверх. Увидев Алейду в тот же самый момент, что и она увидела его, он поднялся на ноги. Она остановилась. Глаза с подозрением прищурились.

— Леди Алейда, я полагаю. — Ари выступил вперёд и преклонил колени. — Доброе утро. Я…

— Если вы очередной рыцарь, прибывший попытать счастья выиграть меня, то вы опоздали, — перебила она, и голос её был кислый, как айва. — Я выхожу замуж через несколько часов.

— Ах, я бы попытал счастья, прекрасная леди, но за подобную попытку Иво лишил бы меня моего мужского достоинства, а я очень трепетно к нему отношусь.

— Значит, вы один из его людей? Вы чересчур самоуверенны.

— Да, я таков. И я Ари, — сказал он, поднимаясь с колена. — Управляющий замка милорда.

— Хорошо. Тогда управляйтесь.

Она понеслась вниз по лестнице, выбежала за дверь и направилась через двор к воротам.

Ари, смеясь, поспешил за ней. Он подал знак одному из стражей на воротах, которые отступили, дав им пройти.

— Куда мы направляемся, миледи?

— Вы управляющий или тюремщик? — требовательно спросила она.

— Тюремщик — грубое слово. Давайте скажем… сопровождающий.

Мокрый колючий снег ударил ему в лицо, и он подумал о медведе и орле, мёрзнущих в лесу.

— Я не нуждаюсь ни в каком сопровождении. Я не собираюсь сбежать.

— Хорошо. Тогда мы сможем насладиться совместной приятной прогулкой, если хоть какая — то приятность может быть в такую погоду. Так куда, вы сказали, мы направляемся?

— Я не сказала, но если вам необходимо знать, я направляюсь в деревню — напомнить самой себе почему я не собираюсь сбежать.

Жители Олнвика любили свою леди, как обнаружил Ари, когда следовал за ней по деревне. Замёрзшие лица озарялись улыбками, когда она проходила мимо; поздравления и добрые пожелания летели ей вослед. Она привела Ари на край поселения, к самой бедной из его разбросанных хижин. Там она пробыла достаточно долго, разведя огонь и накормив похлёбкой больную жену крестьянина — арендатора. Оставив на столе семь серебряных денье, Алейда перешла в соседнюю крошечную хижину, лишь на курицу богаче предыдущей, где выказала ту же заботу и милосердие.

Когда они покинули третью хижину, Ари дал волю своему любопытству:

— Миледи, почему вы даёте милостыню сейчас, а не после свадьбы?

— Потому, что могу.

— Простите, миледи, я не понимаю.

— Это мои деньги, — сказала она. — После свадьбы они станут его деньгами. Сегодня вечером я много чем поступлюсь, но это, по крайней мере, я делаю из собственных средств.

— Вы плохо представляете себе человека, за которого выходите замуж, если думаете, что он возьмёт ваш кошелёк.

— Он сам предупредил меня, что он за человек, — жёстко ответила она. — Он похвалялся, что однажды разнёс в пух и прах аббатство.

Более двухсот лет назад, подумал Ари, но едва ли он мог сказать ей это.

— Это было во время войны, и монахи были хорошо вооружены. Они снесли немало голов, насколько я припоминаю.

— Монахи? Не монахини? — Она казалась удивлённой, но быстро справилась с этим. — Не важно. Он сказал, что сделает это снова, если я присоединюсь к святым сёстрам.

Ари тихо выругался на тупоумие Ивара. Угрозы — не помощник в ухаживаниях за девицей; но с другой стороны, судя по тому, что он видел прошлой ночью, эта девица была не из числа самых нежных цветков Англии.

— Тогда, вероятно, сделает, если хочет вас достаточно сильно, — согласился он. — Он может быть жёстким человеком.

— Без сомнения. Он ведь, как — никак, человек Вильгельма.

— Вильгельм — король. Все рыцари и дворяне — его люди, а если нет, они очень быстро прекращают быть рыцарями и дворянами.

— Как мой дед.

— Мне жаль, миледи, — сказал он, увидев её лицо, исказившееся от боли. — Но да, как ваш дед. Однако Ивар не такой как король. Он не бывает жесток ради забавы.

— Ивар?

— Что?

— Вы назвали его Ивар.

Олух. Ари мысленно пнул себя. На протяжении всего утра он был в состоянии придерживаться нового имени, а сейчас, при ней, оговорился…

Он начал быстро соображать.

— Когда я был маленький у нас в деревне жил один старик, которого звали Ивар. Иногда я оговариваюсь. — И для пущей убедительности добавил: — Я ведь не урождённый норманн.

— Ах, это всё объясняет. У вас незнакомый мне акцент. Даже когда вы говорите с крестьянами на саксонском, это звучит странно. Как и сэр Бранд.

— Мы с Брандом родом из одной и той же местности.

Она казалась удовлетворённой и, благодарение богам, не спросила ни откуда они, ни об Иваре — Иво. Очевидно, его владение нормандским французским было более совершенным, или просто он говорил не столь много, чтобы её ухо уловило какую — нибудь странность.

Снова будучи начеку, он следовал за нею, пока она заканчивала раздачу подаяний, по большей части держа рот на замке и повторяя про себя Иво, Иво, Иво.

К тому времени, как они закончили, ветер стих, но облака поднялись достаточно высоко, а солнце уже опустилось низко, из — за чего воздух становился всё холоднее. Ари с лёгкостью, отточенной столетиями необходимости, прикинул, сколько осталось до сумерек. Скоро ему надо будет улизнуть, но сначала он хотел кое — то выяснить.

— Теперь, миледи, не скажете ли вы мне, каким образом всё эта работа напомнила вам, почему вы не сбежите?

Она остановилась и посмотрела на него, словно оценивая, достоин ли он. Должно быть, она нашла его удовлетворительным, потому что сказала:

— Прошлой ночью мне приснился сон. Я сбежала, и ваш лорд, в наказание за мой побег, сжёг деревню дотла. Я хочу, чтобы лица моих людей стояли у меня перед глазами, поддерживая меня, когда в церкви я буду произносить свои клятвы.

— Ах, леди. — Ари покачал головой, ну, надо же какого страху его друг нагнал на бедную девочку. — Это был ложный сон. Я годами сражался с Иво бок о бок, видел его на войне, а потому знаю. Он бы никогда не заставил деревню расплачиваться за ваши поступки. Пусть не страх ведёт вас сегодня в часовню, а желание получить хорошего мужа и прекрасного лорда для Олнвика.

Она поднесла замёрзшие пальцы ко рту и попыталась слегка согреть их горячим дыханием перед тем, как посмотреть на него серьёзными карими глазами.

— А он будет таким?

— Будет, миледи, клянусь! А если нет, я лично помогу вам сбежать. — Он скорчил лицо словно от сильной боли. — Чтобы удрать от него, нам придётся бежать в Византию, а, может, даже в Рим, но я помогу вам.

Это преувеличение заставило её улыбнуться.

— Так — то лучше. Теперь, пойдёмте, миледи, — сказал он. — А вот и ворота замка, и у вас осталось совсем немного времени подготовиться ко встрече с женихом.

Она двинулась вперёд, затем остановилась и обернулась:

— Благодарю вас, сэр Управляющий. Вы были самым замечательным сопровождающим.

Ари стоял у ворот до тех пор, пока она не скрылась в зале, затем обратился к одному из мужчин, слоняющихся поблизости, и послал привести свою лошадь. В ожидании он добрёл до колодца и зачерпнул ведро воды. Он бы предпочёл выпить что — то тёплое, плюс хорошо бы иметь время, чтобы записать придуманное им ранее стихотворение, но солнце уже камнем катилось за горизонт, и ему пора было убираться.

Что ж, похоже его стихотворение останется неуслышанным, но, по крайней мере, ворон увидит эту свадьбу, которой он только что поспособствовал. Он уставился в ведро, думая о странности дня, когда вода внезапно потемнела и закружилась в водовороте. Его сердце бешено застучало.

Видение. Они были обычны для него в юности — факт, доставлявший ему много горя, поскольку волшебство было прерогативой женщин и совсем не подобало для воина, но после Одинсбригга они стали редко посещать его. Не было ни одного в течение многих лет.

Он сопротивлялся мгновение, не желая соскальзывать в ту преисподнюю, где обитали видения, но туман уже обволакивал его.

Покоряясь неизбежному, он успокоил своё сердце и позволил себе "вплыть" в манящий его полусон. Образы медленно формировались на зеркальной глади воды. Он хватался за них, но они ускользали, скоротечные, слишком расплывчатые, чтобы различить. Птица. Был это он или Ивар? Орёл. А затем женщина, медленно вплывающая в картину. Наверное, Алейда. Или нет. Это был младенец? Снова орёл. Образы не стояли на месте. Они кружились в водовороте, переходя из одного в другой, не давая ему шанса понять их значение. Он снова напряг свой разум, пытаясь ухватить образ. Хоть один.

— Милорд? Вам плохо?

— Что? — Видение пошатнулось и пропало. — Нет. Нет. Всё хорошо.

— Вы так долго пристально смотрели на воду, я подумал, что у вас был припадок.

— Говорю вам, всё хорошо.

Медленно приходя в себя, Ари взглянул вверх. Солнце уже почти зашло, лишь тонкая полоска света в палец толщиной виднелась над горизонтом. Он потерял время и ничего при этом не получил. В расстройстве он выплеснул воду из ведра на землю, выхватил из рук мужчины поводья и вскочил в седло. Он рванулся к воротам, мыслью обгоняя своего коня. За оставшиеся до наступления темноты мгновения нужно было успеть сделать так много. Он должен найти Бранда и Ивара. Он должен передать им послание до того, как проклятье превратит его в ворона на всю ночь.

А самое главное, он должен был понять, что боги пытались ему сказать этим чёртовым видением.