«Хитрая, коварная, лживая».

Брайен, кипя от гнева, перепрыгивал с камня на камень, спускаясь вниз с холма, и с каждым шагом придумывал все новые эпитеты.

«Фальшивая. Предательница… Репортер». Вот к чему свелись все эпитеты. Она была репортером. Все что угодно, лишь бы сделать свою передачу. Да она прямо так и сказала.

Ну, на этот раз она перехитрила сама себя. Если у него и были намерения дать ей это чертово интервью, то они испарились, когда он понял, что они с оператором задумали.

Во всяком случае, он испытывал удовлетворение от мысли, что эта пленка никогда не выйдет в эфир, если только она хочет сохранить хоть какое-то доверие к себе. Если у камеры приличные линзы, то почти наверняка на пленке будет видно, как она ответила на его поцелуй, как прижалась к нему и позволила ему прикасаться к себе.

Ее кожа… От неожиданного прилива желания Брайен потерял равновесие, нога его соскользнула в расщелину между камнями, и он вскрикнул от боли. Высокие сапоги спасли лодыжку, но он порвал брюки и поцарапал колено.

– Черт побери!

Кровь сочилась из раны, и он проклинал собственную глупость на нескольких языках. Услышав гнев в его голосе, кони громко заржали.

Шум, который производила Тара, спускавшаяся вслед за ним, вынудил его двинуться вперед, несмотря на боль. Он добрался до лошадей, подождал ровно столько, чтобы убедиться, что она не сломала себе шею, а потом – из вредности – вскочил на своего коня. Таре ничего не оставалось, как удовольствоваться серым, который вовсе не обрадовался такой смене седоков.

– Похоже, Аякс лучше нас с тобой разбирается в людях, – шепнул он Бригу.

Серый, пританцовывая, подался вбок, и Таре с большом трудом удалось не свалиться с седла и удержать лошадь от падения на склоне. В те секунды, пока она сражалась с конем, он решил, что они сейчас упадут, и выругал себя за подозрительность. Но кровь О’Коннелов в конце концов победила, и она подчинила себе серого мерина. Брайен вздохнул с облегчением и поехал вперед.

Всю дорогу назад, к конюшне, они ехали молча. Томми встретил их у ворот и, удивившись перемене коней, пожал плечами.

– Там вас ждет один джентльмен. С телевидения, кажется. – Томми показал в сторону конюшни, где рядом с машиной Тары остановился телевизионный фургон.

Около него стоял долговязый человек с косичкой и виновато смотрел на них. Брайен спрыгнул на землю, Тара за ним, они отдали поводья Томми, и тот сразу увел животных. Тара пронеслась мимо Брайена к своему партнеру по заговору, который шагнул к ней.

– Я тебе за это башку оторву, Финн!

– Знаю. Она в твоем полном распоряжении. Но потом. – Оператор протянул Брайену видеокассету. – Я подумал, что вам захочется ее иметь.

Удивленный, Брайен взял пленку.

– Спасибо, мистер…

– Келлехер. Финн Келлехер. – У него хватило ума не протягивать руку для дружеского пожатия, и к тому же он избегал смотреть на нее. – Не сердитесь на Тару. Она говорила, что вы не хотите, чтобы я приезжал, и я подумал, что могу снять несколько красивых кадров, где вы двое скачете верхом, и вставить их потом в передачу. Но я получил больше, чем намеревался. Так что вот, держите… Я бы все равно не смог их использовать, – добавил Финн, и в его глазах загорелся лукавый огонек. – Слишком горячий материал. Во всяком случае, это была моя идея, и можете врезать мне в челюсть, если от этого вам станет легче. В любом случае это будет не так ужасно, как то, что она собирается со мной сделать.

Брайен невольно рассмеялся, хоть и почувствовал себя дураком.

– Могу себе представить. Но я удовольствуюсь тем, что сожгу пленку и предоставлю вас вашей судьбе. – Он обернулся к Таре: – У вас верный друг, мисс О’Коннел!

– Только он берется за дело не с того конца, – ответила она, сердито посмотрев сначала на Финна, потом на Брайена. – Я ведь вам говорила, что я здесь ни при чем.

– Говорили. И я приношу свои извинения. За оба проступка.

Она вспыхнула, поняв смысл его слов, и снова ее застало врасплох вспыхнувшее желание, от которого напряглись мышцы живота.

Но теперь они находились не на холме, и она опять была только репортером.

– Я не нуждаюсь в ваших извинениях. Я хочу получить это проклятое интервью.

Практик в Брайене воскликнул «нет», но его заглушил романтик, который восхищался ее настойчивостью, и помнил вкус ее губ, и мечтал иметь повод, чтобы снова увидеть ее, пусть даже просто по делу. Кроме того, он ей кое-что должен за чудовищный способ, выбранный для доказательства своей правоты, а ведь, как оказалось, он был не прав.

– Ладно, мисс О’Коннел. Вы получите свое интервью. – На ее лице промелькнула улыбка, но она быстро погасила ее.

– Где и когда?

– Рано утром в понедельник, здесь. То есть в доме.

– Благодарю вас, сэр. – Она протянула руку, очень по-деловому, и Брайен взял ее, хотя мятежный внутренний голос подзуживал его скрепить эту сделку с дьяволом еще одним поцелуем. Господи, где его разум? Она же репортер.

– Если вы хотите устроить съемку рано утром, нам придется приехать накануне в воскресенье, чтобы установить освещение и микрофоны. Я позвоню заранее, чтобы договориться о времени. – Она повернулась к оператору: – Поехали, Финн, пока мы не дали мистеру Ханрахану повод передумать.

Келлехер поспешил к фургону и отъехал, а Тара села в свою машину. Но не уехала, а подкатила к Брайену, опустила стекло и вернула ему шлем.

– Я все утро гадала, – проговорила она. – Если первым тестом была проверка моего умения ездить верхом, то на что был второй?

– На легкомысленность, – ответил Брайен, беря у нее шлем. – Я свалял дурака.

Она опустила глаза, словно маленькая девочка, пытающаяся вести себя прилично, когда ей этого не хочется.

– Спасибо за прогулку. Она была действительно прекрасной. – Она заколебалась и взглянула мимо него на холм. – В основном.

– Всегда к вашим услугам, – поклонился он.

Его голос странно охрип, и Тара широко раскрыла глаза, догадавшись о причине. Она снова покраснела и быстро отъехала. Гравий полетел из-под колес машины к его ногам.

– Меня следует признать невменяемым, – сказал себе Брайен, глядя вслед исчезающей вдали машине. – Представления не имею, что я такое делаю.

– Это все волосы, сэр.

Брайен вздрогнул от неожиданности. Томми вышел из конюшни, ведя на поводу уже расседланного Брига.

– О чем ты?

– Я говорю, вы заметили ее волосы, сэр? Волосы мисс О’Коннел? Они точно такого же цвета, как шкура Брига на солнце. Говорю вам, есть что-то эдакое в рыжих волосах хорошенькой женщины. Они просто лишают пария здравого смысла. – Продолжая распространяться о достой яствах рыжих волос, Томми привязал гнедого к столбу и начал его чистить. – У Эйлин волосы намного светлее и скорее морковного оттенка, но это одно и то же. Ужасно отвлекает. Иногда я смотрю на них и забываю, как меня зовут.

Устами конюха глаголет истина, подумал Брайен. Он отдал Томми оба шлема и направился к дому, чтобы заклеить пластырем коленку и сменить брюки.

– Ладно, – виновато произнес Финн. Они с Тарой съехали на обочину, и он, заперев фургон, пересел в ее машину, чтобы получить то, что ему причиталось. – По моим расчетам, ты либо придумываешь, как меня уволить, либо собираешься сжечь мою косичку, не отрезая ее. Просто скажи мне, какой вариант выбрала, и приступай к делу.

– Ни один из них меня не устраивает. Я обдумываю нечто совершенно новое, – Она стукнула кулаком по дверце. – Черт побери, о чем ты думал, Финн?

– Мы же всегда так делаем. Я не думал, что он меня заметит.

– Я не имею в виду попытку снять нас, хотя и это глупо, если тебе сказано не делать этого. Но как тебе взбрело в голову отдать ему пленку?

– Я только старался исправить положение ради тебя. Я уже с дороги увидел, что он зол как оса. Кроме того, ты ведь сама собиралась раздавать пленки его бабушке и всем остальным женщинам в деревне.

– Но не те, на которых я целую этого мужчину.

– Да ладно. – Финн сложил на груди руки и прислонился к дверце. Он понизил голос, в котором появились игривые интонации. – А ты его действительно целовала, а, проказница? И тебе это нравилось, или я не Финн Мудрый.

– Финн Блаженный – это больше похоже на правду. Благодаря тебе я теперь у него в руках. Он будет шантажировать меня этой пленкой, можешь быть уверен.

– Он сказал, что сожжет ее.

– Ты не только тупой, но еще и слабоумный! Это ведь для него лучше всякой наличности в банке. Он наверняка сохранит ее и, как только ему не понравится изложение coбытии в передаче, достанет и начнет выдвигать свои требования.

– Может быть, – согласился Финн. – Но если бы я ее не отдал, ты бы вообще не получила этого интервью.

– Ты не можешь этого знать. Возможно, он принял бы твои извинения и без этой пленки.

– А может, и не принял бы.

– Ты мог бы придержать ее, пока не выяснил этого по крайней мере. – Она обхватила себя руками, ей вдруг стало холодно. – Господи, Финн, что, если он пошлет ее Оливеру?

– Тогда я объясню, какую роль сыграл в этой истории, а ты придумаешь, как убедить старика, что этот донжуан грубо приставал к тебе. Конечно, было бы намного проще, если бы ты дала ему пощечину, когда он полез к тебе под рубашку.

– Заткнись! – рявкнула она, прерывая его, пока он не сказал что-нибудь еще в том же духе. – И убирайся вон из моей машины!

– Если тебя это утешит, то, судя по его виду, он получал от этого не меньше удовольствия, чем ты.

– Господи, ты не имеешь понятия о том, когда нужно остановиться. Вон! Немедленно! – Она перегнулась через него и распахнула дверцу, а потом вытолкала его из машины.

– Брось, Тара. Я просто пошутил.

– Вон!

Финн едва успел выйти, как она нажала на газ и умчалась, не слушая его возмущенных возражений.

О Боже, что за ужасное положение! Почему она не врезала Брайену изо всех сил, когда он обнял ее? Неужели на нее так действует умелый поцелуй?

Нет, не просто умелый. Чертовски приятный. И ведь он делал это напоказ, рисовался перед камерой. Как же целуется Брайен Ханрахан, когда относится к этому серьезно? У нее было ощущение, что она могла бы очень легко это выяснить, и при одной мысли об этом пальцы у нее на ногах похолодели.

Хватит! Она и так уже натворила дел, чтобы прибавлять к списку своих ошибок искушение Брайена Ханрахана. Ей необходимо найти способ все забыть и снова овладеть ситуацией.

Ей необходим репортаж, и она точно знала, как его добиться.

Вернувшись в гостиницу, она заказала чашку чая в свой номер, открыла стенной шкаф и достала черный чемоданчик с переносным компьютером, который взяла с собой наверх в первую дождливую ночь в Килбули.

Усевшись в обитое ситцем кресло у окна, она включила компьютер и стала нетерпеливо ждать, когда засветится экран, постукивая ноготками по корпусу рядом с курсорной клавишей. Потом нашла в меню папку с надписью «Траллок», открыла ее и начала листать внесенные ею туда документы и фотографии. Они рассказывали историю, которую она хорошо знала.

Не так давно Траллок был тихой деревушкой, из тех, где все друг друга знали и вместе отмечали дни рождения, собирались на свадьбы и похороны и во всех других радостных и горестных случаях жизни. Этот район никогда не был богатым, хотя на площади иногда устраивали небольшой рынок рогатого скота, но его жители пользовались репутацией дружелюбных и гостеприимных людей. Сама деревня выглядела живописно, и ее изображали на открытках и в фотоальбомах, посвященных красотам сельской Ирландии.

Все это осталось в прошлом.

За последние семь лет деревня превратилась в город, а ее население выросло в четыре раза.

Ряды дешевых, претенциозных зданий, подобно раковой опухоли, выросли между прелестными старыми домиками, принадлежавшими многим поколениям ее обитателей. Та площадь, где столетиями торговали скотом, была теперь забита автотранспортом и стала шумной и уродливой. Большой супермаркет из хрома и бетона и такой же магазин «Сделай сам» вытеснили лавочки бакалейщика, мясника, жестянщика и еще десятка мелких торговцев. Бургеры и цыплята из забегаловок «фаст-фуд» наводнили царство пабов и местных кафе. Выросла преступность, вырос поток транспорта, вырос уровень шума, зато упал уровень обычной учтивости. Кажется, люди решили, что приветливость по отношению к незнакомым людям не приносит большой прибыли.

И во всем этом был виноват Ханрахан.

Вместо того чтобы держать свои проклятые заводы и склады в городах, достаточно крупных, чтобы поглотить их не замечая, он вторгся в несчастный маленький Траллок, построил здесь фабрику по производству упаковочных материалов и отбыл, предоставив деревне самой справляться с рабочими, транспортом и прочими переменами.

И Траллок был не единственной деревней, пострадавшей от рук Брайена. За последние несколько лет десяток деревень постигла та же участь, и все ради строительства заводов безалкогольных напитков, хранилищ химических веществ, фармацевтических складов или центров распределения продукции.

Теперь он решил строить предприятие в маленьком Данлоу. И Тара имела возможность наблюдать за ходом всего процесса.

Находясь в упадке, эта деревня была именно таким местом, какие нравились компании «Ханрахан Лтд». Нацелившись на деревню, Брайен и его помощники пришли туда с обещаниями рабочих мест и процветания, рисовали блестящие перспективы того, как будет выглядеть деревня через Десять лет. В ответ на возражения они помахали мешком с Деньгами перед советом графства и советом деревни. Появятся новые дороги, мурлыкали они. Новые школы, новые Удобства.

Конечно, все это волшебное процветание наступит только после того, как совет одобрит проект в том виде, в каком он представлен, без изменений. Когда дело доходило до его драгоценного проекта, все пресловутое обаяние Ханрахана исчезало, и Брайен превращался в твердолобого негодяя. Он ясно давал понять: или будет так, как хочет он, или не будет никак.

Тара даже подозревала, что часть денег шла на взятки – внушало тревогу то, как быстро затихали протесты, хотя она не могла бы ничего доказать. Но были взятки или нет, а все местные советы от Уэксфорда до Донегола проявили такую же готовность сдаться, как и те дублинские девицы, которых предпочитал Брайен. Ни разу с тех пор, как он возглавил компанию, не случалось так, чтобы какой-то совет не одобрил строительство по его проекту.

И ни одна деревня не приобретала вид, обещанный красивыми рисунками художников. О, объекты промышленного развития Брайена процветали в финансовом отношении и сначала выглядели прекрасно. Но после нескольких лет они становились уродливыми и лишались всего, что делало их пригодными для обитания. Новые люди, которые устремлялись туда работать на Ханрахана, имели жилье и рабочее место, но ни один не мог назвать его домом.

Брайен Ханрахан использовал деревни, как другие используют носовые платки. Если позволить ему продолжать в том же духе, он сделает больше для уничтожения духа Ирландии, чем удалось сделать за сотни лет англичанам.

Поэтому Тара собиралась остановить его в Данлоу.

Она намеревалась показать стране истинного Брайена Ханрахана, лишить его возможности получить место в парламенте и потребовать ограничения той безудержной экспансии, которую он представлял. Никто никогда не бросал ему вызова всерьез, а она это сделает и доведет дело до конца, потому что в отличие от мужчин-репортеров, с которыми он обычно имел дело, она не завидовала его успехам у женщин. И не собиралась поддаваться его фальшивому обаянию.

Во всяком случае, еще раз.

Она откинулась на спинку кресла и начала перечитывать текст интервью, которое взяла у нового викария в Данлоу. К тому времени, как Финн набрался смелости постучать к ней в дверь и спросить, не хочет ли она поужинать, она пришла в норму и была готова к бою.

Берегись, Брайен!

К сожалению, ей надо было заняться и другим репортажем. Накануне, после прогулки по деревне, Тара отправила электронной почтой запрос Оливеру, где спрашивала, не хочет ли он получить новые известия из Энниса – «Города Века Информации». Он ответил коротким «КОНЕЧНО», написанным заглавными буквами, как обычно, словно он постоянно орал. Никто не потрудился отучить его от этой привычки – возможно, потому, что он и правда все время орал, и к этому все давно привыкли.

Главное, что ему нужен был этот репортаж, поэтому на следующее утро, вооружившись присланными им именами и адресами, Тара стала обзванивать всех с просьбой об интервью. К несчастью, никто не смог встретиться с ней немедленно, и ей пришлось договариваться о встречах на следующей неделе.

Так как у них впереди был весь день, а в Килбули снимать пока было нечего, Тара уговорила Финна поехать в Нью-Мойл, ближайшую деревню, где находилось предприятие компании Брайена.

Они припарковались прямо у ворот очередного склада Ханрахана – на этот раз у склада сельскохозяйственных химикатов. Отсюда можно было разглядеть само здание, ряды баков из нержавеющей стали и несколько больших башен, выглядевших достаточно аккуратными, несмотря на ядовитые вещества, хранящиеся внутри.

Но по токсичности они вряд ли могли сравниться с тем, что находилось за воротами. Дешевая коммерческая культура процветала без ограничений и разрасталась, подобно грибнице, вокруг предприятия, окружая его широким полумесяцем. Не менее пяти ресторанов «фаст-фуд» соседствовало с таким же количеством баров, но не со старыми добрыми пабами, а с расцвеченными неоном дискотеками. В дверях одной из них стояла полураздетая девица и в упор разглядывала Финна. Неподалеку выросли, как сорняки, несколько рядов желтых домов. Архитектура каждого из них поражала своей безвкусицей, так что у Тары по этому поводу возникло даже желание потребовать издания специального закона, запрещающего подобное безобразие.

– Что за ужасная гадость! – воскликнула в сердцах Тара. – Я хочу, чтобы ты это снял.

– Как можно интересно снять прилавок с гамбургерами?

– Просто сними. Ты же всегда хвастаешься тем, что ты замечательный оператор. Докажи это. Изобрази уродливость торгашеского духа в двадцатом веке в такой форме, чтобы я могла уложить материал в восемь секунд.

Взглянув на нее, он кивнул, принимая вызов.

– Позволь мне немного подумать.

Он занялся анализом и расчетами, затем, выйдя из фургона, подошел к задней дверце, чтобы достать камеру.

– Готовься испытать потрясение от уродства.

– Я часто его испытываю, находясь рядом с тобой.

– А! Сожмите ноги, парни! Сегодня она целится низко.

Пока он снимал, Тара перешла через дорогу и завела разговор с охранником у ворот. Он не отличался общительностью, и Таре только-только удалось его разговорить, как подъехал темно-синий «мерседес-бенц».

У Тары душа ушла в пятки, когда опустилось стекло, но она выдавила из себя улыбку.

– Здравствуйте, мистер Ханрахан.

– Здравствуйте, мисс О’Коннел. Вы, случайно, не следите за мной опять?