12

Вашингтон,

округ Колумбия, 1874 год

Член палаты представителей Рори Мадиган задержался в дверях переполненного зала, с любопытством разглядывая блестящее собрание высших сановников государства и законодателей. Прием в британском посольстве совпал с его дебютом в свете. Он только недавно прибыл в Вашингтон как новоизбранный конгрессмен от штата Невада. Будучи кандидатом от демократической партии, он победил на выборах только благодаря поддержке нынешнего губернатора – демократа Льюиса Бредли, и поэтому не рассчитывал, что президент Грант и все прочие республиканцы, засевшие в Белом доме и в министерствах, будут оказывать ему знаки внимания. Кстати, такое положение дел его вполне устраивало.

Главной целью вхождения Мадигана в политику было разоблачение и наказание Амоса Уэллса и осуществление, таким образом, его планов мести. Одновременно Рори добивался еще и контрактов с правительством на поставку корабельного леса для компании, возглавляемой Патриком. Ибо плох тот политик, который не извлекает для себя выгоду из своего положения и не играет в те же игры, что и другие политические деятели.

Патрик! Воспоминание о том, как он вдруг узнал, что брат Патрик жив и даже процветает, вызвало мягкую улыбку на его посуровевшем за последние годы лице.

Покинув Карсон-Сити в 1870 году, он вложил призовые деньги в приобретение чистокровных лошадей для скачек и стал партнером Бью Дженсона. Слава о Рори как об отличном тренере распространилась довольно быстро по всем западным штатам.

Однажды он отправился в Сан-Франциско, чтобы выставить на аукцион нескольких своих питомцев. Лучшего его скакуна купил через агента какой-то богатый судовладелец. Когда Рори доставил покупку новому хозяину в его имение, то узнал в новоявленном миллионере своего давно оплакиваемого брата.

Патрик, оказывается, не был на борту судна, утонувшего в океане, хотя и числился там в списке команды. По счастливой случайности он отплыл в Китай на другом корабле и, прослужив несколько лет на разных судах, заработал достаточно денег, чтобы начать потом в Сан-Франциско собственное дело. Знания заморского рынка и полезные знакомства в среде китайских торговцев помогли ему очень быстро достичь успеха. Он отправился в Нью-Йорк за младшим братом, но уже не нашел Рори в сиротском приюте, опоздав всего на несколько недель.

Воссоединившись после долгих лет разлуки, оба брата усердно трудились над преумножением своего совместного благосостояния. Патрик, используя свои контакты на Тихоокеанском побережье, с большой прибылью вел морскую торговлю, строил и покупал все новые и новые корабли, а Рори осваивал районы в глубине материка, приобретая богатые лесом земельные угодья и поставляя крепежное дерево для шахт Комстока и шпалы для все расширяющейся сети железных дорог.

Вскоре его операции с недвижимостью принесли ему настолько значительную прибыль, что он купил большое ранчо в долине Орлиной реки близ Карсон-Сити и предался своей единственной страсти, которой оставался верным с молодости, – разведению и воспитанию скаковых лошадей высшего класса.

Патрик управлял главной конторой их совместной компании в Сан-Франциско, а Рори – филиалом в Виргиния-Сити. Находясь здесь, он мог неотступно следить за деятельностью Амоса Уэллса и готовить его крах. И, разумеется, крах Ребекки Уэллс.

Сам Уэллс, став одним из двух сенаторов от Невады, большую часть времени вместе с супругой проводил в Вашингтоне, лишь изредка навещая столицу штата Карсон-Сити. Пути его и Рори непосредственно не пересекались ни в быту, ни в деловой сфере, однако Мадиган все глубже проникал в суть его тайных финансовых операций. Встречаться со своим врагом лично пока не входило в планы Рори, но мысли его постоянно возвращались к этой супружеской паре.

За четыре года Ребекка могла измениться, растолстеть и поблекнуть. Такое превращение произошло, например, с ее старшей сестрой. Рори иногда сомневался, что Ребекка узнает его. Сам он считал, что изменился очень сильно. Несмотря на, казалось бы, удачно складывающуюся судьбу, Рори начисто лишился способности чему-либо радоваться в жизни. И сейчас, во время, казалось бы, беспечного светского праздника, злобная усмешка кривила его лицо. Наступит день, Ребекка… Наступит день, когда…

За эти годы он научился многому, но главным образом терпению.

– Ты похож на голодного кота, который намерен сожрать малиновку.

Доротея Пейсли тронула Рори за рукав обтянутой в элегантную перчатку ручкой. Пальчиками другой руки она кокетливо поправила безукоризненно уложенную прическу.

Очаровательная брюнетка была замужем за старым сенатором, пережившим все превратности Гражданской войны и пользовавшимся, ко всеобщему удивлению, оставаясь демократом, определенным влиянием в сенате, где подавляющее большинство составляли республиканцы.

Доротея, как и ее муж, была осведомлена о всех «скелетах в шкафах» вашингтонской знати. Уже неделя прошла с тех пор, как Рори занял вакантное место ее любовника.

Он счел выгодным для себя, отказавшись от прочих амурных знакомств, ограничиться постоянной связью с женщиной, старше его по возрасту и более опытной. Она избавила его от всех эмоциональных ловушек, и душа Рори пребывала в полном покое, так как Доротея не вызывала в нем никаких сильных чувств, да и сама, по-видимому, их не испытывала.

Но охота за Рори Мадиганом шла. Какая же ирония судьбы! В недавнем прошлом отверженный нищий ирландец превратился теперь в одного из самых желанных для девиц на выданье холостяков, причем на всем пространстве от Сан-Франциско до Вашингтона. Однако жениться он не собирался. Ни сейчас, ни в будущем. Один раз в жизни он поддался сладостному обману и уже был готов к бракосочетанию, но его жестоко обманули. Одного предательства, одной нарушенной клятвы ему было вполне достаточно.

– Я говорила с женой сенатора Хардбриджа по поводу законопроекта о горных разработках. Если ты заглянешь ко мне сегодня попозже вечером, мы могли бы этот законопроект обсудить…

Она скользнула рукой за борт его сюртука, желая узнать, не забилось ли его сердце чуть сильнее от этой хорошей новости.

– У нас будет достаточно времени. Горас будет отсутствовать всю ночь, – добавила она с кривой усмешкой, уже отбросив все светские приличия.

– Теа, милая, мне доставляют удовольствие беседы с тобой на любые темы, – без особого оживления произнес он и тут же осекся.

Он увидел, что в зале появились они – Амос и Ребекка.

Теа сразу же заметила перемену в настроении своего кавалера. Как будто в Рори ударила молния. Она проследила за его взглядом. Сенатор Уэллс шествовал по залу под руку со своей молодой женой.

– Разве ты не встречался раньше со своим выдающимся коллегой из Невады? – Тон ее был приторно-сладок, она явно давала ему понять, что догадывается, кем он интересуется больше. Конечно, не сенатором, а женщиной, сопровождающей его.

– Я знаю Уэллса… и его супругу, – произнес Рори.

Он не мог оторвать глаз от Ребекки. Минувшие годы сделали свое дело. Прелестная юная девушка превратилась в зрелую красавицу, при виде которой перехватывало дыхание. Черты лица, некогда по-детски расплывчатые, обрели определенность, яснее обозначились высокие скулы, рот стал более чувственным, губы полнее. Очарование, словно незримое облако, окутывало ее, следуя за ней неотступно, когда она шла через толпу грациозной, но уверенной походкой. Сановные гости и их супруги невольно выстраивались в ряд, освобождая проход для столь блистательной пары, и даже сам президент Грант и первая леди сразу же обратили внимание на вновь прибывших, прервав на полуслове светскую беседу.

Рори испытал такой приступ злобы, что сам себе удивился. Ему едва удалось сохранить самообладание. Годами он учился прятать свои чувства, свою боль, свою ненависть, обуздывать свой взрывной темперамент. Он проглотил комок, внезапно застрявший в горле, сжал и тут же разжал кулаки. Улыбка вновь заиграла на его губах, но глаза горели мрачным огнем.

Давно вынашиваемая в мозгу идея была близка к осуществлению. Возможно, Ребекка окажет ему услугу, сама того не желая. Интересно, насколько она осведомлена о подлых махинациях своего супруга?

– Если ты позволишь мне, дорогая, я хотел бы возобновить старое знакомство. Как ты верно заметила, мы теперь с сенатором Амосом коллеги.

Доротея холодно кивнула, и Рори покинул ее. По пути его останавливали приятели и их невыразительные жены. Ему приходилось вступать в разговоры, выслушивать пустую болтовню и говорить что-то самому. В общем, вести себя как ни в чем не бывало. Он знал, что Ребекка его заметила и теперь следит, как он медленно приближается к ней.

Для нее не была неожиданностью встреча с Рори на этом приеме. Накануне она слышала разговор Амоса с сенатором Брокманом о вновь избранном конгрессмене от штата Невада и гадала, когда их дороги пересекутся.

О, Рори! Как он изменился. Он стал старше – это естественно, но во всем его облике произошла разительная перемена. Он приобрел внешний лоск, и строгий, пошитый у престижного мастера костюм не выглядел на нем чем-то чужеродным. Она мало знала о его финансовых операциях на Западе, но предчувствовала, что деловые интересы ее мужа и Мадигана неминуемо должны столкнуться. Внутренний голос нашептывал ей, что схватка будет беспощадной.

«Что бы сказали сейчас папа и мама по поводу такого жениха, как Рори?»

Она пыталась отвести взгляд, не замечать ни его улыбки, ни того, как он, смеясь, резко вскидывает голову, ни его высокой гибкой фигуры – всего того, что напоминало ей о прежнем Рори.

Она провела эти годы в полной изоляции от подруг и знакомых, оставшихся в Неваде. На этом настаивал Амос, и она была вынуждена ему повиноваться. Поездки в Неваду он совершал без нее. Ребекка и ее маленький Майкл оставались одни в столичном особняке. Чем больше вырастал мальчик, тем более сходства она находила в нем с его истинным отцом. Он являл собой постоянное и горькое напоминание о человеке, которого она любила и потеряла. Сын был ее единственным утешением, а день, когда он появился на свет, единственным радостным днем за все годы, прожитые ею после предательства Рори.

Как несправедливо распорядилась судьба, заставив ее вновь мучиться воспоминаниями! Жизнь с Амосом и так была наказанием слишком тяжким, и вот теперь на ее пути возник человек из прошлого, предатель, не понесший никакого наказания за грех клятвопреступления, хотя и виновный во всех ее бедах.

Ребекка вздрогнула, когда он подошел совсем близко, явно с намерением заговорить с ней. Она взглядом искала Амоса, но тот удалился в компании нескольких сенаторов в заполненный табачным дымом коридор для беседы о не терпящих отлагательства делах. Две супруги министров, развлекавшие Ребекку светскими новостями, прервали свое щебетание и восторженно уставились на приближающегося мужчину.

– О-о, дорогая! Этот дьявольски красивый молодой обольститель собирается подойти к нам! Он ваш земляк – конгрессмен Мадиган из Невады. Среди столичных леди он собрал обильную жатву. Они падают перед ним, словно скошенная пшеница. – Все это торопливо шептала на ухо Ребекке Бернис Гулд.

– …хотя он всего лишь ирландский выскочка! Глупышки без ума от его смазливой физиономии и забывают, что он, ко всему прочему, еще и демократ, – вставила свое замечание подруга Бернис, видимо, убежденная, что принадлежность к оппозиционной партии ставит на человеке позорное клеймо, а вообще все демократы – это не что иное, как дикие полчища гуннов.

– Я встречала мистера Мадигана несколько лет тому назад, – произнесла Ребекка, стараясь выглядеть невозмутимой.

Впервые в жизни она пожалела, что Амоса нет рядом. Супруг мог бы оградить ее от тесного общения с Рори.

Когда ирландец заговорил, Ребекка ощутила, что время повернуло вспять…

– Добрый вечер, миссис Гулд, добрый вечер, миссис Стоув… – Прежде чем поклониться Ребекке, он сделал паузу. – Добрый вечер, миссис Уэллс. Как приятно увидеть знакомое лицо. Сразу вспоминается родная Невада. Разрешите пригласить вас на танец.

Не дав ей возможности отказаться, Мадиган при первых же звуках музыки обвил рукой талию Ребекки и увел ее прочь от несколько удивленных дам. Несомненно, сплетня об этом незначительном происшествии не замедлит шумной волной прокатиться по столице.

Ребекка напряглась, как только его руки коснулись ее тела, но, чтобы избежать унизительной сцены ссоры и скандала, она покорилась. Амос будет вне себя, узнав, что она танцевала с Мадиганом.

Близость Рори причиняла ей почти физическую боль, будто открылась старая рана.

– Почему ты здесь? – спросила она машинально, не успев еще побороть возникший в голове хаос.

– По воле избирателей нашего штата, – усмехнулся он. – Ты еще помнишь Неваду? Я знаю, что ты редко навещаешь родные края. Жизнь в Вашингтоне тебя больше устраивает?

«Деньги, власть, успех в обществе – все это тебе очень нравится», – хотел добавить Рори. Она без труда прочла его мысли. Боже, он так же жесток и бесцеремонен, как и Амос. Холод во взгляде, жесткая маска на лице. Он не похож на того юношу, который был когда-то влюблен в нее. Сейчас он смотрел на Ребекку, словно на противника по рингу, выискивая слабое место, куда можно нанести удар побольнее.

Она споткнулась, сбившись с ритма.

– От пустой болтовни перейдем к сути дела, – сказал он. – Теперь я почти так же богат и влиятелен, как Амос Уэллс. Примет ли меня в свое лоно твое семейство? Что ты думаешь по этому поводу? – Интонация, с которой Рори произносил слова, явно была издевательской.

Ребекка поняла, что дурное предчувствие, охватившее ее сразу же, как только, войдя в зал, она увидела там Мадигана, оправдалось. Беда нависла над ней. Ей придется больше всех пострадать в задуманной им жестокой игре.

– Мнение моей семьи уже не имеет значения. Примет она тебя или нет – неважно. Я бы не приняла тебя никогда, обладай ты хоть всеми акциями проклятого Комстока!

Рори не ощущал в ней прежней мягкости и податливости. Он в танце прижимал ее к себе, Ребекка же чуть ли не вырывалась. Ненависть полыхала между ними, словно степной пожар. Огненная граница явно разделяла их.

– О! Ты не уйдешь от меня так легко! – Тон его был ровным, но явно угрожающим.

Рори провел ее, кружа в танце, через весь зал.

– Подумай, какой будет скандал, если ты начнешь вырываться от меня посреди танца.

Ребекка поняла, что он уводит ее из зала. Сердце ее бешено забилось. Лицо вспыхнуло ярким румянцем.

– Скандал будет еще страшнее, если ты не прекратишь…

Он грубо прервал ее:

– Трусишь? Боишься, что болтуны и шпионы донесут Амосу? Я представляю, каково ему выслушивать о тебе сплетни. Человек, уплативший за жену денежки, вправе рассчитывать на то, что она будет ходить у него по струнке. – Он понял, что задел больной нерв, но все же задал ехидный вопрос: – Разве браки не заключаются на небесах?

Она вздрогнула, но промолчала.

Он втолкнул ее за кадки с пальмами возле широко распахнутых дверей в патио.

Ребекка отчаянно сопротивлялась.

– Отпусти меня!

– Бесполезно бороться, дорогая! Раньше тебе нравилось обниматься со мной где угодно, даже среди лужи на огороде. А здесь прекрасный сад! Летние ночи в Вашингтоне благоуханны и… темны… Мои поцелуи дороже всех денег – не ты ли мне это говорила?

Она не могла высвободиться из его цепкий объятий. Затащив ее во дворик посольства, Рори буквально припечатал ее к теплой, нагретой за день кирпичной стене, навалившись на нее всем телом.

– Мне нравится, как пахнут твои духи. Очень дорогие, наверное? Французские, не так ли? А это? – Он кончиками пальцев слегка потрогал ее платье из зеленоватого шелка, более элегантного и строгого, чем золотистый наряд, в котором он видел ее на свадебном балу. – …Вполне пристойное одеяние. Выбрано со вкусом… С каких пор ты не позволяешь Амосу одевать себя как куклу и обвешивать драгоценностями?

Его рука протянулась к ее шее и дотронулась до единственной нити жемчуга, украшавшей Ребекку в этот вечер.

Его прикосновение заставило вдруг затрепетать каждую клеточку ее тела, пронизало каждый нерв. Прошлое ожило в памяти, но не события, не слова любви и клятвы, а ощущения, которые она испытывала тогда. Ее тело помнило о них, и вот теперь они обрушились на нее водопадом.

У нее вырвалось сдавленное рыдание, горестный жалобный звук, который нашел отклик и в его сердце.

Рори с хриплым проклятием, ненавидя в этот момент и себя, и весь мир, склонил голову и прижался губами к ее рту.

Дикая необузданная страсть овладела им. Едва ее губы чуть разжались, он просунул сквозь них язык, коснулся зубов, потом ее языка, и они слились в поцелуе, как когда-то в прежние времена. Рори обхватил рукой ее голову, погрузив пальцы в чудесно пахнущие волосы. Его губы, его язык, его горячее дыхание требовали от женщины подчинения грубому животному порыву страсти. Она могла сражаться с ним, кусать его, царапаться – ему было все равно. Для него не существовало никаких преград. Вкус ее поцелуя, ее запах пробудили в нем нестерпимый плотский голод и жажду обладания. Она отравила его мозг и тело любовным дурманом.

Ребекка чувствовала это кипение взбудораженной крови в нем. Таким был он и раньше – настойчивым, грубым перед тем, как взять ее и доставить ей незабываемое наслаждение. И всегда она подчинялась его натиску. Но теперь все было по-другому. Он предал ее, и она из-за этого предательства стала женой бессердечного холодного негодяя. «Ты глупа, ты сошла с ума», – шептал ей голос разума, а ее руки уже гладили его плечи, и она прижалась к нему, позволив его языку затеять привычную игру с ее языком.

Потом его горячий ищущий рот переместился на ее шею и плечо. Рори еще сильнее прижался к ней, вдавливая ее в стену. Ребекка ощущала движение его мускулов под одеждой. Его возбужденный член поднялся и уперся ей в живот. Жар волнами пробегал по ней, словно уснувший кратер вулкана внезапно ожил.

Ее молодое тело, помнившее, что такое наслаждение, истосковалось по плотской любви. Ребекка услышала чей-то жалобный скулеж и не поняла, что это ее собственный голос. В этих звуках выражалось мучительное желание отдаться мужчине. Голос ее прорывался с трудом сквозь затяжной поцелуй и вылился в громкий протяжный стон, когда Рори оторвал свои губы от ее губ.

Он терял над собой контроль. Водоворот сладостных воспоминаний против воли захватил его. Руки невольно тянулись, чтобы сорвать шелковую ткань, обтягивающую выпуклые упругие груди, и, выпустив эту плоть на свободу, он ласкал бы ее ртом, покусывал и дразнил ее соски. Ему хотелось задрать ей юбки и добраться до бархатистого местечка, откуда исходит весь жар и весь соблазн.

Ведьма! То, что началось как попытка наказать ее, кончилось мучением для него самого.

Он так резко отшатнулся от нее, что несколько вырванных золотых волосков остались у него в пальцах.

Они стояли в двух-трех дюймах друг от друга, их взгляды встретились и застыли, будто соединенные невидимой нитью. Тьма безлунной ночи не могла скрыть выражение их лиц. Каждый из них знал, что думает и чувствует его душа, а главное, тело. Оба они – мужчина и женщина – желали одного, но не имели права исполнить это желание.

Отдышавшись и уняв дрожь, они, как-то вдруг обессилев, расстались. Ребекка скользнула вдоль стены. Рори отступил на шаг, давая ей дорогу. Она ощутила острую боль там, где он вырвал у нее волосы. Прическа кое-где растрепалась. Избавившись от колдовства, она поспешно принялась приводить себя в порядок.

«Женщине легче прийти в себя после подобной сцены, чем мужчине», – с некоторой обидой подумал Рори. Он благодарил ночную тьму за то, что она скрыла неистовое восстание мужского органа, которому было тесно в обтягивающих брюках. Черт побери, какую адскую боль оставляет после себя неудовлетворенное желание! Рори знал, что она так же желала его.

– Старик Амос, должно быть, никудышный любовник, – со злой вкрадчивостью произнес он. – Вероятно, мне стоит взять тебя на руки, отнести в сад и там хорошенько отделать, как в прежние времена.

Стрела попала в цель. Даже если он не намекал на мужское бессилие Амоса, о чем он, конечно, не мог знать, все равно его откровенная, циничная грубость все перевернула в ее душе. Большего оскорбления он не мог ей нанести, и это повергло ее в ярость. Ребекка вскинула руку, и звук хлесткой пощечины не мог заглушить даже оркестр в бальном зале посольства.

– Не смей даже приближаться ко мне, Рори Мадиган, иначе… да простит меня Господь, я… я натравлю на тебя полицию, негодяй! – Последнюю нелепую фразу она добавила уже тише.

– Не давай обещаний, которых не выполнишь, дорогая, – продолжал дразнить ее Рори.

Ее глаза наполнились слезами.

– Тебе ли говорить о нарушенных обещаниях, подлый ирландский лгун. Все, что мой отец рассказывал о твоем лживом племени, – правда.

Она видела, как в гневе заволоклись темной дымкой его голубые глаза, как заиграли желваки, когда он стиснул зубы. В какой-то момент она подумала, что он ударит ее в ответ на полученную пощечину.

Ребекка приготовилась дать отпор, но атаки не последовало. Он ограничился злобным напутствием:

– Ты сделала правильный выбор. Такой ведьме, как ты, только и пристало путаться с ублюдками вроде Амоса. Вы друг другу под стать. Что ж, радуйся, что нашла себе пару, но я не думаю, что он способен удовлетворить твой адский аппетит.

Словно подстегнутая плетью, Ребекка устремилась под спасительный кров здания посольства. Стыд за то, что она открыла ему свою слабость, свою неутоленную позорную похоть, сжигал ее.

Раньше ее поддерживали в жизни воспоминания о счастливых днях их любви, пусть омраченных впоследствии его предательством, но теперь своей жестокостью он отнял у нее и это утешение.

Уже в дверях ее настиг его режущий, словно острая бритва, голос.

– Мы еще встретимся, Ребекка. Ты сама придешь ко мне! И уж это мое обещание обязательно исполнится!

Невада, 1874 год

С точки зрения Патрика Мадигана, не было на Божьем свете грязнее и омерзительнее дыры, чем Виргиния-Сити. Как Господь допустил такое безобразие, чтобы этот разросшийся до размеров города злачный притон еще и процветал? Он с тоской смотрел на голые склоны гор, изрытые бесчисленными отверстиями шахт, на убогие домишки, лепящиеся друг к другу как попало в глубокой пыльной котловине, и вспоминал Сан-Франциско.

Это был его город! Широкие улицы, белые здания, округлые зеленые холмы и омывающий их голубой океан. Насилие, беспорядок, безвкусица – все это постепенно исчезло из города за десятилетия цивилизованной разумной жизни.

Виргиния-Сити не суждено обрести подобную неизменность и прочность жизненных устоев. Так считал Патрик. А для существования и развития города это самое важное условие – сколько ни строй в Виргиния-Сити кирпичных домов, все равно ощущение временности и нестабильности останется, и глазу здесь не на чем отдохнуть.

«Что это ты ударился в философию, парень?» – посмеялся сам над собой.

Он отошел от громадного окна в офисе «Мадиган энд Мадиган лимитед» и опустился в кресло. Он приехал сюда из Сан-Франциско заключить сделки на поставку крепежного леса, замещая младшего брата, который на долгое время застрял в Вашингтоне. Могли ли их родители даже мечтать, что их младший сын станет членом конгресса Соединенных Штатов?

Конечно, избрание Рори прибавило хлопот им обоим, но именно работа составляла главный смысл их жизни. Работа и еще будущая месть. Они расстались с юношеской беззаботностью навсегда. После смерти родителей и Сеана, после отъезда двух других братьев на поиски счастья Рори страдал от одиночества и жил только надеждой на то, что они вновь воссоединятся. Среди всех братьев он был самым большим оптимистом. Известие о гибели одного брата в шахте, а другого в море он воспринял как несправедливость судьбы. Он решил не позволить ей довершить свое злое дело и расправиться с ним. Он вступил в схватку с судьбой, но, видимо, на каком-то этапе проиграл. С тех пор в ирландском парне произошла перемена. Что послужило причиной, кто был виновником – Рори скрывал это даже от Патрика. Но однажды, в один из редких вечеров, когда они позволяли себе расслабиться и напиться от души, Рори нарушил обет молчания.

Так Патрик узнал о Ребекке Уэллс. О миленькой дочери священника, бросившей его брата ради положения в обществе и больших денег. Она нанесла Рори рану, которая со временем внешне стала незаметной, но внутри снедала его, терзая невыносимой болью. Одержимость Рори росла день ото дня. Это была навязчивая идея сокрушить империю Амоса Уэллса, погрузить его по уши в трясину и, насладившись его страданиями, полностью уничтожить. А затем наступит очередь и жены этого негодяя.

Патрик тоже хотел, чтобы Амос был наказан, но по закону. В ненависти, сжигающей душу Рори, и, словно рак, разъедающий ее, он узрел опасность. Как бы его брат сам не сгорел в костре, приготовленном им для своего врага. Несомненно, Амос Уэллс был их врагом. Алчность «серебряных баронов» и их прихвостней на бирже и в банках стала причиной смерти их брата Райана.

Райан погиб в подземном штреке при взрыве, устроенном самими владельцами шахты. Такое практиковалось весьма часто, особенно на приисках Комстока, где спекуляция акциями, игра на понижение и повышение велась без всяких правил и достигла смертельно опасной черты. На взрыв шахты можно было списать долги или снизить стоимость акций, чтобы скупить их по дешевке. Патрик не тешил себя иллюзиями, что у политиков в Калифорнии чистые руки, но полностью разделял мнение одного шутника: «Если Калифорния в 1849 году была прихожей ада, то Невада в семидесятых – это тронный зал самого сатаны».

Бессовестные шахтовладельцы придерживали сведения об открытии богатой жилы, пока не скупят по низкой цене все акции, пущенные на продажу. Чтобы новость не просочилась наверх до того, как рынок будет выпотрошен, они держали горняков под землей по целым неделям, прибегая к подкупу, а если деньги не помогали, взрывами заваливали проходы, заживо замуровывая людей на глубине. Слух о таких «случайных» катастрофах еще больше снижал стоимость акции, к выгоде спекулянтов. Патрик выяснил, что подобный инцидент произошел десять лет назад на шахте, где погиб Райан, но доказать преступный умысел он не смог.

Он принялся за поиски старшего брата, как только его корабль бросил якорь в гавани Сан-Франциско. Он появился на «Серебряной леди» – шахте, куда нанялся Райан, через десять дней после взрыва, унесшего его жизнь. Пока спасатели с жуткой медлительностью откапывали тела погибших, Патрик целую неделю слонялся по Виргиния-Сити и успел возненавидеть этот город. Заливая горе дешевым виски в салунах, он ненароком прислушиваясь к разговорам о том, как шахтовладельцы в сговоре с калифорнийскими банкирами, играя на понижение, намеренно организовали катастрофу. Подобные вещи высказывались пугливым шепотом даже в самой пьяной компании, но у Патрика был острый слух.

Когда работы на «Серебряной леди» возобновились, Амос Уэллс и его когорта мгновенно разбогатели. Патрик поклялся, что когда-нибудь отыщет доказательства преступления и добьется судебного приговора злодеям, но сначала он решил выполнить обещание, данное старшими братьями младшему, забрать его из приюта.

И здесь Патрик опоздал. Ирландское счастье изменило братьям. Рори уже покинул приют Святого Винсента и растворился в необозримых просторах Запада. Патрик вернулся в Сан-Франциско и начал сколачивать свою судовладельческую империю. Он нанял агентов для розыска брата, но Рори исчез, не оставив следов, – и так продолжалось до того дня, когда симпатичный молодой лошадник из Невады доставил в его поместье не менее симпатичного резвого скакуна. Это было четыре года назад.

Если бы только Рори мог отказаться от навязчивой идеи отомстить жене Уэллса! Ему надо было сосредоточить усилия на добывании доказательств о преступной деятельности Амоса, воспользовавшись их общим пребыванием в Вашингтоне. Но Патрика беспокоило, что Рори будет поблизости от Ребекки на протяжении всего своего срока участия в работе конгресса. Что произойдет, если их пути пересекутся? В этом случае за Рори нельзя поручиться.

Самый хороший способ избавиться от неприятных мыслей – это заняться делом. Так подумал Патрик. Он склонился над рабочим столом брата и углубился в деловую корреспонденцию.

– Нет смысла заранее бить тревогу. А чему быть, того не миновать, – произнес он вслух со вздохом.

Вашингтон, округ Колумбия

Ребекка не находила себе места, мечась по широкой кровати. Ее подбородок все еще болел после удара, который нанес ей Амос в карете по дороге домой из посольства. Гораздо более жестокому избиению она подверглась уже в спальне. Амос бил жену с таким расчетом, чтобы следы побоев на теле не были потом видны даже в глубоко декольтированных туалетах. Их могла обнаружить только Пэтси. Жена служила ему в качестве роскошного обрамления его собственной персоны, и поэтому приходилось соблюдать осторожность. Иначе радужный мыльный пузырь мог лопнуть.

Амос перебирал в памяти недавние события и все больше свирепел.

Бернис Гулд пробралась сквозь толпу гостей с благородной целью сообщить Амосу о непристойном поведении его супруги. Новоиспеченный конгрессмен из Невады и миссис Уэллс шокировали публику, чересчур близко прижимаясь друг к другу в танце, а потом на некоторое время скрылись в уединении тенистого сада.

Лицо Амоса залила мертвенная бледность. Его жена унизилась до общения с подонком, выходцем из низов, и сделала его, Амоса Уэллса, посмешищем. То, что это случилось на глазах у столичной элиты, для него, вероятно, было хуже, чем если бы Ребекка позволила Рори отнести себя на руках в английский парк и продлить с ней на подстриженном газоне некоторые действия, о которых ирландец говорил со столь циничной прямотой. Прямую измену супружеской верности он бы проглотил, но давать повод сплетням Амос не мог позволить своей покорной жене.

Она чувствовала себя оскверненной, растоптанной в грязи, и в результате зверского обращения с ней мужа, и из-за жестоких издевательств бывшего любовника. Их поцелуй был омерзительным, грязным. Рори насмехался над ней, пробуждая в Ребекке животную страсть, унижая и тем наказывая неизвестно за что.

«А ведь он прав! Я по-прежнему хочу его. Я была готова ему отдаться, если бы он того пожелал!» При этой мысли дрожь пробрала ее. Внезапно ощутив, что не может больше оставаться в одиночестве на этом фальшивом супружеском ложе, Ребекка сбросила одеяло и вскочила. Боль от полученных недавно побоев напомнила о себе. Она невольно застонала, надевая халат.

Подойдя к окну, она, откинув легкую занавеску, прижалась лбом к стеклу. Вид за окном был великолепен. Лишь «серебряный барон» мог позволить себе приобрести особняк в таком престижном месте столицы. Но город, освещенный луной, казался ей сейчас зловещим.

Ступая на цыпочках, Ребекка прошла в комнату Майкла. Няня спала на кушетке возле двери. С самого начала Амос настоял, чтобы новорожденный мальчик имел кормилицу, а потом чередой сменялись услужливые няни, освобождая мать от забот для выполнения ею светских обязанностей. Каждый раз, когда в детской появлялась очередная наемная воспитательница, Ребекка протестовала, но это был бунт, легко подавляемый опытным супругом.

Опустившись на колени возле детской кроватки, Ребекка залюбовалась личиком сына. В четыре года мальчик уже походил на своего отца. Он быстро рос, и скоро ему придется менять кроватку. Волосы темнели с каждым днем. Она с нежностью погладила их. Какая удача, что Амос тоже темноволос. Иначе сходство с Рори породило бы множество проблем. Амос грозился отправить младенца подальше с глаз долой в чужой Массачусетс.

– Он не разлучит нас, дорогой мой, – шептала она, целуя лобик мальчика.

Потревоженный, он повернулся на бок и засунул большой палец в рот. Невинное дитя, замок на цепи, приковывавшей Ребекку к Амосу. «Если б Рори узнал, что у него есть сын, и увидел бы его!»

Раньше она на что-то надеялась, но сегодняшняя встреча с Рори убила в ней все ее наивные мечты. Он никогда не узнает о ребенке. В противном случае ее сын неминуемо станет пешкой в шахматной партии, разыгрываемой двумя мужчинами. Они оба сейчас были ей одинаково ненавистны. «Ты, Рори, понаделал детей во всех штатах от Нью-Йорка до Фриско», – подумала Ребекка и представила, сколько глупых девчонок поддались на его чары. Она была одной из них, заляпанной ошметками грязи, вылетающей из-под копыт его жеребца.

Ребекка отправилась в путешествие по дому в поисках теплого молока и опиума. Она пристрастилась к этой странной смеси из-за постоянной бессонницы. Амос подкупил одного вашингтонского врача, чтобы тот выписывал ему любые рецепты. Слабая надежда на излечение от импотенции до сих пор теплилась в нем. Он заставлял секретную полочку в своей спальне самыми невероятными наркотиками. Ребекка понемногу выкрадывала то, что ей было нужно, и прятала в местах, недоступных для служанок.

Теплое молоко она согрела себе на кухне без помощи кухарки, а порошок достала из-под ковра на лестнице. Приняв самодельное снадобье, она ждала, что телесная боль отпустит ее, но ей не помогло обычное средство. Слишком сильно она желала мужчину.

«Я животное, безмозглое Божье создание, и ничего более», – трезво оценила она себя.

На обратном пути из кухни, осторожно двигаясь по темному коридору уснувшего дома, Ребекка услышала голоса в кабинете Амоса. Три часа ночи – это не время для светских бесед. Ей не хотелось знать, о чем совещается муж в этот зловещий час. Он был замешан во множестве темных дел с членами кабинета и конгресса. Правление победителя в Гражданской войне президента Гранта позволило вырасти раковой опухоли коррупции на теле лишенной всех законов Америки.

Ребекка уже миновала прикрытую дверь кабинета, как вдруг чей-то незнакомый голос заставил ее замереть на месте.

– Вы надеетесь, что Мадиган оставит нас в покое? Он уже вынюхивает, где что плохо лежит, и собирает сведения о горнорудном лобби.

– Ирландский выскочка! Он ничто. Заверяю вас, он продержится в конгрессе только один срок. Он так же глуп, как и его избиратели. Губернатор Бредли его вытащил, и с ним, как с камнем на шее, он и утонет на следующих выборах. – Это говорил Амос, но обычной железной уверенности не было в его голосе.

– Неважно, кто он, но мне не нужен шум… – Ребекка узнала голос одного из анонимных гостей, секретно посещающих их дом.

Она догадывалась, что это он принадлежит к славной когорте калифорнийских банкиров, выставляющих Амоса Уэллса на ристалище, как бойцового петуха. Чем призовой боксер Мадиган отличался от респектабельного Уэллса? Только суммой ставок.

– Ты уже пустил слух о новой жиле на прииске «Греческий»? – допытывался уже новый участник разговора.

– Слух дойдет аж до Китая, – ответил Амос со смешком.

– Пусть так! А когда нам начать сбрасывать акции?

– Подождем пару недель. Продержим рабочих внизу, спустим им туда вдоволь виски и шлюх. Все решат, что там кипит работа. Акции поднимутся…

В разговор вступил новый собеседник. У него был спокойный властный голос.

– Будем надеяться… Мои друзья в Сакраменто скупят все, что попадет на рынок… Но когда они все потеряют, я потеряю друзей… Твои проекты, Амос, стоят того?

– Подсчитайте прибыль, сэр. – Никогда раньше Ребекка не слышала, чтобы Амос так пресмыкался перед кем-либо. Вероятно, это был его истинный хозяин.

– Позаботься о том, чтобы этот новый конгрессмен и его настырный братец не путались под ногами. Патрик Мадиган напустил свору платных агентов и копает глубоко. Они ищут свидетелей взрыва, из-за которого сгинул на шахте их старший брат. Теперь Патрик объединился с Рори. Как ты мог проглядеть его избрание в конгресс?

Амос нашел в себе смелость дать отпор.

– Чьи-то деньги оказались сильнее ваших. Вы проглядели избрание демократа в губернаторы, а губернатор вытащил за собой эту ирландскую обезьяну. Но у нас, на Западе, правит очень удобная демократия… Мы знаем, как справиться с теми, кто мутит воду. Так что спите спокойно, мистер…

Ребекка могла сама докончить за Амоса незавершенное обращение.

Мистер Стефен Хаммер – министр внутренних дел. Значит, он тоже обогащается за счет «золотой лихорадки» и преступных махинаций Амоса? И братья Мадиган представляют для них угрозу.

Заслышав шум отодвигаемых стульев, означающий, что ночная встреча закончилась, Ребекка поспешила к себе наверх. Захлопнув дверь спальни, она упала в кресло. Ей надо было хорошенько обдумать то, что она услышала. Амос – преступник. Он виновен в смерти старшего из братьев Мадиган. Ребекка давно подозревала, что богатство Амоса зиждется на крови и на преступлении, что на его совести много загубленных жизней. Может быть, Рори знал об этом раньше и, желая отомстить Амосу, сплел свою сеть. Внезапно ей пришло в голову, что Рори соблазнил ее только потому, что Амос ухаживал за ней. Конечно, это была подлость, но и такое возможно. Его поведение сегодня вечером вполне соответствовало этому предположению. Рори был так издевательски холоден, так жесток. Он перестал играть роль влюбленного и открыл ей свое истинное лицо. Вряд ли только богатство и успешная политическая карьера сделали его таким.

– Пусть они перегрызут друг другу глотки, – прошептала она с грустью. Но в глубине души Ребекка чувствовала, что это зловещее пожелание прозвучало фальшиво. Кем бы ни стал Рори, но он не преступник. Он всегда сражался с открытым забралом. Он не будет подсылать к противнику наемных убийц. А Амос?!

«У нас, на Западе, очень удобная демократия. Мы знаем, как справиться с теми, кто мутит воду»… Ребекка уже не ощущала сонливости, вызванной наркотиком, разведенным в горячем молоке. Она спешно принялась за сочинение письма.

Рори смял в кулаке нацарапанное торопливым почерком послание. Почему она предупреждает его о замыслах Уэллса? «Амос знает, что ты копаешь под него. Будь начеку!» – пишет она.

– Черт побери! Разве это не признание в любви?! Иначе она бы не заботилась о моей персоне и не действовала в ущерб интересам мужа.

Послание Ребекки не смягчило Рори, а лишь добавило горечи в его и без того смутное настроение. Он сделал порядочный глоток бренди и уставился в черный зев не зажженного по случаю жаркой погоды камина.

«Уэллс, вероятно, довел ее до этого… Интересно, какими проклятиями он осыпал ее, когда ему нашептали про наше долгое отсутствие во время танцев? В отместку за наказание она решила отомстить супругу, раскрыв его планы. Здесь не замешана любовь, а лишь присутствует голый расчет. Что ж, семя раздора посеяно в семье Уэллс! Первый шаг на пути к отмщению оказался удачным».

Рори пытался убедить в этом сам себя. Он не хотел вспоминать, как вела себя Ребекка, оказавшись в его объятиях после стольких лет разлуки. К ней он не испытывал жалости. Он поклялся, что она будет унижена, что сама явится к нему просить милости. Но если он так же будет терять над собой контроль, как при этом свидании, то никогда не добьется поставленной цели.

«Будь ты проклята, Ребекка Синклер!» – Он свернул записку в бумажный шарик, зашвырнул его в глубину пустого камина и осушил до дна бокал бренди.

 

13

Уэлсвилл, май 1878 года

Выразив свои соболезнования, друзья и соседи удалились, и в доме Эфраима остались только члены семьи. Амос, сославшись на неотложные дела в столице, тоже скоро откланялся, поручив Генри Снейду утром проводить Ребекку на ранчо. Леа и ее два маленьких сына останутся с Эфраимом на несколько дней. Ребекка с завистью наблюдала, как старшая сестра хлопочет возле своих детишек.

«Они все время с ней, а между мной и Майклом воздвигнута преграда», – с горечью размышляла Ребекка. Одиночество было ее уделом все эти годы.

Она прошла на кухню, чтобы навести там порядок после поминок, но оказалось, что соседки постарались избавить дочерей покойной от хозяйственных забот. Кухня сияла чистотой, как и при жизни Доркас. Эфраим держался молодцом все последние дни и во время траурной церемонии, но Ребекка знала, каких усилий ему стоит скрывать терзающую его боль потери.

Из кухонного окна был виден церковный двор. Отец бесцельно кружил по нему, потом исчез за углом церкви, где располагалось кладбище. Когда сумерки сгустились, Ребекка, встревоженная долгим отсутствием отца, направилась к нему. Эфраим стоял на коленях у свежей могилы.

– Возвращайся в дом, папа. Уже темнеет. – Она с нежностью тронула его за плечо.

– Я не любил ее так, как она того заслуживала. И она об этом знала.

– Ты был ей хорошим мужем, – возразила Ребекка.

– Она знала про Кэтлин, и это мучило ее всю жизнь.

Ребекке хотелось, чтобы отец прекратил свои воспоминания, которые причиняли ему дополнительную боль.

– Кэтлин осталась в твоем прошлом. Когда вы с мамой поженились, ты начал жить заново. И ты не нарушал обета верности.

– Я был неверен Доркас. В мыслях. Я желал другую женщину и поэтому виновен в супружеской измене.

– Но это было скрыто от всех, не так ли, папа? Это далось тебе нелегко, и ты искупил свой грех страданием.

Отец понимал, что Ребекка говорит не только о нем, но и о себе.

Он встал с колен, выпрямился во весь рост, но его плечи остались согбенными. Могильный камень Доркас лежал на земле, но он словно бы ощущал его тяжесть на своих плечах.

– Да, дочь. Это нелегко – утаивать свои чувства так долго. Мне кажется, что я совершил страшную ошибку… насчет Амоса и тебя.

Ребекка не осмелилась рассказать отцу, каким кошмаром было ее замужество с первой же брачной ночи. Он достаточно мучился от сознания своей вины перед покойной женой.

– Тебе не в чем винить себя. У нас не было другого выхода. Ошибку совершила я… – заявила она твердо.

Он покачал головой.

– Нет. Это я, по злобе своей, счел такого прекрасного парня, как Рори Майкл Мадиган, твоей ошибкой… Теперь мы все в Уэлсвилле не нарадуемся, узнавая о его успехах.

Эфраим отвел взгляд, не в силах смотреть прямо в глаза дочери.

– Амос догадывается, что ребенок не от него?

Это был не столько вопрос, обращенный к Ребекке, а скорее утверждение.

Они не говорили на эту тему с того несчастного дня, решившего судьбу Ребекки, когда он посоветовал напуганной растерянной дочери выйти замуж за нелюбимого человека, чтобы оградить от всех превратностей в будущем ее еще не рожденное дитя. Ребекка сдерживала подступавшие к глазам слезы. Жизнь с Амосом научила ее терпению. Иначе она бы выплакала себя до конца. Но дьявольский договор, заключенный с супругом, лишал ее права на открытое проявление горя. Даже на похоронах матери она не проронила ни слезинки. Однако сейчас плотина рухнула.

Она закрыла лицо руками. Плечи ее вздрагивали от рыданий. Ей было стыдно, что этим она терзает сердце отца, но Ребекка не могла ничего с собой поделать.

– Он плохо обращается с тобой? И с моим внуком? – задал вопрос Эфраим.

В нем произошла перемена. Она никогда не видела своего мягкосердечного отца столь суровым и похожим на библейского пророка, как их описывает Ветхий завет. Нет, он не должен узнать правду о ее супружеской жизни! Иначе он обрушит проклятия на самого себя.

– Нет, нет. Амос относится к Майклу как к сыну и своему наследнику.

– И все же он не позволяет тебе проводить с ним больше двух-трех недель в году с тех пор, как мальчик вырос из пеленок. Сначала все эти гувернантки, потом частные школы на Восточном побережье. Я знаю, что твое сердце разрывается, когда ты отсылаешь туда сынишку.

– Таково желание Амоса, – произнесла она с безнадежной тоской. – Он сам воспитывался в частной школе и к тому же он хочет, чтоб я отдавала все время светским приемам.

– Если б у тебя еще были дети… Может, тогда что-то бы изменилось?

Ребекка ничего не ответила. Эфраим, как мог, попытался утешить дочь:

– Это не твоя вина, Ребекка. У Амоса не было потомства и от первой жены. Мужчина может быть так же бесплоден, как и женщина.

Надо благодарить Бога, что Амос не способен был одарить ее детьми. В противном случае он отказался бы признать Майкла своим сыном. Мысль об этом леденила ей кровь.

– Это к лучшему, папа. Как ты однажды сказал – на то воля Божья.

– Иногда люди позволяют себе бесцеремонное вмешательство в Божий промысл и обманываются, считая, что выполняют Его волю, – как-то загадочно произнес Эфраим и тут же сменил тему, испытующе глядя на дочь. – Мадиган добился поразительных успехов. Ты встречала его в Вашингтоне?

– Лишь однажды, случайно, несколько лет назад. – Постыдный эпизод во дворике посольства навсегда оставил в ее душе горький осадок. Она до сих пор ненавидела себя за свое тогдашнее поведение. – Он сильно изменился. Деньги и власть основательно меняют человека. Я с трудом узнала его. Раньше думала, что знаю его, но мне тогда было семнадцать лет, и я была наивной…

Эфраим уловил в ее тоне сожаление об ушедшей юности.

– Да простит меня Господь за то, что я разрушил твои мечты!

– Наоборот, я обязана тебе спасением. – Она сделала попытку ободряюще улыбнуться ему сквозь слезы. Ее любовь к отцу оставалась неизменной все эти годы.

С мученическим выражением на лице он чуть слышно возразил:

– Все чаще я начинаю в этом сомневаться.

Виргиния-Сити, июнь 1878 года

Из-за жары Рори закатал повыше рукава рубашки, разложил на рабочем столе ворох платежных документов о закупках шахтовладельцами крепежного леса и погрузился в их изучение. Бум еще продолжался, но опытный взгляд Рори уже улавливал признаки спада и близкого конца Комстока. Большой всплеск «золотой лихорадки» 1873 года вылился в не виданный никогда ранее подъем стоимости горнорудных акций. Причиной этому являлось не истинное богатство приисков, а чистой воды спекуляция биржевых воротил. В результате искусственного вздувания цен в январе 1875 года разразилась неминуемая паника, и лавина покатилась вниз. Тысячи инвесторов разорились. Одни шахты закрылись, другие прекратили выплату акционерам дивидендов. Остальные находились в критическом положении.

Через десятилетие пылающий лихорадочным жаром, смертельно больной Комсток превратится в скопище городов-призраков. Не заинтересованный прямо в золотодобыче и игре на бирже, Рори не был этим обеспокоен. Его бизнес, основанный на заготовке древесины, уже покоился на солидном фундаменте. Он приобрел постоянных покупателей в Калифорнии, которым поставлял строительные материалы. Его небольшое поначалу ранчо превратилось в крупный конный завод и скотоводческое хозяйство, выполняющие армейские заказы для четырех соседних штатов. Он еще имел половинную долю в ипподромном бизнесе Дженсона. Его репутацию поставщика отличных скаковых лошадей ничто не могло поколебать. Выращенные им лошади побеждали на любых скачках на всем пространстве от Денвера до Сан-Франциско.

Пробыв два срока в конгрессе Соединенных Штатов, Рори отошел от политики. Его попытки изобличить Амоса в Вашингтоне дали нулевой результат, и все же предупреждения Ребекки в записке, полученной в первый год его пребывания в столице, оказались пророческими.

Вряд ли можно было считать простым совпадением то, что через три недели после получения письма в него стреляли.

Произошло это рано утром, когда он возвращался домой от Доротеи Пейсли. Пуля задела его плечо. Рори догнал неудачливого убийцу. В завязавшейся драке Рори проявил неосторожность и лишил своего противника жизни. Таким образом, он так и не узнал, кто был инициатором покушения – Уэллс или вдруг возревновавший муж очаровательной Доротеи. Как обычно в подобных случаях, убийца оказался бездомным бродягой.

Три года прошло с тех пор, и Рори вконец растерял все иллюзии. Он убедился, что ничего не добьется в Вашингтоне – ни справедливых законов для своих избирателей, ни разоблачения преступников. Если он собирается сокрушить Уэллса, то действовать надо на родной почве – в Неваде.

Коррумпированная администрация Гранта уступила место «скромным» дельцам из своры «реформатора», а проще сказать, демагога Рузерфорда Хейеса. Подобно своему предшественнику Гранту, герою Гражданской войны, генералу со славным боевым прошлым и весьма решительными намерениями, которые существовали только на словах, не менее словоохотливый бывший губернатор штата Огайо не мог, да и не хотел взламывать хорошо подготовленную оборону окопавшегося в федеральной столице жулья национального масштаба. После того как Хейес подло вышиб из борьбы за президентство своего однопартийца-демократа, губернатора штата Нью-Йорк Сэмюеля Тидена, Рори Мадиган посчитал свое дальнейшее пребывание в Вашингтоне бессмысленным.

Амос Уэллс благополучно пережил все финансовые и политические потрясения. Его богатство росло даже в те мрачные времена, когда многие держатели акций и шахтовладельцы теряли все до последнего цента. Однако Рори удалось наладить связи с влиятельными личностями в среде продажных законодателей Невады, которые избирали представителя штата в сенате. К тому времени Амос должен был переизбираться. Деньги Рори, щедро потраченные на другого кандидата, сделали свое дело – Амос Уэллс потерпел поражение на выборах.

Но по-настоящему свалить Амоса можно, только разрушив его бизнес, а для этого надо было найти доказательства махинаций экс-сенатора с горнорудными акциями, разоривших тысячи мелких вкладчиков и погубивших десятки шахтерских жизней. Одной из безвинных жертв преступлений Амоса когда-то стал и Райан Мадиган. В случае передачи дела в суд Амос Уэллс не только не мог рассчитывать вернуться в Вашингтон, но рисковал попасть за решетку, а может быть, и на виселицу.

Бью опаздывал. Рори, отложив деловые бумаги, в нетерпении стал прохаживаться по кабинету. Наконец на лестнице послышались знакомые тяжелые шаги. Красное, как кирпич, широкое лицо Бью Дженсона всунулось в приоткрытую дверь. Щеки его слегка обвисли, над туго затянутым поясом начал выпячиваться животик, но все-таки за восемь лет он мало изменился.

Отдышавшись и утерев с лица пот, Дженсон с наслаждением вытянулся в удобном кожаном кресле возле письменного стола Мадигана.

– Жарко, как в пекле, которым нам грозят священники.

– Бью! Ты должен больше заботиться о себе. Ты таскаешь лишний вес. Не пора ли его сбросить? – Рори протянул другу высокий стакан, наполненный прозрачной водой с кусочками льда.

Дженсон подозрительно понюхал жидкость.

– Ты начал говорить точно как мой врач. Проповедуешь умеренность и сам воздерживаешься от спиртного. Это, видимо, с тех пор, как ты протащил в сенат своего республиканца взамен нашего демократа. Не поменял ли ты окраску, братец?

– Нет, Бью! Я в той же демократической шкуре. Но тебе ли не знать, что у нас в штате у демократа нет никаких шансов на избрание. Для наших законодателей другой партии, кроме республиканской, просто не существует. Но хватит о политике. Ты прислал мне записку, но я не понял, в чем суть дела.

Бью хитро ухмыльнулся.

– Слай Хобарт в долгу как в шелку, сидит без гроша. Он готов заговорить.

– Что ж, это неплохо. Я уверен, что он многое может рассказать о том, как Амос держал шахтеров под землей, пока его прихвостни и дружки покупали и продавали акции, набивая мошну. Но одно его слово против слова Амоса – маловато для возбуждения уголовного дела. У него есть серьезные доказательства?

– Он вроде бы зачитывал маркшейдерам какие-то письменные инструкции. Конечно, там не все написано черным по белому, но кое-что есть… между строк.

Рори не скрывал от давнего друга, как взволновало его это известие.

– Не верится, что Уэллс писал подобные послания собственноручно.

– Конечно, он хитрый лис, но тут допустил промашку. На этих инструкциях несколько поправок вписано именно его почерком. Хобарт должен был их сжечь, но припрятал на черный день. У него этих огнеопасных бумаженций полная шкатулка под крепким замком. Когда-то давно он собирался сунуть их под нос мальчикам Уэллса и содрать с них пару монет на выпивку. Но теперь он решил найти им лучшее применение. Мои парни смогут проверить их подлинность, когда явятся к Хобарту вытрясать из него гиблый долг.

– Скажи своим парням, чтобы они не скупились, если обнаружат еще какие-нибудь свидетельства. Я хочу доказать, что Уэллс не только держал шахтеров взаперти, но и замуровывал их обвалами, когда открывалась богатая жила. Мне нужны доказательства, что он не просто жулик, но и еще и хладнокровный убийца.

Рори нервно мерил шагами пространство кабинета. Его охватила жажда деятельности.

– Боже! Ты не представляшеь, как долго я ждал, чтобы кто-нибудь из людей Амоса раскололся. Тот, кто всех ближе к паучьему гнезду. Теперь мы уже почти у цели. Я их всех сотру в пыль, а в первую очередь Уэллса. Я выпью из него всю кровь. Я уже чувствую, как он хрустит у меня на зубах.

– А я смогу полюбоваться этим пиршеством! – послышался голос из соседнего кабинета.

Совместный бизнес вынуждал Патрика много времени проводить в Виргиния-Сити, а Рори в Сан-Франциско. Поэтому у каждого из братьев в конторах компании и в Калифорнии, и в Неваде был свой личный кабинет.

Патрик неожиданно появился в дверях. Рори заметил в глазах брата озабоченность и осуждение. Патрик явно не одобрял преждевременную радость и неумеренную кровожадность Рори.

– Хелло, Патрик! Я не слышал, как ты вошел.

– Зато я слышал, как ты громко празднуешь победу.

Бью перевел взгляд с одного из братьев на другого. Странное дело – их лица были абсолютно похожи, словно отлиты в одной и той же форме, но Рори был из племени темноволосых ирландцев, а Патрик унаследовал огненно-рыжую шевелюру от каких-то отдаленных саксонских предков.

– Значит, ты добыл веские доказательства? – обратился Патрик к Дженсону. – Когда ты сможешь их нам представить?

Бью рассказал Патрику о затруднительном положении, в котором оказался Хобарт. Было решено слегка «подкормить» подручного Амоса и некоторое время водить его на удочке, чтобы тот продолжал шпионить за своим боссом.

Получив от Мадиганов указание, Бью распрощался, оставив братьев наедине.

– Вот когда мы упрячем Уэллса с его дружками за решетку, все для нас закончится, Рори! Во всяком случае, должно закончиться.

Пристальный взгляд Патрика раздражал Рори.

– Что ты подразумеваешь под «все должно закончиться»? Что значит «все»?

– Меня ты не введешь в заблуждение, Рори. Кто тебя научил блефовать в покер?

– Сестра Франциска Роза в католическом приюте.

Рори нарочито небрежно развалился в кресле и водрузил ноги на стол. В пальцах он ловко вертел карандаш, притворяясь, что поглощен этой забавой.

– Со мной твои игры не проходят, братишка. Ты мстишь Амосу не только за Райана. Тут еще замешана его жена.

Рори отшвырнул карандаш.

– И что из этого следует? – спросил он с вызовом.

– Какую казнь ты ей готовишь? Ведь она непричастна к злодеяниям Уэллса.

– Ты ее не знаешь так, как я. Представь мне право решать ее судьбу.

– У них растет сын. Он лишится не только отца… но и матери. Ты этого хочешь?

Рори пожал плечами, изображая полнейшее равнодушие.

– Он воспитывается где-то на Востоке в закрытой школе. Не думаю, что он будет сильно переживать потерю.

– Здорово же она ранила тебя когда-то… – Патрик ждал, что Рори наконец поведает ему, какой червь гложет его изнутри, но угрюмая замкнутость младшего брата оборвала все надежды Патрика на доверительный разговор.

Рори резко сменил тему беседы.

– С тех пор как ты начал волочиться за своей немкой-коротышкой, в тебе проснулась опасная сентиментальность. То, что ты стал хлюпиком, до добра не доведет.

Первая жена Патрика скончалась от эпидемии холеры еще три года назад. Он остался вдовцом с двумя малышами на руках. Недавно он влюбился в симпатичную молодую вдову Грету Фрелих.

– Как поживает Грета? Занята приготовлениями к свадьбе?

– Грета в порядке, а свадьба состоится в следующем месяце, и ты прекрасно об этом знаешь. Не притворяйся, что у тебя отшибло память. Кстати, на свадьбе ты увидишь много приятных молодых леди, отличных от тех, кто промышляет своими телесами здесь, в Виргиния-Сити.

– Какой же ты самодовольный сноб и ханжа, Патрик! Что с тобой стало? – невесело рассмеялся Рори. – Женщины в Виргиния-Сити по крайне мере честно выполняют свою работу и тем выгодно отличаются от знакомых мне милых дам в Сан-Франциско или в Вашингтоне.

– У тебя весьма ограниченный круг знакомств. Ты тянешься только к шлюхам, чтобы не связывать себя никакими обязательствами. Ты купаешься в грязи, как свинья, и все вокруг тебе кажется запачканным грязью. Ты достоин лучшей участи, Рори.

– Не издевайся надо мной. Раньше я тоже так думал, но потом понял, что достиг своего уровня и выше мне карабкаться бесполезно. И мне нравится та грязь, в которой я, по твоим словам, купаюсь. Живи счастливо с Гретой, Патрик, а меня оставь в покое…

– Чтобы ты ежечасно губил себя? Ты же знаешь, я не могу этого позволить.

– Но ты меня не остановишь.

– Ребекка Уэллс в прошлом месяце похоронила мать…

– Невелика трагедия, – отозвался Рори цинично.

– Она увидит, как ее мужа поведут в тюрьму, а их состояние развеется по ветру. Тебе этого мало?

– Да. Мне этого мало! – чеканя слова, произнес Рори.

Патрик молча прикрыл дверь, разделяющую кабинеты братьев. В наступившей вдруг тягостной тишине Рори предался воспоминаниям.

Карсон-Сити

Ребекка с такой силой обняла Майкла, что он трепыхался в ее объятиях, как маленькая пойманная рыбка. Она опустилась перед ним на колени прямо на пыльную железнодорожную платформу. Вокруг была суета, шум, говор, лязгали пропыленные вагоны. Поезд готовился продолжать свой путь на Восток. Ветер принес клочья паровозного дыма и окутал мать и сына черной копотью.

– Ты так сжимаешь меня, мама, что мне трудно дышать.

Мальчику было семь лет, он здорово вытянулся за последнее время. Отросли чудные темные волосы, а глаза показались ей еще более голубыми. Внезапно они стали по-взрослому строгими, когда сын увидел слезы матери.

– Не грусти. Мисс Ахерн будет писать тебе каждую неделю, а очень скоро я сам смогу писать тебе письма.

Миллисент Ахерн, молодая гувернантка Майкла, тактично покашляла, намекая, что пора садиться в вагон. Маленькая, смуглая, похожая на птичку, женщина была искренне предана своему воспитаннику. Ребекке она нравилась больше, чем все предыдущие няни и гувернантки, нанятые Амосом.

– Пишите как можно чаще, Миллисент. Я обещаю, что сама буду отсылать письма ежедневно. Веди себя хорошо, Майкл, и, может быть, если у папы найдется время, мы навестим тебя, когда приедем в Вашингтон.

– Вы приедете, если только отец получит пост в федеральном правительстве, – мрачно заметил мальчик. – Дядя Генри говорил, что этого может и не случиться. Тогда вам нечего делать в Вашингтоне. – В детском голосе ощущалась вполне взрослая тревога.

– Ты не так понял меня, малыш. Твой папа обязательно получит назначение, – вмешался Генри Снейд и ободряюще потрепал мальчика по головке. – Ты спокойно живи и хорошо учись. Па и ма не забудут про тебя.

Майкл исподлобья посмотрел на дядю.

– Я буду изо всех сил стараться, сэр. Если бы от моей учебы зависело…

Мальчик не докончил фразу и спрятал лицо в складках одежды матери. Ребекка ревниво взглянула на Генри и зашептала сыну на ухо:

– Помни, Майкл, что мама любит тебя. Ты мне дороже всего на свете…

Кондуктор громко попросил пассажиров поторопиться.

– Нам пора, миссис Уэллс, – напомнила гувернантка.

Ее слова потонули в лязге вагонов. Станционный колокол прозвонил в последний раз. Генри Снейд приподнял Майкла над платформой и передал в руки кондуктору, потом помог Миллисент вскочить на площадку уже трогающегося вагона. Ребекка собиралась бежать за поездом, но Генри остановил ее, по-братски ласково обняв за плечи.

– Держись, Ребекка. Теперь, как никогда раньше, тебе надо быть сильной.

– Это же несправедливо, Генри. Он еще так мал, а его отсылают так далеко. Сперва Амос держал его здесь с няньками и гувернантками, пока мы жили в Вашингтоне, а когда мы вернулись сюда, он отправляет его в чертову даль, в Массачусетс.

– Школа Калвертона считается лучшей в стране. – Генри попытался сыграть роль миротворца.

Ребекка утерла с лица слезы и следы копоти. Ей не хотелось привлекать к себе любопытные или сочувствующие взгляды посторонних, но перед Генри она могла не таиться.

– Ты бы послал своих мальчишек в школу на другой конец страны – какая бы распрекрасная она ни была?

Он растерянно пожал плечами.

– Я-то нет, но Амос думает по-другому.

– Да, он думает по-другому. Он использует Майкла, чтобы держать меня в кулаке. Я получаю право на краткие свидания с сыном только в награду за послушание. Он знает, что может наказать меня в любой момент, отослав Майкла на край света. Когда я выходила замуж, то думала, что этим обеспечу ребенку счастливую жизнь. Я старалась, Генри! Я честно пыталась быть хорошей женой, но наш брак как был с самого начала, так и остался карикатурой на супружескую жизнь.

Ребекка воспользовалась случаем, чтобы искренне поведать о своих горестях дружески настроенному собеседнику. За прошедшие годы она стала больше доверять своему зятю.

– Не только твое супружество – карикатура. У нас с Леа происходит то же самое. Если б не мальчишки, не знаю, как бы я выдерживал ее злобные выходки. А ведь все начиналось у нас с большой любви. Во всяком случае, мне так казалось. – Он рассмеялся горьким смехом.

Ребекке пришлось наблюдать, как постепенно ее сестра и Генри отдалялись друг от друга. Он ушел с головой в работу, а она беспечно тратила заработанные им деньги.

– Иногда мне кажется, что любви между мужчиной и женщиной вообще не существует. Ее выдумали те, кто сочиняет книжки. И не бывает счастливых браков. Я все чаще об этом думаю после того, как узнала правду о своих родителях. Они прожили вместе долгие годы без любви.

– Что поделывает Эфраим? Я все собираюсь навестить его, но, честно говоря, у меня не хватает духу ехать туда с Леа. Стоит нам вместе появиться в Уэлсвилле, как сразу мы начинаем ссориться. Это расстраивает Эфраима, да и мне тяжко приходится.

– Я знаю, как ты разрываешься между шахтами и ранчо. У тебя масса дел. А папа сейчас в порядке. Смерть мамы была неожиданной, и, конечно, он пережил шок, но настоящей близости у них никогда не было.

Ребекка смолкла, вспомнив рассказ отца об ирландской девушке, которую он любил. «Ее призрак охотится за ним, как за мной охотится призрак Рори», – подумала она.

– Леа пошла по стопам матери. Она огрубела, ожесточилась сердцем. А тебе, Ребекка, наоборот, передалась отцовская мягкость. Я знаю, как тебе нелегко с Амосом.

– Я выдержу. Майкл – вот за кого я боюсь. – Она крепко ухватилась за руку Генри. – Могу я рассчитывать на тебя?

– Во всем, Ребекка. Тебе стоит только попросить, – ответил Генри со всей серьезностью.

– Если что-то случится со мной, присмотри за Майклом. Я знаю, что взваливаю на тебя большую ответственность. У тебя самого два мальчика и куча других забот.

– Все в порядке. Я разделяю твое беспокойство насчет Амоса и мальчика.

«Я поставила его в трудное положение, и он смущен потому, что не в силах отказать мне», – подумала Ребекка.

– Мы никогда не говорили с тобой об обстоятельствах рождения Майкла, но Леа тебе сказала, что Амос не его отец.

Начав говорить, Ребекка тоже смутилась. Она не могла открыть правду о половом бессилии мужа никому на свете. Это было бы слишком унизительно как для Амоса, так и для нее.

– Амос хотел иметь наследника. Я не думаю, что он может нанести мальчику какой-либо вред. Но все же… – продолжала Ребекка.

– Он не испытывает к нему отцовские чувства? Я понял тебя. – Генри помог ей сформулировать мысль. – Я буду присматривать за малышом. Довольно часто мне приходится ездить по делам в Филадельфию или Нью-Йорк. Что мне стоит сделать маленький крюк и навестить малыша в Калвертоне, Ребекка…

Он вдруг замялся, прокашлялся и все-таки задал вопрос:

– Ты когда-нибудь вспоминаешь о нем?

Ребекка знала, что он имеет в виду Мадигана.

– Трудно было бы не вспоминать, когда его имя чуть не каждый день упоминается в газетах – сначала в Вашингтоне, теперь здесь.

– Он вспыхнул, как метеор. Ему чертовски повезло, – произнес Снейд рассерженно. – Его старший братец сколотил немалое состояние на торговле с Китаем, но он хоть не лезет в политику.

– Мне кажется, у Рори тоже нет политических амбиций. Он отказался от борьбы за кресло Амоса в сенате и даже от избрания на третий срок в конгресс. Нет, его не интересует политика. Единственное, чего он добивается, – это уничтожить Амоса. И растоптать мою семью…

– Этот грязный оборванец! Он…

– Именно по этой причине он вынашивает планы мести. Как ты не догадываешься? Моя семья сочла его недостойным моей руки. – У нее вырвался сдавленный смешок. – Никто, разумеется, не думал, что он взберется так высоко. Я сама не верила, что он способен на что-то иное, кроме мордобоя за деньги. Теперь я расплачиваюсь за свое неверие.

Темные проницательные глаза Генри внимательно изучали выражение лица Ребекки.

– Ты по-прежнему влюблена в него?

Он в уме уже ответил за нее положительно, прежде чем она покачала головой.

– Я сама не знаю. Он предал меня, а теперь еще собирается мстить мне за унижения, испытанные им в молодости из-за своего ирландского происхождения.

– Он доказал, что у него нет моральных устоев. Твой отец с самого начала предсказывал, каких подлостей можно ожидать от людей подобного склада.

– Это не оправдывает наше предубеждение ко всем ирландцам, – произнесла Ребекка со вздохом. – Но как бы то ни было, он отец Майкла. Я впервые говорю об этом открыто…

– Тебе станет легче, если ты растрезвонишь свою тайну по всему свету?

– Нет, – с безнадежностью в голосе призналась она. – Конечно, нет! Но я боюсь… С каждым днем Майкл все более становится похожим на Рори. Если Амос начнет думать, что правда выплыла наружу, он упрячет Майкла куда-нибудь навсегда.

– А как насчет Мадигана? Хватит ли у него порядочности, чтобы удержаться от шантажа, используя мальчика?

Генри задал вопрос, заранее зная ответ. Ребекка кивнула.

– Поэтому я и живу в постоянном страхе. Мадиган не должен увидеть Майкла.

– Он его не увидит. Я обещаю.

– Ты настоящий друг, Генри. Спасибо тебе.

Они подошли к ожидающему их экипажу. Их беседа не могла продолжаться в присутствии кучера.

Обратный путь от вокзала до особняка Уэллса они проделали молча.

Леа Снейд переживала очередной приступ «повышенной возбудимости», как тактично окрестил этот недуг Генри. Она схватила с дивана расшитую подушку в форме сердечка и швырнула мужу в лицо. Он легко уклонился от безобидного предмета, но краем глаза углядел, что следующим, уже более грозным метательным снарядом будет тяжелое хрустальное пресс-папье.

– Прошу тебя, Леа, положи эту жуткую штуковину на место! Что подумают слуги? Они и так уже чешут языки… – Это был единственный довод, который на нее пока действовал.

– Не беспокойся! Им и без этого хватает поводов для сплетен. Ты и моя сестричка! Она проститутка, а ты ее хахаль! О вас болтают все кому не лень, от Карсон-Сити до Вашингтона…

На бледном лице Леа выступил лихорадочный румянец. В прошлом ее круглая миловидная физиономия, похожая на личико фарфоровой куклы, теперь обрюзгла. Под глазами набрякли мешки, появился двойной подбородок.

Ее внешность с годами претерпела не меньшие изменения, чем характер. Серебряные локоны не выдержали испытания временем и превратились в сальные пряди. Когда-то осиная талия раздалась от неумеренного употребления сластей. «Как я мог так ошибиться и счесть ее более красивой, чем младшая сестра?» – с отвращением подумал Генри.

Вслух же он повторил то, что было им неоднократно сказано раньше при подобных сценах:

– Леа! Твоя ревность глупа. Амос попросил меня проводить Ребекку и их мальчика на вокзал, потому что сам был занят на собрании акционеров.

– Их мальчика! Ха! Мы все знаем, от кого родился этот ублюдок. Поэтому Амос и старается всучить тебе мамашу с сыном, чтобы не появляться рядом с ними на людях.

Злоба клокотала в Леа. Генри тоже не на шутку рассердился.

– Заткни свою пасть, женушка! Мне плевать на то, что ты с Ребеккой на ножах, но она супруга моего босса, и с этим тебе придется смириться.

Уходя из дома, он с силой хлопнул дверью.

Леа осознавала, что зашла слишком далеко. Генри только в редких случаях выходил из себя и был с ней так откровенно груб. Чаще всего он просто оставлял ее выходки без внимания. Обычно он выслушивал ее злобные монологи, а в конце молча пожимал плечами.

Она начала устраивать истерики и скандалы с целью привлечь его внимание с тех пор, как почувствовала, что он избегает ее. И суть дела была не в постельных утехах, которые никогда не доставляли ей удовольствия. Но, когда она была молода и привлекательна, он не расставался с ней ни на один день и возил с собой повсюду по необъятной империи Амоса. Влияние Генри внутри этого государства в государстве росло, и ей льстило, что мужчины пресмыкаются перед ним, а их жены ей завидуют. Но так было раньше, до того, как внешность ее увяла.

Теперь все изменилось. Ребекка, в прошлом простенькая девочка, превратилась в сногсшибательную красавицу. И, черт побери, с каждым годом она приобретала все больше шарма, а Леа расползалась и блекла.

«Это несправедливо! Она порочна и грешна, а за грехи вместо расплаты заимела в награду богатого супруга. Я же добродетельна, а мужа своего теряю из-за ее хитрых козней. Все они попадают в расставленные ею сети – и подлый ирландец, и благородный Амос, и любой мужчина, кого она соизволит захотеть», – так рассуждала Леа, всхлипывая от жалости к себе и наблюдая в окно за удаляющимся всадником. Это Генри, пришпоривая коня, скакал во весь опор на север, к своему боссу на ранчо.

Она знала, что там собирается все ближайшее окружение Амоса. Дружная когорта строит планы добиться назначения Уэллса секретарем департамента внутренних дел после того, как законодатели штата отдали его место в сенате какому-то проходимцу, за спиной которого маячит этот ненавистный ирландец с его добытыми откуда-то из воздуха деньгами. И хотя все благополучие Снейдов зижделось на финансовых операциях Амоса и его друзей, Леа страстно желала, чтобы звезда Уэллса больше никогда не появилась на политическом небосклоне. Чем хуже, тем лучше! Если Леа и ее мужу суждено опуститься на дно, пусть там окажется и Ребекка. «Зачем Амос так часто разрешает Генри обхаживать Ребекку? Нет ли в этом какого-то злого умысла?» – твердила она себе в приступе неразумной и беспричинной ревности.

Карсон-Сити, сентябрь 1878 года

Амос вел Ребекку под руку по мраморной лестнице громадного особняка Шеффилдов. Лестница плавно изгибалась, и на повороте ступени расходились веером. Белоснежный мрамор сверкал, отражая огни хрустальной люстры под уходящим ввысь потолком громадного холла.

– Я хочу, чтобы сенатор был очарован тобой. Президент Хейес слушает то, что ему шепчет на ухо сенатор, а ты знаешь, как я заинтересован в назначении в новый кабинет. Только так мы сможем вернуться в Вашингтон.

Новоиспеченный железнодорожный магнат, сенатор от штата Невада, представлял собой значительную политическую силу, и всякий, кто был в Неваде хоть «кем-то», не мог пренебречь приглашением на празднование дня его рождения. Гости являлись как по команде. Никакие извинения не принимались, разве только причиной отсутствия кого-то из приглашенных была его скоропостижная кончина.

Супруги Уэллс медленно продвигались в густой толпе. Муж расточал улыбки, кому-то сердечно тряс руку, кого-то хлопал дружески по спине и всем представлял свою жену. Он успел познакомить ее с парой дюжин влиятельных личностей и их супругами. Ребекка старательно соблюдала все правила этикета, но мысли ее были далеко.

Записка от Рори, полученная рано утром, запечатлелась в ее памяти.

«Несколько лет назад вы прислали мне письмо, предупреждая о кознях Амоса против меня. Сейчас я отвечаю вам тем же. Вашему мужу и вам тоже грозит серьезная опасность. Я буду ждать вас в библиотеке Шеффилдов, когда вынесут именинный пирог».

Рори стоял на балюстраде второго этажа, скрытый за массивной колонной, и наблюдал сверху за празднеством, разворачивающимся внизу в зале. Его взгляд не отпускал Ребекку. Темное золото ее прически, ее гордо вскинутая очаровательная головка – ничего другого он не замечал в нарядной толпе. Она опиралась на руку мужа, с улыбкой кивая гостям.

«Часы скоро пробьют в последний раз», – со злорадством, но и с горечью подумал он.

– Ты бы хоть имел галантность притвориться, что помнишь о моем существовании, – произнесли Теа Пейсли и похлопала его веером по подбородку. – В конце концов я проделала длиннейший путь из Сакраменто только для того, чтобы побыть с тобой всего одну ночь.

Он раздраженно отвел от лица щекочущие страусовые перья ее веера, словно отмахнулся от надоедливого насекомого.

– Ты примчалась из Сакраменто в Карсон-Сити, потому что все сливки общества к западу от Миссисипи ежегодно собираются на день рождения Шеффилда. Ты бы не пропустила этот праздник ни за какие сокровища. Не притворяйся, что в тебе клокочет страсть.

Рори словно обрушил на собеседницу ледяной душ. Она закусила губу от обиды, но тотчас сменила выражение лица, озарив его сводящей с ума улыбкой, так хорошо знакомой мужской части населения Сакраменто, а также федеральной столицы в округе Колумбия.

– Я гораздо красивее этой тросточки с золотым набалдашником, – весьма откровенно заявила Теа. – Что ты нашел в ней?

Говоря это, она завладела рукой Рори и положила его ладонь себе на роскошную грудь, агрессивно выпирающую из глубокого выреза платья, как бы демонстрируя вещественное доказательство своего превосходства над худощавой Ребеккой.

– Тебе, кошечка, этого не понять, – наконец соизволил улыбнуться Рори. – И не суй нос куда не следует. Ревность тебя не украшает, и излишнее любопытство разливает желчь и портит цвет лица. Меня всегда очаровывала твоя беспечность. Оставайся такой, и ты будешь любима.

С этими словами Рори подал ей руку, и они стали спускаться с балюстрады, погружаясь в кипение праздника.

Ребекка заметила Рори и сразу же поняла, что Амос тоже его увидел. Она почувствовала, как в ярости напряглось его тело. Мадиган танцевал с женой сенатора Пейсли, и та обвивалась вокруг него, как лиана.

– Дешевая вульгарная дамочка! Пейсли дурак, что позволяет ей так ронять себя на публике. – Амос прошептал эту тираду на одном дыхании, быстрым нервным шепотком.

Ребекка не стала отвечать ему. Любая ее реплика могла раздразнить его еще больше. Амоса бесило, что все присутствующие дамы не сводят глаз с импозантной фигуры ирландца. Традиционный вечерний костюм подчеркивал его стройность и таящуюся в нем силу. Не достигнув еще тридцати, ирландец стал одним из богатейших людей штата, где миллионеров и так было в избытке. Сапфировые пуговицы на белоснежной манишке и такие же запонки на манжетах искрились, отражая лучи бесчисленных газовых рожков, и своим блеском подтверждали богатство их владельца.

В то время как большая часть собравшейся элиты состояла из беззубых, лысых, а иногда до неприличия разжиревших мужчин, он был в прекрасной форме. Ранняя седина на висках добавляла некий ореол таинственности к его типично ирландской красоте. Теперь, когда он сколотил себе состояние, ирландское происхождение перестало быть источником унижений и насмешек. Ему незачем было его скрывать. Наоборот, он щеголял им, иногда нарочито подчеркивая свой ирландский акцент.

Ребекка обратила на это внимание, случайно услышав, как он громко рассказывал сенатору Шеффилду какой-то анекдот.

По контрасту с Рори Амос, некогда элегантный и подтянутый, в последние годы сильно сдал. Его волосы поредели, мышцы одрябли, а недостатки фигуры был не в состоянии скрыть самый опытный портной. Следы частых кутежей и пьянства в одиночку по ночам запечатлелись на его когда-то красивом мужественном лице. Тщательно скрываемая жестокость и черствость уже обнаруживали себя и легко прочитывались в помутневших глазах и на багровом лице.

Рори – бесчестный обольститель. Амос – изощренный мерзавец. Вот с какими мужчинами свела Ребекку судьба. Единственное благодеяние – то, что ни тот, ни другой не делят с ней ее одинокую постель. Будет ли сегодня ночью Рори блудить в постели этой стервы Пейсли?

И все же Ребекка не могла оставить без внимания требование Рори о свидании. Что он знает о грозящей им с Амосом опасности?

Все эти годы Ребекка старалась не вникать в темные махинации супруга и в его политические интриги. Чем меньше она знает, тем легче ей засыпать по ночам. «Даже если б я была посвящена во все тайны, то все равно не могла бы что-либо изменить», – рассуждала Ребекка.

В богатстве или в бедности – все равно, – их сковывала с Амосом одна цепь, и в этой цепи было звено, самое крепкое – Майкл. Любой ценой она должна защищать сына.

Время близилось к одиннадцати. Громадный трехъярусный торт вывезли на тележке в зал под аплодисменты и одобрительные возгласы гостей. Ребекка, пользуясь тем, что все внимание было обращено на именинника, осторожно пробираясь в толпе, молилась в душе, чтобы ни Амос, ни старый сенатор Шеффилд, обладающий орлиным зрением, не обнаружили тотчас ее отсутствия. Безусловно, галантный именинник пожелает, чтобы именно она помогла ему задуть многочисленные свечи на торте, но поблизости найдется много красавиц, которые охотно окажут ему эту услугу.

Ребекка неоднократно бывала в особняке Шеффилдов и знала, что библиотека находится в конце длинного коридора в западном крыле.

Она приоткрыла тяжелую дверь. В помещении было темно и царила мертвая тишина. Отголоски праздника не доносились сюда. Ребекка оглянулась через плечо и, убедившись, что коридор пуст и никто не преследует ее, проскользнула в комнату, прикрыв за собой дверь. Темнота сразу окутала ее, туфли утопали в мягком толстом ковре, глушившем все звуки. Где же тут включается свет?

Внезапно позади нее появилась высокая фигура, словно бы отделившаяся от стены. Ребекка отшатнулась с испуганным возгласом, но сильные пальцы закрыли ей рот. Она не могла шевельнуть челюстью, мускулистая рука обхватила ее. Мужчина крепко прижал Ребекку к своей груди.

– Сомневаюсь, что кто-нибудь тебя услышал, но все-таки лучше не издавать никаких воплей. Подумай, какой разразится скандал, если нас застанут здесь в темноте!

Голос ирландца напомнил ей кошачье мурлыкание. Рука его скользнула к ее горлу, потом властным жестом ощупала округлости ее грудей. Спина Ребекки была плотно прижата к его телу, затылок опаляло его горячее дыхание.

Она опустила взгляд, и слабый свет из окна позволил ей различить во мраке когда-то такую ласковую руку. Сейчас она казалась почти черной от загара и была шершавой, несмотря на элегантный внешний вид Рори и его новый образ жизни, соответствующий получаемым доходам. Ее грудь, по контрасту с его рукой, выглядела абсолютно белой. Как болезненно знакомо было ощущение сладкой тяжести внутри, как будто там что-то росло и набухало, когда он заключил в свою согнутую ладонь, как в чашу, ее грудь. Тонкий шелк не был преградой. Казалось, что жар, исходивший из его ладони, прожигал его насквозь.

Рори издал гортанный звук, похожий на смешок, означающий догадку, что тело Ребекки, вопреки ее разуму, покорно ему.

– Отпусти меня, Рори! – Она даже гордилась тем, что хотя бы ее тон был тверд и спокоен.

Он повернул ее, как игрушку, но не освободил из объятий.

– Я все гадал – придешь ты или нет? Любимая дочка святоши все-таки примчалась на свидание. Ей не в диковинку прогулки при луне.

– Это не прогулка! – Ребекка, забыв о манерах светской дамы, выворачивалась, как дикая кошка, из железного кольца его рук.

Рори демонстративно резко, без предупреждения, отпустил ее и включил освещение. Моргая от внезапного перехода из темноты к свету, она бросила на него гневный взгляд.

– Я пришла потому, что ты сообщил о какой-то угрозе Амосу и мне, а совсем не для того, чтобы флиртовать с тобой.

Он оглядел ее долгим взглядом, словно прицениваясь.

– Только что я готов был поклясться, что у тебя в мозгу и еще в одном очень интимном месте было как раз подобное намерение. Разве я ошибался, моя дорогая?

– Не называй меня так! Я не «твоя дорогая». И по-настоящему никогда ею не была…

– Не была? Неужели? – Ирония Рори была похожа на иронию палача. Он издевался над Ребеккой и одновременно наслаждался, разглядывая ее, словно тянул через соломинку волшебный нектар.

Темно-фиолетовый шелк платья изменил цвет ее глаз. Они казались ему сейчас почти серыми, и волосы приобрели оттенок старинной бронзы. С каждой их встречей она становилась для него все более привлекательной.

– Ты никогда не жалела, что так поспешно купилась на предложение Уэллса? Только подумай, если бы ты подождала несколько лет, то я смог бы обрядить тебя в такие же шелка и увешать драгоценностями, – произнес он, поигрывая изящным ожерельем на ее шее. Потом его рука скользнула вниз, пальцы потрогали большой овальный аметист, нашедший уютное гнездышко в глубокой ложбинке меж ее упругих грудей.

Сердце ее вновь встрепенулось. Оно билось все чаще. Она не на шутку испугалась, что сердце и вправду может выскочить из груди или, по крайней мере, он услышит его учащенные удары. Ребекка отступила на шаг, решив бороться с чарами, исходящими от него.

– Если ты обманом завлек меня сюда, только для того, чтобы добавить мое имя в список своих любовниц…

Он прервал ее возмущенную речь язвительным смешком.

– Ты уже давно в этом списке… Или ты превратилась в настолько степенную матрону, что тебе неприятно вспоминать те маленькие удовольствия, которые в некий короткий промежуток времени мы доставляли друг другу.

– Нет, я вспоминаю тот «короткий промежуток времени», как ты изящно выразился… И я помню твои угрозы и твое возмутительно поведение в Вашингтоне четыре года назад. Впрочем, я не буду иметь с тобой дела, на какой бы обман ты ни пошел, какой бы предлог ни выдумал для встречи. Больше мы не встретимся никогда, Рори Мадиган!

Только что пережитый ею приступ влечения к Рори заставил Ребекку гореть от стыда. Опять она попалась в ту же ловушку. Ее собственное тело снова предало ее.

Ребекка попыталась обойти его и покинуть библиотеку, но он, вытянув руку и опершись о стеллаж с книгами, преградил ей путь.

– Так случилось, что я узнал кое-что о твоем супруге. Его политическая звезда катится за горизонт, а бизнес трещит по швам.

«Почему он не дает мне возможности просто уйти, зачем обрушивает на нее мрачное пророчество? Этим он только унижает себя. Неужели им движет мелкое тщеславие бедняка, выбравшегося из нищеты и грязи в мир богатых людей и самодовольно похваляющего своей удачей?» Ей было стыдно за него, стыдно за себя.

Сжав кулаки и еле сдерживая свое возмущение, Ребекка впилась ногтями в ладони.

– Амос не прошел на второй срок в сенаторы, и ты приложил к этому руку, не так ли?

Он осуждающе покачал головой.

– Не чувствуется в твоем тоне, Ребекка, истинной тревоги жены за судьбу своего мужа. Может быть, у тебя имеется столько же причин, сколько и у меня, желать его падения?

– Какое тебе дело до него и до меня? Зачем ты затеял эту вендетту, Рори? Только из-за того, что ты был бедным ирландским католиком, и моя семья благоволила к Амосу Уэллсу, а не к тебе?

Рори отказал Ребекке в удовольствии услышать из его уст горькую исповедь о том дне, когда он прискакал в Уэлсвилл на крыльях любви с обручальным кольцом в кармане. Не было страшнее пытки – как будто с него живьем сдирали кожу, – когда Дженсон рассказывал ему о свадьбе Ребекки, а потом Рори увидел ее, танцующую с Уэллсом, отданную в руки Амоса навеки.

– Твоя семья поистине придерживается строгих правил… Она выбрала тебе в мужья убийцу.

Кровь отхлынула от ее лица.

– Амос может быть… кем угодно, но не убийцей. Я не верю тебе. Ты такой же, как все «добрые» горожане Уэлсвилла – злобный, предубежденный…

– У меня имеется больше причин для злобы, чем у них. Вспомни, что я тебе рассказывал о гибели моего брата Райана из-за взрыва на шахте.

– Нет-нет. Только не Амос… – Ее бурный протест был неискренним. Кто, как не она могла лучше знать о его расчетливой жестокости.

– Да, Амос! Разумеется, ты слышала, как наши махинаторы удерживают под землей шахтеров?

Ребекка непроизвольно кивнула. Рори продолжал:

– Тем временем они распускают фальшивые слухи о якобы найденной богатой жиле или, наоборот, об оскудении прииска. Они манипулируют слухами, а в результате и стоимостью акций.

От Рори не укрылось, что ужас постепенно охватывает Ребекку.

– Я получил доказательства причастности Амоса к полудюжине преступных взрывов. К сожалению, пока не ясно, организовал ли он самый первый взрыв на «Серебряной леди» в 1864 году, когда погиб Райан, но всех прочих улик хватает для пожизненного заключения мистера Уэллса и его шайки.

– Нет! – Она закрыла уши ладонями. Комната закружилась вокруг нее, а адский грохот раскалывал череп.

Рори отвел ее руки в стороны и заставил себя слушать.

– Разоблачение всех преступлений твоего супруга – это только вопрос времени. У нас достаточно доказательств. Когда мы с Патриком закончим расследование, клубок его махинаций начнет разматываться.

Ребекка со страхом поглядела снизу вверх в его когда-то очаровавшее ее лицо. Он возвышался над ней, как башня. От него теперь исходила угроза, а не нежность.

– Я теперь понимаю, за что ты ненавидишь его. Но откуда такая ненависть ко мне?

– Возможно, у меня нет к тебе ненависти, дорогая. Скорее, это ты ненавидишь меня.

Рукой он провел по изящным очертаниям ее щек, коснулся губ, шеи, начал дразнить кончиками пальцев округлые мягкие холмы ее груди, выглядывавшей из глубокого декольте. Она ответила на его ласку учащением пульса. Этого Рори и ожидал и был доволен ее реакцией. Прошлые чувства не так уж трудно пробудить ото сна.

– Как только Амос засядет в тюрьму, ты окажешься без гроша. Я думаю, что дело закончится тем, что ты станешь моей любовницей. Я щедро вознагражу твои услуги…

 

14

Ребекка размахнулась и дала ему пощечину с такой силой, что ее рука мгновенно отозвалась болью… Эхо от пощечины разнеслось по комнате.

Ребекка попыталась обратиться в бегство, но Рори был слишком быстр и ловок, чтобы упустить ее. Он схватил ее тонкое запястье, выкрутил руку, вновь притянул к себе. На его щеке алел красный след от удара Ребекки. У нее самой щеки пылали от ярости, вызванной его оскорблением.

– Пусти меня, бесстыжий ублюдок! – Она боролась, но явно проигрывала эту схватку.

– Только после того, как я получу желаемое, – произнес он невозмутимо.

– Я криком подниму весь дом. Мигом здесь соберутся десятки любопытных!

– Сомневаюсь! Амосу это не понравится, – усмехнулся Рори.

– Почему ты думаешь, что я не открою ему правду, не скажу, что ты хочешь его уничтожить?

Глупый вопрос. Как только он у нее вырвался, Ребекка тут же пожалела, что произнесла его в запале.

– По той же причине, побудившей тебя прислать мне записку с предупреждением четыре года назад. Тогда ты оказалась права. Кто-то пытался убить меня. Ты знаешь, что из себя представляет твой супруг. Осталась ли в тебе хоть капля прежнего чувства ко мне? Ощущаешь ли ты хоть какую-то вину?

Он внимательно изучал ее лицо, стараясь прочитать истинные мысли.

– Не говори чепуху. Чем я провинилась перед тобой? Это полный абсурд.

Рори как будто не слышал ее возражений.

– …или ты лишь хотела напугать меня и тем обезопасить своего милого Амоса. Но теперь… теперь ты должна понять, что оба вы тонете. Его карточный дом вот-вот рассыплется, а ты будешь погребена под обломками вместе с ним. Если только…

– Зачем я тебе понадобилась после стольких лет?

Ее гнев сменился мучительным недоумением. Он когда-то пренебрег ее любовью, бросил ее одну с ребенком. Что за жестокую игру он затеял? Не проник ли он в тайну рождения Майкла? Ею овладела паника.

Рори пытался угадать, что так взволновало Ребекку. Это был не страх за себя и мужа и не возвращение прежней любви – тут что-то иное.

– Из тебя получилась неплохая актриса, – вздохнув, произнес он с презрением и отпустил ее руку.

Ребекка машинально растирала онемевшее запястье, на котором остались следы от его сильных пальцев. Она уже не осмеливалась покинуть библиотеку, пока не уляжется сумбур в мыслях, порожденный его предостережениями и циничным предложением стать его содержанкой.

– Прости! – Рори запечатлел поцелуй на ее белой мягкой ладони. – Когда-то твоя кожа была золотистой из-за того, что ты трудилась в поте лица на капустной грядке под жарким солнцем Невады.

– Прошу тебя… не надо… – Его холодность, его жестокость, его оскорбления было легче переносить, чем приступ желания, который охватывал ее при каждом напоминании об их прошлой любви. – Пожалуйста, отпусти меня, Рори!

«Проклятие! Я еще и умоляю его».

– На время, Ребекка! На некоторое время я отпускаю тебя.

Он на прощание погладил ее нежную ладонь и тем снова заставил все ее тело трепетать.

Она отдернула руку, словно он обжег ее, и выбежала из комнаты.

Когда на следующее утро ей доставили новую записку от Рори, она завтракала вместе с Амосом. Ее супруг настоял на том, чтобы обсудить программу их светской жизни на ближайшие недели. Обычно Ребекка поднималась с рассветом и после легкого завтрака совершала верховые прогулки, пока дневная жара не становилась невыносимой. Амос, который часто проводил по ночам различные совещания или пил до изнурения, вставал поздно. Их дороги пересекались так редко, как только это было возможно, за исключением периодов политических кампаний, где она выходила на авансцену в качестве блистательного обрамления личности своего супруга.

– Что это? – спросил он, нахмурившись, отставляя в сторону чашку с кофе.

Она сложила листок вчетверо и уронила себе на колени, прежде чем муж успел заметить, как дрожат ее руки.

– Селия приглашает прокатиться с ней сегодня по магазинам. – Ребекка поборола волнение и надеялась, что Амос не потребует показать ему письмо, где истинный отец Майкла опять назначал ей свидание.

– Эта глупая женщина все так же легкомысленна, какой была до замужества.

– Тем не менее она замужем за Брайаном Кинкайдом. – Ребекка не устояла перед искушением подпустить шпильку и задеть тщеславие Амоса.

Брайан был президентом Сентрал-Пасифик и одним из влиятельнейших железнодорожных магнатов Запада. В конце концов грезы Селии о богатстве обрели реальность. Большую часть года она проводила в Сакраменто, и виделись они с Ребеккой очень редко.

– Вечером мы обедаем у Ормсби вместе с Шеффилдами и Стефеном Хаммером. Ровно в семь. Не увлекайся болтовней с Селией и не опоздай.

Амос уже собрался встать из-за стола, но вдруг задержался, тщательно протер бородку салфеткой и произнес:

– И надень на вечер свои бриллианты. Старая кляча, жена Шеффилда, будет увешана блестками, как рождественская елка.

Бриллианты! Как она их ненавидела. Холодные, тяжелые, бездушные – олицетворение ее чисто формального замужества.

«Наконец-то!» Она чуть не произнесла это вслух, как только муж покинул столовую. Как ей поступить с Рори? Выждав для безопасности еще пару минут, она развернула записку и перечитала ее.

«Встретимся в роще за ипподромом в полдень. Уверен, что ты меня не разочаруешь и будешь вовремя в указанном месте. На то есть веская причина, которая тебе известна. Р.»

– «Веская причина», – с испугом повторила она, скатывая записку в шарик. Неужели он намекает на Майкла? Что это – угроза? Или он настолько ослеп в своей наглой самоуверенности, что убежден в ее послушании, потому что она, как и прежде, жаждет ему отдаться? Как он может думать, что ее любовь к нему не умерла после совершенной им подлости. «Я ненавижу его, но я должна встретиться с ним из-за Майкла».

Она встала из-за стола, зажгла свечу и спалила письмо. Пепел упал на серебряный поднос под канделябром. Ребекка с мрачным предчувствием следила, как пламя глодало бумагу. Если б так же легко можно было расправиться с прошлым.

Хотя Амос раньше не устраивал за ней слежку, все же надо было быть настороже. Когда они только что поженились, он был убежден, что Ребекка распутна, раз она прижила ребенка вне брака, и поэтому будет искать себе любовников на стороне, раз уж муж не способен выполнять свои супружеские обязанности. Но тело ее словно бы умерло, отдав всю физическую любовь Рори Мадигану. Она исчерпала всю себя в этой страсти. Никакой другой мужчина не интересовал ее. Через пару лет даже подозрительный Амос поверил, что она может любить только сына.

Но так было только до появления Рори. В Вашингтоне их первая короткая встреча обошлась ей дорого. Женщина вновь проснулась в ней. Это стоило Ребекке не только нравственных, но и физических мук. Амос тогда жестоко избил ее. Она должна быть предельно осторожной и больше не давать ему повода. Как удачно сложилось, что Селия действительно находится сейчас в Карсон-Сити.

Какая горькая ирония судьбы! Круг замкнулся, и все повторяется. Вновь она вынуждена просить подругу прикрывать ее свидание с Рори.

«Будьте прокляты вы оба – Амос и Рори. Скорее я увижу вас в аду, прежде чем вы нанесете вред моему сыну!»

Рори любовно похлопал стройную молодую кобылку по крупу и отдал поводья груму, чтобы тот прогулкой остудил разгоряченную скачкой лошадь. Великолепная двухлетка принадлежала к потомству Красномундирника. Рори дал ей кличку Алый Мак. Он самодовольно усмехнулся, вспомнив обо всех этих респектабельных леди, которые зачастили на его скаковой трек. Они выглядели холодными и недоступными в присутствии своих взбудораженных мужей, переживающих за свои ставки. Те же самые женщины украдкой провожают его похотливыми взглядами, а по ночам делят с ним постель. По крайней мере проститутки честнее их, выполняя свою работу и не притворяясь добропорядочными.

Придет ли она? Рори не был в этом уверен. Его агенты, копающиеся в жизни Уэллса, обнаружили много странного в ее взаимоотношениях с Амосом. Подобно прочим «серебряным баронам» он не соблюдал супружескую верность, но в отличие от них Амос не содержал дорогостоящих любовниц, а посещал дешевые публичные дома. Навещал ли он при этом спальню собственной жены – оставалось тайной. Сама Ребекка вела почти затворнический образ жизни.

Пренебрегает ли им Ребекка из-за того, что он неумелый или эгоистичный любовник? Или не желает вторично испытать неудобства, связанные с беременностью? Их сын был похож на невидимку. Он существовал где-то отдельно от родителей. Они равнодушно отдали его на попечение многочисленных гувернанток или педагогов, отправив в закрытую школу на Востоке. Этот факт показался Рори весьма любопытным.

«Ты поддался дурману, парень! Грезишь наяву, – говорил он сам себе. – Даже если она не заводила любовников, все равно ты хорошо изучил ее ветреный характер».

Он вошел в прохладную тень рощи. Небольшой приток Карсон-ривер протекал здесь и освежал воздух. Совпадение показалось ему не лишенным мрачного юмора. Он уселся на траву и принялся кидать камешки в прозрачный быстрый поток. Все было, как тогда, в окрестностях Уэлсвилла. Солнечные блики на воде и мягкая травка на берегу. Как они были молоды! И как он был глуп, что поверил в ее любовь.

«Но ты по-прежнему хочешь обладать ею!»

Рори отгонял эту назойливую мысль, внушая себе, что им движет исключительно желание отомстить ей за предательство и ее мужу за смерть Райана. Он поклялся, что она приползет к нему на коленях, заносчивая и жеманная дочь священника, скрывающая под рассуждениями о моральных принципах обычную корысть. И так будет!

«Но ты хочешь ее», – настойчиво твердил внутренний голос, издеваясь над ним.

Он услышал мягкий перестук копыт по влажной земле и обернулся. Всадница показалась из-за деревьев. Натянув поводья, она остановила лошадь и огляделась, готовая в любой момент при малейшем намеке на насилие с его стороны умчаться прочь. Ее стройная фигура будто составляла единое целое с великолепной лошадью, ничем не напоминающей старую, но милую кобылку той прежней Ребекки.

Рори скрестил руки на груди, ленивым, вроде бы равнодушным взглядом окинул всадницу.

– Ты не изменила своей привычке являться на свидание верхом. И так же светятся золотом на солнце твои локоны. Все, как тогда. Только кобылка стоит гораздо дороже. Отличное животное!

Лошадь занервничала при его приближении. Рори ласково потрепал ее по холке. Ребекка набралась мужества, чтобы заявить:

– Ты, надеюсь, не посылал за мной только для того, чтобы говорить комплименты моей лошади.

Она не могла отвести глаз от темной заросли волос на его мощной груди. Рубашка на Рори Мадигане была небрежно расстегнута, как когда-то давно. Может быть, он сделал это нарочно. В любом его жесте она угадывала умысел.

– Что бы я ни замыслил против тебя плохого, однако, ты явилась. – Он как бы прочел ее мысли.

Прежде чем она успела выразить протест, он обхватил ее стан, поднял легко над седлом и поставил на землю.

– Я как раз сейчас думал о том, что мы завершили полный цикл и снова прогуливаемся по берегу реки, любуясь природой и друг другом.

Ребекка оттолкнула его обеими руками, когда он наклонился к ней.

– Мы не на прогулке.

– Разве нет, дорогая? А чем же мы тогда занимаемся?

«Он издевается надо мной!»

– С годами ты стал еще наглее. Ты завоевываешь женщин своим нахальством?

– А также голоса избирателей, – добавил он.

Ребекка прошла несколько шагов и встала в задумчивости на берегу потока. Рори неотступно следовал за ней, горячо дыша ей в затылок.

– Жаль, что женщины в Неваде не имеют права голоса, – сказала она хотя бы для того, чтобы что-нибудь сказать.

– А что, ты голосовала бы за меня? – прошептал он ей на ухо.

Рори увидел, как напряглась ее изящная шея. То, что он находится так близко, повергало Ребекку в трепет.

– Сначала разговор о лошадях, потом о суфражистках. Может быть, лучше нам не терять времени понапрасну и заняться любовью прямо здесь, на травке? Я отлично помню, что когда-то тебе это нравилось. Ты была неплохой партнершей, Ребекка!

Она устала гневаться. Зачем он играет с ней, как кот с мышью?

– Прежней Ребекки давно нет.

– Я так не думаю.

Рори заключил ее в объятия и прижался ртом к ее губам в грубом, требовательном поцелуе. Его пальцы погрузились в ее прическу, вытаскивая оттуда шпильки и распуская локоны по плечам. Пусть она почувствует силу его желания. Черт побери, она хочет того же самого, что и он!

Ребекка намеревалась было сопротивляться, но вместо этого раскрыла рот ему навстречу, пропуская его такой сильный и сладостный язык к своим зубам и языку. Он проделывал знакомые ей возбуждающие манипуляции языком, причем с приобретенным за прошедшие годы еще большим, чем прежде, искусством. Он дал ей почувствовать, как отвердел его член, и все яростнее терся натянувшейся под этой выпуклостью материей о ткань ее платья внизу живота.

«Как давно это было!» Она столько лет прожила без мужчины, без грубых и ласковых прикосновений. Не супруга, а портрет супруги в красивой раме. Обожаемая лишь издалека и проводящая ночи в одиночестве и холоде.

Его крепкое горячее тело лишило ее воли. Знакомые ощущения вернулись к ней. Казалось, что кости растаяли, размягчились, она могла изгибаться как угодно, только чтобы теснее прильнуть к нему. Когда его рука слегка приподняла, лаская, ее груди, словно молния пронзила ее тело. Она сама прижала его к себе, ее рот открылся еще шире в жажде поцелуев, а бедра плотнее прижались к его бедрам. Мир вокруг прекратил свое существование, все чувства испарились, осталось только дикое, страстное желание слиться с телом Рори.

Рори понял, что ее сопротивление сломлено, но не ослабил натиск. Они оба опустились на колени в траву. Он торопливо начал раздевать ее. Сперва Рори расстегнул жакет, потом добрался до тонкой блузки с оборками. Возня с пуговицами вывела его из терпения, он порвал тонкую ткань в стремлении поскорее ощутить нежную бархатистость обнаженной кожи и попробовать на вкус розовые соски.

Ее груди стали полнее, а плоть мягче и шелковистее. Когда он дразнил языком округлое полушарие, она извивалась, проталкивая грудь еще глубже ему в рот, пока он не начал с жадностью сосать ее. Потом он проделал то же самое с другой грудью. Пока Рори ласкал ртом ее грудь, руки его, не останавливаясь, продолжали свое дело, освобождая Ребекку от ее элегантной одежды. Она помогала ему в этом. Костюм для верховой езды, блузка, нижняя сорочка упали на траву, и тогда она стала срывать рубашку с него. Когда ее зубки ухватились за его твердый сосок, Рори застонал от наслаждения.

Она быстро пробежала проворными пальцами по волосам на его груди, потом вцепилась ноготками в широкие плечи и вжалась в его плоть еще сильнее, когда он, расстегнув крючки на поясе, сдернул с нее юбку вниз. Тяжелая ткань перестала быть преградой для жаждущих близости тел.

Они упали на траву, целуясь и судорожными движениями сбрасывая с себя одежду. Теплый ласковый рот Рори касался каждого обнаженного участка ее кожи. Он освободил ее от панталон и занялся чулками и ботинками, покрывая поцелуями ее длинные стройные мраморно-белые ноги. Ребекка раскинулась на траве, полностью открыв себя для его прикосновений, волосы ее золотыми волнами рассыпались вокруг головы. Он набирал их в горсти, словно сверкающую влагу, и, накрыв ее наготу своим телом, целовал ее с хищным, все возрастающим желанием, пока она не начала кричать и скулить, требуя, чтобы он довершил наконец их слияние.

Рори нагнулся, стянул с себя сапоги и принялся заканчивать процедуру раздевания, начатую ею. Он чувствовал на себе пристальный взгляд ее зеленых глаз, с жадностью наблюдавших, как он избавляется от последней одежды. Он взял ее руку и поместил тонкие нежные пальцы на свой победно торчащий фаллос. Ему пришлось закусить губу, чтобы не выкрикнуть в нахлынувшем на него порыве: «Ребекка! О, моя Ребекка!»

Ребекка издала громкий стон от желания ощутить внутри себя эту напрягшуюся твердую мужскую плоть.

– Пожалуйста, прошу тебя, Рори…

Она выгнулась ему навстречу, раздвигая пошире бедра для его проникновения. Он смотрел сверху на ее пылающее страстью прекрасное лицо. Ее голова металась из стороны в сторону, а тело изгибалось в ожидании его вторжения.

Время пришло! Настал момент для глумления, издевательства, унижения этой женщины! Он должен насмеяться над ее искренней страстью, отплатить за то, что она когда-то предала его.

А потом… потом он возьмет ее силой, после того как пыл ее угаснет. Так он намеревался поступить еще недавно, но сейчас Рори был не в силах выполнить свой замысел. Он сгорал в пламени желания, такого же, какое испытывала и она.

Рори, опершись на локти, опустился на нее, погружаясь во влажную мягкую трепещущую плоть. Сразу же он ощутил почти девственную узость ее влагалища. Ребекка напряглась и вскрикнула от боли, хотя ее руки торопили его. И все-таки он причинил ей боль! Рори бормотал невнятные слова утешения, стараясь сдерживать свой порыв, и наконец все же овладел собой. Потоки разгоряченной крови пронизывали его тело, все его существо требовало одного – продолжать неистовый напор. Но ее покорность, жертвенность, пренебрежение болью не прошли для него незамеченными. Как давно она не была с мужчиной? По всей вероятности, уже много лет.

Проклиная Амоса Уэллса за такое безумно холодное отношение к женщине, Рори попытался вознаградить Ребекку за столь долгое воздержание и смягчить ее страдания. Он обласкал поцелуями ее шею и грудь, потом вновь приник ртом к ее губам. Постепенно она оправилась от приступа боли и с радостью включилась в любовную игру.

Для Ребекки было жутким и неожиданным сюрпризом то, что она почувствовала страдание при его проникновении. Она была настолько полна желанием, настолько открылась мужчине – и вдруг это препятствие. Разве цветок страдает, когда открывает свои лепестки навстречу солнечным лучам? Она чувствовала себя частью природы, но почему-то природа отторгала ее. Ребекка не догадывалась, что и в природе происходит то же самое отмирание чувств, что и в человеке, когда им так долго пренебрегают. Оставаясь неопытной в интимных делах после краткого романа с Рори, она очень немного знала о своем теле и о его потребностях.

Он как мог был осторожен, выжидал, медленно, может быть, слишком медленно проникая в нее. И все же весна наступила. Боль ушла, осталось только наслаждение. Его нежные ласки и поцелуи свершили чудо. Ребекка ощутила, что проход раздался, и теперь, извиваясь и крича, она просила, чтобы он проник в нее еще глубже. Дикая, первобытная радость была в ее криках, когда она сомкнула ноги вокруг его бедер.

Рори заглушил ее крики поцелуем и стал отвечать на ее движения умело и расчетливо, оберегая Ребекку от боли. Эта боль была и его болью. В эти мгновения он был не насильником, не эгоистом, а нежным любовником, дарующим радость дорогому ему существу.

И все же он не смог сыграть эту роль до конца. Ритм его движений участился, и горячая жидкость пролилась в глубь ее лона. Ни одна женщина в прошлом, и он был сейчас уверен, что и в будущем, не вызывала в нем такого желания.

На какое-то время он был слеп, глух, нем… он потерял и себя, и мир вокруг… Может быть, удовлетворяя свою жажду совокупления, они улетели к звездам, а может, остались здесь, на травяном ковре у ручья? Дар речи покинул их. Они общались лишь телами. Его широкие плечи, мощная грудь, мускулистые ноги – все это было слишком велико для ее хрупкой фигуры, но ее оружием была упругая и настойчивая в своей страсти женственность, сводящая с ума упавшего на нее мужчину. Схватка продолжалась еще некоторое время, после того как он залил ее лоно своим семенем. Она металась по траве, требуя еще и еще погружения его в себя, но ощущение реальности постепенно вновь вернулось к нему.

Рори почувствовал порыв весеннего ветра, иссушающего пот, стекающий по его спине. Он оторвался от ее губ, медленно освободил свой член из ее жадного лона, выпрямился, встряхнул головой, стремясь освободиться от наваждения. Потом он прилег на траву возле Ребекки. Травинки и опавшие листья теперь разделяли их лица со вспухшими от поцелуев губами.

– Я на это не рассчитывал, – признался он.

Он, конечно, не имел права согласиться с поражением, но и она тоже. В этой войне не было победителей. Он намеревался унизить ее, а потом грубо взять силой. Теперь же все обернется иначе.

– Получилось не так, как я ожидал. Нам надо откровенно поговорить, Ребекка.

Ребекка попыталась выпрямиться. Мышцы не повиновались ей. Восемь лет воздержания давали о себе знать. Но мозг ее четко работал. Его слова сразу же запечатлелись в ее сознании. Оказывается, он не намеревался заняться с ней любовью, и все, что недавно произошло между ними, это случайность, безумный безотчетный порыв животной страсти и не более…

– Я не должна была приходить сюда… Я ошиблась… – Она смогла произнести это спокойно, хотя и физическая, и душевная боль одинаково терзали ее.

Он молча смотрел, как она собирает дрожащими пальцами разбросанную по траве одежду.

– Ребекка, твой брак…

– Мой брак – навсегда. Хорошо это или плохо – я жена Амоса Уэллса! И ничего не изменилось. Разве что меня можно назвать потаскухой!

Она едва сдерживала готовые прорваться рыдания.

– Опять твое пресвитерианское самобичевание… – вздохнул он. – Твой брак был ошибкой. Есть способ с ним покончить.

– Ты имеешь в виду развод? – Ее удивлению не было границ. – И это я слышу от католика? Или ты уже отрекся от своей веры? Ведь твоя религия позволит тебе взять разведенную женщину не в жены, а только на содержание, когда ты избавишься от Амоса…

– Может быть, не разведенную, а вдову, если его повесят, – с жестокой откровенностью заявил Рори.

Разговор о жизни и смерти шел как бы между прочим. Он натягивал на себя штаны, она свое нижнее белье, потом заправляла за пояс юбки разорванную кофточку. Они избегали смотреть друг на друга.

«Хочешь ли ты жениться на ней?» – этот вопрос вдруг вспыхнул в его мозгу впервые за долгие годы, заполненные лишь иссушающей душу ненавистью и желанием отомстить.

– Ты не любишь меня, Рори, – грустно сказала Ребекка. – Унижая меня, ты мстишь Амосу. Я лишь орудие мести в твоих руках. Так было, наверное, с самого начала. Ты и приехал в Уэлсвилл и соблазнил меня, чтобы отплатить Амосу за смерть своего брата Райана. Ты пронюхал заранее, что Амос хочет жениться на мне…

Это нелепое предположение привело Рори в ярость.

– Ты сошла с ума! Я не знал, что Райан и Амос как-то связаны, когда я тебя встретил. Ребекка! Амос – чудовище! Беги от него.

Он попытался коснуться ее, но она отпрянула.

– Нет! Я не могу… У меня есть сын… – Ребекка запнулась, вглядываясь в его лицо. «Догадывается ли он?»

Рори посмотрел на нее с откровенной злобой и даже презрением.

– Вряд ли он тебе так уж дорог. Ты его держишь подальше от себя за заслоном гувернанток или в школе на Востоке.

Такую обиду ей было тяжело стерпеть, но все же она промолчала. Ею была одержана маленькая победа. Рори не знает, что Майкл его сын!

– Так хотел Амос, – произнесла она сухим, безжизненным тоном. Ребекка сама не узнавала свой голос. Он стал похож на голос деревянной куклы. Больше всего ей хотелось избежать изучающего взгляда Рори и уползти в свою нору в обширном доме Амоса.

Рори ощутил всю степень ее страдания. Оно не было притворным. Никакая трагическая актриса не могла сыграть эти муки. Он задержал ее, когда она сделала первый шаг.

– Ребекка, подожди… – Рори решительно взял ее за руки, повернул ее легкую фигурку лицом к себе.

Он медлил в поисках подходящих слов, но тут в тишину солнечного дня ворвался стук копыт. Ничто так не могло напугать Ребекку, как этот вполне обычный звук.

В слепой панике она начала бешено вырываться.

– За мной следили… Боже… Они все видели…

– Не глупи, Ребекка. Это случайный всадник. – Рори успокаивал ее, но и сам пребывал в растерянности. – Твоя кобылка легко переправится через протоку, а там, на том берегу, роща тебя прикроет. Я задержу его здесь.

Он подсадил ее на лошадь, а сам, не простившись, поспешно направился навстречу неведомому всаднику, мысленно осыпая его проклятиями.

– Мистер Мадиган! – закричал его конюх Джем Битлер, завидев хозяина. – Мы вас обыскались. Наш первый номер сломал ногу! Все ждут вас! Надо решать, что делать…

– Скачи обратно… я тебя догоню, – рассеянно распорядился Рори. Его мысли были заняты Ребеккой.

Он не заметил, как за стволами деревьев, уклоняясь с его пути, скользнула чья-то фигура.

Амос Уэллс чувствовал, что его вены и артерии вот-вот взорвутся от прилива вскипевшей крови. На столе в его офисе лежала записка, которую он уже перечитал несчетное количество раз. Лицо его стало ярко-красным. Злоба не находила себе выхода и душила его.

«Эта дешевая разгульная девка, фригидная в моей постели, бегает к своему ирландскому самцу, одержимая похотью, словно ведьма на мерзкий шабаш».

Он поднял с пола уроненную сигару, пока еще не задымился ковер, и раздавил окурок, будто ядовитую змею, в бронзовой пепельнице. Поведение Ребекки помешает его назначению на должность в федеральном правительстве. Там ханжи и притворщики играют свои игры. Для них развратная супруга кандидата – это козырная дама в карточном раскладе.

Он откинулся в кресле, уставился взглядом в потолок и стал обдумывать свои планы. Уже много лет он пестовал ненавистного ему выродка, потомство не его семени. Теперь он сможет поиграть на струнах материнской любви Ребекки.

Давно он прятал эту карту в рукаве. Наступила пора ее выкинуть на игорный стол. Майкл Уэллс ответит за грехи своей матери.

Амос тут же продиктовал телеграмму, вызывая мальчика из школы в Неваду.

Ребекка не находила себе места с своей комнате. Словно пойманная в западню львица, она металась из угла в угол, задевая о роскошную мебель.

Позорное совокупление с ирландцем на траве в роще вспоминалось ею как кошмарный сон, но тело, вновь познавшее плотскую любовь, настойчиво напоминало ей, что это была реальность.

Амос когда-то давно предупредил ее не делать ошибок. Сколько же страшных ошибок она сделала с этих пор, и какое он придумает ей наказание за эти ошибки? Он, ее муж, признанный законом отец ее сына, всемогущий Амос Уэллс?

Она упала на постель, закрыла глаза, попыталась забыться. Но видения преследовали ее. Ангельское личико сына исчезло во мраке и сменилось вдруг лицом Рори, столь любимым ею по-прежнему, а потом являлся Амос, жестокий Амос, который прожигал ее взглядом и терзал хищными пальцами, похожими на раскаленные щипцы инквизитора.

Из всей этой разрозненной мозаики призраков она пыталась мысленно собрать стройную картину. Центром ее был Рори. Он так холоден и нагл. Но все-таки он любил ее когда-то. Неужели за прошедшие годы Рори превратился в мстительного дьявола? Несмотря на подлость, которую он сотворил с ней, он был единственным мужчиной в жизни, которого она любила. Но ради сохранения своей чести, своего достоинства, ради судьбы своего ребенка она должна отгородиться от него железной оградой.

«Он лишь использует меня как орудие мести. Счастье, что он не знает, что Майкл его сын!»

Изо всех сил Ребекка боролась со сладостным воспоминанием о той бурной любовной сцене, что разыгралась на берегу. Но что он собирался сказать ей, когда их внезапно прервали?

«Нет!» – выкрикнула она громко и тут же зажала уши ладонями, страшась собственного крика. Безумно и преступно ворошить прошлое и наслаждаться воспоминаниями о недавней встрече солнечным полднем на берегу ручья. Надо немедленно загасить пламя, вспыхнувшее в ней. Но сделать это она была не в силах. Она была еще молода и желала нормальной женской судьбы – хотела рожать братьев и сестер Майкла, иметь настоящего, а не фиктивного отца для своих детей.

Рори сделал ей унизительное предложение – стать его содержанкой. А кто она Амосу? Именно содержанка, манекен, обвешанный драгоценностями. Она похоронена заживо в его особняке, она шествует с ним под руку на блистательных приемах, вызывая похоть мужчин, но никому из них не дозволено коснуться ее.

Ее голова раскалывалась от приступа мигрени. Она дернула шнур звонка и вызвала Пэтси. Не дожидаясь, пока ванна наполнится горячей водой, Ребекка окатила себя из кувшина, попросила служанку принести с кухни нарезанные огурцы и обложила самые болезненные места и синяки, оставшиеся после страстных любовных ласк, прохладными кружками.

Ребекка приняла все меры, чтобы последние события не отразились на ее внешности. Она капнула в глаза лекарственного раствора и растерла бледные щеки шершавой бумагой, придав им румянец. Пэтси тщательно причесала хозяйку, вплела в локоны темно-голубые шелковые ленты и обрядила в истинно волшебное голубое платье, достойное принцессы европейского монаршего дома.

Спускаясь в холл, миссис Ребекка Уэллс могла очаровать кого угодно, даже своего ледяного супруга. Серебряный пояс стягивал тонкую талию, узкая серебряная кайма, которой был обшит подол ее платья и вырез на груди, подчеркивала матовую белизну кожи. Подчиняясь желанию Амоса, она надела все свои тяжелые сверкающие бриллианты.

– Прекрасно, дорогая! – процедил Амос сквозь зубы, взял ее за руку, затянутую в перчатку, и просунул властным хозяйским жестом под свой согнутый локоть. – Все мужчины в Карсон-Сити возымеют желание лечь с тобой в постель. Впрочем, может быть, они уже испытали это удовольствие, и неоднократно.

Прежде чем до нее дошел смысл его слов, она обо всем догадалась по тону, которым был произнесен первый комплимент.

Ее обдало холодом. Садясь в экипаж, она накинула на обнаженные плечи меховую накидку. Дрожь в руках выдавала ее волнение.

Амос занял место рядом. Когда экипаж тронулся, он повернул голову и впился взглядом в ее окаменевший, словно у мраморной статуи, профиль. Кривая злобная улыбка заиграла на его губах.

«Он знает. Но откуда, от кого?»

– Я вижу, ты замерзла, моя дорогая… Ты так дрожишь, – вкрадчиво произнес он. – Значит, мой последний подарок тебе пригодится сегодня. Это такой ласковый мех. Раз твоя горячая кровь тебя не согревает…

Ребекка была уже не в состоянии терпеть его зловещую иронию.

– Если ты знаешь все, то скажи…

Он изобразил на лице удивление, а ей казалось, что она сидит на кресле, предназначенном для пыток. Бронзовые заклепки кожаного сиденья вдруг стали впиваться ей в спину.

Амос выдержал долгую паузу.

– По-моему, твоя нечистая совесть подводит тебя! Ты почему-то подумала о Рори Мадигане, о его пребывании в Карсон-Сити, а я думал совсем о другом. У меня в мозгу возникли кое-какие ассоциации… Лошадь Мадигана бежит в завтрашнем заезде вместе с лошадью сенатора Шеффилда… Ты ведь знакома с трассой… Она пролегает совсем рядом с тенистой рощицей у ручья…

– Ты послал за мной шпиона? – Ребекка в этот момент страшилась не мести Амоса, а лишь того, что кто-то посторонний глядел на нее в момент любовных объятий. Тех кратких мгновений наслаждения, которые она позволила себе после многолетних мук воздержания.

– Так или иначе, я знаю все! И обеспокоен твоей судьбой и будущим нашего маленького Майкла. Ведь он мой наследник. Поэтому лучше держись в стороне от Мадигана. Тогда вы оба – ты, шлюха, и твой ублюдок – будете в полном порядке.

Так, на спокойной ноте, казалось бы, закончил Амос этот разговор. Мягкий ход рессор экипажа убаюкивал. Ребекка чувствовала себя совершенно обессиленной, и ей хотелось задремать. Но покой вновь нарушил Амос своим тихим шепотом:

– Каждый удар ирландца по мне отзовется на Майкле. Мадиган боксер, он знает, как можно ударить побольнее. Я воспользуюсь его опытом…

Амос ждал, что она как-то отзовется на его угрозы, но Ребекка была неподвижна, как королева на троне, хотя на самом деле ее парализовал страх. Отсутствие какой-либо реакции с ее стороны привело его в ярость.

– Ты клялась перед алтарем быть мне верной женой. Что скажет твой безгрешный папаша, если узнает, как и с кем блудила его дочка? И опять занимается блудом!

– Ты мой законный муж, Амос. Я виновата, я нарушила обет, данный перед алтарем. Больше это никогда не повторится, – произнесла она едва слышно, но спокойно.

Его злобная тирада испугала ее меньше, чем прежние взрывы, истерики и жестокие побои. Ребекка уже прошла через все нравственные и физические пытки. «Может быть, во мне умерли все чувства? – подумала она. – Может, я уже пересекла границу той жизни, где людьми правит страх за свое жалкое существование?»

Но Амос обратил свои угрозы в конкретные слова.

– Я вызвал Майкла из школы. – Теперь он мог наслаждаться зрелищем испуга в ее глазах. Страхом загнанного в ловушку животного. – Он скоро будет здесь. Я думаю, ты рада его приезду. Наверное, любящая мать соскучилась по сыну и ваше воссоединение поможет разрешить… некоторые возникшие вдруг проблемы.

Голос его теперь источал сладчайший мед, но от подобной мягкости, исходящей от Амоса, озноб пробежал по телу Ребекки.

– Ты вправе наказать меня, Амос. Я виновата. Но если ты тронешь хоть волосок на голове Майкла, я убью тебя!

– Не расточай понапрасну угрозы, которые не можешь исполнить, дорогая! Майкл мой законный сын и наследник… до той поры, пока я признаю его таковым.

– А если я объявлю всему свету, что ты не можешь иметь детей, что он не твой…

– А только твой от голубя с небес? – Амос рассмеялся сухим каркающим смехом. – Не переходи грань, отделяющую разум от безумства. Для сошедшей с ума матери есть подходящие заведения, где лечат подобные болезни.

– Я безумна, – согласилась она. – Но ты тоже безумен, если надеешься поместить меня в сумасшедший дом и упрятать концы в воду. После такого скандала твоей политической карьере наступит конец. К тому же тебе уже за пятьдесят, а Майкл твой единственный ребенок. Малейший намек на то, что ты не его отец, заставит все злые языки заработать в полную силу.

– И ты способна подвергнуть своего сына такому испытанию?

Что-то в нем сломалось, и Ребекка это почувствовала. Амос дрогнул и начал медленно, неохотно, но отступать.

– Лучше пусть он будет признан незаконным, но не останется в твоих хищных когтях. Я обречена жить во лжи и ненависти, но подобной судьбы я ему не желаю. Я плачу за свои грехи, но он безгрешен. Только дотронься до него, и уж тогда ты не расплатишься за это даже своей мерзкой, никому не нужной жизнью!

Ее последние слова, ее стальная холодная уверенность впервые заставили Амоса взглянуть на свою жену по-другому. Ребекка уже не игрушка в его руках, она опасный враг, обладающий равным с ним оружием. Ему надо торопиться, чтобы предупредить вражеский удар.

Сегодняшнее сборище должно многое решить. Если он добьется вожделенного поста в Вашингтоне, Майкл тут же будет отправлен в Европу, и Амос останется со своей строптивой и опасной женой один на один.

 

15

Виргиния-Сити, неделю спустя

Воздух был пропитан тяжелым, одуряющим опиумным дымом и запахом пота от давно не мытых тел. Рори брел по темному коридору, едва удерживаясь от подступающей рвоты, пока не добрался до последней из длинного ряда обшарпанных дверей. Он настойчиво постучал.

Голос, ответивший ему, мог принадлежать одинаково и мужчине, и женщине, настолько он был хрипл и невнятен. Но все-таки сильный йоркширский акцент еще чувствовался в нем.

Особа из Средней Англии доживала свой век в дешевом борделе, где ее услуги оплачивались опиумом, возвращающим проститутку в прошлые времена, когда тело было крепким и здоровым, а мозг полон мечтаний о заработанном золоте. С тех пор как она попала в «золотой» штат Невада, путь ее шел вниз по спирали на самое темное адское дно. Энни Англичанка растеряла все свои мечты. Смерть нетерпеливо ждала ее на пороге.

Энни приподнялась на постели – оживший скелет, прикрытый смятой грязной простыней. Даже в тусклом свете единственного газового рожка было заметно, как безжалостно обошлось с ней время и до какого жалкого состояния довел ее наркотический дурман. Кости буквально выпирали из-под дряблой сероватого цвета кожи, а некогда пышные локоны поредели и стали седыми. Их слипшиеся пряди падали на глаза, она раздраженно отвела их в сторону движением худой, желтой дрожащей руки.

– Ты приобрел жетончик, миленький? – Ее бледные водянистые глаза вопросительно уставились на посетителя.

Визит обошелся Рори в две монеты по двадцать пять центов. Можно было ограничиться и одной монетой, такова была теперь цена услуг Энни Англичанки. Но Рори «раскошелился» на полдоллара. Он положил два медных жетона на столик возле ее изголовья рядом с опиумной трубочкой.

– Я только хочу с тобой побеседовать, Энни. Много лет назад, когда ты работала в салуне «Ревущая пустошь», у тебя был постоянный клиент – некий Амос Уэллс.

Она, прищурившись, стала рассматривать гостя повнимательней.

– Как ты докопался до этого, красавчик? Кто тебе наплел про это?

Тревожный звоночек прозвенел в ее иссушенном опиумом мозгу. Ей стало страшно. – Один человек по имени Слай Хобарт. Он надсмотрщик на шахте и работает на Амоса Уэллса. В прежние времена он захаживал к тебе, так же как и Уэллс.

– И что?

– Скажи мне, что случилось с девушкой, которую звали Магнолия? Она работала в «Ревущей пустоши» одновременно с тобой. Ее нашли убитой в твоей комнате восемь лет назад…

Рори заметил, как испугалась Энни, как она судорожно схватила со стола опиумную трубочку и сжала ее в кулаке так, что костяшки пальцев побелели.

– Я куплю тебе столько опиума, что ты сможешь не работать целую неделю. Только расскажи мне, что ты знаешь о Магнолии.

– Если он узнает когда-нибудь…

– Он ничего не узнает… Я добиваюсь, чтобы его повесили. И уверен, что увижу, как петля затягивается на его шее.

Энни задохнулась от смеха.

– Ты хочешь повесить такого богача, как Амос, за убийство какой-то шлюхи?

– Он убил и моего брата. Он совершил немало убийств. Не сомневайся, Энни! Уэллс уже конченый человек. Тебе нечего его опасаться. Чем больше ты расскажешь правды о нем, тем скорее его вздернут. Я хочу знать, что тебе известно об убийстве той ночью.

– Ее убили в первую же ночь, как я ушла оттуда… Вернее, хозяин меня выставил вон… Магнолия стала работать вместо меня…

К тому моменту, когда Рори расплатился с Энни и выбрался на свежий воздух, он весь взмок от пота и с трудом сдерживал приступы тошноты. Всемогущий Господь и Божья Матерь! Ребекка вышла замуж за этого порочного, больного извращенца. Что же ей пришлось испытать, будучи в его власти? Как бы она ни была виновна в предательстве их любви – корысть или глупость были тому причиной, – такого наказания она не заслужила. И эта пытка длится столько лет!

Мысль о том, что этот негодяй трогает ее своими хищными лапами, что она делит с ним одну постель, вывела Рори из себя.

Всю обратную дорогу к своей конторе он размышлял о том, как бы скорее вырвать Ребекку из когтей преступного супруга. Могли пройти месяцы, пока агенты Патрика в Сакраменто добудут все необходимые доказательства незаконных махинаций с акциями горнорудных предприятий. Слай Хобарт до сих пор не предоставил братьям Мадиган нужные им документы. Хотя перспективы раскручивания дела были весьма обнадеживающими, Рори боялся слишком длительного ожидания. Он должен заняться освобождением Ребекки немедленно. Он решил, что опять напишет ей и попросит о новом свидании.

Она была потрясена тем, что нарушила брачные обеты во время их последнего свидания. Рори понимал, что теперь Ребекка имела еще больше оснований сомневаться в порядочности его намерений. Он мог ее понять, но он понимал также, что она испытывает к нему сильное чувство – не просто желание как-то искупить свою вину за предательство, совершенное ею давным-давно. Ее чувственное влечение к нему не угасло с годами. Так же, как и его желание обладать ею.

Отбросив все сомнения, Рори быстро сочинил письмо к ней, отправил его с нарочным в Карсон-Сити и тем сбросил камень с души. Он был уверен, что Ребекка согласится на новую встречу.

– И ты это сделал? – Небесной голубизны глаза Патрика Мадигана расширились в изумлении. Он запустил пальцы в свою рыжую шевелюру и принялся нервно расхаживать взад-вперед перед носом у сидящего в кресле младшего брата.

– Я предложил Ребекке Уэллс стать моей любовницей. Не вижу в этом ничего странного. Она красивая женщина.

– Она расчетливая стерва, которая хладнокровно предала тебя и предпочла стать женой этого змея в человеческом обличье. Ты смешиваешь ненависть с похотью, Рори. Это опасное дело. Когда Амос исчезнет с лица земли, это будет для нее достаточным наказанием. А дальше пусть ее судит Бог! Ты же оставь ее в покое.

Рори взглянул на брата с какой-то странной неуверенностью и даже испугом.

– А вдруг это совсем не ненависть… и не похоть?

Патрик выругался по-гэльски и уставился на брата осуждающим взором.

– Еще хуже! Ты по-прежнему по уши влюблен в бессердечную Исавель. Она тебя погубит, Рори. Забудь ее!

– После того, что я узнал об Уэллсе вчера, я не могу допустить, чтобы она оставалась с ним. Боже, ведь негодяй может задушить ее так же, как он расправился с этой несчастной проституткой. Ведь он маньяк! Мы не знаем, сколько убитых женщин на его черной совести.

– Раз она преспокойно прожила с ним восемь лет, то не думаю, что ей грозит сейчас подобная опасность… Еще раз прошу, выкинь ее из головы!

– Может быть, лучший способ добиться того, что ты предлагаешь, – это уложить ее в мою постель на некоторое время. Мне это нужно для успокоения…

– Единственное, что тебе нужно, – это добрая и порядочная женщина в жены. Тебе уже тридцать лет. Пора обзавестись семьей.

Рори криво ухмыльнулся. Он нашел свои доводы в словесном поединке с Патриком.

– Ты женился совсем недавно, твой медовый месяц еще не кончился. Подождем до той поры, когда ты сам начнешь уговаривать меня отказаться от блаженства в браке. А такой момент обязательно наступит, я уверен. Поэтому я и не спешу жениться.

– Но хочешь забрать к себе жену Амоса Уэллса. А как насчет его сына? Ты о нем не думал?

– Родители как-то странно относятся к мальчику. По-моему, они стараются как можно реже лицезреть собственное чадо. Мальчик находится где-то на Востоке в частной школе. Он вряд ли догадывается о подлых проделках папаши, а тем более ничего не знает о том, что было между его матерью и мной в прошлом.

– Вот и ты, Рори, лучше не тревожь прошлое. Пусть оно покоится с миром. Мои люди в скором времени будут иметь в руках достаточно улик, чтобы притянуть Амоса с его сворой к суду. На этом и поставим точку. Возвращайся на ранчо, которое ты построил в Орлиной долине, и выращивай лошадей.

– Может быть, я так и поступлю, Патрик. – Рори тоже хотелось поставить точку, но не во всем деле с семейством Уэллсов, а лишь в разговоре со старшим братом.

Долгое ожидание ответа от Ребекки отвлекало все его мысли. На письменном столе скопилась гора непросмотренных бумаг. Наконец посланец из Карсон-Сити явился. Рори в нетерпении разорвал конверт и тут же узнал аккуратный и какой-то особенно элегантный почерк Ребекки.

«Рори! То, что произошло между нами недавно, величайшее безрассудство с моей стороны. Я глубоко стыжусь за свое поведение, тем более что основная вина лежит на мне. Мой долг определен и ясен. Я обязана быть со своим мужем до конца. Ты же одержим намерением отомстить ему и мне и вряд ли откажешься от своих замыслов. Договариваться о чем-либо нам бесполезно. Нас ничто не связывает и не может связать никогда. Р.»

«Ничто не связывает!»

Он в ярости скомкал ее послание. Добродетельная упрямая дурочка! Он должен отобрать ее у Уэллса! Она губит себя из-за слов брачного обета, произнесенных когда-то по глупости перед алтарем.

Расстояние от Виргиния-Сити до Карсон-Сити можно было покрыть верхом за несколько часов. К тому времени как Рори подъехал к своему ранчо в Орлиной долине, у него в голове уже выработался план действий, а слепой гнев несколько поостыл.

Будучи демократом, он, однако, общался и с видными республиканцами, в основном с бизнесменами, которые были заинтересованы в деловых связях с фирмой Мадигана. Эти связи еще более укреплялись посредством местных светских мероприятий, на которых Рори знакомился и с женами своих партнеров по бизнесу. Одним из таких партнеров-республиканцев был Брайан Кинкайд, калифорнийский железнодорожный магнат, женатый на Селии Хант, подруге детства Ребекки.

Селия когда-то не одобряла увлечение своей подруги нищим ирландцем, но с годами ее мнение о Рори изменилось благодаря приобретенному им богатству и политическому влиянию. Он предстал перед ней в ореоле удачливого американца, а у Селии была романтическая душа. Рори был уверен, что, сыграв на этих струнах, он возродит в ней воспоминания молодости и она повторит то, что делала в прошлом – поможет ему и Ребекке встретиться для решительного объяснения.

Рено

Эфраим наблюдал, как поезд медленно вползает под навес вокзала, со смешанным чувством радости и тревоги. Он был счастлив снова повидаться с внуком, но сухая записка от мистера Уэллса с просьбой встретить поезд в Рено и привезти Майкла в Карсон-Сити пробудила в нем беспокойство. Почему Ребекка сама не могла встретить сына, раз уж его отец так занят, что у него нет времени сопровождать супругу в этой столь короткой поездке?

Эфраим давно понял, что их супружеская жизнь далеко не идеальна, и укорял себя за то, что он был так слеп когда-то. Он догадывался, что юный Майкл одинок, а его дочь несчастна. Воля Божья, которой он слепо подчинялся, свершила ошибку. Или он не понял то, что нашептывал ему голос с небес? Он подло поступил с ирландцем, а тот вдруг стал богатым и известным. А это не могло случиться без помощи Господа.

«Теперь уже поздно. Амос имеет все права на Майкла, и ничто нельзя изменить», – мысленно твердил Эфраим в ожидании поезда.

Если бы он признался Ребекке об утаенных им письмах Мадигана, это только бы разбило ее сердце и заставило отшатнуться в презрении и в ужасе от своего отца. «А я, – так считал в своей гордыне Эфраим, – остался для своей дочери и ее сына единственной защитой перед нависшей грозной опасностью».

– Дедушка! – прорезался сквозь шум вокзала звонкий мальчишеский голос.

Майкл выскочил из вагона и упал в раскрытые объятия старика. Миллисент Ахерн с настороженностью верной собаки следила за бурной встречей дедушки и внука.

– Ты так вырос, что я тебя даже не узнал. Как тебе понравилась твоя новая школа?

– Так себе. Как и все другие. – Мальчик откинул со лба мешающую черную прядь и осмотрелся. – А где мама?

Эфраим уловил некоторую странность в поведении мальчика. «Он не спросил про отца», – мелькнула у него мысль.

– Она не смогла приехать. И твой папа тоже. Я отвезу тебя в Карсон-Сити… Они встретят тебя дома.

Он надеялся, что не обманул мальчика. В записке Амоса ничего не говорилось о причинах их отсутствия.

– А почему отец забрал меня из Калвертона до окончания семестра? – поинтересовался мальчик. – Хотя я, конечно, этому рад. Мне не хотелось бы туда возвращаться. В Массачусетсе постоянно идут дожди или мокрый снег. Мне больше нравится жить в Неваде – с мамой и с тобой.

Эфраим ощутил болезненный укол в сердце. Если б он был в состоянии убедить Амоса – а он неоднократно пытался это сделать – вернуть малыша на землю, где он родился, где его ждет родительская ласка. Эфраим поклялся себе, что еще раз переговорит с Амосом на эту тему.

– Пройдет немного времени, и ты вернешься сюда навсегда. Если ты, конечно, не пожелаешь остаться на Востоке. Наверное, там ты приобрел много новых друзей?

Мальчик оставил этот вопрос без внимания. Вдруг вспомнив про недавнее грустное событие, он попытался изобразить сочувствие:

– Мне так жаль, что бабушка ушла он нас.

– Спасибо, Майкл. Я получил твое письмо.

– Я бы хотел быть рядом с тобой на похоронах бабушки.

– Хоронить близких – это удел стариков, а молодым надо думать о будущем… К тому же ты не смог бы так быстро пересечь всю страну, чтобы успеть на похороны…

Эфраим знал, что Доркас даже на смертном одре не отнеслась бы к отпрыску своей младшей дочери и нищего ирландца так, как относилась к детям Леа. Для нее Майкл был символом грехопадения Ребекки. Ведь в его жилах текла ненавистная ей кровь Рори Мадигана. И хотя Майкл ничего не знал о причинах ее холодности, он, со свойственной детям проницательностью, ощущал разницу в отношении бабушки к себе и к своим кузенам.

– Тебе очень не хватает ее? – сочувственно спросил Майкл.

Его любопытство выглядело несколько навязчивым, и мисс Ахерн одернула воспитанника, но Эфраим остановил ее мягким движением руки.

– Со мной все в порядке. Да, конечно, мне сейчас одиноко, но на то была воля Божья. Мы обязаны принимать ее безропотно.

– Как хорошо, что Бог не забрал тебя! – произнес мальчик с нескрываемой страстью.

«Как ему не хватает отцовской любви», – подумал Эфраим. Даже дедушка, которого мальчик почти совсем не знал, мог стать для него предметом поклонения.

– Не беспокойся, внучек. До этого еще далеко. Нам предстоит вместе прожить немало лет, – постарался успокоить мальчика Эфраим.

Он помог гувернантке погрузить в коляску их нехитрый багаж. Майкл был возбужден и так и сыпал вопросами. Эфраим, поначалу не очень охотно согласившийся на просьбу Амоса встретить мальчика, нашел свою миссию весьма приятной. Общение с внуком доставляло старику несказанную радость.

Погода была бодрящей, прохладной и безоблачной. После летней изнуряющей жары осень в Неваде всегда великолепна. Старая, разболтанная коляска Эфраима неспешно, но неуклонно приближалась к столице штата, расположенной к югу от железнодорожного узла Рено. Если не возникнет каких-либо помех вроде сломанного колеса, они поспеют домой как раз к ужину.

Рори Мадиган этим же золотым осенним днем также держал путь в Карсон-Сити. Он заручился поддержкой Селии Кинкайд для осуществления своего плана. Завтра она устраивала прощальное чаепитие для близких подруг, отмечая свой отъезд с мужем в Сакраменто. Безусловно, Ребекка будет там. Но когда она войдет в гостиную особняка Кинкайдов, то не увидит там никаких дам, а только одного Рори Мадигана, который будет поджидать ее для решительного разговора.

Он обязан убедить Ребекку, что ей опасно оставаться во власти Уэллса. Амос не только делец без чести и совести, убивающий ради прибылей. Он издевался и убивал несчастных женщин для удовлетворения своих маниакальных извращений. Она должна поверить Рори. Боже правый! Неужели она уже испытала на себе его безумную жестокость? Вполне вероятно, что страх перед этим чудовищем заставил ее написать такую странную записку на прошлой неделе.

«Я могу защитить ее. Отгородить от маньяка. Она должна убедиться в честности моих намерений» – так Рори убеждал сам себя, преодолевая милю за милей среди восхитительных пейзажей, ставших уже привычными его глазу.

Разумеется, Ребекка не имеет никаких оснований верить ему, особенно в настоящее время. С этой горькой истиной он был вынужден согласиться. Ее прошлая вина и его грубость по отношению к ней воздвигли между ними стену отчуждения. Но Рори, как и его верный конь, не раз брал с разбегу и более трудные препятствия. С такими обнадеживающими мыслями Рори въехал на широкую, обсаженную деревьями улицу столичного предместья.

Совершенно бессознательно он избрал путь, проходивший мимо владений Амоса и его элегантной городской резиденции. «Неужели ты надеешься увидеть ее хотя бы мельком?» – Эта мысль заставила Рори покраснеть. Он ведет себя, как влюбленный в девочку школьник. Вероятно, Патрик прав, когда предостерегает младшего брата от колдовских чар Ребекки Уэллс.

В тот момент, когда Рори собрался уже резко осадить Красномундирника и направить его по другой улице, старая тележка Эфраима Синклера вывернулась из-за угла. Рори натянул поводья и задержал коня в густой тени, отбрасываемой старой ольхой. Дерево, как нарочно, навевало ему воспоминания о встречах с Ребеккой.

Старик и мальчик в сопровождении гувернантки проехали мимо, занятые беседой. Мальчик громко смеялся, и Рори наконец-то смог увидеть сына Ребекки! Почему-то его спешно возвратили с Востока домой. Во внешности мальчика Рори уловил что-то знакомое. Заинтересованный, он не смог удержаться от искушения последовать за экипажем. Жалкая тележка Эфраима свернула на широкую мощеную дорогу, ведущую к стоящему на возвышении дому Амоса и предназначенную для роскошных карет. Тележка выглядела нелепо, приближаясь к украшенному колоннами величественному подъезду.

Рори осторожно, медленным шагом заставил Красномундирника продвинуться чуть вперед. Всадник и его конь укрылись под сенью очередного могучего дерева. Отсюда Рори было все отлично видно. Но он все-таки слез с коня, привязал его и дальше, пробираясь бесшумно по грунту, устланному иглами сосен, которыми Амос окружил свое владение, невидимый из окон дома, подкрался совсем близко.

Он сам не понимал, какая таинственная сила притягивает его, словно магнит стальную иглу.

Мальчик выпрыгнул из тележки, как только она остановилась у подъезда. Он был высок ростом. «Слишком вытянулся в длину для своего возраста», – отметил про себя Рори. Он подождал, пока мальчик, помогая выгружать вещи из тележки, не повернется к нему лицом.

Дыхание покинуло Рори, как будто он получил удар под ребро, как бывало в схватках на ринге. Он видел свое зеркальное отражение, себя в начале своего жизненного пути среди зеленых холмов Ирландии.

«Матерь Божья! Он мой!» – Рори застыл, скованный внезапным прозрением. Его подобие было рядом с ним, но он не смел не только коснуться его, но даже обнаружить свое присутствие.

Ребенок опустился на колени в траву и поднял упавшее с дерева птичье гнездо.

– Смотри, дедушка! Там были птенцы!

Мальчик подпрыгнул, демонстрируя Эфраиму найденное сокровище.

Тут появилась Ребекка, торопливо спустилась по мраморным ступеням.

– Майкл! Как я соскучилась по тебе!

Она нежно обвила руками своего сына. Это был сын Рори Мадигана, недоступный ему, скрываемый от него до этой самой поры. Майкл! Она назвала сына именем настоящего отца, хотя почему-то пренебрегла клятвой, заключенной под небесами, и отдала ребенка Амосу Уэллсу. Было ли это каким-то особым шагом с ее стороны, или в семье Уэллс была традиция называть наследников Майклом? Может, их родословное дерево требует такого имени?

Мадиган, прячась за деревьями, кипел от ненависти. Его ирландский темперамент заставлял произносить проклятия вслух.

– Ты ведьма, Ребекка! Ты отдала на воспитание маньяку Амосу моего сына. Слава Богу, что он мало времени посвящал малышу и не успел отравить его своим ядом. Я заберу у него вас обоих – тебя и Майкла. Клянусь!

Рори понадобилось время, чтобы прийти в себя после столь неожиданного, потрясшего его открытия. Корявые сучья, за которые он схватился в приступе гнева, оставили следы на его ладонях. Царапины кровоточили, он он не замечал этого. Словно слепой Рори побрел назад и с трудом нашел место, где привязал своего Красномундирника. Теперь ему еще многое предстояло обдумать, прежде чем он встретится в доме Селии наедине с Ребеккой.

Пока Рори строил планы и предавался своим переживаниям, в доме Уэллса его сын осваивался с новой обстановкой.

– Дядя Генри! Я счастлив встретиться с вами, сэр. – Мальчик демонстрировал, насколько он хорошо воспитан.

Усатый дядя, выступивший ему навстречу из кабинета Амоса, был очарован таким вежливым приемом. Ребекка тоже была довольна. Ей хотелось, чтобы отец кузенов Майкла подружился с ее сыном и мальчик перестал чувствовать себя одиноким, ощутил принадлежность к семье. Хотя самой Ребекке казалось, что под ней колышется топкая, ненадежная трясина и не за что ухватиться. Хэнк и Нед имели отца, а у Майкла его по-настоящему не было. Амос назвал себя отцом мальчика только для того, чтобы иметь повод шантажировать Ребекку.

Эфраим был рад встретить в чужом для себя доме знакомое лицо.

– Привет, Генри! Я думал, что ты весь в делах.

– Я пренебрег делами ради встречи сына своего босса. – Генри Снейд выдал свою обычную двусмысленную акулью улыбку, сверкнув всеми своими отличными зубами.

– А где же папа? – с внезапной робостью спросил мальчик.

– Боюсь, что он возвратится домой после делового ужина, уже когда ты, малыш, будешь спать. Ты увидишься с ним за завтраком. Прости меня, Ребекка, но я, подобно кораблю, тоже должен отчаливать. Видишь, я опять напялил на себя смокинг. Один светский прием следует за другим.

– Милый Генри! Я тебя прощаю. Распуши свои усы, тогда ты будешь выглядеть сногсшибательно.

Он улыбнулся ей, признательный за комплимент, столь лестный для него.

Эфраим наблюдал за обменом любезностями между дочерью и зятем с некоторым беспокойством. Их близость росла по мере того, как нелепое поведение Леа отталкивало Генри от супружеской постели и от тщательно и с любовью построенного им семейного гнезда. Тревожное предчувствие поселилось в душе Эфраима. Он молился о том, чтобы Генри не завяз в страшных махинациях Амоса, о которых лишь смутно догадывался. Если богатство Снейдов воздвигнуто на крови и лжи, а брак его младшей дочери есть сплошное страдание, тогда грош цена всей его праведной жизни, посвященной служению Господу Богу.

У него закружилась голова, и Эфраим схватился за перила лестницы. Внук это заметил.

– Ты устал с дороги, папа? Может, ты хочешь прилечь?

«О Боже! Он называет меня, старика, папой? – с горечью подумал Эфраим, но не стал поправлять ошибку Майкла. – Что же происходит с этим несчастным малышом?»

– Я собираюсь принять горячую ванну перед тем, как явиться к ужину при полном параде, – сообщил Майкл дедушке.

Мальчик следовал правилам, внушенным в школе.

Ребекка проснулась до восхода солнца и промучилась несколько часов в одиночестве, прежде чем решилась разбудить и приласкать сына.

Она познакомила его с набором игрушек, тщательно подобранных ею за прошедшие полгода. Все, казалось бы, подготовлено было для радостной встречи, но радости как-то не ощущалось. Утренние часы текли вяло.

Амос вернулся домой очень поздно и опять уехал куда-то на рассвете. Как будто он избегал встречи с Майклом.

Мальчик это почувствовал, а когда слуга доложил, что хозяин дома пробудет на шахтах Комстока несколько дней, это тягостное настроение в доме еще более сгустилось.

– Если б я знала, что Майкл приедет, то я бы не приняла приглашения Селии, – виновато сказала Ребекка отцу за завтраком.

Она торопилась, она опаздывала, спешно натягивала перчатки. Раз она обещала, то должна прийти.

– Вы дружите с той поры, как были еще шаловливыми девчонками. Я любовался вами. – Эфраим даже прослезился от воспоминаний. – Бог знает, что случится с каждым из нас. Сакраменто не такой уж далекий город, но все-таки ее отъезд – событие. Каждая встреча старых друзей – это милость Божья.

Деду явно хотелось выпроводить из дома дочь, остаться наедине с внуком и разделить с ним его забавы.

Селия из окна увидела, как экипаж Ребекки остановился у подъезда. Опустив занавеску, она с тревогой обернулась к Рори.

– Я не уверена, что правильно поступаю.

Он в ответ подарил ей обаятельную ирландскую улыбку.

– Как молоды мы были когда-то… – чуть ли не пропел он. – Вы сделали, может быть, самый правильный поступок в жизни.

– Мы уже не так молоды, – сурово сказала Селия. – И ошибки обходятся нам все дороже.

С этими словами она покинула гостиную. На нее ирландские улыбки Рори не действовали. Заимев богатого мужа, Селия обрела доступное ее воображению прочное семейное счастье.

Ребекка потянула за дверной колокольчик, и служанка тотчас же ей открыла, будто уже ожидала гостью у самой двери. Впустив Ребекку, она присела в реверансе.

– Доброе утро, мадам. Пожалуйста пройдите в гостиную.

Пробормотав эту фразу, девушка словно бы испарилась. Ребекка немного опоздала, и ей показалась странной тишина, царившая в доме. Не слышно было женских голосов и звякания чайной посуды. Вероятно, гости не явились вовремя и чаепитие не началось.

Ребекка шагнула в гостиную, стягивая с рук перчатки.

– Селия! Где ты? – позвала она.

– Селии здесь нет.

Ребекка уронила перчатку, увидев Рори, который возник словно из пустоты и преградил ей отступление в прихожую. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться от потрясения.

«Что будет, если Амос узнает?»

– Что ты делаешь в доме Селии? Зачем ты здесь?

– На все твои вопросы один ответ очевиден. Ради встречи с тобой я воспользовался ее помощью… как в прошлые времена.

Он загораживал ей выход и пугал ее, словно хищный зверь, встретившийся одинокой женщине в безлюдных Скалистых горах. «Черт побери Селию с ее романтическими идеями! Надо бежать отсюда. Но как?»

– Я хочу уйти, Рори. Нам не о чем говорить.

Ребекка попыталась обойти его, но его вопрос буквально пригвоздил ее к месту.

– Почему бы нам не поговорить о Майкле? – Его тон был обманчиво ласков.

Она видела, что дьявольский ирландский темперамент светится в его глазах, будто угли в разгорающемся очаге. Еще немного, и он вспыхнет и станет неуправляемым. Сейчас Рори для нее был страшнее, чем Амос во время его гневных вспышек. Она старалась найти подходящий ответ, но язык не повиновался ей. «Он все знает!» – билась в мозгу ужасная мысль.

Напряжение, возникшее между ними, было подобно вольтовой дуге. Вот-вот вспыхнет ослепительный электрический разряд. Рори приблизился к ней, и она заглянула в его голубые глаза, точно такие же, как у ее сына. Только у мальчика они искрились радостью, смехом и любовью к матери, а эти глаза были холодны как лед, а огонь в них не предвещал ничего хорошего.

– Да, Майкл мой сын. Не отрицай этого очевидного факта, Ребекка. Разве это не издевательство назвать нашего сына моим именем и растить его в логове злодея? Или тебе было мало того, что ты изменила мне и своим клятвам?

Ярость помогла ей преодолеть растерянность.

– Ты еще можешь обвинять меня, подлый изменник! Это ты жестоко издевался надо мной!

– Ты позволила негодяю Амосу воспитывать моего сына! – Рори словно бы не обращал внимания на ее слова.

– А что мне оставалось? Ты подвел меня на край пропасти… Все-таки Уэллс позволил Майклу носить его имя.

– Его имя? И наследовать его состояние… Ты сделала выбор. Я предложил тебе носить имя Мадигана, ничем не запятнанное. Ты же предпочла нажитое кровожадным вампиром богатство!

– Ложь! Все, что ты говоришь, – это мерзкая ложь. Я не хотела выходить замуж за Амоса.

– Однако ты оказалась с ним в одной постели! Тебя поманило его богатство. Но твои бриллианты так же холодны, как и твой муж. Не правда ли, дорогая?

Рори издевательски погладил, а потом ущипнул ее щеку. Она стремительным движением отбросила его руку.

– Ты ведешь себя не лучше Амоса.

Он взглянул на нее с презрением.

– Я уподобился ему… да, конечно, я сравнялся с ним по богатству и кое-что усвоил из его манер. Но я еще не душил женщин, не угодивших мне в постели…

– Не понимаю, о чем ты говоришь. И не знаю, в чем ты меня можешь обвинить. Мне было всего семнадцать лет, и я была беременна. Ты бросил меня ради… – Ребекка задохнулась. Подступавшие рыдания мешали ей говорить. – Ради ярких огней Денвера и соблазнов большого города…

– Ты же знала, что я скоро вернусь. Я был избит до полусмерти на поединке, а потом…

– Я тебя умоляла, просила не ехать туда… Я предчувствовала, что ты не вернешься.

– Значит, ты не верила в мою любовь к тебе, Ребекка. – Это был не вопрос, а утверждение печальной истины.

– Ты оставил меня одну…

– А тут явился Амос и посверкал перед твоим взором бриллиантовым колье…

Ни она, ни он уже не могли сдерживать кипящую в них обиду за прошлое.

– …Я думал, что никогда не прощу тебе то, что ты вышла замуж за убийцу моего брата, но теперь я понял, что на тебе лежит большая вина – ты отдала моего ребенка в руки Амосу. Скажи, он знает, что ребенок не от него?

Выражение ее лица, омертвевшего и бледного как мел, подтвердило его догадку.

– Какая же ты мать, если доверила сына такому ублюдку, как Амос?

Ребекка стиснула кулаки так, что ногти впились в нежную кожу ладоней.

– Как бы ни был плох Амос, он вырастил Майкла как своего сына и наследника не в пример истинному папаше, посвятившему свое время шлюхам.

Рори проглотил оскорбление. Взгляд Ребекки был невинен. За ней была правда, недоступная сейчас, в эти минуты, его пониманию. Поэтому он смирился.

– Я устроил это наше свидание, чтобы предупредить тебя. От Амоса исходит опасность. Он маньяк. Ты можешь погибнуть от его рук… Я хочу, чтобы ты ушла от него. Я предлагаю свое покровительство вам обоим – тебе и Майклу.

– Тебе нужен мой сын! – вскричала Ребекка. Ее глаза побелели от бешенства. – Ты хочешь отнять моего мальчика! Все остальное – это пустые слова.

– Ты сошла с ума! Прежде всего я забочусь о тебе. Амос опасен.

– Он не осмелится тронуть Майкла. Я уже говорила тебе… Майкл его единственный наследник.

Ребекке и самой казалось, что произносимые ею слова противоречили здравому смыслу, но она не доверяла Мадигану так же, как и Амосу Уэллсу. Рори выглядел еще более опасным, чем Амос, характер которого она хотя бы изучила на протяжении многих совместно прожитых лет.

– Майкла воспитывали чужие женщины, пока ты проводила время в Вашингтоне со своим блистательным супругом. Не потому ли он прятал моего сына от глаз знакомых, что слишком уж разительно его сходство со мной?

Удар был направлен точно в цель. Ребекка ощутила почти физическую боль, но все же нашла в себе силы, чтобы достойно на него ответить.

– Из-за того, что тебе привиделось, будто он похож на тебя, ты уже собираешься предъявить на него права. Ничего у тебя не выйдет, Рори! Я не отдам тебе своего сына!

– О, какая заботливая мать! – произнес он с издевкой. – Я был бы удивлен, если бы мальчик вообще не узнал тебя вчера по приезде. Он же видит свою мамочку так редко!

– Значит, ты шпионил за моим отцом? – бросила она ему обвинение.

Рори был оскорблен до глубины души, но тут же справился с собой.

– Я не следил за ними. Просто случайно увидел Майкла в повозке Эфраима. И захотел рассмотреть его поближе.

От Ребекки не укрылась грусть в его голосе. Если даже он не любит ее, то судьба сына его все-таки беспокоит.

– Сходство между ним и тобой явное. И оно увеличивается с каждым годом, – сказала Ребекка, смягчившись. – Но я думала… что тебе это безразлично.

– Как безразлично? Это же мой сын! – Рори вновь озлобился.

Ребекка откинула голову назад с презрительной гримасой.

– У тебя таких незаконных сыновей полным-полно от Западного побережья до Восточного…

Рори схватил ее за плечи и несколько раз встряхнул, не осознавая, насколько он силен.

– У меня их нет! Все это грязные сплетни. Я никогда бы не бросил свое дитя на произвол судьбы. Я всегда был осторожен с женщинами. А на тебе я намеревался жениться…

– Я не верю ни одному твоему слову, – упрямилась она.

«Он хочет лишь заполучить Майкла и готов говорить что угодно!»

– А мне плевать, веришь ты мне или нет! И не тешь себя напрасными иллюзиями, Ребекка! Все равно ты будешь моей, и сын тоже вернется ко мне.

– Никогда! Неважно, что он похож на тебя. Амос Уэллс его законный отец. У тебя же на него нет никаких прав. Ты их лишился, когда оставил меня одну восемь лет назад.

– Когда Амоса вздернут на виселицу, тогда мы посмотрим, какие права есть у меня по закону. В моих руках теперь вся власть, дорогая Ребекка. Клянусь, что ты сама прибежишь ко мне!

– Нет! – Она ощущала жар, исходящий от его тела, словно от кратера вулкана. Еще немного, и он уже взорвется в приступе бешеной неконтролируемой ярости. Это было так знакомо ей по минувшим дням.

Ребекка не стала сопротивляться, когда Рори заключил ее в свои объятия, но ее тело не отвечало на его страстный порыв. Он сразу понял, что ее чувства мертвы.

– Не так давно на речке ты была совсем другая.

– Я совершила ошибку и раскаиваюсь в ней. Я написала тебе, что больше мы не увидимся.

– Это было лишь письмо. Бумага выдерживает любую ложь. Однако мы опять вместе. Ты боишься меня, Ребекка! Раньше ты не была такой трусихой. Совместная жизнь с Амосом сломала тебя.

– Может быть…

Она закусила губу, чтобы не разрыдаться и не исповедаться тут же о своей невыносимой душевной боли. Она действительно боялась. Но не за себя, не за свою репутацию, даже не за свою жизнь. Амос мог избрать мальчика в качестве орудия своего изощренного возмездия.

Никакой женской слабостью и плотским влечением нельзя оправдать предательство матери по отношению к своему ребенку. Ей страстно хотелось поверить обещаниям Рори, что она и их сын обретут покой под его покровительством. Но один раз он уже предал ее – причем сделал это так безжалостно. Как она доверит ему вновь уже не только себя, но и Майкла? Она надеялась выжить после предсказанного Рори страшного крушения Амоса Уэллса. Но выжить самостоятельно, сохранив сына только для себя, и без помощи такого лжеца, как Рори Мадиган.

Рори наклонился над ней, всматриваясь в ее глаза и стараясь прочесть ее мысли. Его взгляд гипнотизировал Ребекку. Хотя восемь лет разлуки и тягостных сожалений о прошлом не могли пройти даром, но все-таки медленно, очень медленно, их губы сблизились и возник тот огненный поцелуй, который когда-то был предвестником и наслаждения, и всех дальнейших бед.

Игнорируя ехидный внутренний голос, твердивший, что опять он поддается соблазнам этой коварной золотоволосой ведьмы, Рори прижался губами к ее губам, дразня ее рот и сам поддаваясь ее искусительным ласкам. Его язык проник меж ее раздвинутых зубов и коснулся нежного бархата ее языка. Вновь начался этот похотливый танец, всегда предшествующий взрыву взаимной страсти. Его мозг криком кричал: «Нет, нет!», но его тело уже капитулировало, когда она ответила на его поцелуй. Он вдавил ее всю в себя от головы до кончиков ног в свою плоть, прижав ее грудь к своей твердой груди и ощутив сквозь одежду, как коснулись друг друга их бедра. Наступление его возбужденного члена вызвало в ней ответную реакцию. Огонь вспыхнул в ее теле. Боже, как она желала его, как тосковала по близости с ним! Со сдавленным возгласом Ребекка заключила его шею в кольцо своих рук и начала двигаться в заданном ритме.

Рори терял сознание. Он забыл, где они находятся. Они были одни во всем свете. Он мог взять ее здесь, на пушистом ковре гостиной, так же, как это произошло недавно на речном берегу. Но тщеславие победило в нем страсть. Его внезапно осенило, что главного он добился. Рори доказал себе и ей, что она снова полностью в его власти. Но сейчас не время утолять свой плотский голод, открывать ей, что он жаждет ее не меньше, чем она – его.

Он схватил ее за запястья и развел руки в стороны.

В его взгляде была насмешка, и Ребекка, покраснев от стыда, опустила голову. Боже мой! Если он сейчас отпустит ее, она без сил упадет перед ним на колени.

– Пожалуйста, уходи! – прошептала она.

– Минуту назад твое тело требовало от меня, чтобы я остался, – издевательски произнес Рори.

– А сейчас – уходи! – Ребекка так закусила губу, что почувствовала во рту вкус крови. Но боль помогла ей вернуть остатки достоинства и взглянуть ему прямо в глаза. – Убирайся!

– Я ухожу. Но я вернусь… за тобой и за моим сыном.

Когда дверь за ним затворилась, она позволила себе разрыдаться. Ребекка оплакивала свою участь, а больше всего горькую участь Майкла. Может ли Рори любить своего сына, рожденного втайне от него?

Может ли он вновь полюбить ее? Разум на все вопросы отвечал отрицательно.

 

16

Виргиния-Сити

Слай Хобарт проскользнул через заднюю дверь салуна «Ревущей пустоши» и отыскал взглядом в полумраке небольшую нишу со столиком, где его должен был ожидать Рори Мадиган. После яркого дневного света он долго моргал, пока его глаза привыкли к темноте и смогли разглядеть фигуру высокого мужчины, отодвинувшего свой стул в самую глубь алькова и поэтому почти невидимого.

– Мадиган? – нервничая, спросил Хобарт шепотом, осторожно приблизившись к столику.

Обычная публика – шлюхи, ковбои, шахтеры и разнообразное жулье, понаехавшее из восточных штатов; все они толпились возле длинной стойки бара, выпивали, играли в кости или в карты, щипали женщин за мягкие места. Шла обычная круглосуточная жизнь салуна. Вряд ли кто-либо обратил особое внимание на нового посетителя. Но Слай все равно дрожал от страха. Встречаться лично с врагом Амоса Уэллса было для него смертельно опасно.

Рори с минуту равнодушно покачивался на стуле, уперевшись ногами в пол. Потом со стуком опустил ножки стула и выпрямился.

– Ну да! Я Мадиган. Быстрее забирайся ко мне в тень. Газовый свет может повредить твоему здоровью. Ты подкинул словечко Патрику, что обладаешь кое-какой информацией. Присаживайся, приятель, и кончай играть в молчанку.

Хобарт ухватил за спинку стул, поспешно отодвинул его в самую темноту и только после этого уселся. Его худое лицо напоминало мордочку настороженной ласки. Он расплылся в неприятной ухмылке, обнажив желтые от курева зубы, и заговорил, торопливо проглатывая концы фраз.

– Скоро я буду иметь все необходимое, чтобы заграбастать всю их шайку – и Уэллса, и этого вашингтонского деятеля Хаммера. В то же дерьмо вляпался и старина Шеффилд. Они решили распустить слухи о находке новой жилы в шахте «Ольховое ущелье».

– И это поднимет стоимость акций, – сухо констатировал Рори.

– Еще бы! В десять раз. На самом же деле шахта истощена вконец. Я спускался туда недавно. Там если что и осталось, то пустая порода с жалкими вкраплениями серебра. Доставлять ее наверх выйдет себе дороже.

– А они начнут продавать акции, когда поднимут цену до небес! – Рори не скрывал отвращения к подобным махинациям.

– Они будут держать там внизу шахтеров, чтобы правда не выползла наружу, – добавил Хобарт со злорадством.

– Ты знаешь, когда они начнут операцию? Мне нужны все данные – конкретное время, фамилии маклеров и горняков – абсолютно все! – загорелся Рори.

Из толпы у бара двух беседующих в дальней нише мужчин буравили хищные глазки. Цыплячий Воришка Чарли Приткин неотступной тенью следовал за Слаем Хобартом уже несколько недель, с тех пор как случайно засек его в обществе Патрика Мадигана на ипподроме Дженсона. У Слая была репутация отчаянного, но неудачливого игрока, и он задолжал кучу денег Бью Дженсону, который являлся партнером братьев Мадиган. Чарли не понадобилось много умственных усилий, чтобы вычислить, что здесь дело нечисто и что горный мастер готов продать нужную информацию врагам Амоса ради списания своих долгов.

Приткин опасался даже приближаться к Рори после той давней стычки в Денверском салуне. Как он мог так тогда оплошать! Проклятый Попрыгунчик уже давно должен быть на том свете. К счастью, ирландец не разглядел тогда его лица в темноте. В этом отношении все было в порядке. Цыплячий Воришка остался при деле, а его наниматель платил ему даже щедрее прежнего.

Приткин пробрался между пьянчуг вдоль стойки и, прижимаясь к стене, подкрался почти к самой нише. Скрытый за украшенным лепниной пилястром, он, оставаясь невидимым, мог слышать, о чем говорят сидящие в темном углу мужчины.

– Ты заставил эту старую шлюху разговориться? – спросил Хобарт.

– Энни поведала мне о пристрастии Амоса избивать женщин. – Рори не счел нужным что-либо утаивать от Хобарта. – Одну он прикончил прямо здесь же, наверху, в ее прежней комнате.

– Дерьмо! Я всегда знал, что он негодяй каких мало. Обвинение в убийстве первой степени его доконает.

– Я не могу рассчитывать на показания Англичанки Энни в суде. Ее разум несколько затуманен, сам знаешь чем, – с грустной иронией признался Рори. – Наши неподкупные судьи не очень-то жалуют шлюх в качестве свидетельниц. Я больше надеюсь на документы о финансовых аферах.

– Я видел потайной сейф в его конторе в Карсон-Сити. И еще один в кабинете на ранчо. Неважно, как я их обнаружил. Это уже мой секрет. – Хобарт удовлетворенно хихикнул. – Сейфы битком набиты бумажным хламом. Этого горючего материала достаточно, чтобы поджарить всю деловую и политическую верхушки Невады и Калифорнии.

– Выглядит странной небрежностью с его стороны, – заметил Рори. – Тот, кто закладывает мину, сам может и подорваться на ней.

– Хочешь знать, что мне пришло в голову? – Не ожидая ответа на свой чисто риторический вопрос, Хобарт продолжил: – Я сохранил все его инструкции, все его записочки, хотя должен был их сжечь сразу же по прочтении. Но я этого не сделал. А знаешь почему?

– Чтобы когда-нибудь заняться шантажом. – У Рори был готовый ответ. – Ты считаешь, что он недалеко от тебя ушел?

– Он бывший сенатор, а я простой малый. У нас разные поводы для шантажа, но суть-то одна. Он хочет, вероятно, доить великого Хаммера или хотя бы заставить его и прочих плясать под свою дудку. Может быть, он вынудит их протоптать ему дорожку обратно в политику.

Рори в возбуждении подался вперед.

– Достань мне эти документы. Я не только прощу тебе все долги, но и уплачу еще десять тысяч сверху.

В глазах Слая вспыхнул жадный огонек.

– Это сделать непросто. Может, это займет не одну неделю. Меня нечасто приглашают в его офис. Но когда-нибудь я все же туда проникну. Там вдоволь того, что может похоронить Уэллса с концами.

Рори в задумчивости потер подбородок. Он в данный момент думал не только об Амосе, но и о том, что ждет в будущем его жену. Вполне возможно, Уэллс использует Майкла так же, как и эти документы, с подобной же целью – заставить Ребекку ходить по струнке. Ведь Уэллс по закону отец Майкла!

Погруженный в размышления, Рори, конечно, не обратил никакого внимания на неприметную личность, покинувшую свое укрытие поблизости от их столика и направившуюся к бару. Приткин ликовал и решил заранее отпраздновать получение в скором будущем внушительной суммы от своего нанимателя.

Орлиная долина. Ранчо Мадигана

Несколько дней Рори мучительно переживал недавнюю ссору с Ребеккой. Он перебирал в памяти все детали их разговора и пришел к выводу, что провел эту важную встречу на редкость плохо. Она опасалась его, считая, что он лишь стремится любым способом заполучить в свои руки их сына, чтобы затем как-то использовать его в схватке с Амосом. В ее глазах он ничем не отличался от злодея-мужа.

«Но он же мой сын, черт побери!» – в сердцах восклицал Рори и ударял кулаком по массивной дубовой столешнице.

Он метался по своему солидному, обставленному дорогой мебелью кабинету, вскакивал и вновь усаживался за письменный стол.

Двухэтажный белокаменный особняк выглядел весьма внушительно. Но ничто из того, что он мог приобрести или построить за свои деньги, его не радовало. Зачем ему все это, когда его сын, плоть от плоти его, считался чужим и он не мог предъявить прав на него и вернуть себе женщину, образ которой не давал ему покоя ни во сне, ни наяву.

Обвинения, высказанные Ребеккой, глубоко задели его.

Чем больше Рори размышлял о причинах ее поступка тогда, восемь лет назад, тем более ему казалось невероятным, что ею двигали корыстные мотивы. Ей было всего семнадцать, и она воспитывалась в строгой пуританской семье. Родители толкали ее на выгодный брак с Амосом Уэллсом. К кому она могла обратиться за советом и за помощью? Он находился в это время на расстоянии сотен миль в далеком Денвере. В каком же ужасающем положении она очутилась, ожидая ребенка и не имея мужа!

Конечно, он клялся ей, что вернется, и послал ей три письма, пока оправлялся от последствий покушения, едва не стоившего ему жизни. Но вдруг она их не получила? Ему тогда в голову не приходила мысль, что ее родители могли перехватить и уничтожить эти письма. А сам он отсутствовал так долго, что она поверила в его измену.

На протяжении долгих лет Рори ни разу всерьез не задумывался о целях нелепого нападения на него. Он почему-то тотчас решил, что Барт Слокум и его неизвестный сообщник польстились на его призовые деньги. Другие версии не приходили ему в голову. Но теперь это покушение уже виделось Рори в другом свете. Что, если Амос нанял их, чтобы убрать его с дороги, получив таким образом возможность явиться перед Ребеккой благородным рыцарем в блестящих доспехах и оградить ее от всех бед? Знали ли в ее семье, что она беременна? Если да, то они переворотили бы всю землю и небеса, лишь бы заставить дочь выйти замуж за Амоса.

Ребекка, разумеется, страдает от разлуки с сыном, но и категорически отвергает руку помощи, протянутую Рори. Наверняка Амос шантажирует ее, используя мальчика. Этим он только и держит ее при себе на коротком поводке. Но теперь ей кажется, что и Рори такой же негодяй, как Амос, и хочет завладеть Майклом для своих целей.

«Может быть, это все глупые рассуждения, достойные лишь такого дурня, как я, который никак не может выбросить из головы эту ведьму, завладевшую моей душой», – пытался одернуть себя Рори, но у него ничего не выходило.

Хотя был еще разгар дня, он налил себе полный стакан доброго ирландского виски, сделал глоток, почувствовал приятное жжение во рту, а потом и теплоту во всем теле. Это был проверенный способ облегчить душевные муки.

Ключ к решению всех проблем – это Майкл! Правильно ли Рори угадал причину, по которой Ребекка тогда не дождалась его и вышла замуж за другого, или он опять тешит себя иллюзиями – в любом случае он должен иметь своего сына возле себя. А добившись этого, Рори уже будет дальше твердо размышлять, как ему поступить с его матерью. Имея ключ, любой замок отпереть просто. Такое решение подсказало ему виски. Рори улыбнулся и, глядя через окно на свой обширный загон для скота, поднял стакан и вслух провозгласил тост:

– За тебя, моя обожаемая Ребекка!

Карсон-Сити

– Пожалуйста, мама, пожалуйста… Позволь мне отправиться на базар вместе с мисс Макхени. – Личико Майкла пылало от радостного возбуждения, вызванного предстоящей прогулкой. Его мальчишеский энтузиазм был трогателен. Ведь он был лишен всех обычных ребячьих удовольствий.

– Если ты будешь послушным и не заставишь мисс Макхени за тебя беспокоиться.

– Я буду послушным, – вскричал мальчик.

– Тогда иди, – улыбнулась Ребекка и подумала, что Амос Уэллс был бы категорически против подобной экскурсии.

Но муж еще не покинул своей спальни, переодеваясь к дневному приему у четы Баскомб. Ребекка, разумеется, должна сопровождать его и не отправится сегодня на рынок со служанками, как делала обычно в эти дни недели.

Рынок в Карсон-Сити, как и всюду в Неваде, представлял собой зрелище красочное и завлекательное. Здесь царило полное смешение наций и языков. Итальянцы и словаки – бакалейщики, немцы – мясники, а также французы, евреи, мексиканцы и китайцы выставляли свои товары. Прилавки ломились от самой разнообразной снеди. Мать Ребекки, страдающая ксенофобией, ненавидела Карсон и Рено, не говоря уже о городах Комстока вроде Виргиния-Сити, именно за обилие иностранцев. Сама же Ребекка постепенно расширила свои горизонты познания, путешествуя с Амосом из одного конца Соединенных Штатов в другой и обратно, стала ценить непринужденность в общении разных наций, свойственную только Неваде. Ей хотелось, чтобы ее сын вырос терпимым к вероисповеданиям и языкам других народов и был избавлен от комплексов Доркас Синклер.

Она сунула в маленькую ладошку мальчика несколько монет.

– На это ты сможешь купить себе сладости в кондитерской мистера Сильверстейна.

– Я люблю тебя, мама! Я бы не хотел больше никогда уезжать от тебя!

Она поцеловала сына и скрылась в кухне, чтобы он не увидел слез на ее глазах.

Рори уже несколько дней наблюдал за Майклом, выжидая момент, когда матери не будет рядом с мальчиком. И вот, наконец, кажется, ему светит удача.

Он увидел, как от входа в помещение для слуг отъехал фургон со снятым по случаю хорошей погоды верхом. Упряжкой лошадей управлял маленький кучер-китаец. Несколько служанок и импозантный француз, который, как знал Рори, был главным поваром в доме Уэллсов, оживленно болтали. Майкл сидел рядом с крохотной, похожей на мышку служанкой и возбужденно оглядывался по сторонам. Значит, Ребекка разрешила сыну посетить городской рынок! У Рори появился шанс.

Он следовал за фургоном на безопасном расстоянии, чтобы на него не обратили внимания. Все-таки в городе он был человеком довольно известным.

Редко когда Рори так волновался. Что он скажет семилетнему сыну, о существовании которого он и не догадывался до недавней поры?

Майкл был безумно рад прогулке. Если б только мама могла поехать на рынок вместе с ним. Тогда мир стал бы еще более прекрасным. Впрочем, сопровождающая его молодая служанка оказалась очень милой. Она попросила называть ее Пэтси, сказав, что обращение «мисс Макхени» заставляет ее чувствовать себя слишком старой. Она не исправляла его ошибки в произношении и построении фраз и не учила везде и всему, как делала постоянно мисс Ахерн. Пэтси все время захлебывалась смехом и успела рассказать ему несколько веселых историй о своем детстве, проведенном в Ирландии, где она росла в окружении множества братьев и сестер. Майкл тоже хотел иметь братьев и сестренок. Однажды он спросил мать, почему их у него нет, но это так опечалило ее, что он больше не возвращался к столь болезненной для матери теме.

– Теперь, пожалуйста, не уходи от меня далеко, – Пэтси вспомнила о своих обязанностях.

– Я не пойду дальше лавки мистера Сильверстейна. Мама дала мне денег, и я хочу купить мятных леденцов. Ты же их тоже любишь, Пэтси.

– Да благословит тебя Бог за твою доброту, но ты же знаешь, что от сладкого у меня болят зубы. Я слишком много ела сладостей в твоем возрасте и теперь расплачиваюсь за это. Но ты можешь съесть одну лишнюю конфету за меня.

Пэтси заразительно рассмеялась, а мальчик бегом припустил к кондитерской лавке.

Майкл приобрел вожделенные сладости и уже не торопясь отправился в обратный путь. Он прошел пару шагов по оживленной улице, очарованный пестротой открывшихся перед ним картин и звуками чужой непонятной речи. Двое китайских торговцев проводили время за какой-то замысловатой игрой, а толстая немка ссорилась с итальянцем из-за цены на его капусту. Затем Майкл увидел на другой стороне улицы великолепную упряжку, в которой нетерпеливо перебирали стройными ногами прекрасные молочно-белые лошади. Он не мог противостоять искушению рассмотреть их поближе и ступил на пыльную мостовую.

Майкл стоял посреди улицы, завороженный их красотой, и сосал свою конфетку.

– Боже, они словно из сказки! – восторженно произнес мальчик.

Осмелится ли он их погладить? Эта мысль целиком занимала его внимание, и поэтому он не увидел, как из-за угла выскочила телега, груженная пивными бочками. Лихой возница, размахивая длинным кнутом, отчаянно подгонял своих и без того резвых лошадок и мчался прямо на мальчика.

Рори все набирался решимости и искал подходящие слова для первого обращения к сыну, когда его взору представилась ужасающая сцена. Он стремглав выскочил из дверей лавки, откуда следил за Майклом, и побежал к мальчику, громко выкрикивая его имя. Майкл обернулся на зов и тут заметил, как в клубах пыли к нему быстро приближается нечто громадное и страшное.

Разгоряченные лошади неслись во весь опор, а пьяный возница, сам разогнавший животных, теперь уже безуспешно тянул за поводья, не в силах замедлить их бег. Глаза Майкла округлились от ужаса, но прежде чем он успел прореагировать, руки Мадигана вытащили его из-под самых лошадиных копыт.

Они вместе упали в пропитанный кровью жидкий краснозем в канаве возле мясной лавки, а упряжка и телега промчались мимо, как страшное видение. Рори прикрывал собой сына, словно живым щитом, пока опасность не миновала, а потом он поставил мальчика на ноги, а сам встал на колени перед ним. Оба они кашляли от попавшей в горло пыли. Рори сотрясала нервная дрожь.

– Майкл, малыш, ты в порядке? – Он с нетерпением дотронулся до худеньких плечиков сына. Рори почти лишился дара речи. Язык едва повиновался ему. «Ведь я мог потерять его навсегда».

– Да… да, сэр. Спасибо за то, что вы спасли меня, – слова прерывались приступами кашля.

Немного придя в себя, Майкл взглянул на Рори с любопытством.

– Откуда вы знаете мое имя, сэр?

Прежде чем Рори успел ответить, Пэтси пробилась сквозь толпу зевак с душераздирающим воплем, словно дух из преисподней. Она схватила мальчика и принялась его ощупывать, не прекращая при этом истошно завывать. Лишь одна произнесенная ею фраза была внятной.

– Что ты делал посреди улицы?!

– Смотрел на белых лошадей. Они так прекрасны.

– Я бы их всех поубивала, – невпопад закричала Пэтси.

– Но этот господин спас меня. – Майкл вспомнил про Рори, который все стоял на коленях в грязи и молчал. – Это Пэтси Макхени, – представил он служанку. – А это мистер… мистер? – Мальчик ждал, что незнакомец назовет свое имя.

Когда Рори поднялся с колен, Петси перевела взгляд с загорелого лица незнакомца на лицо мальчика и обратно. Ее глаза расширились от удивления. Рори не дал ей возможности что-то спросить и представился сам.

– Рад познакомиться с вами, Пэтси Макхени. Я Рори Мадиган.

– Да… Теперь я узнаю вас. – Ее изумлению не было границ. – Я видела вас на предвыборном собрании. Мой брат Габриэль агитировал за вас на шахтах.

– А вы, значит, сестра Гэба Макхени? Я должен был вас узнать. – Рори решил воспользоваться шансом заиметь союзника в доме Уэллса.

– Разумеется. У настоящих ирландцев семейное сходство всегда заметно.

Она опять поглядела на Майкла. Его сходство с Мадиганом давало пищу для размышлений. Едва заметная хитрая усмешка мелькнула в карих глазах Пэтси.

– Миссис Уэллс наверняка захочет лично поблагодарить вас за спасение ее сына.

«Пэтси догадалась!» – подумал Рори. Чем больше времени он будет находиться рядом с Майклом, тем большее количество людей обратит внимание на их необычное сходство. Когда Амос уйдет в небытие, это уже не будет иметь значения, но сейчас Рори должен соблюдать осторожность.

– Я не заслуживаю особой благодарности. Просто я оказался в нужное время и в нужном месте. – Ему была симпатична Пэтси Макхени. Используя все свое обаяние, он решил прощупать почву. – Гэб был одним из лучших моих агитаторов. Я целиком полагался на него.

– Вы и на меня можете положиться, мистер Мадиган. – Пэтси одарила Рори мягкой улыбкой.

Он сразу уловил подтекст в ее словах, выгодный для него.

– Я ценю ваше хорошее отношение ко мне, Пэтси. Вы моя соотечественница, и поэтому давайте обойдемся без церемоний. Зовите меня просто Рори.

Она зарделась румянцем и кивнула. Рори обратился к Майклу.

– Значит, ты любишь лошадей?

– О да, сэр.

– Так получилось, что я владею ранчо в Орлиной долине, где полно отличных лошадей. У меня имеется парочка пони, как раз подходящих тебе по росту. И ты знаешь, один пони чисто белого цвета. Не правда ли, счастливое совпадение?

– Белый пони? Не может быть! У моего отца большая конюшня, но там нет ни белых лошадей, ни пони. – Мальчик внезапно погрустнел и добавил: – Конечно, все равно это не имеет значения. Мне не разрешают ездить на его лошадях. У грумов слишком много работы, чтобы заниматься еще и мной.

Рори охватил гнев. Семилетнего мальчишку не подпускают к лошадям и не учат верховой езде. У слуг нет на это времени! Каким же подонком надо быть, чтобы, называя Майкла своим сыном, не уделить ни минуты своему предполагаемому наследнику?

– Может быть, я могу научить тебя ездить верхом. Но сперва я должен уговорить твою маму.

Пэтси многозначительно усмехнулась.

– С вашим умением заговаривать зубы вы, несомненно, добьетесь успеха.

– А что значит «заговаривать зубы», мистер Мадиган? – поинтересовался Майкл.

Рори постарался найти приемлемое для мальчика объяснение.

– Это такой дар… который помогает человеку нравиться другим людям и заставлять их делать то, что он хочет.

– А я научусь когда-нибудь заговаривать зубы? – Его голубые глаза уже не отрывались от своего нового друга. Он жадно глотал каждое произнесенное им слово.

У Рори сжалось горло от тоски. Он несмело погладил мальчика по голове.

– Конечно, Майкл. Я уверен, что ты обладаешь этим даром. А теперь, если ты не возражаешь, я куплю тебе новых конфет вместо тех, что извалялись в пыли.

Они подошли к кондитерской лавке, и, пока мальчик выбирал себе сладости, Рори не упустил возможности переговорить с Пэтси.

– Я хочу ответить на твой незаданный вопрос. Да, это мой сын.

– Если б я не видела вас вместе и не заметила сходства, то все равно бы догадалась. Вы спасли его, как родного сына. Только я не понимаю, почему чужой человек называет себя его отцом?

– Потому что я узнал всю правду о нем только недавно.

– О, сэр, как это печально для вас, и для миссис Ребекки тоже. Никогда у нее не было никакой любви к этому дьяволу, за которого она вышла замуж.

Рори потемнел лицом и произнес зловеще:

– Уэллс скоро уже не будет препятствием. Он сядет в тюрьму, а если мне повезет, то его повесят.

Пэтси побледнела и осенила себя крестным знамением.

– Я всегда знала, что он плохой человек. Габриэль говорил, что Уэллс замешан в ужасных катастрофах на шахтах, которые вовсе не были несчастными случаями. Таково и мое мнение, сэр.

– Мой брат погиб в результате вот такого «несчастного случая».

– Амоса Уэллса ждет преисподняя! – решительно заявила Пэтси.

– Мне бы хотелось проводить хоть немного времени со своим сыном. У меня действительно есть белый пони, о котором я говорил. Бывает же время, когда Уэллс отсутствует. Я могу привести пони в город и устроить Майклу прогулку верхом.

Бэтси нахмурилась.

– Мистер Уэллс не находит себе места и бесится с тех пор, как перестал быть сенатором. Полночи он совещается с какими-то людьми у себя в доме. Потом спит до полудня, а после шатается без дела по комнатам. Впрочем, он иногда целые дни проводит в Капитолии. Я могла бы послать вам весточку, но… как насчет миссис?

– Я все улажу с Ребеккой, но не хотелось бы, чтобы он сорвал злость на ней и на моем сыне.

– Не беспокойтесь! Слуги не будут болтать. Они все преданы госпоже. Все в доме ненавидят его.

– Тогда извести меня, когда горизонт будет чист.

Записка от Пэтси с сообщением, что Амос отправился инспектировать свои рудники в округе Комсток и не вернется допоздна, пришла на следующее же утро. Рори тут же велел своему конюху немедленно доставить пони в город. Сам он был у парадного входа в особняк Уэллсов уже в полдень.

Джу Джинг открыл дверь и с почтением поклонился хорошо одетому джентльмену.

– Мистера Уэллса нет дома.

– Я приехал к миссис Уэллс.

– Пожалуйста, назовите себя.

– Скажите ей, что явился человек с белым пони для Майкла. Я уверен, что она поймет, в чем дело.

Майкл на втором этаже заслышал цоканье копыт по мощеной дорожке возле подъезда и бросился через все комнаты в гостиную матери.

– Это он, мама! Мистер Мадиган! И он привел его. Он не обманул. Это самый прекрасный белый пони на свете!

Ребекка постаралась изобразить на лице улыбку в ответ на бурную радость сына. «Вот этого он все время ждал от Амоса – внимания, любви». Любви! Любит ли Рори своего сына? По восторженным отзывам Майкла и Пэтси он действительно рисковал жизнью, спасая мальчика. «Даже если он любит Майкла, это не значит, что ему нужна я», – напомнила себе Ребекка.

– Пони? Я, право, не знаю, Майкл. Ты никогда не ездил верхом.

«Амос будет в ярости, если узнает, что Рори был здесь».

– Пожалуйста, мама! Спустись вниз и поговори с мистером Мадиганом. Он такой замечательный. Пэтси говорит, что он был конгрессменом Соединенных Штатов. Тебе он понравится. Он умеет заговаривать зубы.

Прежде чем Джу Джинг успел доложить о Рори, Ребекка уже спускалась по лестнице вслед за сыном, который в возбуждении перемахивал сразу через две-три ступеньки. Она же шла на эту встречу словно узник, ведомый на казнь, охваченная дрожью, но внешне храбрясь. Сердце ее стучало, рот пересох, от страха в нем ощущался противный металлический привкус. Рори безумец, раз явился сюда. Ребекка была уверена, что он совершил такой поступок только из-за сына, выполняя свою угрозу завладеть им. Что ж, напористый ирландец не привык терять времени даром, вот он, не теряя времени, и начал наступление.

Джу Джинг держал парадную дверь открытой, и Майкл вприпрыжку выскочил из дома на дорожку, где Рори держал под уздцы белоснежного пони.

– Вы привели его! О, какой он красивый! – Майкл осторожно потрогал теплый бархатистый нос животного.

– Он твой… если, конечно, твоя мама разрешит. – Рори посмотрел на Ребекку, которая замерла в дверях, будто мраморная статуя.

Он выглядел прекрасно в этот день. Одетый во все черное, он все же не казался вестником беды, а, наоборот, нес собой атмосферу праздника. Черная одежда была нечто вроде его фирменного знака и подчеркивала его мужественную красоту. Широкополая шляпа, придерживаемая тонкой кожаной лентой под подбородком, была небрежно откинута назад, открывая высокий загорелый лоб и часть по-прежнему пышной черной шевелюры, узкие штаны обтягивали его длинные ноги. Ослепительно белая рубашка, контрастирующая с остальным костюмом, как всегда, была свободно расстегнута на груди.

– Хелло, Рори, – произнесла она тихо и нашла в себе силы сделать шаг ему навстречу. – Я так поняла, что ты вчера спас Майклу жизнь. Можешь представить, как я тебе признательна.

– Так расплатись со мной тем, что разрешишь Майклу прокатиться на пони.

– Он слишком мал, чтобы ездить самостоятельно.

– Я буду с ним рядом. Я тренировал этих пони специально для ребятишек. Он спокойный и хорошо воспитанный конек. Мальчику ничто не грозит. – Он заглянул в ее встревоженные глаза и добавил мягко: – Не бойся гнева Амоса. Ему недолго осталось гулять на свободе.

Она растерянно кивнула. Что она могла сказать? Ей было стыдно, что заявление Рори пробудило в ней затаенные надежды. Она хотела увидеть своего супруга на скамье подсудимых. Или на виселице!

«О Боже, прости меня. Как я зла! Как я грешна!»

– Будь осторожен, Рори, – единственное, что она смогла произнести.

Рори посадил Майкла на пони, взял лошадку под уздцы и начал водить по дорожке, показывая мальчику правильную посадку, учил, как держать ноги в стременах и как пользоваться уздечкой, чтобы управлять животным. Вскоре он вскочил на Красномундирника, и пара всадников медленно удалилась по улице.

Ребекка следила за ними, пока они не скрылись за деревьями. Что скажет Амос, узнав об этой прогулке? «Не делай ошибок!» – когда-то предупредил ее Амос в письме еще до свадьбы. Это было давно, но навсегда врезалось в ее память. Она поежилась. Оставалось только надеяться на верность слуг. Если они не проговорятся, Амос ни о чем не узнает. Она заслужила их любовь и уважение постепенно, с годами, добротой и терпением, а Амос очень часто позволял себе давать выход своему дурному настроению, измываясь над прислугой без всякой причины.

Но столица – это замкнутый мирок, и Рори и Амос были известными политическими фигурами. Если сегодня никто по счастливой случайности не обратит внимания на двух всадников – взрослого и ребенка, – то завтра уж обязательно досужие глаза их увидят и языки начнут болтать. Люди не могут не заметить их разительного сходства.

Ребекка надеялась и молилась, чтобы Рори оказался провидцем по поводу участи Амоса и чтобы пророчество сбылось скорее. Но как она сможет когда-нибудь объяснить Майклу запутанную историю с его законным и настоящим отцом? Эта мысль и размышления о собственных взаимоотношениях с Рори Мадиганом довели ее до приступа мигрени. «Осмелюсь ли я полностью довериться ему?»

Она поднялась к себе наверх и приняла порошок от головной боли.

Амос Уэллс спешно возвращался в Карсон-Сити, более испуганный и разозленный, чем когда-либо раньше в своей бурной и непростой жизни. Слай Хобарт был мертв – убит из крупнокалиберного ружья у него на глазах, когда они вместе вышли из конторы прииска «Серебряная звезда». Вторая пуля задела щеку Амоса. Он был бы застрелен точно так же, как и его служащий, если б кто-то из горняков не оттолкнул босса в сторону в последний момент.

Кто хотел его смерти? Вот вопрос, на который существует длинный список возможных ответов. Взвинченный до предела, Амос в ярости и тревоге гнал коней по пути к дому. Его присутствие требовалось и на других шахтах, но важнее всего было как можно скорее избавиться от некоторых взрывоопасных документов у себя в кабинете.

Собирались ли Баскомб и Шеффилд выйти из банковского объединения или, наоборот, решили вытеснить его самого оттуда? Или эта змея, скрытая в траве, – Хаммер задумал помешать ему любым способом вернуться в политику? Сколько людей – столько и проблем. Сколько «друзей» – столько же врагов.

Слава Богу, у него достаточно материала на всю эту троицу, да и на многих других. Но он нуждается в помощи и защите, пока не наложит руки на всю документацию и не прижмет этих негодяев. И надо упрятать куда-нибудь подальше Ребекку и мальчишку. Враги без колебаний пойдут на все, вплоть до похищения его жены и сына, чтобы иметь возможность манипулировать им.

«Мы всегда и везде выглядели такой любящей парой!» – Он усмехнулся про себя с горечью, въезжая на Стюарт-стрит.

Его мысли были прерваны самым бесцеремонным образом, когда старый закадычный дружок, состоящий в законодателях штата, вспрыгнул на подножку экипажа.

– Привет, Амос! Держишь путь домой? – осведомился Грехем Элден, предварительно выплюнув изо рта солидную порцию табачной жвачки.

Он выглядел радостным, словно блоха в собачьей конуре. «Что-то тут не так», – подсказало Амосу шестое чувство, постоянно выручавшее его в различных передрягах. Его нюх был и так обострен. Довольная физиономия Элдена только усилила предчувствие дурных событий. Элден был его должником – не в денежном смысле, а кое в чем другом.

– Добрый день, Грехем! Ты угадал, я возвращаюсь из инспекционной поездки по некоторым своим шахтам.

Ехидный огонек засветился в крошечных глазках Элдена.

– Вот я и подумал, что тебе будет интересно узнать, что твой малыш сегодня утром катался верхом с Рори Мадиганом. Мне показалось это весьма странным, потому что он чертов демократ, а его дружки в собрании штата прокатили тебя на выборах в сенат.

Амоса словно рубанули топором.

– Мадиган катался верхом с моим сыном? – произнес он надтреснутым голосом, безуспешно пытаясь спрятать от пытливого взгляда Элдена охватившую его панику.

«Знает ли он правду о Майкле?»

– Да, сэр! Именно так. Он усадил его на крохотную лошадку, которую вырастил на своем ранчо. Хорошо, что я встретил тебя. Мне думалось, лучше тебе все узнать заранее. Что касается меня, я никогда не разрешаю моим мальчишкам якшаться с ирландским сбродом. Представить себе не могу, о чем думала миссис Уэллс, или у нее мозги не на том месте. Прости, что я о ней так отзываюсь.

– Я тебе очень признателен, Грехем, – холодно сказал Амос и пустил лошадей галопом. Ко всем прочим неприятностям еще прибавилось то, что Мадиган добрался до его мальчика!

Воспоминание о Мадигане больно резануло его. Мадиган! Вполне возможно, что именно проклятый ирландец был инициатором покушения на него. Правда, это на него не похоже. Это не его стиль. Гордый дьявол предпочитает сражаться с открытым забралом. Но Амос не брезговал никакими способами для достижения своих целей. Он убьет и Рори, и Ребекку в отместку за причиненное ему унижение.

Ребекка читала Майклу вслух, когда услышала голос Амоса, гремевший внизу и распугивающий слуг. Она тут же отложила книгу.

– Спустись по черной лестнице в кухню, сынок, Франсуа даст тебе печенье с джемом. Скажи ему, что я разрешила тебе угоститься сладким вволю.

Майкл с испугом взглянул на мать.

– Отчего папа так рассержен? Он кричит прямо как безумный.

– Вероятно, он расстроился из-за своих политических дел, – солгала Ребекка, успокаивая ребенка.

Амос никогда не устраивал безобразных сцен в присутствии сына. И она очень надеялась, что так будет и впредь. Как бы она ни относилась к Амосу, ей не хотелось, чтобы он предстал перед мальчиком в образе жестокого монстра.

– Пожалуйста, поспеши, Майкл, – попросила она, провожая его ко входу на лестницу для прислуги.

Затем она вернулась в гостиную, готовая к самому худшему. Амос ногой распахнул дверь. Его лицо было искажено злобой.

– Ты позволила Мадигану появиться на публике со своим ублюдком! Ты стерва, глупая неблагодарная стерва. Я приютил тебя, дал твоему детенышу имя, обращался с тобой, как с королевой. А ты выставила меня на посмешище!

– Амос…

– Амос, Амос, – передразнил он ее. – Все заметили их сходство. Грехем Элден – первый, а за ним все сплетники Невады заговорят, что ты прижила от Рори Мадигана ублюдка.

– Не смей так называть моего сына! – Ребекка вскочила, сжав кулаки.

– А ты не смей указывать мне, как я должен выражаться в собственном доме. – Он далеко отвел руку и с размаху нанес ей пощечину, отбросившую ее обратно в кресло.

Амос упал на нее, схватил за ворот платья и разорвал одежду на ее груди. Огонь бешенства и страсти пылал в его обычно ледяных глазах. «Боже милостивый! Неужели он хочет изнасиловать меня?» Она царапала ногтями его лицо, оставляя на коже кровавые ссадины.

Амос зашипел от боли и отпустил Ребекку. Вспышка похоти угасла так же быстро, как и возникла.

– Я неоднократно говорил тебе, что за обман ты уплатишь дорогую цену.

– Я плачу ее каждую минуту моей жизни в качестве твоей супруги, – прошептала она и, метнувшись к камину, схватила кочергу. – Убирайся, Амос, или, да простит меня Бог, я воспользуюсь ею!

Он отшатнулся, прижав ладонь к окровавленной щеке.

– Не думаю, что ты решишься на это. Ты же знаешь, что каждый твой проступок отразится на мальчишке. Я буду вынужден упрятать очень далеко жену, которая угрожает мужу и даже осмеливается ударить. Ну а Майкл – он останется со мной.

С удовлетворением он наблюдал, как ее глаза наполнились ужасом. Одержав пиррову победу, Амос собрался покинуть гостиную.

– Ты обязана быть во всем мне покорной. Собери самые необходимые вещи. Завтра я отправлю вас обоих на ранчо. Вы пробудете там, пока нежелательные разговоры не утихнут. А тогда мы спокойно обсудим судьбу юного Майкла.

Ребекка вслушивалась, как он тяжело ступает вниз по ступеням и направляется в холл. Она все еще с силой сжимала кочергу. Ее побелевшие пальцы впились в черное железо. Она спустилась вслед за мужем в холл и выпустила из рук оружие лишь после того, как увидела, что за разъяренным Амосом захлопнулась парадная дверь.

Джу Джинг и одна из горничных, застыв в неподвижности, уставились на хозяйку в разорванном платье с кочергой в руке. Пэтси появилась в холле, выйдя из глубины дома, осторожно, на цыпочках приблизилась к Ребекке и подняла с пола уроненную ею кочергу.

– Я приготовлю вам хорошую горячую ванну, мадам.

– Майкл…

– Франсуа кормит его на кухне. Мальчику лучше не видеть вас в таком виде.

От стыда Ребекку бросило в жар. Она потрогала пальцами разбитое лицо, торопливо запахнула распавшееся на груди платье.

Ребекка погрузилась в горячую ванну, давая возможность расслабиться окаменевшему телу и напряженным нервам, приложила ледяной компресс к опухшему лицу, и мысли ее вернулись к недавним событиям.

Она проклинала Рори за то, что он так бесцеремонно ворвался в их с Майклом жизнь. Да, он спас его, но вполне мог этим и ограничиться. Если он не лгал по поводу скорого ареста Амоса, то что стоило ему подождать немного и уже тогда сблизиться с сыном.

«Я не должна ехать на это отдаленное ранчо. Бог знает, что намеревается Амос сотворить там с нами».

Она отбросила мешочек со льдом прочь. Даже в горячей ванне ее пробирала дрожь.

Приведя себя в порядок, Ребекка отправилась укладывать сына в постель. Она тщательно напудрилась, скрыв синяки, и накрасила губы, чтобы оживить бледное лицо.

Майкл внимательно разглядывал ее лицо своими круглыми голубыми глазами.

– Я слышал, как вы с папой кричали друг на друга. Почему он так рассердился? Ему не нравится мистер Мадиган?

– Они политические противники. Это все так сложно, Майкл.

– Но он ругал тебя. А во всем виноват я! Он должен был сердиться на меня. Я хотел подняться наверх и все объяснить, но Франсуа меня не пустил. – Мальчик глотал катившиеся из глаз слезы.

– За тобой нет никакой вины, дорогой! – Ребекка гладила темные волосы сына, потом нежно обняла его.

– Он бил тебя! Я его ненавижу! Я не хочу называть его отцом! – всхлипывая, говорил мальчик.

– Мой родной, тебе трудно сейчас все понять. Может быть, когда-нибудь… позже. – Она еще крепче прижала к себе сына. Несбыточные мечты тревожили ее мозг. Ей хотелось остаться одной. – Пей свое молоко и ложись спать.

Она протянула ему чашку с молоком и медом и проследила, как он выпил ее маленькими глотками.

– Я люблю тебя, мама. Он не заставит нас снова расстаться, правда?

Она отвела взгляд в сторону. За окном уже сгустилась мрачная чернильная тьма.

– Нет, милый. Этого больше не будет. Клянусь тебе.

Ребекка дождалась, когда Майкл погрузился в сон, и прошла к себе в комнату. Она и сама нуждалась в отдыхе. С той поры, когда Рори Мадиган явился из небытия, сон стал для нее редким благодеянием. Она чувствовала себя опустошенной и физически, и эмоционально. Несомненно, на нее давила могучая воля двух абсолютно разных, но одинаково властных и беспощадных мужчин. Для Амоса ничего не значили ни она, ни Майкл. Они были лишь символами его якобы благополучной семейной жизни, козырем в политической игре, ширмой респектабельности, за которой он прятал чудовищные извращения, творимые им в задних комнатах публичных домов Комстока.

Возвращаясь в мыслях к отвратительному преступлению, о котором ей поведал Рори, она ощущала, как холодеет ее тело. Ребекка вспомнила царапины на лице Амоса, нанесенные ее ногтями в момент их схватки в гостиной. «Мой Бог! У него были такие же раны в день нашей свадьбы! Мог ли он явиться на свадебную церемонию прямо из постели убитой им несчастной проститутки?»

Рори прав – ей надо забрать Майкла и бежать. Она могла понять его обиду за прошлое. Он считал, что она польстилась на богатство Амоса, что ею двигали лишь корысть и тщеславие. Собирался ли сам Рори возвратиться за своей нареченной перед Богом невестой? «Он обещал вернуться на днях, а я ждала его неделями… Нет!»

Ребекка яростно тряхнула головой и потерла ладонями у висков там, где не утихала мучительная боль. Она потеряла всякую надежду на благотворный сон.

Отбросив покрывало, она выскользнула из постели и принялась одеваться. Амос куда-то ушел. Он или опять, в очередной раз, совещается со своими сообщниками, или издевается где-нибудь в притоне над бедной шлюхой. Его не будет в доме допоздна.

«Я хочу глотнуть свежего воздуха. Прочистить голову. Может быть, это поможет мне уснуть», – оправдывала она сама себе свой уход.

По пути Ребекка заглянула в комнату Майкла. Спальни Пэтси и мисс Ахерн были рядом. Мальчик был окружен любящими его заботливыми женщинами. Мисс Ахерн была отличной наставницей, но ей не хватало теплоты, которую в избытке излучала ирландская горничная. Майкл уважал Миллисент Ахерн, но Пэтси ему была гораздо ближе. Может быть, сказывалась общая ирландская кровь, текущая в их жилах.

Убедившись, что сын спит спокойно, Ребекка прокралась по безмолвному дому к задней двери, ведущей к конюшенному двору. Ей предстояло пройти через кухню, но тут на ее пути возник Джу Джинг. Он возился у насоса, наполняя кувшин водой. Как всегда, он был невозмутим и молча поклонился госпоже, одевшейся в глухую полночь в костюм для верховой езды. Вряд ли это было в обычаях приличных домов, где он ранее служил.

– Я хочу прогуляться, чтобы потом быстрее уснуть. Спокойной ночи, Джинг. Я скоро вернусь.

– Да, миссис. – Джу уступил ей дорогу.

Ребекка принялась торопливо седлать свою любимую кобылу Сливку, но шорох разбудил одного из конюхов Рамона, который вежливо, но настойчиво предложил ей помощь в завершении этой несложной работы. В его глазах Ребекка уловила понимание. «Все в этом доме знают, что между мной и Амосом произошла позорная драка». Она чувствовала себя до предела униженной.

Если бы не Рори, Амос в конце концов убедил бы ее, что она никчемная, фригидная женщина, неспособная разжечь огонь в крови мужчины. Только Рори смог открыть в ней страстность ее натуры и то, что она способна самозабвенно любить. И он же подарил ей Майкла. Мужская слабость Амоса могла вызвать сочувствие к нему, если бы не его уродливые попытки ее скрыть.

«Все, моему терпению пришел конец!» С этой мыслью Ребекка натянула перчатки, позволила Рамону подсадить ее в седло и отправилась в странствие по тихим городским улицам.

Часы пробили полночь, и Амос бессознательно это отметил. Время текло неумолимо. Он просидел бесцельно уже много часов за письменным столом в своем роскошном кабинете, окна которого смотрели прямо на Капитолий штата Невада. Как гордился он, будучи избранным в этом здании большинством законодателей сенатором Соединенных Штатов. Разумеется, проведя шесть лет в Вашингтоне, он уплатил им сторицей, и они туго набили свои бумажники. Но в год очередного переизбрания они об этом забыли.

«Будь проклят чертов ирландец!» Это вина Мадигана, что он лишился сенаторского поста. Даже всесильный Хаммер ничего не мог поделать с возглавляемым ирландскими братьями лобби.

Но почему сейчас, когда ему совсем плохо, ублюдок Мадигана вздумал вешаться на шею своему настоящему отцу? Судьба решила добавить Амосу еще один пинок под зад. Это, с его точки зрения, было уже чересчур несправедливо.

На удар судьбы он имеет право ответить ловким маневром. Он упрячет мать и сына под замок и продержит их в заключении до тех пор, пока не управится с Мадиганом. И еще ему надо разобраться, кто убил Слая и покушался на него самого.

Акции, векселя и банковские документы хранились здесь, в этой комнате. Амос ощущал приятную теплоту, исходящую от встроенного в стену сейфа. Но большая часть самых ценных бумаг была спрятана на ранчо, вместе с наличными деньгами, припасенными на крайний случай. Ему предстояло теперь быть крайне осторожным. Надо выведать, кто его главный враг, и избавиться от него.

Первым делом необходимо обезопасить то, что находится в сейфе на ранчо. Он распорядился насчет частных телохранителей, которые прибудут из Виргиния-Сити уже на рассвете. Затем он проводит свое счастливое семейство на уединенное ранчо.

Амос был так занят своими умственными построениями, что не расслышал тихого щелчка открывшегося замка запертой им с обычной тщательностью двери.

Вошедший спокойно сунул ключ в один карман, а из другого достал револьвер. Какая удача! Амос сидел, погруженный в свои мысли, будто отрешенный от всего мира. Темная фигура бесшумно прокралась к распахнутому сейфу за спиной у занятого раздумьями мистера Уэллса.

Шестое чувство подсказало Амосу, что он должен обернуться. Его глаза расширились, когда он увидел черный кружок револьверного ствола, направленного ему прямо в сердце.

– Это ты? Не глупи…

Выстрел нарушил ночную тишину.

Амос умер еще прежде, чем ударился об пол. Незнакомец неторопливо опустошил сейф и все ящики письменного стола и покинул роскошный кабинет.

 

17

– Ты уверен, что Майкл твой сын? – Патрик Мадиган был настроен скептически к новому открытию брата.

Они пили утренний кофе в номере отеля, где Рори постоянно останавливался. Вместо ответа младший брат сунул под нос старшему потрепанный дагеротип, где он был изображен мальчиком. Потом он показал фотографию Майкла, которой снабдила полюбившегося ей мистера Мадигана услужливая Пэтси. Патрик поперхнулся своим кофе.

– Он твое зеркальное отражение.

– Тебе нужны еще какие-то доказательства?

– Нет-нет, – старший Мадиган вздохнул с грустью, – но Майкл по-прежнему законный сын Уэллса. Если мы начнем раскапывать эту кучу дерьма, то сами задохнемся от вони.

– Однако все же расскажи мне, что ты откопал в Сакраменто.

– Мы нашли все, что касается Шеффилда, Баскомба и их компании. Через две недели документы могут быть представлены в суд. А Хаммер смылся. Вероятно, отправился за подмогой в Вашингтон. Выцарапать его оттуда будет трудно. Столичную трясину нам с тобой не разворотить. – Но Патрика больше занимали отнюдь не судебные дела. – Как ты поступишь… с ней? После того, как все закончится?

Для него эта «ведьма Ребекка» была главной проблемой.

– Я заглажу свою вину… Я был несправедлив к ней.

– Что?! Не спеши окольцевать себя, даже ради усыновления мальчика.

– Не опасайся, Патрик, о свадьбе речи не идет. Ребекка считает, что я ее предал… И она имеет на это основания. Для нее я ничем не лучше Амоса.

– Я понимаю. По ее мнению, ты хочешь забрать сына, а мать выкинуть на панель. А на самом деле, что ты хочешь, Рори?

– Я страдал много лет. Прошли годы, а она все равно присутствует во мне – в душе и в теле. Моя кровь и ее кровь едины… Я ненавижу ее и… люблю.

– Поосторожнее, Рори, – предупредил старший брат. – Не поскользнись!

– Я знаю, где скользко, – ответил Рори. – Но мне ничего не остается, как выложить ей эту правду и ждать, какое решение примет Ребекка.

– Подожди хотя бы, пока Амос не уйдет со сцены, – посоветовал Патрик.

– Но он безумен. Он убивал женщин! Одну он убил – это точно.

– Проститутку. Но не свою жену… Он не посмел с ней жестоко обращаться…

– Это еще неизвестно… А ты как будто защищаешь Амоса.

– Я пытаюсь поставить себя на место судьи. И его рассуждения легко предсказать. Пока что в глазах всех Амос Уэллс – почтенный гражданин с незапятнанной репутацией и законный отец Майкла. Появляться тебе на людях вместе с Майклом, учитывая ваше сходство, весьма неосторожно.

– А ты слишком осторожен и напоминаешь мне отца Ребекки. Кстати, раз уж ты здесь, почему бы нам вдвоем не потрясти еще разок Слая Хобарта?

– Слай мертв. Его сразил случайный выстрел. Убийца метил в Амоса. Так доложил мне мой здешний агент. К несчастью, стрелок оказался никудышным.

Рори чертыхнулся, вскочил и направился к выходу.

– Сообщники Амоса решили убрать его, опередив нас. Он стал для них обузой. Если Хаммер и его свора приговорили Амоса к смерти, то и Ребекка, и Майкл тоже в опасности.

Патрик в задумчивости провел рукой по волосам.

– В этом есть доля здравого смысла. Я как-то не принимал это раньше во внимание. Подожди, Рори, я отправлюсь с тобой.

– Нет времени ждать. И лучше будет, если я объяснюсь с Ребеккой с глазу на глаз! – решительно заявил Рори и хлопнул дверью под носом у брата.

Ребекка упаковала два небольших саквояжа – один для себя, другой для Майкла. Они не могли забрать с собой много вещей и должны были поторопиться, пока не вернулся Амос. Ее не удивило, что муж отсутствовал всю ночь, так случалось и раньше, но после его ясно высказанной угрозы отправить их в ссылку на ранчо ей было страшно оставаться в доме. Она знала, что он не изменит своего решения. Вмешивать в свое предприятие слуг она не хотела. Они первые пострадают, если будут помогать ей.

Проскакав на лошади несколько часов в тиши спящего города, Ребекка составила отчаянный план действий. Им надо исчезнуть на месяц или на больший срок, пока Рори не добьется ареста Амоса и предания его суду. Как только ее супруг будет публично заклеймен и его преступное прошлое будет раскрыто, она вернется домой без опаски, что будет наказана за неповиновение мужу. Проблема была в убежище. Дом ее отца – это первое место, где Амос станет ее искать. Но у Ребекки было достаточно наличных денег, чтобы купить два билета на поезд до Сакраменто. Муж Селии богат и влиятелен. Ребекка просто кинется в ноги своей старой подруге и взовет к ее милосердию.

Ребекка тихонько вошла в комнату Майкла и разбудила мальчика. Она провела его к себе, уговаривая по пути, чтобы он не шумел. Он еще не совсем проснулся и послушно шел за ней по пятам. Слуги уже проснулись и занимались повседневными делами, но она надеялась скрыть от них свое бегство, спрятав саквояжи под широкой накидкой и объяснив при случайной встрече, что они задумали утреннюю прогулку.

– Мама…

– Ш-шш… Не говори ничего, мой милый. – Ребекка усадила сына на свою кровать и поспешно стала натягивать на него одежду. – Давай отправимся на поиски приключений. Нам будет очень интересно, но ты должен делать только то, что я скажу.

Она просовывала его ручки в рукава и быстро застегивала многочисленные пуговицы. Когда дело дошло до ботинок, она услышала голос Джу Джинга, спорящего с кем-то внизу. Ее сердце гулко забилось, когда она узнала низкий голос Рори.

– Подожди меня здесь, Майкл. Ни в коем случае не выходи из комнаты. – Она уложила его на свою постель и замерла, прислушиваясь.

– Это мистер Мадиган? – спросил Майкл, протирая кулачком слипающиеся глаза.

– Не знаю, может быть. Но обещай мне, что ты никуда отсюда не уйдешь. Я скоро вернусь.

Убедившись, что мальчик ее понял, Ребекка стремглав спустилась по лестнице в холл.

Рори уже преодолел преграду в лице Джинга и ступил на первую ступеньку.

– Рори, ты сошел с ума…

– Нам надо поговорить. Немедленно… Вы с Майклом в страшной опасности.

Рори взял ее за руку и огляделся, ища укромное место.

– Здесь моя гостиная, – кивнула она в сторону маленькой боковой двери.

Он буквально втолкнул ее туда, плотно закрыл дверь и, обернувшись, заявил решительно.

– Я забираю вас с собой на свое ранчо.

Ее взгляд обдал его холодом.

– Какое удивительное совпадение. У Амоса точно такие же планы. Почему так получилось, Рори?

– Все очень запутано. Кто-то замешанный в его темных делишках покушался на Амоса. Я не хочу, чтобы ты попала под перекрестный огонь.

– Я уже под огнем… Амос узнал, что ты катался с Майклом верхом. Он был в ярости.

Только сейчас Рори обратил внимание на следы побоев на ее лице.

– Он посмел поднять на тебя руку? Его мало убить за это!

Он коснулся пальцами ее щеки. Жест его был нежен, несмотря на обуревавший его гнев.

Ребекка отпрянула.

– Больше он не посмеет! Я схватила кочергу и выгнала его прочь. Я могу сама защитить себя и Майкла.

– Вы оба поедете со мной, – твердо сказал Рори.

– Нет. С меня достаточно скандалов. Я не хочу еще больше ранить душу Майкла. Он и так много страдал.

– Ты не доверяешь мне, Ребекка? – мягко спросил Рори, пытаясь сдерживать себя.

– А почему я должна тебе верить? Ты бросил меня на произвол судьбы восемь лет назад, не сказав ни слова.

– Я тебе писал.

– Как изобретательно ты лжешь! – Ребекка не хотела слушать никаких оправданий. – И в этих письмах ты объяснил причину своего долгого отсутствия? – язвительно поинтересовалась она. – Бью Дженсон старался прикрыть тебя, но он обмолвился, что ты задержался у своего уважаемого приятеля с кличкой Блэки Драго в его притоне.

Рори не обратил внимание на ее иронию.

– Двое негодяев ворвались в ночь после поединка в мой номер в гостинице Блэки. Я чуть не истек кровью от удара ножом. Но как только я смог взять в руки перо, я написал тебе обо всем… Потребовалось почти два месяца, прежде чем я выкарабкался и смог сесть на лошадь. Но я отправил три письма. Хоть одно из них должно было дойти до тебя.

– Я ничего не получила, – произнесла она бесстрастно, но сразу же сомнения начали грызть ее.

– Значит, твои родители перехватывали их. На конвертах был почтовый штамп Денвера. Твоя мать или отец…

– Нет! – Она решительно отметала все обвинения в адрес своих близких. Если бы это оказалось правдой, как дорого обошелся ей их неправедный поступок.

Он видел, как Ребекка борется с одолевающими ее сомнениями, как дрожат ее руки, как ей страшно.

– Твоя мать ненавидела меня всей душой. Ты сама говорила об этом.

«Это был папа! Это он всегда ходил за почтой».

Ребекка отказывалась допустить в свое сознание жестокую истину. Невыносимо мучительно было признать, что ее отец способен совершить такое гнусное предательство.

– Я не верю тебе. Ты бросил меня, как и других девушек, над которыми одерживал легкие победы. Ты внес мое имя в длинный список своих любовниц и обрек меня на адскую жизнь с Амосом. А это был истинный ад, Рори, поверь мне!

Она была вознаграждена хоть тем, что в его взгляде были сочувствие и гнев.

– Я сожалею, Ребекка. Я не мог и предположить…

– Не мог предположить, что у тебя родится ребенок? И как он будет похож на тебя? А теперь ты об этом узнал случайно и хочешь его забрать себе. Слишком поздно, Рори. Ты его не получишь. Он мой. Как только Амос попадет в тюрьму, я стану свободной, а мой сын будет в безопасности. Если ты действительно заботишься о нас, добейся скорейшего ареста Амоса.

Рори взял ее за плечи, приблизил к себе.

– Я понимаю, что ты горько обижена. И на то есть причины. Но и у меня есть причина быть обиженным. Я приехал в Уэлсвилл и узнал, что ты уже замужем. Я даже помчался за тобой вслед. Я стоял в патио за окнами бального зала особняка Уэллса и видел, как ты танцуешь в его объятиях, такая красивая в шелках и бриллиантах.

Ей показалось, что ее сердце сейчас остановится.

– Ты… ты был там, в тот день первого бала?

Она надела тогда платье из китайского шелка и, по настоянию Амоса, все бриллианты. С тех пор Ребекка ненавидела это платье, а бриллианты надевала так редко, как это было возможно. Заглянув в глаза Рори, она увидела в них не затухающую с годами боль.

– Ты должен был презирать меня тогда. И, наверно, решил отомстить.

Он опустил веки, и Ребекка поняла, что докопалась до истины.

– И все, что ты со мной делал с тех пор, – все ради мести. Не так ли, Рори?

Не в силах сдерживаться, он молча сжал ее в объятиях. Она не сопротивлялась. Рори приподнял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы.

– Теперь со всем этим покончено. Никто из нас не должен винить себя за то, что случилось. Лишь Уэллс и родители…

Ребекка с гневом вырвалась из его объятий.

– Нет! У тебя нет доказательств…

Ее прервал громкий и настойчивый стук в дверь.

– Миссис Уэллс! Это шериф Сиарс. Ваш бой сказал, что вы здесь. Я по важному делу.

Ребекка с ужасом посмотрела на Рори, потом окинула взглядом крошечную гостиную. В ней не было места, где бы он мог спрятаться, даже если б Рори согласился на это. Впрочем, времени на поиски выхода из положения уже не осталось, так как шериф Сиарс без приглашения открыл дверь и шагнул в комнату.

Он был высок и очень худ, но обладал основательным круглым брюшком, что придавало ему смешное сходство с засахаренным печеным яблоком, нанизанным на палочку.

Шериф сдернул с головы шляпу, как-то нервозно кивнул Ребекке и перевел взгляд на Рори Мадигана. В его тусклых глазах зажегся огонек узнавания, но он вновь обратил все свое внимание на женщину.

– Ничего не могу поделать, мадам, но я вынужден арестовать вас по обвинению в убийстве вашего мужа.

У Ребекки перехватило дыхание.

– Убийство? Амос мертв? Как? Когда?

– Что происходит, Сиарс? Объясни толком, что случилось с Уэллсом? – Рори подвел Ребекку к стулу и усадил.

Шериф явно смутился. Его беспокойный взгляд то впивался с подозрением в Мадигана, то вновь возвращался к вдове убитого. Присутствие здесь влиятельного гражданина, бывшего конгрессмена, создавало некоторые неудобства.

– Уэллс был застрелен ночью у себя в офисе, что напротив Капитолия. Уборщица-мексиканка явилась на работу очень рано. Она обнаружила тело и примчалась ко мне.

– Какого же черта ты вмешиваешь сюда миссис Уэллс?

Шериф достал из кармана пиджака маленький «кольт» 32-го колибра.

– Это ведь ваш револьвер? – спросил Сиарс. Ответ он знал заранее.

Рори увидел, как Ребекка, бледная как мел, обреченно кивнула.

– Да. Муж купил его несколько лет назад, когда много путешествовал и часто оставался один в большом доме в Вашингтоне… Мне этот револьвер не попадался на глаза уже давно.

– Из этого оружия был убит мистер Уэллс? – осведомился Мадиган.

– Точно в сердце. По всей видимости, с близкого расстояния.

– Следов борьбы нет?

Шериф покачал головой. Рори мог поверить в виновность Ребекки, если бы Амос напал на нее, но это было хладнокровное убийство, на которое она не была способна.

– Что-нибудь пропало из офиса?

Сиарс пожал плечами.

– Трудно сказать, но вот что я нашел возле мертвого тела. – Он достал тонкую белую перчатку с жемчужными пуговицами. – Я могу попросить вашу служанку опознать ее.

– Я избавлю вас от лишних хлопот. Перчатка принадлежит мне, но я не имела представления, что она пропала, – спокойно заявила Ребекка.

– Не кажется ли тебе, шериф, что все это шито белыми нитками? У миссис Уэллс не было причин убивать своего мужа. Кто-то специально подкинул эти улики.

Рори сделал пренебрежительный жест, но шериф проигнорировал его вмешательство и целиком сосредоточился на Ребекке.

– У вас с супругом была крупная ссора вчера вечером, не правда ли? Кажется, он даже вас ударил. – Взгляд шерифа задержался на распухшей щеке Ребекки. – По моему мнению, это достаточный мотив. Слуга-китаец и мальчик в конюшне заявили, что вы отсутствовали чуть ли не полночи, якобы прогуливаясь верхом.

Сиарс замолк, ожидая возражений, но уверенный в себе и полный решимости довести это ясное для него дело до конца.

Ребекка собралась было что-то сказать, но Рори резко оборвал ее:

– Да, она отсутствовала… потому что была со мной. Мы провели эту ночь вместе. Я доставил ее сюда незадолго до твоего прихода, шериф.

Глаза Сиарса полезли на лоб от изумления. Он был шокирован этим заявлением. Он вопросительно взглянул на женщину, а та, ахнув, с ужасом посмотрела на Мадигана.

Шериф произнес сурово:

– Он явно старается выгородить вас, мадам, но я знаю, что именно вы обстряпали это нехорошее дельце.

– Я не убивала Амоса, хотя – Бог это знает – он давал мне много поводов для ненависти. – Ребекка с достоинством выдержала пристальный взгляд шерифа.

– У тебя нет настоящих доказательств, Сиарс. И револьвер, и эту чертову перчатку убийца мог преспокойно выкрасть заранее из дома. Ты не можешь арестовать ее на основе сомнительных улик. Мои адвокаты будут в здании суда прежде, чем ты доставишь туда миссис Уэллс.

Сиарс гордо вздернул свои худые плечи, обороняясь.

– Конечно, вы богатый и влиятельный человек, мистер Мадиган. И я знаю также, что вы с Амосом Уэллсом были на ножах. Пока я этой стороны дела не касался, но это не значит, что я слеп и глух. Я согласен не торопиться с арестом миссис Уэллс, но уверен, что мы вскоре увидимся вновь.

С этими словами он, поклонившись Ребекке, удалился из гостиной.

– Майкл у меня в комнате. Он, наверное, испугался, что я так надолго оставила его одного. – Ребекка метнулась было к выходу, но Рори задержал ее властным движением руки. Он оглядел ее дорожный костюм.

– Ты собиралась удариться в бегство? Или я не прав?

– Я говорила тебе, что Амос хотел отправить нас на ранчо. Тогда мы с Майклом оказались бы в его власти. Я не могла этого допустить. – Она пристально посмотрела ему в глаза. – Почему ты солгал ради меня, Рори?

Он смотрел на нее, нервную, испуганную, ловил взглядом искорки, вспыхивающие в ее темно-зеленых колдовских глазах, и помимо своей воли поддавался ее чарам. Чтобы не выдать себя, ему понадобилась вся его воля.

– Ответ прост. Я – твое алиби. Взамен ты возьмешь Майкла и укроешься на моем ранчо, пока не рассеется пыль, поднятая табуном невежд.

– Дела и так плохи. Громкий скандал неминуем. Шериф считает, что я стреляла в собственного мужа. Даже если махнуть рукой на мою репутацию, то мой сын станет предметом пересудов злых языков. А ты хочешь усугубить его трудное положение, сделав меня своей содержанкой. Если я безразлична тебе, подумай о мальчике…

– Всем и так ясно, что Майкл мой сын. А что касается твоей репутации, то она мгновенно восстановится, когда ты будешь зваться миссис Рори Мадиган.

Ребекка вздрогнула и попыталась освободить руку из его крепкой хватки.

– Как все сходится! Можно подумать, что именно ты и убил Амоса. Это ведь самый прямой способ завладеть Майклом.

– Если бы я просто сказал, что хочу на тебе жениться, потому что люблю тебя, ты бы мне не поверила, – с грустью произнес Рори.

– Конечно же, нет! Твое первоначальное предложение пойти к тебе в содержанки более походит на правду.

– С тех пор многое изменилось.

– И Майкл стал тому причиной. Только он тебе и нужен. И ты стараешься, но никак не можешь его заполучить! – Она повысила голос, но тут же исчерпала свои силы. Ей надо было успокоиться, собраться с мыслями. «Амос мертв, я свободна! Я могу стать женой Рори!» – словно смерч рождался в ее мозгу.

– Да. Я хочу, чтобы Майкл был со мной – и ты тоже! Я – твоя единственная опора. Я щит между тобой и всеми судьями графства Ормсби. Честно говоря, Ребекка, у тебя нет выбора.

– А если я откажусь выйти за тебя замуж? – Вопрос ее прозвучал словно выстрел.

– Разумеется, шериф Сиарс звезд с неба не хватает, но челюсти у него бульдожьи. Без моих показаний о твоем местонахождении в момент убийства он вцепится в тебя и уже не отпустит. Что будет с Майклом, если его мать посадят в тюрьму?

– Ты так же жесток и циничен, как Амос. И так же пользуешься мной, словно я бездушный инструмент в твоих руках.

Рори усмехнулся в ответ на ее упрямство.

– Это не совсем так, но сейчас нет времени для споров. Тебе и Майклу лучше быть подальше от Карсон-Сити.

Он проводил ее в холл. По дороге Ребекка осторожно поинтересовалась:

– Кажется, ты все предусмотрел. Только какое объяснение ты представишь семилетнему мальчику? Я не позволю, чтобы ты обрушил на него всю правду сразу.

– Мы скажем, что отправляемся на прогулку. Подозреваю, что ты его уже подготовила к путешествию с приключениями. Наверное, ты мастерица рассказывать сказки сыну.

Рори заметил, как она покраснела, и сухо добавил: – Лгать ты всегда умела, но только не мне!

– Только не говори ему, что его отец мертв! – предупредила Ребекка.

– Уэллс не его отец! – вырвалось у Рори, но он тут же смягчил тон. – Об этом мы умолчим. Пройдет несколько дней, и мы сообща найдем приемлемое объяснение.

Ребекка задержала шаг и посмотрела ему в глаза.

– Объяснение чему? Что Амос не его отец? А кто? Ты? Каким потрясением это будет для ребенка! Весь мир перевернется в его сознании.

Рори ничего не возразил, лишь погладил и пропустил между пальцами ее столь любимые им, золотистые локоны.

– Хорошо. Мы будем пока молчать. До той поры, когда придет время открыть ему правду. Когда мы оба согласимся это сделать.

– И скажем, что мы поженились, потому что мой первый муж умер?

– Договорились. – Он был согласен на все, чтобы не было дальнейших пререканий.

– Позволь мне отвезти Майкла к моему отцу в Уэлсвилл. – Ребекка увидела, как гневно вспыхнул взгляд Рори. – Он обожает внука. Раз Амос уже не может преследовать нас, это лучший приют для таких беглецов, как мы. – Ее губы пересохли от волнения, и она нервно облизала их языком. – Я скажу ему о смерти Амоса и о том… что мы собираемся пожениться.

Предупреждая его взрыв, Ребекка произнесла умоляюще:

– Прошу тебя, Рори! Я не хочу, чтобы он все услышал от посторонних. Его это потрясет.

– Я думаю, что его потрясет гораздо больше то, что ты узнала, как он поступил с моими письмами. – Рори был безжалостен. – Но пускай он посидит с внуком и развлечет его, когда мы отправимся на свадебную церемонию в Виргиния-Сити.

На всем пути до Уэлсвилла Майкл болтал без умолку, радуясь, что его новый друг скачет рядом с их экипажем и что он и Пэтси Макхени будут ночевать в доме дедушки. Он засыпал Рори вопросами, которые мог задать семилетний мальчик взрослому мужчине, великолепно управлявшему своим конем и к тому же остроумному, потому что Пэтси хохотала после каждой его реплики, произнесенной по-гэльски.

Ребекка завидовала своей горничной. Если бы мир был так прост и для нее, как для этой девушки. Она представляла себе лицо отца, праведного пресвитерианина, когда он поймет, что дочь узнала о подлом его поступке.

Ей хотелось, чтобы путь до родного дома длился бесконечно. Небо безоблачно, а Рори наслаждается общением с сыном. Сердце Ребекки сжималось от сложных для нее самой сумбурных чувств, обуревавших при звуке веселых голосов самых дорогих для нее существ.

Но всему приходит конец. Дорога оказалась слишком коротка. Экипаж подъехал к дому священника, где она выросла, где мечтала о большой любви. А что она получила взамен своих грез?

Эфраим вышел на порог, чтобы встретить дочь, и замер, словно увидев привидение, когда первым к нему подошел Рори Мадиган.

Он, ковыляя, как будто ноги отказались ему служить, прошел несколько шагов по двору и упал бы, если б Майкл не кинулся ему в объятия.

– Дедушка! Я даже не мечтал, что мы будем ночевать в твоем доме. Я и Пэтси… Правда, мама должна куда-то уехать с мистером Мадиганом. У них важное дело. Ты знаком с мистером Мадиганом? Он подарил мне замечательного пони…

Майкл мог бы восхвалять мистера Мадигана до бесконечности, но застывший взгляд Эфраима смутил его. Старик, казалось, был не рад встрече с внуком, а на дочь смотрел как на незнакомку.

– Отец, не угостишь ли ты Пэтси и Майкла булочками, которые приносят тебе леди из нашей церковной общины? Мне они так нравились в детстве, и я рассказывала о них сыну. А потом мы уделим время для разговора. Ведь нам есть о чем поговорить, папа?

Он кивнул, безжизненно, как механическая кукла.

– Я знал, что нас ждут медовые булочки и вкусное молоко, – вмешался мальчик. – Пойдем скорее, Пэтси!

– С вашего разрешения, я отведу Майкла в дом, – сказала все понимающая Пэтси.

Эфраим дождался, когда служанка и его внук скрылись в доме, и только тогда заговорил:

– Нам лучше пройти в церковь, Ребекка.

– Наверно… – растерянно согласилась она, помня, что в этой церкви был освящен ее кощунственный брак с Амосом. А совсем недалеко, в саду, в свете луны они с Рори поклялись небесам, что будут верны друг другу до конца своих дней.

Когда они медленно проследовали через лужайку к небольшому, выкрашенному белой краской зданию, Рори не выдержал тягостного молчания. Он загородил Эфраиму путь, встал на дорожке, протоптанной священником за много лет, и высказал ему все, что накопилось в его душе.

Когда Эфраим узнал про смерть Амоса и про то, что в его убийстве обвиняют Ребекку, как будто огромная тяжесть свалилась на него с безоблачного неба, и дотоле прямая фигура священника поникла.

Самые горькие слова Рори не произнес вслух, не желая открывать шкатулку Пандоры и выпускать зло на свет, но священник все прочел в его взгляде. «Ты шантажом заставил свою дочь выйти замуж за мерзавца, скрывая мои письма. Разве есть прощение такому отцу?»

Эфраим зашатался и упал бы, но Ребекка поддержала его. Путь к церкви, ежедневный и привычный, стал для него дорогой на Голгофу. Он был жалок и стыдился себя. Ребекка не просила отца на благословение ее брака с Мадиганом. Она понимала, что, узнав, какую он совершил подлость, его руки и его слова уже не святы. Но все же это был ее отец, перед которым она преклонялась всю жизнь.

В этот момент Ребекка готова была возненавидеть Рори за низвержение своего кумира. Обняв старика, она взяла на себя ответственность за продолжение мучительного разговора.

– Не надо винить себя за прошлое, папа. Все обойдется. Рори и его брат собрали доказательства о преступлениях Амоса и его сообщников. И найдут настоящего убийцу. А Майкл… он никогда не был близок Амосу… Со временем он воспримет Рори как родного…

– Он мой сын, Синклер! – прервал ее Рори. Его челюсти напряглись. Жалкий старик все же был противником, которого надо было одолеть. – Неужели ты думаешь, Эфраим Синклер, что я не имею право любить свое дитя, что Амос Уэллс был ему лучшим отцом?

Его глаза жгли, каждое его слово разражалось раскатом грома в ушах виноватого старика. «Ты уничтожил мои письма, ты старый негодяй…» Этот упрек Рори хотелось бросить в лицо Эфраима и тем самым добить святошу окончательно. Только ради Ребекки он сдерживал свой острый язык. Для старика она была единственной зашитой.

Эфраим обрел некое мужество, обращаясь к дочери:

– Как насчет тебя, моя девочка? Ты знаешь, что скажут люди… Ты выходишь замуж за злейшего врага своего супруга, едва его труп остыл…

– Меньше думай о репутации своей дочери, священник. Больше думай о своей, – обрушил на Эфраима свой едкий сарказм Рори. – А о твоей дочери я позабочусь сам…

– Я уже заплатил за свою вину глубоким раскаянием… но дочь моя за нее не в ответе! Она должна быть свободна и в выборе супруга, и религиозного обряда бракосочетания. В старике вновь проснулся прежний Эфраим Синклер, когда он узрел перед собой воплощение богини мести в образе молодого стройного ирландца.

– Слова, слова… Какой в них толк? – Рори рассмеялся. – Беседа наша затянулась, Ребекка. Поторопимся, нам предстоит долгий путь в Виргиния-Сити.

Первое ее замужество благословил отец. Теперь он был лишен права совершить этот обряд. Ребекка знала, как он мучается при мысли о том, что его дочь обвенчает католический священник. Не произнеся больше ни слова, она крепко обняла отца на прощание и позволила Рори вывести ее под руку из холода церковного здания на жаркий солнечный свет.

После короткого расставания с Майклом с обещаниями скоро вернуться будущие молодожены отправились в Виргиния-Сити.

Они проехали несколько миль, прежде чем нарушили молчание. Каждый был занят своими мыслями. Освобождение от Амоса и обвинение в убийстве, нависшее над ней, а также крах веры в праведность любимого отца и то, что должно было решить ее судьбу на всю оставшуюся жизнь – бракосочетание с Рори, – все это сплелось в единый клубок, распутать который Ребекка сейчас была не в силах.

«Поверит ли он, что именно сейчас, в самую трудную минуту, я отдаю себя ему по любви, а не ради того, чтобы обезопасить себя? И не хочет ли он просто-напросто отнять у меня сына, прикрываясь свадебным обрядом?»

Она вдруг вспомнила, что на ней пропыленное дорожное платье, никак не похожее на наряд невесты.

– Разве это костюм подойдет? – спросила она и тут же смущенно покраснела. – Я хотела сказать, что меня могут прогнать из церкви Святой Марии.

Рори очень удивился, что ее занимают подобные мелочи.

– Мы не будем венчаться в этом храме, – успокоил ее он.

– Но я думала… Есть ведь только один католический храм в округе. Раз мы так торопимся в Виргиния-Сити, то я считала… – Она замолчала, вконец запутавшись.

– Тамошний судья мой приятель. Он поженит нас и никому не проговорится, пока не уляжется вся эта кутерьма. Он также позаботится о документе, удостоверяющем изменение фамилии Майкла.

Тут Рори заметил, что последние его слова поразили Ребекку, и понял, что допустил неосторожность.

– Таким образом ты получишь наконец все, чего добивался! – Ее гнев выплеснулся наружу. – У тебя будет сын и супруга, не венчанная в церкви. Ведь если католиков венчает их священник, они уже никогда не могут развестись. Не так ли?

– Они также не могут жениться на еретичке, если тебя это так интересует. В нашем случае дело обстоит именно так. Положено отвести три недели на чтение молитв, прежде чем священник получит право соединить новобрачных разной веры. – Рори терпеливо подождал, пока до нее дойдет смысл сказанного, и потом произнес: – Что тебя заставляет думать, будто я собираюсь развестись, еще не женившись?

Его прямота озадачила ее. То ли он действительно все продумал, чтобы оградить ее от невзгод, то ли дурачит женщину, волей случая оказавшуюся в его власти?

– Так, значит, развода в ближайшее время не предвидится? – спросила Ребекка с отстраненным видом, уставившись на стелющуюся перед ними дорогу.

– В ближайшее время предвидится свадьба, – подхватил он, разряжая напряженную атмосферу. – Как я заявил шерифу, мы провели брачную ночь. Не собираешься ли ты отрицать это перед судом, если таковой состоится? – Он оскалил зубы в хорошо знакомой ей усмешке.

Она промолчала.

Когда сумерки опустились над столицей штата, четверо мужчин уселись вокруг массивного круглого стола в официальной резиденции сенатора Шеффилда в Карсон-Сити.

Присутствовала вся «святая троица» проходимцев – Шеффилд, Баскомб, Хаммер. Четвертым был убийца, который занял место поодаль от всех присутствующих. Хозяин дома внимательно поглядел в лицо каждому из партнеров. Степной ястреб, выслеживающий свою добычу на огромном пространстве прерий, обладал именно таким взглядом.

Он бросил на стол пачку документов.

– Это, можно сказать, завещание покойного Амоса. Здесь не хватает некоторых очень важных бумаг. Амос хранил их в своем тайном сейфе.

– Этого сейфа мы не обнаружили в его конторе. Простой стенной сейф был открыт, и все бумаги были разложены на его столе, – оправдывался убийца.

– Тогда не стоило его сразу убивать, а сначала надо было все как следует выведать, хорошенько поджарив ему пятки. Теперь он и после смерти опасен, – выразил свое недовольство Шеффилд.

– Мы обшарили офис и особняк. Пусто. – Убийца чувствовал себя виноватым и немного робел в присутствии столь влиятельных особ.

– Может быть, он спрятал бумаги в банке Уэлсвилла? – предположил Шеффилд. Сенатор во всем проявлял редкостную настойчивость и предпочитал любое дело доводить до конца.

Хирам Баскомб нервно утер пот, выступивший на лбу.

– Я и там проверил. Везде пустота.

– Мне кажется, – подал свой голос Хаммер, – что он подсунул бумаги Слаю Хобарту. Он доверял ему, потому что считал дураком.

– Амос сам был дураком, но не до такой же степени! Он не доверял никому, – вмешался убийца. – Хобарт продал бы его тут же. Я проверил Хобарта еще до того, как отправил на тот свет.

– А если Слай Хобарт успел передать товар ирландцу?

– Попробуем разобраться с этими ирландскими братцами, – согласился убийца.

– Это самая насущная задача. Нам надо знать, куда подевались бумаги Амоса, – подвел итог совещания Шеффилд.

– Надо еще раз прощупать дом Амоса на ранчо. И покончить с Мадиганами, – добавил Хаммер.

– Приткин справится с Патриком, а я займусь Рори, – пообещал убийца.

Если бы Приткин точно воткнул нож восемь лет назад, никаких проблем бы сейчас не было. Но сообщники бывшего сенатора Амоса Уэллса ничего не знали о поножовщине в денверском салуне. С тех пор много воды утекло в реках Америки, и бывший ирландский боксер проделал путь из Невады в Вашингтон и обратно. Теперь убийца намеревался остановить его.

Стефен Хаммер с улыбкой ободрил убийцу:

– Я знаю, что мы можем на тебя положиться!

 

18

Вторичное замужество. Горечь от произнесения вторично брачных обетов. На этот раз церемония происходила даже не в церкви, а в конторе правительственного служащего. Их женитьба с Рори Мадиганом заняла меньше времени и была еще более невзрачной, чем похожее на пародию бракосочетание с Амосом. Невеста выглядела усталой в пропыленном дорожном костюме, обутая не в изящные свадебные туфли, а в громоздкие ботинки на низком каблуке. Ее волосы взлохматил ветер. На ней не было никаких украшений – ни серег, ни ожерелья. Даже не было времени купить обручальное кольцо.

«Может быть, это и к лучшему, – подумала Ребекка, с грустью усевшись перед зеркалом и глядя в собственное бледное растерянное лицо и затравленные глаза. Они с Рори когда-то под луной обменялись клятвами быть вместе навеки, и теперь они оба повторили их в унылой конторе государственного чиновника.

Потом рок и Амос Уэллс вмешались в ход событий и развеяли эти обещания по ветру, сделав из них с Рори недоверчивых незнакомцев. Их воссоединило вновь лишь существование Майкла и, может быть, желание Рори удовлетворить мстительное чувство.

Она медленно и почти машинально расчесывала волосы, слишком опустошенная и измученная за последние сутки, чтобы рассуждать здраво и ясно оценить свое положение. О многих вещах ей вообще не хотелось задумываться. Взгляд Ребекки блуждал по предметам обстановки ее свадебных покоев. На всем лежал отпечаток личности владельца этой комнаты, его аскетичной мужественности и безупречного вкуса.

Жилище Рори находилось в одном здании с главной конторой предприятия братьев Мадиган в Виргиния-Сити. Офис занимал весь первый этаж. Рори обставил все помещения в соответствии со своими пристрастиями к темному дереву и однотонной обивке. В эпоху увлечениями всяческими завитушками и пестротой мебельной ткани, а также излишней позолотой обстановка спальни – прямые линии мебели и не бьющий по глазам голубой шелк без рисунка, покрывающий стены, – действовала успокаивающе. И все же массивность стульев, стола и кровати настойчиво напоминали Ребекке, что здесь обитает мужчина.

Кровать притягивала взор Ребекки помимо ее воли. Никогда раньше они с Рори не предавались любовным ласкам в кровати. А в спальне стояло огромное ложе, соответствующее высокому росту его хозяина. Покрывало было из благородного голубого шелка, под ним возвышалась гора мягких пуховых подушек. Постель была приготовлена для наслаждений.

Ребекка, очнувшись от задумчивости, быстро отвела взгляд в сторону. После скромной и поспешной свадебной церемонии Рори устроил обильную трапезу в обеденном зале «Интер-отеля», но она слишком нервничала, чтобы отдать должное еде, и лишь только попробовала изысканно приготовленного жареного ягненка и экзотический соус. Затем он проводил ее в этот огромный дом из красного кирпича и показал комнату, где они должны провести ночь. Тут же Рори извинился, сославшись на срочные дела, и, предложив ей принять горячую ванну, покинул ее.

Он вел себя отменно предупредительно, но и весьма холодно на протяжении всего дня. Трудно было догадаться, о чем он думает и что чувствует. Рори совершенно преобразился. Куда-то испарились его постоянное ехидство и взрывная непредсказуемая обидчивость. Он не был уже прежним Рори – смешливым и восторженным, обожающим свою Ребекку, – Рори ее молодости.

Ребекка отложила гребень и прошлась по комнате. Ее внимание привлек громадный дубовый гардероб, закрывавший большую часть стены. Одна дверца его была приоткрыта. Не в силах побороть искушение побольше узнать о своем загадочном супруге, она распахнула обе дверцы и заглянула внутрь.

Дорогие, сшитые на заказ костюмы, все строгого темного цвета, покоились здесь, словно ожидая хозяина. За длинным рядом официальных костюмов она обнаружила несколько пар узких штанов, которые всегда так соблазнительно обтягивали длинные мускулистые ноги их владельца. Полки сверху были забиты дюжинами отглаженных рубашек, в основном белых и накрахмаленных, но изредка попадались синие и красные.

Ей стало стыдно, что она разглядывает чужой гардероб. «Но, впрочем, почему чужой? Разве я теперь не его законная супруга?»

Ребекка выдвинула узкий ящичек под полкой для рубашек и ахнула. Он был полон прекрасных ювелирных изделий – сапфировое кольцо лежало сверху, а под ним громоздились браслеты, бриллиантовые колье, запонки, галстучные булавки с крупными рубинами. Целое состояние хранилось здесь, ссыпанное небрежной рукой и даже не запертое от любопытной и корыстной прислуги.

Она уже собралась задвинуть ящичек обратно, когда старинный тусклый медальон привлек ее внимание. Это было простенькое женское украшение, которое странно выглядело среди сверкающих драгоценностей, – скромная недорогая вещица. Ребекка потянула за цепочку, вытащила его из искрящейся груды, откинула крышку и… у нее перехватило дыхание. На старом дагеротипе был изображен Майкл.

Конечно, это было невозможно, это был обман зрения. Рори прятал в медальоне свою старую фотографию. Он позировал на переднем плане в окружении мальчиков разного возраста, а позади стояли взрослые – красивый мужчина с усами и чуть тронутой серебряной сединой бородой и крепкая, коренастая женщина, явно гордая своим многочисленным потомством. Они все сосредоточенно смотрели в объектив. Это была его семья, почти всех членов которой судьба успела отправить на тот свет.

Рори много страдал – и от потери любимой родины и родителей, и гибели двух братьев и, наконец, от потери сына. Приобретенное благодаря энергии и уму сказочное богатство не могло возместить ирландскому иммигранту этих бессчетных потерь. Он и до сих пор оставался «семейным человеком».

Слезы выступили на глазах Ребекки. В ее семье не было такой любви. Семья Синклер была построена на зыбком фундаменте лжи, и это в конце концов отразилось на судьбе самой Ребекки. Ее отец и мать не любили друг друга. Доркас так и не простила Эфраиму его прежней страсти к ирландской девушке, а он, вероятно, проявлял холодность к жене.

Легкий шорох за дверью заставил Ребекку вздрогнуть. Она, помедлив, нажала на дверную ручку и обнаружила, что ее покой потревожил чернокожий слуга.

– Вы хотели принять горячую ванну, миссис Мадиган?

Не дожидаясь ответа, негр с легким поклоном обошел Ребекку и проследовал в ванную комнату. Вероятно, он был приучен так же вежливо, но настойчиво обслуживать многочисленных любовниц Рори.

Ребекка подумала, что внушительный черный служитель получает жалованье непосредственно от компании братьев Мадиган. Частному лицу было непосильно содержать взрослую мужскую прислугу в золотоносных западных штатах, где каждый сильный здоровый мужчина прежде всего занят поисками своей счастливой жилы.

Она поблагодарила этого спокойного чернокожего великана и проследила, как он подносит бадьи с теплой водой и наполняет ванну, размеры которой поразили ее. Набор разноцветных кусков душистого мыла заполнял полку, а со стенных вешалок свисали мягкие полотенца. Все, что находилось в ванной комнате, явно было привезено из Европы, главным образом из Франции. Ребекке было трудно поверить, что парень, мечтавший когда-то о скромном ранчо, где они могут начать совместную жизнь, превратился теперь в богатея, чьи самые невероятные причуды тотчас исполняются.

Странная мысль пришла ей в голову. Если б судьба не разъединила их и обида, нанесенная ему, не разожгла его честолюбие, их уделом стал бы какой-нибудь участок земли, маленький домик, куча детишек и каждодневные заботы о куске хлеба для голодных ртов. На каком пути, указанном Господом, Рори Мадиган мог найти радость и удачное приложение своих способностей?

«Не задавай вопросов, на которые нет ответа», – укорила себя Ребекка.

Дождавшись ухода чернокожего слуги, она стала скидывать с себя пропыленную в дороге одежду. Услуги Пэтси обычно были не настолько ей нужны, как просто человеческое общение перед отходом ко сну в одиночестве, но все же она привыкла к тому, что ее раздевает горничная. А Рори – вероятно, слуга. Как отдалились они от бедных влюбленных – юной Ребекки и молодого Рори, предоставленных только самим себе. «Но я бы выкинула из памяти все годы, проведенные в роскоши, ради только одной минуты, той самой, когда я поняла, что влюблена… влюблена по уши в веселого ирландского парня по имени Рори Мадиган».

Рори торопливо набросал на листке бумаги распоряжения управляющему лесопилкой с указанием принять меры против предстоящего осеннего паводка и просмотрел телеграммы, которые принесли лишь сугубо деловые новости и ничего касающегося его лично. Быстро закончив обязательный для бизнесмена вечерний ритуал, он предался размышлениям о том, как он объяснит старшему брату свою скоропалительную женитьбу на вдове их злейшего врага.

Патрик, естественно, узнав об этом, взовьется до потолка. Рори решил доверить важное сообщение почтовой службе, черкнул несколько строк и вложил записку в конверт с марками, адресованный в Карсон-Сити. Даже письменное объяснение с братом далось Рори с трудом.

Он вышел на улицу освежиться. В воздухе уже чувствовался холод ранней для Невады осени.

Улицы Виргиния-Сити, заполненные праздно шатающейся публикой, отторгали от себя занятого своими мыслями пешехода. Он ощутил себя здесь лишним и поспешно направился обратно к своему дому, где ожидала его новобрачная.

– Моя жена, миссис Рори Мадиган, – вслух произнес он, вызвав удивленные взгляды прохожих.

Он должен был чувствовать себя счастливейшим из людей. Восемь лет тому назад так оно и было бы, но не сейчас. Ощущения триумфа не было. Он выполнил когда-то данное обещание – вырвать Ребекку из рук Амоса и сделать ее своей. И тем отомстить ему и ей. Она уже была в его объятиях, теперь ждет в его постели.

«Но против своей воли». Эта мысль вонзилась, словно игла, в его мозг. Рори тотчас же возразил сам себе. «Что ты хочешь, парень? Чтобы она с готовностью упала тебе на руки, полная благодарности, как только узнала, что Амос Уэллс мертв?» Ей было плохо, плохо было и Майклу. Рори пришел им на помощь, но почему-то сомнения терзали его. Он знал, что ее желание быть с ним не угасло с годами, но та прежняя любовь… Сможет ли она возродиться? Восемь лет он хранил горячие угли от костра этой любви в своей душе, ни на мгновение не забывая о Ребекке.

Тихо он прошел через гостиную к дверям спальни. Открыв дверь, Рори с глупым видом уставился на пустую кровать. Неужели она сбежала? Потом он услышал плеск воды в ванной и заметил ее ночное одеяние на спинке стула.

Посмеиваясь над собой, Рори быстро разделся и накинул на себя вишневого цвета бархатный халат. Он лишь затянул небрежно пояс, не утруждая себя застегивать все пуговицы, уверенный, что халат недолго удержится на его плечах. Как предусмотрительно с ее стороны встретить его обнаженной в ванной комнате.

Улыбаясь, Рори приоткрыл дверь и окинул взглядом женщину, нежащуюся в теплой воде.

Он испугался при виде своей вновь обретенной жены. Ребекка спала, откинув голову на край ванны. Ее нежная шея была открыта его взгляду, темное-золотистые волосы прилипли к щекам, губы были приоткрыты, словно в ожидании поцелуя.

Тяжелый аромат от щедро пролитых в воду эссенций наполнял влажный воздух. Он смешивался с чарующим, неповторимым запахом ее тела, по которому Рори мог отыскать ее даже в кромешной тьме. Ее – свою женщину… Свою жену. Ее тело было скрыто белоснежной пеной. Даже руки ее, тонкие и изящные, покоящиеся на краях ванны, искрились пенными пузырьками. Лишь один розовый сосок и округлое колено возвышались над пенным покровом. И оттого, что ее тело было невидимо, но угадывались его очертания, зрелище становилось еще более возбуждающим для мужского взгляда.

Уже то, что он увидел, пробудило в нем острое плотское желание. Рори поборол в себе порыв немедленно избавиться от халата, вытащить Ребекку из воды и овладеть ею тут же на полу, на коврике возле ванны.

Он осторожно склонился над волшебной купелью, потом опустился на колени и прижался губами к мокрой, горячей и нежной руке. Ее глаза мгновенно широко открылись. Она вернулась из забытья в действительность, а он, аккуратно сдунув пену, целовал поочередно кончики ее пальцев, как делал это когда-то при их первом свидании в городском парке.

– Рори, – единственное слово, которое она могла произнести в тот момент.

– Ш-ш-ш, – приказал он и продолжил обряд поцелуев.

Его дыхание было горячее, чем ее кожа, согретая ванной. Оно жгло, и пламенная дорожка пролегла вверх по ее руке до плеча. Ребекка молча следила за его действиями. Когда его темноволосая голова склонилась еще ниже, Ребекка вновь опустила веки, безропотно позволяя ему касаться всего, что он захочет.

Его рука дотронулась до ее соска и убрала пену с ее груди. Снова ее глаза распахнулись и сверкнули зеленоватым огнем. Груди напряглись, отвердели. Рори прорвал пенное покрывало и обхватил ее груди обеими руками. Они уже не помещались в его больших ладонях, как в былые времена их первых любовных встреч.

– Каких два драгоценных клада я обнаружил под водой! – попробовал пошутить он, но голос его прозвучал напряженно.

Ребекка издала тихий стон и невольно изогнулась всем телом, встречая его ласку. Он играл ее грудями, пробегая по ним пальцами или подхватывая их снизу. Потом его руки начали обводить под водой контуры ее соблазнительной женственной фигуры, опустились еще ниже, подхватили ее ягодицы, приподнимая Ребекку из ванны.

– Обними меня за шею, – распорядился он тоном, не допускающим возражений.

– Ты промокнешь… – нелепо возразила она, и тут же ее руки, словно действуя сами по себе, вскинулись вверх и, роняя пену и брызги, потянулись к нему, ухватились за мягкий бархат воротника его халата и притянули губы Рори вплотную к губам обладательницы этих рук.

Она вдыхала его раскаленное дыхание, смесь запахов дорогого табака и ирландского виски. Грубый, но честный мужской аромат, не скрытый никаким одеколоном. Этот запах покорил ее, он был для нее предвестником наслаждений любви.

Губы его легкими прикосновениями стали дразнить ее губы. Тогда пальцы Ребекки развязали пояс его халата, проникли под бархат. Он ощутил, как ее ногти впиваются в кожу его спины. Рори яростно прижался ртом к ее рту, его язык раздвинул ее губы и устремился внутрь, пробуя на вкус, так же она нежна и так же готова на ответную игру, как и прежде.

С низким рычанием, вырвавшимся у него бессознательно, он, терзая ее рот дразнящим языком, буквально подкинул ее послушное тело вверх и водрузил Ребекку на себя. Халат, намокший и тяжелый, упал с его плеч на пол. Кожа Ребекки, размягченная ванной, теперь наслаждалась соприкосновением с его волосатой грудью и буграми его мышц.

Ребекка оторвалась на мгновение от его рта и сдула с себя пену на его кожу.

– Ты хочешь одеть меня в свой наряд, – прошептал он и, прежде чем Ребекка что-либо ответила, Рори вместе со своей драгоценной ношей опустился в ванну. – Я всегда хотел заниматься любовью в этом корыте. Для этого я и приобрел его, но, признаюсь, никогда не сыпал туда столько ароматных порошков.

Он покрыл ее и свои плечи пузырьками пены, потом его ласковые руки занялись под водой упоительным для Ребекки делом. Он заставлял ее забыть обо всем своими пылкими ласками, а она с тихими стонами играла жесткими темными волосами на его груди и гладила его бицепсы. Поросль волос на его теле острой стрелой устремлялась в низ его живота. Пальцы Ребекки добрались и туда, ощутили твердость возбужденного члена и обхватили его в нежном, но настойчивом объятии. Она добилась того, что Рори в экстазе выкрикнул ее имя и привлек ее к себе для нового, еще более яростного поцелуя.

– Держи его покрепче и не отпускай. Мне это так нравится. Я добавлю еще больше амброзии в нашу ванну, – пробормотал он еле слышно, не отрываясь от ее губ.

Затем Ребекка откинулась на пологую спинку ванны, Рори заставил ее раздвинуть ноги, а сам опустился на колени. Он поднял из воды ее ноги и покрыл их поцелуями – все, что было доступно его губам – щиколотки, икры, колени, ляжки. Потом снова его губы впились в ее рот, и она ответила ему, замкнув кольцо ног вокруг его бедер, и открыла путь его фаллосу внутрь себя.

Тело Ребекки отвечало его ритмичным усилиям до тех пор, пока Рори не опустошил себя, а она, уже дважды испытавшая наслаждение, не почувствовала, что он тоже удовлетворен.

Вода в ванне вдруг показалась им холодной. Ребекка обессиленно опустила голову на плечо Рори. Золото ее волос облепило его мощные плечи.

– Мы не замерзнем здесь, милая моя? – К нему первому вернулось сознание.

Рори поднялся, пена и капли воды покорно стекали с его до волшебства красивого тела.

Он ступил на коврик возле ванны, а Ребекка была не в силах еще подняться. Рори выхватил ее из воды, сначала легкую, потом чуть отяжелевшую, когда вода перестала выталкивать ее, и вновь покрыл все доступные места ее тела жаркими поцелуями. От внезапного холода в сочетании с опаляющим огнем его губ кожа ее покрылась мурашками. Ребекка задрожала, но он тотчас обернул ее теплым мягким полотенцем.

Когда он сам вытирался, она с наслаждением наблюдала за игрой мышц под его кожей. Прикосновение к ним – вот о чем она мечтала, – и он это понял, подхватил ее на руки и понес к приготовленной для любви постели. Подушки и простыни были свежи и как будто излучали в сумерках сияние в ожидании их прихода. Она и он, конечно, не были девственниками, но наконец пришла их первая любовная ночь.

Они легли рядом, их глаза встретились. В нем снова проснулось желание, она это почувствовала, даже не касаясь его.

– Господи, как ты красива! – выдохнул Рори еле разборчиво. – И ты – моя! Неужели Уэллс касался тебя?

Последние его слова разрушили волшебство. Ребекка мгновенно завернулась в простыню, прикрывая свою наготу. Он тут же осознал свой промах и был готов откусить свой неразумный язык.

– Как ты мог напомнить мне об этом сейчас?

Между ними возник барьер, который не так легко было преодолеть. Ребекка пыталась исповедаться ему, но слова застревали у нее в горле.

– Когда он приближался ко мне, я дрожала от ужаса! – Тут ее вдруг охватил приступ истерического смеха. – Но ты не думай, что купил подпорченный товар. – Она спрятала лицо в складках простыни. – Амос так и не смог меня взять, как мужчина женщину в первую жуткую брачную ночь. А после уже и не осмеливался подступиться ко мне.

– Амос бил тебя или Майкла? – мрачно спросил Рори.

– Я бы, не задумываясь, убила его, если б он поднял руку на мальчика.

– А на тебя?

– Ты же знаешь – это случилось в последний вечер, когда он узнал, что ты… Я защищалась…

Подступившие рыдания не дали ей договорить. Он молча ждал, когда она придет в себя.

– В чем ты меня обвиняешь? – наконец вымолвила Ребекка.

– Тебя ни в чем. Но твою семью… Твои родители разъединили нас…

Ребекка сдернула простыню с лица и вскинула голову.

– Чем ты недоволен? Чего хотел, ты добился. Теперь я твоя жена, соперник твой мертв, а сын… скоро станет твоим законным сыном. Не требуй от судьбы большего…

– Ты права… – Рори приподнялся над ней на постели, открывая взгляду свое мускулистое с черными порослями волос тело и победно торчащий вперед мужской орган. – Смотри. Я всего добился. Эта ночь наша. И еще много ночей впереди. Я хочу тебя, Ребекка, а ты хочешь меня. И всегда хотела. Только меня. Никого другого. Ты моя… наконец!

Карсон-Сити

Патрик получил телеграмму от Рори, пробежал глазами лаконичные строчки и тут же отшвырнул ее в мусорную корзину.

– Несчастный дурак! Эта дама обошлась с ним как с несмышленым школьником. Он проглотил наживку и насадил себя на крючок. И все случилось из-за мальчишки, которого она когда-то родила.

Конечно, сходство неоспоримо и нет сомнения, что Рори его настоящий отец. Но Патрик не ожидал такой торопливости от младшего брата. Незачем было ему столь поспешно заковывать себя в брачные цепи. Что могло вынудить его на столь поспешный брак? Только настойчивость самой Ребекки.

Завтра Патрик Мадиган уже будет в Виргиния-Сити и встретится со своей снохой. Ему есть что сказать Рори лично, а не доверять это телеграфу. Близок день, когда имена преступников, виновных в гибели Райана и других шахтеров, будут преданы огласке.

Накануне на рассвете Патрик вышел из отеля на утреннюю прогулку. Его беспокоило, чем кончился визит Рори в дом Уэллсов. Патрик прошел весь путь до особняка Амоса и узнал, что хозяин дома убит, а супругу его обвиняют в убийстве. И еще то, что Рори снабдил ее алиби на время убийства. Патрик понял, что брат бесстыдно солгал. Но страшнее всего было то, что волчья стая, окружавшая Амоса, не удовлетворится пролитой кровью. Эти беспощадные убийцы пойдут на все, чтобы замести следы. Жизнь Рори была в опасности.

Не в характере Патрика было решать проблемы с помощью выпущенной из револьвера пули, и он не верил, что кто-то в этот момент угрожает ему. И все-таки какой-то инстинкт самосохранения подсказал ему, что при виде ружейного ствола, высунувшегося из чахлых кустов, обрамляющих аллею бульвара, лучше всего упасть и скатиться по пыльной земле в канаву. Лежа на опавших листьях, он с трудом добрался до кармана, где прятал револьвер 45-го колибра – привычный атрибут любого бизнесмена на Западе.

В ответ на прогремевший выстрел, направленный в его сторону, Патрик не целясь разрядил весь барабан в кусты, где прятался злоумышленник.

Одна из пуль настигла жертву. Рыжеволосый парень с ружьем в руках вывалился из кустарника на открытое пространство. Утреннее солнце осветило его лицо, на котором застыла то ли усмешка, то ли оскал ненависти.

Патрик осторожно выполз из канавы, встал на ноги, подошел к убитому им человеку. Он уже за несколько шагов до распростертого перед ним тела мог убедиться, что перед ним покойник. Патрик проклял себя за излишнюю меткость. Оставшись в живых, наемный убийца мог бы что-нибудь рассказать.

Вокруг трупа уже стала собираться толпа любопытствующих прохожих. Появился и шериф, энергично расталкивая локтями досужую толпу. Патрик вслух выругался. Теперь его встреча с Рори отложится на неопределенное время.

Виргиния-Сити

Ребекка, проснувшись, испугалась, не понимая, где она находится. Только ощутив рядом горячее тело спящего Рори, она все вспомнила. Его рука бессознательно шевельнулась и легла на ее живот. «Он мой муж. Я принадлежу ему…» Эта мысль одновременно пугала и доставляла наслаждение.

А он? Он как будто читал ее мысли и, открыв глаза, приветствовал Ребекку своей обаятельной улыбкой.

– Доброе утро, милая. – Легкий поцелуй был очаровательным утренним ритуалом.

Когда они выбрались из смятой за ночь постели, оделись и добрались до кухни, их ждал аппетитный завтрак. Она давно проголодалась, но прежде чем взять нож и вилку в руки, не могла не задать вопрос:

– Что ты намерен сказать Майклу?

– А нельзя ли поговорить об этом попозже?

Благодушное настроение новобрачных, готовое взорваться новой ссорой, было прервано яростным стуком в парадную дверь.

– Это я, Патрик! – Старший брат неистово колотил по крепким дубовым доскам, не удовлетворенный звоном дверного колокольчика.

Рори извинился перед Ребеккой.

– Я сначала переговорю с ним одну-две минуты, а затем, надеюсь, мы все вместе позавтракаем.

– Я не покажусь ему на глаза в утреннем туалете, – испуганно произнесла Ребекка.

– Тогда беги и переодевайся, – посоветовал Рори.

Патрик появился в кухне, и тут же чернокожий слуга подал ему чашку крепчайшего черного кофе. Двух фраз было достаточно, чтобы братья поняли, как обстоят дела.

– Ты думаешь, за всем этим стоит Шеффилд?

Патрик пожал плечами.

– Шериф опознал наемного убийцу, покушавшегося на меня. Чарли Приткин по кличке Цыплячий Воришка. Тебе это ничего не говорит?

Рори удивился.

– След тянется аж до Уэлсвилла! Приткин был там известен как местный бродяга и пьяница. Я частенько видел его, когда работал на конюшне у Бью.

– Не он ли участвовал в нападении на тебя восемь лет назад?

– Может быть. Жаль, что он уже ничего не расскажет… хотя, впрочем… – Тут Рори мрачно усмехнулся. – …Нечего горевать о нем. Наше счастье, что ты оказался более метким стрелком, чем он. Такой подонок вполне мог напасть и на твою жену.

– Если уж мы заговорили о женах, то обсудим и твой брак. Я знаю, что тебе нужен Майкл, но не мог ли ты подождать?

– Вчера утром шериф Сиарс готов был арестовать Ребекку. Я не мог позволить, чтобы он свершил эту глупость.

Патрик внимательно посмотрел брату в глаза.

– Ты все еще влюблен в нее. И прошедшие годы ничему тебя не научили. Будь настороже, Рори. Вполне возможно, что она прикончила своего муженька.

– Не будь идиотом! С меня достаточно и нашего шерифа. Мы с Ребеккой сами разберемся в наших проблемах.

Патрик понял по его тону, что дальнейший разговор на эту тему бесполезен.

– Есть и другая причина, по которой я поднял тебя с постели.

– Надеюсь, что ты собирался провести с нами медовый месяц? – язвительно заметил Рори.

Патрик сделал вид, что его эта ирония не задела.

– Незадолго до своей гибели Хобарт передал моему человеку пачку документов. Я их просмотрел. Там есть все, чтобы арестовать Шеффилда и Баскомба. Только нет ничего против этой хитрой змеи Хаммера.

– Неужели? – Рори яростно ударил кулаком по столу.

– Ничего! Но он, надеюсь, не покинет Неваду, а затаится, выжидая. Ему наверняка интересно посмотреть, как будет разворачиваться весь скандал.

– А как ты собираешься организовать арест Шеффилда и Баскомба? Узнав, что запахло жареным, они тут же улетучатся.

– Как ты сам понимаешь, на шерифа Карсон-Сити нельзя положиться. Боюсь, что без твоей помощи мне не обойтись, Рори. Кому мы можем довериться, чтоб этот змеиный клубок не расползся по стране до того, как мы его прихлопнем?

– У меня есть связи в Капитолии. Я поговорю с губернатором. Он может привлечь федеральные власти к аресту Шеффилда и Баскомба. А Хаммера я стану вынюхивать сам. Где находятся бумаги Хобарта?

– В нашем сейфе в Первом национальном банке в Карсон-Сити.

– Дай мне ключ.

Патрик протянул Рори ключ, но при этом предупредил:

– Я бы пока не торопил события… Сгоряча серьезные дела не делаются.

– Как я понимаю, это намек на мою женитьбу на вдове Амоса, – подхватил мысль брата Рори. – Но пойми, они подстроили обвинение ее в убийстве Уэллса. Ребекка в опасности и, следовательно, мой сын тоже. Я попрошу тебя проводить ее в Уэлсвилл к ее отцу и позаботиться о Майкле.

– Могу я войти? – послышался нервный, но настойчивый голос Ребекки из-за двери.

Рори метнулся к двери и ввел Ребекку в комнату, предвкушая зрелище, как Патрик прореагирует на появление в кабинете его красавицы жены.

– Позволь мне представить мою супругу. А тебе, Ребекка, моего старшего брата!

Ребекка увидела те же глаза, ту же улыбку, что и у Рори. И ее сын Майкл принадлежал к этому же клану!

– Я рада встрече с вами, Патрик! Рори так переживал вашу гибель, а вы явились из царства мертвых и принесли ему счастье и удачу во всех делах.

Патрик не ожидал встречи с такой женщиной, как Ребекка. И дело было не в ее элегантном наряде, обрисовывающем фигуру классической статуи, и не в темном золоте ее волос и блеске зеленых глаз. У его младшего брата было множество красивых любовниц. Но от Ребекки исходила добрая теплота, которую он сразу же ощутил. Она любит Рори, она любит своего сына Майкла, она из их клана! На нее можно положиться!

С трепетом Патрик поднес ее руку к своим губам на европейский манер и, против своей воли, задержал, насколько это позволяли приличия, этот поцелуй.

– Я рад, что не утонул вместе с судном, по крайней мере теперь я увидел, на какой очаровательной женщине женился мой брат…

– Однако вы не доверяетесь мне, Патрик?

Ее прямота понравилась ему.

– Да, но я надеюсь, что мои подозрения неосновательны.

– Ты обо всем успеешь поразмыслить по пути в Уэлсвилл, – вмешался Рори и коротко объяснил Ребекке ситуацию.

– Ты думаешь, что какие-то люди могут покуситься на Майкла? – спросила она.

– Никто не знает, когда гремучая змея выскочит из травы. Пусть Патрик отвезет вас хотя бы на ранчо Амоса. Там крепкие запоры, и оно совсем близко от Уэлсвилла, так что никто не успеет перехватить вас по дороге. А у меня есть дела здесь.

– Мы даже не сможем позавтракать за семейным столом? – осторожно осведомилась Ребекка.

– Время дорого, – коротко отрезал Рори и на прощание коснулся губами ее ладони.

Многое не было сказано, но настала пора вновь расставаться.

Уэлсвилл

Эфраим вышел на крыльцо своего дома. В его ушах стоял смех Майкла. «Когда-то я был таким же малышом и радовался всему, что дарует мне жизнь». Теперь эта жизнь подходит к концу. Эфраиму исполнился шестьдесят один год, и он, как никогда раньше, ощущал на себе бремя прожитых лет. Мадиган победил в их заочной борьбе. Ребекка стала его женой, а Майкл законным сыном. Господь направил Эфраима на неверный путь, а потом резко и безжалостно исправил свою ошибку. С каждым прожитым днем совесть мучила священника за подлое преступление, совершенное им восемь лет назад. Он хорошо знал характер своей младшей дочери и понимал, что, если бы он не уничтожил письма Мадигана, Ребекка никогда бы не вышла замуж за Амоса.

Он сам сделал свою дочь несчастной, потому что уже по возвращении Ребекки и Амоса из Вашингтона Эфраим уловил в ее глазах ужас и ненависть к своему мужу.

Но годы шли, рос странный одинокий мальчик, отчуждение Ребекки и Амоса становилось все более очевидным, а Рори Мадиган добивался все больших успехов в политике и становился все более богатым. Значит, Господь так распорядился. Значит, он расставил верному своему слуге Эфраиму ловушку, в которую тот и попался. И грош цена тогда всей безгрешной жизни праведного Эфраима. Священник был еще крепок телом, но тяжесть прожитых лет и груз свершенных грехов давили на него немилосердно. Он раскаивался в том, что неверно понял волю Господню и позволил себе вмешаться в судьбу дочери и любимого ею человека. Такие мысли одолевали его, когда он смотрел невидящими глазами на залитый солнцем дворик возле своего дома.

Стук копыт скачущего галопом коня прервал его раздумья. Эфраим Синклер медленно прошел через переднюю к парадному входу и застал Генри Снейда уже спешившимся и привязывающим к коновязи взмыленную лошадь.

– Доброе утро, Генри. Что тебя подняло в такую рань? Леа и мальчики здоровы?

– Они в порядке. – Генри было недосуг обмениваться обычными любезностями. – У нас с тобой, тесть, пойдет речь о Ребекке.

Генри сдернул с головы шляпу и теперь нервно теребил ее в руках.

– Амоса застрелили в его офисе в Карсон-Сити. Шериф считает, что это сделала Ребекка.

– Я знаю, – Эфраим произнес это спокойно в надежде умиротворить разгоряченного зятя. – Она рассказала мне о своей беде.

– Так где же она? Я не могу отыскать ни ее, ни Рори Мадигана. Они вместе исчезли из Карсон-Сити, словно испарились. Я должен встретиться с ней, чтобы решить проблемы с похоронами Амоса.

– Они были здесь, но очень недолго. Малыш ночевал у меня, а на рассвете Ребекка и Патрик Мадиган заехали и забрали его.

Снейд растерянно заморгал ресницами.

– Какая-то чертовщина! По какому праву Патрик Мадиган вмешивается в наши семейные дела?

Эфраим грустно посмотрел на Генри, потом промолвил:

– Зачем ты спрашиваешь? Тебе и так известен ответ.

– Это все прошлые дела…

– Они и сегодняшние. Ребекка вышла замуж за Рори.

Лицо Снейда налилось кровью и стало похоже на спелый помидор.

– Труп Амоса еще не остыл! Что подумают люди? И о чем думает эта безмозглая дура? – Его возмущению не было предела.

– Ты стал рассуждать в точности как Леа, – заметил Эфраим.

Генри сделал вид, что не заметил колкости тестя.

– Это он, Рори, вынудил ее к браку! Как ты, Эфраим, мог разрешить это кощунство?

Эфраим развел руками, словно пытаясь объять и землю под ногами, и небо, нависшее над ним.

– Господь распорядился, чтобы Рори охранил Ребекку и ее дитя. Теперь она и мальчик в безопасности на ранчо Амоса.

– Слава Богу! У меня на душе стало легче. Но все-таки мне надо повидать Ребекку. Я пользуюсь кое-каким влиянием в столице штата и могу ей помочь. И оградить ее от давления этих чертовых ирландцев – если она, конечно, этого пожелает.

– Ты верный друг, Генри. И всегда был таким. Но не горячись…

Генри успокаивающе похлопал старого священника по плечу.

– Там, где я делаю дела, все бывает в порядке.

Зять ускакал, и Эфраим остался в одиночестве. Перед ним, полускрытая листвой деревьев, белела его церковь. Достаточно ли он праведен, чтобы вернуться в нее и вновь проповедовать слово Господне?

 

19

Ранчо Амоса Уэллса

Утреннее низкое солнце слепило глаза, и Ребекка различала лишь силуэты сына и Патрика, которые далеко опередили ее экипаж. Она радовалась тому, как ловко управляется Майкл со своим белым пони, но все же подстегнула своих лошадей, чтобы догнать всадников.

– Он прирожденный наездник, – похвалил мальчугана Патрик, когда они поравнялись, зная, что такое высказывание согреет сердце матери. – Он весь в отца. Рори чувствует лошадей, как никто другой. У нас в роду он единственный, кто унаследовал этот талант от нашего папаши.

– Рори рассказывал, что ваш отец был конюшим у знатного лорда. Зачем же он покинул Ирландию? У него была хорошая работа.

Патрик на мгновение задумался в поисках подходящего ответа. Он был так похож и в то же время так не похож на младшего брата. Как будто художник, делающий копию, сознательно совершал некоторые ошибки, а в последний момент еще и решил поменять цвет волос.

– Если вы не родились и всю молодость не провели в этой стране, вам трудно понять нас. Да, мы на своей родине имели крышу над головой и пищу на каждый день. В Ирландии не многим выпадало такое счастье. Но наши родители хотели большего, чем ложиться спать на сытый желудок.

– Улицы в Америке не вымощены золотом, – напомнила Ребекка.

– Да, я согласен. Но здесь человек дышит воздухом свободы и имеет надежду найти вдруг кувшин с монетами, как в арабских сказках.

– Вы его нашли. Но чем-то вы поступились ради такой находки?

– Я бы отдал все, что здесь имею, ради воскрешения из мертвых моего отца, матери и убитого вашим бывшим супругом брата.

Ребекка сразу же воспротивилась.

– Зачем копить в душе злость, Патрик? Я ни в чем перед вами не виновата.

– Я узнал про всю долгую череду недоразумений и ошибок, вставших на вашем жизненном пути, и понял, что злая воля властвовала над вами… над тобой, – тут голос Патрика смягчился. – И над Рори. Но ты не держишь зла против него? – Голубые, проникающие в глубь души глаза старшего брата впились в Ребекку.

– Он был груб со мной, – пыталась защищаться Ребекка. – Он сначала предложил мне стать его содержанкой…

– Но он спас тебя от тюрьмы. Если ты прихлопнула Амоса, то честь тебе и хвала, а если ты…

– Замолчи. Ты сам шипишь, как змея, спрятавшаяся в кустах. Зачем ты хочешь меня ужалить? Почему ты не веришь мне?

– Покуда я зарабатывал деньги, я не верил никому и никто не верил мне. Я знаю, что за каждым поступком любого человека прячется корыстный расчет.

– Так уезжай и зарабатывай дальше свои деньги! – в сердцах воскликнула Ребекка.

Прогнать Патрика было легче всего, труднее было избавиться от яда, который он влил в ее душу.

Неужели все считают, что за ее замужеством с Рори есть корысть и унизительное желание обезопасить себя?

Уэлсвилл

Эфраим Синклер окончательно решил облегчить свою совесть и исповедаться перед дочерьми. Он подвел итог своей жизни – кому он что должен. Долг Ребекке был труднооплачиваемым. А старшей дочери Леа? Счастлива ли она? Он подумал, что надо бы навестить ее и очистить свою совесть, все рассказав ей.

Занятый этими навязчивыми мыслями, он бродил по опустевшему дому, когда-то уютному, но после смерти Доркас постепенно приходящему в ветхость.

– О, Доркас! Я грешен и перед тобой за свою слепоту!

Тишина в комнатах действовала на него угнетающе. Сумерки сгустились за окнами, но он не зажигал ламп. Он жаждал общения хоть с кем-нибудь. Дети Леа, наверное, будут рады увидеть своего дедушку.

Он знал, что между Генри и Леа не все в порядке. Их характеры не сошлись, и им не хватало того всепрощения, которое удерживало его и Доркас от краха в семейной жизни.

Если Ребекка уже не нуждается в его советах, то, может быть, Леа послушает отца и откажется от беспричинной злобы и ревности по отношению к своему мужу.

Путь к дому Снейдов был им не замечен за тяжкими думами. Его обрадовало, что все окна жилища ярко светились. Маленький китайчонок-слуга распахнул перед ним входную дверь.

– Миссис Леа будет рада видеть вас, уважаемый. Она только что уложила молодых хозяев в постель. Могу ли я предложить вам ужин, сэр?

– Нет, Джу-Джу. Я не голоден. Разве, если кто-то составит мне компанию.

– Хорошо, сэр. Я поднимусь наверх и доложу госпоже.

Эфраима провели в роскошно обставленную гостиную. Казалось, что в доме все дышало довольством и покоем, но Эфраим чувствовал, что это далеко не так.

Полчаса спустя он увидел свою странно возбужденную старшую дочь, располневшую чуть ли не вдвое. Он отвел глаза и накнулся взглядом на старинное серебро, подаренное им и Доркас к свадьбе Леа. Оно, казалось, было единственным звеном, связывающим его и эту почти незнакомую ему женщину хоть какими-то теплыми воспоминаниями.

– Она отправила на тот свет мужа, когда поняла, что он на мели, и выскочила замуж за ирландца, чьи акции поднялись вверх, – рассуждала Леа.

– И тебе не стыдно так говорить? – прервал дочь Эфраим.

– Ты всегда защищал ее! И Генри тоже. Вы все ее любили, а меня никто. Если она уж такая невинная овечка, почему тогда шериф хочет ее арестовать?

Слезы катились по ее обвисшим щекам, потерявшим прежнюю упругость и румянец.

– Кто-то хочет возложить на Ребекку вину за убийство мужа и подбросил улики против нее.

Леа не слушала отца. Она яростно размешивала в чашке чая брошенный туда щедро сахар. Ей казалось, что ее чай не такой сладкий, к какому она привыкла.

– Леа, дитя мое! – Эфраим обнял ее.

Она уронила голову на плечо отца и расплакалась.

Карсон-Сити

Шеффилд по прозвищу Шанхай сделал себе состояние на незаконной торговле опиумом с Китаем. Когда он стал политиком, а в дальнейшем сенатором от Невады, он постарался хорошо спрятать эту грязную страницу своей биографии и стал заниматься благопристойным бизнесом. Но его расходы, как он давно убедился, превышали доходы от вложенных им денег в прииски Комстока. Очередная молоденькая пассия поставила условие, что будет тратить на свои наряды сколько захочет, да еще обеспечит своим родителям безбедное существование.

Шахты только пожирали деньги, серебро и золото в них истощились. Его партнеры по инвестициям – Баскомб и Хаммер, так же как и он, были в тревоге. Теперь все они встретились в кабинете Шеффилда, и разговор никому из собеседников удовольствия не доставлял. Для всей троицы непривычным было ощущение, что земля уходит из-под ног.

– Хобарт все-таки что-то передал Мадигану?

– Да, тут мы оплошали…

– А Цыплячий Воришка позволил себя убить.

– Тогда как избавиться от этих чертовых братьев Мадиган?

Гневные реплики, которые вылетали из их уст, взлетали, как стая галок, в стенах солидного кабинета, но все голоса разом стихли, когда дверь, казалось бы, такая надежная, вдруг распахнулась от удара ноги.

Вооруженный ковбой свирепого вида стал на пороге.

– Какого дьявола тебе здесь надо? – вскричал Шеффилд.

Бледные глаза вошедшего встретились с взглядом сенатора. Эти глаза ничего не выражали. За них говорил ствол «кольта» 45-го калибра, поднятый как раз на уровень лба сенатора.

«Вот и пришел мой конец», – как-то отрешенно подумал сенатор.

Непрошеный гость широко улыбнулся, оскалив желтые от табака зубы.

– Ваш деловой партнер нанял меня, чтобы я избавил вас от некоторых сложностей. Представьтесь, пожалуйста, чтобы я знал, с кем имею дело, – издевался бандит.

Баскомб вытянул из кармана платок и вытер пот, застилавший глаза. Он заговорил первым.

– Я Хирам Баскомб. Президент сберегательного банка Сакраменто, штат Калифорния…

– Пошел ты… – от души выругался гость. «Кольт» в его руке оставался неподвижным и направленным точно в переносицу Шеффилда.

Баскомб, пытаясь что-то произнести в ответ, поперхнулся. Велико было унижение, но позорный страх лишил его дара речи.

Прожженный политикан Шеффилд Шанхай, в своем бурном прошлом неоднократно попадавший в подобные переделки, очнулся от шока и, несмотря на устремленный на него черный зрачок ствола, произнес:

– Не трепыхайся, Баскомб. Этот маленький спектакль предназначен для проверки нашего боевого духа.

– Но…

– Не лезь на стенку, Хирам. Навести лучше своего дружка в Первом национальном банке с утра. Кажется, его зовут Сэм Пфеффер. Попробуй вытащить из хранилища документы Мадиганов.

– Но…

– Не спорь! А лучше поспеши.

Гордый Хирам Баскомб, как побитая собака, покинул комнату. За ним последовал Хаммер. Его походка вызывала подозрения, что он намочил штаны. Наедине с гостем остался Шеффилд.

– Я знаю, кто тебя нанял, – уверенно сказал Шеффилд. – А как давно ты его знаешь?

– Я делал для него кое-какую работу в последние годы. Мы поладили.

Черт побери! Хладнокровие этого парня нравилось Шеффилду.

– У тебя есть имя?

– Имеется. Но тебе его знать не обязательно. Тебя интересуют братья Мадиган. Так слушай последние новости. Патрик уехал, а Рори вернулся в столицу штата.

– Рори здесь?!

– И снял номер в отеле Ормсби. И оплатил пошлину за вызов федерального судебного следователя.

– Это значит, у тебя уже совсем мало времени? – Шеффилд постарался, чтобы наемный убийца не заметил охватившего его беспокойства.

– А мне много времени и не требуется. Мне сказали, что деньги будут лежать в моем кармане, как только я сделаю свою работу. Пять тысяч за головы братьев Мадиган. Младший будет первым. Я не ошибся?

Парень ожидал, что Шеффилд начнет торговаться, но тому не терпелось отправить неприятного гостя на дело. Кроме того, цена была приемлемой.

– Ты должен добраться до Рори Мадигана, прежде чем он достанет бумаги из сейфа. Дополнительная премия будет, если ты достанешь ключ от сейфа в банке.

Киллер улыбнулся, улыбнулся и Шанхай. Между ними возникло взаимопонимание.

– У меня будет для тебя еще работа, – сказал Шеффилд, когда посетитель уже собрался уходить.

– Баскомб? Хаммер?

– Ты догадлив… Мы обсудим все это после похорон ирландских братьев.

Рори наблюдал, как Стефен Хаммер яростно вырывался из рук федеральных агентов, и взывал к удивленному до крайней степени шерифу Сиарсу, когда его волокли по тюремному коридору.

Перед тем как зарегистрироваться в отеле, Рори навестил Первый национальный, но не через парадный вход. У потайной двери его встретили управляющий банком и окружной прокурор. Они совместно проверили содержащиеся в личном сейфе Мадигана собранные Патриком документы. Ордера на арест всех виновных в махинациях с акциями были тут же выписаны.

– Мало надежды, что они расколются, – сказал Рори федеральному следователю. – Через двадцать четыре часа и Хаммера, и прочих придется выпустить. Иначе Вашингтон вступится за них и вам не поздоровится.

И следователь, и окружной прокурор с помощником молча с грустью кивнули. Им и так это было известно.

– Все это глупая затея. Вот что я об этом думаю, – заявил местный шериф Сиарс.

– Твое дело помалкивать и хорошенько охранять знатного гостя, – оборвал его Рори и вновь обратился к следователю. – Все-таки нам стоит сделать ночной визит к сенатору.

Молодой следователь в ответ ухмыльнулся.

– Старикана неплохо бы вырвать из теплых объятий его очередной красотки.

Чем глубже погружался Рори в логово таящихся под спокойной поверхностью песчаного моря Невады чудовищ, тем больше он тревожился за судьбу Ребекки и Майкла. Их слишком много – этих осьминогов, не пересчитать их щупалец, и трудно угадать, куда они способны дотянуться.

Кто-то из растревоженного гнезда не захочет удовлетвориться убийством Амоса, а попытается убрать и Ребекку. Одна надежда, что Патрик будет начеку.

Покинув офис сенатора Шеффилда, наемный убийца направился на встречу со своим нанимателем в заранее оговоренном месте. Это была захудалая гостиница на самой окраине города. Он постучался, и тут же был впущен в скудно обставленную комнату.

– Ты не ошибся, – сообщил киллер без всяких обменов приветствиями. – Шеффилд тебя предаст, проглотит, как устрицу, и не поперхнется.

– Ты знаешь, что делать, Келсо. Незачем было приходить сюда, – твердо сказал босс.

Келсо исчез так же незаметно, как и появился. Для мужчины его роста он двигался на удивление стремительно. Через десять минут он уже добрался до кухонного окна особняка сенатора Шеффилда. Старый дурень не очень-то заботился о своей охране. Бесшумно выдавив стекло, Келсо продолжил свое путешествие по спящему дому. Роскошные ковры, устилавшие холл и лестницу, скрадывали его шаги.

Подойдя к двери спальни, он достал из кожаного чехла короткий нож, на который надеялся больше, чем на огнестрельное оружие. С легким скрипом повернулась бронзовая дверная ручка.

Когда Рори и федеральные полицейские были уже у дома Шеффилда, жуткий вопль донесся из темного особняка, заставил их поспешить.

– Я возьму на себя задний выход, а ты, Билли, займись парадной дверью, – распорядился судебный исполнитель.

Не дожидаясь инструкций властей, Рори решил действовать самостоятельно.

Он устремился к огромному французскому окну в западном крыле особняка. Ударом ноги, обутой в подкованный сапог, он сломал легкую раму и проник в помещение раньше, чем его спутники одолели дверные запоры, а потом еще пустились в переговоры с растерянной со сна прислугой.

Мадиган прыжками взлетел вверх по лестнице, едва не сбив с ног дворецкого, попавшегося ему на пути. Держа наготове револьвер, он заглянул в приотворенную дверь спальни хозяина дома.

Газовый свет в лампе едва горел. Дальние углы просторной комнаты заполняла густая черная тьма, а на освещенном пространстве просматривались следы отчаянной борьбы. Ночной столик был перевернут, а осколки от двух разбитых ламп усыпали роскошный турецкий ковер, который жадно впитывал в свой мягкий ворс пролитую на него кровь. Она вытекала из перерезанного горла сенатора Шеффилда. Он лежал на ковре в странной, гротескной позе. Мертвые пальцы сжимали рукоятку револьвера.

– Мир праху старого мошенника! – произнес за спиной у Рори полицейский. – Надеюсь, смерть его была легкой.

– Вряд ли. Он бодрствовал и поэтому сражался как мог. Думаю, что убийца не ожидал встретить здесь сопротивления. – Рори обшаривал взглядом комнату в поисках следов и улик, которые мог бы оставить нападавший.

– Больше всего не ожидал смерти сам убитый, – заметил полицейский, рассматривая лицо Шеффилда. Он встал на колени над трупом и заглянул мертвецу в глаза. Странная гримаса исказила черты лица ушедшего в мир иной прохвоста-политикана. Это были не страх и не ярость, а скорее величайшее изумление.

Рори тем временем спустился в холл. Он услышал какой-то шум в глубине дома, и уже через мгновение Рори был в кухне. Он успел заметить высокого мужчину, проскользнувшего через заднюю дверь.

Судебный исполнитель корчился от боли, стоя на коленях и уткнувшись лбом в массивную ножку кухонного стола. Никого из слуг в кухне не было.

– Что с тобой? – спросил Рори, шагнув к раненому.

– Он здорово огрел меня «кольтом» по голове. Не упусти его, Мадиган!

– Хорошо, но только сразу же направь своего помощника арестовать Баскомба. Я предчувствую, что он следующий в списке. Его поторопятся убрать, потому что он слаб и заговорит в суде сразу же. Ему самому выгоднее быть за тюремной решеткой, чем на воле.

Судебный исполнитель молча моргнул глазами в знак понимания. Рори выскочил из двери, надеясь настигнуть убийцу.

Узенький серп луны в последней четверти тускло светился на небе. Окрестности особняка были погружены во мрак. Густые кроны сосен покрывали землю тенью. Зрение вряд ли могло помочь Рори в кромешной темноте, и он весь обратился в слух.

За теплицами сада сенатора раздался едва слышимый хруст гравия. Рори устремился туда. Нависшие низко сучья грозили выцарапать ему глаза. Ему приходилось на бегу огибать мощные стволы деревьев. И все-таки он разглядел впереди себя мелькнувшую тень. Но и убийца обнаружил погоню, обернулся и выстрелил. Он промахнулся лишь на дюйм. Рори, не успев поблагодарить Бога за промах противника, с размаху упал на землю, закрывшись от последующей пули выпирающим из хвойной подстилки могучим корневищем.

Рори не замедлил выстрелить в ответ, но все равно опоздал. Убийца растворился в густом переплетении ветвей и стволов. Рори вскочил и вновь погнался за ним, петляя между деревьями. Преследование вслепую продолжалось недолго. В тишине послышался звук взводимого курка, Рори завертелся на месте, не зная, куда метнуться. Прогремел еще один выстрел.

Ранчо Амоса Уэллса

Ребекка проснулась с восходом солнца. Она приподняла голову и уставилась на большое окно, за которым постепенно все ярче разгоралась алая заря. Ночь она провела беспокойно, ворочаясь в холодной пустой постели, как будто после нескольких часов сна в объятиях Рори она уже не могла заснуть без него.

Все в ее жизни изменилось со смертью Амоса. Он уже не будет никогда угрожать ей и Майклу. Наверное, папа был прав, когда говорил, что Божья воля обязательно проявит себя. «Не моя рука нажала на курок, но, да простит меня Господь, я бессчетное количество раз хотела сама это сделать. В уме я убивала Амоса неоднократно. И вот кто-то совершил этот поступок вместо меня».

Такие мысли занимали Ребекку, когда она невидящими глазами смотрела в окно, не замечая торжественного и великолепного зрелища восхода солнца над пустынными пространствами Невады.

Мучительные годы, проведенные с Амосом, можно теперь вычеркнуть из памяти. Она стала супругой Рори Мадигана, но за этим событием крылось множество проблем и возникало такое же множество вопросов. Что они собирались сказать друг другу вчера поутру, когда их разговор прервал своим появлением Патрик?

«Если б я не была так легкоранима! Если б я так не любила его! Как было бы все проще в отношениях между нами!» – нашептывал ей разумные советы внутренний голос. Все же Ребекка лелеяла надежду, что и он любит ее, или сможет полюбить вновь, зная теперь, что она выходила замуж за Амоса не из-за жажды богатства, а от отчаяния. Может быть, он простит Эфраима Синклера за совершенное им зло. Иначе ей опять придется делать выбор между отцом и Рори.

«Не обманывай себя, не будь дурой, Ребекка Мадиган, – начала она бранить себя. – Разве он потребовал, чтобы ты перешла в его веру? Разве вы обвенчались в его церкви? Ваш гражданский брак стоит ровно столько, сколько уплаченная пошлина за выданный вам документ. Он получил тебя, потому что хотел удовлетворить и плотское желание, и свое тщеславие. Ты ему нужна на месяц, на два…» А сын? Майкл? Амос грозился отнять у нее сына. Неужели и Рори способен на подобное злодейство?

Все существо Ребекки – и душа, и тело – противилось этому страшному предположению. Да, когда-то давно их любовная связь прервалась. Из-за недоразумений, из-за подлости и жестокости окружающих их людей. Но неужели их любовь могла сгореть до конца и превратиться лишь в холодный пепел. Их тяга друг к другу была дикой, необузданной. Плотской, но и душевной также… Она вспомнила взаимные обещания, данные под ночным небом.

Рори наложил на нее свою печать навсегда, до скончания времен. Ребекка будет все равно любить его, даже если он охладеет к ней и покинет ее. Но невинный ребенок не должен страдать, не должен стать разменной картой в игре, даже если игроком будет его настоящий отец.

Не ведая, какие раздумья тяготят его мать, Майкл с радостным воплем ворвался в спальню.

– Мама, ты же помнишь, что обещала вчера?

– Что, милый?

– Разрешить мне поехать на пикник с Пэтси и мистером Патриком. Они уже собираются. Там какие-то пруды и много-много диких уток.

Мальчик не знал, разумеется, о кончине Амоса, но Ребекке показалось, что мрачная тень, будто витавшая в последнее время над мальчиком, вдруг растаяла в воздухе. Он ощутил себя свободным.

Она погладила сына по всклокоченным волосам, пригладила их.

– Я не уверена, что такая дальняя поездка будет для тебя безопасна, но если с тобой будет мистер Мадиган…

У нее чуть не сорвалось с языка: «…если с тобой будет твой дядя».

– Он мне очень понравился! Он такой же веселый, как и другой мистер Мадиган, его брат. А Рори – это ирландское имя? Ты не знаешь, мама?

– Да, Майкл, ирландское.

– Дедушка почему-то не любит ирландцев. Всех, кроме Пэтси. Может быть, потому, что она женщина-ирландка, а не мужчина. Мужчин-ирландцев он не любит.

Ребекка грустно улыбнулась.

– Может быть, твой дедушка скоро изменит свое мнение об ирландцах, – сказала она и мысленно добавила: «Потому что его любимый внук наполовину ирландец».

Отбросив все докучливые мысли о будущем, Ребекка воспряла духом. Предстоящий день обещал быть радостным.

– Давай умоемся и оденемся. А после завтрака подумаем, какую провизию следует захватить с собой на пикник.

– А могу я поехать на Снежке?

– Конечно, ведь он теперь твой. Но он взбрыкнет, если ты сядешь в седло неумытым.

Мальчик скорчил гримасу неудовольствия, но послушно отправился к умывальнику.

Спустившись с сыном в холл, Ребекка уловила громкий разговор двух мужчин в нижней гостиной. Она узнала голос Генри Снейда. Патрик что-то пытался ему возразить, но Снейд был настойчив.

– Я разыскиваю Ребекку и Майкла. Ваш брат их где-то спрятал. Когда Эфраим сказал мне, что Ребекка и Рори…

– Доброе утро, Генри! – поспешила вмешаться Ребекка, боясь, что сын узнает из мужской беседы о ее скоропалительной свадьбе. – Я рада тебя видеть. Как видишь, мы все здесь и с нами все в порядке.

Она сделала предостерегающий жест Генри, чтобы он не проболтался при Майкле о ее замужестве. Генри сразу же успокоился и ответил ей понимающей улыбкой. Он ласково потрепал племянника по голове.

– Вижу, что вы в добром здравии, а главное, веселы. Не так ли, Майкл?

– Доброе утро, дядя Генри, – вежливо ответил мальчик, но, не удержавшись, тут же выложил новости: – Мы все отправляемся на пикник. – Майкл бросил вопросительный взгляд на Патрика, терзаясь сомнениями, может ли он пригласить симпатичного ему дядюшку разделить с ними такое замечательное удовольствие.

– Почему бы тебе не заглянуть на кухню и не проверить, положила ли Пэтси в корзинку для пикника жареных цыплят? – Ребекка выпроводила сына из гостиной. Ей не понравилось, что мужчины стоят друг против друга, словно бойцы на ринге, готовые начать схватку. Ее предчувствие оправдалось.

После ухода мальчика Генри тотчас же перешел в наступление.

– Я примчался сюда так быстро, как мог. Какого дьявола, Ребекка, ты позволила окрутить себя этому негодяю? Вполне вероятно, что это он прикончил Амоса, чтобы ему было легче завладеть мальчишкой.

– Следи за своими словами, мистер… как там тебя! – с угрозой в голосе произнес Патрик.

Он выглядел вполне респектабельным, отменно вежливым джентльменом, но его неожиданных выпадов и скрытой в нем энергии стоило опасаться любому противнику.

Ребекка мгновенно очутилась между двумя мужчинами, пока они еще не сблизились на опасное расстояние.

– Хватит хорохориться, как петухи! – сказала она с холодным презрением, которое, по ее мнению, должно было остудить их пыл. Еще не хватало того, чтобы Генри и Патрик затеяли драку и стали врагами. Как же глупо ведут себя иногда мужчины.

– У меня есть свои причины выйти замуж за Рори, и я не обязана тебе о них докладывать, Генри. И уж совсем глупо с твоей стороны обвинять Рори в убийстве Амоса. Самый тупой шериф рассмеется тебе в лицо, если ты заявишься к нему со своими идиотскими подозрениями. Рори Мадиган может быть какой угодно ловкач, хитрец и даже мошенник, если ты так считаешь, но он никогда и никого не убьет исподтишка.

Генри отступил на шаг и с яростью запустил пальцы в свою густую шевелюру.

– Прости, Ребекка, но я сам не свой. На меня словно кирпич свалился с крыши, когда я узнал последние новости. Твой отец дал мне понять, что Мадиган вынудил тебя на брак шантажом. Я готов забрать вас с Майклом отсюда.

– Держись отсюда подальше и не суйся не в свои дела! – Патрик добавил к этой фразе еще несколько крепких выражений, но произнесены они были с интонацией светского денди. – Ребекка и Рори сами разберутся между собой, а тебе здесь нечего делать.

Прежде чем Генри вскипел, Ребекка вылила масло на пенящиеся волны, как это делают моряки, спасаясь от кораблекрушения.

– Я знаю, какой ты верный друг, Генри, но Патрик хоть и груб, но прав… Мы теперь с Рори – муж и жена.

– А ты сказала Майклу, что у него теперь новый папаша? – постепенно остывая, поинтересовался Генри.

– Нет еще. И он не знает, что Амос мертв и что мы с Рори поженились. Сейчас не время обрушивать на него все новости – и хорошие, и плохие. Но потерю Амоса он вряд ли будет переживать. Ты прекрасно знаешь, что представлял из себя Амос и как он относился к Майклу.

– Мальчик уже привязался к Рори. Он только и говорит о нем. Поверь мне, Снейд! – уже вполне дружелюбно добавил Патрик.

– Если он такой уж любящий отец, почему он не здесь? – спросил Генри.

– У него важные дела в Карсон-Сити, – пояснил Патрик.

– И тебе, Патрик, лучше быть с ним, – сказала Ребекка. – Нам здесь хорошо и спокойно. Генри, если согласится, будет охранять нас вместо тебя. Ты не откажешься, ведь правда? Ты еще найдешь время, чтобы побыть с нами? – Она ласково взглянула на шурина.

– Почему бы и нет, – не очень уверенно пробормотал Генри. – Я нанял похоронщиков из конторы Фортнера подготовить тело Амоса к погребению. В данных обстоятельствах, мне кажется, церемония не должна быть пышной. Завтра мы вернемся в Карсон-Сити и проводим его в последний путь… А потом будем разбираться с адвокатами по поводу наследства и утонем в ворохе бумаг, если раньше крысы не успеют их сгрызть.

Патрик и Ребекка обменялись взглядами. Она доверяла своему родственнику – Патрик это понял, но какое-то шестое чувство подсказывало ему, что Генри Снейд не так прост и открыт, каким желает казаться. Оставить Ребекку и сына Рори на попечение человека, ранее работавшего на Амоса Уэллса, – не будет ли это ошибкой с его стороны? Одобрит ли Рори такое решение Ребекки? Вероятно, не стоит тревожить ее своими подозрениями, а, наоборот, лучше изобразить полное доверие Снейду и тем самым усыпить его подозрительность.

– Если ты не возражаешь, Ребекка, я немедленно отправлюсь в Карсон-Сити.

Она кивнула. Их руки встретились в дружеском и доверительном рукопожатии.

– Снейд останется вместо меня, и я верю Снейду, потому что ему веришь ты, – сказал Патрик.

Ребекка и Генри проводили взглядом ускакавшего всадника. Безотчетное чувство тревоги не покидало Ребекку, но рядом с ней был верный Генри Снейд, и от него исходило дружеское тепло.

– Мы все так голодны, Генри. Не пора ли нам пройти в кухню и приняться за еду. Мне интересно, что подают на завтрак на уединенном ранчо.

Преодолев гребень холмов, Патрик осадил коня и под прикрытием зарослей колючего кустарника стал кружить по плато, откуда отлично просматривался и дом, и пространство возле ранчо. Он отыскал небольшую рощицу пригнутых ветрами к песчаной почве сосен, привязал там коня, вернулся на гребень, разрыл песок, устроив себе более или менее удобное ложе, и стал наблюдать за тем, что творится вокруг ранчо. Он не ждал, что произойдет что-нибудь, и все-таки…

Примерно через час или чуть больше Ребекка и Майкл в сопровождении Пэтси прошли в загон для лошадей. Служанка несла объемистую корзинку, вероятно, с едой для пикника. Женщины и мальчик уселись на лошадей и удалились навстречу слепящим лучам поднявшегося над горизонтом солнца.

Патрик едва удержался, чтобы не последовать за ними, но, заметив, что два конюха на отличных жеребцах сопровождают компанию, решил остаться на месте и продолжать следить, как далее развернутся события на ранчо. Его интересовало, как себя поведет Генри Снейд.

Когда Снейд вышел из дома, пересек загон, полный мычащих в ожидании дойки коров, и подошел к амбару, Патрик насторожился. Казалось бы, не было ничего странного в том, что Генри обменяется парой слов с надсмотрщиком за коралем. И все-таки Патрик, покинув свой наблюдательный пункт, бегом спустился с холма и нашел себе укрытие за грубо сложенными каменными стенами амбара. Все его внимание было обращено на то, что происходит в доме и вокруг него.

Убийца презрительно ухмыльнулся. «Как же глуп этот рыжий ирландец. Подозревать Снейда и не ждать от него удара…»

Патрику наскучило таиться возле ранчо. Он был готов встать во весь рост и открыто направиться к парадному входу. Удар сзади по голове, нанесенный Келсо, заставил его упасть ничком, уткнувшись лицом в песок, и застыть в беспамятстве.

– Ты получил то, что тебе причиталось, Мадиган! Я отработал свои деньги, – пробормотал Келсо, довольный, что без особых усилий и хлопот смог выполнить поручение заказчика.

Ребекка, раскинув широкие юбки, прилегла на теплом камне возле пруда. Майкл с восторгом плескался на мелкой воде. Пышущее жаром солнце Невады, поднимаясь над горным хребтом, постепенно скрадывало прохладную тень от окружавших пруд сосен. Воздух был напоен смолистым ароматом. И все же пора была заканчивать пикник.

Оживленная купанием, Пэтси быстро оделась и собрала разбросанные по поляне пожитки.

– Я понимаю, что вас, миссис Ребекка, потрясла смерть мистера Амоса, – сочувственно приговаривала она, – но на то была воля Божья, а Господь всегда прав.

Ребекка согласно покивала головой. Она чувствовала себя такой усталой, слабой и разбитой, словно ее за утренним кофе опоили снотворным.

Возвратившись в дом и очутившись в своей спальне, она тотчас же забылась тяжелым сном. Сколько она спала – может, час, а может, чуть больше. Ей снился Рори, настойчиво требующий от нее, чтобы они занялись любовью. Он был почему-то непривычно груб и резок с ней.

Она открыла глаза и увидела то, что тоже показалось ей сном, только совсем иным и до ужаса реальным, – Генри Снейд возился в дальнем углу комнаты, взламывая замурованный в стену секретный сейф Амоса.

Ребекка вскочила.

Заслышав шорох, Генри обернулся и двумя стремительными тигриными прыжками пересек разделяющее их пространство.

– Жаль, что ты проснулась, Ребекка… Умереть во сне, не догадываясь ни о чем, было бы для тебя во сто крат легче. Ты бы сразу очутилась на небесах.

Он схватил Ребекку за плечо, резко повернул к себе спиной и уперся ей между лопаток стволом револьвера.

– Зачем ты застала меня за этим мерзким занятием? Мне и самому оно неприятно. Сожалею, что перед смертью изменишь свое отношение ко мне. Прости, Ребекка, я должен избавиться от тебя. Хотя наверняка потом всю оставшуюся жизнь буду мучиться раскаянием.

 

20

Что бы ни говорил Генри Снейд, Ребекка не могла поверить, что он способен нажать на курок и лишить ее жизни. Все это казалось ей не более чем кошмарным спектаклем. Даже когда Генри, угрожая револьвером, втолкнул ее в соседний кабинет и она увидела Патрика, безжизненно распростертого в кресле, – даже в этот момент она еще сомневалась.

Но постепенно жуткая реальность происходящего доходила до ее сознания.

– Ты убил его?

– Нет, только оглушил и связал. Видишь на нем веревки? Зачем бы мне понадобилось связывать труп? – Генри позволял себе говорить с иронией. – Мой напарник Келсо вывел твоего недавно обретенного родственника из игры, и сделал это надежно.

Генри толкнул Ребекку на стул и с чувством одержанной победы спрятал револьвер в кобуру, скрытую под вполне благопристойным сюртуком. Его, видимо, уже не смущало присутствие Ребекки, потому что он продолжил свои поиски, опустошая ящики письменного стола. Преображение мягкого и добродушного Снейда в бесцеремонного грабителя поразило Ребекку.

– Ты был заодно с Амосом? – вырвалось у нее. – Ты участвовал во всех его махинациях!

– Сначала нет. Потребовалось время, чтобы войти к нему в доверие. Я женил его на тебе и этим поставил точку во всей этой игре. Он стал моим должником по гроб жизни за приобретенное счастье, а я – его партнером в счет уплаты долга. Можешь мне не верить, но именно я устроил вашу свадьбу. Кстати, это было весьма нелегко, – добавил он с тяжелым вздохом.

Как будто резкий удар кулака обрушился на ее грудь. Ребекка с трудом восстановила дыхание.

– Значит, это ты отослал Рори в Денвер на поединок?

– Нет. Это была уже идея Амоса. А я только помогал тебе и Рори в любовных шашнях и следил, насколько успешно продвигаются ваши дела через нанятого мной человечка. Мир праху его! Он скончался от пули, бедняга! Амос был наивен. Он надеялся, что твои папа с мамой отвергнут «призового петуха» ирландца, а ты послушаешься родителей. Но я на всякий случай подстраховался.

– И подослал к Рори убийц? Там, в Денвере… в гостинице?

– А что мне оставалось делать, если мне были нужны деньги? – Генри взвесил на ладони обнаруженную им в ящике пачку тысячедолларовых банкнот. – Амос хотел тебя, ему нужен был наследник. Считай, что наследника ему сделал я! – Генри усмехнулся и с сарказмом уточнил: – Или почти я. Правда, удовольствие от этого получил твой задира-ирландец. Да-да! – Тут Генри пристально поглядел в лицо Ребекке, наслаждаясь тем, как потрясла женщину его исповедь. – Я знал, что Амос, хоть и великий мошенник, но в постели импотент. Мои люди шпионили не только за тобой, но и за ним. Я знал, что заиметь наследника от тебя он может только одним способом: если чертов ирландец сделает за него эту приятную работу. Жаль, конечно, что Рори тогда воскрес из мертвых и испортил мне всю картину. Да еще этот его богатенький братец тоже свалился, будто с неба.

Генри кивнул головой в сторону Патрика, который по-прежнему был недвижим.

– Братья-ирландцы растревожили прибыльный медовый улей. Я давно собирался прикончить Амоса, но мне пришлось поторопиться. Жаль, очень жаль. Я еще не собрал столько меда, сколько хотел.

Генри грустно улыбнулся.

– Я причинил тебе много неприятностей. – Он словно извинялся перед Ребеккой. – Но зато я оказал тебе в некотором роде услугу, избавив от мужа.

– И подкинув улики против меня? Меня теперь обвиняют в убийстве!

– Что поделать, дорогая! Партнеры Амоса – сущие акулы. Им нужны деньги и документы, которые утаил от них Амос. Если они заподозрят, что его прихлопнул я, а не его благоверная супруга, то за мной начнется такая охота!..

Генри зябко передернул плечами, изобразив страх, как это делают комедианты в балагане.

Многословные откровения Генри дали Ребекке возможность хоть как-то прийти в себя.

– Если я попаду в тюрьму, то наследником будет Майкл. А ты опекуном его состояния. Вот на что ты надеялся! – догадалась она.

Генри опять вздохнул. Печаль его была неподдельна.

– Ты подвела меня, Ребекка. Тебе незачем было так скоро выскакивать замуж за ирландца. Или ты сделала это с умыслом и перехитрила меня?

– Или Рори Мадиган оказался хитрее, чем ты.

– Может быть. Когда братья Мадиган начали войну с Амосом, я понял, что когда-нибудь столкнусь с ними лицом к лицу. Поверь, я свободный стрелок и никогда не связывался с мразью вроде Хаммера, Баскомба и даже «его величества» Шеффилда. И против братьев Мадиган я не выступал.

– Наверное, Амос наворовал столько, что твоя доля обеспечит тебя до конца жизни? – предположила Ребекка.

– Ты осталась такой же глупенькой девчонкой, как и была когда-то!

Генри в сердцах стукнул пачкой денег о стол. Нить, скрепляющая банкноты, порвалась, и они рассыпались во все стороны.

– Денег никогда не бывает слишком много. Они испаряются, высыхают, как пот, которым ты их зарабатываешь…

Генри вновь аккуратно сложил зеленые купюры, собрав их с пола.

– И как кровь, которую ты проливаешь, чтобы их заиметь? – холодно спросила Ребекка.

– Не я проливаю кровь, а мистер Келсо. Я щедро плачу ему за это.

– А почему тогда здесь ты, а не мистер Келсо? Он бы сделал за тебя всю работу.

– Потому что все эти годы ты и маленький Майкл – вы были… ну все равно что моя семья. И я должен сам проводить тебя в последний путь. Я позабочусь о твоем сынишке. Леа заменит ему мать и воспитает его вместе с моими сыновьями.

Это было чудовищное обещание.

– Генри! Неужели ты убьешь меня?

– У меня нет выбора. – Это было сказано жестко, но потом он вдруг склонился над ней, а когда она закрыла глаза, ожидая близкой смерти, его жесткие усы пощекотали ей кончик носа.

– Я женился не на той сестре. И проклял свою жизнь. За это я и расплачиваюсь. Но что сделано, то сделано!

Он отошел от нее, и Ребекка открыла глаза.

Генри стоял к ней спиной, и она заметила, что револьвер занял свое место в кобуре. Но у нее под рукой не было ничего тяжелого, чтобы обрушить на его голову. Только словами она могла попробовать спасти свою жизнь.

– Эй, Снейд!

Он обернулся.

– Убегай быстрее, Генри! Бери деньги и улетучивайся из Невады. Твой наемный убийца не сможет выкорчевать все зло, что грозит тебе. Разве сам ты этого не понимаешь? Спасайся, Генри! Ты мил мне, но я жена Рори. Ты сам устроил нашу свадьбу под небесами.

– Рори уже мертв! Келсо его прикончил.

Генри обернулся и уставился в глаза Ребекке своим холодным акульим взглядом.

«Нет!» – хотелось закричать Ребекке, но она лишилась голоса. Раз Генри Снейд говорит об этом с такой уверенностью как о свершившемся факте, значит, это правда. Она верила ему, даже когда он открыл перед ней всю черную пропасть своей души. В глазах у нее потемнело.

Все, на что она надеялась и ради чего ей стоило жить, было отнято у нее. Она была готова принять пулю от Генри Снейда, тем более что смерть будет легкой и мгновенной.

И когда гигантская фигура мужчины с огромным «кольтом» в вытянутой руке появилась в проеме двери, ей уже не было дела до этого видения. Рассчитывать на чью-то помощь было бессмысленно.

– Весь берег очищен, босс, – хрипло произнес незнакомец.

– Ты понесешь Патрика Мадигана, а я буду сопровождать леди. Только, Ребекка, прошу тебя, воздержись от воплей. Никаких мужчин поблизости нет, кроме дряхлого повара и юнца на конюшне. Я не думаю, что ты желаешь им смерти, если они по глупости вздумают помочь тебе. Их гибель, дорогая, только отяготит твою совесть.

– Что ты с нами хочешь сделать?

– Скоро узнаешь. Теперь мне незачем что-либо утаивать от тебя.

Генри схватил ее за руку и потащил к двери. Келсо поднял Патрика и перекинул его тело через плечо, как пушинку, словно он весил не больше, чем Майкл. Генри, видимо, весьма довольный оборотом событий, не уставал болтать, и Ребекка получила ответ на свой вопрос.

– Тебя все еще подозревают в убийстве своего муженька. Когда братец твоего новоиспеченного супруга и ты сама смоетесь с ранчо с деньжатами Амоса, шериф Сиарс поймет, что вся затея была задумана вами с Патриком, – бормотал Генри, уводя Ребекку через кухню к заднему выходу из дома.

Келсо, уносивший Патрика, шел впереди, носком подкованного сапога открывая двери. Ребекка покорно следовала за Генри, пока не увидела то, что надеялась увидеть: острый кухонный нож, оставленный кухаркой на столе на расстоянии вытянутой руки от Ребекки. Сможет ли она схватить его и спрятать в складках юбки незаметно от Генри?

Когда Келсо распахнул дверь и начал разворачиваться, проталкивая в узкий дверной проем тело Патрика, внимание Генри на мгновение отвлеклось.

Ребекка нарочно споткнулась о кухонный стул и, вскрикнув, упала плашмя на стол. Нож оказался под нею. Она затолкнула его за пояс, не думая о том, что острие может ранить ее, и мужественно встретила жесткий взгляд Генри. Она ожидала, что он в ярости ударит ее.

– Я еле держусь на ногах. Ты вряд ли надеешься, что я преспокойно отправлюсь на эшафот. Мне плохо…

Генри, как старый друг и галантный кавалер, помог ей выпрямиться и заботливо взял под руку. Он даже одарил ее своей прежней обаятельной улыбкой.

– Я понимаю, что тебе страшно. Но скоро всему наступит конец.

Карсон-Сити

После безуспешной погони за убийцей Рори уединился в Ормсби-хаусе, усталый до предела и злой на самого себя. Голова раскалывалась от боли, рана в плече давала о себе знать.

Когда незнакомец выпалил в него почти в упор, Рори упал и ударился затылком о ствол грушевого дерева. Счастье, что убийца, торопясь уйти от преследования, не пожелал убедиться, что его противник мертв, и пожалел еще одну пулю.

К тому времени, когда судебный исполнитель отыскал его в саду, все следы «остыли». Преступник исчез. Несмотря на энергичные протесты ирландца и даже грубые ругательства по-гэльски, срывающиеся с его уст, Рори Мадиган был представлен на осмотр врачу, а затем его, напичканного лекарствами, под охраной отвезли в отель и уложили в кровать. Он проспал до позднего утра, и новости, присланные губернатором штата через своего помощника, не улучшили его настроения. Хирам Баскомб был найден в постели мертвым, точно так же, как и Шеффилд. По мнению полиции, действовала одна и та же рука. Почерк убийцы был одинаков.

Уэллс и его когорта отошли в мир иной. Все, кроме Стефена Хаммера, который содержался в тюрьме графства Ормсби, отказываясь отвечать на вопросы и возмущаясь тем, что его лишили свободы. Вполне вероятно, что именно он нанял киллера, чтобы избавиться от старых дружков, но что-то тут не сходилось.

– Что-то я упустил! – Рори мучительно решал головоломку, в которой было ему непонятно одно из условий. Какую выгоду может получить Хаммер, подкинув улики, обличающие Ребекку в убийстве Амоса? Если он боялся, что его разоблачат, почему он раньше не избавился от обоих супругов Уэллс одновременно?

Рори с раздражением посмотрел на поднос с завтраком, внесенный горничной уже с полчаса тому назад. Кофе, яичница с беконом и тосты остыли. Он не ощущал аппетита, но все же решил, что ему надо подкрепиться, чтобы прояснить мысли. Затем он отправится на ранчо и посоветуется с Патриком. Неужели сложенные вместе мыслительные способности двух братьев, да еще с участием Ребекки, не будут способны разрешить загадку?

Едва он успел проглотить последний кусок поджаренного бекона, раздался настойчивый стук в дверь. Рори отставил тарелку, отбросил вилку и нож и схватился за револьвер.

Поднявшись с кровати, он, крадучись, подобрался к двери, откинул щеколду и мгновенно занял позицию, удобную для отражения атаки.

Меньше всего он ожидал появления в своем номере Эфраима Синклера.

Священник вздрогнул, почувствовал, что ствол оружия коснулся его виска.

– У меня есть известие для тебя, Мадиган. Всю ночь я молился, спрашивая Бога, вправе ли я так поступить.

– И Бог все-таки послал тебя ко мне? – с иронией произнес Рори, но отвел руку с револьвером и пропустил священника в свои апартаменты.

– Ты теперь муж Ребекки, член нашей семьи… и я… я не знаю, к кому мне обратиться и что делать.

– Садись и позволь угостить тебя кофе. По-моему, он еще не остыл.

Рори вглядывался в изможденное лицо старика. Он явно был на пределе своих сил. Рори осторожно опустил полную чашку в протянутые ладони неожиданного гостя, а сам уселся напротив. После лекарств, прописанных доктором, он неважно чувствовал себя, словно недавно побывал в нокдауне.

– Может быть, ты объяснишь мне, преподобный Синклер, что означает твой визит?

Священник дрожащими руками поставил чашку с горячим кофе на столик. Плечи его поникли.

– Вчера я имел беседу с Леа. Ты знаешь, как я противился вашему спешному бракосочетанию с Ребеккой. Но ты настоял на своем… И вот теперь в разговоре с Леа снова возник страшный вопрос – кто же убил Амоса? Она вдруг подумала о Генри, как будто бы ей привиделось во сне, что он в этом замешан… Но это немыслимо!

– Что может знать Леа о своем обожаемом Снейде? – скептически усмехнулся Рори и вдруг вскочил и взвился чуть не до потолка, пораженный внезапным озарением.

Снейд – вот корень зла! Как он мог пренебречь таким возможным противником?

Он ненавидел в этот момент и себя, и старого священника, который сидел перед ним с видом жертвы.

– Ты слеп, но я-то зрячий! Он всю жизнь работал на Амоса. Когда запахло жареным, он решил обрубить концы!

– Такого не может быть! – уверенно заявил Эфраим.

«Как же наивен этот старый дурак!» – мысленно возмутился Рори.

– Если убрать Ребекку, то все достояние Амоса перейдет к Майклу. А кто будет его опекуном? Конечно, любящий дядюшка. Признайся, преподобный, когда ты начал подозревать Снейда? И почему молчал?

– Только после разговора с Леа. Амос был убит из револьвера Ребекки, а Леа когда-то обнаружила его в ящике стола мужа. Он объяснил, что взял его почистить и починить… Он был другом Ребекки, а Леа ревновала и следила за ним.

– Думаю, что ему ничего не стоило выкрасть и ее перчатки. Скажи, Леа имеет хоть какие-то сведения, где сейчас находится ее муженек?

– Он был у меня сразу же после отъезда Патрика, Ребекки и Майкла… Я сказал, что они переждут на ранчо Амоса, пока злые языки не устанут болтать…

Только тут Эфраим заметил, что у Рори Мадигана перевязано плечо.

– На тебя тоже покушались? – Глаза старика в ужасе округлились.

Рори твердо приказал ему:

– Отправляйся в контору федерального судебного исполнителя и внятно изложи ему все, о чем мы сейчас говорили. Он сразу же займется поисками Снейда. А я поеду на ранчо и узнаю, в порядке ли Ребекка и Майкл.

– Ведь там с ними твой брат?

– Моли Бога, чтобы и он был в порядке. И поторопись, преподобный отец! Наши власти медленно раскручиваются… Чем раньше ты им исповедуешься, тем будет больше пользы от твоего прозрения.

Грязевые пропасти возле озера Пирамид

Плотное одеяло, накинутое Ребекке на голову, душило ее, но она обреченно терпела эту муку. Патрик все еще не приходил в сознание на всем долгом пути к плоскогорью, где из земли вырывались фонтаны горячей грязи и стекали в мутное водное пространство, называемое озером Пирамид. Все вокруг было черным от застывшей в причудливых формах вулканической лавы. Это место, знаменитое своей дикой красотой, было известно Ребекке. Здесь когда-то происходила одна из безумных оргий, устроенная Амосом. Ей удалось уединиться тогда и не вникать в разговоры опьяневших «серебряных баронов».

Сейчас они все мертвы, а ее ждет казнь неизвестно за чью вину. Снейд, уже не опасаясь, что кто-то услышит крики Ребекки, освободил ее от покрова, и она смогла оглядеться.

За темной скалой прятался наспех сколоченный домик. Келсо вывел оттуда вагонетку, опустил в нее безжизненное тело Патрика и сделал знак Ребекке, чтобы она заняла место в этой колеснице смерти.

Раздался отвратительный скрип давно не мазанных металлических колес, когда невозмутимый палач толкнул вагонетку и пустил ее вниз по пологому уклону по желтым от каких-то ядовитых испарений разболтанным рельсам.

Генри шел за медленно набирающей скорость вагонеткой в некотором отдалении. Он как бы не желал быть причастным ко всему происходящему, но все же зорко следил, чтобы его жертва не выбралась из западни.

Горячий пот лился по телу Ребекки, пропитал ее нижнее белье и платье. Раскаленный вулканический воздух обжигал легкие. Какие бы полезные для человека минералы здесь ни добывались – все равно это были копи самого сатаны. Воспользовавшись моментом, когда ее стражники сами закашлялись, Ребекка полоснула ножом, захваченным в кухне, по веревкам, связывающим Патрика. Она трясла его, била по щекам, но все было бесполезно.

Что может сделать она с помощью кухонного ножа в схватке с двумя могучими мужчинами, вооруженными «кольтами» 45-го колибра?

И все-таки она должна перерезать горло Генри. Эта мысль в зловещем ритме повторялась, как только вагонетка вздрагивала все чаще на стыках рельс, постепенно набирая скорость. Все дальше вниз… все ближе к обрыву…

Она никогда не посмела бы лишить человека жизни – даже Амоса, хотя в ярости угрожала ему. Но сейчас от нее зависит спасение не только себя, но и Патрика… А Майкл? Неужели она смирится, что его будет ласкать и наставлять на «путь истинный» убийца его матери. И еще она должна отомстить за смерть Рори!

Уродливый, сильный, как горилла, великан Келсо склонился над вагонеткой.

– Эй! У Мадигана срезаны веревки!

Ребекка перекинула через борт вагонетки ставшее вдруг внезапно легким, как лебяжий пух, тело и бросилась в атаку на Генри. Ему не хватило той последней доли секунды, чтобы выхватить револьвер из кобуры.

Как отчаявшийся бык на корриде, Ребекка бросилась на него и ударила головой в живот. Оба они упали в отвратительную чавкающую желтую пузырящуюся грязь и заскользили вниз. Генри еще не верил, что ее жажда жизни пересилит тот страх, который он нагнал на нее.

– Ты зашла слишком далеко, Ребекка! Ты была такой послушной девочкой!

Ее нож проткнул его сюртук и застрял где-то между ребрами. Генри никак не мог высвободить револьвер из кобуры и медленно сползал в грязевую воронку, увлекая за собой Ребекку.

Патрика словно вывел из беспамятства отчаянный вопль Ребекки. Келсо пытался задушить его, но все же гибкий, как угорь, ирландец вывернулся из вагонетки и коснулся ногами земли. «О Боже, я еще чувствую землю под ногами», – мгновенно промелькнуло в его сознании.

Не ожидающий сопротивления великан пошатнулся от удара Патрика, но, разумеется, устоял на ногах. Патрик обхватил его руками, хотя смутно видел своего противника, а его тело с трудом подчинялось командам разума. Если б он мог обрести силы! Патрик слышал, как где-то рядом Генри жестоко издевается над Ребеккой.

Он должен прийти ей на помощь, но его ноги изгибались, словно разбухшие в морской воде канаты, руки не могли помешать сильной руке Келсо завладеть оружием.

Ствол вынутого из кобуры револьвера медленно описывал дугу, неуклонно приближаясь к виску Патрика. Патрик отчаянным рывком попытался опрокинуть великана, но это усилие заранее было обречено на неудачу. Он сам оказался распластанным на земле после ответного толчка Келсо.

Патрик услышал звук выстрела и уже простился с миром живых…

Выстрел прозвучал уже после того, как Рори спрыгнул на спину Келсо из седла Красномундирника. Когда его брат и убийца боролись, он не отваживался стрелять, опасаясь, что свинец поразит не ту жертву. Лишь падение Патрика позволило ему обрушиться на его противника, и пуля, выпущенная из «кольта» Келсо, миновала цель и расплющилась о камень. Но и сам Рори во время прыжка выронил свой револьвер.

Келсо стряхнул с себя будто упавшего с неба нового врага и был готов к очередному выстрелу. Мощный удар, нанесенный опытным боксером, заставил его разжать пальцы и выронить оружие. Сам Рори чуть не потерял сознание от острой боли в раненом плече и едва устоял на ногах после полученного от Келсо удара в живот.

Патрик все еще лежал на земле, в ушах его звенели громкие колокола, в глазах метались какие-то призраки, но все же он понял, что младший брат появился на поле боя. Между ним и чудовищем в человеческом образе разгорелся боксерский поединок не на жизнь, а на смерть. «Что со мной? Почему я так слаб?» – проклинал себя Патрик, слыша глухие удары и стараясь подняться на ноги.

Рори избежал точно направленного свинга Келсо и нанес несколько быстрых ударов по корпусу великана. Револьвер Келсо лежал на прежнем месте, и убийца мог легко схватить его, если Рори остановит свой неистовый штурм.

Рори пошел на сближение, чтобы войти в клинч с врагом. Крики Ребекки и Снейда, увлекаемых грязевым потоком в адскую воронку, донеслись до него. Но как избавиться от этого человека-стены, о которого он безуспешно разбивал в кровь кулаки в ближнем бою?

«Патрик, очнись же скорее!» – молил Рори, но все движения брата были замедленными, а счет шел на секунды, и раунд, казалось, длится бесконечно. Рори углядел позади своего противника раскаленную докрасна трещину в вулканической почве. Если бы он смог заставить гиганта отступить на пару шагов и угодить в огненный капкан!

Под неистовым напором кулаков Рори непоколебимое чудовище начало постепенно терять свою неуязвимость. Разбитая челюсть Келсо как бы сместилась в сторону, его и без того уродливое лицо превратилось в кошмарную маску.

Генри Снейд, издали наблюдая за схваткой, понял, что теряет сообщника. Несмотря на превосходство в росте и весе, Келсо скоро уступит такому профессионалу, как Рори Мадиган.

Оставив Ребекку на произвол судьбы, Генри начал выбираться из скользкой жижи. Ему с трудом удалось достать из-под облепленной горячей глиной одежды револьвер. Он пополз вперед, целясь в голову Рори.

И убил бы его наверняка, если б Ребекка не воткнула ему в шею нож. Кровь сразу же хлынула из перерезанной артерии. Генри упал животом на край воронки, его пальцы жадно цеплялись за осыпавшуюся землю, как будто это был золотоносный песок.

Тем временем Келсо все-таки оступился и угодил ногой в трещину. Досада от поражения в поединке мучила его сильнее, чем боль от боксерских ударов Рори. Келсо проиграл, и ему, опытнейшему и самому надежному киллеру на всем Западе, пришлось отдать себя на милость победителя. Может быть, ему удастся сохранить жизнь, но финальная точка в его карьере уже поставлена.

Патрик наконец собрался с силами и поднял с земли револьвер. Перед его взором прыгали, как акробаты, сразу три Келсо, и он никак не мог решить, кто из них настоящий и в кого из них надо целиться. Рори освободил его от этого кошмарного видения, схватив обессилевшего Келсо за воротник и подергав его, как куклу, перед глазами Патрика.

– Можно стянуть эту тушу моими же веревками, – сообразил Патрик. – Твоя женушка их обрезала, но концы я берусь связать морским узлом.

– Ты воскрес, Рори? – с дрожью в голосе спросила Ребекка.

– А я и не умирал. Мы не умрем, пока любим друг друга.

И на его лице появилась такая влекущая улыбка, за которую можно было отдать все на свете.

– Я убила Генри… На моих руках кровь…

– Но ты спасала и себя, и всех нас. Разве Господь сможет обвинить тебя в этом поступке?

Голос Рори ласкал ее слух, когда они возвращались обратно к ранчо тем же скорбным путем. Тяжелая вагонетка, толкаемая ими вверх, везла труп Генри. Только сейчас Ребекка заметила, что рубашка Рори пропитана кровью. Покойный Генри солгал только частично – пуля Келсо все-таки настигла ирландского парня.

– Мне повезло, что Келсо небрежно исполнил работу, за которую ему заплатили.

– Как ты нашел нас?

– Я вдруг прозрел и понял, что именно Снейд стоит за всей этой смертельной свистопляской. И помчался сюда во весь дух. Конь мой все же оплошал и припоздал немного. На ранчо я увидел испуганную Пэтси, не знающую, куда вы подевались. Потом я обнаружил следы. Слава Богу, день выдался безветренный, иначе все бы занесло пылью.

– Тебе надо заново перевязать рану. – Ребекка с нежностью дотронулась до его плеча.

– Хорошо, что ты напомнила мне о ране. По слухам, эта мерзкая грязь, по которой мы ступаем, целебна. Разрежь рубашку и наложи побольше этой грязи на больное место. Надеюсь, что индейские колдуны не зря твердят о ее волшебных свойствах. А твои нежные пальчики добавят грязи целительной силы.

Медленным и утомительным было возвращение на ранчо. Ребекка, Патрик, да и Рори измотались вконец.

– Я понимаю, Ребекка, тебе хуже, чем всем нам, – сочувственно сказал Рори, и, конечно, был прав.

Призрак убитого ею человека постоянно возникал перед мысленным взором Ребекки. Она нарушила самую главную библейскую заповедь, а для женщины, воспитанной в религиозной семье, нет греха страшнее этого. Часть души Ребекки начисто выгорела. Генри Снейд, который считался ее самым лучшим другом, чья доброжелательная улыбка согревала ее на протяжении стольких лет, оказался самым страшным врагом, и она воткнула в него нож, обагрив свои руки кровью.

– О, Рори! Как он мог все это таить в себе! Сколько ж в нем было подлости, лжи и жестокости… И еще он так спокойно говорил, что жалеет меня. Может быть, он был сумасшедшим?

– Наверное… Он сходил с ума от ревности. И ко мне, и к Амосу, и к его богатству… А больше всего он ревновал к нашей с тобой любви!

 

21

Еще одна ночь, проведенная на ранчо покойного Амоса, была для Ребекки мучительным испытанием, но все же она покорилась обстоятельствам. Темнота сгустилась, и было неизвестно, какие еще призраки могли поджидать путников в ночи. Да и Патрику опять стало плохо, и он метался в бреду.

Ей с трудом удалось успокоить Майкла, измученного страшными видениями. Мальчик все вспоминал, как после веселого пикника они с Пэтси вернулись в опустевший разгромленный дом. Ребекка и Патрик исчезли, словно испарились в зыбком мареве, а ошеломленные слуги не могли толком ответить на их вопросы.

Все же Майкл наконец уснул, но тут явился Эфраим Синклер. Его визит опять встревожил Ребекку.

Спустившись по лестнице, она услышала разговор двух мужчин в гостиной.

– Мне легче сообщить Леа о смерти Генри. Я ведь посторонний человек, – говорил Рори, на что Эфраим внезапно возразил:

– Теперь ты наш… член нашей семьи. И незачем тебе взваливать всю ношу на себя. Это я больше всего виновен в обрушившейся беде. И я обязан сказать ей правду.

Ребекка не смогла вынести это горькое покаяние отца. Она вошла в комнату и опустилась к ногам Эфраима.

– Не укоряй себя, папа. Я по-прежнему люблю тебя!

– Люби своего супруга, Ребекка. И тогда сердце твое успокоится, – торжественно произнес Эфраим. – Леа и ее дети отправятся в Бостон к нашим родственникам, и я надеюсь, что обретут там новую семью. Да поможет им Господь! А сейчас мой долг сообщить твоей сестре о смерти ее супруга.

С этими словами священник удалился, поцеловав на прощание дочь.

– Я потеряла веру в отца, я убила зятя, я не знаю, как объяснить сыну, кто его настоящий отец… Какая-то пустота окружает меня…

– Но у тебя есть я – твой Рори Мадиган!

Его губы с нежностью прикоснулись к ее губам.

– Ты самый лучший на свете врач, так исцели меня, – попросила она.

Поцелуй сотворил чудо. Их иссушенные, потрескавшиеся от лихорадочного жара губы вдруг стали мягкими и ласковыми.

Эту ночь они провели без любви, хотя спали рядом, тесно прижавшись друг к другу. Накануне Рори не позаботился задернуть шторы на ночь, и первые лучи восходящего солнца разбудили его.

Он осторожно оделся и покинул комнату, не потревожив спящую Ребекку. Неотложные дела ждали его.

Келсо, проведший ночь взаперти в ледяном погребе, вполне достиг того состояния, чтобы выложить всю правду перед федеральным судебным следователем. Его нужно было доставить в Карсон-Сити, а заодно передать властям документы и деньги покойного Амоса.

Рори торопливо проглотил чашку крепчайшего кофе, проверил оружие, приказал конюху запрячь лошадей в один из экипажей Амоса, а сам оседлал Красномундирника.

Ребекка только притворялась спящей и слышала, как собирается в дорогу ее муж. «Возвращайся ко мне скорее, любимый», – прошептала она.

Прошедшая ночь была полна спокойной нежности, которую могут ощущать только супруги, прожившие вместе долгие годы. «А ведь уже восемь лет прошло после нашего первого поцелуя на капустной грядке», – подумала Ребекка и улыбнулась.

Вдруг ей показалось, что кто-то ее зовет. Это не мог быть Рори – ведь он уехал. И не Майкл, и не Пэтси – ведь они еще спят в этот ранний час. Но ласковый зов все-таки прозвучал в утренней тишине, и она догадалась, кто это!

Значит, их краткие и бурные свидания с Рори Мадиганом не остались без последствий.

 

Эпилог

Уэлсвилл, лето 1879 года

Ребекка и Рори, держа за руки Майкла, стояли во втором ряду среди многочисленных приглашенных на церемонию жителей Уэлсвилла. А главными действующими лицами были Патрик Мадиган и Селия Кинкайд – крестные отец и мать новорожденного.

Они бережно поднесли священнику крохотное тельце и опустили его в купель.

– Почему он так громко плачет? – спросил шепотом Майкл у матери.

– Маленькие дети всегда плачут. И ты тоже плакал при крещении.

– Нет, я не плакал. Я не плакса… – настаивал мальчик. – А почему плачет дедушка?

– От радости. От нее тоже плачут, – ответила сыну Ребекка.

Под сводами церкви торжественно прозвучал голос Эфраима Синклера:

– Я осеняю тебя благословенным крестом, новорожденный Эфраим Патрик Мадиган!

Прихожанки пресвитерианской церкви Уэлсвилла терялись в догадках, почему их преподобный пастырь пролил столько слез при совершении этого обряда крещения.