Когда они оказались на берегу, Сэмюэль наконец нарушил молчание:

— Там, в бобровой хатке, перед тем, как нас обнаружили, ты задала мне вопрос. К сожалению, тогда я был лишен возможности ответить на него.

Оливии очень хотелось бы видеть в эти минуты лицо Сэмюэля, но на него падала тень от деревьев.

— И теперь… ты хочешь мне сообщить, как относишься к нашему браку?.. Да, тебя вынудили…

— Да, нас обоих принудили, — мягко прервал ее Шелби, — но очень многое изменилось со времени нашей первой брачной ночи.

— Ты был недоволен тем, что я оказалась… такой, какая я есть… Словно не хотел, чтобы я была лучше, чем ты ожидал, — упрекнула мужа Оливия, — а потом просто ушел.

— В результате Парди смог тебя похитить, а меня не было рядом, чтобы защитить тебя. — Сэмюэль корил себя за это гораздо больше, чем за то, что раньше не верил в целомудрие Оливии. — Да, я ушел, чтобы утопить в вине свою нечистую совесть.

Словно клещами вытаскивали из него горькие слова, он изливал душу, причиняя себе неимоверную боль. Оливия поняла это и ласково положила ладони ему на грудь, ощутив, как гулко бьется его сердце. Сэмюэль дрожал от напряжения, как пума в клетке, и в эту клетку его посадили, сами того не желая, Микайя и его приемная дочь.

— Мне не нужно ни твое сознание вины, ни твой долг чести офицера и джентльмена, — тихо сказала Оливия. — Теперь тебе все про меня известно. Если одного этого недостаточно для тебя, то никакие данные в церкви обеты не дадут мне того, ради чего я могла бы остаться с тобой.

— Так ради чего ты могла бы остаться со мной, Ливи? — И Сэмюэль ласково провел рукой по щеке Оливии и приподнял ей голову, обхватив упрямый подбородок, чтобы взглянуть в бездонные зеленые глаза.

Она ничего не ответила, но губы ее разомкнулись, а рука словно сама собою потянулась к его руке. Он без лишних слов наклонился и нежно поцеловал Оливию. Они долго стояли, тесно прижавшись друг к другу, и их губы безмолвно сказали все, что оба они не в силах были произнести вслух.

— О Ливи, Ливи, моя Ливи, останься со мной и будь моей женой. Ты мне необходима — я люблю тебя. — Он покачал головой и встретился с ней взглядом. — А ведь я давал себе клятву больше никогда в жизни не говорить о любви ни одной женщине.

— Я люблю тебя, Сэмюэль. С того момента, как увидела тебя там, на балу в Вашингтоне.

— Наверное, поэтому мы с самого начала вели себя, как дети, и по-детски вечно ссорились. Знаешь, в твоем присутствии мне никогда не удавалось владеть собой так, как с другими женщинами. — Сэмюэль улыбнулся и отвел прядь рыжих волос, упавшую на ее лицо.

— А ты, естественно, хотел бы владеть собой в любой ситуации. — Она так хорошо теперь понимала его, этого таинственного незнакомца, воина-шпиона, которому принадлежало ее сердце.

— С момента нашей встречи мой мир перевернулся. Когда я увидел тебя у Мануэля Лисы, я не поверил себе. Боже, как я тогда ненавидел себя за то, что не мог отделаться от мыслей о тебе!

— И поэтому вел себя со мной так отвратительно?

— Поэтому — и еще потому, что ты меня чуть не отравила, едва не утопила и по твоей вине мне чуть не вышибли мозги эти проклятые охотники, — напомнил Шелби с улыбкой.

Он снова прижал ее к себе и невольно поморщился, когда Оливия случайно коснулась пореза на шее.

— Давай все-таки промоем и осмотрим твои раны, пока Микайя не отправил за нами на розыски два десятка свирепых воинов.

Она встала на колени у края воды, намочила чистую тряпку и велела мужу пристроиться рядом, чтобы дать ей смыть запекшуюся кровь.

— Я бы предпочел окунуться. У меня все тело зудит.

— Боже мой, ведь он мог тебя убить! — Оливия зябко передернула плечами при воспоминании о смертельной схватке. Возникло желание прильнуть к любимому, ощутить биение его сердца. — Обними меня, обними крепче, — попросила она, обвила руками его шею и положила голову на грудь, перепачканную кровью. Сэмюэль прижал ее к себе, закрыл глаза и впервые в своей жизни почувствовал умиротворение. Ливи стала его женой, и только смерть может их разлучить.

Трудно сказать, как долго они простояли так, забывшись в тесном объятии, но Оливия наконец откинула голову и тихо сказала:

— Иди, милый, обмойся, чтобы я могла осмотреть и перевязать твои раны.

Сэмюэль вошел в реку, отплыл от берега и долго плескался, пока вода не унесла с собой всю запекшуюся на теле кровь. Оливия сидела на берегу, держа наготове целебные травы и перевязочные материалы.

— Почему бы и тебе не искупаться? — позвал ее Шелби.

— По-моему, уже не сезон для купанья при лунном свете. Даже отсюда видно, как ты покрылся гусиной кожей от холода.

— Вода кажется холодной, пока не окунешься, — возразил Сэмюэль. — Сама попробуй.

Оливия не заставила себя долго упрашивать. Ей хотелось как можно скорее смыть следы грязных прикосновений Парди, и она быстро сбросила рубашку и брюки, жалобно пискнула, попробовав ногой холодную воду, зашла по пояс, окунулась и поплыла к мужу, который поджидал ее, держась за корягу, застрявшую в десяти футах от берега. Он раскинул руки, Оливия вплыла в его объятия, тотчас ощутив горячее и твердое прикосновение ниже пояса. «Иди же ко мне, Ливи», — хрипло прошептал Сэмюэль, она послушно прижалась теснее и обхватила его ногами. И река своими животворящими водами благословила соединение любовников.

На следующий день осаги вышли рано и моментально пропали в предрассветной дымке. Задержались только двое, которым было велено проводить бледнолицых к селению, где Микайя оставил Буяна. Великан тоже был готов отправиться в путь, но не мог себя заставить разбудить молодых, все еще сладко спавших, тесно прижавшись друг к другу. Вчера они вернулись с реки довольно поздно, с такими счастливыми, сияющими лицами, что Микайе все стало ясно без слов. Тем не менее он намеревался поговорить с Шелби как мужчина с мужчиной, прежде чем полностью передоверить ему заботы об Искорке.

Великан сидел у костра с жестяной кружкой, почти невидимой в его громадных ручищах, маленькими глотками прихлебывал обжигающую язык чернильно-черную горькую жидкость и жалел о том, что нет под рукой меда, чтобы подсластить кофе. «Конечно, молодые порядком вымотались, хотя отчасти и по своей вине», — с улыбкой думал Микайя, поглядывая на спящих и вспоминая свою юность.

Шелби зашевелился, открыл глаза и осторожно выполз из-под одеяла, которое ссудил ему вождь по прозвищу Безухий. Сразу стало холодно, и полковник зябко повел плечами. Хотя зима в этом году запаздывала, но все же от нее никуда не деться. Он поспешно натянул кожаную рубашку, переброшенную Микайей, принял из его рук кружку кофе и уселся у костра, выжидающе глядя на великана.

— Если у тебя что-то на уме, Джонстон, я весь внимание.

Микайя усмехнулся:

— Хоть тебя вообще-то и нужно носом тыкать, чтобы увидел то, что всем бросается в глаза, но порой и на тебя находит просветление, это радует.

— Да, я был неправ в отношении Оливии, незаслуженно плохо о ней думал… во многом ее недооценивал.

— А теперь хочешь сказать, что уже знаешь ее досконально?

— Она моя жена, — улыбнулся Сэмюэль. — Ладно, Джонстон, ты был прав, когда заставил нас обвенчаться. Я признаю это.

— Вот и хорошо, а теперь постарайся вести себя так, чтобы мне снова не пришлось вмешиваться. Если обидишь Искорку, я устрою тебе такое, до чего не додумаются ни осаги, ни сиу… если ты понимаешь, о чем я толкую. — И Микайя одарил Шелби благосклонной улыбкой.

— Все понял, Микайя, — заверил великана полковник с ответной улыбкой. — А сейчас нам нужно как можно скорее сплавиться вниз по реке к Сент-Луису. Я должен сообщить о смерти Парди и переговорить с мужем моей сестры, чтобы в самое ближайшее время он встретился с осагами вместе с представителем военного министерства.

— Когда индейцы подобрали меня и подлечили, то поделились со мной одним секретом. Вон за теми холмами возле реки у них оборудован тайник, где спрятана пирога, продовольствие и даже запас меховой одежды… Хотя вы двое, думаю, и так сумеете друг друга согреть.

— На лодке мы доберемся до Сент-Луиса за несколько дней, — обрадовался Сэмюэль, — и Ливи не придется идти пешком. Ты же видел, в каком состоянии ее ноги.

— Значит, договорились, — подытожил Микайя, кивнув головой. — Пока Искорка приготовит завтрак, мы с тобой займемся тайником и пригоним пирогу. — Он повернул голову и мягко улыбнулся, глядя, как из-под одеяла выбирается заспанная Оливия, протирая глаза.

Ричард Буллок презирал Сент-Луис, жалкий, грязный городишко, расположенный вдали от центров цивилизации, на мутной реке с непредсказуемым характером, и то же чувство он испытывал к сидевшему напротив торговцу, который напоминал уродливую жабу. Но сейчас не время для эмоций, поскольку Эмори Вескотт был единственной ниточкой, способной вывести на Сэмюэля Шелби, и Буллок нуждался в услугах Вескотта.

— Вы говорите, что девушка, находившаяся под вашей опекой, вышла замуж за полковника Шелби? — переспросил Буллок, отпивая из тонкой фарфоровой чашки и смакуя душистый чай.

Эмори поставил свою чашку на стол, рука его чуть дрогнула, и раздался легкий звон. Торговец кипел от ярости с тех пор, как получил крайне неприятное известие с верховьев Миссури. Парди оплошал, и тщательно выстроенные планы могли рухнуть. Оставалось надеяться, что хотя бы Буллок поможет избавиться от нового препятствия и уберет с дороги новоявленного мужа Оливии.

— Да, Оливия всегда поступала, как ей взбредет в голову. Безответственная и вконец испорченная девица — точная копия своей матери. Сбежала из дому без всякой видимой причины. С большим трудом мне удалось связаться со своим знакомцем на Миссури, и он разыскал Оливию в Богом забытом форте Сент-Франсуаза, где католический священник обвенчал девицу с полковником Шелби.

После гибели Парди и потери груза контрабанды Вескотт заметно охладел к англичанам. В данный момент его главной задачей было избавиться от Шелби, вновь заполучить власть над Оливией и вместе с ней отправиться в Новый Орлеан, где торговец надеялся прибрать к рукам колоссальное состояние Дюрана, которое унаследовала Оливия.

— Если я вас правильно понял, вы считаете, что молодожены вскоре должны прибыть в Сент-Луис? — нарочито равнодушным тоном спросил Буллок.

— Думаю, их можно ожидать здесь в самое ближайшее время. Как вы, надеюсь, понимаете, в связи с тем, что Оливия вышла замуж, возникает масса новых трудностей, а мне, естественно, хотелось бы их избежать. В конце концов, я все еще ее опекун и забочусь исключительно о ее интересах.

Холодная улыбка раздвинула красивые тонкие губы Буллока, но не растопила лед в его глазах. Он довольно четко представлял себе, о каких интересах столь трогательно печется этот старый мерзавец.

— Прекрасно вас понимаю, господин Вескотт, и полностью разделяю ваши благородные чувства. В этом деле у меня есть свой интерес, и речь идет о полковнике… Наши интересы, можно сказать, совпадают, хотя побудительные мотивы разные. Возможно, нам удастся выработать некий совместный план, который позволит найти выход из сложившейся ситуации, — промурлыкал Буллок, поставил чашку и неспешно встал из-за стола. — Я вплотную займусь полковником Шелби, как только представится возможность.

После ухода гостя Вескотт какое-то время сидел неподвижно, уставившись на чаинки на дне чашки, потом позвал дворецкого и велел принести бренди, хотя час был ранний — едва перевалило за полдень. Торговец вспомнил, как познакомился с Буллоком на приеме, который устроил Фредерик Бейтс, исполняющий обязанности губернатора, в честь генерала Уильяма Кларка, командующего силами местного ополчения. Не хотелось даже думать, что бы сделал генерал, узнай он о роли Вескотта в контрабандной торговле оружием и раздаче мушкетов и виски осагам. К сожалению, торговец оставался в неведении насчет того, о чем поведал Парди перед тем, как его убили.

Вескотт нахмурился, нервно потер лоб и представил себе надменное лицо Буллока. Торговец считал своего нового союзника полным ничтожеством хотя бы потому, что никогда не доверял людям, которые руководствуются в жизни эмоциями, а не холодным расчетом и прямой выгодой. Сейчас одно было предельно ясно — у Вескотта нет времени, пока Буллоку представится возможность для расправы с Шелби. Следовало самому искать эту возможность.

Зима медленно, но верно вступала в свои права, и ночи стояли холодные, хотя днем ярко сияло солнце. Хотя погода уже не баловала теплыми погожими днями, путешествие вниз по реке проходило гладко и спокойно. Сэмюэль и Оливия вели пирогу посередине Миссури, и только один раз им довелось преодолеть опасную преграду из поваленных поперек течения деревьев. В первый день они поели сухих фруктов и вяленого мяса из запасов, хранившихся в тайнике осагов, а на следующее утро Сэмюэль до того, как отправиться в путь, подстрелил пару кроликов, и Оливия зажарила их на костре.

К вечеру пирогу вытаскивали на берег и укладывались спать под звездным небом, а наутро просыпались в объятиях друг друга, что было внове для обоих. Даже в первые годы после свадьбы Сэмюэль никогда не залеживался до утра в кровати Летиции, которая утверждала, будто настоящая леди должна просыпаться в собственной спальне одна, не обремененная ничьим присутствием, даже законного супруга. А Оливия всю жизнь спала одна, даже в детстве, когда случалось останавливаться с родителями в роскошных апартаментах европейских столиц, и совсем еще недавно, когда проводила ночи в крохотной и уютной хижине Микайи. Никогда прежде Оливия не могла представить, какую радость испытывает женщина, просыпаясь в объятиях любимого мужа и ощущая биение его сердца у своей груди.

Ей хотелось, чтобы путешествие по реке длилось вечно и они могли бы прожить жизнь, питаясь дарами природы, собирая ягоды, стреляя и жаря на костре кроликов и любуясь багрянцем лесного наряда. Когда пирога скользила вниз по течению, время от времени на поверхности воды появлялись мускусные крысы и выдры, они лихо плавали и ныряли в погоне за добычей, забавляя путешественников своими проказами. А с берега их провожал черными бусинками глаз бурый медведь, приподняв окровавленную морду над тушей убитого оленя. Оливия от души наслаждалась и восхищалась причудами природы, дивясь ее контрастам мирного покоя и жестокости.

— Я буду скучать по Микайе, мне его всегда будет не хватать, — задумчиво произнесла Оливия на третьи сутки путешествия по реке. Она вытянулась на дне пироги, подставив лицо ярким лучам солнца, в то время как Сэмюэль ловко работал веслом, удерживая лодку на стремнине. — Знаешь, когда мы стали прощаться, у меня сердце буквально разрывалось. Никогда прежде я не испытывала такой боли, даже когда расставалась с герцогом Сан-Джорджио. Это тот, кто научил меня верховой езде. Тогда мне было всего десять лет, а герцога я называла дядей Анджело. — Она тепло улыбнулась своим воспоминаниям. — Я рыдала тогда несколько дней кряду, и никто не мог меня утешить.

— Почему вы расстались? — спросил Сэмюэль. Он догадывался, что услышит в ответ, но хотел, чтобы Оливия сама рассказала, в надежде узнать как можно больше о ее семье.

— Отцу стало скучно, надоело жить вдали от суеты мирской. Его влекло общество дам, сверкающих драгоценностями, недоставало остроумных бесед, шуток и сплетен, он жаждал шума большого города; а по правде говоря, он просто не мыслил жизни без игорных домов в Риме. Вот мы и поехали через всю Европу. Мне кажется, чем дольше мы находились в пути, тем меньше хотелось задерживаться в одном месте и тем бесприютней мы становились.

Теперь Сэмюэль начинал понимать, почему она так ценила простую жизнь в хижине Микайи, и корил себя за то, что однажды сказал Оливии, что ей, конечно же, скоро прискучит это приключение и что она захочет вернуться к беззаботной жизни в Сент-Луисе.

— Мне кажется, — мягко сказал Сэмюэль, — что Микайя был для тебя лучшим отцом, чем Жюльен Сент-Этьен.

— Ты прав, хотя раньше я не могла бы себе подобного представить. Я обожала отца… но по-настоящему поняла самое себя лишь после встречи с Микайей Джонстоном.

— Не горюй, Ливи, мы увидимся с ним весной, он обещал навестить нас в Сент-Луисе. Прости, что не успели заехать в хижину, но у меня действительно нет времени. Мне нужно как можно быстрее отправить донесение начальству и договориться о встрече с осагами Сантьяго Куинна.

— Видно, ты неправильно меня понял. Я сказала, что буду скучать по Микайе, но это не означает, что буду чувствовать себя одинокой, — лукаво улыбнулась Оливия и потянула мужа за руку, помешав грести. — Пусти лодку по течению, оно здесь достаточно сильное, — попросила она с ленивым смешком.

Сэмюэль внимательно оглядел реку, насколько хватило глаз, — путь впереди был свободен. Полковник, положил весло, опустился на дно небольшой пироги с обтянутыми шкурами бортами и заключил жену в объятия. Они пригрелись под лучами заходящего солнца и молча провожали глазами проплывавшие мимо берега, поросшие высокими деревьями.

Они достигли Сент-Луиса на следующий день с наступлением сумерек. Гавань была забита судами, и Сэмюэлю стоило немалого труда протиснуться к берегу. Он быстро вытащил лодку на песок и огляделся. Вокруг ни души, и только со стороны Мейн-стрит доносился гул пьяных голосов.

— Первым делом пойдем ко мне домой. Перед тем, как докладываться Бейтсу и Кларку, нужно надеть парадную форму, — сказал Сэмюэль, сверкнув белозубой улыбкой. — Если пообещаешь себя хорошо вести, может быть… вполне может быть, что перенесу молодую жену на руках через порог.

— Будем считать это не обещанием, а клятвой. А еще поклянись обеспечить мне горячую ванну. Я не только обросла грязью, но и отчаянно замерзла. Боже! До чего хочется поскорее забраться в горячую воду, намылиться душистым мылом и блаженствовать.

Они поднялись по крутому склону, обошли стороной кварталы, где вовсю веселились пьяные матросы, и двинулись на юг к дому на Плам-стрит.

— Пока ты будешь блаженствовать в ванне, мне предстоит масса дел. Кстати, не стоит оповещать твоего так называемого опекуна о том, что мы поженились. Сначала я встречусь с исполняющим обязанности губернатора и генералом Кларком. Если Вескотт действительно натравил на тебя Парди, хотелось бы выяснить, почему он так поступил.

— Ты боишься, что он может сделать мне какую-нибудь пакость?

— Вполне возможно, — ответил Сэмюэль, в очередной раз отметив догадливость жены. — Пожалуйста, только сиди дома, пока я не вернусь. Я могу задержаться надолго, так как надо еще переговорить с Сантьяго, растолковать, что ему предстоит на переговорах с осагами.

— Но согласится ли он этим заниматься? Ты же говорил, что он не доверяет американскому правительству.

— Ну, это уже забота Лизы, — улыбнулся Шелби. — Сестра его убедит, уверен. О Куинне можно говорить что угодно, но ради своей жены Сантьяго готов на все.

— Не терпится как можно скорее познакомиться с твоей замечательной сестрой, — съехидничала Оливия.

— Только не позволяй ей забивать себе голову всякими сумасбродными идеями. Имей в виду, я не такой покладистый, как Сантьяго.

Оливия улыбнулась про себя, но промолчала. Они свернули на Плам-стрит, подошли к дому, и Сэмюэль действительно взял жену на руки, и они со смехом ввалились в гостиную. Полковник быстро помылся, побрился и облачился в парадный мундир, а пожилой слуга, присматривавший за домом в отсутствие хозяина, приготовил горячую ванну для Оливии. Как только она погрузилась в воду, Шелби направился прямиком к дому Куиннов, убежденный, что Лиза и ее хитрый испанец знают о событиях, происходящих в городе, больше, чем кто-либо другой.

По дороге Сэмюэль попытался представить себе реакцию Лизы на известие о том, что ее брат снова женился. Конечно, ее это удивит, а может, и нет. Ведь она первой заметила взаимное влечение Шелби и Оливии. Полковник взбежал по истертым каменным ступеням на крыльцо дома Куиннов и громко постучал в дверь.

— Дядя Сэмюэль! — радостно взвизгнула Орлина Куинн, широко распахнув дверь, и залилась смехом, когда Шелби подхватил ее и закружил в воздухе. Девочка засыпала его вопросами, на которые он не успевал отвечать.

За этой сценой наблюдала из передней Лиза, прикусив губу. «Как же мне сообщить ему неприятную новость?» — с тревогой думала она.

— Мама, мама, дядя Сэмюэль вернулся издалека. Он побывал там, где живут индейцы-осаги, — тараторила Орлина, обращаясь к матери.

Взглянув на сестру, Шелби сразу почуял недоброе.

— Как муж? Мальчики?

— Слава Богу, все здоровы, — ответила Лиза. — Ты, я вижу, тоже в полном порядке. Ах, Сэмюэль, я так волновалась. Ты пропадал столько месяцев и за все это время прислал только одно коротенькое письмо.

— Откровенно говоря, я был не уверен, дойдет ли письмо по назначению. Прошлым летом оказии все не было, и пришлось довериться франко-канадскому торговцу, который собирался вниз по Миссури. Это был единственный белый человек, который мне тогда повстречался, если не считать англичанина.

Лиза чуть побледнела при этом известии:

— Значит, ты все же его нашел.

— Он мертв, — сказал Шелби, не вдаваясь в подробности, — как и его планы втянуть осагов в союз с англичанами.

Зная, что предстоит серьезный деловой разговор, Лиза пригласила Шелби в библиотеку, забрала Орлину, позвала няню и пообещала дочери рассказать сказку на сон грядущий. Сантьяго в этот день намеревался задержаться в конторе, и вначале полковник был раздосадован этим, но, возможно, это и к лучшему, решил Сэмюэль потом. Лучше сначала заручиться поддержкой сестры, а затем уже вдвоем насесть на Сантьяго.

Заслышав шаги Лизы за дверью, Сэмюэль повернулся навстречу и спросил:

— Орлина простила меня за то, что ее отправили спать раньше времени из-за моего прихода?

— Ей разрешено ложиться всего на полчаса позже младших братьев, и она прекрасно это знает, — с улыбкой ответила Лиза. — Да еще ты ублаготворил ее, подарив ей это прекрасное индейское ожерелье. Балуешь ты девчонку, братец.

— Возможно, практикуюсь на чужих перед тем, как пойдут собственные дети, — небрежно бросил Шелби, удовлетворенно отметив, с каким изумлением посмотрела на него сестра. — Лиза, за время странствий я вновь женился. Оливия Сент-Этьен отныне зовется миссис Сэмюэль Шелби.

— Ох, Сэмюэль, только не это! — воскликнула побледневшая Лиза.

Полковник не ожидал такой реакции. Поставив на столик бокал с бренди, он почти в испуге приблизился к Лизе.

— Я думал, что Оливия тебе нравится и ты обрадуешься нашему браку.

— О да… она чудесная девушка, лучшей жены для тебя не пожелаешь… но…

— Что «но»?

Удрученно понурившись, Лиза взяла руки брата в свои:

— Летиция жива, Сэмюэль. Она сейчас здесь, в Сент-Луисе, со своим сводным братом. Они приехали несколько месяцев назад, но у меня не было возможности дать тебе знать. И вынуждена сообщить, что в твое отсутствие жена полковника Шелби произвела фурор в местном обществе, о ней сейчас только и говорят в свете, — с горечью в голосе добавила Лиза.

Шелби застыл, будто сраженный ударом молнии:

— Но весной я получил письмо, и там говорилось, что она… Значит, получается…

— Да, получается, что твоя женитьба на Оливии незаконна. Ее опекун, между прочим, весьма туманно объяснил ее внезапное исчезновение прошлой весной, утверждал, будто она поехала навестить родственников в Новом Орлеане, но я почему-то ему не верила. Где она сейчас, Сэмюэль?

— В моем доме на Плам-стрит. — Шелби выругался и со злостью грохнул кулаком по дубовому письменному столу Сантьяго. — Если станет известно, что она вышла замуж за женатого человека, от ее репутации ничего не останется. Кстати, опекун ее — сводник и отпетый негодяй.

— О чем ты? И почему она исчезла прошлой весной? — Лиза внимательно изучала брата, который чувствовал себя крайне неуютно под пристальным взглядом фиалковых глаз сестры. Он напоминал сейчас нашкодившего маленького мальчика, ожидавшего момента, когда отец призовет его к ответу.

Жалобно взглянув на сестру, как бы ища сочувствия и понимания, Сэмюэль вкратце пересказал содержание разговора с Вескоттом в конторе Сантьяго, описал сделку, предложенную торговцем, не утаив своей вины, которая послужила главной причиной бегства Оливии. Затем рассказал о последовавших событиях и заключил:

— В общем, когда Микайя помог нам вырваться из плена, мы взяли лодку и отправились вниз по реке.

Лиза слушала его молча, не перебивая, не осуждая и не обвиняя ни в чем. Она знала своего брата как человека достойного и благородного, при любых обстоятельствах не способного обесчестить девушку, воспользовавшись ее неопытностью; тем более он не мог так поступить с девушкой, к которой уже испытывал нежные чувства, пусть даже не сознавая этого. Выслушав его до конца, Лиза уже решила, что следует предпринять:

— Прежде всего Оливии следует немедленно перебраться к нам. Она останется здесь до тех пор, пока мы не распутаем этот клубок. Она поживет с нами и тем самым спасет свою репутацию, и в то же время ей не придется возвращаться к своему опекуну. А тебе предстоит разбираться с Летицией.

Шелби допил бренди и с тяжелым вздохом сказал:

— Бракоразводный процесс может занять несколько месяцев.

— Убеждена, что Оливия подождет, — утешила брата Лиза.

— Но имею ли я право просить ее об этом? Ты же знаешь, как в свете смотрят на разведенного. Сама ведь говорила, что первая миссис Шелби произвела фурор в местном обществе. Она пришлась ко двору, а люди не склонны прощать обиды, нанесенные их любимицам.

— Глупости. Я уверена — для Оливии все это не имеет никакого значения, а до остальных нам нет дела, — сердито возразила Лиза. — Отправляйся с докладом к Бейтсу и Кларку. Тем временем я привезу Оливию к нам, и мы с ней вместе придумаем историю, которая объяснит ее долгое отсутствие, а потом будем ждать тебя и Сантьяго.

— Погоди, Лиза. Сообщить Оливии о Летиции должен я. Как бы то ни было, но именно я во всем виноват.

— Согласна. Договоримся так: я привезу Оливию и скажу только, что ты собираешься кое-что сообщить ей, когда закончишь свои дела. Я постараюсь приободрить ее, доверься мне.

— И что бы я делал без такой замечательной сестры? — воскликнул Шелби, обнял Лизу и нежно поцеловал в лоб.

Видя, как брат встревожен, она ласково потрепала его по щеке:

— Как-нибудь мы с этим справимся, Сэмюэль.

«Бог свидетель, ты заслуживаешь права на счастье, которого был лишен наш отец», — думала Лиза, провожая Шелби к выходу.

Перевалило далеко за полночь, когда Шелби наконец завершил беседу со своими начальниками. Сантьяго Куинн, извещенный женой, прибыл в резиденцию губернатора почти вслед за Шелби. Вместе они разработали план поездки американской делегации к осагам. Теперь полковнику предстояла встреча с Оливией. Что она скажет? Как он сможет просить ее ждать, пока будет тянуться мучительный бракоразводный процесс в законодательном собрании далекой Виргинии?

По прибытии к дому Куиннов Сэмюэль увидел, что только в окне библиотеки теплится огонек свечи. Значит, Оливия не легла спать, дождалась.

Последние часы Оливия провела в страхе. Она опасалась, что планы Сэмюэля изменились и он решил жить отдельно, выделив деньги на ее содержание. Но тогда зачем ей переезжать в дом Куиннов? Оливия вспомнила, как приняла ванну, промыла и расчесала волосы и принялась ждать возвращения мужа, временами поглядывая с улыбкой на удобную кровать.

И вдруг появилась Лиза. Она много говорила о том, как любит Сэмюэль Оливию, и уговорила ее перебраться в дом Куиннов, пояснив, что полковник вместе с Сантьяго приедет, как только завершит дела в резиденции губернатора. Но прошло уже несколько часов, а Сэмюэля все нет. Вокруг царит мертвая тишина, Лиза, дети и слуги давно мирно спят. Лишь она одна сидит в этом доме и ждет. Чего? «Любовь моя, что случилось?» — стучало в голове. Оливия потерла виски кончиками пальцев, стараясь унять ноющую боль, потом пригладила простое шелковое платье, которое ссудила ей хозяйка дома. Платье пришлось впору, поскольку женщины были одного роста и одинаково стройные.

Полковник миновал темный коридор и подошел к двери в библиотеку. Заслышав шаги, Оливия нервно облизнула пересохшие губы. И едва он показался на пороге, она сразу поняла — произошло нечто ужасное. Сердце ее похолодело. Сделав шаг в его сторону, она замерла на месте, боясь броситься к нему в объятия. Он стоял перед ней, безумно красивый, в своей синей парадной форме, такой, каким запомнился на памятном балу в Вашингтоне, когда Оливия увидела его впервые. И полюбила с первого взгляда. Он стоял, как будто бы прежний — но страшно далекий.

А Сэмюэль жаждал раскрыть объятия и зарыться лицом в огненно-рыжие волосы, но он не имел на то права. Изо всех сил нужно было сдержаться, устоять, и полковник крепко стиснул кулаки, вогнав ногти в ладони, чтобы физической болью заглушить душевную.

— Ливи… Оливия, прости, что так получилось и Лизе пришлось вытащить тебя из дома среди ночи.

— Что произошло, Сэмюэль? — И хотя он был от нее всего в нескольких ярдах, она чувствовала, что между ними пролегла пропасть.

Шелби запустил пальцы во взлохмаченную шевелюру, принялся нервно расхаживать по пушистому ковру, покрывавшему до блеска натертый пол библиотеки, пытаясь найти нужные слова. Но не было никакой возможности смягчить удар, и Сэмюэль заставил себя остановиться и встретить взгляд бездонных зеленых глаз.

— Летиция жива, Оливия. И уже несколько месяцев она здесь, в Сент-Луисе. Поэтому Лиза решила перевезти тебя сюда, пока не стало известно, что ты живешь в моем доме.

Шевелились его красиво очерченные губы, оттуда вылетали слова, но их смысл не доходил до сознания, и в уме запечатлелась только одна фраза: «…пока не стало известно, что ты живешь в моем доме».

— Значит, ты решил к ней вернуться, — едва слышно вымолвила Оливия онемевшими губами.

— Вернуться к ней? — Сэмюэль ошеломленно вскинулся. — Боже! О чем ты говоришь? Ни в коем случае. Я ее презираю и ненавижу, и она отвечает мне тем же. — Он шагнул вперед, обнял Оливию и крепко прижал к груди. — Ты пахнешь жасмином, — прошептал полковник, осыпая поцелуями ее волосы и прижимаясь к ним щекой.

— Тогда зачем ты перевез меня сюда?

— Глупышка, — нежно сказал Сэмюэль, обрадованный тем, что Оливию встревожил лишь переезд из дома в дом. — Пойми, Ливи, твоей репутации был бы нанесен непоправимый ущерб, если бы стало известно о нашем браке, пусть даже мы и не знали, что моя первая жена жива. Никто в Сент-Луисе не стал бы больше тебя принимать.

— Поскольку я и без того оскандалилась в глазах света тогда на скачках, полагаю, меня все равно никто не стал бы принимать. Мне это безразлично. — Оливия взглянула в глаза мужу, упрямо выставив подбородок.

— Зато мне не безразлично, — возразил Сэмюэль. — Я не сумею добиться развода, если станет известно о нашей связи. Бракоразводный процесс в любом случае занимает несколько месяцев, а если в дело замешана любовная интрижка, может затянуться на годы и приобрести скандальный характер. Отец Летиции обладает огромным влиянием в Виргинии. Не сомневаюсь, что он станет чинить мне препятствия на каждом шагу.

Неожиданно Оливия почувствовала, что Сэмюэль дрожит. «Он боится за меня», — догадалась она и нежно погладила его по щеке.

— Мне все равно, что будут говорить и думать другие и сколько времени будет длиться бракоразводный процесс. Что бы ни было, я буду ждать тебя, Сэмюэль.

Она притянула к себе его голову, поцеловала, и они вскоре позабыли обо всем на свете. Мир перестал существовать, остались только милые губы, жаркое дыхание и страстное необоримое желание. Первым опомнился Сэмюэль, отодвинулся и посмотрел в потемневшие глаза Оливии, горевшие страстью и любовью. Полковник тяжело дышал, будто только что вновь прошел сквозь строй индейцев, размахивавших боевыми палицами.

— Я не могу, Ливи, не имею права остаться… мы не должны так… у нас все должно быть иначе… ты нужна мне как жена, а не как любовница.

Оливию бросило в жар от его признания. Однажды она бежала от него, потому что он желал того, что она так жаждала дать ему сейчас.

— Ты имеешь все права на меня… Но если ты думаешь, что так будет лучше, я готова ждать.

Он ответил жалкой, кривой улыбкой, и в душе у нее все перевернулось.

— Я люблю тебя, Ливи, но нам действительно придется подождать.

За окнами дома Куиннов в тени деревьев скрывалась темная фигура. Наблюдая за немой сценой, разыгрываемой в библиотеке, Ричард Буллок мрачно ухмыльнулся подумал: «Значит, вот кого присмотрел полковник, узнав о мнимой гибели Летиции. Судя по их поведению, у него и в мыслях нет возвращаться к воскресшей законной супруге. Но в любом случае самому ему давно пора отправиться на тот свет».

Сэмюэль вскочил в седло и медленно поехал по улице, погруженный в размышления. Он смертельно устал и ничего не хотел больше, чем остаться и заснуть в объятиях любимой, но именно этого нельзя было себе позволить. Полковник попытался осмыслить последние события и чем дольше думал, тем больше приходил в ярость. Не оставалось и тени сомнения, что история с гибелью Летиции — происки законной супруги, замыслившей нечто страшное.

— Прости меня, Господи, но я желаю ей только смерти, — глухо пробормотал Шелби, вовремя приметил лиану, свисавшую с ветки высокого дерева, и чуть пригнул голову. В ту же секунду за спиной хлопнул выстрел и срезанный пулей кусок лианы упал на круп лошади.

Сэмюэль развернул коня, припал к гриве и понесся к кучке деревьев, откуда прозвучал выстрел. Но было поздно. Вдали слышался стук копыт лошади, уходившей в сторону гавани. Нападавший вскоре затеряется в узких улочках, и преследовать его бесполезно. Шелби придержал коня и задумался. Честно говоря, надоело играть роль мишени, в особенности учитывая, что всякий раз жизнь его спасает слепой случай. Потенциальному убийце чертовски не везет, хотя он отличный стрелок. Хотелось бы только знать, кто же это может быть? Сэмюэль повернул коня и скрепя сердце мысленно стал готовиться к предстоящей утром встрече с Летицией.