Джеремия, дворецкий Вескотта, с низким поклоном проводил офицера в столовую. В высокие окна за спиной восседавшего за длинным столом хозяина дома лился яркий утренний свет. Видимо, Вескотт только что плотно позавтракал, и служанка убирала грязную посуду.

— Доброе утро, полковник. Я ожидал вас, но думал, что вы появитесь несколько позже. Хотите кофе? Могу предложить бисквиты и ветчину. Сэлли отлично готовит.

— Если вы в самом деле желаете мне что-то предложить, как насчет Оливии? — холодно спросил Шелби, с большим трудом сдерживая гнев. Предыдущей ночью он просидел в гостиной до двух часов, а потом вскочил в седло и проскакал до дома Вескотта, опасаясь, что в пути на девушку могли напасть бандиты. Кроме того, полковник начал подозревать, что его надули. Не обнаружив никаких следов Оливии, он вернулся домой, допил оставшийся в бутылке коньяк и решил, что девушка отвергла сделку, предложенную опекуном. Настроение у полковника было прескверное.

— К сожалению, вынужден вас разочаровать, полковник. Оливии нет дома, — сказал Вескотт, искривив губы в злой усмешке. — Слуги лепечут что-то невразумительное, но, насколько могу понять, эта ветреная девица исчезла вскоре после обеда. Неблагодарная и избалованная тварь, — проворчал он в чашку из тонкого фарфора, из которой пил кофе.

— Она сбежала? От меня? — воскликнул Сэмюэль дрогнувшим голосом. Значит, не случайно он с самого начала подозревал, что девушка не причастна к грязной сделке и стала невинной жертвой заговора.

— При чем здесь вы? — сердито бросил Вескотт. — Я ничего не успел с ней обсудить, и она даже не в курсе нашего разговора. Девица сбежала, и все тут, но волноваться нечего. Она уже выкидывала такие номера, — солгал торговец без тени смущения.

— Вы хотите сказать, она просто уезжает тайком из дома в мужском платье куда-нибудь на скачки? — удивился Шелби. Нет, не может быть. Ни одна женщина не посмеет… но подсознательно полковник чувствовал, что Оливия Сент-Этьен способна на самые непредсказуемые поступки.

— Вернется, ничего с ней не случится. Глядишь, может, и гонора поубавится. Вероятно, подалась на скачки в Каскаскию или Новый Мадрид. Между прочим, Цыганка тоже пропала, — вновь соврал торговец.

Как только Вескотт вчера понял, что Оливия сбежала, он принял меры предосторожности и перевел кобылу в другую конюшню. Торговец уже все перерыл в комнате девушки и обнаружил, что та ничего не взяла, кроме одежды, в которой ездила верхом. Эмори Вескотт сразу же отдал нужные распоряжения, и сейчас его люди рыскали у пристани в поисках чумазого парнишки в широкополой фетровой шляпе.

— Сегодня я отплываю вверх по реке с грузом товаров от фирмы моего шурина и буду в отлучке несколько месяцев. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы разыскать пропажу, — ядовито заметил Сэмюэль.

— Не беспокойтесь, полковник. Она будет ждать вас, — заверил Вескотт.

Вскинув бровь, Шелби впился взглядом в хитрого торговца, по-прежнему сидевшего за столом. Мясистое лицо Вескотта оставалось бесстрастным и непроницаемым, но в серых глазах светилась настороженность.

— Хотелось бы знать, мистер Вескотт, какую игру вы затеяли? — медленно проговорил Шелби и, не ожидая ответа, покинул комнату.

Принадлежавшая Мануэлю Лисе большая килевая лодка длиной в восемьдесят футов была построена по специальному заказу. Каюта получилась достаточно высокой, чтобы в ней мог стоять человек, а в трюме был оборудован тайник, где хранились самые ценные товары. Между каютой и бортами оставались проходы, по которым передвигались матросы с шестами, толкавшие судно против мощного течения реки. Имелся также толстый канат, чтобы тянуть, когда надо, лодку с берега, но при попутном ветре можно было поднять и квадратный парус на высокой мачте. С носа грозно уставилась в небо пушка, которую предполагалось пустить в ход в случае нападения враждебных индейцев или пиратов, промышлявших на Миссури.

Почти два десятка человек сгрудились возле лодки, стоявшей у причала в пятнадцати милях от небольшой французской деревушки Сент-Шарль. Судно вышло из Сент-Луиса накануне вечером, но было вынуждено вновь бросить якорь, как это часто случалось, чтобы подобрать часть членов команды, которые пили до одурения в прибрежных тавернах и не успели вовремя вернуться на борт. Отдав последнюю дань благам цивилизации и промочив горло глотком дешевого виски, матросы постепенно приходили в себя, вспоминали о своих обязанностях по контракту и начинали выполнять приказы первого помощника Мануэля Лисы. Неблагодарная задача сбора команды была возложена на плечи Сэмюэля Шелби.

Экспедиция Мануэля обеспечивала полковнику надежное прикрытие для проникновения на территорию индейского племени осагов. Вдобавок Мануэля Лису хорошо знали индейцы, что безусловно поможет выяснить местонахождение английского шпиона во время торговли с обитателями прибрежных районов, когда обмениваются не только товарами, но и слухами. Свой проезд Шелби обязался отработать тем, что будет держать под контролем неуправляемую и зачастую вдрызг пьяную команду и попутно добывать охотой дичь для стола.

С обязанностями первого помощника по личному составу полковник справился довольно быстро. Достаточно было свернуть нос одному матросу, а другому выбить пару зубов. Правда, на левом кулаке Шелби осталась ссадина после соприкосновения со скулой Жана Лебека и ныл подбородок от удара, полученного в схватке с Билли Уолгреном. Конечно, можно было легко уйти от бестолково размахивавшего тяжелыми кулаками Уолгрена, но в тот момент Шелби был всецело поглощен иным занятием — он ломал деревянный стул о голову Хирама Скитера. Когда улеглась пыль после шумной драки с тремя дюжими матросами, полковник стал чем-то вроде народного героя в деревушке Сент-Шарль и ее окрестностях. Как только у причала появилась группа загулявших матросов, размазывавших рукавами кровь по разбитым лицам, команда встретила их улюлюканьем.

— На берегу больше никого не осталось. Теперь все в сборе, — отрапортовал Шелби, соскакивая с седла.

— Я вижу, Сантьяго Куинн не преувеличил ваши достоинства, — ответил по-испански Мануэль Лиса. Испанец казался щуплым, но в действительности обладал недюжинной силой. На нем были потертые кожаные брюки и такая же видавшая виды куртка, как и приличествует путешественнику, отправляющемуся в плавание по реке. За поясом торчали пистолеты и острый кинжал. Лиса был сейчас больше похож на пирата, чем на одного из крупнейших торговцев Сент-Луиса. Хитрые темные глазки, спрятавшиеся под лохматыми бровями, быстро обежали полковника с ног до головы. Когда Лиса улыбнулся, ярко сверкнул золотой зуб и стало видно, что не хватает двух передних резцов.

— Пошли выпьем кофе, — предложил купец. — Надо кое-что обсудить.

Наполнив жестяные кружки дымящимся черным, как деготь, бодрящим напитком, Лиса и Шелби вышли за линию костров, рассеивавших весенние сумерки, оставив позади французов и американцев, хохочущих и беззлобно переругивавшихся у огня.

— Через сколько дней мы подойдем к первому лагерю осагов? — спросил Шелби по-испански. Этот язык он знал в совершенстве.

— При хорошей погоде — дней через десять, а то и через две недели, но я не могу гарантировать, что ваш англичанин окажется в первом же лагере на нашем пути. Имейте в виду, что осаги уже начали покидать большую зимнюю стоянку возле того места, где река Осагов впадает в Миссури. Наступает время весенней охоты.

— Но они ловят бобров перед началом большой охоты, так что, думаю, английские торговцы появятся до того, как индейцы рассеются по прериям, — возразил Шелби.

— Торговцы — да, но как поведет себя человек, который поставляет индейцам оружие и виски и сулит вернуть земли их предков, когда великий король, что за океаном, одолеет американцев, — этого я не знаю.

— Вы говорили Сантьяго, что этим человеком может оказаться Роберт Диксон из Собачьей Пустоши.

— Прошлой зимой я так и думал, но по весне изменил свое мнение, когда получил новые сведения от моих людей, проделавших путь вниз по реке к форту Реймонд. Диксон не тот человек, которого вы ищете.

— Если бы только я знал его имя или хотя бы описание внешности, — с досадой проронил Шелби.

— Осаги разделяют бледнолицых на две категории, — с улыбкой заметил Лиса, — на людей с лохматыми бровями и людей с длинными ножами. Я испанец и подпадаю под первую категорию, а вы, как и все англичане из Канады, — под вторую. Боюсь, у нас пока не так много информации, чтобы начать поиски с уверенностью в успехе.

— Как только я нападу на его след в каком-нибудь индейском лагере, я обязательно его найду.

Оценив решимость американца довести дело до конца, Лиса счел своим долгом предупредить:

— Смотрите, будьте осторожны с индейцами. Конечно, осаги давно в союзе с американцами, но индейцы очень блюдут собственное достоинство, требуют уважения к себе и определенного церемониала при общении, а во всем этом англичане не знают равных. Нельзя просто ворваться в лагерь, размахивая американским флагом, и потребовать выдачи этого английского агента лишь на том основании, что он, видите ли, незаконно вторгся на территорию, которую приобрело у Наполеона ваше правительство. Задолго до того, как возникли Соединенные Штаты и даже Франция, осаги существовали как нация, охотились и занимались сельским хозяйством на землях вдоль Миссисипи.

— Вы говорите, как мой шурин, — насмешливо вскинул бровь Шелби.

— Неудивительно. Да, мы оба испанцы, но в данный момент не имеем родины. Мы не принадлежим ни к Старому Свету, ни к Соединенным Штатам. Возможно, именно поэтому нам так легко иметь дело с индейцами. Мы понимаем, как чувствует себя человек, лишенный прав.

— Том Джефферсон убежден, — задумчиво проговорил Шелби, — что придет день, когда Соединенные Штаты будут занимать весь континент. Это означает, что Испания и Англия будут вынуждены уйти отсюда. Такая же судьба постигнет и сотни индейских племен, и с этим, боюсь, им придется смириться.

Лиса ничего не ответил, и в молчании они вернулись к лагерным кострам. Каждый думал о своем.

На рассвете лагерь напоминал разворошенный муравейник. Завершалась подготовка к длительному путешествию вверх по реке. Франко-канадские охотники, составлявшие большинство команды, работали весело, обмениваясь грубыми шутками, в то время как англосаксы трудились неохотно и большей частью в полном молчании. Все мучились похмельем, но казалось, что французам это доставляло меньше страданий. По трапу взбирались индианки, жены охотников, тяжело нагруженные мешками, но свою ношу они несли с большей легкостью, чем европейские мужчины.

Шелби сидел в стороне с кружкой кофе, наблюдая за погрузкой. Ему предстояло путешествовать в компании с Сетом Уолтоном, которого наняли в качестве охотника. Уолтон собирался также вести дневник, куда планировал регулярно заносить свои впечатления от увиденного на берегах Миссури. Шелби и Уолтон были освобождены от обязанностей, сопряженных с необходимостью толкать тяжеловесную лодку против течения. В их задачу входило время от времени совершать налеты на берег, чтобы охотиться на оленей, бизонов и прочую крупную дичь, обеспечивая команду свежим мясом.

В случае если экспедиция подвергнется нападению, Шелби предстояло также возглавить и организовать оборону. Вспомнив об этом, он решил прогуляться по лагерю, присмотреться к людям и оценить имевшееся у них оружие. Большинство было вооружено мушкетами, но у некоторых, в основном у американцев, были и длинноствольные ружья. Команда состояла исключительно из ветеранов дальних походов по диким местам, обожженных ветром и солнцем, — небритых мускулистых мужчин, обладавших неимоверной стойкостью и способностью перетерпеть любые невзгоды. Над лагерем стоял смрад немытых тел и грязной одежды, от которого слегка подташнивало даже на свежем воздухе; не трудно было представить, какое зловоние воцарится на борту барки. К счастью, большая часть команды основное время будет проводить в воде или на берегу, таща на себе судно против течения.

Зарабатывать таким образом на жизнь могли только очень сильные и выносливые люди. И вдруг в толпе кряжистых мужчин Сэмюэль наткнулся взглядом на тонкую фигуру юноши, безбородого и худого. Он казался слишком молодым и хрупким, чтобы впрягаться в лямку бурлака. Полковник хотел было приглядеться к пареньку, но в этот момент Лиса велел юноше доставить на борт посуду, постели и продовольствие для обитателей каюты. Видимо, юноша был кем-то вроде юнги.

Сэмюэль пожал плечами и отвел взгляд, но что-то вновь привлекло его внимание к мальчишке, который вступил в непосильную борьбу со связками сковородок, кастрюль и тюками постелей. Чумазый сорванец кого-то напоминал, и полковник решил познакомиться с ним поближе. Шелби встал и направился к юноше, но путь ему преградили двое матросов, переносивших длинное каноэ. Когда они прошли, паренек уже карабкался на борт. Сэмюэль вновь пожал плечами, выбросил его из головы и решил заняться делом. Пора было собрать и перенести на борт свои немногочисленные пожитки.

В течение последовавших дней Шелби не сталкивался с юношей, который выполнял распоряжения Лисы, что-то приносил и уносил и содержал в чистоте темноватое, пропахшее плесенью помещение каюты. Иногда Шелби казалось, будто паренек его избегает, так как, стоило полковнику появиться в каюте, мальчишка неизменно находил себе занятие в противоположном конце длинного судна. Говорил он только по-французски, что неудивительно для жителя Сент-Луиса, и Сэмюэль решил, что парень чувствует себя неуютно в присутствии офицера американской армии и предпочитает общество своих соотечественников. Правда, насколько мог судить полковник, юноша держался вдали и от разухабистых франко-канадцев.

В первые дни путешествия ничего интересного не произошло. На рассвете команда разбирала шесты и толкала барку вверх по течению до наступления темноты, когда становилось опасно вслепую продвигаться по реке, способной в любую минуту преподнести неприятный сюрприз. К вечеру все так выматывались, что как только разбивали лагерь и жадно поглощали ужин, команда сразу укладывалась спать и моментально забывалась тяжелым сном без сновидений.

Среди прочих в обязанности Шелби входило обеспечение безопасности, и по ночам он выставлял часовых, которые сменялись каждые два часа. В ночь на четвертые сутки пути пришла очередь юноши, который, по словам Мануэля, спал в углу за ящиками на палубе, но там его не оказалось. Тогда полковник назначил на первую вахту американца с узким, как лезвие топора, лицом и отправился на поиски. В душе он жалел Олли Моро, как звали парнишку, которому на вид было не больше четырнадцати или пятнадцати лет. Конечно, надо бы дать ему хорошенько отдохнуть, но сейчас не место для жалости. До конца похода Олли либо станет мужчиной и выживет, либо погибнет.

Шелби обошел полдюжины костров, разложенных на пологом берегу, где на ночь разбили бивак, но мальчишки нигде не было видно. Песчаный пляж убегал примерно на тридцать футов от темной воды Миссури, мерцавшей к северу, и упирался в крутой холм, на вершине которого росли низкорослые сосны.

Полковник стал расспрашивать, не видел ли кто Олли Моро, но ничего нового не узнал. «Если его нет на борту, то куда мог запропаститься этот сорванец?» — раздраженно подумал Шелби и в этот момент увидел Сета Уолтона, освещенного пламенем костра.

— Тебе не попадался на глаза этот мальчишка Моро? — спросил Сэмюэль.

— Нет, не попадался, — ответил Уолтон, почесывая подбородок. — Но мне повстречалась группа мужиков, направлявшихся через протоку к острову. По-моему, они где-то раздобыли бутылку и намереваются ее распить в своей узкой компании, чтобы не делиться с товарищами.

— Спасибо за информацию, Сет. Вероятно, и мальчишка с ними, — сказал Шелби и решительно шагнул в темноту, сжимая в руке ружье, с которым не расставался в пути.

«Если этот сопляк связался с пьяными мужиками, я ему покажу, — сердито думал полковник. — Он у меня попляшет».

Удаляться от лагеря и напиваться было опасно, не говоря уже о том, что строго запрещено по всем правилам жизни в плавание.

Сэмюэль двинулся вдоль полого вздымавшегося берега против течения реки, продираясь сквозь густые и цепкие заросли. За ними показался луг с высокой сочной травой, доходившей до колен. Местами трава была примята — видно, отдыхали олени. Полковник вышел на змеившуюся вдоль реки тропу, выбитую ногами индейцев, и не спеша зашагал вперед, сторожко прислушиваясь.

Ночь выдалась прохладная, и ветра почти не чувствовалось. Ноздри щекотал затхлый запах реки и плодородной земли. Все вокруг дышало покоем. Сэмюэль остановился и вскинул голову, любуясь звездным небом. Со времен своей первой поездки на Запад в 1803 году полковник всегда наслаждался этой незабываемой картиной — необъятной, слепящей голубизной небосвода днем и темной пучиной мира ночи, усыпанной сверкающими звездами. Его охватывало чувство полной свободы, и одновременно он сознавал свое ничтожество в сравнении с открывавшимися перед ним бескрайними просторами. Над горизонтом низко стояла луна в три четверти, заливая серебряными лучами полоску суши, отрезанную неширокой протокой.

Старожилы рассказывали, что Миссури отличается редким непостоянством и за ночь может образовать или смыть целые острова. Там, где сегодня бурлит вода, завтра образуется отмель, будто река затеяла опасную игру с теми, кто отважился вступить с ней в единоборство. Сэмюэль знал о коварстве могучей реки и внимательно осмотрелся, прежде чем идти дальше. На островке мигал огонь небольшого костра, и в его свете можно было различить темные фигуры. Значит, пьяницы там.

Полковник ступил в протоку и обнаружил, что вода едва доходит до колен. В этот момент с той стороны до него донеслись звуки, напоминавшие шум борьбы. В отсвете костра было видно, что двое прижали третьего к земле, а четвертый срывает с лежащего одежду. Шелби не мог разглядеть лица жертвы, но сразу опознал Олли Моро. Тонкая фигурка, извивавшаяся на песке, могла принадлежать только мальчишке. Он храбро сражался, но не издавал ни звука. В прошлом полковнику не раз случалось быть свидетелем подобных молчаливых схваток, когда юноша испытывает жгучий стыд, оказавшись объектом нападения сластолюбцев, отказывается звать на помощь и сцепив зубы дерется до последнего. Шелби люто ненавидел взрослых мужчин, которые силой принуждают мальчиков удовлетворять их похоть, и решил проучить мерзавцев. Он проверил пистолеты за поясом, поднял ружье и зашагал через протоку к острову.

Нападавшие так увлеклись, что не услышали плеска воды под ногами полковника, но, когда он взвел курок, характерный металлический щелчок привел в чувство одного из матросов. Он поднял голову и увидел смутную фигуру, маячившую в пятнадцати футах от костра. Не дав им опомниться, Шелби грозно крикнул:

— Немедленно прекратить! В лагере хватает индианок, чтобы удовлетворить вашу похоть. Или вы предпочитаете иметь дело с существами своего пола?

Небольшого роста толстый француз тотчас разогнулся, вскочил на ноги и пустился наутек. Второй ослабил хватку, и Моро вывернулся из державших его рук. Между тем третий обернулся и угрюмо уставился на полковника.

— Я с мальчишками не мараюсь, — прорычал он. — Это девка!

Он взмахнул огромной волосатой рукой, откинув ворох рваной одежды, прикрывавшей тело юноши, и перед изумленным взором Шелби предстала молочно-белая женская грудь и длинные спутанные волосы.

Сэмюэль не мог оправиться от шока, встретив взгляд блестящих изумрудных глаз Оливии Сент-Этьен. Он ожидал прочесть в них ужас или чувство благодарности, но глаза пылали ненавистью. Девушка брезгливо сбросила руку матроса и запахнула на груди рубаху, не сводя с Шелби вызывающего взгляда.

— Вы? Как вы здесь очутились, черт бы вас побрал?

— Вы хотите сказать, полковник, что это ваша дама? — язвительно поинтересовался матрос-американец. Из темноты доносились ругательства француза, спешившего поскорее убраться как можно дальше.

— В каком-то смысле — да, — иронически усмехнулся Сэмюэль.

— Неправда! Он все врет! — запротестовала Оливия.

— А-а, значит, вы предпочитаете этих джентльменов? — с преувеличенной любезностью отозвался Шелби.

Прежде чем она успела ответить, в разговор вмешался великан с лохматыми седыми волосами и черными гнилыми зубами, по всей видимости, главарь.

— Я ее нашел, и она моя, черт побери! — заорал он.

— Думаю, этот вопрос решит Мануэль Лиса, — проговорил Шелби, недвусмысленно нацелив ружье в живот не в меру расходившегося верзилы. — Естественно, я буду вынужден сообщить ему, что вы украли у него бутылку виски и оттащили девушку за милю от лагеря с целью надругаться над ней… Если не ошибаюсь, эта бутылка похищена из личных запасов сеньора Лисы?

При напоминании о выпивке, которая покинула судно без ведома хозяина, великан сразу сник и проворчал:

— Послушайте, полковник, не надо, пожалуй, делать глупости. Сам Бог велел делиться с ближним. Так что можете забрать виски и бабу. Мы ее сюда не тащили, а здесь и застукали. Сами знаете, что ни одна приличная женщина не потащится в такую даль в одиночку. Видать, надеялась, что за ней кто-нибудь увяжется. Сразу видно, что шлюха…

Оливия не дала ему закончить. Разразившись на редкость цветистым французским ругательством, которое, видно, подцепила в плавании, она изловчилась и ударила ногой великана в пах, и тот свалился на песок, корчась от боли и изрыгая проклятия.

— Забирай своего почти кастрированного приятеля, и убирайтесь, — скомандовал Шелби молодому матросу. — А то я отдам даме свой кинжал, и она закончит операцию… Виски оставьте.

Матрос молча повиновался, помог товарищу встать, обхватил за талию и потащил по направлению к судну. Сэмюэль опустил ружье и уставился на Оливию тяжелым взглядом.

— За каким дьяволом вас сюда занесло? — наконец нарушил тягостное молчание полковник. — Как можно совершить столь дикий и безрассудный поступок? Или для вас это просто новое приключение вроде скачек?

Оливия стояла напротив, широко расставив ноги, упершись в бока маленькими кулачками.

— По крайней мере, я пошла на это по своей воле. Что бы со мной ни случилось, все равно лучше, чем быть проданной, как лошадь. Как вы могли так поступить? Я верила вам, а вы меня предали. Вы врали мне с самого начала. Вы говорили, будто не женаты, а на самом деле…

— Неправда, я ни слова не говорил вам о своем семейном положении, — возразил Сэмюэль. От стыда у него пылали щеки, но в полутьме этого не было видно.

— Вы обманули меня! — вскричала девушка. — Я-то думала… — И в ужасе захлопнула рот, осознав, что едва не выпалила: «Я-то думала, что вы тот, о ком я мечтала всю жизнь, и я надеялась, что вы меня любите». Вместо этого она перешла в наступление: — Я думала, что вы джентльмен, а вы оказались негодяем. Мерзавец! Ублюдок! Дерьмо!

— Прекратить огонь! Думаю, вы высказались вполне определенно, мадемуазель Сент-Этьен. Надо полагать, каким-то образом вы узнали о планах вашего опекуна относительно вашей особы, но его намерения не совпали с вашими, — сухо прервал ее полковник.

— Нет, не совпали, — огрызнулась она. — Вы бы лишили меня невинности без колебаний и сомнений.

— Невинности? — Сэмюэль был возмущен до глубины души. — Позвольте вам напомнить, что о ней сохранилось лишь слабое воспоминание задолго до нашей встречи.

— Чудовищная ложь! — взвилась девушка, едва не бросаясь на Шелби с кулаками.

— Да неужели? Стать моей любовницей вам, видите ли, не по нраву, и вы вместо этого решили начать новую жизнь в веселой компании речной матросни. Надо ли понимать, что ваши ночные обожатели вам нравятся больше, чем я? Нельзя быть настолько глупой, чтобы не понимать простой вещи: если отправляешься вверх по Миссури с таким сбродом, когда-нибудь они обязательно разорвут вас в клочки?

Гнев Сэмюэля все нарастал — полковник лишь сейчас до конца осознал, что могло с ней случиться, не подоспей он вовремя.

— Я и не собиралась вверх по реке. Я хотела поехать к дяде Шарлю в Новый Орлеан, — смущенно призналась девушка.

— Если вспомнить, что вы прожили у Миссисипи не один год, остается только удивляться, как вы плохо ориентируетесь.

— Когда мы отправились в путь, было еще темно, и я все время боялась, что меня будут разыскивать. Предыдущей ночью месье Лиса разрешил мне переночевать в каюте, и я не поняла, в какую сторону мы плывем, пока судно не пристало к берегу. Тогда мне все стало ясно, но что я могла сделать? Протестовать? К тому времени уже было поздно. Вы не оставили мне выбора.

— При чем здесь я? — рассердился Сэмюэль. — Не я же пытался сбыть вас с рук. Это сделал ваш опекун, и у него, видимо, были на то серьезные причины.

Все вроде правильно, и ему не в чем себя упрекнуть, но тем не менее полковник чувствовал себя виноватым. Черт возьми! Почему он должен сгорать от стыда из-за этой безмозглой девицы?

— Значит, он предложил меня на продажу, а вы просто купили? Вернее, обменяли на кобылу! — Это показалось ей невыносимо обидным, и она поспешила добавить: — Чтоб вы знали — я стою намного дороже, и когда-нибудь я встречу человека, который оценит меня по достоинству.

Шелби насмешливо фыркнул:

— Во всяком случае, это буду не я. Я пораскинул мозгами и пришел к выводу, что определенно отдаю предпочтение кобыле. По крайней мере, у нее более покладистый характер, она не кричит и не сквернословит.

Шелби чуть было не признался девушке, что не собирался принуждать ее стать его любовницей и поверил далеко не всему из сказанного Вескоттом. Но, глядя на Оливию и ощущая исходящую от нее чувственную энергию, он понял, что свалял бы дурака, поступив так. Девица была вконец испорчена и своевольна, как и все французские аристократы — ее родичи. Они жили лишь ради собственного удовольствия и ловили каждый миг наслаждения. Конечно, Оливия обладает немалым любовным опытом. Достаточно было посмотреть на ее вызывающую позу: руки на крутых бедрах, ноги широко расставлены, полуобнаженные груди будто ждут мужской ласки… Да еще эти полные губы и чуть раскосые кошачьи глаза…

— Как, черт возьми, могло случиться, что я вас не узнал за четыре дня? Как никто за это время не догадался, что вы девушка? — Вопрос вырвался еще до того, как Сэмюэль успел себя остановить. И его осенила другая мысль: — Или все же кто-то знал? И у вас здесь есть сообщник — любовник, тот самый человек, который сумел оценить вас по достоинству? — Сэмюэль говорил, стараясь вложить в свои слова как можно больше презрения, хотя уже понял, что болтает чепуху.

— Столь оскорбительный вопрос даже не заслуживает ответа, — высокомерно промолвила Оливия, подумав: «Пусть считает, будто у меня есть любовник. В этом случае он по крайней мере не станет меня домогаться». Но его обвинения причинили острую боль, в чем не хотелось признаваться даже самой себе. «И почему я полюбила столь недостойного человека? — пронеслось в голове. — Как глупо!»

Сэмюэль прихлопнул комара, пировавшего на его шее, и сказал:

— Пора возвращаться. Иначе Лиса снарядит поисковую группу во главе с Сетом Уолтоном.

— С вами я никуда не пойду. — Оливия сделала шаг назад, когда он попытался приблизиться.

— Вы будете делать то, что я вам скажу и когда я скажу. Вам придется считать себя моей женщиной, нравится это вам или нет.

— Я никогда не буду вам принадлежать.

— Вы уже мне принадлежите. Не забывайте, что я силой вырвал вас из рук трех матросов. Как только команда прослышит, что на борту находится белая женщина, они друг другу глотку перережут из-за вас. Предотвратить кровопролитие можно лишь одним путем — изобразив, будто вы моя женщина.

— А если у меня и в самом деле здесь есть любовник? — не удержалась Оливия, которой очень хотелось отомстить Сэмюэлю за нанесенную обиду.

— В этом случае должен признать, — вскинул бровь полковник, смерив девушку насмешливым взглядом с головы до ног, — что ваш любовник не выполнил своего долга и не сумел вас защитить. И потому я его увольняю. Так что давайте двигаться. Но до того, как мы воссоединимся с командой, я бы советовал вам прикрыть грудь.

Полковник отошел к костру, чтобы затоптать огонь, а потом, не оборачиваясь, направился к лагерю, твердо уверенный, что девушка последует за ним. «Думает, я за ним побегу, как собачка!» Эта мысль окончательно вывела Оливию из равновесия, и она стала лихорадочно подыскивать орудие мести, но на глаза попадались только сухие ветки и хворост. Ага! Вот бутылка, которую оставили матросы. Наполовину полная и достаточно тяжелая. Лучше не придумаешь. Оливия подняла бутылку, догнала Шелби и замахнулась.

Полковник скорее ощутил каким-то шестым чувством, чем услышал, ее шаги за спиной и вовремя развернулся, выставил локоть и предотвратил удар. Крепко выругавшись, он вырвал у девушки бутылку и отшвырнул далеко в сторону, а другой рукой жестко сжал тонкую кисть Оливии.

Она царапалась, кусалась и норовила ударить его ногой, но Сэмюэль оказался более ловким противником, чем незадачливый матрос. Умело уклоняясь от ударов, он прижал девушку к груди с такой силой, что у нее ребра затрещали. Не в состоянии шевельнуться, она осыпала Шелби всеми проклятиями, какие ей доводилось слышать от матросов, поминая злым словом его предков и приписывая ему все мыслимые и немыслимые сексуальные извращения.

— Тихо! — прошипел наконец полковник. — Хотите, чтобы сюда сбежался весь лагерь? Если они придут поглазеть, уж я устрою им шикарное представление.

В его голосе прозвучала угроза. Не оставалось сомнений, что он сдержит слово, и Оливия присмирела. Она старалась сдержать бушующую ярость, крепко сцепив зубы, но это давалось с трудом, поскольку Сэмюэль сжимал ее в объятиях. Девушка ощущала его мускулистую грудь, плоский живот и длинные стройные ноги, но больше всего тревожила та часть его тела — таинственное средоточие мужественности, — которая стала заметно тверже, пока они боролись.

— Нет! Я не позволю…

— Тогда попробуйте меня остановить, — прорычал он, забросил девушку на плечо и зашагал через протоку к лагерю.

Сапоги насквозь промокли, и ноги замерзли в студеной весенней воде, настырные комары довели до белого каления, а теперь еще эта сумасшедшая впилась ногтями в спину. Сэмюэль звучно шлепнул девушку по заду, дабы утихомирить, и мысленно обругал себя за то, что его плоть не может не реагировать на столь тесное общение с Оливией. Конечно, держать ее при себе — это будет похуже любой самой изощренной пытки. Однако есть ли иной выход? «И как я смогу выполнить задание президента, если у меня на руках в прямом и в переносном смысле оказалась безумная девица», — ужаснулся Шелби. А потом решил, что разберется с этим, когда нападет на след английского агента, а там видно будет.