Виктория почувствовала, что слова как будто застряли у нее в горле. Грудь словно заложило и она не могла выдохнуть из страха сказать лишнего. Люблю тебя. Рис Дэвис, картежник, чужак, трущобный подонок, содержатель главного городского борделя. Она не могла признать этой позорной правды, не могла и поверить его словам. Он пользовался ее телом таким бесстыдным, неестественным образом. У него были другие женщины. В этот терзающий душу момент Тори знала, что хотя она и любит его, никогда не сможет поверить ему. Ее муж уже приобрел над ней слишком большую власть.

Она знала, что он нетерпеливо ждет ответа, но боялась рассердить его. В ответ на ее презрение он всегда платил ей едкими замечаниями относительно финансового положения ее семьи и ее собственной низменной реакции на его ласки.

— Рис, я…

Ее хриплый шепот прервал заливистый лай щенка, который за кем-то погнался в траве с самой воды.

— Змея! — крикнула Тори, не видя, что это за змея, испугавшись, что она ядовитая.

Собачка догнала ее и начала кусать, бросила в грязь возле небольшой лужицы, которая образовалась в каменной впадине. — Это безобидная медянка, — презрительно фыркнул Рис. Все же он оставил Тори и быстрыми уверенными гребками поплыл через озерцо и выбрался на берег у места схватки.

Чувствуя себя неловко без одежды, замерзшая на прохладном ветерке. Тори вышла из воды и направилась к расстеленному на земле одеялу. Вынула из корзины большое полотенце и завернулась в него, потом побежала туда, где находились Рис и собачка.

Рис стоял на коленях, держал в руке маленький, забрызганный грязью комок шерсти, и пытался другой рукой разжать пасть собачонки, вынуть змею.

— Осторожнее! Вдруг она ядовитая? — крикнула Тори, осторожно пробираясь по глинистому берегу.

— Она безобидная, но песик ее уже задушил, — ответил он и отбросил в сторону дохлое пресмыкающееся, передавая ей грязную собачку. Она протянула руки, чтобы принять щенка, полотенце соскользнуло с груди к бедрам. Грязная собачонка прижалась к ее грудям, буквально извозив их липкой грязью.

Рис не мог удержаться, чтобы не улыбнуться.

— Счастливый песик. Знает, куда надо обращаться за наградой.

Он стоял рядом с ней, не замечая своей наготы, гладил уши щенка, наблюдая, как тот продолжает пачкать ее груди мотающимся хвостом. Рис начал ласкать жену, рисуя кончиками пальцев узоры на ее перепачканной коже. Тори почувствовала, что снова ее соски твердеют. Она подхватила полотенце, начавшее соскальзывать еще ниже. Собачка вырвалась из ее рук и оставила грязный след на животе.

— Ах, ты, негодница, всю меня измазала, — журила она собачонку, а та принялась весело прыгать у ее ног.

— Вам обоим надо помыться, — хохотнул Рис. — Похоже, тебе придется тратить много времени на то, чтобы ее отмывать. Собачку, кажется, так и тянет к грязи.

Тори подняла полотенце, но поняла, что ей нужно другое. — Подай мне ее, мы пойдем купаться вместе, — сказала она, потом ахнула от пришедшей ей на ум мысли. — «Грязнуля», вот как мы назовем ее, — воскликнула она. — Я буду называть тебя «моя дорогая Грязнуля». — Она принялась вертеть в руках извивающуюся собачонку, как ребенок рождественскую игрушку.

На его губах появилась недоверчивая ухмылка.

— Не похоже, что в детстве ты общалась с грязнулями.

— Мне этого хотелось, но не разрешали. Мальчикам все позволительно, а девочкам нет. Сандерс ходил купаться в залив с другими ребятишками, а мне… — Она замолчала, сообразив, что чересчур много раскрывает и что он нарочно наводит ее.

— Твоему брату досталось слишком много свободы, а тебе слишком мало.

— Ну вот, опять начинаешь нападать на мою семью. Я не хочу говорить о родственниках, — встала она на защиту своих родных.

Он с безразличием пожал плечами, соглашаясь с тем фактом, что пока что рано требовать от нее большей лояльности к нему, чем к семье Лафтонов. Он изменил тему разговора.

— Я обещал научить тебя плавать. Уверен, что Грязнуля сумеет держать свою мордашку над водой. Давай поучим плавать хозяйку? — обратился он к собачке. — Заодно станет почище.

Грязнуля звонко тявкнула, а Тори и Рис рассмеялись. Их руки случайно соприкоснулись, когда они оба теребили щенка за уши. Глаза их на мгновение встретились, но она застенчиво отвела свой взгляд в сторону.

— Хорошо. Давай поучимся плавать. Ты обещаешь не дать мне утонуть? — спросила она у собачки, входя в чистую, журчащую воду.

Рис вошел в воду вслед за ней и сдернул с нее полотенце. Собачку Тори все еще держала на руках и присела, чтобы укрыться от его горящего взора.

— Как же люди плавают? — поинтересовалась она, немного нервничая. Как бы отвечая ей, собачка соскочила в воду и стала грести лапками, вертясь возле нее, тявкая и брызгаясь. Тори стерла с лица брызги и попыталась повторить движения своего четвероногого друга. То, что держало на воде собачку, Тори не помогло, она камнем пошла ко дну, встала, отдуваясь, на ноги и увидела его веселые голубые глаза.

— Для этого нужно время и немного практики. Разреши я покажу, как это делается. — Рис поплыл, сделав несколько четких гребков.

Тори наблюдала, как сверкает вода на его мускулистых плечах и спине. Потом, сердито оторвав от него зачарованный взгляд, она попыталась повторить его движения. Эта попытка закончилась еще более плачевно, чем подражание щенку. На этот раз вниз ушла ее голова, а ноги оказались над водой.

Знакомые сильные руки подняли ее вверх и держали на плаву, пока она откашливалась и плевалась.

— У меня в костях, наверное, свинец… или мама была права. Возможно, дамам не следует плавать.

— Давай попробуем еще разок. — Он вытянул руки по воде, чтобы она легла на них. — Теперь отталкивайся ногами, и одновременно греби руками. Чувствуешь ритм? Гребки делай покороче. Ладони держи ковшиком. Вот так.

Он упрашивал ее, льстил ей, показывал и ругал, а Грязнуля в это время носилась рядом кругами, обрызгивая их обоих. Постепенно Тори начала двигаться по воде, вдыхать и выдыхать в такт с движениями рук и ног, а он объяснял и поддерживал ее на воде. Потом она вдруг сообразила, что плывет без его помощи. Она даже отплыла от него на некоторое расстояние! Она повернулась и решила доплыть до него, показать, чего добилась. И допустила серьезную ошибку. Она опять пошла ко дну, но на этот раз выплыла на поверхность без посторонней помощи и поплыла дальше. Однако, такое напряжение утомило ее, и все конечности показались ей налившимися свинцом.

Рис с восторгом наблюдал, как она настойчиво продолжала учиться плавать. Для городской девушки, воспитанной в неге и не привыкшей к тяжелому труду или физическим упражнениям, она проявила удивительную выносливость, силой воли добиваясь того, чего она не могла добиться мышцами и умением. Он легко и плавно подплыл к ней и обвил ее руки вокруг своей шеи.

— Держись, я доставлю тебя к берегу. Думаю, что для первого дня достаточно. Так же как для твоего питомца. — Грязнуля уже сидела на берегу, греясь на солнышке посреди грязи.

— Ах ты, негодная! — рассердилась она, когда муж сильными гребками доставил ее к мелкому месту. — Ты перепачкаешь нам всю одежду.

— Одевайся и собирай вещи, а я еще разок ее вымою. И ты ее подержишь, пока буду одеваться я. Но могу держать пари, что до возвращения в Логово дракона она опять куда-нибудь влезет.

Тори смотрела, как Рис окунает собачку в воду, потом насухо вытирает ее, радуясь тому, что муж не смотрит, как она одевается. Она нервно подумала о признании в любви… и о его желании, чтобы она тоже призналась ему в любви. «Я не могу его любить!» — панически кричал ей рассудок. «Но ты не можешь ему отказать!» — с болью возражала душа. Внешне она казалась спокойной.

— Что это ты копаешься в земле, как простой садовник? Твой муж ведь держит садовника, правда? — Хедда Лафтон стояла с надменным видом и, тыча зонтиком в черную плодородную землю, грозно смотрела на дочь, которая склонилась над цветочными клумбами за домом.

Виктория поднялась и нервно улыбнулась матери:

— Мы наняли несколько человек для сада, но мне всегда хотелось самой выращивать цветы. Главный садовник, мистер Бэтби, показал мне, как надо сажать луковички тюльпанов.

Губы Хедды презрительно вытянулись, когда она слушала объяснения дочери. Безукоризненно одетая в бледно-кремовый прогулочный костюм, ни один волос не выбился из прически. Когда-то Виктория была столь же элегантной.

— Похоже, что брак с этим содержателем салуна действует на тебя отрицательно, моя дорогая. Избегай его вульгарного влияния, пожалуйста, — добавила она с более мягкой улыбкой, не коснувшейся ее тусклых глаз. — До меня дошли весьма огорчительные слухи о том, что вчера ты одна ездила к этой грязевой лавине, где пострадало столько этих ужасных людишек!

— Мама, ты с Рисом в чем-то сходишься. Он тоже проявил беспокойство обо мне. «Он испугался, что со мной что-нибудь случится. А ты боишься лишь того, что я запятнаю фамильную честь Лафтонов», — добавила она про себя.

Хедда презрительно фыркнула.

— Это, несомненно, единственное, о чем мы когда-либо сможем договориться с Рисом Дэвисом, — холодно заметила она.

Но не успела Тори ответить, как в садик влетел маленький комочек шерсти, прыгнул на мягкую рассыпчатую землю клумбы, и во все стороны полетели песок и земля.

Чистейшая юбка Хедды оказалась буквально засыпанной землей, а сама она яростно отгоняла от себя зонтиком лающую собачку.

— Что это… за животное?

— Мама, знакомься с Грязнулей. Я, э-э, — приобрела ее, когда помогала доктору Ранси в месте катастрофы, — объяснила Тори и опять нагнулась, чтобы подхватить на руки маленький вихрь.

— Ты знаешь, что я против домашних животных. Думала, что ты разделяешь мои чувства. Посмотри, что она натворила!

— Уверена, что Бесси почистит твое платье, мама, — успокаивающе произнесла Тори. Она с беспокойством отметила про себя, что совсем недавно отреагировала бы аналогичным образом. — Пойдем в дом, я попрошу миссис Крейтон подать нам чай. Тонкая серебристая бровь поднялась кверху, Хедда посмотрела на маленькую грязную собачку.»

— Ах, не беспокойся! Я запру Грязнулю на кухне, она не будет бегать по коврам. Может быть, ты подождешь меня в моей гостиной возле солярия?

Оставив собаку под присмотром кухарки, Тори побежала на второй этаж, чтобы привести себя в порядок. Выглядела она ужасно. Пожав плечами, она принялась отмывать руки, расчесала волосы, очистив их от соринок, а потом надела простое темно-зеленое домашнее платье. От занятий на воздухе ее щеки порозовели, слегка загорели. Шесть, нет семь небольших веснушек выступили на переносице. Мысленно она решила надеть завтра шляпку, когда будет заканчивать работу на клумбе.

В руках у Хедды была книга, когда Тори вошла в гостиную.

— Тебе налить, мама? — спросила она, садясь рядом с подносом, который уже стоял на столике у кушетки.

— Откуда взялась эта книга? — Хедда отодвинула от себя тяжелый тон Гиббона «История упадка и разрушения Римской империи» в сторону дочери, потом отдернула руку, словно от комка грязи.

— Мне принес это Рис… в подарок. Я всегда любила историю…

— История наполнена насилием и чудовищными поступками, о которых молодым дамам лучше не знать. Я всегда запрещала тебе читать подобные вещи, — она отпила глоток чая с таким видом, будто проверяла, не отравлен ли он.

Какой-то чертенок подтолкнул Тори:

— Известно ли тебе, что мистер Гиббон связывает крушение Римской империи с христианством? Хедда чуть не уронила чашку и блюдце:

— Да что ты говоришь, Виктория! Ты похожа на синий чулок. Джентльмены не одобряют, когда такого рода мысли высказывают дамы.

— Но я вышла замуж не за джентльмена, как ты сама часто повторяешь, — прямо ответила ей Тори.

— Ну, Чарльз бы, никогда… — Чарльз Эверетт — жалкий трус. По его вине чуть не погибли потерявший сознание возчик, доктор Ранси и Рис. По его вине погиб бы Майк Меньон, если бы мой муж не спустился в пропасть с риском для жизни и не спас его, — Тори все еще отчетливо помнила, как Чарльз бросил свой лом и отскочил в сторону, когда произошел обвал. Она проглотила подступивший к горлу комок и глубоко вздохнула.

Хедда наблюдала за разгорячившейся дочерью.

— Можно подумать, что ты больше ценишь этого паршивого ирландишку, чем старого друга. Чарльз Эверетт — отличный человек, и я не желаю слышать о нем ничего плохого.

— Тогда давай сменим тему разговора, поскольку тебе очень не нравятся мое мнение о Чарльзе и книги, которые я читаю.

— Хорошо. Полагаю, что ты ничего не слышала о своем брате?

Тори с грустью покачала головой, на что Хедда произнесла чуть ли не обвинительным тоном:

— Он всегда делился с тобой, с самого детства.

— С тех пор многое изменилось, мама.

— Да, несомненно. Чарльз, которого ты так склонна порицать, искал его. С большими предосторожностями, ты понимаешь. Твоему отцу стало известно, что Сандерс приехал в Денвер через неделю после того, как скрылся из Старлайта.

— Откуда это ему стало известно?

— Когда мы ездили в Денвер и делали покупки к свадьбе… он посетил этого ужасного человека, Драго, который знает все, что происходит в этом городе. Сандерс неожиданно появился там и так же неожиданно опять пропал. Чарльз нанял какого-то агента, чтобы выследить его. — Она сделала паузу, потом добавила многозначительно подняв брови. — Не работал ли твой муж в свое время на Драго?

Тори ощутила ее выпад.

— Да, он в течение пяти лет временами работал в салуне «Ведро крови», был банкометом при игре в фараон, до того как приехал в Старлайт. Ты с отцом знала о его прошлых связях до нашей помолвки с ним. Зачем же возвращаться к этому теперь?

— Именно ты возводишь напраслину на Чарльза и защищаешь своего владельца салуна, моя дорогая. Да, я слышала, что он каждое утро продолжает посещать это порочное место. Он мог бы это делать хотя бы менее заметно. — Хедда неодобрительно фыркнула, наблюдая за реакцией дочери.

— Он ходит туда совершенно открыто, потому что ему принадлежит это заведение и он должен принять выручку предыдущего дня. А если бы он ходил туда скрытно, то это означало бы, что он пользуется услугами тамошних женщин. А он этого не делает. — Сказав это, Тори готова была провалиться сквозь землю от смущения. Она с уверенностью и даже с гордостью высказалась о верности своего мужа. Непонятно, что ее заставило сказать именно так — ведь у нее не было абсолютной ясности относительно характера отношений Риса с Джинджер Вогель.

Хедда с сожалением посмотрела на нее. Обе женщины вспомнили предыдущий разговор о том, что Рис настаивал на одной спальне для супругов. Тори смотрела в свою чайную чашечку, чувствуя себя смущенной и униженной.

— Ты молода и плохо представляешь себе жизнь, Виктория. Со временем ты очень многое поймешь. — Глаза Хедды сверкали, когда она поднялась и пробежалась пальцами по полированным клавишам стоявшего у окна пианино красного дерева. — Дом действительно великолепен, — размышляла она вслух. — Пожалуйста, сыграй мне. Что-нибудь успокаивающее. День выдался тяжелый.

Тори послушно села на элегантную скамеечку и начала играть анданте Моцарта.

В то время как Тори пыталась скрыть свои чувства от матери. Рис откровенничал со своим другом. Лаура наблюдала, как он ходит взад и вперед по гостиной.

— Остановитесь где-нибудь, а то протрете мой новый ковер. Рис, — сухо сказала она и протянула ему пухленькой ручкой бокал с виски. Он осторожно взял бокал.

— Несколько рановато, но выпью с удовольствием. Благодарю вас, Лаура. — Он отпил глоток и, присев на изящный гнутый стул, положил руки на колени. Устремив взгляд на бокал, он принялся крутить его в руках.

— Вы не найдете в нем ответов на свои вопросы, Рис. Рассказывайте.

Он взглянул на нее, задумчиво улыбаясь.

— Не знаю, с чего начать… начинать ли вообще, — он умолк и задумался.

— Боитесь задеть мою чувствительность? — спросила она с веселым огоньком в глазах.

Он вздохнул и начал рассказывать в несколько отредактированном виде о своей первой брачной ночи, описал убранство спальни и свое к этому отношение и закончил тем, что Тори видела, как Флавия побывала у него в номере в Денвере.

— Поэтому, понимаете, видимо, она меня приревновала и заказала это ужасное убранство; она хотела наказать меня, но я попытался поправить дело, Лаура. Я извинился за, гм… за то, что наговорил и как добился близости в первую ночь. — Он почувствовал, что его лицо загорелось от смущения, но Лаура оставалась серьезной и невозмутимой, понимающе кивала. — Тори извинилась за убранство комнаты и все там изменила. С тех пор я стараюсь быть для нее хорошим мужем, Лаура. Накупил ей драгоценностей, оставил на ее усмотрение руководство слугами в Логове дракона, терплю ее нудные чаепития, даже стараюсь быть вежливым с тещей.

— Это уже немалое достижение, — тихо пробормотала Лаура, вызвав горестную усмешку у своего озадаченного молодого друга. — Ив благодарность за все ваши труды Тори по-прежнему сторонится физической близости с вами? — смело спросила она.

Рис вытаращил глаза и чуть не выронил бокал.

— Что, выходит, я задела вашу чувствительность, — сказала она без сожаления в голосе. — Тори воспитывалась в весьма строгих условиях даже с точки зрения обычных стандартов для благовоспитанной дамы, понимаете?

— Я знаком с извращенными представлениями ее матери, — спокойно заметил он.

— Значит, вам надо проявить терпение. Вы не должны воспринимать ее нежелание… как пренебрежение к вам, Рис. И дело не в том, что вы картежник и чужестранец. Я бы даже не стала принимать во внимание необычные обстоятельства организации вашего брака. Вначале Тори была бы совершенно холодной с любым мужчиной.

Он почесал голову, уныло посмотрел на Лауру, потом вздохнул:

— Вы не правильно поняли мои нескладные объяснения, как мне кажется. Тори отнюдь не холодна, но невероятно… — голос его дрогнул, он допил виски и пояснил:

— В постели она всегда реагирует как надо. А потом уходит в себя… как будто чувствует вину за то, что делает это с мужчиной, который в социальном отношении стоит значительно ниже, — сердито закончил Рис.

— Конечно, она чувствует вину, Рис. Чувствует вину, потому что любит вас и желает вас, переживает то, что вытравляла у нее мать. Вы успешно преодолели барьер девичьей скромности. В этом и заключается ответ. Я всегда считала, что со временем она не устоит перед вашими чарами. Похоже, это произошло даже быстрее, чем я предполагала.

— Не будьте так в этом уверены, — с горечью возразил он. — Она не любит меня.

— Вы ей сказали, что любите ее? — мягко спросила Лаура.

— Да, — выдавил он из себя так, словно признавался в тяжком преступлении. — Сказал… Вложил в ее руки оружие против себя. Тори никак не прореагировала на эти слова и сменила тему разговора.

Лаура уловила в его словах боль.

— Она вас любит. Рис Дэвис. Я знаю Тори с пеленок. Она не похожа на свою мать. Но ей понадобились вы, чтобы сбросить шоры, надетые матерью. Чтобы убедить жену в своей искренности, вы должны учитывать ее чувствительность. — Она улыбнулась и продолжала. — Она приревновала к Флавии, а Флавия ведь находится за тридевять земель, в Денвере. А что она может чувствовать по отношению к Джинджер, с которой вы видитесь каждый день? Рис развел руками.

— В ваших устах это прозвучало так, как будто я… то есть, как будто мы… о, черт! Лаура, Джинджер управляет от моего имени салуном и домом свиданий. Чисто деловые отношения, ничего больше.

— Вам приносят кучу денег прииски «Леди Виктори», земля и скот, да еще доля в банке Стоддарда. Зачем вам еще салун «Голая правда»?

Он вздохнул.

— Я хотел его продать сразу после нашей помолвки, но Джинджер не хочет брать его, даже если я соглашусь на длительную рассрочку платежа. А я не хочу оставить ее ни с чем. Она — мой друг, Лаура.

— Если она действительно ваш друг и вы объясните ей ваши мотивы, неужели она не согласится? — Лаура заглянула в его ставшее беззащитным лицо.

Сомнение на его лице сменилось надеждой.

— Думаю, что смогу уговорить Джинджер… если объясню ей, почему должен продать салун. Вы действительно считаете, что это имеет значение для Тори?

— Стоит рискнуть. Рис. Рискните и посмотрите, что из этого выйдет.

Сандерс Лафтон нервно посмотрел по сторонам. Никого не видно, кроме нескольких пьяниц, храпевших у крыльца салуна на другой стороне улицы. Низко надвинув шляпу на глаза и съежившись под холодным осенним ветром, он свернул в переулок. Ему оставалось прятаться всего несколько дней, и тогда он будет в безопасности. Он был уверен, что за ним гонялись нанятые отцом агенты, но он перехитрил Стоддарда, перехитрил всех, даже этого негодяя Эммета Хаузера и его хныкающую племянницу. Большую часть денег он перевел на свой счет в Сан-Франциско сразу после того, как улизнул от слежки в Денвере. Потом он сел в Денвере в поезд компании «Юнион Пасифик» и добрался до Шейнна, где и залег на несколько месяцев. Отец и Эммет решат, что он поедет в Сан-Франциско или даже в Сент-Луис. Он не сомневался, что Хаузер быстро откажется от преследования, но Стоддард был не таков. Даже обанкротившись, отец сохранял упрямство и у него еще оставались кое-какие возможности.

Сандерс думал о деньгах, что лежали в банке Сан-Франциско и дожидались его. В Шейнне он оставил при себе всего несколько тысяч на карманные расходы на то время, пока будет прятаться от своих преследователей. Как только он убедится, что в Калифорнии его не ждут сюрпризы, он опять сядет на поезд компании «Юнион Пасифик», махнет на Запад и никогда больше не возвратится к Скалистым горам.

Подняв воротник, он быстро вышел из дешевого пансионата и направился пешком в небольшой, спокойный салун. Все думают, что избалованный богатый юноша будет прожигать денежки своего папаши, но он не такой дурак. Он поздравил себя за то, что нашел такую дыру, так ловко замаскировался в захудалом местечке. Его единственное утешение в период этих краткосрочных лишений заключалось в алкоголе. Каждый вечер он шел в новый бар и таким образом уходил от преследователей. Поскольку на улице было очень холодно и собирался снегопад, он решил далеко не ходить.

Завернув за угол, Сандерс высмотрел призывную вывеску старого, видавшего виды салуна. Но едва он сошел с тротуара между двумя зданиями, весь устремленный к цели, его схватила пара рук и потащила в сгущающиеся сумерки переулка.

— Не вздумай шуметь, а то придется сломать тебе шею, — прорычал ужасающе знакомый голос.

— Эммет! — вырвалось у Сандерса, который сразу обмяк в медвежьих объятиях великана.

— Да, Эммет, который гоняется за тобой уже несколько недель. Узнал, что ты улизнул из Денвера и догадался, что ты отправился на «Юнион Пасифик» в Шейнн. Потом ты как сквозь землю провалился. Он замолчал и потряс побледневшего юношу, стукнув его о стену здания. — Но и ты, и я знаем про твои болячки, малыш Санди, не так ли? Ты, может быть, плюнул на женщин, но каждый день тебе нужна порция бодрящего напитка. Я стал обходить все салуны. Начал с дорогих, а потом заинтересовался дешевыми. И вот я достал тебя.

— Мы можем договориться, Эммет. Деньги отца у меня…

Глаза Хаузера налились злобой, и он опять стукнул тощего паренька об стенку.

— Да, все деньги у тебя, а я и Элла живем как нищие. Теперь ей уже слишком поздно обращаться к этому доктору в Денвере, малыш Санди. Думаю, тебе придется просто на ней жениться, — Хаузер ядовито улыбался, словно играл со своею добычей.

Сандерс превозмог отвращение и попытался собраться с духом. Он не должен терять головы!

— Если я на ней женюсь, то кому будет дело до вас, Эммет? Давайте не впутывать ее в это дело. Деньги мы можем поделить между собой. — У него тряслись руки, распухший язык казался куском мокрого войлока. Господи, как он хотел выпить! — Что, если мы зайдем в заведение и обсудим наши дела, Эммет?

Хаузер пожал плечами, изображая покладистость.

— Не помешает. У тебя жажда, малыш Санди? Я куплю тебе бутылку, но не пустых иллюзий. Я перепью тебя в любой день. Мы чин-чином обо всем договоримся… не то ты пожалеешь. Очень пожалеешь!

— Можете убить себя, но тогда вам не видать денег, как своих ушей, — выпалил Лафтон. — Я положил их в надежное место. Только по моей подписи можно будет получить их из банка.

— Ах, вот как обстоят дела»? Ну что же, давай тогда выпьем и посмотрим, как мы сможем утрясти наше дельце.