Суббота

Соня

Утро. Я в ванной, привожу в порядок лицо. Заявляется полиция. Грег стоит у подножия лестницы, зовет меня. Гарри и Кит уже собрались — у них в десять тридцать три поезд с Черинг-Кросс.

— Господи! Что-то случилось? — спрашивает Кит, когда я спускаюсь вниз. — С бабулей все хорошо? Надо было навестить ее. Гарри, что ж мы не съездили-то к старушке…

Дочь вцепляется в шарф Гарри, а тот хмуро смотрит на полицейских, затем переводит взгляд на свои часы.

— Ваша бабушка здесь ни при чем, — говорит полисвумен. — Вы можете задержаться немного? Мы хотели бы задать несколько вопросов.

Грег ведет офицеров — парня и женщину — в гостиную. В камине горит огонь: Грег, наверное, зажег его раньше. Мы с мужем сидим на диване бок о бок, Кит пристроилась на краешке кресла возле окна, Гарри — у нее за спиной, положив руку на спинку кресла.

Женщина представляется как инспектор Хейли Кервин и объясняет: мы, видимо, немного знакомы с парнем, который уже неделю как пропал и объявлен в розыск.

— Думаю, вы об этом знаете, — говорит женщина, обращая на меня ясные голубые глаза. — Вчера вечером в опере вы встретились с его тетей.

— Верно. Хелен… Об этом даже в газетах писали… — отвечаю я.

— Джез! — восклицает Кит. — Господи! Он пропал? Мама, почему ж ты нам не сказала?

— Не хотела вас расстраивать.

— Но он же двоюродный брат Барни и Тео.

— То есть вы с ним знакомы? — спрашивает Хейли, обращая взгляд на Кит.

— Были знакомы. Джез ведь моложе. Жил здесь неподалеку. Переехал в Париж, но иногда приезжает погостить у Барни и Тео. Их-то я знаю получше. Наши папы раньше вместе играли на гитарах. Мамы дружили. Боже мой! Жуть какая. Что, по-вашему, с ним случилось?

— Это мы и пытаемся выяснить. Не в его характере уходить, не предупредив куда… Прошло уже больше недели.

Очень странное чувство: будто панель матового стекла опустилась впереди и отделила происходящее от меня. Улавливаю некоторые слова инспектора Кервин, но понять не могу… никто не заметил… более двадцати четырех часов… поиски на реке… не прибыл.

— Нам нужно знать, — продолжает Хейли голосом низким, приглушенным, — не заходил ли Джез сюда за альбомом?

— Когда? — спрашивает Грег.

— В прошлую пятницу, — отвечает молодой офицер.

— Я был в командировке. — Муж смотрит на меня. — Соня, пока меня не было, Джез заходил?

Во рту у меня так пересохло, что я едва выдавила: «Нет».

— Альбом, который парень хотел взять послушать, — это был… — констебль смотрит в свой блокнот, — некий Джим Батлер.

— Тим Бакли, — поправляет Грег. — Да, есть у меня такой. Большая редкость. Мы с Джезом говорили о нем на вечеринке по случаю пятидесятилетия Мика. Помнишь, Соня?

— Что? — переспрашиваю.

Бросает в жар. Стягиваю кашемировый шарфик и кидаю его на спинку дивана.

— Говорил же тебе! Он пытался достать этот альбом. Я сказал, что могу дать послушать. Помню потому, что меня впечатлил юноша, интересующийся такой музыкой.

Огонь в камине трещит и плюется, словно пытаясь присоединиться к разговору.

— И я сказал: конечно, пусть приходит и берет, если возвратит в хорошем состоянии.

— Ах да, — киваю я.

— Но мальчик так и не пришел? — спрашивает Кервин.

У нее наверняка цветные контактные линзы. Не бывает у людей таких голубых глаз.

— Нет, — повторяю я.

— Позволите взглянуть на тот альбом? — спрашивает она.

— Конечно. — Грег встает. — Схожу наверх, в комнату, которую мы называем музыкальной, принесу его. Или, может, хотите подняться со мной?

— Может, меня отведет Соня? — предлагает Кервин. — Она единственная была здесь в тот день, когда Джез планировал зайти. А мой коллега тем временем хотел бы спросить у вас и вашей…

— Знакомьтесь: наша дочь Кит и ее друг Гарри. Приехали на уик-энд. Они студенты университета Ньюкасла и, вообще-то, торопятся на поезд. Должны сегодня вернуться.

— Мы вас надолго не задержим, — улыбается Хейли и поднимает брови, смотря на меня.

Встаю, как в трансе, и мы поднимаемся по лестнице в музыкальную комнату.

Точно знаю, где альбом Тима Бакли, потому что Джез махал им мне, когда сообщил, что уезжает и передумал брать его. Но устраиваю маленький спектакль, демонстрируя неуверенность: роюсь там-сям, потом «вдруг» нахожу искомое и протягиваю ей. Кервин смотрит на коробку, вертит ее, кладет и что-то царапает в блокноте. Для нее этот предмет ничего не значит как альбом, но как вещественное доказательство — быть может. На нем же полно отпечатков пальцев Джеза. Стою гадаю — заберет она его с собой или нет. Если заберет, судебным экспертам привалит работа.

Ну почему я не сказала, что парень приходил и забрал диск?

Могла же, например, заявить: «Да, заходил. Я отдала альбом — и он ушел». В таких ситуациях не получается соображать быстро. А что, если бы инспектор захотела обыскать музыкальную комнату и нашла альбом? Я сознаю, насколько рискованно мое положение. Попасться можно на любой мелочи. К приезду Грега и Кит я замела все следы визита Джеза и изо всех сил трудилась, чтобы убрать парня с глаз долой в гараж, однако его отпечатки в музыкальной комнате повсюду.

Женщина-полицейский опять крутит в руках коробку с диском. Жду момента, когда станет ясно, что я проиграла. Уже готова сдаться. Если меня арестуют за удержание мальчика здесь против его воли — все страхи, тревоги и переживания последних нескольких дней закончатся. Эта мысль завладевает моим сердцем, сокрушает его. Мне не вынести потерю Джеза после всего, через что мы прошли. Нужно еще немного времени: подкормить его, подлечить и восстановить доверие. Не могу потерять его, как бы тяжело нам двоим ни пришлось. Не вынесу, если останусь ни с чем.

— Благодарю вас. — Кервин возвращает мне диск. — Значит, он не приходил?

Задавая вопрос, женщина внимательно смотрит на меня, и ее неестественно голубые глаза сверкают. Я качаю головой.

— Вы не видели его гуляющим вдоль реки, в пабе, где-то еще? Насколько я понимаю, внешность мальчика вам знакома?

— О да. — Мой голос звучит неожиданно громко и бодро. — Как уже сказала Кит, его тетушка — моя добрая подруга. Я встречала парня, хотя не могу сказать, что недавно. С тех пор как выросли дети, мы с Хелен редко видимся.

— Он, кажется, любил заниматься бейсджампингом на речной дамбе. Знаете, это прыжки с мостов, ползание по дебаркадерам и всякое такое. Припомните, пожалуйста, не видели ли вы юношу в подобных местах более недели назад? Нам помогла бы любая мелочь.

Пожалуй, подумаю об этом минутку. Инспектор ничего не подозревает! А мне хочется говорить и смеяться, обсуждать этого мальчика и его невероятные таланты не останавливаясь, долго-долго.

— Я видела Джеза… О нет, это, наверное, было год назад, а то и два… С его кузенами. Они забирались на стены там, внизу, около паба. Помню, Хелен еще нервничала по этому поводу. «Мальчики»! — все повторяла она. Я радовалась, что мне такие тревоги не грозят: у меня дочь, единственная. Видимо, в этом плане мне повезло.

— Ну а в последнее время? Не видели его на днях где-нибудь поблизости?

— На днях? Не думаю. И ничего не замечала, нет. — Понимаю, что от радости и облегчения начинаю бессвязно бормотать, и пытаюсь унять дрожь в голосе. — Я здесь почти все время. Работаю дома. Так что заметила бы наверняка.

Она снова царапает что-то в блокноте.

— Говорите, прочесывали реку? — спрашиваю я, хотя уже знаю все из вчерашнего разговора с Шейлой на причале, из газет и от Хелен.

— Да. Поиски еще не закончены. Благодарю за помощь. Пойдемте к остальным. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов о его тете Хелен Уайтхорн. Как хорошо вы ее знаете и кое о чем другом.

Мое сердце снова пустилось вскачь. Значит, это еще не конец. Спускаюсь вслед за полицейской. Гляжу на ее мускулистые икры: колготки телесного цвета совсем не к месту, но такие, наверное, заставляет носить полицейский дресс-код.

— У вас есть хоть какая-то версия? — спрашивает Грег молодого констебля.

На мой взгляд, парень лишь чуть старше Кит. И прыщики на лице, боже ты мой… Угревая сыпь. Бедный мальчик. Гладкие рыжеватые волосы, розовая кожа лица.

— В подобных делах, если речь не о несчастном случае, а о преступлении, почти всегда причина — в семье, в отношениях с домочадцами, — отвечает юноша.

Кервин легко толкает его под ребра и окидывает строгим взглядом.

— Мы пока не уверены ни в одной из версий случившегося, — говорит она. — Следствие идет по нескольким направлениям.

— Ну, Хелен-то вряд ли имеет к этому отношение, — говорит Кит. — Или Мик. Они классные. Джезу всегда нравилось жить у них. По правде, он любил их дом больше, чем собственный, в Париже. Хелен и Мик такие ненапряжные. Они просто крутые.

— Значит, вы в последнее время не замечали перемен в поведении Хелен? — спрашивает Кервин.

— Господи! Нет, конечно! — Грег глядит на меня. — Ничего такого. Правда, Соня?

— Ничего, — с трудом выговариваю я. — Мы виделись вчера, и она была такой же, как всегда.

— Не было ли у нее чрезмерных нагрузок, проблем на работе?

— Мы почти не видели Хелен в последние дни, — отвечаю я. — Вчера мы впервые за несколько месяцев пообщались толком. Подруга очень переживает за племянника, но в остальном — как всегда.

— Вы не обратили внимания, что она выпивает?

Смотрю на Кервин. Конечно, я заметила, что Хелен много пьет. Но к чему полицейская клонит? Что я всколыхну, если заикнусь об этом?

— Она любит выпить. И всегда любила.

— То есть ничего необычного. Ничего, что могло бы вас насторожить?

Качаю головой.

— А что его отец? — спрашивает Грег. — Он во всем этом не участвует, Соня?

Перевожу взгляд на мужа. C чего он вдруг решил, будто я что-то знаю о чьем-то племяннике?

— Понятия не имею.

— Мама, а помнишь, Хелен говорила, что папа Джеза ушел от них года три назад и теперь живет в Марселе.

— Ах да, вроде того, — спохватываюсь я.

— Мы связывались с ним, — говорит полицейский. — Мать мальчика сейчас живет у своей сестры. С ней мы тоже побеседовали. В общем, на данный момент мы подозреваем, что парень утонул, хотя…

— Джош, достаточно, — обрывает его Кервин.

— Зацепки у вас хоть какие-то есть? — спрашивает Кит.

— Почти никаких. И к сожалению, утопление не исключить. Не самоубийство, судя по имеющимся фактам, а, скорее, несчастный случай. Такое происходит намного чаще, чем можно представить. Особенно учитывая, что жертва любила забираться на стены и под мосты на реке.

— Жесть… — роняет Кит.

— Благодарим за помощь, — говорит, вставая, прыщавый мальчик-офицер.

— Всегда пожалуйста, — отвечает ему Грег. — Если будет еще что-то нужно — обращайтесь. В конце концов, господи, он нам почти друг. Это ужасно. Дадите нам знать, если что-то прояснится?

— Вы все об этом узнаете, не сомневайтесь, — отвечает Кервин. — К сожалению, журналисты любят подобные случаи. Огласка, конечно, палка о двух концах. Но иногда помогает.

Когда полиция уходит, мы несколько секунд молча переглядываемся.

— Ужас, — говорит Кит. — Меня такие вещи пугают до смерти. Бедный, бедный Джез!

— Давайте все же надеяться на счастливый конец, — произносит Гарри.

— Знаете, я почти спокойно переношу все, с чем сталкиваюсь в отделении травматологии и скорой помощи. Но когда встречаешься с чем-то зверски жестоким, особенно если это происходит со знакомым человеком, просто в голове не укладывается… — Кит вот-вот разрыдается.

— Ну, не надо так… — Гарри обнимает ее за плечи.

— Ребята, вам пора ехать. — Грег глядит на часы. — Не падайте духом! Уверен, Джез найдется. Подростки ведь частенько удирают из дома, и у них для этого находится куча причин. Может, он ищет смысл жизни, совершая хиппи-тур по Марокко или где-то еще.

— Господи, папа! — вздыхает Кит. — В каком веке ты живешь?

— Бегом в машину! — командует Грег. — Подброшу вас до Юстона.

— А ты что, остаешься? — Я бросаю на мужа короткий взгляд.

— Ха-ха! Все ждал, когда же ты спросишь. Я отложил командировку. Еще немного побуду дома. С тобой, дорогая.

В глазах мужа — легкий проблеск надежды. Как будто если у нас вчера случился секс, то я непременно запрыгаю от счастья, останься он со мной еще на несколько дней.

Чувствую, как на скулах играют желваки. Возвращается ярость, которую я испытала, когда пришлось отправить Джеза в гараж. Она буквально сжигает изнутри, и я начинаю дрожать. Это все неправильно! Мальчик не должен был там сидеть! Вчера, когда я вернулась из оперы, ему пришлось почти час терпеть жуткие унижения. Я его вымыла и переодела, как ребеночка, не развязывая, чтобы не попытался что-нибудь сотворить от отчаяния. А потом настояла, чтобы он позволил накормить себя с ложки. Это было унизительно для нас обоих.

Целую дочь на прощание. Волосы Кит коснулись моей щеки, и это ощущение пробудило острую, но скоротечную тоску по тому времени, когда она была маленькой и крепко держала меня ночью за руку. Иногда девочка утягивала меня в свою кровать. Я ложилась рядом и ждала, пока она не заснет, и ее пальчики-перышки, повинуясь какому-то детскому инстинкту, отыскивали на моем лице напряженное место и гладили, расслабляя. Но сейчас уже взрослая девушка, шагая через двор с Грегом и обнимающим ее Гарри, уносит с собой частичку меня. Ее уход меня будто расколдовывает. Мы больше не обнимаемся, едва прикасаемся друг к другу. Я ей не нужна. По большому счету уже много лет. Дочь исчезает через дверь в стене. У меня внутри разверзается пропасть. Это больно.

Слава богу, что теперь со мной Джез.