1

Она не любила украшения. Почему? Это было неизвестно никому, и прежде всего ей самой. Скорее всего, в искусных изделиях из драгоценных металлов и не менее дорогих камешков она не видела ничего привлекательного. То, что для любой другой женщины являлось предметом гордости, поводом считать себя изысканнее, великолепнее себе подобных, для Дженнифер выглядело всего лишь безделушками — безусловно красивыми, но оставляющими ее глубоко равнодушной.

Исключением стали лишь серьги. Тяжелые, старинные, серебряные, филигранной работы, загадочно мерцающие жемчугом. Да дешевенький посеребренный медальон, купленный в невзрачной лавочке… На ее же взгляд, их ценность не поддавалась определению. Все сокровища мира были ничто в сравнении с ними.

Беря их в руки, глядя на них, Дженнифер мысленным взором видела лица людей, принадлежащих прошлому… Тому прошлому, которому нет возврата. И неважно, живы были эти люди или нет. Они остались в той, другой, жизни, там же, где и беспечная, жизнерадостная девчушка, едва достигшая совершеннолетия и так хотевшая любить и быть любимой.

Но хотя эти вещицы навевали порой весьма грустные воспоминания, Дженнифер никогда не расставалась с ними, словно они составляли частичку ее самой.

Вот и сегодня она привычно вдела серьги в уши и надела на шею медальон.

Догадываясь, что аукцион соберет общество самое блестящее, Дженнифер предпочла одеться скромно и неброско: ну куда ей соперничать со светскими львицами! Она остановила выбор на коротком темно-сером платье — ни в коем случае не вечернем! — дополнила его шелковыми чулками, а длинные, черные как вороново крыло волосы собрала в элегантный шиньон.

Сборы не отняли много времени. Едва раздался звонок в дверь, Дженнифер набросила серебристо-серое пальто из искусственного меха, подхватила замшевую сумочку, вышла на крыльцо своего коттеджика… и улыбнулась высокому, статному мужчине в безупречном вечернем костюме.

Эдвард Бэллами наклонился и чмокнул ее в щеку.

— Выглядишь ослепительно, как всегда.

В который раз Эдвард показался ей образцом респектабельности: голос звучал четко и размеренно, светлые волосы гладко зачесаны назад, аристократическое лицо лучится обаянием.

Стоял промозглый ноябрьский вечер. В свете уличных фонарей влажный булыжник мостовой мерцал и переливался точно золотая рыбья чешуя.

— Во сколько начнется распродажа? — полюбопытствовала Дженнифер, усаживаясь в роскошный лимузин Бэллами, снабженный помимо всего прочего еще и личным шофером.

— В половине десятого, после ужина а-ля фуршет с шампанским. Видишь ли, коллекция распродается небольшая, принадлежащая частному лицу, так что сам аукцион закончится довольно быстро.

Эдвард, прирожденный эстет, любил и ценил красоту. И мог себе позволить весьма дорогостоящее хобби: он коллекционировал драгоценные камни так, как иной собирает марки.

— Ты уже наметил себе что-нибудь? — спросила Дженнифер, едва лимузин выехал из переулочка, затерянного в самом центре города, и покатил на восток.

Голубые глаза восторженно вспыхнули.

— Бриллиант «Царица Савская».

— Как думаешь, многие захотят оспорить приз?

— Вообще-то народу приглашено немного. Узкий, избранный круг, так сказать. Однако претенденты непременно найдутся, как же без них!

— Но ты своего не уступишь?

Эдвард улыбнулся краем губ — похоже, сама мысль о возможном поражении несказанно его забавляла.

— Конечно. Бриллиант считай уже мой. Камень невелик, но безупречен, а огранка до чего великолепная! Для обручального кольца в самый раз.

Дженнифер недоуменно заморгала: последняя фраза застала ее врасплох.

— Ты, кажется, удивлена?

Она давно поняла, что Эдвард Бэллами питает на ее счет весьма серьезные намерения. Но, не будучи в себе уверена, не знала, радоваться ей или тревожиться.

А Эдвард, разгадав ее колебания, терпеливо выжидал, не теряя головы, внимательно просчитывая каждый шаг. Он не давил, не пытался форсировать события, довольствуясь просто дружбой…

Вплоть до сегодняшнего дня.

Машина притормозила на перекрестке, дожидаясь зеленого света светофора. В отблеске уличных фонарей Эдвард изучал четкий профиль своей спутницы — длинные темные ресницы, точеный нос, ласковый изгиб губ.

— Или ты не знаешь, что я люблю тебя и хочу назвать тебя женой?

Дженнифер понимала, что следует ответить, но, потрясенная внезапностью признания, словно онемела. Мысли путались.

Единственный сын и наследник баронета, Эдвард был красив, обаятелен, образован и тактичен. Блестящий ум и превосходная осведомленность во всем, что касалось фондовых бирж мира, принесли ему и собственный капитал, и уважение в деловых кругах.

А ей уже двадцать шесть. Прочие кандидаты в сравнении с Эдвардом заметно проигрывают, если она упустит этот шанс, другого может и не представиться. А ей так хочется обзавестись собственным домом и детишками, пока молода…

Выдержав минутную паузу, Эдвард невозмутимо добавил:

— Если ты согласна, я подумал, что после аукциона можно поехать ко мне…

Роскошный особняк на Ломбард-стрит девушка знала неплохо. Но в придачу к нему Эдвард владел еще и апартаментами в отеле «Виктория», и там Дженнифер еще не бывала.

Эдвард Бэллами, джентльмен до мозга костей, со взглядами весьма старомодными, теперь недвусмысленно давал понять, что, хотя до сих пор довольствовался отношениями чисто платоническими, продолжать в том же духе не намерен. Настало время выбора.

И что прикажете делать ей, Дженнифер? С тех пор как жизнь ее разбилась на мелкие кусочки, прошло больше пяти лет. Она искренне привязалась к Эдварду — значит, наверняка удастся выбросить прошлое из головы и начать все сначала… И дать ему то, что он требует?

— Ну так как же, дорогая?

Ясные, серые глаза безмятежно обратились на Эдварда.

— Я буду рада.

Торжествующе улыбнувшись, Эдвард завладел рукой спутницы и ласково сжал тонкие пальцы. Затем машина неслышно тронулась с места.

— Не вижу смысла затягивать с помолвкой, — проговорил он. — Как ты смотришь на то, чтобы сыграть свадьбу весной?

Еще минута — и лимузин свернул с шоссе на боковую улицу. Особняк, где проводился аукцион, переливался огнями. У высоких кованых ворот дежурил полицейский в форме. Взглянув на пригласительный, с золотым тиснением, билет Эдварда, он махнул рукой: проезжайте!

Лимузин величественно въехал на парковочную площадку, уже забитую машинами, и молодые люди вышли у внушительной двери, напротив которой застыл охранник в штатском.

— На сегодня вы свободны, Смизерз, — обратился Эдвард к шоферу. — Обратно мы возьмем такси.

Дженнифер, в который раз восхитившись тактичностью своего поклонника, ступила на мраморный пол вестибюля, где служитель в ливрее тотчас же подхватил ее пальто. Секунду-другую спустя их уже приветствовал седовласый хозяин — обедневший граф, как впоследствии выяснилось, — а еще один слуга подоспел с бокалами марочного шампанского.

Молодые люди проследовали в ярко освещенную столовую и там смешались с толпой разодетых гостей. Эдвард представил свою спутницу двум-трем друзьям, а затем, понизив голос, привлек внимание Дженнифер к паре охранников, что ненавязчиво расхаживали среди приглашенных.

Ужин а-ля фуршет удался на славу, шампанское лилось рекой. Эдвард, как всегда, излучал спокойную уверенность, однако за внешней невозмутимостью своего спутника Дженнифер ощущала нарастающее возбуждение, азарт заядлого игрока.

Ближе к половине десятого гости перешли в аукционный зал: просторный салон с двойными дверями в каждом конце. У входа каждому вручили каталог и проводили на места. Худощавый бодрячок, с редеющими волосами, тщательно зачесанными так, чтобы скрыть залысины, стукнул молоточком — и торги начались.

Среди выставленных на продажу драгоценных камней попадались и впрямь уникальные, как ограненные, так и кабошоны. Но Эдвард невозмутимо наблюдал за происходящим, не выказывая и тени интереса, пока дело не дошло до последнего лота.

Гулко откашлявшись, аукционер объявил: — Заключительный лот: бриллиант чистой воды, известный под названием «Царица Савская».

Подробно описав происхождение камня, он предложил начать с двухсот пятидесяти тысяч.

Цену набавляли понемногу: потенциальные покупатели пытались оценить, велика ли конкуренция. Сложив руки на коленях, Эдвард выжидал. И только когда цена дошла до трехсот пятидесяти, легко взмахнув каталогом, вступил в бой.

Двое претендентов выбыли довольно быстро, уступив поле битвы Эдварду и аристократического вида даме средних лет, в которой наметанный взгляд Бэллами сразу опознал перекупщицу.

Дама упорно не желала сдаваться. При каждом взмахе морщинистой руки рубин в ее перстне вспыхивал ослепительным алым пламенем. Цена взлетела еще на пятьдесят тысяч, и конкурентка покачала головой, признавая поражение.

— Четыреста тысяч фунтов! — в третий раз повторил аукционер, поднимая молоточек.

Эдвард благодушно улыбнулся Дженнифер. Та просияла в ответ.

Но вот взгляд аукционера, скользнув по залу, задержался на задних рядах… Бодрячок вопросительно изогнул брови, кивнул и возгласил:

— Четыреста пятьдесят!

Над толпой, точно ветер над полем, прокатился возбужденный гул. До сих пор конкуренты набавляли по пять или десять тысяч за раз. А тут вдруг кто-то взял да и повысил цену сразу на пятьдесят тысяч.

На мгновение Эдвард опешил. Но тут же голубые глаза воинственно сверкнули, и он, как ни в чем не бывало, надбавил столько же.

Аукционер бесстрастно повторил последнюю цифру и взглянул на нового претендента. Тот с ответом не замедлил.

Дженнифер закусила губу. Она-то надеялась, что, назвав сумму столь несусветную, новоприбывший исчерпал свой потенциал. А выходит, что нет!

— Ты, случайно, не видишь, кто против меня играет? — тихо спросил Эдвард, повысив цену еще на пятьдесят тысяч.

Дженнифер незаметно оглянулась через плечо. В дальнем конце зала небрежно прислонился к стене джентльмен в безупречном вечернем костюме. Он не смотрел в ее сторону, однако Дженнифер тотчас же узнала и надменную посадку головы, и непринужденную позу. Дыхание у нее перехватило, а сердце словно остановилось. Нет-нет, это не Дон. Не может этого быть!

А тот чуть повернулся, и Дженнифер отчетливо различила ястребиный профиль. Ох, Боже милосердный, эти властные, резкие черты ни с чем не спутаешь… Дженнифер чувствовала, что вот-вот лишится сознания, но не отрывала от него взгляда.

А Дон тем временем небрежным движением кисти снова увеличил цену. До сих пор Дженнифер и в голову не приходило, что Эдвард может проиграть. А теперь вдруг поняла: это — битва на равных.

Испугавшись, что Дон ощутит на себе пристальный взгляд и вспомнит ее, девушка заставила себя отвернуться и уставилась в каталог. Эдвард вопрошающе изогнул бровь. Дженнифер облизнула пересохшие губы и отрицательно покачала головой: дескать, нет, я его не знаю.

Легкий взмах руки — и на мгновение Эдвард снова оказался впереди. Семьсот тысяч фунтов!

Последовала недолгая пауза, в течение которой Дженнифер воспрянула духом. А затем аукционер объявил:

— Восемьсот тысяч!

Присутствующие затаили дыхание: надбавить сразу сто тысяч фунтов!

Эдвард стиснул зубы и резким жестом дал понять, что выбывает из игры.

Потрясенная до глубины души Дженнифер не могла не посочувствовать своему спутнику. Она знала: Эдвард охотно заплатил бы за бриллиант и больше, но, видя упорство противника, не видел смысла повышать цену.

Едва отзвучало сакраментальное: «Продано!», он поднялся, взял свою даму под локоть и помог ей встать. Эдвард искусно скрывал разочарование и обиду под маской несокрушимого спокойствия, однако Дженнифер понимала: ему не терпится уехать.

И это чувство она вполне разделяла.

Нельзя, чтобы Дон ее видел. Ни в коем случае! Девушка с трудом справлялась с паникой: ей хотелось растолкать толпу и броситься к дверям.

Ощущая на талии руку Эдварда, а в груди — холод, она медленно, насколько позволял людской поток, продвигалась к ближайшему выходу. Вот взгляд Дженнифер упал на темноволосого, высокого джентльмена в двух шагах от нее, и сердце у нее замерло… Но нет, этому краснолицему толстяку уже за сорок! Слава Богу, не тот!

Они дошли до дверей, когда подоспел кто-то из приятелей Эдварда.

— Не повезло, — сочувственно заметил он. — Что называется, нашла коса на камень!

— Ты не заметил, кто это?

— Доналд Брустер, банкир-мультимиллионер из Штатов. Я слышал, он нарочно приехал. Видать, давно положил глаз на камушек.

— Так я и знал, — процедил Эдвард сквозь зубы. — Мы с Брустером и раньше сталкивались…

Дженнифер пошатнулась, словно получив удар в солнечное сплетение. Ей и в голову не приходило, что эти двое знакомы. Таких совпадений просто не бывает! И все же есть же пословица: «И гора с горой сходится»!

— Если мерзавец что-то решил заполучить, нипочем не отступится, всех сметет с дороги! — не унимался Эдвард.

И ничуть не погрешил против истины. Не прошло и шести недель, как Дженнифер рассталась с Доном, а частный детектив уже разыскал беглянку и следил за каждым ее шагом. И снова бегство, жизнь под чужим именем, игра в прятки… Девушка непроизвольно задрожала.

Уловив ее смятение, Эдвард подавил вспышку гнева и полюбопытствовал:

— Ты ведь с Брустером не знакома, нет?

— Нет, — еле слышно подтвердила Дженнифер, чудом обретая голос.

— Что-то не так? — заботливо осведомился он. — На тебе лица нет.

— Все в порядке, правда. Так, следствие шока.

— В столовой как раз разносят кофе. Может, присядешь, выпьешь чашечку?

— Нет!.. Нет, спасибо, — добавила она уже спокойнее.

— Тогда схожу за твоим пальто. — В голосе Эдварда отчетливо слышалось облегчение.

Вернулся он очень быстро, однако Дженнифер минуты ожидания показались веками. Молодые люди уже направлялись к выходу, как вдруг из-за колонны навстречу им выступил темноволосый мужчина. Росту в нем было все шесть футов, а благодаря широким плечам он казался еще внушительнее и выше. Неужели поджидал в засаде?

Сердце Дженнифер неистово заколотилось в груди, воздуха отчаянно не хватало. Оказавшись лицом к лицу с человеком, с которым она от души надеялась никогда больше не увидеться, бедняжка пыталась сохранить спокойствие, но тщетно. Что бы ни произошло, навредить мне он больше не может, словно заклинание мысленно повторяла Дженнифер.

И сама себе не верила. Снова накатили страх, и боль, и воспоминание о былой обиде.

Скользнув по ней взглядом, высокий брюнет протянул руку Эдварду.

— А, Бэллами… Недурно держались… — снисходительно произнес он.

Скрывая неприязнь, Эдвард пожал протянутую руку.

— Думаю, мы в расчете?

— А я вот так не думаю, — невозмутимо отозвался Дон.

Пауза грозила затянуться. Видя, что недруг удаляться явно не собирается, Эдвард волей-неволей вспомнил об учтивости.

— Дженнифер, позволь тебе представить мистера Доналда Брустера.

Гордость и отчаяние не позволили ей отвести взгляд. Подняв голову, она разглядывала узкое, властное лицо, нос с горбинкой, четко очерченные губы, ожидая, что Дон вот-вот объявит, что они давно знакомы. И, чувствуя исходящую от мужчин взаимную враждебность, отлично понимала: новость эта Эдварда отнюдь не порадует.

Ах, лучше бы она сразу созналась, что знает Дона… Но, отрекшись от знакомства с ним, Дженнифер сама усложнила себе жизнь, запятнала себя ложью…

— Брустер, это моя невеста, мисс Грехэм.

— Счастлив познакомиться, мисс Грехэм, — небрежно обронил Дон, поднося к губам руку девушки. Во взгляде его читалось холодное безразличие, и, к превеликому изумлению Дженнифер, слова прозвучали данью вежливости — и только.

Она прерывисто вздохнула, чувствуя, как в душе пробуждается слабая надежда. А вдруг Дон и впрямь ее не узнал?

Разумеется, фамилия Грехэм ему незнакома. А поскольку при крещении ее нарекли Джозефина Дженнифер, с самого детства она звалась Джо…

Кроме того, со времен их последней встречи она разительно изменилась. Пять лет назад у нее были пухленькие щечки, густые, шелковистые брови она еще не подправляла при помощи щипчиков, а копна кудряшек топорщилась во все стороны.

Но главная перемена произошла в манере держаться. В далеком прошлом осталась живая, подвижная, точно мячик, девчушка в затрапезных джинсах, с неизменной улыбкой и искрящимися смехом глазами, простодушная и приветливая, точно щенок-лабрадор. Ее место заняла стройная, изящная, элегантно одетая дама, уверенная в себе, умудренная опытом… Серые глаза глядят настороженно, губы надменно сжаты. О да, она и впрямь изменилась.

Но едва жаркая ладонь накрыла холодные пальцы, колени Дженнифер подкосились и все ее существо непроизвольно отозвалось на небрежное прикосновение. Этот человек всегда обладал над ней неодолимой властью, притягивал к себе словно магнит вопреки ее воле.

Борясь с паникой, Дженнифер твердила про себя: «Я давно повзрослела. Я уже не юная, уязвимая дурочка. Кроме того, я не одинока. У меня есть Эдвард. При необходимости мне будет на кого опереться».

Но ведь необходимости и не возникнет! Судя по учтивой отчужденности, Дон давно позабыл ее… так что, благодарение небу, никакой опасности и в помине нет!

Или есть? Что, если Дон затевает очередную каверзу? Если и так, то подыгрывать ему она не собирается!

— Здравствуйте, — еле слышно пролепетала Дженнифер, отнимая руку.

— Вы давно помолвлены, мисс Грехэм?

Вопрос застал ее врасплох. Она беспомощно уставилась на собеседника, не зная, что сказать.

— Просто меня удивило, что кольца вы не носите, — пояснил Дон. И, обернувшись к нахмуренному Эдварду, улыбнулся чуть насмешливо. — Мне вот пришло в голову: возможно, у вас были свои причины сражаться за «Царицу Савскую»?

Да уж, Дон всегда отличался недюжинной проницательностью, с невольным восхищением подумала Дженнифер.

— Вы уж нас извините, — коротко бросил Эдвард, демонстративно пропустив вопрос мимо ушей. И подхватил свою даму под локоть. — Если мы не поторопимся, того и гляди останемся без такси.

— А куда вам? — осведомился Дон, не трогаясь с места.

— Альберт-стрит. — Похоже, Эдварду стоило немалого труда держаться в границах учтивости.

— Знаете, а ведь и мне туда же… Я на машине, так что с удовольствием вас подброшу.

Затаив дыхание, Дженнифер искоса посмотрела на Эдварда и с радостью отметила, что тот вроде бы соглашаться не склонен. Однако не успел ее спутник и рта раскрыть, как Дон любезно продолжил:

— Если вы все еще заинтересованы в бриллианте «Царица Савская», мы могли бы обсудить по дороге возможность…

Эдвард напрягся. Дженнифер видела: он одержим желанием заполучить камень. Неужели ее жених поступится гордостью и снизойдет до переговоров? Но Дону-то это зачем? Если он и в самом деле прилетел из Штатов за «Царицей Савской», с какой стати уступать драгоценный приз конкуренту? Дженнифер с трудом сдержала нервную дрожь и мысленно взмолилась, чтобы Эдвард отказался.

Однако, к вящему ее ужасу, поразмыслив пару секунд, он сдержанно кивнул.

Уже на пути к выходу Дженнифер заметила, как две дамы, увлеченные разговором, умолкли на полуслове и украдкой оглянулись на Дона. Не будучи красавцем в классическом смысле слова, он так и излучал энергию и мужественную, решительную силу, перед которыми большинство женщин просто не в состоянии устоять!

Снаружи все тонуло в густом тумане. В белесоватой мгле слышно было, как хлопают дверцы машин и оживают моторы. Еще несколько шагов — и перед ними обозначились очертания серебристо-серого «мерседеса». Дон извлек ключ, и не успела Дженнифер воспротивиться, как ее усадили на переднее сиденье, в то время как Эдварду пришлось устраиваться сзади. Судя по всему, ситуация его явно не радовала. Дон невозмутимо уселся за руль.

— Вам удобно, мисс Грехэм?

В свете приборной доски взгляды их встретились. На какое-то мгновение Дженнифер показалось, что зеленые глаза и заданный вопрос таят в себе издевку, словно собеседник отлично понимает, в каком неудобном положении оказалась девушка. Но ощущение тут же развеялось: эта фраза всего лишь формула вежливости в устах постороннего человека.

— Вполне, благодарю вас, — равнодушно откликнулась Дженнифер.

Два луча фар щупальцами прорезали туман, и роскошный «мерседес» влился в поток машин, медленно вытекающий сквозь ворота на Корред-плейс. За пределами тихой площади вовсю бурлила ночная жизнь. Искусно лавируя между автомобилями, Дон осведомился:

— А чем вы занимаетесь, мисс Грехэм? Или, может быть, вы достаточно обеспечены и в работе необходимости нет?

Дженнифер очень не понравились и вопрос, и интонация, с которой он был задан. Мгновение поколебавшись, она сухо ответила:

— Я работаю секретаршей у леди Бэллами.

— В самом деле? Ну что ж, если это — должность с квартирой по месту работы…

— Ничего подобного! — резко оборвал его Эдвард. И, не скрывая раздражения, добавил: — Вы, кажется, собирались поговорить о бриллианте?

— Ах да, бриллиант!.. — Дон искусно воспроизвел аффектированные интонации собеседника. — Для такого небольшого камня он произвел настоящий фурор, вы не находите?

— Я слышал, вы прилетели из Штатов специально ради этой распродажи?

— И кто же так говорит? — Дон, похоже, карты раскрывать не собирался. Он ловко проскользнул между автобусом и такси и, как ни в чем не бывало, продолжил беседу: — Собственно говоря, я едва не пропустил ее. Рейс задержался из-за каких-то технических неполадок. Я только-только успел переодеться, взял напрокат машину — и прямиком на аукцион!

Жаль, что не опоздал! — со вздохом подумала Дженнифер.

— Удивляюсь, что вы не воспользовались телефоном, — кисло заметил Эдвард.

— Набавлять цены по телефону как-то скучно, вы не находите? — саркастически отозвался Дон, улыбаясь краем губ. — То ли дело торговаться на месте! Особенно когда битва идет нешуточная. Должен признать, что в отношении первых нескольких лотов я ожидал большего энтузиазма…

Дженнифер отлично знала, что Дон терпеть не может светской болтовни. Глядя прямо перед собою, прислушиваясь к низкому, с хрипотцой голосу, анализирующему результаты торгов, девушка напряженно гадала, что же Дон затевает. Очень скоро ее осенило: а ведь вместо того чтобы прямо перейти к делу, он намеренно тянет время.

Но зачем?

Доехав до Альберт-стрит, Дон оглянулся на пассажира, сидящего на заднем сиденье, и, оборвав фразу на полуслове, уточнил:

— Отель «Виктория», верно?

Затем, не дожидаясь ответа, свернул в тенистый дворик и затормозил у крыльца миниатюрной эксклюзивной гостиницы. Значит, он и точный адрес знает! Дженнифер досадливо закусила губу. Эдвард вышел из машины вслед за ней, на лице его отчетливо читалось раздражение.

— Ну и как насчет «Царицы Савской»? Пожалуй, стоит назначить отдельную встречу, чтобы обсудить детали? Какие время и место вас устроят? — коротко осведомился он.

— Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? — вкрадчиво намекнул Дон.

Дженнифер была уверена, что после поражения Эдвард предпочтет отложить разговор до тех пор, пока не успокоится. Однако, как ни странно, жених ее согласился.

— Тогда, может, зайдем в бар и пропустим по стаканчику?

— Я бы предпочел поговорить в номере, — невозмутимо предложил Дон. — В тишине и с глазу на глаз.

Ах, вот в чем разгадка! В силу каких-то личных причин Дону любопытно было взглянуть на апартаменты противника. Понимая, что Эдвардом бессовестно манипулируют, Дженнифер мысленно взмолилась, чтобы у жениха хватило ума послать своего мучителя к черту. Но не успел Бэллами ответить, как швейцар уже услужливо распахнул перед гостями тяжелую стеклянную дверь.

— Ну и скверная же погодка выдалась, господа!

Эдвард угрюмо кивнул и, стиснув зубы, направился через сияющий золотом и стеклом холл к лифту.

Гостиная радовала глаз: пол устилал ковер цвета спелой сливы, внушительные кожаные кресла так и манили присесть, на стенах красовались дорогие гравюры. Комната несла на себе несомненный отпечаток личности владельца: красота и уют, подкрепленные большими деньгами.

Эдвард помог своей даме снять пальто, повесил его в шкаф и подошел к бару.

— Чего тебе предложить, дорогая?

— Спасибо. Может быть, кофе, но попозже, — качнула она головой.

Жестом пригласив гостя сесть, Эдвард извлек на свет бутылку виски.

— А вам, Брустер?

— Я за рулем, так что тоже ограничусь кофе.

Самому Эдварду явно требовалось подкрепить силы. Он плеснул себе неразбавленного виски и, жадно глотнув, направился в кухню.

— Вы не возражаете, если я осмотрюсь здесь? — небрежно спросил Дон. — Одно время у меня была квартира с гостиничным обслуживанием… но я ее продал…

Вспомнив недолгое пребывание там, Дженнифер вздрогнула. Ночь, предполагавшая стать счастливейшей в ее жизни, обернулась кошмаром.

— А теперь вот подумываю завести тут второй дом, ведь в Бристоле я бываю частенько, — продолжал тем временем Дон. — Все лучше, чем отели.

Ничуть не скрывая своего интереса, Дон вразвалочку прошелся по апартаментам, нахально заглянул в небольшой рабочий кабинет, просторную спальню, ванную…

Устроившись на краешке дивана, Дженнифер настороженно наблюдала за ним. Ох, ну зачем Дон снова вошел в ее жизнь! И ведь выбрал же момент, когда она вот-вот примет на себя новые обязательства!

Позабыть Дона она так и не смогла. Зато ей почти удалось отстраниться от прошлого, убедить себя, что этот человек больше ничего для нее не значит.

Но прошлое воскресло словно по волшебству. Пусть в присутствии Дона Дженнифер терзалась страхом и болью, однако при одном лишь взгляде на него у девушки перехватывало дыхание, а сердце ныло от мучительно-сладкой тоски.

Дон оглянулся… и встретился с нею взглядом. Затем, будто прочтя в глазах Дженнифер то, что она отчаянно пыталась скрыть, пересек комнату и уселся в кресло напротив. Как раскованно, как непринужденно он держится — в отличие от своей жертвы! Дон некоторое время пристально разглядывал девушку, а затем небрежно обронил:

— Я так понимаю, вы живете не здесь, мисс Грехэм?

— С чего вы взяли? — уклончиво отозвалась Дженнифер, подсознательно стремясь упрочить статус официальной нареченной Эдварда.

— Я не заметил следов женского присутствия. Кроме того, если бы и впрямь здесь жили, то кофе варили бы вы, а не он.

— По-вашему, место женщины в кухне? — чуть насмешливо протянула она.

— Я знаю для женщины место куда более подходящее, — издевательски тоном парировал он.

Вспыхнув до корней волос, Дженнифер отвела взгляд.

— И все-таки: где же вы живете, мисс Грехэм?

Первым ее побуждением было сообщить нахалу, что это никоим образом его не касается. Но здравый смысл подсказывал: реакция слишком бурная только насторожит противника.

— У меня небольшой коттедж.

— В центре? — Он читал ее мысли как открытую книгу. Чем бы уж там ни объяснялось это любопытство, видно было, что от Дона околичностями не отделаешься.

— Брюс-Лейн, — уточнила она, надеясь, что собеседник понятия не имеет, где это. — Вы меня извините, — холодно добавила Дженнифер, — я пойду погляжу, не нужно ли помочь Эдварду.

В это самое мгновение появился хозяин, неся поднос с двумя чашечками кофе. Опустив ношу на стол, Эдвард допил виски и с агрессивным видом обернулся к гостю.

— Я собирался лечь пораньше, так что не обсудить ли нам вопрос без дальнейших проволочек?

— Разумеется, — любезно согласился Дон.

Последовала тягостная пауза. Осознав, что слово за ним, Эдвард побагровел от гнева и коротко сказал:

— Будьте любезны назвать свою цену!

— Не раньше, чем узнаю, чем вам так приглянулась «Царица Савская»?

Снова воцарилось зловещее молчание. Наконец Эдвард неохотно признался:

— Вы были правы. Я собирался оправить бриллиант в золото и подарить невесте в знак помолвки. А теперь взвинчивайте цену сколько хотите!

— И не подумаю даже, — возразил Дон. — Собственно говоря, я уступлю вам камень за ту же сумму, которую заплатил сам.

Дженнифер охватили сомнения и дурные предчувствия. Почему, ну почему он готов просто так расстаться с камнем, ради которого затратил столько сил, денег и времени? Бессмыслица какая-то!

 

2

— Очень благородно с вашей стороны, — медленно произнес Эдвард. Похоже, его осаждали те же сомнения, что и Дженнифер. — Могу ли я спросить о причинах?

— Считайте это свадебным подарком, — саркастически улыбнулся Дон. — Завтра я загляну к вам в офис и мы оформим сделку.

— На выходные я улетаю в Амстердам. Вернусь только в понедельник утром.

— Тогда, может быть, в понедельник вечером?

— Отлично. Жду вас на Ломбард-стрит.

Дон отставил нетронутую чашку с кофе и поднялся.

— Вы, кажется, собирались пораньше лечь? Так я, пожалуй, пойду.

Дженнифер перевела дух. Он уходит, и, благодарение небу, больше они никогда не увидятся! Вечер выдался насыщенный событиями, но судьба сжалилась над ней по меньшей мере дважды: Дон не узнал ее и в силу непонятной причины не стал принуждать Эдварда выкупать бриллиант за непомерную цену.

— Я вас провожу. — Не скрывая облегчения, хозяин направился к двери.

— Я охотно подброшу вас до дому, мисс Грехэм, — предложил Дон, не трогаясь с места.

— Н-не нужно, право же, — пролепетала она, холодея от ужаса. — Не хочу доставлять вам лишних хлопот…

Меньше всего на свете ей было нужно, чтобы Дон отвозил ее домой. Но и оставаться в роскошных апартаментах Эдварда вдруг отчаянно расхотелось.

С тех пор как она ответила жениху согласием, романтическая атмосфера вечера развеялась как дым. Столько всего произошло, в сознании царит хаос, чувства вышли из-под контроля… Ей нужно время, чтобы все обдумать и справиться с потрясением от неожиданной встречи.

Мысль о том, чтобы провести с Эдвардом ночь, вдруг показалась невыносимой. Она не сможет взглянуть на жениха без того, чтобы перед мысленным взором не возникло иное лицо — смуглое, насмешливое, безжалостное… Невольно вздрогнув, Дженнифер чуть слышно добавила:

— Я поймаю такси…

Нужно будет поговорить с Эдвардом. Сослаться на головную боль. Придумать какое-нибудь оправдание…

— Маловероятно. — Ровный голос Дона ворвался в ее мысли. — Туман сгущается с каждой минутой. Держу пари, что ни один таксист не рискнет выехать. — Гость указал на окно, затянутое белесой пеленой. — Если не уедете со мной, то застрянете здесь до утра.

Вдруг он прав? А если она и впрямь останется, ведь здесь всего одна спальня… Трудно будет настоять на своем…

— Поверьте, мне это ровным счетом ничего не стоит, — бодро заверил Дон. — Мне все равно ехать через Брюс-Лейн. — И, почитая вопрос исчерпанным, шагнул к шкафу, по-хозяйски достал серебристо-серое пальто и протянул девушке.

Эдвард прямо-таки кипел от бешенства. Видя, что жених вот-вот вмешается, Дженнифер, умоляюще глядя на него, проговорила:

— В создавшихся обстоятельствах действительно лучше поехать сейчас.

Мгновение Эдвард колебался, а затем, очевидно подумав, что решение невесты подсказано желанием соблюсти условности, промолчал.

— Утомительный выдался вечер, ужасно спать хочется, — смущенно пролепетала Дженнифер, надевая пальто.

Если бы они были одни, Эдвард непременно заключил бы ее в объятия и поцеловал глубоким, чувственным, не лишенным приятности поцелуем. Но в присутствии постороннего ограничился тем, что целомудренно чмокнул в щеку.

— В понедельник у тебя выходной, так? — сдержанно проговорил он. — Значит, увидимся во вторник. Может, сходим вместе к ювелиру и подберем для бриллианта достойную оправу?

— Чудесная мысль. — Дженнифер с трудом изобразила улыбку; ею овладело странное предчувствие, по спине побежали мурашки.

— Отчего бы эта дрожь — от холода или от возбуждения? — издевательски поинтересовался Дон, едва они вышли за дверь.

— Ни то ни другое. Привидение, видать, подмигнуло, — не подумав, ответила Дженнифер.

В глазах, осененных густыми темными ресницами, вспыхнул знакомый зеленый огонь.

— Знавал я одну девушку, которая именно так и говорила, — тихо заметил Брустер.

Дженнифер тут же прокляла свой не в меру длинный язык. Обнимая за талию, Дон вел ее через небольшой холл к лифту. Держался он пугающе близко, точно тюремщик, а она, опасаясь выдать себя чересчур резким жестом, даже не пыталась высвободиться.

Лифт заскользил вниз. Никто не проронили ни слова. Дженнифер отчаянно внушала себе, что последнее замечание ровным счетом ничего не значит. Случайное совпадение, и только!

А вдруг Дон догадался? При этой мысли кровь у нее застыла в жилах. Ох, зачем она с ним поехала? Глупый, опрометчивый поступок! Что называется, из огня да в полымя! С Эдвардом, по крайней мере, ей ничто не угрожало. Если бы она просто сказала, что не в настроении, он бы не стал ее принуждать.

Или стал бы?

Эдвард терпеть не мог, когда ожидания его не оправдывались, а сегодня и без того все шло наперекосяк.

И все-таки бесчувственным эгоистом его не назовешь. Даже не зная всей правды о Доне, он бы наверняка сумел понять, что события сегодняшнего вечера болезненно отозвались в душе Дженнифер, и простил бы ей отказ. Но теперь, увы, слишком поздно.

Снаружи входную дверь обволакивал густой, липкий туман. Лепной фасад терялся во мгле, а свет кованых фонарей растворялся в дымке мерцающими, подрагивающими пятнами. Тротуары были пустынны, да и машин заметно поубавилось.

— Скверная погодка, сэр, — заметил швейцар.

— Точнее не скажешь, — согласился Дон, оставляя солидные чаевые в подставленной ладони.

— Так, может, разумнее остаться? — с надеждой подхватила Дженнифер. — Наверняка в отеле найдется свободный номер. Стоит ли садиться за руль в такой туман?

— Тоже мне проблема! — Дон открыл переднюю дверцу и помог спутнице сесть. — Бывало и хуже.

Автомобиль влился в неспешную череду себе подобных. Напрягшись, раздраженно кусая губы, Дженнифер до боли в глазах вглядывалась в серую завесу за стеклом. Затянувшееся молчание все сильнее действовало ей на нервы. Наконец она не выдержала.

— О таких туманах только в викторианских романах и прочитаешь. — Ее звонкий, выразительный голос почему-то на сей раз прозвучал хрипловато и неестественно.

— Только не говорите, что читаете викторианские романы! — деланно изумился Дон, в зеленых глазах его заискрился смех.

— Последнее время я их пачками глотаю, — созналась Дженнифер, слегка расслабившись.

Спутник ее расхохотался.

— А одобряет ли Бэллами ваши литературные пристрастия?

— Понятия не имею.

— Похоже, вы друг друга почти не знаете.

— Мы друг друга отлично знаем.

Но не успели отзвучать эти слова, как Дженнифер осознала, что говорит неправду. Эдвард знаком лишь с невозмутимой, собранной гордячкой… какой она стала за последние годы. Подкупающая сердечность, порывистость, веселая жизнерадостность и беспечность, пылкий, взрывной характер исчезли безвозвратно, погребены под могильным камнем прошлого.

— Где вы познакомились? — равнодушно полюбопытствовал Дон.

— В доме у леди Бэллами, когда я поступила к ней на работу.

— И когда же сие случилось?

Дженнифер не знала, в самом ли деле Дона интересует ответ или спрашивает он только из вежливости. Но в любом случае беседа казалась предпочтительнее молчания.

— В феврале. — И, полагая, что напала на относительно безопасную тему, она продолжила: — Писательница, на которую я работала прежде, уехала за границу. Мне пришлось подыскивать другое место через агентство. И вскоре я попала к леди Бэллами в качестве временной замены ее секретарши, заболевшей гриппом. А в апреле та вышла замуж, и леди Бэллами предложила мне постоянную работу.

— Стало быть, вы целые дни напролет надписываете приглашения да билетики? Чертовски увлекательное, должно быть, занятие! — Дон даже не пытался скрыть сарказма.

По правде говоря, Дженнифер имела дело отнюдь не только со светской корреспонденцией. Она помогала леди Бэллами в изучении семейных хроник и генеалогий, редактировала ее записи: престарелая аристократка вынашивала честолюбивую идею записать историю своего прославленного рода. Однако вдаваться в подробности Дженнифер не собиралась.

— Мне хорошо платят, — отрезала она.

— Итак, вы с Бэллами познакомились в феврале… — гнул свое Дон, мысленно восхитившись выдержкой собеседницы. — А давно ли вы помолвлены?

— Вы об этом уже спрашивали.

— И, насколько мне помнится, ответа так и не дождался.

Дженнифер промолчала и на сей раз, однако Дона это нисколько не обескуражило.

— Я бы предположил, что очень даже недавно.

— С чего вы взяли?

— Когда Бэллами представил вас как свою невесту, вы на мгновение опешили — точно еще не привыкли к этой мысли.

Да уж, Дон всегда был опасным противником, с горечью подумала девушка. Он не упустит ни малейшей подробности, мгновенно сопоставит факты и придет к единственно правильному выводу.

— Мне сдается, — продолжал тем временем Брустер, — что Бэллами принадлежит к тому старомодному типу ухажеров, что преклоняют колена, предварительно обеспечив фон — приглушенный свет и томную музыку. У таких колечко для избранницы всегда наготове.

Дженнифер досадливо закусила губу: в низком, с хрипотцой голосе отчетливо звучала насмешка.

— А у вас на пальчике колечка нет. Отсюда вывод: объяснение в любви последовало внезапно, а «Царица Савская» стала своего рода приманкой. Возможно, потому, что Бэллами в вас не уверен…

Дон настолько точно описал ситуацию, словно незримо присутствовал при решающем объяснении.

— Возможно, есть и другие причины.

— Какие же?

— Либо Бэллами хочет заманить вас в постель, либо стремится удержать там, ежели вы вдруг стали непокладистой.

Если прошедшие пять лет и научили Дженнифер чему-либо, так разве что скрывать чувства и в совершенстве владеть собою. Она медленно принялась считать до десяти.

— Ну, давайте скажите, что думаете! — поддразнил Дон, едва собеседница его дошла до четырех.

— И каких же слов вы ждете? — ядовито осведомилась она, с трудом сдерживая гнев.

— Ну, если ничего лучше не приходит на ум, попробуйте что-нибудь вроде: «Да как вы смеете!»

— Похоже, викторианские романы читаю не только я!

— Туше, — рассмеялся Дон. Фехтовальный термин в его устах прозвучал на удивление к месту. А затем, с упрямством терьера, вцепившегося в добычу, он вернулся к прежней теме. — Я так понимаю, день свадьбы еще не назначен?

— Нет. Но Эдвард предложил пожениться весной, — небрежно произнесла Дженнифер.

— А что, леди Бэллами одобрит выбор сына? — не без ехидства осведомился Дон.

В этом Дженнифер была готова усомниться. В меру приветливая и благожелательная леди Бэллами, тем не менее, предпочла бы видеть сына женатым на особе с родословной, а отнюдь не на безвестной секретарше.

— Боюсь, на этот вопрос у меня ответа нет, — отрезала Дженнифер. — Хотите — спросите у нее самой.

— А если вдруг не одобрит?

— Я склонна предположить, что одобрит, — парировала девушка, гадая, нарочно ли собеседник пытается вывести ее из себя или просто проявляет бестактность. И уже спокойнее добавила: — В любом случае Эдвард не из тех, кто пляшет под родительскую дудку.

— Так, значит, он и впрямь твердо вознамерился на вас жениться?

— По крайней мере, именно это из его слов и следует.

— И вы тоже не прочь за него выйти?

— Разумеется, я хочу стать его женой!

Темная бровь сардонически изогнулась. И Дженнифер с запозданием подумала, что простое «да» в ее устах прозвучало бы куда естественнее, нежели фраза столь категоричная.

— Но почему? — тихо спросил Дон. — Или, может, лучше не спрашивать?

— Хотите сказать, что я выхожу за него по расчету?

— Это так?

— Нет.

— Тогда зачем?

— Женщине необходимы дети и дом, — объяснила она прописную истину, раздраженная настойчивостью Дона. — Большинство представительниц прекрасного пола именно об этом и мечтают.

— Стало быть, вы его не любите?

— Разумеется, люблю! — вознегодовала Дженнифер.

— В таком случае вам следовало бы именно с этого и начать. Большинство представительниц прекрасного пола именно так бы и поступили.

Ну и трудно же его одурачить!

— Если бы я не любила Эдварда, я бы не ответила ему согласием, — сдержанно ответила Дженнифер.

— Если бедолага и впрямь вас любит, я ему всем сердцем сочувствую! — хрипло рассмеялся Дон.

— Не понимаю, о чем вы, — парировала она.

— А по-моему, отлично понимаете! Сдается мне, с вашей стороны наблюдается полнейшее отсутствие какой бы то ни было страсти.

Вот только страсти ей и не хватает! Точно разбушевавшееся пламя, страсть уничтожает все, с чем ни соприкоснется.

— С чего это вы взяли? — защищалась она. — А если и так, в браке, заключенном на трезвую голову, по взаимной симпатии, нет ничего плохого!

— И ничего особенно хорошего — тоже.

— Вы что, эксперт по вопросам семьи и брака? — возмутилась Дженнифер.

— Отнюдь, полный профан. Впрочем, если моя жена…

— Но вы же холосты! — взорвалась Дженнифер. И в следующее мгновение, не в силах совладать с эмоциями, переспросила: — Или все-таки женаты?

— Конечно, женат. С какой бы стати нет?

— Я… просто не подумала. Я… я решила, что… — Дженнифер беспомощно умолкла на полуслове.

И впрямь, с какой стати неотразимому, энергичному мужчине в самом расцвете сил оставаться холостяком? Все эти годы Дженнифер нарочно изводила себя, вызывая в воображении целую толпу его любовниц и подружек и мучительно ревнуя к этим неизвестным ей соперницам. Но чтобы он еще и женился…

Ну и что такого? Пять лет — срок немалый, а ведь Дон когда-то говорил, что мечтает о семейном очаге. Чего доброго, он уже и детишками обзавелся… Эта мысль отозвалась в сердце невыразимой болью.

Но ведь тут не расстраиваться нужно, а благодарить судьбу! Значит, Дон со всей определенностью выбросил прошлое из головы. И больше не представляет ни малейшей опасности…

— Вот мы и приехали, — удовлетворенно заметил Дон, прерывая поток ее мыслей.

Всмотревшись в густой клубящийся туман, Дженнифер с трудом разглядела поворот на Брюс-Лейн.

Ей совсем не хотелось сообщать Дону свой точный адрес. Она рассчитывала сойти ярдов за сто до дома и оставшееся расстояние пройти пешком. Но теперь было слишком поздно.

— Какой номер дома? — небрежно осведомился он.

— Пятнадцать, — неохотно сообщила Дженнифер. — Сразу за вторым фонарем.

Автомобиль подкатил к коттеджу точно серый призрак, скользящий сквозь белесое марево, и девушка заранее извлекла из сумки ключи.

— Спасибо большое, что подвезли, — сбивчиво поблагодарила она. — Нет, выходить вам не нужно. Поезжайте дальше — через ярдов пятьдесят будет разворот.

Пропустив ее слова мимо ушей, Дон заглушил мотор, выбрался из машины, открыл дверцу. Спеша скрыться с места событий, Дженнифер споткнулась и выронила ключи. Связка со звоном ударилась о камни мостовой. Дон наклонился и подобрал ключи.

Девушка даже не успела удивиться тому, как ее спутник умудрился разглядеть их в непроглядной темноте. В следующее мгновение он уже открыл входную дверь и отступил в сторону, пропуская хозяйку вперед.

Дженнифер включила свет и, решительно загородив дверной проем, открыла было рот, собираясь снова поблагодарить спутника и попрощаться. Но Дон бесцеремонно отодвинул ее в сторону и переступил порог. Не успела Дженнифер осознать, что происходит, как он уже захлопнул дверь и помог ей снять пальто. Пристроив его на вешалку, незваный гость обернулся и, прочтя панику в серых глазах, невинно спросил:

— Что-то не так?

— Я бесконечно признательна вам за то, что подвезли, мистер Брустер, но я вовсе не собиралась приглашать вас в гости, — проговорила она, тщательно подбирая слова. — Я уже объясняла: вечер выдался утомительный и мне ужасно хочется спать.

Дженнифер уже шагнула к двери, но на запястье ее сомкнулись сильные пальцы — осторожно и в то же время неумолимо.

— Могли бы хоть чашку кофе предложить, прежде чем выставлять из дому, — вкрадчиво заметил Дон.

Насмешливые слова эхом отдались в сознании. Отлично понимая, что заставить незваного гостя уйти не удастся до тех пор, пока сам он не сочтет нужным, она сухо кивнула и направилась в кухню. Двигалась она не спеша, с достоинством, и все равно ее уход подозрительно напоминал паническое бегство.

Решив, что растворимый кофе сэкономит время, она до половины налила чайник и дрожащей рукой насыпала в чашку темные сухие гранулы. Дон всегда заваривал кофе крепче, пил его без молока, ограничиваясь одной ложкой сахару. Дженнифер поставила чашку на поднос и вернулась в гостиную.

А там гость уже похозяйничал вовсю: задернул ситцевые шторы, включил лампу, разжег камин. Затем снял пиджак, ослабил галстук и удобно развалился на диванчике перед огнем.

— Спасибо. — Дон осторожно снял чашку с подноса. — А себе?

— Что-то не хочется, — покачала головой Дженнифер.

— Тогда просто посидите рядышком. — Свободной рукой он похлопал по диванчику.

Дженнифер собиралась держаться от него подальше. Но теперь, мгновение поколебавшись, решила, что разумнее избрать тактику наименьшего сопротивления, и подчинилась.

Ах, поскорее бы он допил свой кофе и убрался восвояси! — вздохнула она.

А Дон тем временем, пригубив дымящийся напиток, поставил чашку на овальный журнальный столик и неспешно оглядел комнату, отмечая высокие потолки, сверкающие белизною стены, потемневший от времени дубовый паркет.

— Сокровище, а не домик! — одобрительно проговорил он наконец. — И давно вы здесь живете?

— Месяцев пять.

— Повезло вам. Такие коттеджи внаем сдаются нечасто.

— Я его не снимаю.

— А-а, — тихонько промолвил Дон, — понимаю. Для романтических натур такой домик покажется идеальным любовным гнездышком.

— Если вы намекаете, что Эдвард здесь бывает… — Осознав, что играет противнику на руку, Дженнифер поспешно прикусила язык.

— А что, не бывает?

— Разумеется, нет! Только заезжает за мной, не более того.

— Но ведь именно Эдвард купил для вас этот коттедж, — не отступался Дон.

— Ничего подобного!

Он даже не пытался скрыть своих сомнений.

— Не верю, что секретарша, живущая на зарплату, путь даже непомерно высокую, может позволить себе такое приобретение!

— А я его и не покупала. Эмили Хендерсон, писательница, на которую я работала несколько лет, попросила меня пожить здесь до ее возвращения.

Дженнифер отчетливо помнила тот счастливый день. После тесной, обшарпанной комнатушки над захудалым магазинчиком коттедж показался сущим раем.

— Эмили уехала на год на Мальорку к родственникам. Наконец-то решила принять приглашение сестры, — сообщила Дженнифер, гадая, с какой стати взяла на себя труд вдаваться в объяснения.

Впрочем, причину она отлично знала. Это — горестное наследие прошлого, дань тому дню, когда Дон судил ее так несправедливо. Но прошлое кануло в Лету, и ей вовсе незачем в чем-то оправдываться.

— И где же вы с Бэллами назначаете друг другу свидания? — сухо осведомился Дон, мрачно хмурясь, словно прочел мысли Дженнифер. — Явно не в его апартаментах… А фамильный особняк для этой цели тоже вроде бы не подходит.

— Где мы встречаемся, не ваше дело! — воскликнула она, не в силах долее сдерживаться.

— Значит, вы все-таки спите с ним, — подвел итог Дон, однако в низком голосе слышалась скорее усталая покорность судьбе, нежели торжество. — А «Царица Савская» нужна ему в качестве приманки, чтобы вас удержать…

— Вы заблуждаетесь! — яростно перебила она. — Бриллиант нужен Эдварду сам по себе… А сплю я с ним или нет, это касается только меня!

На смуглом лице отразились гнев и боль, но ощущение было столь мимолетным, что Дженнифер решила: померещилось! А Дон, задумчиво сведя брови, продолжил:

— В апартаментах Эдварда вы явно чувствовали себя неуютно. Однако у меня сложилось впечатление, что вы собирались остаться до утра.

— А что, если и так? — небрежно отозвалась Дженнифер.

— И тем не менее вы даже туалетных принадлежностей с собой не захватили… Из чего я заключаю, что заранее этого визита не планировали. Думается, Эдвард сделал вам предложение только нынче вечером, возможно по дороге на аукцион, а потом предложил остаться у него на ночь.

Выражение лица Дженнифер яснее слов подтвердило его правоту. Дон саркастически хмыкнул. Но она упрямо хранила молчание, и он продолжил:

— Бэллами определенно рассчитывал на то, что вы останетесь. И хотя изо всех сил старался вести себя как джентльмен, просто взбесился, когда понял, что вы и впрямь уезжаете… — И, точнехонько рассчитав удар, словно нацелившаяся на добычу кобра, осведомился: — А почему вы передумала? Из-за меня?

— С какой стати? — Дженнифер постаралась, чтобы голос звучал ровно. — Вы здесь абсолютно ни при чем.

— Тогда в чем причина?

— У меня разболелась голова. А теперь мне и впрямь до смерти хочется спать. Поэтому, если бы вы поскорее допили кофе…

Дон послушно поднес чашку к губам и осушил ее одним глотком.

— А вам и впрямь не терпится от меня избавиться! — ехидно заметил он.

Возражать Дженнифер не стала. Тогда зеленые глаза гостя недобро вспыхнули.

— Памятуя, что «Царица Савская» все еще у меня, удивляюсь, что вы держитесь столь нелюбезно. — В тщательно подобранных словах отчетливо прозвучала угроза.

— Плевать я хотела на «Царицу Савскую»! — выпалила Дженнифер.

— Вы — возможно. Однако у вашего жениха, кажется, несколько иное мнение. Судя по сумме, на которую я раскрутил его нынче вечером, Бэллами на камешке просто помешался. Так что, если не хотите его разочаровать…

И снова Дон блестяще рассчитал очередной ход.

В силу характера и воспитания Эдвард проигрывать не умел. Точно избалованный ребенок он не забывал неудач. Утрата «Царицы Савской» не пройдет для него бесследно, отравит молодым помолвку, а то и всю семейную жизнь. И какой бы баснословно дорогой камень ни выбрал Эдвард для кольца в знак знаменательного события, в его глазах это будет всего лишь замена, второй сорт, не более. Всякий раз при взгляде на свой же подарок Эдвард станет негодовать и злиться.

— Простите, если вела себя неучтиво, — стиснув зубы, выговорила Дженнифер.

— Вот так-то лучше, — похвалил Дон. — А теперь, может, угостите меня ужином и еще одной чашечкой кофе? И будьте уж так добры, присоединитесь ко мне. Терпеть не могу трапезовать в одиночестве. — Несмотря на вежливую формулировку, слова его прозвучали приказом.

Отлично понимая, что Дон играет с ней, как кошка с мышью, намеренно дразнит и провоцирует, Дженнифер с трудом совладала с желанием отвесить наглецу звонкую пощечину и выставить за дверь. Но, в очередной раз сдержавшись, она молча поднялась и, захватив пустую чашку, удалилась в кухню.

На сей раз она включила кофеварку, достала из хлебницы свежий батон, а из холодильника — ветчину и сыр.

Дженнифер как раз нарезала хлеб, когда сзади нежданно скрипнула дверь. Нож соскользнул и оцарапал ей палец. Девушка невольно вскрикнула.

— Дайте-ка поглядим. — В следующее мгновение Дон оказался рядом, завладел ее рукой и внимательно изучил порез. На нежной коже набухала алая капелька крови.

— Пустяки, — заверила Дженнифер.

Но тут в груди у нее стеснилось, а в венах заструилось жидкое пламя — Дон припал к ее руке губами и принялся высасывать кровь. При этом неотрывно глядел ей в глаза, словно оценивая вызванный отклик. Прошла целая вечность, прежде чем Дженнифер удалось отвести взор. Голова у нее кружилась, ноги подкашивались.

— Где у вас пластырь? — спросил Дон, критически оглядев пострадавший палец.

— В буфете есть аптечка, — пролепетала Дженнифер, дрожа всем телом.

— Да вы едва на ногах стоите! — заметил Дон, ловко и быстро заклеив ранку. Вид у него был до отвращения самодовольный, словно наглец отлично понимал: дело отнюдь не в порезе. — Пожалуй, сандвичи я возьму на себя.

— Не нужно, со мной все в порядке, — заверила «пострадавшая» чуть слышно. Лучше заняться делом: это как-никак отвлекает.

Вальяжно привалившись к дубовому буфету, Дон с любопытством наблюдал за тем, как Дженнифер сооружает сандвичи, разливает кофе, ставит приборы на поднос. Вспомнив о приказе присоединиться, она добавила лишние тарелку с чашкой. Дон, отобрав у нее поднос, понес его в гостиную. Двигаясь словно во сне, Дженнифер поспешила следом.

Она собиралась устроиться в кресле, но Дон, поставив поднос на журнальный столик, жестом указал на место рядом с собою. А затем, взяв на себя роль хозяина, услужливо передал Дженнифер тарелку с бутербродами.

— Спасибо.

Она покорно взяла сандвич: есть ей ни капельки не хотелось. Зато гость набросился на еду со здоровым аппетитом. Дженнифер была уверена: потребовав ужина, Дон всего лишь демонстрировал свою власть. А оказывается, бедняга в самом деле проголодался!

Поймав удивленный взгляд хозяйки, он пояснил:

— Я сегодня без обеда остался. А вы думали, что я всего лишь практикуюсь в нахальстве?

— Мне казалось, дополнительная практика вам ни к чему! — съязвила Дженнифер.

— Ладно, прощаю, раз сам напросился.

К превеликому изумлению девушки, он рассмеялся — искренне, от души! Озорно сверкнули зубы, в уголках рта пролегли глубокие складки.

Сердце Дженнифер дрогнуло и стремительно заколотилось: она вспомнила, как губы эти припадают к ее губам, ласкают шею, находят плавный изгиб груди, смыкаются на напрягшемся соске, дарят наслаждение такое острое, что оно граничит с болью… Будят неуемную жажду…

Должно быть, она чуть слышно застонала, потому что Дон резко обернулся. И в следующее мгновение Дженнифер жарко вспыхнула до корней волос.

— Эротические фантазии? — полюбопытствовал он.

Зная, что отнекиваться бесполезно, Дженнифер предпочла солгать:

— Несмотря на головную боль, я жалею, что не осталась с Эдвардом.

Она отчаянно надеялась, что Дон ей поверит. Лицо гостя посуровело: неужто и впрямь купился? Но с какой стати ему злиться? Ведь она ему — чужая…

— Если при одной мысли о Бэллами вы преображаетесь словно по волшебству, чувства ваши куда более пылкие, чем мне представлялось, — протянул он. — Отродясь не видел у женщин такого взгляда — жадного и тоскующего одновременно…

Дженнифер до боли прикусила нижнюю губу. Солоноватый вкус крови слегка отрезвил ее. Она встала с дивана и на негнущихся ногах подошла к окну. Стекло затянула серая пелена тумана: за этой влажной, вязкой завесой взгляд не различал ровным счетом ничего.

— Уже поздно, — с намеком произнесла она. — И боюсь, что погода не улучшается.

— Увы, — согласился Дон, подходя к ней.

— Вам не кажется, что разумнее было бы… — неловко начала Дженнифер.

— Вы абсолютно правы, — вкрадчиво произнес он. — Зачем рисковать? Куда разумнее остаться здесь.

— Н-нет, вы не поняли, — испугалась Дженнифер. — Я не могу вас оставить на ночь. Здесь только одна спальня.

— Диван в гостиной меня вполне устроит.

— Нет, только не это! — в панике воскликнула девушка, забывая о приличиях.

Брови Дона взлетели вверх.

— Ах вот как! Если вы готовы разделить со мною собственное ложе, я охотно поработаю заместителем Бэллами.

— Я вовсе не это имела в виду!

— Жалость какая. А мне вот показалось… — комично вздохнул он. И покорно согласился: — Ну что ж, диван так диван.

— Но у вас с собой ни пижамы, ни зубной щетки! — В отчаянии Дженнифер готова была ухватиться за соломинку. — И наверняка до вашего отеля рукой подать!

— Пижаму и щетку я захватил, — невозмутимо заверил Дон. — А вот номера в отеле у меня как раз и нет. Видите ли, в мои планы не входило ночевать в городе. Я собирался доехать до Торнтона.

— Торнтон… — еле слышно вздохнула она.

В услужливом воображении тут же воскресли яркие, мучительно-памятные картины. Городок, с его узкими улочками и деревянно-кирпичными домиками, где время словно застыло… И сам остров, в длину не более мили, в ширину — и того меньше… С большой землей его соединяла дамба, проходимая только при отливе… И великолепная старинная усадьба с видом на город…

— Это в Бристольском заливе. Вы там случайно не бывали? — спросил Дон.

Дженнифер решительно отогнала от себя манящие образы и отрицательно покачала головой.

— Когда-то этот приморский городок процветал, а сейчас этакое сонное царство с населением в несколько тысяч. Мой отец жил у самого берега на небольшом островке.

Жил? Мэтью Брустер некогда уверял ее, что никогда не покинет родной дом по доброй воле. Неужто старик совсем расхворался и ему потребовалась перемена климата? Дон сощурился, и девушка едва не задала вопрос вслух. Но вовремя сдержалась. С усилием взяв себя в руки, она вернулась к насущной теме.

— Отыскать отель труда не составит. Тут поблизости их несколько.

— Верю, что так, — охотно согласился Дон. — Но, принимая во внимание обстоятельства, я предпочел бы остаться здесь.

— Нет… Пожалуйста… — взмолилась Дженнифер, отбросив всякое притворство.

— А чего вы боитесь? Думаете, в темноте я собьюсь с пути и ненароком забреду в вашу спальню?

Ничуть не бывало. Дон сам признался, что женат, а Дженнифер почему-то верила, что он не из тех мужчин, которые станут крутить интрижки на стороне. А гость тем временем клятвенно заверил:

— Если дело только в этом, обещаю, что с дивана не стронусь.

— Проблема в другом.

— Вы опасаетесь, что одержимая любовной тоской по Эдварду сами заблудитесь в темноте и заглянете ко мне?

— Ничего подобного!

— Так почему бы мне не остаться до утра?

Пусть уходит немедленно! Ни на минуту не задерживаясь! Пусть навсегда скроется из ее жизни! Мысль о том, что Дон проведет ночь под одной крышей с нею, казалась невыносимой.

— Эдвард взбесится, если узнает, — глухо отозвалась она.

— Значит, мы ему не скажем. А теперь, если вы отыщите лишнее одеяло и подушку, я схожу вниз за вещами.

Надев пиджак, Дон спустился к машине, оставив дверь приоткрытой. Ощущая себя беспомощной и несчастной, Дженнифер словно приросла к месту, завороженно наблюдая, как язычки тумана просачиваются в комнату сквозь щель и тают в теплом воздухе подобно призракам.

Еще мгновение — и она услышала, как хлопнула крышка багажника. Только тогда, словно сознание вдруг включилось в работу, Дженнифер метнулась к двери и с силой ее захлопнула. Если вести машину невозможно, значит, дойдет до ближайшего отеля пешком!

 

3

Но не успела Дженнифер мысленно проговорить эту фразу, как в замке повернулся ключ и дверь снова распахнулась. Поздно! — в отчаянии подумала девушка. Надо было задвинуть щеколду или набросить цепочку!

Закрыв за собою дверь, Дон бросил саквояж у дивана и укоризненно покачал головой.

— Какая вы злая! Хорошо, что ключ лежал у меня в кармане.

— Это случай или предвидение? — горько осведомилась она.

— Я стараюсь не слишком полагаться на судьбу.

Значит, отперев дверь по приезде, Дон нарочно прибрал к рукам ее ключи. А у нее в мыслях царил такой хаос, что про законную собственность Дженнифер и не вспомнила!

— Оно и к лучшему, как видите. Снаружи — сплошное белое месиво. Не то что до ближайшего отеля — до тротуара не дойдешь, заблудишься! — Дон решительно шагнул к хозяйке. — Не думаете, что с вас причитается извинение?

— Не думаю, — с напускной храбростью ответила она. И, не желая уступать позиций, добавила: — Во-первых, я вас в гости не приглашала; во-вторых, сразу сказала, что вам лучше уйти.

— Боюсь, вам придется посчитаться и с моими желаниями тоже. — Голос его звучал тихо, однако было ясно: несмотря на внешне спокойный вид, он кипит от ярости.

Дон шагнул — и вдруг оказался совсем рядом. Дженнифер видела, что в темных волосах его поблескивают капельки влаги, длинные густые ресницы чуть загнуты на концах, а в глубинах зеленых глаз таятся золотые искорки. В уголке губ подрагивал мускул. Дженнифер завороженно глядела на это мужественное, выразительное лицо, а ладони Дона тем временем легли на ее щеки…

Девушка застыла на месте, испугавшись, что сейчас последует поцелуй. Она и страшилась этого — и мечтала об этом. Даже спустя столько времени, даже памятуя о том, как жестоко этот человек разбил ее жизнь, Дженнифер стремилась к нему вся во власти глубокого, первобытного желания, которое пугало до полусмерти.

Одна широкая ладонь легла на основание ее шеи, пальцы другой ласково скользнули по щеке.

Розовые губы приоткрылись. Дженнифер ждала, не в силах справиться с волной эмоций. Но вместо поцелуя Дон легонько потянул сначала за одну мочку уха, затем за другую. И опустил что-то в карман. Потрясенная и оглушенная, она с запозданием осознала, что он ловко извлек у нее из ушей серьги.

— Что вы делаете?..

Но слова потонули в невнятном стоне, а в голове не осталось ни одной мысли: Дон ласково теребил зубами ее ухо, кончиком языка прослеживая изящные изгибы. Упругие, чувственные губы скользнули по подбородку, отыскали теплую впадинку у основания второго уха, на мгновение задержались там. Дженнифер замерла, не в силах двинуться, а зубы его игриво куснули мочку уха — и вот уже жадные, требовательные уста близятся к цели…

Наконец-то! Ожидание казалось агонией. Вот язык его легонько прошелся по ее губам — и вдруг Дон резко поднял голову и отстранился. Оглушенная, покинутая, Дженнифер с трудом сдержала горестный стон.

Дон наблюдал за нею, издевательски усмехаясь.

— Учитывая, что я обещал не трогаться с дивана, пожалуй, лучше поставить точку, пока ситуация не вышла из-под контроля.

— Зачем вы это сделали? — пролепетала она.

— А вы не догадываетесь?

— Потому что разозлились на меня?

— По-вашему, это наказание? — Темная бровь саркастически изогнулась.

— А разве нет?

— Я бы назвал это экспериментом. Мне хотелось проверить глубину ваших чувств к Бэллами. — И, видя, что собеседница досадливо закусила губу, тихо прибавил: — И чувства эти не особенно пылки.

— Откуда сей вывод?

— Если вы сумели с легкостью выбросить жениха из головы и отозваться на мои ласки…

— А вам не пришло в голову, что я повела себя именно так потому, что думала об Эдварде? — Дженнифер с удовлетворением отметила, что издевательская усмешка исчезла, а смуглое лицо напряглось. — В любом случае мои чувства к Эдварду не ваша забота.

— Ну, если мне предстоит уступить ему «Царицу Савскую», за мной — имущественные права, — фыркнул Дон, снова сбрасывая пиджак.

Былые сомнения и страхи охватили Дженнифер с новой силой.

— Вы в самом деле собираетесь уступить Эдварду бриллиант? Или просто играете с ним, как кошка с мышью? — точно прыгая с моста в воду, выпалила она.

— Да пусть подавится своим сокровищем, — любезно отозвался Дон.

— Зачем же тогда вы набивали цену? Ничегошеньки не понимаю! Зачем летели сюда через океан?

— Неужто до сих пор не догадалась… Джо?

На секунду-другую голова у нее закружилась. В ушах звенело. От лица отхлынули все краски.

— Ты лучше присядь, — посоветовал Дон. Поддерживая, он довел Дженнифер до ближайшего кресла, а сам уселся напротив так, чтобы видеть ее лицо. — Ты действительно надеялась, что я тебя не узнаю?

Разумеется, на такую удачу Дженнифер не рассчитывала. Но, видя, что Дон вроде бы не спешит вспоминать прошлое, цеплялась за последнюю надежду, разыгрывала глупый фарс, потому что отчаянно боялась взглянуть в лицо реальности.

— Все произошло так давно… Мы были знакомы так недолго…

— Но ты-то меня вспомнила!

Дженнифер изо всех сил пыталась позабыть его. А теперь вдруг поняла, что не судьба. Пока она жива, Дон — неотъемлемая часть ее самой. Словно загипнотизированная, она не отводила глаз от его лица. Внешне Брустер почти не изменился. Вот разве что казался более умудренным, повзрослевшим, что ли. В уголках губ пролегли глубокие складки — признак самообладания и железной самодисциплины, что только прибавило ему внушительности и обаяния. Если пять лет назад Дон был неотразим, с годами это свойство только усилилось. Да он и в восемьдесят лет останется сногсшибательным красавцем!

— Высматриваешь отличия? — поддразнил он.

— Ты совершенно такой же, как прежде, — покачала головой Дженнифер. — А вот я сильно переменилась.

— Во всем, включая имя, — медленно протянул он. — В прошлом ты была прехорошенькая, как картинка. Теперь красота твоя обрела глубину и новые оттенки. Но тебя ни с кем не спутаешь.

— Если ты сразу меня узнал, почему не сказал об этом?

— Было любопытно посмотреть, как пойдет дело. Ты ведь наверняка Бэллами про меня не рассказывала…

— Причины не было, — вызывающе парировала она.

— А я могу привести одну, и очень даже вескую.

— В создавшихся обстоятельствах я решила, что прошлое ворошить не стоит, — покачала головой Дженнифер.

Увы, правда заключалась не в этом. Она намеренно не заводила разговора о Доне. Для нее это было все равно что вскрывать старую, но до сих пор не зажившую рану.

— Но ведь ты собралась за него замуж!

— Ты правильно предположил, что разговор о помолвке зашел совсем недавно. Эдвард и впрямь сделал мне предложение по дороге на аукцион. Я не успела обдумать все хорошенько, не решила, стоит ли с ним откровенничать или нет.

— Но когда на сцене появился я и Бэллами нас друг другу представил, ты не созналась, что мы уже знакомы. Почему? — упрямо настаивал Дон.

Дженнифер судорожно сцепила пальцы.

— Невооруженным глазом было видно, что вы друг друга терпеть не можете, а уж после сражения за бриллиант и подавно. Так что, когда Эдвард спросил меня о тебе, я запаниковала и солгала.

— Понятно, — задумчиво отозвался Дон. И тут же резко осведомился: — Когда ты сменила имя?

— Когда твой детектив повис у меня на хвосте.

— Злишься?

— Имею полное право.

— Ну это как посмотреть. Почему ты сбежала от меня, Джо?

— Не называй меня Джо. — Вместе с этим именем прошлое словно оживало.

— Так почему? — не отступался Дон.

— Я все объяснила в прощальном письме.

— А теперь повтори на словах.

— Я поняла, что совершила чудовищную ошибку.

— С этим мы еще разберемся, — пригрозил он. — Но почему, вместо того чтобы начистоту поговорить со мной, ты сбежала, точно напуганный кролик, едва я отвернулся? Ты и впрямь думала, что я тебя так просто не отпущу?

— Почему нет? Ты своего добился.

— Да ну? — Глаза его сузились. — И в чем же состояла моя цель?

Проклиная свой не в меру длинный язык, она воинственно выставила вперед подбородок. Отступать было некуда.

— Я с запозданием поняла, что ты женился на мне только ради того, чтобы спасти своего папочку от моих плотоядных посягательств.

— То есть подменил одного богача другим? Ну и кто же подал тебе сию светлую мысль? — вкрадчиво осведомился он.

Не желая выдавать друга, Дженнифер решила, что атака — лучший способ защиты.

— А ты станешь отрицать?

— Есть ли смысл оправдываться? — пожал плечами он. — Скажи, Джо, ты правда пыталась поймать на удочку богатого мужа?

— Есть ли смысл оправдываться? — эхом откликнулась Дженнифер.

— Тогда почему не осталась со мной? — печально усмехнулся Дон. — Почему потребовала признать брак недействительным, даже не вкусив сладкой жизни?

— Да вот решила, что твое общество — цена непомерно высокая, — съязвила она, стремясь отплатить ударом за удар.

— А по-моему, ты просто струсила! Обнаружила, что мне известны все твои уловки и плутни, и побоялась остаться.

— Если под «уловками и плутнями» ты подразумеваешь, что я строила виды на Мэтью, так это неправда. Ты заблуждаешься.

— Ничего подобного. Несмотря на невинный, целомудренный вид, ты присосалась к отцу как пиявка. Если бы я не вмешался, ты бы пустила беднягу по миру.

Дженнифер передернулась от отвращения.

— Или ты думала, что, живя в Штатах, я ничего не узнаю? Но ради Лайонела и отца я просто вынужден был взять дело в свои руки.

— Если ты счел меня коварной интриганкой, почему просто-напросто не припугнуть меня? Зачем на мне жениться?

— Я не был уверен, что ты добром согласишься уехать, — возразил Дон, зеленые глаза смотрели холодно и недобро. — Отец помешался от любви, так что у тебя на руках были все козыри. А брак надежно ограждал старика от твоих посягательств. Кстати, почему, решив меня бросить, ты не оговорила никакой финансовой компенсации?

— Да не хотела я твоих денег! Я мечтала только о свободе. И надеялась, что больше никогда тебя не увижу!

— В то время как я все эти годы уповал на обратное.

— Но почему? Я ничегошеньки не понимаю!

— Возможно, потому, что мы так и не выяснили отношения, а я не люблю недоговоренностей и неоконченных дел. Думаешь, достаточно сменить имя — и я тебя не найду?

Глаза Дженнифер изумленно расширились.

— Так ты знал, что я буду на аукционе?

— Я на это рассчитывал. Я проглядел список приглашенных и обнаружил имя Бэллами.

— Но при чем тут…

— А вот здесь вмешался случай, — ехидно улыбнулся Дон. — Лайонел выследил тебя…

Лайонел, единокровный брат Дона, которого она всегда считала другом!

— Его занесло как-то на благотворительную ярмарку к леди Бэллами, и там он встретил тебя с Эдвардом. Впрочем, он был не вполне уверен, что это ты. По счастью, в тот же вечер в одном из еженедельников на страничке светских сплетен появилась ваша фотография. Лайонел ее вырезал и послал мне. Так что я бросил все и примчался на аукцион.

— А что, если бы меня там не оказалось? — поежилась Дженнифер.

— Ну, придумал бы что-нибудь, — пожал плечами Дон. — Как только я узнал, что могу отыскать тебя через Бэллами, проблема разрешилась сама собой. — Дон недобро усмехнулся. — В конце концов все сложилось куда удачнее, чем я смел надеяться. Если бы ты открыла Бэллами правду, призналась, что мы знакомы, он бы ни за что не отпустил нас вдвоем.

Дженнифер с запозданием пожалела о своем обмане. Да, если бы она только повела себя иначе, не пришлось бы теперь мучительно выяснять отношения с Доном под крышей собственного дома.

Старинные часы, висящие слева от камина, гулко пробили половину первого. Дон поднялся, с кошачьей гибкостью потянулся, выключил лампу. Теперь комнату освещало лишь пляшущее в камине пламя.

— День выдался долгий, так что, если я ответил на все твои вопросы…

— Ни на что ты не ответил! — взорвалась Дженнифер. — Ты так и не признался, зачем приехал! Что еще за недоговоренности, которые тебе непременно нужно прояснить?

Дон обернулся. Лицо его оставалось в тени, но в глазах отражались язычки пламени.

— Милая моя Джо, неужели ты сама не понимаешь?

— Я, кажется, просила не называть меня так, — проворчала она. — Да, не понимаю, если угодно.

— Похоже, с годами ты стала ужасно бестолковой! — театрально вздохнул он. — Мне помнится, моя Джо отличалась и сообразительностью, и умом, а мысли мои ну просто на лету ловила!

— Прошлое осталось в прошлом. Я просто не понимаю, что ты надеешься выиграть. Зачем ты явился… — Дженнифер беспомощно всплеснула руками. — Ты женат, я скоро выйду замуж, и…

— И твоему жениху не придется по душе, если я проведу с тобой ночь?

Проигнорировав провокационную формулировку, она заметила:

— Я уже говорила, что Эдвард этого не одобрит. А как насчет твоей жены?

— Вижу, что ей эта перспектива тоже чем-то не нравится, — издевательски усмехнулся гость.

Смысл этих слов дошел до Дженнифер не сразу. Горло словно сдавила шелковая петля.

— Ты не… — хрипло прошептала она. Затем сглотнула и попыталась снова: — Не хочешь же ты сказать, что я…

— Все еще моя жена? Вот именно.

— Быть того не может! — с отчаянием закричала Дженнифер. — Брак был объявлен недействительным!

— Это была твоя идея. И ты даже не попыталась удостовериться, согласен я или нет.

— Но когда я заявила, что жить с тобой не намерена, семейные адвокаты оформили все бумаги, и я их подписала.

— А я — нет!

— Но почему? Твои адвокаты согласились, что это — самое разумное.

— А я вот посчитал иначе. — Дон сурово нахмурился. — Хотя, по мере того как годы шли, а отыскать тебя мне не удавалось, я начал опасаться, что ты решишь, будто брак и впрямь аннулирован, и снова выйдешь замуж. — В голосе его послышались самодовольные нотки. — Вовремя я тебя нашел! Двоемужие — серьезное преступление, знаешь ли.

— Но наш брак по сути дела и браком-то не назовешь!

— Ты имеешь в виду наши супружеские отношения? То что брак так и не был консуммирован?

Покраснев до ушей, Дженнифер воинственно выставила вперед подбородок.

— Вот именно.

— Согласен, до этого дело не дошло, — любезно согласился Дон. — И все-таки юридически мы — муж и жена.

— Но я обещала выйти замуж за Эдварда! — запротестовала она, словно один этот факт должен был как по волшебству зачеркнуть прошлое и восстановить порядок.

— Выходит, ты немножко поторопилась.

— Как я ему скажу? — прошептала бедняжка, закрывая лицо руками.

— А Эдвард не знает о твоем предыдущем браке?

— Нет, — чуть слышно выдохнула Дженнифер.

— Жалко мне его, — философски заметил Дон.

Она так и не поняла, злорадствует собеседник или искренне сочувствует конкуренту.

— Ох, ну почему ты не подписал бумаги, черт тебя дери! — Дженнифер готова была расплакаться от досады. — Покончил бы с этим делом вовремя. А теперь страдать всем троим — тебе, мне и Эдварду!

— Так ты по-прежнему хочешь аннулировать брак?

— Разумеется!

— А что, если я не хочу?

— Но ты должен! — холодея от ужаса, настаивала Дженнифер. — Пока ты связан с женщиной, которую не видел более пяти лет, ты не имеешь права жениться вторично.

— А кто сказал, что я хочу жениться вторично?

— Не ты ли говорил, что мечтаешь о семейном очаге?

— Предположим, что, однажды принеся брачные обеты, я почитаю их священными?

— Только не говори, что воспринял их всерьез! — возмущенно воскликнула Дженнифер. — Все это было фарсом, не более! — Она вдохнула поглубже, стараясь успокоиться, и ледяным тоном добавила: — Если ты не согласишься аннулировать брак по доброй воле, я сама приму необходимые меры.

— Да ну? — Дон от души расхохотался, в свете камина сверкнули белые зубы. — Мышка грозится, что цапнет кота за хвост!

— Не забывай: у меня есть Эдвард. — Дженнифер даже не пыталась скрыть торжества. — Жених меня поддержит.

При упоминании Эдварда Дон заметно помрачнел, лицо его исказилось от ревности. Впрочем, наверное, она ошиблась. Откуда тут взяться ревности? Ревнует тот, кто любит, а Дон испытывает к ней холодную неприязнь, не более. Впрочем, возможно, в нем заговорил собственнический инстинкт…

— Как ты верно заметила, мы с Бэллами друг друга терпеть не можем, — сказал Дон, подтверждая ее догадку. — Так неужели ты всерьез думаешь, что я без боя уступлю ему то, что принадлежит мне?

— Я тебе не принадлежу! — резко бросила она. — И в любом случае не вижу, как тебе удастся ему помешать. Если станешь ставить нам палки в колеса, учти: Эдвард достаточно богат и влиятелен, чтобы тебя одолеть.

— О да, поздравляю: в выборе ты не ошиблась!

Дженнифер болезненно поморщилась точно от пощечины. А Дон, невесело улыбаясь, продолжил:

— Но захочет ли мистер Бэллами пустить в дело свои денежки и влияние, когда ты откроешь ему правду? Захочет ли заключить этот брак, узнав, чьей женой ты была?

— Захочет, — заверила Дженнифер, за внешней уверенностью скрывая одолевающие ее сомнения.

— А что, если все-таки передумает?

— Я все равно отвоюю свою свободу! Любой ценой!

— Хорошо же, — лишенным всякого выражения голосом подвел итог Дон. — Мы обсудим это завтра.

Зная, что экс-супруг не из тех, кто легко сдается, Дженнифер встревожилась. Нежданная уступчивость напугала ее куда больше, чем упрямое противодействие.

— Пойду принесу подушки и одеяло, — пролепетала она, поднимаясь.

Возвратившись, Дженнифер обнаружила, что Дон уже избавился от галстука и снимает рубашку. Его широкая грудь и плечи просто-таки излучали силу и энергию, гладкая оливковая кожа поблескивала в свете пламени, точно влажный шелк.

В горле Дженнифер пересохло. Она выронила постельные принадлежности на диван и повернула к двери, но гость намеренно или случайно оказался у нее на пути.

— В ванной полным-полно полотенец, — с трудом выговорила Дженнифер, глядя куда угодно, только не на него. — Если тебе понадобится что-то еще, дай мне знать.

— Чтобы я ненароком не забрел в твою спальню, давай сразу уточним, где тут ванная.

— В конце коридора и налево. Можешь умыться первым, — сообщила Дженнифер, проигнорировав первую часть фразы.

— Тогда спокойной ночи, — благодушно протянул Дон, не трогаясь с места.

— И тебе того же.

Дженнифер попыталась обойти гостя, но широкая рука легла на ее локоть.

— Ты сказала: если мне еще что-нибудь понадобится…

Дон улыбнулся, глядя в широко распахнутые, испуганные глаза, свободной рукою коснулся нежных губ, чуть раздвинул их и провел большим пальцем по жемчужно-белым зубам.

— У тебя, часом, не найдется лишней зубной щетки? Я свою куда-то задевал.

— На полочке в ванной, — пробормотала она, вырываясь, и убежала.

— Приятных снов! — донеслось ей вслед.

Черт его подери! — мысленно выругалась Дженнифер, закрывая за собою дверь спальни. Негодяй нарочно пытается смутить ее и расстроить! За последние несколько лет она почти убедила себя, что ее влечение к Брустеру было не таким уж и сильным. Но стоило им встретиться снова — и иллюзия развеялась как дым.

Теперь поневоле приходилось признать собственное поражение. Влечение никуда не делось и по-прежнему подчиняет ее себе точно куклу-марионетку. И сколько бы она ни притворялась, Дон ее насквозь видит!

Кое-как обуздав эмоции, Дженнифер принялась раздеваться. И тут скрипнула ступенька, а затем в коридоре послышались шаги. Ни жива ни мертва, она ждала. Спустя секунду-другую хлопнула дверь ванной, потом послышался глухой шум воды: наверное, включили душ.

Вздохнув с облегчением, Дженнифер надела ночную сорочку и, усевшись за туалетным столиком, принялась расчесывать волосы. В зеркале отражалось бледное, осунувшееся лицо, в серых глазах застыла тревога, словно при виде Дона все ее самообладание и уверенность растаяли подобно дыму.

Пять лет назад, подпав под обаяние этого человека, Дженнифер думала, что любить Дона, мечтать о Доне — неповторимое чудо, настоящий подарок судьбы! Но чувство это едва не обернулось величайшей трагедией ее жизни. И по-прежнему таит в себе угрозу!

Но вот снова хлопнула дверь ванной. Дженнифер похолодела: вместо того чтобы проследовать к лестнице, гость свернул в коридор и шаги его стихли точнехонько перед ее дверью! А ведь все внутренние двери со старомодными деревянными ручками не были снабжены ни замками, ни задвижками. Вдруг Дон возьмет да и войдет к ней!

Раздался легкий стук. Дженнифер затаила дыхание.

— Что тебе нужно?

— Просто сообщаю, что ванная свободна. — И с тихим смехом Дон сбежал по лестнице.

Когда она набралась храбрости переступить порог собственной спальни, во всем доме царила тишина, а гостиная давно погрузилась во мрак.

Штор Дженнифер не задергивала, так что, открыв глаза поутру, увидела, что за окном висит серая дымка — остаток вчерашнего тумана. Со сна она не сразу сообразила, отчего ей так тревожно и неуютно. Но тут волной накатили воспоминания о прошлом вечере — и на сердце легла невыносимая тяжесть.

Однако не успела она привести мысли в относительное подобие порядка, как в дверь постучали. Дженнифер резко села, а в следующее мгновение на пороге возник Дон с подносом в руках. На подносе красовался чайный сервиз и тарелка с гренками.

Ради такого случая гость облекся в превосходного покроя вельветовые брюки и оливково-зеленый свитер. Он только что принял душ и побрился. Влажные темные волосы были зачесаны назад, глаза лучились зеленым светом. У Дженнифер дух захватило от его мужественной красоты.

— Доброе утро, — дружелюбно поздоровался он.

— Ну и незачем ко мне врываться без предупреждения! — недовольно поджала губы Дженнифер.

— Я постучал, — напомнил Дон. — Дважды. А поскольку мы женаты, приличия, можно считать, соблюдены. — И, видя, что намек не сработал, осведомился: — Тебе хорошо спалось?

— Замечательно, — отважно солгала Дженнифер.

В мыслях ее царил хаос, образы кружились перед глазами нескончаемой каруселью, так что бедняжка беспокойно ворочалась до самого рассвета. И только когда за окном забрезжило бледное сияние дня и город пробудился к жизни, ей удалось забыться тревожным сном.

Дон торжественно водрузил поднос ей на колени.

— Спасибо, — холодно бросила она, но взгляд, обращенный на дверь, яснее слов говорил: «А теперь пошел вон!»

Проигнорировав невысказанный приказ, Дон уселся в изножье кровати и принялся разливать чай. Только тут Дженнифер заметила, что завтрак накрыт для двоих.

— Отнеси, пожалуйста, все это вниз. Я скоро спущусь.

Поставив чашку на туалетный столик, Дон вопросительно изогнул бровь.

— Это потому, что я намерен составить тебе компанию?

— Да. Я — категорически против.

— Тебе не о чем беспокоиться. Я полностью одет, а у тебя вид решительно викторианский, — утешил Дон, любуясь шелковистой волной темных волос и отделанной кружевами ночной сорочкой.

Затем, считая инцидент исчерпанным, принялся намазывать маслом золотистый гренок. Дженнифер завороженно следила за длинными, подвижными пальцами, вспоминая их прикосновения и ласки… Эти руки скользили по ее телу с обольстительной чуткостью, каждое касание дарило неизъяснимые восторги.

— Тебе с медом или с мармеладом?

Дженнифер вздрогнула от неожиданности и судорожно вздохнула, словно ныряльщик, слишком долго пробывший под водой.

— Я не хочу есть.

— Если ты по-прежнему стремишься расторгнуть брак, нам нужно поговорить, так почему бы не за завтраком? — небрежно заметил Дон. — Я, кажется, уже сообщал, что не люблю есть в одиночестве. Так что уж, будь добра, сделай выбор между мармеладом и медом и приступай к чаю, пока он не остыл.

Похоже, Дон и здесь отступать не собирался!

— Мармелад, пожалуйста, — проворчала Дженнифер, поднося чашку к губам. Чем скорее они все обсудят, тем скорее негодяй уберется восвояси.

— Я бы предпочел выехать пораньше, — заметил Дон, словно прочитав ее мысли. — Я еду в Торнтон. Помнишь Торнтон?

— Да, — глухо отозвалась она.

— А вчера вечером, никак, запамятовала?

Дон выжидательно смотрел на собеседницу. И хотя каждое слово давалось с трудом, Дженнифер созналась-таки, что за все пять лет ни разу не побывала в усадьбе.

— Даже когда смертельно больной отец так хотел с тобой повидаться?

— Я… не знала. Он…

— Умер полгода назад.

Дженнифер нервно сглотнула.

— Мне очень жаль. — Она вызывающе вздернула подбородок. — Ты можешь мне не верить, но я была искренне к нему привязана.

Привязана? Что за холодное, официальное слово! За то недолгое время, что Дженнифер проработала секретаршей у Мэтью Брустера, старик стал для нее вторым отцом.

— Похоже, чувства твои без ответа не остались, — сухо произнес Дон. — Отец завещал тебе половину своего состояния. Его поверенные до сих пор тебя разыскивают.

 

4

— Что? — охнула Дженнифер.

— Отец завещал тебе половину своего состояния, — невозмутимо повторил Дон. — И как ни странно, назначил меня душеприказчиком, — хотя с тех пор как ты сбежала, он со мной даже разговаривать отказывался. Если не считать усадьбы и нескольких фамильных драгоценностей, завещанных мне, и изрядной пенсии для экономки, Мэтью поделил все, что имел, между тобою и Лайонелом.

— О нет, — прошептала Дженнифер. Если она и лелеяла слабую надежду на то, что ей удастся оправдаться в глазах Дона, то теперь надежда эта растаяла бесследно.

— Мне не нужны его деньги! — Лицо ее сделалось белее мела, но серые глаза полыхали воинственным пламенем. — И никогда не были нужны. Забери все себе. В конце концов, ты — старший из сыновей, значит, состояние твое по праву.

Дон покачал головой.

— Даже если бы мы не поссорились, отец отлично знал, что я в деньгах не нуждаюсь.

— Тогда отдай их Лайонелу.

— Лайонел и сам унаследовал кругленькую сумму. — И, предвосхищая возможные протесты, угрюмо продолжил: — Если тебе от этого спокойнее, так я сам позаботился о том, чтобы братец ни в чем не нуждался, когда отец выставил его из дому.

— Господи, его-то за что? — удивилась Дженнифер.

— В ходе одной бурной ссоры он бросил в лицо отцу фразу типа: «Седина в бороду — бес в ребро».

«Боже мой, — в отчаянии думала Дженнифер. — Да проблема-то куда серьезнее, чем казалось!»

— Мне дела нет до того, кому достанутся эти деньги, но только я к ним и пальцем не притронусь!

— Вероятно, у тебя еще будет возможность передумать, ежели Бэллами даст тебе отставку, — цинично усмехнулся Дон.

— Я вполне способна сама себя содержать, даже если и не выйду замуж за Эдварда! — возмутилась Дженнифер. — Не нужны мне ваши деньги, слышишь!

— Тогда тебе придется связаться с поверенными семьи Брустер и дать им соответствующие распоряжения. А пока, — осторожно добавил Дон, — есть одна драгоценность, которую, я от души надеюсь, ты принять согласишься. — И добавил, видя, что вот-вот услышит отказ: — Когда Мэтью умирал…

— Ты был с ним?

— Нас с Лайонелом срочно вызвали. Хотя мы долго были в ссоре, похоже, перед смертью отец надумал помириться. Но, к сожалению, к тому времени, когда мы приехали, больного разбил паралич, и бедняга не мог ни писать, ни говорить внятно. Тем не менее он сумел-таки дать нам понять, что хотел бы отдать браслет именно тебе. Так что, если отец и впрямь хоть что-то для тебя значил… — Дон многозначительно умолк на полуслове.

— А кому принадлежал браслет?

— Ну, я покопался в фамильных архивах и выяснил, что эта штука передается у нас в семье из поколения в поколение аж с семнадцатого века. Ты, кажется, помогала отцу писать семейную хронику. Помнишь, был такой Кристофер Брустер, известный предприниматель, один из отцов-пилигримов, приплывших в Америку на легендарном «Мэйфлауэре»? Так вот, этот браслет он подарил жене на свадьбу.

— Но я не могу принять подарок настолько ценный… Это же семейная реликвия!

— Возможно, именно поэтому отец захотел передать ее тебе: в память о той работе, что вы с ним вместе проделали. Ведь близких родственниц у него не было. Ты, наверное, знаешь, что моя мать умерла более двадцати лет назад, а матушка Лайонела сбежала с любовником. — Дон невесело усмехнулся. — Почему-то в нашей семье женщины надолго не задерживаются.

Дженнифер набрала в грудь побольше воздуху.

— Хоть я ему и не родственница, но, если Мэтью Брустер решил отдать браслет именно мне, я сочту за честь принять подарок.

— Тогда собирайся и едем. — Смуглое лицо Дона напоминало непроницаемую маску.

— Едем? Куда? — вздрогнула Дженнифер.

— В Торнтон.

— Никуда я с тобой не поеду.

Она пришла в ужас при одной мысли о том, что снова окажется в усадьбе, где была так счастлива — прежде, чем мир разлетелся на тысячу осколков.

— Помимо браслета, там есть еще вещи, с которыми тебе нужно разобраться. Ты же сбежала, все бросив, даже свою одежду.

— Послушай, я возьму браслет в память о твоем отце, — сдавленным голосом проговорила Дженнифер. — И ничего больше мне не нужно. Совсем ничего, понятно!

— Ты уверена? — Лицо Дона посуровело. — Я могу подарить тебе…

— Я же сказала, мне ничего от тебя не надо! — с отчаянием вскричала она.

— Даже свободы?

— То есть ты согласен аннулировать брак? — задохнулась от изумления Дженнифер.

Дон бросил на нее косой взгляд из-под длинных, темных ресниц.

— Не исключаю такой возможности. Но при одном условии…

— При каком еще условии?

— Ты поедешь со мной в Торнтон.

Ну и с какой стати Дон вознамерился непременно увезти ее в фамильную усадьбу? Дженнифер неуютно поежилась. Что за этим кроется? А может, ничего страшного? Просто самоутверждается, демонстрирует свою власть над несчастной жертвой?

Ну что ж, какие бы причины за этим ни стояли, никуда она не поедет, ни за что не позволит себя шантажировать! Пошлет негодяя куда подальше!

Да, но хотя помешать ей аннулировать брак всесильный Брустер не сможет, зато ему по силам затянуть процесс, обеспечить ей массу неприятностей как крупных, так и мелких…

— Выбор за тобой, — обронил Дон, наблюдая за борьбой противоречивых эмоций на лице Дженнифер.

— А кто там сейчас живет? — Не зная, на что решиться, она оттягивала время.

— Только экономка. После смерти отца всю остальную прислугу я распустил. Да, до моего отъезда в Штаты надо бы все личные вещи оттуда забрать, — небрежно добавил он.

— Ты что, надумал продавать усадьбу? — в ужасе переспросила Дженнифер.

— Почему бы нет? Жить там никто не хочет — кроме разве что экономки. Но поскольку отец назначил миссис Пенберти хорошую пенсию, то и она вполне может удалиться на покой. А когда Лайонел женился…

— Лайонел женился?

— Три месяца назад, на Джемме Бухан, младшей дочке лорда Бухана.

Так вот каким ветром Лайонела занесло на благотворительную ярмарку к леди Бэллами! Ведь леди Бухан — ее закадычная подруга.

— Возвращаясь к теме, — продолжил Дон. — Когда Лайонел женился, я предложил подарить усадьбу ему. Но он почти все свое время проводит в городе, а от побережья в Бристоль не наездишься. Я его понимаю. И теперь старая усадьба стоит заброшенная.

— Но зачем продавать дом? Неужели тебе понадобились деньги?

— А на что он мне сдался?

— Мэтью ни за что не расстался бы с фамильным гнездом. Он так любил Торнтон… — И с дерзостью отчаяния Дженнифер перешла в наступление: — Разве тот факт, что усадьба принадлежала Брустерам испокон веков, ничего для тебя не значит? Ты, конечно, предпочел перебраться в Штаты, но ведь…

— А ты знаешь, почему я переехал туда? — сухо осведомился Дон.

Она молча покачала головой.

— Тогда, наверное, пора рассказать тебе о моем детстве. Когда отец с матерью познакомились, ей было восемнадцать, а ему — тридцать три. Мэтью считался убежденным холостяком, однако не прошло и месяца, как он пересмотрел свои взгляды… и сыграли пышную свадьбу.

Мама умерла, когда мне не исполнилось и пяти, и мы с отцом остались одни. А спустя год он встретил темноволосую красавицу и влюбился по уши. Дженни была девушка эмансипированная и признавала только гражданский брак. Как бы то ни было, она переехала к нам. Несмотря на весь свой воинствующий феминизм, отцовская избранница меня совершенно покорила: прелестная, добрая, ласковая… до тех пор, пока речь не зайдет о Священных Правах Женщин. Я был уверен, что Дженни меня любит… Я привязался к ней всем сердцем. Но в один прекрасный день она чмокнула меня на прощание… и ушла. Навсегда.

На следующий год отец с горя женился вторично: на длинноногой блондинке по имени Ванесса. Но на сей раз отношения не заладились с самого начала. Я сразу невзлюбил мачеху, она платила мне взаимностью. Не могу сказать, что осуждаю ее: я был неуклюжим, угрюмым ребенком и притом безумно ревновал отца…

Дженнифер себя не помнила от изумления. С какой стати Дон вдруг так разоткровенничался с нею? Ведь она ему чужая… А тот между тем продолжал:

— Когда родился Лайонел, ситуация ухудшилась. Все внимание доставалось младенцу, а я чувствовал себя заброшенным, никому не нужным, одиноким. И характер у меня испортился окончательно. В один прекрасный день, когда я закатил очередной скандал, Ванесса объявила отцу, что дальше так жить не собирается: или она или этот несносный мальчишка!

Поймав на себе потрясенный взгляд Дженнифер, Дон невесело усмехнулся.

— О да, я был мал и глуп и наивно надеялся, что отец сделает выбор в мою пользу. Только став значительно старше, я сумел взглянуть на ситуацию глазами отца. А тот в итоге решил, что остается одно: отправить меня в пансион. Но тут дядя Уильям, давным-давно обосновавшийся в Бостоне и женатый на американке, предложил взять меня под свое крылышко. Отец спросил, чего бы хотелось мне, и я предпочел Бостон. И как выяснилось, не ошибся. У дяди с тетей не было своих детей, они окружили меня любовью и заботой, необходимыми каждому ребенку. По сути дела, я обрел в них родителей. Когда же Ванесса сбежала с любовником, бросив отца и сына, те позвали меня к себе, да только я сам отказался. Бостон стал мне домом. Я вообще не ездил в Англию, даже в гости, — до тех пор, пока не повзрослел.

Дон поморщился, гоня навязчивые воспоминания.

— И что, по-твоему, я должен питать нежные чувства к треклятой усадьбе? — с вызовом осведомился он.

— Не удивляюсь твоей озлобленности, — вздохнула Дженнифер.

— Ну что ты, я вовсе не озлоблен! Я никогда не испытывал ненависти ни к отцу, ни к Лайонелу… Спустя столько лет мы стали практически чужими друг другу, и у каждого были свои «пунктики»: я так и не избавился от чувства обиды, отец мучился комплексом вины, а Лайонел слегка ревновал. Однако очень скоро мы отлично поладили. К тому времени, когда на сцене появилась ты, мы представляли собой самую что ни на есть нормальную семью.

Увы, она, Дженнифер, неумышленно разрушила эту близость! Настроила сына против отца, отца против сына…

— Впрочем, нет, слово «нормальное» к нашему семейству вообще не подходит, — язвительно поправился Дон. — Разве это нормально, чтобы отец и сын по уши втюрились в одну и ту же женщину!

— Неправда!

Что за чепуху Дон вбил себе в голову! Да, Мэтью всей душой привязался к юной секретарше, но ведь привязанность — это еще не любовь! А сам Дон, несмотря на его уверения, в грош ее не ставил!

— Неправда, — убито повторила Дженнифер.

— Да неужели?

Она беспомощно развела руками, признавая поражение. Что толку спорить? Только слова потратишь даром!

— В конце концов, все это прошло и быльем поросло. Мэтью умер, а наш брак вот-вот будет признан недействительным, — устало проговорила она.

— А последнее зависит от того, поедешь ты со мною в Торнтон или нет, — многозначительно протянул Дон.

Все ее существо протестовало против такого развития событий. Вновь оказаться в усадьбе, пробудить к жизни мучительные воспоминания прошлого? Причем на глазах у Дона, который зорко подмечает каждый ее жест, каждое движение…

Но ради жениха, не говоря уже о себе самой, Дженнифер стремилась все расставить по местам. Ведь если бракоразводный процесс пройдет гладко, может, им с Эдвардом и впрямь удастся сыграть свадьбу весной… Если, конечно, Эдвард захочет взять ее в жены, после того как узнает правду…

А если и не захочет, все равно необходимо положить конец этой комедии с браком, твердо решила Дженнифер. Дону не место в ее жизни, и чем скорее они пойдут каждый своей дорогой, тем лучше. Раз для этого придется уступить его нелепым требованиям — что ж, ничего не попишешь. Ведь на острове им предстоит пробыть несколько часов, не более, а миссис Пенберти, добродушная, хозяйственная старушка, все еще там, так что наедине они не останутся.

— Хорошо, я поеду, — процедила Дженнифер сквозь зубы. — Будь добр, подожди внизу, пока я соберусь.

Победоносно ухмыльнувшись, Дон взял поднос и скрылся за дверью. А Дженнифер бросилась в ванную, приняла душ, почистила зубы. Затем возвратилась в спальню, причесалась, оделась скромно и неброско, все это время убеждая себя, что поступает правильно. Однако внутренний голос нашептывал ей: «Берегись!» — и она не могла избавиться от мысли, что совершает непоправимую глупость.

Внизу Дона не оказалось — ни в прихожей, ни в гостиной. Дженнифер в растерянности открыла входную дверь: молодой человек поджидал ее у машины. В темно-зеленой куртке поверх свитера Дон казался моложе своих тридцати двух лет. Во влажном, пропитанном туманом воздухе его волосы слегка курчавились… Словом, неотразим, как всегда!

Сердце Дженнифер тревожно забилось. А Дон окинул ее неспешным оценивающим взглядом, отмечая деловой костюм бежевого цвета, шелковую блузку, изящные кожаные туфли-лодочки, замшевую сумочку через плечо, аккуратный шиньон…

— Вижу, ты оделась в самый раз для поездки к морю, — насмешливо прокомментировал он.

— Ключи все еще у тебя? — невозмутимо осведомилась Дженнифер, проигнорировав издевку.

И с облегчением вздохнула, когда Дон кротко, как ягненок, вручил ей законную собственность. Она заперла дверь, спрятала ключи в сумочку и уселась на переднее сиденье «мерседеса».

Улицы запрудил поток машин, так что из города им удалось выехать нескоро. Однако, вопреки предыдущему своему заявлению о том, что, дескать, надо бы поторопиться, Дон не проявлял ни малейших признаков нетерпения.

Сильные руки уверенно покоились на руле. Машина мягко катила на северо-восток через безликие поля и плоскогорья. Дженнифер сосредоточенно глядела в окно: соседство столь близкое внушало ей смутную тревогу.

— Изумительный пейзаж, — заметил Дон.

— Я люблю здешние края, — вызывающе ответила она.

— Тебе так понравилось жить на островке в обществе восемнадцатилетнего юнца и старика, прикованного к креслу-каталке?

Дженнифер стиснула зубы, не удостоив грубияна ответом. А Дон взглянул на нее искоса и переменил тему:

— Раз вы с Мэтью перелопатили массу старых документов, держу пари, ты про остров узнала немало.

— Мы выяснили, что, начиная с семнадцатого века, со стороны моря возводили волнолом за волноломом, пока там не выросла целая гряда, защищающая от приливов и штормов. А еще там был погребальный холм. На его вершине и возвели усадьбу. Во времена Тюдоров строение служило маяком.

— Вот откуда там башня! В детстве мне казалось, что усадьба похожа на этакий кривобокий замок.

— Так это замок и был. Или, точнее говоря, крепость. Пушки охраняли остров с моря, а со стороны большой земли при отливе берег защищен зыбучими песками.

— Вижу, вы с Мэтью раскопали массу любопытных подробностей, — заметил Дон. И, не меняя тона, спросил: — А как ты оказалась в секретаршах у отца?

— То есть не сама ли я напросилась на должность столь выгодную? Не угадал. Я понятия не имела ни о каком Мэтью Брустере. Он сам меня пригласил.

— Так вот ни с того ни с сего взял да и пригласил?

— Ага. — И, видя, что Дон не верит ни единому слову, пояснила: — Я как раз закончила колледж и подыскивала работу, когда мне позвонил Стивен Кливленд, мой научный руководитель. Кажется, он дружил с твоим отцом еще со школы…

— Продолжай.

— Когда с Мэтью случился удар и бедняга оказался прикован к инвалидной коляске, он решил заняться историей и написать семейную хронику Брустеров. Ему понадобился помощник. Он обратился к старому другу и спросил, нет ли у него кого-нибудь на примете. А Кливленд указал на меня.

Дон по-прежнему улыбался весьма скептически, и Дженнифер возмущенно воскликнула:

— Если хочешь, можешь проверить. Адрес колледжа ты знаешь.

— Неплохая мысль. — Он издевательски усмехнулся. — А что за волшебная палочка превратила студентку исторического факультета в образцовую секретаршу?

— Меня предупреждали, что по моей специальности работу найти не так-то просто, так что я на всякий случай параллельно окончила курсы машинописи и стенографии, — пояснила Дженнифер; вступать в пререкания ей почему-то не хотелось.

— Похоже, далее в ход пошли несколько иные умения и навыки!

— Не понимаю, о чем ты, — поджала губы Дженнифер.

— А по-моему, отлично понимаешь.

Зачем оправдываться? — обреченно думала она. Дон убежден, что коварная интриганка намеренно расставляла сети его престарелому отцу, и разубедить упрямца нет никакой возможности. Тихо вздохнув, Дженнифер снова уставилась в окно.

Холмистые нагорья сменились полями, а затем начались заболоченные пустоши. Через минуту-другую вдали мелькнула водная гладь. Туман понемногу сгущался. Небо нависало над морем и берегом, точно перевернутая чаша из дымчато-голубого стекла. А затем впереди показался городок. По обе стороны от него раскинулись блеклые, безжизненные земли, прорезанные бесчисленными серебристыми ниточками рек и каналов. Хотя ничем особенным этот пейзаж не отличался, он заключал в себе своеобразную прелесть, и за те несколько месяцев, что Дженнифер провела в усадьбе, она всей душой полюбила суровый приморский край.

— Здесь по-своему красиво, — эхом повторил ее мысли Дон.

— О да, — подхватила она. — Уильям Кэмден, топограф времен королевы Елизаветы, сказал: «Здесь океан вплетается в берег».

— Как поэтично и вместе с тем точно!

Еще несколько сот ярдов — и каменистая пустошь сменилась полосой желтого песка. А дальше неподвижно застыла свинцово-серая водная гладь. Невдалеке, теряясь в тумане, вырисовывались знакомые очертания острова с прямоугольной громадой дома и приземистой круглой башней.

Остановив машину, Дон тяжело оперся о руль и задумчиво уставился перед собой. Украдкой взглянув на спутника, Дженнифер заметила, что в лице его отражается серьезная торжественность. Интересно, о чем он думает? По собственному признанию, Торнтон давно перестал быть для Дона родным домом, но ведь остались же у блудного сына какие-то детские воспоминания — радостные или печальные!

Над морем сгущались ранние сумерки. В угасающем свете старинная усадьба казалась невыносимо одинокой и покинутой. Или это потому, что Мэтью в ней уже не живет? Наверное, Дженнифер вздохнула слишком громко, потому что Дон оглянулся на нее, затем снова завел мотор.

«Мерседес» проехал по дамбе, по краям огражденной высокими белыми столбиками, мимо эллинга и гаражей и затормозил у самого входа в дом. Дон вылез из машины и с заботливой услужливостью, что так пленяла Дженнифер в былые времена, открыл и придержал для нее дверцу. Как ни странно, экономка не вышла им навстречу.

— А ты предупредил миссис Пенберти о нашем приезде? — озабоченно осведомилась Дженнифер.

— Боюсь, миссис Пенберти здесь нет.

— Как нет? Не ты ли говорил, что она здесь живет?

— Конечно, живет. Просто на выходные уехала в гости к сыну.

— Ох! — обреченно выдохнула Дженнифер. — Почему ты мне не сообщил?

— А разве это важно? — отмахнулся Дон. — Хочешь сказать, что в таком случае не поехала бы?

— Ни за что! — последовал возмущенный ответ.

— Ох ты, Боже мой! — мягко посетовал Дон. — Повезло же мне, что я забыл об этом помянуть.

— Ничего ты не забыл! — негодовала Дженнифер. — Ты нарочно утаил от меня правду!

— С какой стати?

Об этом Дженнифер не смела и помыслить.

 

5

Дон извлек из кармана ключ, отпер тяжелую, окованную железом дверь и посторонился, пропуская гостью в отделанную деревом прихожую. Дженнифер непроизвольно зажмурилась: до чего все вокруг знакомое и родное!

Два огромных окна пропускали внутрь достаточно света, в солнечные дни темный паркет загадочно мерцал и поблескивал. Слева красовался массивный камин, а справа наверх уводила дубовая лестница, оснащенная особым подъемником для инвалидного кресла.

В доме тянуло холодом, и, хотя антикварная мебель по-прежнему блестела лаком, в воздухе уже не разливался свежий, бодрящий запах полироли и пчелиного воска, который для Дженнифер всегда ассоциировался с огромным старинным домом.

— Пойду включу отопление.

Дон исчез в направлении кухни, а охваченная волнением девушка осталась стоять на месте, не зная куда податься. Впрочем, хозяин ждать себя не заставил.

— Сейчас станет теплее, — заметил он. — А тем временем затоплю-ка я камин в кабинете.

Очнувшись от раздумий, Дженнифер бросилась вслед за ним.

— Но ведь мы не пробудем здесь долго, правда? Зачем разжигать огонь?

— Мне нужно проглядеть личные бумаги отца и разобраться в сейфе. Так что некоторое время мы тут проведем. Так почему бы не устроиться с комфортом? — возразил он.

Вместительный кабинет — этакая комбинация гостиной, офиса и библиотеки — радовал глаз великолепной меблировкой, темно-бордовым ковром и тяжелыми бархатными гардинами. Окна эркера выходили на море. Мэтью всегда любил эту комнату больше прочих.

В камине уже лежали дрова и растопка, а на полочке обнаружился коробок. Дон чиркнул спичкой — и алые язычки заплясали в полутьме, поленья затрещали, взметнулся столб огненных искр. Хозяин придвинул к очагу кресло и пригласил:

— Присаживайся, будь как дома. — Заметив же явную скованность Дженнифер и тревожный взгляд, брошенный ею на дверь, добродушно произнес: — Или тебе тоже не терпится делом заняться? В твоей комнате никто ничего не трогал, так что, если хочешь произвести ревизию…

Она покачала головой. Зачем ей лишние напоминания о прошлом?

— Нужды нет. Я ничего не возьму. Если там найдется что-нибудь стоящее, отдай бедным.

— Тогда, вместо того чтобы слоняться по комнатам под стать фамильному привидению, может, присядешь и отдохнешь, пока я буду заниматься своими делами? — язвительно предложил Дон.

Сбросив куртку, он пересек комнату, устроился за письменным столом Мэтью и включил лампу.

Дженнифер послушно опустилась в кресло и нервно забарабанила по ручке кресла. За окном сгущались ноябрьские сумерки. Она старалась не смотреть на Дона, однако ей не составило бы труда представить каждое его движение. Вот он отпер и выдвинул один из ящиков, вот перебирает бумаги. Дженнифер прикрыла глаза и принялась украдкой наблюдать за Доном из-под шелковистых ресниц.

Природа наделила молодого человека той суровой, мужественной привлекательностью, что внушает подсознательное уважение мужчинам и кружит головы женщинам. Но хотя Брустер наверняка видел, что представительницы прекрасного пола то и дело на него оглядываются, тщеславия в нем не было ни на грош. И поклонниц своих он никоим образом не поощрял.

Когда-то он признался Дженнифер, что принадлежит к породе однолюбов. И, безоглядно поверив его словам, она надеялась и молила о том, чтобы именно ей довелось стать для Дона той одной-единственной, которую он назовет женой, которая родит ему детей…

Изнывая от тоски и сладостно-мучительной боли, Дженнифер любовалась смуглым лицом, темными бровями, между которыми пролегла складка задумчивости, точеным, с горбинкой, носом, длинными густыми ресницами, резко очерченными скулами.

Что за нежданный, бесценный дар — просто сидеть в кресле и глядеть на любимого… Когда-то Дженнифер ни минуты не могла пробыть вдали от него. Предвкушала, что им предстоит провести вместе всю жизнь, и мысль эта наполняла ее счастьем. В ту пору она наивно верила, что и Дон разделяет ее чувства.

Ах, если бы он любил ее! Сердце болезненно сжалось в тоске о несбывшемся, на душе сделалось горько и пусто.

Темная прядь упала ему на лоб. Нетерпеливо отбросив ее, Дон вскинул голову и встретился с Дженнифер взглядом. Она поспешно отвернулась, уставилась на огонь, сбросила туфли и вытянула ноги поближе к огню, наслаждаясь ласковым теплом.

Дженнифер снилось, будто Дон целует ее. Поцелуй этот, легкий и невесомый, казался слаще вина и нес с собою неизъяснимую радость. Какой убедительный, граничащий с реальностью сон! Она чувствовала, как губы любимого мягко и обольстительно прильнули к ее устам, требуя ответного отклика.

Губы ее раскрылись под ласковым натиском, и, тихонько застонав от удовольствия, Дженнифер подалась вперед, обвила руками шею Дона. Но тут же глухо вскрикнула… и открыла глаза. Сотканный из грез возлюбленный стоял перед нею во плоти. И не просто стоял — склонялся над нею, опершись на ручки кресла, так, что губы молодых людей почти соприкасались.

— Что ты делаешь? — возмутилась она, отворачиваясь.

— Всего лишь бужу Спящую красавицу добрым, старым, испытанным способом.

— Не смей целовать меня! — запротестовала Дженнифер. — Я этого не хочу.

— А минуту назад очень даже хотела.

Не в силах отрицать очевидное, она предпочла промолчать. Дон выпрямился, отступил в сторону, уселся в кресло напротив, не сводя глаз с раскрасневшегося женского лица.

Все еще сонная, Дженнифер огляделась по сторонам. Бархатные шторы задернуты, свет выключен, комнату освещает лишь пламя камина. Что за интимная, романтическая атмосфера!

— Ты уже закончил работу? — поинтересовалась она.

— Да вот решил сделать перерыв и посидеть у огня.

Дженнифер вдруг поняла — да так отчетливо, словно собеседник сам в этом признался! — что Дон наблюдал за нею. Она отчего-то смутилась и оробела, почувствовала себя уязвимой и беззащитной. По спине пробежал холодок.

Как долго он следил за ней? Как долго она спала?

— Сколько времени? — испуганно спросила Дженнифер, безуспешно пытаясь заправить выбившиеся шелковистые пряди. Часов в кабинете не было: Мэтью терпеть не мог навязчивого тиканья.

— Время попить чайку, — небрежно отозвался Дон. — Собственно, затем я и разбудил тебя. Все уже готово.

Он встал, словно фокусник, выкатил из полумрака столик на колесиках.

— Твой любимый «Эрл Грей». Будь добра, разлей чай по чашкам, а я пока согрею над огнем сдобные булочки. К счастью, в холодильнике нашлась пачка масла…

Этот уютный тет-а-тет в планы Дженнифер никоим образом не входил. Странно, что люди, настолько враждебно друг к другу настроенные, словно ни в чем не бывало вдруг примутся мирно чаевничать да закусывать булочками.

Ощущая себя Алисой в Стране Чудес, Дженнифер осторожно взяла изящный серебряный чайник и разлила янтарного цвета напиток по фарфоровым чашкам. А Дон, устроившись на корточках перед камином, насадил на длинную металлическую вилку мягкие ноздреватые булочки и сосредоточенно поворачивал их над огнем. Отсвет пламени падал на смуглое лицо, превращая его в бронзовую маску.

— Проголодалась? — весело спросил он, снимая булочки с вилки и щедро намазывая их маслом.

— Как волк! — к вящему своему удивлению, отозвалась Дженнифер и робко улыбнулась ему. А он дружески подмигнул, словно они и не ссорились никогда.

Покончив с последней булочкой, Дженнифер облизала измазанные в масле пальцы.

— Ммм, вкуснота!

— Но до черной икры не дотягивает, верно?

— Зато больше в моем стиле.

— Я хорошо помню твои вкусы, — тихо заметил Дон и вдруг придвинулся совсем близко.

Сердце Дженнифер заколотилось, точно паровой молот, она затаила дыхание. А Дон подался вперед и большим пальцем ласково провел по ее нижней губке.

— Капелька масла, — объяснил он и улыбнулся, глядя прямо в широко раскрытые серые глаза. Затем тихо произнес: — Скажи, Джо, ты помнишь тот день, когда я повез тебя кататься на «Урагане»? В тот день я угощал тебя икрой…

— Пожалуйста, не зови меня Джо! — взмолилась она.

— В тот день я назвал тебя «дорогая»… и поцеловал.

Дженнифер отчетливо помнила ту пору. Стояло золотое бабье лето. В воздухе разливалось благоухание поздних цветов, море искрилось синевой, а она была счастлива как никогда в жизни.

— И ты поцеловала меня в ответ.

— Не помню, — пролепетала Дженнифер.

— Мы пристали к берегу, устроились под скалой, я расстелил на песке полотенце. Заключил тебя в объятия… Ты ответила так пылко и страстно, как в самом смелом эротическом сне не привидится! На твоем месте я бы сначала разыграл робость, раз уж ты вздумала притворяться девственницей!

— Я не притворялась.

И столько искренности было в спокойном, полном достоинства ответе Дженнифер, что на мгновение Дон словно устыдился своих слов.

— Вот и мне так казалось, да только все это как-то не вязалось с твоими ночными посещениями отцовской спальни.

— Кто тебе насплетничал? — возмутилась Дженнифер. — Ты что, нанял миссис Пенберти, чтобы она за мною шпионила?

— Неужели меня ввели в заблуждение? — осведомился Дон, благоразумно замалчивая имя «осведомителя».

— Ничуть, — безмятежно отозвалась она. — Очень часто, когда Мэтью мучила бессонница, он звонил мне по внутреннему телефону и приглашал сыграть с ним партию-другую в шахматы.

— А тебе не приходило в голову, что эти ночные визиты дадут пищу для домыслов совсем иного толка?

— Не приходило. Не всякий же может похвастаться воображением настолько порочным!

Мгновение — и ощущение близости развеялось в дым.

— Ну почему ты не желаешь признаться, что расставляла сети моему отцу, пока на сцене не появился я?

— Ничего подобного я не делала!

— И сразу бросила старика, как только сообразила, что я — добыча куда более завидная, — продолжал Дон, не обращая внимания на ее протесты. — Так и бросилась в мои объятия!

— Ты… мне понравился, — вспыхнув до корней волос, пробормотала она.

— С сексуальной точки зрения?

— Д-да.

— Деньги — чертовски сексуальная штука, — цинично обронил Дон.

— Деньги тут вообще ни при чем!

— Тогда почему ты отвечала на мои поцелуи?

— Потому что была настолько глупа, чтобы поверить в любовь с первого взгляда! — вскричала Дженнифер, забыв о гордости.

— Ах как это удобно! — поддразнил Дон. — Но если дело и впрямь не в деньгах, я скорее склонен поверить в «похоть с первого взгляда».

— Как ни назови, все равно долго это чувство не продлилось! — яростно выпалила она.

— Да неужто, милая Джо? А по-моему, влечение слабее не стало. Хочешь, докажу?

— Нет! — Дженнифер в панике вскочила. — Не пора ли нам ехать?

— Куда?

— Назад, в Бристоль, конечно. — Она пошарила ногой под креслом, отыскивая туфли.

— Торопиться ни к чему, — сообщил Дон, безмятежно развалившись в кресле.

Взбешенная до крайности его самодовольным видом, Дженнифер продолжала настаивать:

— Если мы не отправимся в путь в ближайшие полчаса, будет поздно!

— Боюсь, что уже поздно.

— Ты хочешь сказать… — недоверчиво начала она.

— Я хочу сказать, что дамба уже под водой.

— Который час? — испуганно переспросила Дженнифер.

— Половина восьмого.

Половина восьмого! Выходит, она проспала несколько часов!

— Почему ты не разбудил меня?

— А я что сделал?

— Я имею в виду, вовремя!

В дороге Дон справился с таблицей приливов и отливов, так что отлично знал, в котором часу следует выехать в обратный путь.

— Похоже, я на минуточку позабыл о времени.

Разумеется, оправдание он заготовил заранее. Что она за дурочка, почему ему доверилась? Ведь когда они ехали в усадьбу, прилив уже начинался.

— Ты уверен, что ехать нельзя? — взмолилась Дженнифер, цепляясь за соломинку.

— Посмотри сама.

Один взгляд в окно — и надежда умерла. Между островком и тусклыми огнями городка раскинулось подернутое туманом море. Ни следов дамбы.

— Согласись, что проезда нет. — Дон неслышно встал позади нее. — Боюсь, мы застряли до утра. — И, мягко взяв Дженнифер за плечи, он ласково усадил ее обратно в кресло. Затем деловито подбросил дров в огонь. — Раз уж мы никуда не едем, почему бы не устроиться поудобнее?

Дон просто-таки излучал возмутительное, торжествующее самодовольство! И тут Дженнифер осенило: всему виной отнюдь не рассеянность! Негодяй все спланировал заранее!

— Ты этого и добивался! Ты все подстроил! — вознегодовала она, задыхаясь от гнева и ярости.

— По-твоему, я — сущий Макиавелли! — фыркнул Дон. — Скажи еще, что я тебе снотворного подсыпал! Как, нет? Ну и на том спасибо.

— Если бы я сама не сыграла тебе на руку и не уснула, ты бы измыслил какой-нибудь другой способ задержать меня здесь допоздна!

— Да ты, похоже, на все сто процентов уверена! Может, подскажешь еще, что за мотив мною движет?

— Понятия не имею, — призналась она. — Разве что задумал насолить Эдварду.

— Если ты ему ничего не скажешь, так и я буду нем как рыба, — пообещал Дон.

— Не в том дело… — От упреков Дженнифер перешла к просьбам: — Пожалуйста, Дон, сделай что-нибудь. Честное слово, я не могу здесь оставаться.

— Вижу, тебе и впрямь не терпится уехать! Ты даже заставила себя произнести мое ненавистное имя.

— Может, хотя бы лодка… Туман не такой уж и густой… — умоляла Дженнифер, не обращая внимания на издевку.

— Невозможно, — покачал головой Дон. — Здесь ни одной лодки не осталось. — И, встретив отчаянный взгляд серых глаз, неумолимо произнес: — Незачем так убиваться. В конце концов, я твой муж.

— Ничего подобного! Вот разве что…

— Разве что в глазах закона? — услужливо докончил за нее Дон. — Ну что ж, ежели ты вдруг захочешь оказаться со мной в одной постели, юридически я препятствий к этому не вижу.

— Поверь, я не испытываю ни малейшего желания с тобой спать, — сообщила она, отлично сознавая, что лжет. И, стиснув зубы, добавила: — Я приехала сюда ради того, чтобы ты соизволил аннулировать брак, а не для чего другого. Я обещала Эдварду стать его женой и слово свое сдержу.

— Послушай, если тебе так понадобился богатенький супруг, позволь указать, что один у тебя уже есть.

— Мне вовсе не нужен богатенький супруг. Мне нужен Эдвард. Я люблю его!

— И почему это мне кажется, что ты пытаешься убедить не меня, а себя!

— Неправда! Я люблю его!

— Скажи, Джо, он такой замечательный любовник?

— Тебя это не касается, — отрезала она.

— Мне просто любопытно, сильно ли он выигрывает в сравнении со мной.

— Я и не думала вас сравнивать.

— Потому что не хочешь? Или потому что не можешь? Ну разве не приятно сопоставить двоих ухажеров и прийти к выводу, что выбрала лучшего! Откуда подобная скрытность? Может, ты и не спишь с ним вовсе?

— Не сплю, если тебе от этого легче! — не в силах долее сдерживаться, выкрикнула Дженнифер.

— Неудивительно, что бедняга места себе не находит, — усмехнулся Дон. — А почему нет?

— Видимо, я слишком старомодна. Предпочитаю сначала заполучить колечко на палец, — проворковала она.

— Или, может, у тебя есть любовник на стороне?

— Извини, вынуждена тебя разочаровать.

— А сколько их перебывало с тех пор, как мы расстались?

— О, не меньше дюжины! — с беспечным видом отмахнулась Дженнифер.

В следующее мгновение Дон вскочил на ноги, рывком поднял ее с кресла и притянул к себе.

— Мне нужна правда.

— А я думала, тебе нужны сенсационные разоблачения!

Его пальцы до боли впивались в нежную кожу плеч сквозь тонкий шелк блузки. Дон легонько встряхнул свою жертву:

— Так сколько?

— Ни одного, — устало созналась Дженнифер.

На лице его отразилась целая гамма чувств, но, прежде чем она успела разобраться что к чему, взгляд зеленых глаз снова сделался непроницаем.

— Странно, — помолчав, произнес он, разжимая руки. Дженнифер снова без сил рухнула в кресло. — С твоим-то темпераментом! — Прислонившись к стене, он сосредоточенно разглядывал девушку. — Помнится, когда мы первый раз поцеловались, ты так и вспыхнула… Только не говори, что это было сплошное притворство…

— Я не хочу говорить о прошлом, — поспешно перебила она.

— Ну, поскольку совместное будущее нам не светит, это все, что нам осталось… Разве что захочешь обсудить, сколь велики твои шансы обрести счастье с Бэллами…

— Да уж, побольше, чем с тобой! — парировала Дженнифер. — Эдвард, по крайней мере, меня любит. А тебе я даже и не нравилась никогда. Ты ровным счетом ничего ко мне не испытывал.

— Еще как испытывал. Отлично знал, что ты собой представляешь, а все равно потерял голову! Сам себя презирал за то, что мечтаю о бессовестной вымогательнице, и при этом бешено ревновал всякий раз, как ты поднимала взгляд на отца.

Дон говорил в прошедшем времени «потерял голову», «ревновал», однако сознавать, что когда-то он и впрямь дорожил ею, было бесконечно отрадно. Ведь Дженнифер давно свыклась с мыслью, что Дон испытывал к ней лишь неприязнь, презрение, да, может быть, то примитивное чувственное влечение, что пробуждает в нормальном мужчине достигшая брачного возраста девица!

— Скажи, Джо… — Низкий, с хрипотцой голос ворвался в ее мысли. — Если бы на сцене не возник я, ты бы вышла за отца?

— С чего ты взял, что мистер Брустер сделал бы мне предложение?

— Отец был влюблен в тебя по уши. Иначе разве он завещал бы тебе половину своего состояния?

— Да, Мэтью любил меня… но не так, как тебе кажется. Понятия не имею, с какой стати ему понадобилось оставлять мне деньги! Поверь, никто об этом не жалеет больше меня!

— Наверное, не нужно было мне приезжать из Штатов. Теперь ты была бы богатой вдовой, — цинично предположил Дон.

— Я бы за Мэтью не вышла… Собственно, даже вопроса об этом не стояло.

— Ты сама говорила, что очень к нему привязалась.

— Не спорю. Но привязанность — это еще не пылкая страсть. Да я в нем скорее отца видела.

— То есть богатого покровителя?

— Мэтью никогда не делал мне дорогих подарков, если ты в этом смысле.

— Уверена? — быстро отозвался Дон.

— Абсолютно. Если не считать медальона, подаренного на день рождения. А ты про него знаешь. Я его все время носила.

Посеребренный медальон был куплен в одну из их совместных поездок в Лондон и стоил сущие гроши. Она задержалась у прилавка полюбоваться на красивую безделушку, и старик уговорил ее принять пустячок в подарок. В конце концов, в тот день ей исполнился двадцать один год.

— Про медальон я знаю, — нетерпеливо отмахнулся Дон. — А как насчет серег?

— Серег? — непонимающе повторила Дженнифер. — Каких еще серег?

Дон извлек из кармана пиджака кожаный бумажник и вытряхнул содержимое к себе на ладонь. В свете камина тускло замерцали серьги с жемчугом. Те самые, что он искусно вынул из ее ушей накануне вечером. А ведь Дженнифер напрочь о них позабыла!

— Чудо что такое, правда? — заметил он, наблюдая за выражением лица собеседницы. — Изумительно тонкая работа.

— О да, — согласилась Дженнифер. — Но при чем тут Мэтью?

— Когда мы познакомились, ты их почему-то не носила, — заметил Дон, пропуская вопрос мимо ушей.

— Может, потому, что тогда у меня их еще не было.

— А может, ты их просто прятала?

— Прятала? Но зачем?

— Потому что хотела скрыть от меня тот сомнительный факт, что Мэтью подарил тебе столь дорогую вещь.

— Мэтью мне их не дарил.

— Тогда откуда они у тебя? Ты рассказывала, что семья у тебя небогатая, а такого рода вещь не купишь в дешевой лавочке.

— Где я их взяла, не твое дело! — воскликнула Дженнифер, возмущенная его настойчивостью. — А теперь будь добр, отдай их назад.

— Не отдам.

Дженнифер задохнулась от возмущения, а Дон, нимало не смутившись, убрал украшения обратно в бумажник.

— Мне придется кое-что проверить. Если Мэтью тебе их не дарил…

— Не дарил! — яростно подтвердила она.

— И если сказать, как они к тебе попали, ты упорно не желаешь, тогда мне остается только предположить, что ты их взяла без спроса.

Вне себя от возмущения, Дженнифер вскочила.

— Взяла без спроса? То есть украла? Да как ты смеешь? Ты назвал меня бессердечной вымогательницей, уверял, что я пыталась соблазнить твоего отца, вышла за тебя замуж, польстившись на твои деньги, а теперь еще и в воровстве подозреваешь?!

— Если ошибся, то приношу свои извинения, — невозмутимо отозвался он. — Значит, Мэтью все-таки подарил тебе эти серьги?

— Я же сказала, что нет!

Охваченное огнем полено с треском раскололось надвое, взметнув столп оранжевых искр. Две-три попали на ковер. Дон поспешно затоптал их ногой, а затем каминными щипцами сдвинул дрова подальше от края.

— Я иду спать, — глухо объявила Дженнифер, не в состоянии больше терпеть эту пытку, и, встав, направилась к двери.

— Минуточку, — остановил ее Дон. — Тебе понадобится вот это.

Она неохотно обернулась через плечо… и увидела свой собственный саквояж!

— Где ты его взял? — озадаченно спросила Дженнифер.

— Принес из багажника, пока ты спала. — И заметив, как поджались пухлые губы, невинно продолжил: — А, ты хочешь знать, как саквояж попал в багажник? Я нашел его в твоем гардеробе и упаковал туда кое-что, пока ты принимала душ… Так, на случай, если мы все-таки застрянем в усадьбе.

От подобной наглости у Дженнифер просто дух перехватило.

— Так ты и впрямь все подстроил!

— По-моему, ты уже пришла к этому выводу.

— И подтверждение налицо! Но зачем?

— Если мне не изменяет память, ты уже и ответ подыскала.

— Но ты обещал, что не скажешь Эдварду!

— Повторяю: буду нем как рыба… что бы ни произошло.

— На что это ты намекаешь? — испуганно пролепетала Дженнифер.

— Кто знает? — пожал плечами Дон. — Не хочешь ли выпить перед сном чего-нибудь согревающего? Можно сделать горячий шоколад…

— Нет, благодарю.

— Тогда приятных снов.

И снова Дон оказался совсем близко. Широкие ладони внезапно обняли ее лицо, застав Дженнифер врасплох, а взгляд с дерзким восхищением задержался на розовых губах.

— Как насчет поцелуя на сон грядущий… по старой памяти?

— Нет! — В восклицании этом слились тревога и гнев.

— Откуда подобная осторожность? Кому из нас двоих ты не доверяешь — мне или себе?

Не успела Дженнифер ответить или запротестовать, как Дон припал к ее губам с поцелуем, что начался как властное утверждение мужской воли, а спустя мгновение сделался обольстительно-нежным.

Едва уста ее беспомощно приоткрылись навстречу требовательному натиску, Дон обнял ее. Почти теряя сознание, Дженнифер прильнула к нему, а он целовал ее так, словно много лет ждал этого мгновения. Окружающий мир перестал существовать, остались только объятия этого мужчины и его жадные губы. Дженнифер чувствовала, что погибает… Но вот в глубинах подсознания зазвонил колокольчик тревоги.

Призвав на помощь силы из неведомо какого источника, она высвободилась, прижала ладонь к губам. Серые глаза потемнели до угольно-черного оттенка. Дженнифер стояла, пошатываясь, чувствуя, что еще немного — и она рухнет на пол.

Дон тяжело дышал, словно только что пробежал марафонскую дистанцию, вид у него был ничуть не менее смятенный. И все-таки он пришел в себя первым.

— Для поцелуя на ночь пыла даже с избытком. Может, ты и права, что осторожничаешь… Или надумала провести ночь в моих объятиях?

До глубины души потрясенная его жадным, молящим взглядом, Дженнифер глухо выговорила: «Нет» и повернулась к двери.

— Не забудь вещи, — мягко напомнил Дон. — А если передумаешь — я буду ждать.

Подхватив саквояж, она опрометью бросилась прочь, благословляя судьбу за нежданное избавление.

Оказавшись в бывшей своей комнате, Дженнифер упала на кровать, дрожа всем телом. В двери был замок, однако она инстинктивно знала: запираться нет нужды. Как бы Дона ни влекло к ней, сам он первый шаг не сделает, напротив, предпочтет, чтобы она пришла к нему. И по правде говоря, у Дженнифер едва доставало сил бороться с искушением.

Но как можно любить человека, который ставит ее так низко… хотя и подпал под власть чисто физического влечения?

Ох, если бы Дон только согласился по-быстрому расторгнуть брак! Как только она выйдет замуж за Эдварда, у нее будет все — обеспеченное будущее, благополучная семья. А если о пылкой страсти тут речи не идет — что ж, тем лучше. Уж она-то знает, куда заводит эта страсть!

Пять лет назад встреча с Доном едва не погубила всю ее жизнь. Потребовались годы, чтобы вновь вернулись гордость, самоуважение и толика душевного покоя. Нет, былые отношения возобновлять нельзя — это же чистой воды самоубийство!

И все-таки воспоминание об обжигающем, жадном взгляде переполняло Дженнифер невыносимой тоской, и решимость ее мало-помалу сходила на нет.

До боли сцепив пальцы, закусив губу, Дженнифер вела настоящую битву — битву с самой собой. И победила.

 

6

Собравшись с мыслями, она обвела взглядом просторную комнату, отмечая заново побеленные стены, низкий потолок, потемневший дубовый паркет, антикварную мебель. Спальня сочетала в себе простоту и некую старомодную изысканность, что когда-то пришлись по душе наивной выпускнице исторического факультета.

Как и сказал Дон, после ее отъезда комната ничуть не изменилась. Кровать была застлана любимым лоскутным одеялом, в современной, оснащенной всеми удобствами ванной висели знакомые бежевые махровые полотенца. Все выглядело так, словно беглянку ждали назад.

В шкафу по-прежнему остались ее платья, а вокруг валялись забытые в спешке безделушки: будильник, солнечные очки, программка любительского спектакля. А на комоде оправленная в простую деревянную рамку стояла знакомая фотография — она и Мэтью Брустер… На глаза Дженнифер навернулись слезы, на душе потеплело.

Хотя сложением Дон очень напоминал отца, во всем прочем на Мэтью куда больше походил младший сын. Тот же курносый нос, та же чуть вздернутая верхняя губа…

Добрый, заботливый, во всех отношениях славный старик, сдержанный на улыбки, однако безошибочно умеющий подмечать смешное и нелепое. Человек, который при своем шестифутовом росте не обидел бы и мухи. Мэтью Брустер казался много моложе своих лет. Его жесткие седые пряди вечно воинственно топорщились, а на озорном по-мальчишески лице светилась неизбывная любовь к жизни.

В тот день погода стояла ясная и солнечная: август близился к концу. Дженнифер, в простеньком ситцевом сарафане и сандалиях, с собранными в хвостик волосами, выглядела школьницей, радостной и беззаботной. А Мэтью, в хлопчатобумажных брюках и футболке, покинул инвалидное кресло для ежедневной прогулки с палочкой по террасе. Свободной рукою он обнимал девушку за плечи.

Мэтью как раз сказал, что обгонит любую встречную улитку. Дженнифер весело рассмеялась шутке… И тут Лайонел щелкнул фотоаппаратом.

Вся сцена дышала безмятежным счастьем и казалась абсолютно безобидной. Но теперь, глядя на снимок, девушка ничуть не сомневалась насчет возможных интерпретаций. Тем паче зная Дона…

Вздохнув, она отвернулась от фотографии. И хотя в мыслях ее по-прежнему царил Дон, открыла сумку и принялась разбирать вещи.

Надо отдать ему должное, он позаботился обо всем. В придачу к ночной рубашке и пеньюару — и ведь выбрал самые ее любимые, атласные, цвета слоновой кости, не без ехидства заметила Дженнифер, — Дон упаковал нижнее белье, туфли на плоской подошве, две пары колготок, теплое шерстяное платье, юбку, джемпер и сумочку с туалетными принадлежностями.

Разозленная тем, что он намеренно поставил ее в положение столь неловкое, Дженнифер, тем не менее, не могла не оценить его внимательной заботливости. Большинству мужчин и в голову бы не пришло задуматься о том, чтобы спутница чувствовала себя удобно и комфортно. Подумаешь тоже, телячьи нежности! Но Дон всегда представлял собою неразрешимую загадку. Он умел быть жестоким и нежным, суровым и мягким, добрым и злым, ласковым и безжалостным. Дженнифер так и не узнала, который из них — настоящий. И все равно любила, любила этого непостижимого человека с таким пылким самозабвением, что сама пугалась силы своего чувства.

Страсть ее жизни… Страсть, которую она упорно пыталась вытравить из сердца. И все-таки при первом же взгляде на Дона пламя вспыхнуло снова. Теперь-то Дженнифер знала: все ее попытки заглушить эту страсть обречены на провал…

Отныне даже мысль о том, чтобы стать женой Эдварда, представлялась кощунственной. Слишком уж бурные чувства испытывает она к первому мужу. Вот только Дон — муж ей лишь по названию…

А если она проявит слабость и бросится ему в объятия, за несколько часов счастья придется расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Отношения, отравленные ядом подозрительности, ни к чему хорошему не приведут!

На душе было холодно и пусто. Дженнифер приняла душ, почистила зубы, расчесала длинные черные волосы и, улегшись в постель, погасила свет. Закрыла глаза и попыталась расслабиться, но сон упорно не приходил. С час или около того она беспокойно ворочалась, напрасно пытаясь забыться дремой. Горячий шоколад, от которого она отказалась так решительно, теперь казался желанным и абсолютно необходимым.

Выбравшись из-под одеяла, Дженнифер на ощупь отыскала пеньюар, открыла дверь и собралась было зажечь свет в коридоре, но передумала, боясь разбудить Дона. В кромешной темноте она спустилась по знакомой лестнице. Пересекла холл, где огромные окна тускло мерцали во мраке, и прошлепала в кухню. Половицы тихо поскрипывали под ее босыми ногами.

Включив в кухне лампу над плитой, Дженнифер наполнила чайник и потянулась за чашкой. И тут еле слышный шорох за спиной подсказал ей, что она уже не одна. Дженнифер резко обернулась — в дверном проеме маячила высокая, темная фигура.

— Вижу, ты передумала, — одобрительно хмыкнул Дон. — Насчет шоколада, я имею в виду.

— Ты напугал меня, — упрекнула она. — Откуда ты узнал, что я здесь?

— Услышал шаги.

Дон выступил на свет. Теперь Дженнифер разглядела, что хозяин Торнтона по-прежнему полностью одет. Похоже, он так и не ложился.

Восхищенный взгляд его скользнул по хрупкой, задрапированной в атлас фигурке — от волны черных шелковистых волос до босых ступней.

— Что, не спится?

— Зачем ты следишь за мной? — возмутилась Дженнифер, игнорируя насмешку.

— Да я и сам собирался выпить чего-нибудь согревающего. Вот и подумал: почему бы нам с тобой не посидеть вместе у огня за чашкой шоколаду?

— Я хотела забрать шоколад к себе наверх, — покачала головой она.

— Можем попировать в постели, если угодно.

— Я не это имела в виду, и ты меня отлично понял, — спокойно ответила Дженнифер, стараясь не поддаваться на провокацию.

— Значит, посидим у огня.

Закипел чайник. Дженнифер неуютно переступала с ноги на ногу, уже жалея, что покинула безопасные пределы комнаты. А Дон тем временем невозмутимо священнодействовал над чашками.

— Ну вот, первый сорт, — объявил он, подливая молока. — К нему бы еще печенье…

Поставив чашки и пачку печенья на поднос, Дон направился в гостиную. Дженнифер ничего не оставалось, как последовать за ним. Чувствуя себя крайне неловко уже из-за того, что Дон был одет, а сама она — в неглиже, девушка потуже затянула поясок пеньюара и уселась в кресло, на самый краешек.

Поленья в очаге полыхали жарким пламенем, а кипа бумаг на журнальном столике наводила на мысль, что все это время Дон работал. Отодвинув документы, он поставил поднос на стол, вскрыл пачку печенья и подал Дженнифер чашку.

— Я тут просмотрел еще раз отцовское завещание, — небрежно заметил Дон, вертя в руках печенье. — Меня занимала главным образом дата. Мне тут с запозданием пришло в голову, что время написания может о многом поведать…

В прошлом Дженнифер не раз замечала, что мысли Дона эхом повторяют ее собственные, словно молодые люди настроены на одну и ту же волну. Пытаясь заснуть, девушка вдруг ни с того ни с сего вспомнила о завещании и задумалась: а каким числом оно помечено.

— Будь завещание составлено еще до моего приезда, это послужило бы доказательством того, что отец и впрямь любил тебя отнюдь не в платоническом смысле этого слова. Однако в таком случае Мэтью непременно изменил бы завещание, когда ты сбежала и вышла за меня замуж. Видит Бог, он себя не помнил от ярости.

— Когда мы виделись в последний раз, Мэтью Брустер ни капельки не злился! — выпалила Дженнифер.

— А ну-ка, повтори! — резко потребовал Дон.

В прошлом Доналд Брустер внушал ей благоговейный трепет. Холодный взгляд сощуренных глаз и теперь вызывал у нее нервную дрожь. Но на сей раз, не позволяя себя запугать, Дженнифер повторила твердо и отчетливо:

— Когда мы виделись в последний раз, Мэтью Брустер ни капельки не злился.

— И когда же это было?

— Когда я зашла сообщить ему, что выхожу за тебя замуж, и попрощаться как полагается. — Дженнифер вспыхнула до корней волос. — Да, помню: ты хотел все сохранить в тайне. Но я просто не могла так вот взять и сбежать, не сказав ни слова.

— И ты утверждаешь, что отец не разозлился?

— Наоборот! Он, конечно, удивился такому скоропалительному решению, но, когда спросил меня…

— О чем спросил? — подбодрил Дон, не сводя с нее пристального взгляда.

— Люблю ли я тебя, — еле слышно выдохнула она.

— А ты что ответила?

— Что люблю, и старик пришел в восторг. Сказал, что давно заметил, как мы с тобой глаз отвести друг от друга не можем… Большинство, дескать, сочли бы это безумием — взять да и влюбиться по уши с первого взгляда… однако он нас вполне понимает. И еще сказал, что будет очень скучать по мне, когда я уеду с тобой в Штаты… Но я готова поклясться, Мэтью Брустер не помнил себя от счастья.

Дон заметно побледнел.

— Не могу взять в толк, с чего это он так на тебя напустился, — беспомощно закончила Дженнифер.

— А я понимаю, — медленно протянул Дон. — Если, конечно, то, что ты говоришь, соответствует истине.

— Соответствует.

Последовала долгая пауза. Дон упрямо глядел на огонь, не поднимая глаз. Когда же поленья догорели и в беловато-серой золе замерцали алые искры, он обернулся и до странности невыразительным голосом признался:

— После того как ты исчезла, отец обнаружил, что я женился на тебе… сама знаешь почему. И обвинил меня в том, что я, дескать, выжил тебя из дому. А вскоре за тем составил завещание… Кажется, он все еще не терял надежды тебя отыскать.

На глаза Дженнифер навернулись слезы. Мэтью — единственный, кто искренне любил ее, верил в нее, не пытался осудить… Какая же она эгоистка бесчувственная: думала только о себе, носилась со своими обидами, горестями и утратами. Если бы она только навестила старика, когда тот был жив… А теперь слишком поздно!

Видя, как взволнована Дженнифер, Дон накрыл ладонью ее руку. И этот исполненный сочувствия жест стал роковым: сдерживаемые слезы потоком хлынули по щекам.

Дон пробормотал что-то сквозь зубы, вскочил на ноги и привлек ее к себе. И тут все напряжение последних двадцати четырех часов выплеснулось наружу. Дженнифер бурно, взахлеб зарыдала, оплакивая не только Мэтью, но и досадное, гибельное недоразумение, и несбывшееся счастье.

Когда Дженнифер узнала о подлом поступке Дона, внутри нее словно что-то заледенело. А теперь вдруг растаяло — и остановить поток слез не представлялось возможным.

Прижав к груди так нежно, будто и впрямь любит ее, Дон укачивал Дженнифер, как младенца, легонько касаясь губами благоухающих волос. А когда она наконец выплакалась, приподнял мокрое, несчастное лицо, стер слезы большим пальцем и снова привлек ее к себе.

Совершенно измученная, не заглядывая дальше настоящего момента, Дженнифер приняла его утешение, обрела поддержку в его силе. Словно вернулась домой…

Одной рукой успокаивающе поглаживая спину, Дон принялся целовать ее лоб, влажные щеки, закрытые глаза — и наконец припал к устам.

Требовательное прикосновение губ пробудило в Дженнифер страстный отклик, противиться которому не было ни сил, ни желания. Она порывисто обняла его за шею, позабыв обо всем на свете. Когда Дон подхватил ее на руки и понес наверх, в спальню, она даже не пыталась протестовать.

Дженнифер медленно пробуждалась. Безудержное ликование переполняло все ее существо, оплетало сердце и разум золотой паутинкой. Не открывая глаз, она лежала неподвижно, упиваясь ощущением неизбывного счастья, зная, что никогда так не радовалась с тех пор, как Дон…

Дон…

Воспоминания предыдущей ночи нахлынули волной, и у Дженнифер перехватило дыхание. Возлюбленный уложил ее на постель и принялся ласкать нетерпеливо, страстно… Для того чтобы унять разбушевавшееся в них обоих пламя, потребовалась целая ночь.

А затем, на рассвете, Дон разбудил ее поцелуем. На сей раз ласки его были неспешными, утонченными, каждое прикосновение будило в ней небывалый, доселе неизведанный восторг…

Дженнифер задрожала.

— Замерзла?

Серые глаза мгновенно распахнулись.

Дон, опершись на локоть, разглядывал разрумянившееся со сна лицо, черные шелковистые пряди, разметавшиеся по белоснежной подушке.

— Замерзла? — легонько поцеловав ее в нос, переспросил Дон.

— Нет, — чуть слышно вздохнула она.

В полусумраке спальни Дженнифер видела, что волосы его слегка взъерошены, в зеленых глазах затаились золотые искорки, на подбородке темнеет щетина. Она и не надеялась когда-либо увидеть его вот так, поутру, — и сердце ее беспомощно дрогнуло.

Дон осторожно отвел с ее щеки пушистый локон. На лице его отражалась небывалая теплота и нежность.

— Ну как тебе брачная ночь?

Дженнифер вспыхнула от смущения, и Дон ласково осведомился:

— Ты вообще-то сознаешь, что, хотя мы и женаты, впервые проснулись в одной постели?

Его ладонь, ладонь, умеющая быть неумолимо жестокой и мучительно нежной, легла ей на грудь.

— Я мечтал об этом всякую ночь с тех пор, как ты сбежала, — В голосе его послышались горькие нотки. — Пять лет потрачены впустую! А ведь мы могли бы получить от них так много, если бы ты меня не бросила!

Дженнифер стряхнула его руку и села. Ощущение ослепительного, лучезарного счастья исчезло, ушло в никуда, точно вода в песок.

— А что еще мне оставалось, когда я узнала, что ты женился на мне только того ради, чтобы защитить отца?

— Ты так и не сказала, откуда эти сведения, — упрекнул Дон.

— Не хочу возвращаться к навязшей в зубах теме! — Дженнифер нервно сглотнула. — Как я узнала, не имеет ни малейшего значения. Важно только то, что это правда.

— Лишь отчасти. У меня были и другие… мотивы.

— Да, конечно. Вопреки воле и разуму, тебя ко мне влекло… — с грустной усмешкой уточнила она.

— Это не просто чувственное влечение. Ты — точно жар у меня в крови. Так было, так есть. Когда ты сбежала, я надеялся исцелиться, но вскоре убедился, что это невозможно. Недуг только усиливался, если угодно. Мы были женаты и в то же время не женаты… Я знал, что не избавлюсь от этой лихорадки, до тех пор пока ты не станешь мне женой на самом деле, а не только на бумаге.

— Так вот о каком «неоконченном деле» ты упоминал! Ну так теперь ты своего добился. А мне нужна свобода!

— Если ты о признании брака недействительным, боюсь, что теперь уже поздно, — с удовольствием сообщил настоявший на своих правах супруг.

— Значит, развод.

— Ты все еще надеешься выйти замуж за Бэллами? — ледяным голосом спросил Дон.

— Нет.

Он заметно расслабился.

— А когда передумала? До того или после?

— Какая разница! — вспыхнула Дженнифер.

— Очень даже большая.

— Хорошо… До того. — В голосе ее звенело презрение к себе самой. — Ох, ну зачем ты снова вошел в мою жизнь? Я могла бы быть счастлива с Эдвардом.

— Ну и что такого он мог бы тебе дать, чего не в силах я? — скептически осведомился Дон.

— То есть если не считать любви?

— А для тебя любовь так уж важна?

— Да! — объявила она, воинственно выставляя вперед подбородок.

— Сказать, что любишь, нетрудно.

— Для Эдварда это не пустые слова, — убежденно заявила Дженнифер. — Но, что еще важнее, с ним я сохранила бы самоуважение… — И, видя, что Дон стиснул зубы, неумолимо продолжила: — Удивительно, что тебя до сих пор ко мне влечет, учитывая, как низко ты меня ставишь. За пять лет тебе, надо думать, встретилось немало женщин, репутация которых чиста и безупречна.

— К сожалению, ни одна из них мне не нужна.

— Только не говори, что все это время соблюдал целомудрие, — фыркнула она.

— Нисколько, — невозмутимо возразил Дон. — Я просто пытаюсь сказать, что все прочие женщины ровным счетом ничего для меня не значили. У меня перебывало несколько партнерш, но ни одной возлюбленной.

Как ни странно, Дженнифер ни на минуту не усомнилась в его словах. Должно быть, на лице у нее отразились облегчение и радость, потому что Дон тотчас же откликнулся:

— Ты довольна?

— Мне-то что за дело! — тут же ощетинилась Дженнифер.

Указательным пальцем Дон легонько надавил ей на нос.

— Лгунья! Тебе отнюдь не все равно.

Она смущенно отвернулась. Любуясь точеными чертами лица, прелестной бархатной щечкой, темными бровями вразлет, Дон невозмутимо продолжал:

— Трудно поверить, что ты меня и впрямь любишь. Но после того как ты откликнулась на мои ласки нынче ночью, я убедился в одном: тебя снедает тот же лихорадочный жар, что и меня, и пять лет, проведенные врозь, недуга не излечили.

Двумя пальцами он ухватил ее за подбородок и развернул лицом к себе.

— А если так, то предлагаю побыть вместе до тех пор, пока жар не спадет и оба мы не обретем свободу. Тогда я дам тебе развод — быстро, без проблем.

Столь расчетливые слова ранили Дженнифер в самое сердце.

— Ни минуты с тобой не останусь, даже под угрозой смерти! — хрипло воскликнула она, отстраняясь.

— А я думал, после этой ночи… — медленно начал он.

— Эта ночь — ужасная ошибка. Нельзя было допускать…

— Но так случилось, и ночь эта послужила доказательством…

— Доказательством того, что я — первостатейная идиотка. Верно, совсем из ума выжила: переспать с мужчиной, который считает меня корыстолюбивой интриганкой, а может, даже воровкой!

Дженнифер сбросила одеяло. Но Дон ухватил ее за локоть и удержал в постели.

— Ты куда?

— Я уезжаю. Немедленно. Сейчас же. Если ты не переправишь меня на большую землю, я доберусь вплавь.

— Ничего подобного. Может, ты и корыстолюбивая интриганка, да только я не позволю тебе сбежать от меня дважды.

— Тебе не удержать меня здесь силой.

— Ты уверена? — Дон встряхнул ее за плечи. — Послушай, Джо, может, не будем…

— Убери руки! — воскликнула она. — Оставь меня в покое! Не хочу тебя видеть!

Видя, что железный захват не ослабевает, Дженнифер принялась отчаянно вырываться. Защищаясь от беспорядочных ударов, Дон сомкнул пальцы на ее запястьях, завел ей руки за голову и притиснул к подушке.

— Ненавижу тебя, — выдохнула она. — Не смей ко мне прикасаться!

Дон напрягся, все его существо излучало угрозу, зеленые глаза потемнели от ярости.

— Вот еще, — процедил он. — Пока ты моя жена и пока меня к тебе влечет, я буду прикасаться к тебе столько, сколько вздумается.

— То есть прибегнешь к насилию? — глухо отозвалась Дженнифер.

— Вовсе нет. Мне никогда и в голову не приходило взять женщину против ее воли, и пересматривать свои взгляды я не собираюсь…

Дон подался вперед и коснулся губами нежной щеки — легонько, точно прикосновение пушинки одуванчика. В следующее мгновение язык его скользнул за розовое ушко.

— Видишь, любовь моя, в насилии необходимости нет.

Ласковое обращение застало ее врасплох, горячие губы обожгли шею — и Дженнифер затрепетала. А поцелуи Дона слали исполненные страсти послания каждому нерву ее тела.

— Ты так прекрасна… Наслаждение мое, страсть моя, боль моя… Я ждал этого так долго, мечтал заключить в объятия, представлял тебя рядом, в постели… Желал так, как ни один мужчина не желал еще женщину…

Дженнифер ждала грубого натиска. А вместо этого Дон явил ей свою слабость, свое желание, свою тоску…

— Я не хочу тебя, — с трудом выговорила она.

— Не верю, — улыбнулся Дон, зарываясь лицом в ее волосы. — Не знаю, что за узы связали нас спустя столько лет, проведенных в разлуке, но, что бы это ни было, ты чувствуешь то же самое…

Губы его скользнули к плавной округлости груди, кончик языка, дразня, прикоснулся к розовому соску, и тот приподнялся, затвердел. Наслаждение было настолько острым, что граничило с болью. Затем Дон погладил упругое бедро, плоский живот, с каждым мгновением делаясь все смелее.

Дженнифер тихо застонала. Он приподнял голову, поцеловал ее в сомкнутые уста.

— Ну же, приоткрой губы. Ты ведь этого хочешь…

Перед грубым натиском Дженнифер, может, и устояла бы. Но Дон был искушающе нежен, используя весь свой опыт, все свое искусство обольщения, чтобы пробудить в ней ответный отклик. С легким вздохом губы приоткрылись, и Дон припал к ним с торжествующим поцелуем — поцелуем победителя.

Признавая поражение, Дженнифер обвила его руками, притянула к себе и развела бедра, приветствуя любимого, как часть самое себя. То было мгновение чистого, ничем не замутненного экстаза: два тела сплелись воедино, символизируя высшую, интимнейшую из всех человеческих радостей.

Однако какая-то часть сознания Дженнифер упорно отказывалась в ней участвовать, нашептывая: «Что может быть унизительнее, чем любить человека, который не только презирает тебя, но еще и себя проклинает за это «порочное» влечение»…

Когда все закончилось и дыхание любовников понемногу выровнялось, Дон отстранился, и Дженнифер вдруг почувствовала себя брошенной и опустошенной. А он? Счастлив ли он или просто торжествует победу?

Дон протянул руку, властно привлек ее к себе так, чтобы темноволосая головка легла на его плечо, и поцеловал в лоб.

— По-моему, пора прекратить дурацкие разговоры о разводе и начать строить планы на будущее. — В голосе его, по мнению Дженнифер, звучало невыносимое самодовольство. — В прошлом году я провел столько времени на Уоллстрит, — продолжал он тем временем, — что уже подумываю либо перепоручить все надежному представителю, либо самому перебраться в Нью-Йорк. А когда сама посмотришь и на Бостон, и на «Большое Яблоко», ты решишь, где тебе больше по душе.

Так Дон уже вообразил, что выиграл не битву, но войну в целом! Ну что ж, значит, он глубоко заблуждается.

Чувствуя, как вокруг нее смыкается шелковая сеть, Дженнифер беспокойно пошевелилась. И, встретив вопрошающий взгляд Дона, сказала первое, что пришло в голову:

— Который час?

— Почти половина второго, — взглянул он на часы.

— Половина второго! — недоверчиво воскликнула она.

— Ну, ночь выдалась насыщенная, а в такую погоду… — Дон указал на окно, затянутое серой пеленой тумана. — В такую погоду и вставать незачем, можно проваляться в постели до темноты.

— Но я не могу! — не подумав, воскликнула Дженнифер. И, заметив, как нахмурился Дон, торопливо добавила: — Я ужасно проголодалась.

Он легонько коснулся пальцем ее щеки.

— Медовый месяц только начинается, так что лежи, а я исследую запасы продовольствия и подам ланч в постель.

— Я лучше встану, — возразила Дженнифер, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Я же говорила: не люблю есть в постели.

— Как скажешь, — с явной неохотой отозвался Дон и чмокнул ее в нос.

Стараясь, чтобы уход ее не слишком походил на паническое бегство, Дженнифер выбралась из постели и, все время ощущая на себе его взгляд, поспешно набросила атласный пеньюар. Она уже взялась за ручку двери, как вдруг Дон, широко улыбнувшись, предложил:

— Как насчет того, чтобы разделить со мною ванну?

— Нет, благодарю, — чопорно отказалась Дженнифер и опрометью бросилась к себе.

Вернувшись в свою спальню, она в рекордный срок приняла душ и оделась. Чем скорее они поедят и отбудут с острова, тем лучше. Каждая минута, проведенная в обществе Дона, таит в себе неодолимое искушение, и если она снова проявит слабость… Нет, ни в коем случае!

Если она вернется к мужу, отлично зная, какого тот о ней мнения, эта мысль отравит ей дни и ночи, уничтожит последнюю надежду на счастье. А когда лихорадочный жар Дона угаснет и жена ему надоест, разрыв окажется куда более болезненным!

Остановив выбор на бежевом джемпере и коричневой юбке, Дженнифер затолкала остальные вещи в саквояж и спустилась в кухню. Распахнув дверцы буфета, отыскала ветчину в банке, консервированные помидоры, хлеб и соорудила нечто похожее на горячие бутерброды. Весело побулькивала кофеварка, а Дженнифер уже выкладывала бутерброды на тарелки, когда появился Дон — как всегда, импозантный в черной водолазке и серых брюках.

— Ммм, до чего аппетитно пахнет! — Осторожно отведя темный локон, Дон легко прикоснулся к ее щеке губами и как ни в чем не бывало уселся за стол.

Ел он со здоровым аппетитом. Зато Дженнифер, гадая, как лучше справиться с ситуацией по возвращении в Бристоль, к бутербродам едва притронулась.

— Что-то не так?

Вопрос застал ее врасплох.

— Нет, все в порядке. Просто задумалась, — смущенно произнесла она.

— Судя по выражению твоего лица, мысли эти не слишком-то приятны, — поджал губы Дон.

— Я думала, как сказать Эдварду… Так не хочется причинять ему боль, — вздохнула Дженнифер, отводя от себя подозрения.

— По-моему, бедняге было бы куда больнее, если бы ты все-таки вышла за него замуж. Я, например, твердо уверен: каждый мужчина должен брать в жены ту, которая искренне его любит.

— А ты, выходит, исключение? — не удержалась от сарказма Дженнифер.

— Может, ты меня и не любишь, но осмелюсь предположить, что твои чувства ко мне будут посильнее, нежели та тепловатая привязанность, которой ты даришь Бэллами, — нимало не смутившись, парировал Дон.

Возразить ей было нечего.

К Эдварду она питала искреннее уважение и симпатию. А чувства ее к Дону затрагивали куда более глубокие струны души, отличались куда большей сложностью, прямо-таки не поддавались расшифровке… Странное сочетание любви и чего-то очень похожего на ненависть, стремление быть с ним и настоятельная потребность бежать, избыток нежности и острое ощущение обиды…

Дон наблюдал за собеседницей из-под полуопущенных ресниц, словно ожидая протеста. Но та молчала, привычно закусив губу.

— Я так полагаю, ты захочешь переговорить с Бэллами перед тем, как мы уедем в Штаты? — осведомился он спустя минуту.

— Да.

Безусловно, ей придется объясниться с Эдвардом, причем не откладывая, но ни в какие Штаты ехать с Доном она не собиралась. Однако инстинкт самосохранения подсказывал: противоречить не время. Куда разумнее притвориться, будто она всецело поддерживает план мужа… До тех пор пока не окажется в безопасности своего коттеджика, где можно захлопнуть дверь прямо перед носом самовлюбленного нахала!

— Признаться жениху в том, что муж у тебя уже есть — это, безусловно, не телефонный разговор, — продолжал тем временем Дон. — Придется подождать, пока Бэллами возвратится из Амстердама. Так что в Нью-Йорк мы вылетим не раньше среды или четверга. Глядишь, успею на конференцию по банковскому делу, прежде чем толком начать медовый месяц… Кстати, о медовом месяце: как ты смотришь на Гавайи? Или у тебя уже есть на примете какой-нибудь райский уголок?

Опасаясь, что муж прочтет на ее лице все, что она думает по этому поводу, Дженнифер пылко заверила, что Гавайи — острова ее мечты, и поспешно принялась убирать со стола.

— Помочь? — спросил Дон, вставая.

— Не надо, спасибо, — вежливо поблагодарила она, принимаясь за мытье посуды.

За окном туман застилал сад, нависал над морем плотным покрывалом. Если не выехать в ближайшие полчаса, возвращение в Бристоль станет крайне проблематичным.

Покончив с посудой, Дженнифер вытерла руки и поспешила к себе в спальню за саквояжем. Потом, бросив вещи в холле, отправилась на поиски мужа. И с удивлением и ужасом обнаружила, что в кабинете ярко горит свет, в очаге снова пылает огонь, а Дон, удобно расположившись за столом, просматривает какие-то толстые тетради в кожаных переплетах и, похоже, трогаться в путь не думает!

— Разве нам не пора ехать? — спросила Дженнифер, плохо скрывая нетерпение.

— А куда торопиться? — пожал плечами Дон.

— Но ведь прилив скоро начнется… И туман с каждой минутой сгущается.

— Не вижу большой трагедии в том, чтобы задержаться здесь еще на ночь. Питаться, конечно, придется по-богемному, однако с голоду не умрем.

— Да, но… мне хотелось бы вернуться в Бристоль.

— Основания? — осведомился Дон.

— Мне здесь неуютно, — честно призналась она. — Если помнишь, я вообще не хотела сюда возвращаться.

— Совесть замучила?

— С какой стати? — возмутилась Дженнифер.

— Тогда почему бы тебе не присесть у огня и не подождать, пока я просмотрю вот эту стопку?.. Кстати, тебе известно, что Мэтью вел дневник? — И Дон строго посмотрел на Дженнифер.

Та отрицательно покачала головой. Ни слова не говоря, Дон вернулся к чтению, а молодая женщина неохотно опустилась в кресло. Минуты тянулись бесконечно, ничегонеделание все сильнее действовало ей на нервы.

— Да ты прямо как на иголках, — заметил Дон, отрываясь от очередной тетради. — Почитала бы пока, что ли. В шкафу полным-полно книг.

— Не могу сосредоточиться, — пожаловалась Дженнифер, не слишком погрешив против истины. — Все думаю о неотложных делах…

— Например?

— Нужно сообщить леди Бэллами о том, что на работу я уже не вернусь, — принялась импровизировать она. — Прибраться в коттедже, подыскать кого-нибудь, кто бы согласился приглядеть за домом, договориться обо всем с владелицей… Ну и еще надо заплатить по счетам, уладить формальности с банком… Просто не знаю, уложусь ли до среды…

Дон молча наблюдал за нею.

— Впрочем, если тебе еще на конференцию успеть надо, вылетай без меня, а я приеду позже, — гнула свое Дженнифер, ощущая себя крайне неуютно под испытывающим взглядом сощуренных глаз.

— Исключено. — Стальные нотки в голосе наводили на мысль о том, что мнимая сговорчивость жертвы Дона не обманула. — Прошлый раз, стоило мне отбыть в Штаты одному, как пташка тут же упорхнула, — мрачно напомнил он.

— Да, но я…

— В ту пору выбора у меня не было. Я не мог допустить, чтобы дядя потерял банк, во главе которого стоял не первый десяток лет. Но на сей раз никакой долг признательности меня не связывает, и я твердо намерен поставить личные мотивы выше деловых. Жизнь преподала мне ценный урок, а одну и ту же ошибку я два раза не совершаю.

Жалость какая, что про себя я того же самого сказать не могу, с досадой подумала Дженнифер. Если бы не проклятая слабость, вторично толкнувшая ее в объятия Дона, она бы избежала расставленной ловушки!

— Нет уж, ненаглядная моя Джо, я от тебя ни на шаг не отойду ни днем ни ночью, до тех пор пока не буду убежден, что ты и впрямь со мною останешься.

— Как мило с твоей стороны.

— Я уловил недовольную нотку?

— Да ты прямо тюремщик какой-то!

— А что делать? — пожал плечами Дон и вернулся к тетрадям.

С упавшим сердцем Дженнифер взглянула в лицо горькой истине: вернуться в коттеджик и запереть дверь перед самым носом Дона не удастся. Упрямец сдаваться не намерен — пока знает, где ее искать. Заставить жену вернуться к нему Дон, разумеется, не сможет, но сумеет ли она выстоять в борьбе с самой собой?

Нужно бежать от искушения, и немедленно. Чем больше времени она проведет с Доном, тем труднее будет стряхнуть с себя оковы страсти. Очень скоро силы ее иссякнут, а стоит ли связывать свое будущее с человеком, который тебя презирает?

Единственный выход — исчезнуть так же неожиданно и мгновенно, как и в первый раз.

Хотя все эти годы Дженнифер жила, не зная счастья, забыв о смехе и радости, непрестанно мучаясь сожалениями о несбывшемся, но ведь выдержала же. Выдержит и теперь. Лишь бы отсюда выбраться!

Тогда она застала Дона врасплох. На сей раз этот номер не пройдет. Из его слов следует, что даже в Бристоле он намерен глаз не спускать со своей жертвы…

Дженнифер отчаянно перебирала в уме возможности… и тут ее осенило. Почему бы не сбежать прямо сейчас, пока Дон занят? Если взять машину, то, несмотря на туман, к вечеру она доберется до дома.

Дон, разумеется, бросится вдогонку. Но ведь он не сразу заметит исчезновение жены, так что она, наверное, сумеет по-быстрому собраться и, оставив «мерседес» у крыльца коттеджа, скрыться в неизвестном направлении.

Да, пожалуй, идея сработает! Это ее последний шанс. Если, конечно, удастся отыскать ключи от машины и успеть до прилива…

Охваченная нетерпением Дженнифер вскочила. Дон поднял взгляд.

— Ты куда? — лениво поинтересовался он.

В мыслях у нее словно по волшебству прояснилось, ответ не заставил себя ждать:

— Ты говорил вчера, что хочешь выставить дом на продажу. Вот я и подумала: делать мне все равно нечего, пойду-ка разберу свои вещи, разложу их по пакетам для благотворительной распродажи. А ты еще долго намерен работать? — осведомилась Дженнифер как можно небрежнее.

— Сомневаюсь, что за сегодня закончу. Хочу просмотреть записи до конца, а ведь еще в сейфе разбираться… Кроме того, надо отыскать браслет, завещанный тебе отцом. — Дон лукаво сощурился. — Ты ведь не возражаешь против того, чтобы провести здесь еще одну ночь?

Пока все идет по плану! Если удастся благополучно сбежать, а Дон между тем застрянет на острове, она выиграет дополнительное время.

— Совсем не возражаю. — Вспомнив, что следует выказать некоторое недовольство, Дженнифер с запозданием вздохнула. — К чему возражать, если все равно ничего не поделаешь. — И, стремясь развеять возможные подозрения, добавила: — Заодно изучу содержимое холодильника, посмотрю, как там насчет ужина. У тебя будут какие-нибудь пожелания?

— Не-а. Можешь приготовить мне сюрприз.

Уже будет тебе сюрприз, если повезет!

На спинке кресла висел жакет от ее костюма. Никакой другой верхней одежды Дженнифер с собой не захватила. Но если она заберет эту вещь, Дон тотчас же насторожится. Придется обойтись тем, что есть.

— Поцелуй-ка меня на прощание, — окликнул ее Дон. Волосы его слегка растрепались, непослушная прядь упала на лоб… Доверчивый, беззащитный мальчишка, да и только!

Дженнифер вдруг отчетливо представила себе его маленьким ребенком. Ранимый, впечатлительный малыш, которому так недоставало любви и ласки, после смерти матери ставший никому не нужным: отец от него отказался, женщина, сумевшая привязать его к себе, безжалостно бросила…

Просто счастье, что дядя с тетей искренне полюбили племянника и подарили ему семью и дом. Все равно тяжкие переживания детства не прошли бесследно.

Подойдя к столу, Дженнифер нагнулась поцеловать мужа в щеку. Волной нахлынула нежность почти материнская и бесконечная печаль о том, что Дон никогда не полюбит ее ответной любовью.

— Я рассчитывал на настоящий поцелуй, — пожаловался он.

В груди у Дженнифер стеснилось: возможно, она целует любимого в последний раз!

— Так-то лучше, — похвалил Дон. И, мгновенно перевоплотившись из обиженного ребенка во взрослого, властного мужчину, рывком усадил жену к себе на колени.

Поцелуй из чисто формального превратился в апофеоз страсти. Голова Дженнифер закружилась, все благие намерения грозили растаять в воздухе.

Невероятным усилием воли она высвободилась. Серые глаза затуманились… что за сладостная приманка! Но если она поддастся, очень скоро не останется ничего, кроме горечи.

Дон снова потянулся к ее губам, но Дженнифер игриво запечатала ему рот пальчиком.

— У нас обоих дел по горло, — тихо напомнила она. — Если будем продолжать в том же духе, до Бристоля вовек не доберемся.

— А я и не подозревал, что женился на особе благоразумной и рассудительной, — вздохнул Дон, размыкая объятия.

Стараясь не ускорять шага, Дженнифер дошла до двери. Она знала, что муж неотрывно глядит ей вслед, но упрямо внушала себе: не оборачивайся!

Едва за ее спиною захлопнулась дверь, Дженнифер поспешно поднялась в спальню мужа. На спинке стула висели куртка и свитер: в них Дон приехал в Торнтон. С замирающим сердцем, чувствуя себя подлой воровкой, она обыскала карманы куртки. Внутри обнаружился бумажник, водительские права, сложенный вчетверо носовой платок, зажигалка. И — о, радость! — связка ключей.

Однако надежда тотчас же угасла: ключи оказались от дома. А от машины где же? Дженнифер поискала в саквояже. Ничего, лишь вечерний костюм и смена белья. Беглый осмотр комнаты также ничего не дал.

Ключи от «мерседеса» почти наверняка в кармане его брюк. Остается одно: идти пешком.

А потом что? Ехать на поезде? Или взять напрокат машину? И то и другое требует времени… А Дон, как только обнаружит, что пленница сбежала, тотчас ринется в погоню. Ну что ж, придется уповать на то, что мистер Брустер упустит время и застрянет на острове. Деньги у нее есть. Так или иначе, но она доберется до Бристоля и снова исчезнет, растворится в толпе.

Дженнифер на цыпочках спустилась в холл и перебросила через плечо сумочку. Дорожный саквояж она решила оставить. Без лишнего багажа она пойдет быстрее, а брошенные в прихожей вещи, пожалуй, усыпят на время подозрения «тюремщика».

Зловеще скрипнула тяжелая входная дверь. Дженнифер затаила дыхание. Но из кабинета по-прежнему не доносилось ни звука. Облегченно переведя дух, она тихонько выскользнула наружу. Пропитанный туманом воздух обволакивал влажной пеленой лицо и руки, леденил кожу. Но если идти быстро, наверное, холода не почувствуешь…

Машина по-прежнему стояла напротив гаража: Дон так и не потрудился загнать ее внутрь. С сожалением вздохнув, Дженнифер прошла мимо, вниз, по мощеному скату, радуясь в душе, что окна кабинета выходят на море. Впрочем, даже если бы Дон и глянул в этом направлении, то беглянку все равно бы не разглядел. Уж больно плотный нынче туман…

Добравшись до берега, она оглянулась. В полумраке смутно вырисовывался темный силуэт дома. Где-то поблизости скорбно стонала невидимая птица. Ей отвечали пронзительными криками чайки.

У мгновенно продрогшей до костей Дженнифер зуб на зуб не попадал. Впереди, где-то в полумиле от острова, за клубящейся завесой тускло мерцали огни городка, обещая тепло и прибежище.

Возблагодарив судьбу за туфли на плоской подошве, Дженнифер двинулась в путь. Белые столбики по обе стороны дороги отмечали края дамбы. Молодая женщина шла быстро, порой переходя на бег, в мыслях ее царил хаос.

В коттедж ей теперь возвращаться нельзя: Дон наверняка возьмет домик под наблюдение. Ну да ладно, там ничего ценного не осталось. При первой же возможности нужно будет позвонить Эмили Хендерсон и спросить, что делать с ключами…

В боку закололо, и Дженнифер остановилась на минуту перевести дух. Затем снова устремилась вперед, наверстывая упущенное.

Хуже всего — перспектива объяснений с Эдвардом. Конечно, всех подробностей ему знать незачем, однако придется-таки написать жениху, извиниться и сообщить, что помолвка отменяется. Письмо — безусловно, малодушный поступок, однако на личную встречу с Эдвардом она не отважится. Дон ведь только этого и будет ждать…

В ясный летний день путь через дамбу казался таким коротким, таким приятным… Сейчас же ему просто конца-краю не было. Дженнифер не сбавляла темпа, но холод все равно пробирал до костей, парализуя мышцы и волю. А тут еще и видимость ухудшилась. Беглянка вдруг осознала, что вот уже несколько минут не различает впереди ни одного белого столбика. И огни городка тоже исчезли…

С моря неслышно накатила волна непроглядно-плотного тумана, накрыла дамбу удушливым одеялом, заглушая звуки, ухудшая видимость. С трудом справляясь с паникой, Дженнифер пыталась рассуждать логически. Единственное, что ей остается, — это идти до конца. Большая земля уже недалеко. А едва дамба и море останутся позади, туман наверняка рассеется.

Вытянув перед собою руки, точно слепая, Дженнифер осторожно, маленькими шажками двинулась вперед, стараясь идти по прямой, никуда не сворачивая. Однако спустя минуту ей вдруг почудилось, что под ногами у нее уже не бетонная поверхность дамбы, а пружинистый влажный песок.

Она резко остановилась. Да, ей не показалось: туфли и впрямь промокли. Дженнифер пыталась осмыслить этот пугающий факт, как вдруг волна леденяще холодной воды окатила ее до лодыжек и отхлынула назад, вымыв песок из-под ног.

Бедняжка замахала руками, пытаясь удержать равновесие, и ремешок сумочки соскользнул с плеча. Ничего не видя в белесой пелене, Дженнифер, нагнувшись, принялась искать сумку на ощупь, когда вторая волна плеснула ей на руки, грозя опрокинуть и унести с собой.

Отказавшись от поисков, молодая женщина выпрямилась и шагнула назад, но там оказалась еще глубже… Совершенно сбитая с толку, Дженнифер застыла на месте. Однако здравый смысл подсказывал: времени на раздумья нет. Прилив стремительно наступает…

Вне себя от страха, она в отчаянии метнулась влево, вправо, опять назад… И тут в голову ей пришла мысль еще более ужасная, а сердце заколотилось глухо, с неровными промежутками.

Когда Дженнифер впервые приехала в Торн-тон, ее предупредили: сходить с дамбы нельзя, вокруг зыбучие пески. Местная легенда гласила, что некогда эти пески поглотили неосторожного всадника вместе с конем.

О Боже, что же ей делать?

— Джо… — Приглушенный оклик эхом отразился от стены тумана.

Дженнифер попыталась ответить, но горло свела судорога.

— Джо! — На сей раз голос послышался ближе, а в серой клубящейся пелене замерцал огонек фонарика.

— Я здесь! В стороне от дамбы! — В крике Дженнифер отчетливо звучала паника.

— Не двигайся. Стой где стоишь и считай вслух. Один, два…

Тягучий туман дрожал перед глазами, заглушал звуки, так что невозможно было определить, далеко помощь или близко. А вода меж тем уже угрожающе плескала у ее икр. Но Дженнифер, не сводя глаз с пульсирующего розово-оранжевого пятна, послушно принялась считать:

— Три, четыре…

На счете «семнадцать» из тумана возникла темная фигура.

— Все в порядке, — сказал Дон. — Давай руку. — И уверенно повел свою спутницу вперед.

Спустя несколько минут Дженнифер вновь ощутила под ногами твердую бетонную поверхность. Удивительно, как это Дон не потерял ориентацию в таком тумане! Луч фонарика разгонял сумрак, выхватывая ряды белых столбиков, поблескивая на свинцово-темной поверхности воды.

Для вящей надежности Дон обнял Дженнифер за талию.

— Прилив наступает, надо бы поторопиться.

Ровный, невозмутимый голос успокаивал, вселял уверенность. Дженнифер рванулась вперед. Однако тело ее словно онемело, ноги упорно отказывались двигаться.

Молодая женщина споткнулась и едва не упала. Дон подхватил ее, помог удержать равновесие. Сознавая, что на карту поставлена не только ее жизнь, но и жизнь спасителя, Дженнифер стиснула зубы. А вода, густая точно патока, уже достигала колен, холод убивал волю. Дон почти тащил ее за собою… И вдруг, словно по волшебству, идти стало легче. Приободрившись, Дженнифер зашагала увереннее. Еще несколько ярдов — и дамба кончилась.

Едва они ступили на плотный, зернистый песок выше уровня воды, как колени у бедняжки подогнулись. Положив фонарик на землю, Дон снял с себя куртку и свитер. А затем, рывком поставив жену на ноги, натянул на нее и то и другое. Одежда сохранила тепло его тела, и почти сразу же онемевшие руки и ноги Дженнифер стали оживать.

— Пойдем, пока ты не простудилась окончательно, — решительно проговорил Дон. — До дороги рукой подать.

Ничего не видя в двух шагах, Дженнифер поневоле восхитилась уверенностью своего спутника. Что ведет его — инстинкт или привычка?

Вскоре берег остался позади, а утрамбованная, изрытая колеями тропа вывела их на асфальтированную дорогу. Дон облегченно перевел дух.

— Почти пришли. Вон окна гостиницы светятся. Видишь?

Не прошло и нескольких минут, как Дон уже отворял тяжелую дубовую дверь. В очаге ярко пылал огонь. Владелец заведения, румяный добродушный толстяк, сосредоточенно протирал бокалы. На лице его отразилось неподдельное изумление.

— Вот уж не ждал гостей в такую погодку!

Только тут толстяк заметил, что одежда путников промокла насквозь, а Дженнифер бледна как полотно и едва стоит на ногах.

— Да вы, похоже, в беду попали! Чего заказать изволите?

— Первым делом — горячий кофе.

Не говоря ни слова, хозяин гостиницы скрылся в кухне. А Дон подвел Дженнифер к креслу у огня, снял с нее намокшие туфли и растер ладонями холодные как лед ступни.

Мокрая одежда молодой женщины уже сушилась у огня, когда легкое позвякивание чашек возвестило о прибытии кофе. Дородная хозяйка в накрахмаленном переднике водрузила поднос на ближайший столик.

— Полный кофейник сварила. Муж говорит, у вас что-то стряслось?

Дон поднялся, разлил ароматный напиток по чашкам и, вручая одну из них Дженнифер, небрежно пояснил:

— Мы с женой вздумали прогуляться по дамбе, а тут откуда ни возьмись туман, так что мы поневоле застряли и едва спаслись от прилива.

Хозяйка сочувственно поцокала языком.

— В здешних местах с погодой никогда не угадаешь. Просто чудо, что до сих пор никто еще не утонул. Я так понимаю, вы из усадьбы?

Дон кивнул. И практичная хозяйка немедленно перешла к делам насущным.

— Ну что ж, сегодня в усадьбу уже не попасть, так что вам бы не помешала горячая ванна и комната на ночь?

— Если можно, пожалуйста.

— В свободном номере есть душ и отдельная ванна. Поднимусь-ка я туда да разведу огонь в очаге… Нет, центральное отопление, конечно, работает, но живое пламя придает уют, вы не находите? — И, видя, что Дженнифер по-прежнему белее мела, заботливо предложила: — Да вам, бедняжка моя, совсем худо. Ежели я чем-нибудь могу помочь…

— Благодарю вас, со мной все в порядке.

Хозяйка обернулась к Дону.

— Как насчет хорошего ужина? Скажем, бифштекс, хороший кусок пирога с почками и яблочный пудинг на сладкое?

— Звучит соблазнительно.

— Так я подам вам ужин в номер около семи. А ежели, скажем, вещички постирать да погладить надо, так вы мне их дайте, за этим тоже дело не станет. — И добродушная женщина выплыла за дверь.

Горячий кофе оказался на удивление к месту. Допивая вторую чашку, Дженнифер почувствовала, что снова возвращается к жизни, а окоченевшие руки и ноги вроде бы слегка отошли.

— Еще кофе? — предложил Дон.

Она отрицательно покачала головой.

— Тогда сбрасывай-ка с себя все мокрое и полезай в ванну.

Дженнифер с трудом поднялась на ноги. Кровообращение понемногу восстанавливалось, и от боли в ногах у нее защипало в глазах. Дон, от взгляда которого не укрылось ее состояние, тотчас же оказался рядом.

— Извини, — прошептала она. — Ты не думай, я вовсе не плачу.

Но тут, словно опровергая ее слова, по щекам Дженнифер покатились две слезинки. Дон пробормотал сквозь зубы нечто непечатное и, подхватив жену на руки, зашагал вверх по лестнице. Дженнифер опасливо скосила взгляд на его лицо: да Дон просто кипит от ярости! Перспектива остаться с ним наедине внушала панический страх. И зачем она отказалась от помощи приветливой хозяйки?

Впрочем, оттягивать неприятный разговор не было смысла. Рано или поздно ей придется испытать на себе всю силу мужнего гнева.

 

7

В комнате весело горел огонь, у камина громоздилась целая гора дров.

— Не знаю, что на меня нашло, — покаянно пробормотала Дженнифер, замирая от страха.

— Запоздалый шок, — поставил диагноз Дон.

Пинком ноги распахнув дверь, он внес жену в ванную комнату, осторожно усадил на табуретку и включил воду. Добрая хозяйка уже позаботилась обо всем: в придачу к белоснежным полотенцам на крючках висели два махровых халата, а на полочке выстроились туалетные принадлежности — от зубных щеток до бутылочек с шампунем.

Когда ванна наполнилась и в воздухе заклубился пар, Дон помог жене раздеться. По-прежнему дрожа всем телом, измученная, обессиленная Дженнифер беспрекословно позволяла за собою ухаживать, точно усталый ребенок.

— Удобно? — осведомился Дон, подложив жене под голову резиновую подушечку.

— Вполне, спасибо.

— Еще что-нибудь нужно?

— Да. Пожалуйста, сними с себя мокрую одежду, — попросила она, тревожась за любимого.

— Ты не станешь возражать, если я приму душ?

— Ничуть.

Дон, похоже, обуздал-таки гнев: сказывалась железная выдержка. Теперь муж и жена беседовали друг с другом с безукоризненной, холодноватой учтивостью, точно чужие.

— Смотри не засни, — предупредил он.

— Постараюсь.

Полузакрыв глаза, Дженнифер следила за тем, как Дон стянул с себя мокрые водолазку и брюки, восхищаясь его безупречным сложением и мягко перекатывающимися мускулами.

Оставалось только благодарить судьбу за то, что Дон именно таков, какой есть, за то, что его сила воли и храбрость не уступают физической силе. В сложившейся ситуации мужчина менее стойкий ни за что не отправился бы ее искать, не говоря уже о том, чтобы рисковать собственной жизнью ради спасения сумасбродной беглянки.

Нервная дрожь постепенно унялась. Дженнифер расслабилась, начала понемногу задремывать. К тому времени, когда Дон принял душ и облачился в халат, она почти спала.

— Пора вылезать — и в постель, — коротко приказал он.

Затем помог Дженнифер встать на ноги, обернул ее пушистым полотенцем и без видимых усилий извлек из ванны и поставил на пол. — Справишься или мне помочь?

— Справлюсь, спасибо, — заверила Дженнифер, гоня сон.

— Тогда отнесу вниз все это. — Дон собрал мокрые вещи и исчез за дверью.

Дженнифер проводила мужа взглядом, ощутив вдруг укол разочарования. За последние несколько часов она так привыкла полагаться на его спокойную, уверенную силу, что теперь, оставшись одна, почувствовала себя вдвойне одинокой. Она-то надеялась, что Дон разотрет ее полотенцем и отнесет в постель!

Непослушными руками Дженнифер вытерлась сама, подсушила и расчесала волосы, набросила халат. Затем направилась в спальню. От горящего камина в воздухе разливалось блаженное тепло, ночники у постели струили мягкий, приглушенный свет.

Дон еще не вернулся, и Дженнифер снова ощутила себя покинутой. Ну и глупо, выбранила себя молодая женщина, забираясь под одеяло. К одиночеству ей не привыкать. Бог свидетель, практики у нее было достаточно.

Наука одиночества… Печальная, удручающая наука!

Что бы там ни думал Дон, материальные блага ее никогда не привлекали. Все, чего ей в самом деле хотелось от жизни, — это просто-напросто любить и быть любимой. А этого она, судя по всему, никогда не получит…

И снова серые глаза наполнились слезами. Они катились по щекам, оставляя после себя блестящие влажные дорожки. Но Дженнифер слишком устала и измучилась, чтобы сдерживаться. Так она и уснула — в слезах.

Возвратившись, Дон застыл у двери и долго молча разглядывал жену: ее черные волосы, разметавшиеся по подушке, бледное, осунувшееся, заплаканное лицо…

Дженнифер разбудил стук в дверь. Жмурясь со сна, она села в постели и обнаружила, что ужин прибыл.

Поставив поднос на низкий столик у камина, хозяйка добродушно заметила:

— Я вернусь через полчасика: заберу грязную посуду и принесу кофе. А если вам еще что-то понадобится, вы только скажите.

Дон сердечно поблагодарил почтенную женщину за заботу. И, закрыв за нею дверь, обернулся к Дженнифер и с холодной учтивостью осведомился:

— У тебя усталый вид. Поужинаешь в постели?

Ее слегка поташнивало, при одном виде еды желудок болезненно сжался. Больше всего на свете ей хотелось заснуть снова. Однако, не желая признаваться в слабости, Дженнифер с напускной бодростью проговорила:

— Да я в полном порядке, честное слово. Пожалуй, лучше встану.

— Как угодно.

Выбравшись из постели, она затянула туже пояс халата и устроилась за столиком у огня. Домашняя стряпня оказалась превосходной, однако Дженнифер удалось проглотить лишь кусочек-другой, не больше. Дон тоже особого аппетита не выказывал. Лицо его дышало холодом и отчужденностью, угрюмый взгляд не сулил ничего доброго. Дженнифер многое отдала бы за то, чтобы понять, о чем он думает, что чувствует, что замышляет…

До того момента, когда хозяйка принесла кофе и забрала грязные тарелки, прошло более часа, а Дон так и не произнес ни слова, если не считать «спасибо», да и то относилось оно к заботливой женщине. Атмосфера сгущалась с каждой минутой. Просто-таки слышно было, как потрескивают в воздухе электрические разряды. Дженнифер ощущала себя как на иголках.

Дон взял кофейник, наполнил чашки и все так же молча принялся смаковать обжигающий напиток. Чувствуя, что еще немного и нервы ее не выдержат, порвутся, точно слишком туго натянутые струны, Дженнифер отважилась нарушить тягостную тишину:

— Я еще не поблагодарила тебя за…

Дон поднял взгляд. Выражение зеленых глаз было таково, что молодая женщина беспомощно умолкла на полуслове. Но тишина по-прежнему давила на душу, и она предприняла вторую попытку:

— Я… я знаю, что ты на меня зол, но…

— «Зол» — это еще не то слово! — рявкнул Дон. От напускного спокойствия и следа не осталось; владелец Торнтона просто-таки кипел бешенством. — Более идиотского поступка и представить себе не могу! Если бы я не догадался, что ты сбежала, ты бы вполне могла погибнуть!

— Не просто могла, а непременно погибла бы. — В дрожащем голосе Дженнифер звенели слезы. — Ты спас мне жизнь.

— Насколько же я тебе отвратителен, раз ты пошла на такой риск, — процедил Дон сквозь зубы.

— Нет!

— К чему отрицать? — хрипло рассмеялся он. — Даже сама мысль о нашем браке тебе невыносима. Что я за самодовольный глупец! Решил с чего-то, что, проведя со мною ночь, ты захочешь остаться моей женой! Не будь я таким болваном, мог бы и догадаться по твоему поведению, что сдаваться ты не намерена. Наверное, подсознательно я тебе так и не поверил… Вот почему вдруг встревожился и ни с того ни с сего поднялся к тебе в комнату. Тебя там не оказалось, тогда я заглянул в кухню, затем в холл. Вижу, саквояж стоит на полу, а сумочки нет… Ты забрала ее?

— Д-да.

— И где же она?

— Потеряла. Ремешок соскользнул с плеча, я нагнулась поискать… но тут накатила волна, и я запаниковала.

— Неудивительно, — мрачно отозвался Дон. — Чудо, что я вообще подоспел вовремя. Когда увидел, что машина на месте, я подумал, что ты где-то в доме. Просто не верилось, что человек, будучи в здравом рассудке, отправится через дамбу пешком в такую погоду, да еще и подгадав к началу прилива! Если бы не исчезновение сумочки… — Он провел рукою по глазам. — Скажи, если ты твердо вознамерилась бежать от меня, то почему именно пешком? Ты же умеешь водить машину или нет?

— Умею. В колледже научилась.

— Так почему не угнать «мерседес»?

— Я ключей не нашла, — убито произнесла Дженнифер. — Думала, они у тебя.

— Хочешь верь, хочешь нет, но только я оставил ключи в замке зажигания.

Что за ирония! Именно туда Дженнифер заглянуть и не подумала. Похоже, судьба жестоко посмеялась над нею!

— А ты почему машину не взял? — полюбопытствовала она, надеясь отвлечь собеседника: глядишь, за разговорами гнев его поутихнет.

— К тому времени туман настолько сгустился, что садиться за руль было чистой воды самоубийством. Кроме того, я опасался сбить тебя ненароком. Мне оставалось только последовать твоему примеру и пойти пешком.

— Не знаю, как тебя и благодарить! — горячо воскликнула Дженнифер. — Когда я поняла, что сошла с дамбы, то чуть не умерла от страха. А тут еще вспомнила про зыбучие пески…

— Я так понимаю, ты направлялась в Бристоль? — поинтересовался Дон ровным голосом.

— Да.

— Решила броситься к ногам Бэллами и умолять о прощении?

— Нет.

— Значит, снова надумала исчезнуть?

— Да… — потупилась Дженнифер. — Но не потому, что ты мне противен. Я никогда не испытывала к тебе ненависти. Первый раз я убежала потому, что не могла оставаться с человеком, который думает обо мне столь дурно. Видишь ли, будь я бессовестной вымогательницей, мне бы и дела не было до того, какой ты меня считаешь, пока ты окружал бы меня желанной роскошью. Но мне не все равно!

Взгляд зеленых глаз был абсолютно непроницаем. Дженнифер так и не смогла понять, удалось ей «достучаться» до Дона или нет.

— А на сей раз? — помолчав, спросил он.

— Так ведь ничего не изменилось! Ты по-прежнему видел во мне бессердечную, корыстолюбивую дрянь. И сейчас, наверное, видишь, — добавила Дженнифер, втайне надеясь, что Дон попытается возразить. Но тот только спросил:

— И что же нам теперь делать?

— Не знаю, — вздохнула она.

Дон уставился на огонь. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он снова нарушил молчание:

— От предубеждений избавиться непросто, тем паче если все без исключения факты подтверждают их правоту. Однако я отчасти пересмотрел свои взгляды на ваши с отцом отношения. Уж больно много несообразностей получается. Ну не сходится одно с другим, и все тут!

В душе Дженнифер затеплилась надежда.

— Но пока я не получу убедительных доказательств, всегда останется место сомнениям…

Искорка надежды тут же потухла.

— Посуди сама: с какой стати отцу оставлять половину своего состояния смазливой секретарше, которая и года у него не проработала? Не вижу причины. Разве что права старая поговорка: «Седина в бороду — бес в ребро». Выходит, повод у отца все-таки был. Ты уверяешь, что отношения ваши были платоническими, что ты наведывалась ночами к нему в спальню только для того, чтобы поиграть в шахматы, что, узнав о нашем намерении пожениться, Мэтью ничуть не рассердился…

— И все это — чистая правда, от слова и до слова! — запротестовала Дженнифер. — Не забывай, завещание мистер Брустер составил уже после моего побега!

— Может, отец надеялся приманить тебя назад. Если он и впрямь потерял голову от страсти, то, чего доброго, рассудил так: со временем я тебе прискучу, тут-то его очередь и настанет!

— Непотребство какое! — возмутилась Дженнифер. — Я же вышла замуж за его родного сына!

— А вдруг для него это препятствием не, являлось? Вдруг он знал, что брак не консуммирован и может быть расторгнут? Или вдруг ты соврала? — Движением руки Дон пресек возможные возражения. — Не сказала ему о нашем предполагаемом браке, а Мэтью какими-то окольными путями дознался и, умирая от ревности, в последней отчаянной попытке вернуть любовницу сообщил тебе, из каких именно побуждений я на тебе женился?

— Ничего подобного!

— Тогда кто был твоим «осведомителем», если не отец? Хочешь, чтобы я тебе поверил, изволь отвечать на мои вопросы!

— Мне рассказал Лайонел, — призналась Дженнифер, отказавшись от дальнейших запирательств.

— Лайонел!

Дон пошатнулся, словно от удара. Но в следующее мгновение вновь овладел собою. На смуглом лице не отражалось ровным счетом никаких эмоций.

— Ага, значит, это Лайонел зашел к тебе в тот вечер. И как это я сразу не догадался! Теперь все сходится. А почему ты не хотела мне говорить?

— Я… боялась внести разлад в семью. Хорошо ли настраивать братьев друг против друга?

Последовала томительная пауза. Дон словно взвешивал в уме услышанное. Затем решил уточнить:

— Все равно не могу взять в толк. Если ты и впрямь ни в чем не повинна, с какой стати так легко поверила моему братцу?

— Я не хотела верить, но пришлось! — с отчаянием выкрикнула Дженнифер. — Лайонел показал мне письмо, которое ты написал ему вскоре после первого своего визита в усадьбу. Твой почерк я отлично знаю…

Даже спустя пять лет жестокие слова пылали в ее сознании огненными буквами:

Не беспокойся, брат, я вернусь через неделю-другую. Теперь, когда своими глазами увидел их вдвоем, я положу конец ее подлым интрижкам, даже если мне самому придется жениться на негодной вымогательнице. Надо преподать ей урок…

— Не отрицаю, я действительно так написал, — удрученно признался Дон. — Первое мое впечатление было именно таким.

— Меня это письмо потрясло до глубины души, — вздохнула Дженнифер, не вдаваясь в подробности. «Потрясло» — мягко сказано. У нее сердце кровью истекало, капля за каплей. — Я просто не знала, что делать. И тут мне на помощь пришел Лайонел. Отвез меня в ближайший отель, снял для меня номер…

— А на следующее утро организовал тебе встречу с семейными поверенными?

— Ну да. Лайонел сказал, что брак расторгнуть нетрудно, и дал мне их адрес.

— Просто-таки добрый самаритянин!

— Лайонел и впрямь отнесся ко мне с сочувствием, — глухо проговорила она. — Даже предложил побыть со мною до тех пор, пока я не приду в себя и не смогу хорошенько обдумать свое положение. Только я ему не позволила. Мне хотелось остаться одной.

— То есть Лайонел все это время знал, где ты находишься? — хищно сощурился Дон.

Дженнифер покачала головой.

— Нет. Мне не хотелось впутывать в свои проблемы еще и Лайонела. Стыдно было уезжать, ни слова ему не сказав, тем более после того, как Лайонел оказал мне столько услуг, но… Словом, я и от него сбежала.

— А братец тебе, часом, не рассказывал, откуда подобная заботливость? — мрачно осведомился Дон.

— Он признался, что чувствует себя виноватым: дескать, нужно было показать мне письмо заранее, до того как мы с тобой поженились. Но ведь относительно свадьбы Лайонел пребывал в полном неведении… А как только узнал, сразу примчался в Бристоль.

О да, денек тогда выдался, насыщенный событиями! «Побег» с любимым, скромная свадьба, а вечером новобрачный срочно вылетел в Штаты: на карту было поставлено благосостояние и честное имя его дяди. Спустя два часа после отъезда брата явился Лайонел и одним махом разрушил все ее радужные надежды на будущее.

— У тебя глаза слипаются, — услышала она голос Дона. — Наверное, и впрямь спать пора.

Дженнифер возражать не стала. Но сам Дон, когда выключил свет, вместо того чтобы улечься в постель, вернулся к камину и устроился у огня.

В комнате царил уютный полумрак. Однако несмотря на усталость, Дженнифер никак не удавалось заснуть. Она лежала, глядя в потолок, прислушиваясь к бою старинных часов в коридоре… и ждала. При воспоминании о предыдущей ночи сердце сжималось от тоски. Дон — здесь, в двух шагах, да только намеренно отгораживается от нее стеной безразличия…

Ничего не изменилось… Повторяя роковую фразу в уме, Дженнифер, тем не менее, знала: это неправда. Ситуация, может, и осталась той же, зато изменилась она сама.

Из гордости убежала она от Дона, причем не единожды… Но что такое гордость в сравнении со счастьем, пусть даже мимолетным?

Быть с Доном при создавшихся обстоятельствах не означает полного, ничем не замутненного счастья. Такое счастье недолговечно и исход его печален. Но даже это лучше, чем прозябание без любимого, во всем подобное смерти.

Жизнь — бесценный дар. Только теперь, едва не погибнув, Дженнифер оценила его по достоинству. И подарком этим следует наслаждаться, делить его с близкими, а не отбрасывать в сторону.

Она взглянула на мужа. В отблеске угасающего пламени лицо его казалось холодным и неприступным: зубы стиснуты, скулы резко очерчены. Но как только Дон окажется в постели рядом с нею и она расскажет ему о происшедшей перемене, эта ледяная преграда наверняка растает! Или нет?

Дженнифер вздохнула. Ах, если бы он только пришел к ней!

Словно услышав ее мысли, Дон поднялся, подошел к кровати, сбросил халат и лег так, чтобы не прикасаться к жене.

А она напряженно ждала, надеясь, вопреки очевидному, что он первым предпримет попытку к примирению. Но хотя владелец Торнтона не мог не знать, что Дженнифер не спит, он даже не взглянул в ее сторону. Просто лежал и смотрел в потолок, дыша размеренно и ровно. Потом взял да и повернулся к ней спиной.

— Дон… — робко окликнула его Дженнифер.

Он не пошевелился. Тогда, вспомнив старое присловье о том, что дела зачастую красноречивее слов, молодая женщина набралась храбрости, пододвинулась ближе, прильнула к его широкой спине, потерлась щекой о мускулистое плечо.

Сильное тело напряглось, но Дон не удостоил ее ни словом, ни ответным жестом. Твердо вознамерившись добиться хоть какого-то отклика, Дженнифер обвила рукою его талию, провела ладонью по упругому животу.

Резким движением Дон сбросил ее руку и повернулся к ней лицом.

— Черт тебя дери, вздумала подразнить меня?

— Я просто хочу, чтобы ты поговорил со мною, — оробев, пролепетала Дженнифер.

— Если не остережешься, разговаривать мне захочется в последнюю очередь, — пригрозил Дон, приподнимаясь на локте.

Что ж, по крайней мере, его по-прежнему влечет к ней!

— Звучит весьма заманчиво, — храбро ответила Дженнифер, заметно приободрившись.

— Прощальный жест перед тем, как окончательно меня бросить?

— А ты по-прежнему хочешь, чтобы я осталась… После всего, что произошло? — с замирающим сердцем спросила она.

— Да, хочу, помоги мне Господи.

— Тогда я останусь.

— Когда это ты успела передумать? — недоверчиво осведомился Дон.

— Ну, я…

— Ты сказала, что ничего ровным счетом не изменилось. Ответь, Джо, а когда ты снова попытаешься удрать? Как только подвернется шанс? Как только раздобудешь денег? — Дон удрученно покачал головой. — Как бы сильно меня ни влекло к тебе, я не представляю себе совместной жизни с женщиной, которая только и ждет, чтобы от меня избавиться.

— Я не собираюсь от тебя избавляться.

— Почему нет? В конце концов, ты абсолютно права: ничего ровным счетом не изменилось.

— Изменилась я сама. Едва не погибнув, я вдруг осознала, как драгоценна жизнь. А еще я поняла, что, как бы там ни складывались наши отношения, без тебя мне и жизнь не в жизнь.

В полумраке лицо его исказилось точно от боли.

— Надолго ли?

— Нынче утром ты сам предложил оставаться вместе до тех пор, пока страсть сама себя не изживет.

— И ты на это согласна?

— Да, — не замедлила с ответом Дженнифер, но, похоже, он так и не поверил ей до конца.

Она подставила лицо для поцелуя, и, поколебавшись, Дон легонько коснулся ее губ. А когда собралась было ответить, сухо произнес:

— Тебе не нужно ничего доказывать, знаешь ли. Засыпай. Вид у тебя совершенно измотанный.

Вздохнув, Дженнифер примирилась с горькой истиной: хотя ей удалось отчасти преодолеть отчуждение, желанной близости достичь не удалось. А она так надеялась уснуть в его объятиях!

Молодая женщина с тоской отодвинулась на край кровати и долго лежала не двигаясь, прислушиваясь к ровному дыханию мужа, зная, что и он тоже не смыкает глаз. Только когда часы пробили половину первого, Дженнифер наконец забылась беспокойным сном.

Дженнифер отчаянно барахталась, из последних сил рвалась на поверхность, цеплялась за жизнь. Казалось, что все потеряно. Она закричала от страха… и проснулась.

— Все в порядке, любимая. Все хорошо. Это просто дурной сон.

Сколько спокойной силы в его голосе и в его объятиях! Судорожно всхлипывая, с неистово бьющимся сердцем, Дженнифер прильнула к мужу, а тот продолжал нашептывать ей слова утешения до тех пор, пока паника не схлынула.

— Прости, — удрученно покаялась она. — Надеюсь, я никого больше не потревожила… Я тонула в зыбучем песке… — И Дженнифер снова задрожала всем телом.

— Не вспоминай, не надо. — Склонив темноволосую головку к себе на плечо, Дон поцеловал жену в лоб. — Засыпай-ка лучше. Со мной ты в безопасности.

— Не отпускай меня, пожалуйста!

— Ни за что.

Успокоенная Дженнифер закрыла глаза. На этот раз сон ее был глубоким и мирным.

Пробудившись на следующий день, молодая женщина, к вящему своему разочарованию, обнаружила, что снова осталась одна. Сев на кровати, она обвела взглядом спальню. Никого. Дон как сквозь землю провалился.

За окном туман рассеялся, резкий ветер с моря трепал голые ветви деревьев, в просветах между облаками проглядывало водянисто-бледное солнце.

Невзирая на сравнительно ясную погоду, комната выглядела уныло. В камине сиротливо белела кучка золы, на столике стояли чашки с остатками вчерашнего кофе. А на сундуке у кровати сложенная аккуратной стопкой лежала ее одежда. Тут же стояли вычищенные туфли.

Тишину нарушил бой часов. Точно ребенок, Дженнифер принялась считать: десять, одиннадцать, двенадцать… Как, уже полдень?!

Ну и куда же запропастился Дон? Наверное, беседует внизу с хозяйкой. Голос здравого смысла заглушил непонятно откуда взявшуюся тревогу.

Десять минут спустя, приняв душ, одевшись и распустив волосы по плечам, — а что делать, если шпилек не нашлось? — Дженнифер собралась было отправиться на поиски мужа. Но тут дверь распахнулась и на пороге возник Дон собственной персоной. На куртке поблескивали капельки влаги, темные волосы слегка растрепались от ветра. В руках он держал саквояж и еще что-то, завернутое в целлофан.

Дон направился к кровати, и Дженнифер застенчиво улыбнулась мужу, втайне надеясь на поцелуй.

— Доброе утро. Как себя чувствуешь? — Холодная сдержанность его тона граничила с оскорблением.

— Как огурчик, — заверила Дженнифер, искусно скрывая обиду. — Просто в толк взять не могу, как это я проспала до полудня… А ты, оказывается, прогуляться вышел, да?

— Как только начался отлив, я вернулся в усадьбу за машиной. А по дороге поглядывал по сторонам и вот что нашел.

Развернув целлофан, Дон извлек на свет дамскую сумочку.

— Как и следовало ожидать, сумка мокрая — хоть выжимай. Но молния не расстегнулась, значит, внутри все цело. Надо только высушить.

— Спасибо. — Дженнифер открыла сумочку и облегченно вздохнула: медальон Мэтью и ключи от коттеджа были на месте. Банкноты, разумеется, отсырели и слиплись, но это не беда.

— Ну как, порядок?

— Полный, — заверила Дженнифер. — Хорошо, что ключи от дома не пропали. А то как бы я стала перед хозяйкой отчитываться? Есть, конечно, запасной комплект, но… — Осознав, что городит чушь, она смущенно замолчала.

А Дон, посмотрев на часы, деловито заметил:

— Внизу ждет ланч. Вчера вечером ты к еде почти не притронулась, так что давай наверстывай.

— Составишь мне компанию? — с напускной бодростью предложила Дженнифер.

— Я подкреплюсь по пути. Не хочу задерживаться.

— Но куда ты собрался? — пролепетала она, холодея от недобрых предчувствий.

— В Бристоль.

— Без меня?

— Я тороплюсь на деловую встречу. А тебе лучше остаться здесь, отдохнуть как следует.

— А когда тебя ждать? — заволновалась Дженнифер. И, не в силах сдержать паники, воскликнула: — Ты ведь вернешься, правда?

— Конечно. Я приеду завтра, во второй половине дня. В усадьбе еще не все дела сделаны. Кстати, счет за гостиницу я оплатил, включая сегодняшний день. А если тебе вдруг деньги понадобятся, пока твои не высохли, вот… — И Дон положил на сундук пухлую пачку банкнот.

Итак, он по-прежнему не верит в то, что Дженнифер всерьез решила остаться с ним, и дает ей возможность уехать. Не просто предоставляет шанс — а прямо-таки провоцирует на побег! Но почему?

Наверное, испытывает ее? Или решил, что она ему больше не нужна? Драматическая ситуация вчерашнего вечера изменила ее образ мыслей… Может быть, и Дон пересмотрел свои взгляды?

Дон сам заверил ее не далее как нынче ночью, что хочет, чтобы она осталась! А когда ей приснился кошмар, назвал ее «любимая»! Разумеется, ничего такого он в виду не имел, но при одном воспоминании о ласковом обращении Дженнифер вновь преисполнилась решимости.

— Спасибо, но деньги мне не нужны, — заявила она, засовывая пачку мужу в карман. — Я еду с тобой.

Дон испытующе сощурился.

— Ты уверена?

— Абсолютно, — безмятежно улыбнулась она.

— Перекусишь перед отъездом?

— Попрошу у хозяйки пару бутербродов, — сказала Дженнифер. — Ты же торопишься на встречу!

 

8

Первая часть пути прошла в молчании. Делая вид, что тишина ни капельки не действует ей на нервы, Дженнифер съела один бутерброд, а когда Дон отказался от своего, прикончила и второй. Стряхнув в пакет крошки, она вскрыла баночку кока-колы. Пена с шипением хлынула через край.

— Не дашь носовой платок? — спросила Дженнифер.

— Я так понимаю, мои карманы ты уже обшарила, так что знаешь, где что лежит, — не без ехидства отозвался Дон. — Бери, не стесняйся.

Слегка зарумянившись, Дженнифер запустила руку в левый карман его куртки и извлекла искомое. Удивительно, но благодаря этой маленькой вольности она впервые почувствовала себя женой.

— Хочешь? — Обтерев липкие пальцы, она протянула баночку мужу.

Дон состроил недовольную гримасу.

— И как ты можешь пить эту дрянь?

— Я бы предпочла «лагер», — призналась Дженнифер. — Да только мне предстоит неприятный разговор с Эдвардом; еще не хватало, чтобы от меня при этом несло пивом!

— Зайдешь к нему сегодня?

— Ага… Страшно, а надо!

— Вовсе незачем себя мучить. Я вполне справлюсь с ролью посредника.

— Нет, это было бы малодушно. Я лучше сама.

— Тогда я пойду с тобой. Насколько я могу судить, Бэллами проигрывать не умеет.

До чего точно подмечено! — поежилась Дженнифер.

— В создавшихся обстоятельствах и святой из себя выйдет. Но я не хочу, чтобы свою досаду Бэллами вымещал на тебе.

— Да, но я…

— Ты — моя жена и я тебя одну не отпущу! — заявил Дон. — Во сколько ты хочешь встретиться с Бэллами?

— Чем скорее, тем лучше.

Так что, оказавшись в Бристоле, Дон поехал прямиком на Ломбард-стрит. Площадь подкупала гармонией архитектурного решения: с четырех сторон — изящные здания, а в центре — прелестный скверик за кованой оградой. Хотя до ночи было еще далеко, кое-где в домах уже зажгли люстры: в створчатых окнах мерцали и переливались огни.

На углу площади высился внушительный особняк — фамильная резиденция Бэллами. Припарковавшись напротив входа, Дон помог Дженнифер выйти из машины и, церемонно взяв ее под руку, повел к двери.

На звонок вышла молоденькая вышколенная горничная в накрахмаленном переднике.

— Ох, мисс Грехэм! — воскликнула девушка при виде Дженнифер. — Боюсь, леди Бэллами нет дома. Мне казалось, она…

— Мисс Грехэм со мной, — невозмутимо перебил Дон. — Мое имя Брустер.

— Да, мистер Брустер, вас уже ждут. Будьте добры, сюда.

Горничная провела гостей через великолепно обставленный холл, деликатно постучалась в дверь кабинета. Затем, открыв дверь, объявила:

— Мисс Грехэм и мистер Брустер.

Эдвард оторвался от лежащих перед ним бумаг. Он сдержанно кивнул Брустеру, а затем, поднявшись из-за стола, устремился к Дженнифер и чмокнул ее в щеку.

— Милая, что за приятный сюрприз! Я и не надеялся увидеть тебя до завтра. Боюсь, матушка уехала с визитами. Я ей еще не сообщил приятную новость, но мы…

— Эдвард, я должна тебе кое-что рассказать! — возбужденно выпалила Дженнифер.

Памятуя о присутствии конкурента, Эдвард устремил на нее предостерегающий взгляд.

— Может, стоит подождать, пока мы останемся вдвоем?

— Это касается и Дона тоже, — возразила Дженнифер, облизнув пересохшие губы.

Эдвард чуть заметно поморщился: с какой еще стати невеста зовет этого типа по имени, точно старого знакомого?

— Ну что ж, говори.

— К-когда я сказала, что не знаю его, я соврала. Мы познакомились пять лет назад.

— Но к чему эта ложь? — нахмурился Эдвард.

— Прости… Просто эта встреча спустя столько лет стала настоящим шоком для меня, и я…

— То есть все эти годы вы не виделись?

— Не виделись.

— И поскольку внезапное появление мистера Брустера вызвало целую бурю чувств, я так понимаю, что отношения между вами не сводились к простому знакомству?

— Д-да.

— Это многое объясняет. Кто выступил инициатором разрыва?

— Я, но…

Эдвард возликовал: итак, женщина, которая дала от ворот поворот ненавистному сопернику, теперь готова принадлежать ему!

— Дорогая моя Дженнифер, — великодушно объявил он, — глупо было бы ожидать, чтобы привлекательная женщина двадцати шести лет не пережила в своей жизни хотя бы одного увлечения. А поскольку интрижка закончилась сама собою пять лет назад…

— Это больше чем интрижка, — с отчаянием воскликнула Дженнифер. — Мы были женаты!

— Женаты! — Эдвард застыл точно громом пораженный. — Но когда я сделал тебе предложение, ты и словом не обмолвилась…

— Да, я знаю, что нужно было сразу тебе во всем признаться, — покаянно произнесла Дженнифер. — Но я думала, что брак давно расторгнут, поскольку нас не связывали супружеские отношения…

— Ты думала, — Эдвард сразу ухватил самую суть, — тогда как на самом деле…

— На самом деле я подписала все бумаги, а Дон — нет.

— Значит, по закону вы все еще муж и жена?

— Да. Мне очень стыдно. Я не хотела тебя обманывать.

— С утра я первым делом свяжусь с моим адвокатом. Поскольку, как я понял, брак не был консуммирован, расторгнуть его пара пустяков.

Дон, до сих пор молча стоявший рядом, подал голос:

— Боюсь, есть одна проблема…

— Что такое? — коротко осведомился Эдвард.

— Брак не был консуммирован, но теперь… — Дон оборвал фразу на середине, но смысл ее не оставлял места сомнениям.

Побагровев, Эдвард накинулся на Дженнифер:

— Значит, притворившись, будто друг друга не знаете, вы двое шмыг в постель, стоило мне отвернуться! Грязная, бесчестная лгунья! Выставить меня полным идиотом…

— Мне очень жаль, честное слово, жаль! Я не хотела тебя обидеть…

— И ты еще рассчитываешь, что я тебя прощу и приму… — бушевал Эдвард.

— Минуточку, — снова вступил в разговор Дон. — Вот теперь, когда Джо высказалась и принесла извинения, поскольку ответственность за происшедшее несу я, извольте остальные замечания обращать ко мне. — И, вручив Дженнифер ключи, он открыл дверь и вытолкнул жену в коридор. — Я задержусь ненадолго. Подожди меня в машине.

С негромким щелчком дверь захлопнулась у нее за спиной. Последнее, что донеслось до слуха Дженнифер, — это негодующий вопль Эдварда: «Черт подери, Брустер! Если вы имеете наглость полагать…»

В холле словно по волшебству возникла горничная.

— Мэри, когда леди Бэллами вернется, будьте добры передать ей, что я очень извиняюсь, но обстоятельства вынуждают меня ее покинуть.

Горничная изумленно захлопала ресницами, но ничем более своего удивления не выдала.

— Как скажете, мисс Грехэм.

Выйдя на улицу, Дженнифер подошла к машине, открыла дверцу, забралась внутрь. Но, не просидев там и минуты, снова вышла на свежий воздух. Чем сидеть как на иголках, лучше уж прогуляться.

В скверике не было ни души. Лишь на одной из скамеек пристроился с газетой старик в твидовом пальто, да белка разгребала опавшие листья в поисках орехов.

Дженнифер расхаживала по центральной дорожке взад и вперед, пытаясь привести в порядок мысли. Неудивительно, что Эдвард вышел из себя! Хорошо еще, что он не успел рассказать о помолвке матери. Узнай о происшедшем леди Бэллами и ее чопорные подруги, страшно подумать, что за скандал разразился бы в доме!

Молодая женщина собиралась уже обойти сквер кругом, когда заметила, что Дон вернулся к машине. И в облике его ощущалось нечто странное. Он стоял совершенно неподвижно, понурив голову, слепо глядя в пространство.

При приближении Дженнифер Дон поднял взгляд. В лице его читалась такая мука, такое безысходное отчаяние, что у нее сжалось сердце. Впрочем, впечатление тут же развеялось. Почудилось, не иначе.

— Я вот гадал, куда ты запропастилась, — проговорил Дон, придерживая для нее дверцу; голос его слегка дрожал.

Все ясно! Он вернулся, увидел, что ключ зажигания торчит в замке, а в «мерседесе» никого нет, и, наверное, подумал, что жена опять сбежала!

— Да вот, решила пройтись, развеяться, — объяснила Дженнифер, усаживаясь на переднее сиденье. — А то совсем извелась. — И с тревогой спросила: — Ну… ну как? Эдвард очень переживал?

— Скорее злился, чем переживал, — ответил Дон. — И очень скоро стало ясно, что гнев его вызван в первую очередь потерей ненаглядной «Царицы Савской». А когда я заверил, что охотно уступлю ему камень, Бэллами напомнил, что, если бы я не взвинтил цену, он заполучил бы свое сокровище за четыреста тысяч фунтов. Я для виду поспорил, а потом согласился продать ему безделушку за ту сумму, что Бэллами заплатил бы, если бы на сцене не появился я. Твой экс-жених воспринял это как несомненную победу, так что гордость его удовлетворена…

— А куда теперь? — помолчав, спросила Дженнифер. — Ты говорил, у тебя назначена встреча…

— Так и есть. Но сначала я подброшу тебя до дома, — рассеянно отозвался Дон, словно мысли его блуждали где-то далеко.

К тому времени, когда они доехали до Брюс-Лейн, серебристо-синие сумерки уже начали понемногу сгущаться. Засветились окна домов, старинные уличные фонари проливали на мостовую озерца света.

С неизменной учтивостью Дон помог ей выйти из машины, извлек из багажника саквояж, донес его до двери.

— Может, подкрепишься кофе и бутербродами? — предложила Дженнифер, видя, что муж заходить в дом не собирается. — Ты же так и не пообедал.

— Я тороплюсь, — покачал головой Дон.

— А в котором часу ты вернешься? Я приготовлю ужин.

— В точности обещать не могу. Но ты не трудись, не нужно.

— Это приятные хлопоты, — заверила Дженнифер.

— Не волнуйся, я перехвачу что-нибудь в дороге, — снова покачал головой Дон. — А если очень задержусь, то заночую в каком-нибудь отеле, чтобы тебя не будить.

— Дон, что не так? — спросила Дженнифер, вдруг испугавшись чего-то.

— Ну что может быть не так? — саркастически усмехнулся он.

Неужто Дон по-прежнему опасается, что она сбежит? В конце концов, он предоставил ей такой шанс, и не единожды. Вспомнив выражение неизбывной тоски на его лице там, у особняка Бэллами, Дженнифер слегка приободрилась и решительно вручила супругу ключи.

— Если вернешься поздно, войдешь сам, так что меня будить не придется… Только я все равно тебя дождусь.

Не без горечи усмехнувшись, Дон убрал ключи в карман и повернулся, чтобы идти.

— Ты ничего не забыл?

Владелец Торнтона остановился, вопросительно изогнул бровь. Недовольно насупившись, Дженнифер подставила губы для поцелуя. Выражение смуглого лица смягчилось, и, с трудом сдерживая улыбку, он чмокнул жену в нос.

Застыв в дверях, Дженнифер следила, как муж проехал вперед ярдов пятьдесят и развернул машину. Когда «мерседес» снова поравнялся с крыльцом, молодая женщина послала любимому воздушный поцелуй. Тот иронически помахал в ответ.

Тяжело вздохнув, Дженнифер ушла в дом и заперла за собою дверь. Да уж, напрасно ожидать, что супружеские отношения так вот сразу возьмут да и наладятся! Пока удалось достичь неустойчивого равновесия, не более того. А что уж там творится в голове Дона — абсолютно непонятно. Видно только, что он жене ни на йоту не доверяет.

Чтобы убить время и отвлечься от тревожных мыслей, Дженнифер надумала прибраться. Если Дон и впрямь увезет ее в Штаты, коттедж нужно оставить в безупречном порядке.

К половине восьмого комнаты сияли чистотой. Накрытый стол дополняли вышитые салфетки и золоченые свечи, в холодильнике остывала бутылка белого вина, закуски были разложены по хрустальным вазочкам, а в духовке аппетитно побулькивал цыпленок с овощами в горшочке.

Лишний раз удостоверившись, что все в порядке, Дженнифер приняла душ, надушилась и расчесала иссиня-черные волосы так, что они заблестели под стать шелку. А потом надела алый атласный халат с золотым шитьем — рождественский подарок миссис Хендерсон. Это роскошное облачение молодая женщина приберегала для особого случая: на каждый день вещь явно была слишком хороша. Последний раз взглянув в зеркало, хозяйка притушила свет и уселась в ожидании у камина.

В половине девятого Дженнифер с упавшим сердцем выключила духовку. Кто знает, в котором часу Дон возвратится! Если, конечно, вообще приедет. Дела у него, видите ли… Что еще за дела занимают столько времени, что и ночевать приходится вне дома?

Слишком расстроенная, чтобы в одиночку приступить к ужину, Дженнифер уже собиралась сделать себе пару бутербродов, когда у крыльца затормозила машина и громко хлопнула дверца. Молодая женщина затаила дыхание. Вот в замке повернулся ключ и на пороге возник Дон. В одной руке он сжимал саквояж, в другой — букет оранжерейных роз.

Дженнифер радостно бросилась ему навстречу. На сей раз, когда муж поцеловал ее в губы, она обвила руками его шею и возвратила поцелуй, что называется, с процентами. На мгновение Дон заколебался, и, следуя древнему инстинкту, унаследованному еще от Евы, молодая женщина томно прильнула к нему, слегка поводя бедрами.

Дон выронил ношу и, не сдержав стона, заключил жену в объятия и поцеловал долгим, глубоким, упоительно-нежным поцелуем, от которого у Дженнифер просто-таки захватило дух.

— Ммм, — промурлыкала она, упиваясь близостью, что явно выходила за рамки чисто физические. — Так-то лучше!

— Ах ты, ведьмочка! — отозвался Дон, лаская рукою гибкую, задрапированную в атлас фигурку. В голосе его звенели не то смех, не то страсть.

— Надеюсь, ты еще не ужинал? — Неимоверным усилием воли Дженнифер переключилась на дела насущные. — Стол давно накрыт.

Горячие губы скользнули по ее шее, обожгли бархатистую, нежную кожу плеча.

— До еды ли нам?

— До еды, — твердо объявила Дженнифер. — Я столько всего наготовила!

Неохотно разомкнув объятия, Дон вручил жене букет и подобрал саквояж.

— Дай мне пару минут — принять душ и переодеться.

Ждать себя Дон и впрямь не заставил: вернулся свежевыбритый, с волосами, еще влажными после душа, в шелковой рубашке с открытым воротом и вельветовых брюках.

— И впрямь медовый месяц! — не без иронии заметил он, окинув взглядом свечи, розы в хрустальной вазе и высокие бокалы.

Дженнифер торжественно извлекла из холодильника копченую лососину и салат с креветками, а Дон откупорил и разлил по бокалам шабли.

— За нас, — тихо проговорила молодая женщина.

— За нас, — эхом откликнулся Дон, глядя на жену поверх бокала.

В свете свечей зеленые глаза его отливали золотом. Но лицо оставалось бесстрастным, а во всем облике ощущалась некоторая настороженность и отстраненность. Увы, стоило Дону на минутку подняться наверх — и былой близости как не бывало!

За едой Дженнифер усиленно пыталась измыслить какую-нибудь занимательную тему для беседы, но на ум ничего не приходило. Уже подавая цыпленка с овощами, она не сдержала раздражения:

— Ты, конечно, предупреждал, что задержишься. Но я не могу взять в толк, что за дела необходимо улаживать на ночь глядя, когда…

— Когда у нас медовый месяц? — саркастически подхватил он.

— Ты первый употребил это слово, — вспыхнув, напомнила Дженнифер.

— Это было до того, как ты сбежала во второй раз. — Похоже, эта мысль по-прежнему терзала его.

— Зато теперь я здесь, с тобой, и избавиться от меня будет не так-то просто! — отрезала молодая женщина.

— Да ты начинаешь изъясняться вполне в духе жены!

— Я жена и есть, — парировала Дженнифер, возмущенная насмешливым тоном собеседника.

— Пусть только временная?

— Ты сам предложил оставаться вместе лишь до тех пор, пока страсть не иссякнет.

— А ты бы предпочла пожизненное соглашение? Вот уж сомневаюсь.

Признавая поражение, Дженнифер до крови закусила губу. Опять все идет наперекосяк! Серые глаза мгновенно наполнились слезами.

— Я бы предпочла обойтись без ссор, — глухо отозвалась она.

— Прости меня, — откликнулся Дон, тут же смягчившись. — Ты из сил выбиваешься, чтобы вечер удался, а я веду себя как последняя свинья. — Потянувшись через стол, он завладел рукою жены и поднес ладонь к губам. — Прощаешь?

— Мне нечего прощать, — прошептала Дженнифер, украдкой смахивая слезы и смущенно улыбаясь.

— Великодушное, благородное сердце! Однако вряд ли ты проявишь ко мне снисхождение, когда узнаешь, куда я ездил.

— И куда же ты ездил? — встревоженно спросила она.

— В колледж, где ты училась, повидаться со Стивеном Кливлендом, — выдержав паузу, сообщил Дон.

— Я нисколечко не возражаю, — поспешно заверила Дженнифер. И озабоченно поинтересовалась: — Надеюсь, он все еще там преподает?

— О да. Возглавляет исторический факультет. Как только я представился, мистер Кливленд выразил мне соболезнования по поводу смерти отца. А я спросил, не припомнит ли он бывшую свою студентку, нанявшуюся в секретарши к Мэтью. «Да, Джо Беркли, — тут же откликнулся Кливленд. — Отлично помню». Но проблема в том, что твоя и его версии не вполне совпадают.

— Не может быть! — воскликнула Дженнифер, побледнев как полотно. — Я не лгу!

— Похоже, Мэтью сам заранее навел о тебе справки. А потом попросил Кливленда связаться с тобой и предложить тебе работу. Когда Кливленд спросил отца, почему бы ему не обратиться к тебе напрямую, Мэтью ответил, что выглядит солиднее, если выгодную должность предлагает научный руководитель, которого ты хорошо знаешь и уважаешь. Кливленд признался, что этот сравнительно невинный обман оставил в его душе неприятный осадок и если бы он не знал Мэтью с детских лет, то дважды подумал бы, прежде чем согласиться. А еще он спросил, чем все закончилось. Я старика успокоил: заверил, что вы с Мэтью отлично поладили.

Дженнифер тяжело вздохнула.

— Похоже, твой научный руководитель очень высоко тебя ценил, — продолжал между тем Дон. — Кливленд сказал, что, несмотря ни на что, ты просто-таки искрилась жизнелюбием. Здравомыслящая, отважная, кристально-честная… А еще он спросил, не знаю ли я, что с тобою сталось. Я сообщил, что мы поженились, тогда Кливленд пожал мне руку и назвал меня счастливцем.

Дженнифер бессильно откинулась на спинку стула.

— Видишь: я не лгала тебе.

— Вот чего я не понимаю, так это, что за игру вел мой отец. Почему ему понадобилась именно ты?

— А это важно? Спустя столько-то лет? — искренне удивилась Дженнифер.

— Пожалуй, нет, — пожал плечами Дон, но слова его прозвучали как-то неубедительно.

На десерт Дженнифер подала абрикосовое желе со сбитыми сливками. Дон ел молча, полностью погрузившись в свои мысли, брови его сосредоточенно сошлись над переносицей, лоб прорезала глубокая складка. Но едва Дженнифер встала из-за стола, он стряхнул с себя задумчивость и предложил:

— Я уберу посуду и заварю кофе. А ты посиди у огня, отдохни минутку.

В воздухе разливалось блаженное тепло, и, глядя на пламя, Дженнифер чувствовала, что глаза у нее закрываются сами собою. К тому времени, когда Дон вернулся с подносом и расположился в кресле рядом с нею, молодая женщина с трудом сдерживала зевоту.

— Я еще не поблагодарил тебя за восхитительный ужин, — проговорил он, передавая ей чашку. И удивленно прибавил: — Вот уж не думал, что женился на великолепной стряпухе!

— А я раньше и не готовила. Просто в один прекрасный день мне осточертело питаться горячими бутербродами и чипсами, вот я и пошла на кулинарные курсы. Если живешь одна, поневоле приходится многому учиться. — И, не сдержав дрожи в голосе, добавила: — Мерзкая штука — одиночество. К нему, конечно, привыкаешь… да только много ли в том радости!

Дон болезненно поморщился.

— Черт бы побрал этого поганца Лайонела! — в сердцах воскликнул он.

— При чем тут Лайонел? — изумилась Дженнифер. — Не он виноват, что я осталась одна. В конце концов, Лайонел хотел как лучше.

— Только не думай, что мой братец действовал из чистого альтруизма. Своекорыстный эгоист!

— Как ты можешь! Лайонел такой добрый…

— А ты никогда не задавалась вопросом, с чего бы это он взялся тебе помогать? Да этот пакостник всю кашу и заварил!

— Ну можно ли так плохо думать о своем брате? — запротестовала Дженнифер.

— Я не просто думаю. Я знаю доподлинно. Он сам мне признался… не далее как нынче вечером.

— Ты говорил с ним? — возбужденно воскликнула молодая женщина; сна как не бывало.

— Расставшись с Кливлендом, я поехал прямиком к брату. И с порога объявил, что мне нужна правда и только правда, и ее я из него выбью, если понадобится. Так и хотелось свернуть мерзавцу шею!

— Но за что? Я ничего не понимаю.

— Ты никогда не задумывалась, с какой стати я вообще примчался из Штатов в фамильное гнездо?

— Как? Неужели Лайонел… — изумилась Дженнифер.

— Именно. Не кто иной, как Лайонел, написал мне, что «смазливенькая секретарша пытается заарканить папу». В ту пору я был страшно занят и вдумываться не стал. Тогда пришло следующее письмо, на совершенно истерической ноте: дескать, ты ночами навещаешь Мэтью в его спальне, вымогаешь у него деньги и дорогие подарки…

— Это ложь! — яростно выкрикнула Дженнифер.

— Лайонел уверял, что отец совсем помешался от страсти и никаких доводов не слушает, — невозмутимо продолжал Дон. — И добавлял, что, если я не потороплюсь, мы обзаведемся двадцатилетней мачехой…

— И ты поверил!

— По крайней мере, встревожился, — признался Дон. — Я взял недельный отпуск и приехал посмотреть, как обстоят дела. Я сразу понял, что Лайонел прав: вас с Мэтью связывают отношения, куда более эмоционально-значимые, нежели простое сотрудничество босса и секретарши. Я следил за вами днем и ночью. Я видел, как ты ему улыбаешься и треплешь по плечу. Как проясняется его лицо, едва ты входишь в комнату. Как он не сводит с тебя глаз… Но дядин банк оказался под угрозой краха, и я вынужден был вернуться в Бостон. Вот тогда-то я и написал брату. И при первой же возможности поспешил обратно в Торнтон.

— Я понимаю, что на посторонний взгляд все выглядело именно так, — беспомощно проговорила Дженнифер. — Особенно если заранее приготовиться к худшему. Но поверь, речь шла о платонической привязанности, не более того!

— Как бы то ни было, Лайонел, похоже, искренне верил в то, что отец влюблен в тебя по уши, и отчаянно пытался вас разлучить. В роли мачехи он тебя видеть совсем не хотел.

— То есть Лайонел опасался за денежки Мэтью?

— Я тоже так раньше думал, — кивнул Дон. — Но, как выяснилось, причина заключалась в другом. Когда я узнал, что именно Лайонел счел своим долгом открыть тебе глаза на мое «коварство», я сначала не понял зачем. Если бы он и впрямь стремился спасти фамильное состояние, так, будучи замужем за мною, ты не представляла ни малейшей опасности. Я не питал на твой счет никаких иллюзий и вполне мог сам о себе позаботиться. Зачем же показывать письмо и подстрекать тебя к бегству? Когда ты рассказала мне все, ничего не скрывая, я заподозрил истину. А сегодня Лайонел подтвердил мои догадки.

Не сводя глаз с мужа, Дженнифер напряженно ждала продолжения.

— Неужто ты так ничего и не заметила?

Молодая женщина отрицательно покачала головой.

— Да мальчишка в тебя влюбился по уши! Лайонел разлучил тебя с отцом и надеялся разлучить со мною. Рассчитывал, что ты с горя бросишься в его объятия.

Едва туманные предположения облеклись в слова, Дженнифер инстинктивно поняла: Дон прав. Именно этим и объяснялось странное поведение Лайонела и ее собственное неуловимо-тревожное, неспокойное ощущение.

— Брат с первых дней с ума по тебе сходил. А ты мальчишку просто не замечала и явственно отдавала предпочтение отцу. Неудивительно, что Лайонел жестоко ревновал. Он готов был душу заложить, лишь бы помешать отцу на тебе жениться. Даже меня впутал… себе на горе. Ну и, разумеется, жестоко поплатился за вмешательство, причем не единожды. Когда ты исчезла, а Мэтью дознался почему, он отказал сыну от дома.

Значит, все это — дело рук Лайонела, ошеломленно думала Дженнифер. И глазом не моргнув, он испортил жизнь ей, отцу, брату…

Словно прочтя ее мысли, Дон возразил:

— Этого поганца тоже по-своему жаль. Глупый, эгоистичный мальчишка… Твое исчезновение потрясло его до глубины души. Лайонел признался, что позже, переборов любовь, горько сожалел о содеянном. Он понял, что наши отношения значили для нас с тобою куда больше, чем ему показалось поначалу. Вот почему, пытаясь искупить свои прегрешения, он послал мне ту газетную фотографию… И знаешь, я готов его простить.

— Если бы он только с самого начала не вмешивался в чужие жизни, — удрученно посетовала Дженнифер.

— Дело не только в Лайонеле. Если бы в его россказнях не было ни крупицы правды, я бы от них просто отмахнулся.

— Но ведь так оно и есть! — настойчиво убеждала молодая женщина. — Лайонел либо искажал факты, либо откровенно лгал. Ну, поверь, пожалуйста: мы с Мэтью искренне привязались друг к другу, но не больше!

— Отец оставил тебе половину своего состояния, — неумолимо напомнил Дон.

— Я не знаю с какой стати. Я этого не хотела. И, честное слово, я не принимала от него ни денег, ни подарков.

— Нынче вечером Лайонел признался, что эту часть истории он просто выдумал, чтобы заставить меня приехать.

— А ты принял на веру каждое слово! — негодующе сказала Дженнифер. — Вбил себе в голову нелепую историю про серьги!

— А ты по-прежнему утверждаешь, что серьги подарены не Мэтью?

— Именно так.

— Но ведь это уже не имеет ни малейшего значения. Почему бы тебе не сказать правду? — с трудом сдерживаясь, потребовал Дон.

— Я только правду и говорю. — Дженнифер в отчаянии всплеснула руками. — Я знаю, что это очень дорогое украшение, на ярмарочных лотках такого не купишь, но я не понимаю, с чего ты так уверен, что серьги мне подарил именно Мэтью? Ведь Лайонел бессовестно лгал…

— Видишь ли, я и без Лайонела знаю, что серьги — подарок отца, — вздохнул Дон.

— И глубоко заблуждаешься. Мэтью здесь ни при чем.

— Послушай, — ровным голосом начал Дон. — Если ты взяла их без разрешения, так мне до этого и дела нет. Они очень красивые, трудно противиться искушению… Словом, я тебя не виню…

— Как мило с твоей стороны!

— Я просто хочу, чтобы ты созналась…

— Мне не в чем сознаваться. Серег я не брала.

Одного взгляда на лицо Дона хватило, чтобы понять: она даром тратит время. В порыве отчаяния Дженнифер опустилась на колени рядом с ним и взмолилась:

— Ох, Дон, пожалуйста, поверь мне!

— Бог свидетель, я пытаюсь! — исполненным муки голосом отозвался он. — Но не получается. — И, глядя на беспомощную фигурку безмолвной просительницы, добавил едва ли не грубо: — Вовсе незачем изображать из себя…

Не договорив, Дон резко поднялся и, взяв жену за плечи, помог ей встать.

— Ну же, вид у тебя совершенно измученный. Тебе давно пора спать. Кажется, ты еще не вполне пришла в себя после вчерашнего.

Обнимая за талию и словно опасаясь, что без поддержки она рухнет на пол, Дон повел ее к лестнице.

— Прежде чем ты ляжешь, скажи, где взять одеяла и подушки.

Дженнифер изумленно вскинула взгляд.

— Это еще зачем?

— Я думал, ты уложишь меня на диване.

Больше всего на свете Дженнифер хотелось, чтобы муж ей поверил. Но если этого не дано, придется смириться с неизбежным. Она выбрала свое будущее и сдаваться не собиралась. А уж тем более — из ложной гордости отказываться от счастья.

— Нет, — невозмутимо отозвалась она. — Моя кровать достаточно широка для двоих.

 

9

Дженнифер открыла глаза. За окном едва светало, однако воробьи чирикали вовсю, а спустя минуту-другую веселый щебет заглушила заливистая трель черного дрозда.

Молодая женщина с удовольствием потянулась, ощущая под грудью приятную тяжесть руки мужа. Темно-бронзовый загар эффектно контрастировал с кремовой белизной ее кожи.

Решение не поддаваться ложной гордости принесло желанную награду. Сквозь сонный дурман проступали воспоминания о восхитительных любовных ласках и восторгах, с ними связанных.

Осторожно повернув голову, Дженнифер залюбовалась спящим мужем. Резкие, точно из гранита высеченные черты лица наводили на мысль о несгибаемом характере. Но теперь, пока глаза не искрились издевкой, растрепанные волосы и длинные темные ресницы придавали ему вид на удивление детский и беззащитный. У Дженнифер защемило сердце: Боже милосердный, до чего же она его любит!

Словно почувствовав на себе взгляд, Дон открыл глаза. На лице его отразилась нежность, и молодая женщина радостно улыбнулась мужу. Какое-то мгновение в зеленых глазах читалось все, что Дженнифер так мечтала увидеть, а затем взгляд Дона снова сделался непроницаемо бесстрастным. Похоже, поборник истины вспомнил то, о чем предпочел бы забыть.

Дженнифер чуть слышно вздохнула.

— Какие у тебя планы на сегодня? — небрежно полюбопытствовала она.

— Я так и не разобрался в отцовском сейфе и не досмотрел до конца дневники. Так что после завтрака возвращаюсь в Торнтон.

— Ты говоришь только за себя. Хочешь уехать один?

— Тебе ехать необязательно. Можешь остаться в городе.

— Я бы предпочла поехать.

— Хорошо. — Непонятно было, радуется Дон или досадует.

— А ты решил, что делать с домом? — робко спросила Дженнифер. Этот вопрос не давал ей покоя вот уже два дня.

— В каком смысле?

— Ты сказал, что, возможно, продашь усадьбу.

— А ты не против?

— Мэтью бы это не понравилось.

— Хочешь, чтобы меня совесть замучила?

Дженнифер собиралась было отмахнуться, но тут же передумала и утвердительно кивнула.

— Абсолютная честность во всем? — усмехнулся Дон.

— До известной степени.

— Тогда скажи вот что: ты вправду не любишь завтракать в постели? — В зеленых глазах прыгали чертенята.

— Это зависит от обстоятельств.

— От каких обстоятельств?

— Одна я или в приятной компании. А как насчет тебя? Ты любишь завтракать в постели?

— Я знаю занятие получше.

— Например?

— Показать?

— Да, пожалуйста, — томно промурлыкала молодая женщина. — Если, конечно, у нас есть время…

Позже они вместе приняли душ, — учитывая фактор удовольствия, процесс слегка затянулся, — а потом перешли к церемонии одевания.

Расчесав волосы и соорудив высокую прическу, Дженнифер надела на шею посеребренный медальон — подарок Мэтью. Дон заметно помрачнел. Значит, по-прежнему ревнует… Вздохнув, молодая женщина отправилась в кухню жарить яичницу и варить кофе.

Уже сидя за завтраком, она с тоской подумала, что вся их будущая семейная жизнь будет отравлена сомнениями и недоверием. А ей-то мечталось о духовной близости, когда без слов угадываешь мысли любимого человека…

— Как, опять сожаления? — тут же нахмурился Дон.

— Нет, — возразила она. — По крайней мере, не те, что ты думаешь. Мне просто до боли жаль, что мы никогда не поймем друг друга… Заколдованный круг какой-то.

— Ну да, ты отказываешься сказать мне правду насчет серег, а я не намерен смиряться с ложью.

Дженнифер до крови закусила губу. Физическая боль слегка приглушила ноющую боль в сердце. Все равно ей не победить, зачем затевать очередную ссору!

— Я бы предпочла сменить тему, — отрезала она.

— А почему, если ты — невинная овечка?

— Не могу взять в толк, с чего ты решил, что серьги от Мэтью? — возмущенно выпалила она.

— Поверь мне, у меня есть очень веские основания.

— Какие же?

— Сначала изложи свою версию событий, — покачал головой Дон. — Время игр закончилось, Джо. Я хочу знать, как к тебе попали серьги, и ты мне скажешь. Немедленно! Сейчас!

Дженнифер заколебалась: врожденная приверженность к правде боролась в ней с нежеланием уступать грубому шантажу.

— Хорошо же, слушай, — наконец сдалась она. — Серьги завещала мне моя настоящая, родная мама…

— Настоящая мама?

— Это долгая история.

— А ну, выкладывай!

Вздохнув, Дженнифер перебралась на диван, собралась с мыслями и приступила к рассказу.

— Я понятия не имела, что меня удочерили, до тех пор пока мои приемные родители не погибли в автокатастрофе. Вот тогда я и узнала, что моя настоящая мама умерла вскоре после родов, а женщина, которую я всегда считала матерью, на самом деле приходится мне тетей. Я — дочь ее младшей сестры.

— А что сталось с твоим настоящим отцом?

— Понятия не имею. Кажется, мама была не замужем. А когда она умерла, никто так и не заявил о своих правах.

— И тебя удочерили тетя с дядей?

— Ну да. Когда мама заболела, они пообещали, что возьмут меня на свое попечение, если с ней, не дай Бог, что-то случится. И как в воду глядели…

— А как же насчет серег?

— Мама предназначала мне серьги в подарок, на день совершеннолетия. Они хранились у тетушкиных поверенных вместе с письмом от мамы. Я о наследстве понятия не имела — до тех пор пока мне не исполнился двадцать один год. К тому времени я осталась одна-одинешенька: дядя с тетей погибли незадолго до того. Кажется, они собирались открыть мне правду о моем происхождении одновременно с вручением серег, да только не успели. О том, что меня удочерили, я узнала из документов и поначалу ужасно разозлилась. Я бы непременно расспросила их про родную маму… Так хотелось знать, какая она была по характеру и с виду, и похожа ли я на нее… А все, что мне осталось — коротенькое письмецо да пара серег.

Дон задумчиво сощурился.

— Значит, вот какова твоя история! Все именно так и было? Ты ничего в ней менять не собираешься?

— С какой стати? — гневно фыркнула Дженнифер. — Это чистая правда. Подозреваешь, что я все выдумала? Да я бы романы писала, будь я такая умная!

— А это, по-твоему, не роман?

Волной накатило отчаяние. Да, Лайонел причинил им обоим непоправимое зло! Упрямо вздернув подбородок, Дженнифер предположила:

— Наверняка семейные поверенные не откажутся подтвердить мои слова!

— Вполне вероятно. Если, конечно, еще не удалились на покой.

— Право, не поручусь, — неуверенно отозвалась Дженнифер. — Контора была совсем маленькая, в тупичке, а с тех пор больше пяти лет прошло.

— Не хочешь ли съездить проверить? — с вызовом предложил Дон.

Дженнифер заколебалась. Вдруг контору давным-давно закрыли? Но если и так, что она теряет?

— Хочу, — твердо отозвалась она.

— Тогда нанесем им визит по дороге в Торнтон.

Десять минут спустя серебристый «мерседес» отъехал от коттеджика и, влившись в поток машин, покатил на восток. День выдался холодный и ясный. Ветер трепал вывески и гнал по небу клочья серых облаков, похожие на дымовые сигналы.

— Нам нужен один из переулков Роквелл-роуд, — напряженно вспоминала Дженнифер. — Названия не помню. Там на углу еще был стилизованный под старину паб. Стены в синий цвет выкрашены.

— Похоже, вот оно, — глухим, незнакомым голосом проговорил Дон.

Дженнифер проследила взгляд мужа. Да, верно! Вот безвкусно расписанная пивная, а за нею здание с траурного вида черно-золотой табличкой с надписью «Фиркин и Джонс, поверенные». Краска слегка облупилась. У входной двери скопилась горка мусора. В общем и целом контора выглядела так, словно знавала лучшие дни.

В комнате, служившей приемной, за столом сидела секретарша, опрятно одетая женщина средних лет.

— Доброе утро. Чем могу служить?

Дженнифер смущенно откашлялась.

— Мы с мужем хотели бы навести справки касательно наследства пятилетней давности. Ценный предмет хранился у вас вплоть до моего совершеннолетия.

— Как ваша девичья фамилия?

— Беркли. Джозефина Дженнифер Беркли.

— А с кем из компаньонов вы имели дело?

— С мистером Джонсом.

— Сейчас узнаю, не занят ли он. А вы пока присядьте…

Не прошло и нескольких минут, как секретарша возвратилась.

— Мистер Джонс готов вас принять. Будьте добры, проходите сюда.

Они проследовали в душный, тесный офис. Владелец его, маленький, франтовато одетый человечек, с пронзительными голубыми глазами и редкими седыми волосами, поднялся им навстречу.

Дженнифер сразу его узнала, и сердце забилось быстрее. Но сам поверенный вряд ли ее вспомнит, ведь столько лет прошло…

— Пожалуйста, садитесь. — Мистер Джонс указал посетителям на кресла красной кожи, некогда ослепляющие великолепием, а теперь изрядно потертые. — Чем могу служить?

Дженнифер повторила то, что сообщила секретарше.

Поверенный открыл одну из лежащих на столе папок.

— Ваш день рождения — третьего апреля, а вашу родную мать звали Дженнифер Томпсон?

— Все верно! — радостно подтвердила молодая женщина.

— Так что именно вы хотите узнать?

Дон решительно вступил в разговор:

— Что именно представлял собой «ценный предмет».

— В описании говорится «пара антикварных серег». — Мистер Джонс поднял глаза. — Но если память меня не обманывает, речь идет о настоящем шедевре ювелирного дела. Начало семнадцатого века, очень тонкая работа… История искусства — мое хобби, так что эту вещь я запомнил.

Дон извлек из кармана бумажник и вытряхнул серьги на ладонь.

— Что-то вроде вот этих?

— В точности такие, — заверил мистер Джонс.

— Благодарю вас. — Дон спрятал украшение обратно в бумажник и поднялся. — Мы узнали все, что хотели. — И, взяв жену под руку, решительно увлек ее к двери. Уже от порога Дженнифер сбивчиво пролепетала слова благодарности.

В машине Дон обернулся к жене и отрывисто проговорил:

— Кажется, я должен извиниться перед тобой.

— Мне не нужны извинения, — покачала головой Дженнифер. — Я просто рада, что ты наконец узнал истину…

Но, еще не договорив, она инстинктивно почувствовала: муж ее далеко не счастлив. На лице его читалась мрачная задумчивость: похоже, правда оказалась для него пренеприятным сюрпризом.

Первая половина пути прошла в напряженном молчании. Дженнифер предприняла несколько попыток заговорить с мужем, но всякий раз беседа сводилась к обмену двумя-тремя ничего не значащими репликами. Сам Дон, похоже, даже смотреть не желал в ее сторону.

Чем ближе подъезжали они к Торнтону, тем заметнее сгущалась атмосфера. Дон мрачнел на глазах, и Дженнифер окончательно пала духом. Было время отлива, так что «мерседес» покатил прямиком через дамбу. Молодая женщина ощущала себя настолько несчастной, что о пешем своем переходе, чуть не закончившемся трагедией, даже не вспомнила.

Едва переступив порог дома, Дон, подгоняемый Бог знает какими демонами, ринулся в кабинет. Дженнифер поспешила следом. А он направился прямо к стенному сейфу, открыл его, выложил содержимое на стол. В четких, выверенных движениях ощущалась некая отрешенность, словно владелец Торнтона смирился с неизбежным… Нет, не смирился — бросал ему вызов!

В доме было холодно, и, памятуя о том, какой заботой обычно окружал ее муж, Дженнифер удивлялась: почему он не разведет огня. Видимо, произошло нечто и в самом деле серьезное. Но что? Во власти самых дурных предчувствий она разгребла золу, сложила дрова, чиркнула спичкой, запалила растопку. И устроилась на корточках у очага, искоса поглядывая на мужа.

Дон же, безжалостно опустошая сейф, отыскал наконец маленькую бархатную коробочку. Щелкнул замочком, приподнял крышку — и словно прирос к месту, не сводя глаз с содержимого. Затем подошел к жене и вручил находку ей.

В коробочке лежал браслет. Серебряный, отделанный перламутром, работы старых мастеров… У Дженнифер перехватило дыхание. Она молча вскинула глаза на мужа: язык отказывался повиноваться.

А Дон извлек из бумажника серьги и положил их в свободные углубления.

— Сделанный на заказ гарнитур, — ровным голосом пояснил он. — Браслет я видел только раз, но знал, что ошибки быть не может.

— Вот почему ты был так уверен, что либо Мэтью подарил мне серьги, либо я взяла их без спросу?

— В иную возможность я поверить не хотел и не смел. Но теперь, когда поверенный подтвердил твой рассказ… — Дон провел рукою по глазам. — Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?

Дженнифер обескураженно покачала головой.

— Помнишь, я рассказывал тебе о своем детстве. И о молодой женщине по имени Дженни?

Дженнифер отчаянно пыталась понять, куда клонит муж. Время ли предаваться воспоминаниям о прошлом? А тот угрюмо продолжал:

— Отец, как выяснилось, вел дневник. Ну, то есть записывал в тетради все, что произошло в течение дня. В одной из них я прочел, что полное имя Дженни было Дженнифер Томпсон. Отец называл ее любовью всей своей жизни. Предлагал ей руку и сердце, а она отказывалась. Когда же отец узнал, что Дженни ждет от него ребенка, он, очевидно, стал еще настойчивее стремиться узаконить отношения. И в один прекрасный день, когда отец уехал по делам, Дженни поцеловала меня на прощание и ушла. Оставила лишь письмо, в котором говорила, что по-прежнему любит отца, но от свободы своей отказываться не желает. Весьма странный поступок…

Отец положил немало сил на то, чтобы отыскать беглянку, и с ума сходил при мысли о том, что Дженни, чего доброго, сделает аборт… Однако опасения его оказались напрасны. Даты говорят сами за себя…

Холодея от ужаса, Дженнифер молча глядела на мужа.

— Очень похоже на то, что Мэтью — твой отец, — неумолимо подвел итог Дон.

— Н-но… это невозможно, — пролепетала она. — Получается, что я…

— Моя единокровная сестра, — произнес Дон, бледный как полотно.

В висках ее застучало, перед глазами все поплыло. Но Дженнифер не могла, не желала сдаваться.

— Нет! Не верю!

— В любом случае Мэтью, очевидно, именно так и считал, — тяжело вздохнул Дон. — Вот почему он так к тебе привязался. Вот почему завещал тебе половину своего состояния. Вот почему себя не помнил от гнева, когда ты исчезла, и с такой яростью обрушился на Лайонела и меня…

— Но одна загадка все-таки остается, — возразила Дженнифер. — Мэтью знал, что мы собираемся пожениться. Я сама ему призналась. Если он подозревал о нашем с тобой кровном родстве, почему допустил этот брак? Почему так радовался? А он радовался — жизнью поручусь, что так!

Дон поднял голову, в исполненном муки взгляде блеснула слабая надежда. С трудом сдерживая возбуждение, он предложил:

— Давай-ка посмотрим, не найдется ли в дневниках какого-либо объяснения.

Он отпер верхний ящик стола и извлек на свет целую стопку блокнотов. Часть отложил в сторону, часть пододвинул поближе.

— Везде проставлены даты, так что найти нужное место труда не составит. — Дон вручил жене внушительный фолиант в синей кожаной обложке. — Этот — один из самых ранних, в нем говорится о Дженни. Думаю, тебе будет небезынтересно. А я займусь теми, где речь идет о событиях пяти-шестилетней давности.

Дженнифер жадно принялась перелистывать страницы. Дон с головой ушел в изучение отцовских записей. Вот он отыскал интересующий его эпизод, поднял голову, сдавленным голосом сообщил:

— Здесь. Но я не вижу смысла… Хотя отец и женился вторично, похоже, он так и не оставил надежду когда-нибудь отыскать Дженни и своего ребенка и все эти годы тратил целое состояние на частных детективов. Но сведений у него было до смешного мало. Дженни никогда не говорила с ним о своей семье, не упоминала, откуда она родом, а Томпсон — фамилия распространенная. И лишь когда ты выросла, детективы наконец-то взяли верный след и понемногу, шаг за шагом восстановили историю твоего рождения и удочерения.

К тому времени, когда ты окончила колледж, Мэтью был уверен, что наконец-то отыскал дочь. Вот почему он обратился к Стивену Кливленду и попросил предложить тебе место секретарши. Отцу хотелось познакомиться с тобой поближе и убедиться наверняка, прежде чем распахнуть тебе объятия. Мэтью расспрашивал тебя о родителях?

— Ну да.

— А ты, конечно, ничем не прояснила его сомнений, поскольку сама искренне верила, будто дядя и тетя — твои настоящие родители. Все хорошенько обдумав, Мэтью решил повидаться с ними и, так сказать, выложить карты на стол.

Дядя с тетей признались, что удочерили тебя, рассказали Мэтью о твоей настоящей матери, но попросили ничего тебе не говорить, потому что сами хотели открыть правду в день твоего совершеннолетия. А до него оставалось несколько недель…

Но планам их не суждено было сбыться: оба погибли в автокатастрофе. Мэтью решил подождать, пока ты не справишься с горем… А тут объявился я, и события вышли из-под контроля. Но вот загадочное место. Послушай-ка, я зачитаю:

Джо — чудесная девушка, любой отец гордился бы такой дочерью. Похожа на Дженни как две капли воды, войдет в комнату — и сразу светлее становится. Дон глаз с нее не сводит; слепому ясно, что эти двое без ума друг от друга. А когда Джо призналась, что они надумали пожениться, я себя не помнил от восторга. Понятия не имею, зачем скрываться да секретничать, но кто их, нынешнюю молодежь, разберет! А Дон всегда был для меня загадкой.

Когда милая девочка поделилась со мной своей радостью, я с трудом поборол искушение признаться, что я — ее отец. Но зачем смущать невесту накануне события столь великого? Да и кто знает, как отреагирует Дон? Так что с новостями я решил подождать до возвращения молодых из свадебного путешествия…

Дон недоуменно развел руками.

— Мэтью прекрасно понимал, что все это значит, так что за игру, во имя всего святого, он затеял? Почему не предотвратил этот брак?

— А вот тебе еще одна загадка! — Набрав в грудь побольше воздуху, Дженнифер зачитала выдержку из своей тетради:

Дженни забрала серьги, мой подарок, но случайно или намеренно оставила браслет… Так хочется верить, что это — знак судьбы и она передумает и вернется ко мне…

А пока я делаю все возможное и невозможное, чтобы отыскать беглянку. Если Дженни откажется возвращаться, по крайней мере, я смогу поддержать ее деньгами или как угодно… Господи, лишь бы она не избавилась от нашего ребенка! Я столько лет мечтал о дочке или сыне!..

Серые глаза изумленно расширились.

— Но ведь у него уже был ты!

Дон принялся торопливо перелистывать страницы. Отыскав нужное место, он так и впился глазами в текст. А потом оторвался от чтения и тихо произнес:

— Моя мать была на шестом месяце беременности, когда они с Мэтью познакомились и поженились. Она собиралась замуж за другого, но ее парень разбился на мотоцикле. Отец дал мне свое имя… Но, слава Богу, я не его сын.

Дон обессиленно откинулся в кресле. Похоже, его исключительная сила и энергия тоже имели предел.

— Что за кошмарная путаница! А виной всему только я! Если бы я, идиот этакий, не стал прислушиваться к бредням Лайонела! Если бы посмотрел на вас с Мэтью непредубежденным взглядом!

— Столько всяких «если», — откликнулась Дженнифер. — Если бы Мэтью заговорил раньше… Если бы мои приемные родители не стали скрытничать…

— Ты — единственная, кого не в чем упрекнуть, и тебе-то пришлось страдать больше всех, вместе взятых! — с горечью подвел итог Дон. — Не удивляюсь, что ты меня возненавидела!

— Я никогда не питала к тебе ненависти.

— Ты дважды от меня убегала. Уж наверняка не от большой любви! — с горечью заметил он.

— Вот здесь ты заблуждаешься. — Дженнифер все на свете отдала бы, лишь бы переубедить любимого. — В первый и, наверное, в последний раз говорю, а уж твое дело — верить или нет: я люблю тебя. И всегда любила. Но безответная любовь таит в себе несказанные унижение и боль… Вот почему я предпочла разлуку.

— А теперь ты со мною останешься? — ровным, лишенным всякого выражения голосом спросил Дон.

— Ты уверял, будто хочешь, чтобы я осталась… до тех пор, пока страсть не иссякнет сама собою.

— Я передумал. Ты мне не нужна… на таких условиях.

— Какие же условия ты предложишь теперь? — похолодев, осведомилась она.

— Пожизненные обязательства. Хочу, чтобы ты любила меня и оставалась со мною до тех пор, пока оба мы живы. Об этом я и мечтал с самого начала, хотя в силу ряда причин не мог сказать то же самое вслух. Что за безумие — любить женщину, которая…

— Так ты меня любишь? — перебила она.

— Много определений подбирал я для моих чувств к тебе, но, наверное, «любовь» — самое точное… А ты так и не ответила на мой вопрос. Ты со мною останешься?

Дженнифер собиралась немного помучить мужа, но, заметив, как напряглись его мускулы, как побелели костяшки пальцев, впившихся в подлокотники кресла, сказала просто и искренне:

— Да.

— Тогда завтра же отправимся за кольцом, — выдохнул Дон.

— Зачем? Кольцо у меня уже есть. — Дженнифер открыла медальон, подаренный Мэтью, и вытряхнула на ладонь изящный ободок белого золота.

— Сбежав от тебя в первый раз, я с запозданием осознала, что обручального кольца так и не сняла. Я собиралась отослать его назад, но почему-то не смогла с ним расстаться… хотя ощущение было такое, будто я сама сыплю соль себе на раны!

— Так ты сохранила мой подарок? Я-то думал, давным-давно продала его, — сдавленно проговорил он.

— Наденешь? — улыбнулась Дженнифер.

Дон опустился на колени, надел кольцо на средний палец подставленной руки и поднес тонкую кисть к губам.

— Родная моя… — Голос его беспомощно дрогнул.

Дженнифер обняла мужа и прижала темноволосую голову к своей груди.

— Помнишь, как ты меня однажды назвал?

— Наслаждение мое, моя страсть, моя боль… И все это — ты.

— А для меня — ты.

— Ну что ж, отныне и впредь третью составляющую мы из списка вычеркнем. Довольно с нас боли! А что до наслаждения и страсти… Для этого у нас впереди целая жизнь.

— Начнем прямо сейчас? — с лукавой улыбкой осведомилась Дженнифер.

— Прямо сейчас.