Глава двадцать восьмая

Боз, главный надсмотрщик, ведавший владениями лорда Морлена в пустыне, спрыгнул с усталого коня и вприпрыжку понесся вверх по лестнице особняка Морлена в Мантеди. Тело Боза умоляло предоставить ему хотя бы глоток воды и мгновение отдыха, однако и жажда, и усталость представляли собой лишь нечто второстепенное. Он прибыл с дурными вестями, что было плохо уже само по себе; кроме того, ему пришлось ожидать, пока олухи, охранявшие лорда, решили, наконец, его пропустить. Эти прихвостни не знали его в лицо, потому что он работал в пустыне, выращивая и готовя ваххс, и скрестили свои копья перед самым его носом. Прежде Бозу лишь раз пришлось побывать здесь, и тогда он не входил в дом.

Солдаты заставили его отцепить шпоры: лорд Морлен завел такое правило, потому что не любил царапин на полу в своем доме. Один из стражей повел его дальше. Боз отметил, что едва ли не каждая стена, вдоль которой он проходил, была увешана оружием — готовым к использованию, отточенным и отполированным. И чем больше залов он проходил, тем больше хотелось ему оказаться в своей пустыне, тем больше проклятий обрушивал он на голову вандала, погубившего крупную партию ваххса.

Они остановились перед внутренней дверью.

— Вести из пустыни, требующие внимания лорда Морлена, — сообщил Боз стоявшему на страже гиганту.

— Лорд Морлен почивает, — отрывистым басом отрубил тот. — Твои вести подождут.

— Вести эти очень важны, и он будет недоволен, если мы растратим время понапрасну, — возразил Боз, ругая себя за то, что в присутствии этой горы мышц голос его сделался неуверенным.

— Его нельзя будить, — проговорил солдат.

Бозу указали на жесткое кресло, и он рухнул в него, гадая, сумеет ли не сомкнуть глаз до пробуждения лорда Морлена.

Сара стояла вместе с Маэвой и Дорьяном под высоким куполом. Сооружение с его высокими сводами могло бы показаться прекрасным, если бы только не лишенные окон серые стены и темный и холодный пол. Резкий свет, исходивший из неведомого источника, тяжко наваливался на всех троих сноходцев. Сара услышала звук далекой капели.

— Где мы? — спросила она.

— Где-то во владениях князя Тьмы, — пояснил Дорьян.

— Я уже была в этом зале, — сказала Маэва. — Меня принес сюда лорд Морлен.

Она повернулась к Саре.

— Это то самое место, о котором я рассказывала тебе, то самое, где гаснут капли света.

— Значит, мы действительно идем по следу Берна, — проговорила Сара.

Дорьян направился к узкой двери в противоположной стене купола. Сара и Маэва последовали за ним.

— Подождите, — сказала Маэва. — Эта дверь… лорд Морлен тогда сказал мне, что я еще вернусь сюда. Я не хочу даже открывать ее.

— За ней скрылся Берн, — ответил Дорьян.

Он открыл дверь и вошел. На Сару повеяло холодом. Она последовала за Дорьяном, Маэва оказалась последней. Дверь за ее спиной глухо хлопнула.

Сара оглядела квадратную комнату, внутри которой они оказались, — она была много меньше купола, и в ней ничего не было, кроме четырех простых серых горшков, находившихся посередине помещения и достававших верхней кромкой до плеча Дорьяна, за их края были зацеплены ковшики. Отчаяние охватило Сару, когда она увидела ясные капли, падавшие в горшки из отверстий в потолке.

Дорьян шагнул вперед. Протянув руку, он поймал желтую каплю на кончик пальца. И когда он повернулся к Саре и Маэве, кончик его пальца светился.

— Что это? — спросила Сара.

Заглянув внутрь одного из сосудов, он проводил взглядом другую каплю.

— Свет, — сказал Дорьян. — Это падает свет…

Он вновь повернулся к сосудам.

— Погашенный свет. Но не как пламя. Свет входит в эти сосуды и становится тем, что в них находится.

Сара подошла к одному из горшков. Его наполняла серая жидкость. И когда яркая бусинка света падала в нее, красный огонек растворялся в серой пустоте. Сара поежилась. Она посмотрела на потолок, на просачивавшиеся вниз капли.

— Сюда втекает и похищенная сила меча и кристалла.

Дорьян кивнул:

— И не только их.

— Но если свет можно влить в эти сосуды, — сказала Сара, — значит, есть и способ вылить его.

— Разумная мысль, — произнес голос, прозвучавший настолько близко к ней, что она подпрыгнула. — Однако чтобы войти в эту комнату и выйти из нее живым, одного только ума мало, Сара.

Возле нее стоял Берн. Берн или его подобие, облаченное в серое мрачное одеяние. Он насмешливо поклонился ей.

— Должен поблагодарить тебя. Ты помогла мне заслужить вечную честь у моего властелина. Только с твоей помощью я сумел добыть для него последнюю птицу Иб.

— Но ты мертв! — воскликнула она. — Ты всего только мертвая тень.

Берн улыбнулся.

— Тогда почему же вы следуете за мной, за ничтожеством? — спросил он. — Зачем вам следовать за мной в то самое место, где и сами вы можете стать ничтожествами…

Сара снова поежилась. Царивший здесь жуткий холод поглощал любое мыслимое тепло. Берн усмехнулся.

— Вы уже хотите уйти, правда? Потому, что здесь вы не способны ничего сделать. Однако вам не выйти отсюда. — Он показал на дверь. — Она заперта, и вам не найти ключа.

Однако едва Сара повернулась к двери, как та отворилась. В ней появился лорд Морлен, производивший куда более внушительное впечатление, чем в реальной жизни. Ей захотелось бежать, однако ноги ее словно приросли к месту. Дорьян и Маэва также не шевельнулись, и дверь захлопнулась.

Кивком поздоровавшись с Берном, Морлен отпустил Маэве изысканный поклон, подобавший знатному властелину, приветствующему желанную гостью.

— Как мило, что ты привела с собой друзей, Маэва. Я рассчитывал на новую встречу с ними. — Он поклонился всей компании. — Ваш пыл производит самое внушительное впечатление. Однако при всем этом, я надеюсь, он скоро оставит вас.

Сняв ковш с края одного из сосудов, он зачерпнул, а потом запрокинул голову, чтобы выпить все до конца.

— Ах-х, — с наслаждением вымолвил он, предлагая новый ковшик Маэве.

— Нет, — сказала она.

Морлен покачал головой:

— Бедное безрассудное дитя. Из этой комнаты нельзя выйти, не испив эликсир Иб. Считай, что ты попала в ловушку, моя дорогая.

Морлен осушил новый ковш.

— Выпив его, ты сделаешься союзницей птиц Иб. — Зачерпнув еще раз, он приподнял ковш. — Я хочу, чтобы так поступили все вы, ибо тот, кто не выпьет, умрет.

Он приблизился к Маэве.

— Если ты выпьешь, то научишься использовать собственный дар. И ты никогда впредь не станешь чьей-нибудь рабыней, даже моей.

На лице Маэвы промелькнуло желание отодвинуться от Морлена, однако она не шевельнулась.

— Камень дримвенов, — проговорил он негромко. — Так ты вернула себе камень дримвенов? Умница. Дай мне его. — Морлен протянул к камню ладонь. — Я верну его назад в мир форм. Если он останется в этом зале слишком долго, то сила его вольется в эликсир, смешается с тенями Иб. Он перестанет быть таким, как сейчас.

Маэва чуть качнула головой.

— Когда вы выпьете эликсир, — сказал Морлен, — то сможете вернуться в мир форм. Тогда мы будем пользоваться камнем совместно.

Он протянул руку к камню, и Маэва не стала сопротивляться. Морлен снял его с шеи девушки, ошеломленная Сара только следила за происходящим.

— Нет! Не отдавай ему сокровище дримвенов!

Сара прыгнула на Морлена, однако он отбросил ее к стене одним движением удерживавшей камень руки. Он вновь склонился перед Маэвой:

— Благодарю тебя. Я рад тому, что близится время, когда ты станешь рядом со мной. Твой голос, Маэва, обратит многих на службу князю Тьмы.

Сара вновь ринулась на него, но, прежде чем она успела прикоснуться к Морлену, он приложил камень дримвенов к своему лбу и исчез. Она посмотрела на место, где он только что находился.

— Значит, и мы можем оставить эту палату. Нам нужно только проснуться.

— Не только, — возразил Берн.

Сара пододвинулась поближе к Дорьяну:

— Помоги мне избавиться от этого сна.

Он покачал головой:

— Это сделать нельзя, иначе нас тут уже не было бы. Увидев Морлена, я сразу же попытался перенести нас.

Берн стал перед Сарой. Она подумала, только бы с его лица исчезла эта ненавистная улыбка.

— И как же мы поступим? — осведомился он. — Пьем эликсир или…

Она ударила его, вложив в движение всю силу. Но кулак Сары прошел сквозь Берна как через клуб дыма. Он расхохотался:

— Ты забыла, теперь я ничто, а посему ты не способна причинить мне вреда.

Отступив, она поглядела на Маэву, лицо которой превратилось в горестную маску… она настолько была ошеломлена, что не имела сил ни произнести что-либо, ни пошевелиться. В какое же отделение ада они угодили, если мертвый злодей способен здесь так издеваться над живыми? «И это я привела сюда моих друзей, потому что надеялась спасти своих родителей». И Сара представила себе отца и мать, лежавших в постели и не имевших сил защитить себя самих.

Слезы наполнили ее глаза, и она подумала: как это странно плакать во сне, зная, что ты спишь и не можешь проснуться.

Оставался единственный выход. Сара протянула руку к ковшу, который оставил лорд Морлен, и погрузила его в сосуд. Поднося его к губам, она услышала полный издевки смех Берна.

Кто-то тряхнул Боза за плечо. Еще сквозь сон он увидел, что над ним стоит лорд Морлен. Боз мгновенно и полностью пробудился.

В пустыне встречи его с лордом Морленом были короткими — лорд холодным и резким тоном отдавал ему свои приказы, а потом отпускал. На сей раз серые глаза наполняло такое свирепое торжество, что Боз едва не утратил дар речи. Наверно, ему не следовало являться сюда с сообщением о том, что пропала вся последняя партия ваххса, что крепость не выдержала нападения сверху. Надо было бежать отсюда и более не возвращаться, бежать и залечь на дно, спрятавшись в переулках Мантеди.

— Ну, говори же. Охрана сообщила мне, что ты явился из пустыни со срочной вестью и скакал всю ночь, едва не загнав насмерть доброго коня.

Язык Боза неловко шевельнулся во рту.

— Да, господин.

Беспомощный взгляд его коснулся развешанного по стене и обильно смазанного маслом оружия. Возможно, стоило дотянуться до одного из этих ножей и вонзить его себе в сердце, прежде чем стража схватит его. Смерть, во всяком случае, будет быстрой.

— Говори!

— Я… то есть… в крепость проник… — Боз огляделся, опасаясь заводить речь о считавшихся тайной вещах.

— Эти люди верны мне, они охраняют меня, пока я сплю. Значит, кто-то проник к вам, в мастерскую, где приготовляют ваххс? Ты это хотел сказать мне?

— Да, господин.

— Всего только один человек — и новость не могла подождать? Мне потребуется допросить его. И я сделаю это, когда в следующий раз посещу крепость.

Боз возблагодарил судьбу уже за то, что у него не было детей, на которых могла обрушиться месть лорда Морлена. Собрав всю отвагу, он заставил язык покориться себе.

— Случилось не только это, мой господин.

* * *

Драдена Эстер бродила среди руин Замка вместе с дра Джемом, разыскивая раненых. Она едва ковыляла, однако не позволяла Джему взять ее под руку. В качестве Главной драдены она не могла позволить себе проявить низменную слабость даже перед лицом внезапного землетрясения, разрушившего большую часть строений Замка.

Старательно обследуя руины, они с Джемом извлекали из-под обломков ошеломленных студентов и целителей. Большие залы, служившие для собраний, и столовая были разрушены, однако меньший учебный корпус устоял, как и часть помещений больницы. Большинство из домов исцеления погибли — вместе с просторными классами и бесценными коллекциями. Студенческие общежития находились в плохом состоянии, и потолочные балки торчали сквозь обрушившиеся крыши как ищущие опоры пальцы. К счастью, многие из студентов уцелели, отделавшись только ушибами. Однако некоторых никак не могли найти, в том числе и того, которого Эстер разыскивала в первую очередь, — своего племянника Берна, многообещающего нового дра.

Наконец Эстер заметила груду камней на самой окраине Замка — там, где сады граничили с лесом. И, озадаченная, она повернулась к дра Джему:

— Что это еще за камни? Ничего не узнаю.

Джем покачал головой:

— Простите, драдена, но и я тоже.

— Надо бы поглядеть, убедиться в том, что под этими развалинами никого не осталось.

Эстер самым странным образом не хотелось предпринимать это обследование. Раздосадованная, она попыталась сдвинуть один из камней. Тот даже не шелохнулся. Очень странно. Потом ноги ее ощутили под собой ступени. Итак, кто здесь незаконно занимался наложением чар?

Поднявшись по ступенькам, они с Джемом вступили в помещение, слишком просторное и высокое для той груды камней, которой оно казалось снаружи. Внутри было темно, и Эстер едва не споткнулась о кого-то, лежавшего на самом пороге.

— Берн, — не веря своим глазам, проговорил Джем.

— Нет, — выдохнула Эстер. — Этого просто не может быть.

— Это Берн, — повторил Джем. — И из груди его торчит нож.

— Нет, — еще раз повторила она, однако глаза ее уже привыкли к сумраку, и она увидела, что Джем не ошибся. От Берна растекалось пятно крови, большая часть которого была прикрыта вязаной кофтой. Струйка крови останавливалась там, где мастера Белландры давным-давно выгравировали эмблемы собственной страны — меч и кристалл.

Дальше в просторном зале лежали еще трое людей, головы их находились рядом. Драдена Эстер понимала, что должна выяснить положение дел, однако для этого ей нужно было переступить через тело Берна.

— Что здесь случилось? — спросила она, склоняясь над мертвым племянником. Выражение на лице его потрясло старую женщину — смерть застигла Берна в тот момент, когда его исказила мерзкая гримаса.

Дра Джем не ответил ей.

— Помоги мне вынести Берна, — сказала она. — Потом мы вернемся за остальными.

Джем послушно взялся за тело. Открытые глаза Берна настолько смущали Эстер, что она просила Джема закрыть их, и устыдилась того, что после этого ей стало много лучше. Ее племянник! Как мог Берн умереть? И как могло после смерти появиться на его лице столь злобное и мерзкое выражение?

— Теперь нам надо вынести остальных, — сказала она.

— Но они, возможно, живы, драдена.

— Гм. Сомневаюсь в том, чтобы они просто уснули.

И они вновь поднялись по ступеням развалин, внутри которых самым непредвиденным образом обнаружился просторный и богато украшенный зал — зал, в котором Берн с ножом в груди окончил свою жизнь.

Когда Дорьян увидел, что Сара выпила эликсир Иб, мысли его пришли в полный хаос. Глаза ее постепенно сделались серыми, как будто их изнутри заволок дым. Не выпуская из рук чашу, она без движения застыла на месте — только менялся цвет ее глаз. А потом она стала меркнуть, чаша выпала из ее руки. Когда Дорьян потянулся к ней, Сара исчезла.

Улыбающийся Берн стал на то самое место, где она только что находилась.

— Примите мои извинения за то, что я покидаю вас, — проговорил он, — но я просто обязан последовать за Сарой. В процессе трансформации ей потребуются мои советы. Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.

И он исчез.

Дорьян понимал, что следует торопиться.

— Маэва, — сказал он, — я должен последовать за ними.

— Камень дримвенов, Дорьян. Я отдала ему камень дримвенов.

— Ты не отдавала его, Маэва. Он взял его сам.

Она промолчала.

— Я сделаю все возможное, чтобы вернуться к тебе. — Он подобрал выроненный Сарой ковш и зачерпнул им из ближайшего сосуда. И, став на то же место, выпил эликсир Иб.

Тьма втянула его так быстро, что он даже не понял, где находится. Он разыскивал Сару, но видел вокруг только клубы дыма. Тело его ощущало давление, плющившее его со всех сторон.

И вдруг все пропало.

Дорьян вытянул руку. Он пошевелил пальцами, радуясь тому, что они поддаются. Однако двигались они в бесформенной пустоте.

Шевеление слева заставило его повернуться.

— Дорьян? — спросила Сара.

Радуясь тому, что он слышит собственное имя, Дорьян прошептал: «Да», и собственный голос показался ему завыванием ветра в горном каньоне.

— Где мы? — спросила она. — И зачем попали сюда?

— Не знаю.

Рядом раздался негромкий смешок, и перед ними появилась тень Берна.

— Именно так, — сказал Берн. — Ты этого не знаешь. Знаю я. Вы попали сюда, потому что отныне будете служить князю Тьмы.

Сара нахмурилась:

— Я не намереваюсь служить ему.

— Придется. — Берн повернулся и издал зловещий клич, словно бы вспоровший пространство за его спиной. Из пустоты, шелестя крыльями, к ним поплыла целая стая огромных птиц. — Птицы Иб рады приветствовать вас, — проговорил Берн. Он поманил рукой, и птицы сразу приблизились. — Именно ты, Саравельда, подарила князю Тьмы вожака этой стаи.

Он указал на первую из птиц. На крыле ее остался отвратительный шрам, одного глаза не хватало, на не зажившей еще половине головы перьев не было. Уцелевший глаз наполняла серая ярость.

Дорьян увидел, как боль и сомнение проступили на лице Сары. Фигура ее начала меняться, покоряясь серости. Оставленный ножом Берна порез на ключице открылся. Подобная черной воде тень начала втекать через него в ее тело.

Нет, подумал Дорьян. Он обманывает ее.

— Вот, Сара, ты и встретила свою судьбу, — злорадствовал Берн. — Такая участь предназначалась тебе с самого начала. Ты выполняешь то, что задумал для тебя князь Тьмы.

И, словно бы следуя его словам, наполнявшая ее тень еще более сгустилась.

Но что это за место? Его нет в обыкновенном мире снов. Даже чертоги князя Тьмы не придали бы словам Берна столько истинной власти…

Откуда-то из недр памяти до слуха Дорьяна донесся напев дримвенского предания:

Пространство начал. Легендарный край, малейшее деяние в котором отражается на все миры и пространства.

«Так, значит, вот где мы — в пространстве начал».

Но как они попали сюда? И что теперь можно сделать?

Предание дримвенов предостерегало от посещений пространства начал, потому что здесь могла измениться сама сущность человека.

Нечего удивляться тому, что Берн попытался провозгласить их здесь слугами князя Тьмы. Потому что, если они сами поверят ему, слова его могут превратиться в истину.

Берн в пространстве начал! Сколько же зла способен сотворить он во всех мирах, имея доступ сюда? Предание дримвенов утверждало, что пространство это содержало в себе начала всего творения.

Наблюдая за тем, как тело Сары наполняла тень, Дорьян понял, что именно должен сделать. Он должен назвать ее истинную сущность, прежде чем Сара расстанется с ней.

— Ты ошибаешься, Берн, — проговорил он, наполняя свои слова жизненной силой. — Саравельда не будет служить князю Тьмы. Она — враг его. И ты ошибся, доставив ее сюда, ибо она — фирана. Духовная воительница!

Едва он произнес это, Сару окутало облако света. Тень из отверстия в ее груди хлынула наружу. Рана ее затянулась. Яростная сила начала распространяться от нее во все стороны. Ее внутренняя суть.

Сара обратилась к Берну:

— Более я не окажу ему ни одной услуги.

Она подняла руку, и тонкая золотая нить прорезала пространство за стаей птиц Иб. Нить расширялась, превращалась в дверь, из которой уже лился другой свет. Сара скользнула вперед.

Берн тоже махнул рукой. Сгустился удушающий серый туман. Дорьян слышал биения крыльев, однако не видел ничего, кроме ползучего тумана, наваливавшегося на него всей своей тяжестью.

«Надо сказать Саре, где мы находимся».

Однако Дорьян колебался. Возможно, оказавшихся здесь дримвенов обременяла тяжесть принесенных с собой знаний. Может, опасность уменьшится, если она не будет иметь даже представления о том, что говорили другие.

— Ты будешь служить ему, — заявил Берн. — Как и было предопределено с самого начала.

— Это не так!

Слова Сары рассеяли туман, и Дорьян, получив возможность снова вздохнуть, увидел ее лицом к лицу перед Берном. В руке ее появился кривой нож! Лезвие его казалось пепельным, но пепел тускл, а этот нож сверкал смертоносным светом.

— Мы свободны, — проговорила она.

Свободны.

Не зная, где она находится, Сара успела зачерпнуть достаточно пространства, чтобы создать из него нож с пепельным лезвием. Буквально за мгновение она успела создать оружие из первооснов!

Взмахнув ножом, она шагнула к Берну.

— Ты ничто! — вскричала она. — Ты ничто!

Птицы Иб сбились вместе, но, к удивлению Дорьяна, они только тихо шевелили крыльями и не собирались нападать. Берн отступал перед Сарой.

— Ты служишь ему! — воскликнул он внезапно сделавшимся жалким и тонким голоском.

Сара не ответила и закружилась вокруг него в танце.

На каждом шагу она ножом разрезала окружавшее Берна пространство. Она рассекала его под ногами Берна, возле расставленных рук, над головой. И на месте порезов пространство загибалось от него отогнутой кожицей, и хотя он пытался выбраться из создававшейся дыры, она только расширялась. Раздался далекий грохот.

— Ты ничто, — повторила Сара чистым голосом и более громким, чем нараставший гул.

Теперь, танцуя, она отгибала разрезанные края пространства обратно, закрывая ими фигуру Берна.

— Ты ничто! — закричала она, заглушая его вопли.

Края вдруг сошлись вместе и соединились, не оставив ни малейшего следа.

— Ничто, — прошептала она во внезапно наступившей тишине.

Берн исчез, навсегда растворившись в пустоте, Дорьян в этом не сомневался. Ибо Берн попытался сделать пространство начал средством достижения собственных целей, но встретился с Сарой.

«Но как мы попали сюда?»

Морлен сказал, что, испив эликсира, они станут союзниками птиц Иб. Но птицы эти на самом деле являлись теццаринами, захваченными в плен князем Тьмы, а эликсир Иб состоял из того, что прежде было светом. Может быть, воздействие эликсира меняется в зависимости от природы того, кто его пьет? «Сара выпила его не для того, чтобы угодить князю Тьмы. А я выпил потому, что люблю Сару».

Дорьян понял, что, возможно, никогда не узнает, каким именно образом попал сюда, однако сердце его переполняла обращенная к Саре благодарность. С ножом в руках она опустилась на колени перед могучими птицами с острыми клювами и злыми глазами. Их гигантские крылья заполонили все пространство.

Она с пылом обратилась к вожаку:

— Ты не принадлежишь князю Тьмы.

Израненный вожак открыл клюв. И крик его сотряс все Пространство.

— Вы свободны. Вы — теццарины! — провозгласила она. Вожак взмахнул своими черными как ночь крыльями, все птицы Иб взлетели. Совершив круг над Сарой и Дорьяном, они направились в проделанную Сарой полную света дверь. От взмахов их крыльев вокруг молодых людей забушевал ветер, и Дорьян зажмурил глаза. Когда он открыл их, дверной проем уже трепетал, словно раскаленный воздух, медленно закрываясь.

Удивившись заново обретенной пустоте, Дорьян понял, что должен сделать кое-что еще. Он должен исцелить дарованный миру свет.

— Отныне и навеки путь сюда закрыт для князя Тьмы и его клевретов, — обратился он к Пространству, вкладывая в слова всю свою силу. — Закрыт навеки! И эликсир Иб более не существует. Свет, отобранный тенью у мира, пусть вернется на свое место. Навсегда!

 

Глава двадцать девятая

Маэва толкнула дверь палаты, в которой хранился эликсир Иб, однако с тем же успехом можно было попытаться столкнуть с места глыбу промерзшего гранита.

«Все оказалось бесполезным — и рабство Лилы, и мое бегство, и наше путешествие. Я отдала камень дримвенов и теперь осталась одна. Холодно. Как же здесь холодно. Значит, я погибну от холода».

Она посмотрела на ковшик, которым Дорьян зачерпнул эликсир. Если она выпьет, то сумеет оставить насквозь промерзшую палату. Однако Маэва слишком хорошо помнила все, что видела зрением эбровена, когда лорд Морлен захватил власть над ней. Она не станет пить эликсир Иб. Она не посмеет марать мир форм: дорогой и милый ей мир, в котором ей выпало провести короткое, но такое полное событий время, в котором она жила, дышала, двигалась, пела и любила.

Пела.

Маэва попыталась вспомнить песню дримвена. Мелодия эта постепенно наполнила ее своим негромким, но могучим звучанием.

Маэва упрямо подняла голову кверху. Пусть смерть придет к ней быстро или еще помедлит, но, ожидая ее, она будет петь о жизни. Она не позволит себе провести в отчаянии последние оставшиеся ей мгновения.

Возвысив голос, она запела. Запела так, как если бы все остальное вокруг не значило ничего… как если бы свет рядом с ней не превращался в серую жижу; как если бы она стояла на земле с Яспером и Девином и плела венки; как если бы камень дримвенов по-прежнему оставался в ее руках; как если бы ее дыхание не относило морозными клубами к горшкам, вмещавшим эликсир Иб.

Эстер не понимала, каким образом можно было объяснить происходящее. Как только они с Джемом собрались вернуться в зачарованное здание, обнаруженное ими на окраине Замка, она вдруг увидела это сооружение целиком, во всей красе. Более того, она вспомнила, что неоднократно бывала в нем.

— Дом-на-рубеже! — воскликнул Джем.

— Действительно.

Свет лился наружу из ярких витражей окон, сверкавших так, как если бы в доме восходило само солнце. Эстер с благоговейным трепетом приоткрыла дверь. Пол в вестибюле, где буквально только что она заметила пятно крови, оказался чистым. Врезанные в пол самоцветы своим блеском слепили глаза. Не веря себе, она посмотрела на то место, где совсем недавно лежали трое людей.

— Они исчезли, — проговорил Джем.

— Исчезли, — согласилась она.

Маэва открыла глаза под палящим солнцем. Слева от нее шевелились Сара и Дорьян, начинавшие просыпаться. Сев, она осмотрелась — вокруг были только оранжевые камни и песок.

— Мы вернулись назад в пустыню!

Мысль эта восхитила ее. Значит, она не осталась заточенной во владениях князя Тьмы. И не ждет более смерти на холодном полу. Она скатала одеяло, открыв песок, на котором спала.

Сара и Дорьян наконец проснулись. И, не вставая, принялись хохотать.

— Какой это был сон! — сказала Сара, когда они наконец успокоились.

— Это был не просто сон, — негромко напомнил Дорьян.

Он показал ей на оставшийся на одеяле кривой нож, пепельное лезвие которого сверкало ослепительным светом. Сара взяла его в руку. Простая и гладкая рукоятка в точности соответствовала ее руке, и лезвие в точности повторяло цвет ее ошеломленных глаз.

Серых глаз!

Маэва посерьезнела. Цвет глаз Сары теперь почти такой же, как у Морлена, хотя оттенок несколько мягче. Неужели она стала эбровеной?

Повернувшись к Дорьяну, Маэва ощутила, что не верит тому, что видит. На нее смотрели теперь серые глаза брата.

— Все в порядке, — сказал ей Дорьян.

Однако Маэва в сомнении отодвинулась от него. Они пили эликсир Иб. Ей нужно прикоснуться к обоим, чтобы проверить. Однако что делать, если окажется, что оба они превратились в подобия Морлена?

Поднявшись, она положила руку на плечо Сары. Подобное ощущение ей удалось испытать только однажды, когда по дороге в Мантеди она прикасалась к стручкам гороха: тогда таившаяся внутри стручка жизнь поразила Маэву своей полнотой. Сара тоже напоминала стручок, настолько переполняла ее жизненная сила. Но было и различие: любое семя безвредно и невинно — в Саре же угадывалась опасность. Как в яде, который может оказаться и отравой, и лекарством.

Маэва прикоснулась к Дорьяну. С ними было проще — она ощутила только переполнявшую его любовь.

— Не понимаю. Что случилось? Где вы были? Что это за нож? Откуда он взялся?

В прорехе блузки Сары виднелась только тонкая линия на ключице, синяки на ее лице и шее сделались едва заметными.

— Ты исцелилась.

— Мы побывали в пространстве начал, — сказал Дорьян. — Этот нож Сара создала из первооснов.

Маэва не понимала, о чем он говорит. Он поглядел на Сару.

— Прости меня, Сара, — проговорил он.

— Из первооснов? — Сара провела пальцем вдоль лезвия.

— Предание дримвенов утверждает, что таких существует всего три, — проговорил он. — Сара, прости меня.

— Так ты говоришь, из первооснов? — опять не ответила она.

— Мы находились в пространстве первооснов, — повторил он. — И ты создала себе оружие из их материи. Посмотри на него, Сара. Этот нож и есть ты. Таким и должно быть оружие Духовного воина.

— Пространство первооснов? — спросила Сара. — Значит, все это было в пространстве первооснов?

— Да, именно там. Сара, я хочу попросить у тебя прощения.

Сара положила нож на колени.

— Прощения, Дорьян? И за что же именно? За то, что не отдал меня на растерзание птицам Иб в те первые дни, которые мы провели в Замке? Или за то, что не оставил меня умирать на плоту посреди океана? Или за то, что исцелил меня в пространстве начал?

Сложив руки на груди, она с королевским достоинством поклонилась, а потом посмотрела ему в глаза.

— Да, Дорьян. Я прекрасно помню все, что ты для меня сделал. — Она улыбнулась. — И прощаю тебя за это.

Маэва ощутила прикосновение печали. Глаза Сары прежде были совершенно особенными, в них играла морская синева, а теперь они сделались серыми.

Улыбнулся и Дорьян.

— Спасибо тебе. Но сожалею я не об этом. Я не имел права все эти ночи без разрешения входить в твои сны и переносить тебя в свою рощу. В этом моя вина.

— Теперь я тебе разрешаю это. И сегодня, и завтра, и во все последующие дни, а также вчера и во все дни, которые были перед этим. Вот так.

Поглядев на нож Сары, Маэва вспомнила про камень дримвенов и про то, что собственными руками отдала его. И теперь он не лежал, тихо гудя, возле ее сердца. Теперь камень у лорда Морлена. Если, как сказал ей Дорьян, камень усиливает дарование того, кому принадлежит, каким образом способен им воспользоваться Морлен?

Далекий шум вдруг прервал ее мысли.

— Слышите? — Она приложила ухо к скале, донесшей до нее громкую конскую поступь. — Всадники.

Сара схватила нож и вскочила с места. Дорьян собрал одеяла и забросал песком вмятины от их тел. Маэва перебросила через плечо оставленную Яспером бутыль с водой и подхватила буханку хлеба. Они торопливо укрылись за скалистым выступом, послужившим им убежищем в предыдущий день. Дорьян осторожно выглянул из-за скалы и тут же снова спрятался за нею.

— Морлен скачет со своей свитой. И погоняет коней.

Маэва подобралась к краю скального навеса и последовала его примеру. Плащ Морлена трепетал впереди группы солдат, направлявшихся к крепости. Его сопровождал десяток зиндов, выделявшихся своими полосатыми камзолами. Остальные, их также было десять, были облачены в фиолетовые мундиры.

— Яспер, — прошептала Маэва. — Он так и не вернулся.

Ловена Камбер без особого труда добралась до дворца королей Белландры. Знаки принадлежности к Замку целителей обеспечили ей почтение как со стороны прохожих, так и содержателей гостиниц. Когда она прибыла в Замок, стражи встретили ее у ворот вежливыми поклонами и препроводили к мужчине с обезображенным шрамами лицом, который назвался Бангором. Он спросил о том, что ей нужно.

— Мне хотелось бы привести себя в порядок после дороги, но на это уйдет немного времени, потому что я стремлюсь поскорее попасть к королю и королеве.

— Конечно. Ванна будет готова через несколько мгновений. Могу ли я предоставить вам что-либо еще кроме еды и питья?

— Мне нужен чайник с кипящей водой, кувшин холодной, таз и два кубка, доставьте их в мою комнату, чтобы я могла приготовить лекарство для их величеств.

Слуги поспешно исполнили ее распоряжения. Камбер искупалась в мраморном бассейне, вода в котором была надушена лепестками лилий. Вытершись роскошным полотенцем, она облачилась в парадное одеяние. Потом она перекусила плодами, мягким хлебом и великолепным сыром. Ей принесли вино, однако она отказалась и ограничилась чашкой чая.

Оказавшись в одиночестве в показанной ей комнате, Камбер открыла свою сумку с травами. Она налила горячей воды в принесенный Бангором тазик, добавила вкусного настоя вишни и мака, не скупясь, всыпала сахара. Сахар и вишня скроют горький вкус мышьяка. А потом охладила смесь в прохладной воде.

Разлив вкусно пахнущую отраву по двум кубкам, Камбер поставила их на поднос и позвала Бангора.

С удивлением она узнала, что королева Торина примет ее в одном из своих залов под открытым небом. Камбер рассчитывала, что застанет ее неспособной подняться с постели. Вестник, явившийся в Замок целителей за помощью, говорил, что король и королева серьезно больны. А теперь выходило, что королева Торина выздоравливает… Что бы это значило?

Бангор провел Камбер по просторным коридорам в зал, где находилась королева Торина, окруженная небольшой группой солдат. С нею был гладко выбритый мужчина в расшитом одеянии провидца. Камбер с любопытством поглядела на королеву. Лицо ее лишь чуточку побледнело, но глаза оставались бодрыми. Рыжие волосы только подчеркивали белизну парчового занавеса, перед которым она сидела.

Кам сделала вежливый реверанс:

— Добрый день, моя королева. Я ловена Камбер, гербалистка из Замка целителей. Я прибыла сюда потому, что до нас дошли вести о том, что ваши величества страдают от загадочной болезни, с которой не могут справиться дворцовые целители.

— Приветствую тебя. Рада видеть, что в Замке целителей откликнулись на нашу нужду.

Камбер без особой уверенности заподозрила, что услышала иронию за любезными словами королевы.

— В этом можно было не сомневаться. Я привезла с собой разнообразные лекарственные средства, надеясь исцелить ваши величества. И для начала приготовила вам освежающее питье. — Камбер показала в сторону слуги, стоявшего за ее спиной с подносом, и тут же поняла, что попала в затруднительное положение.

«Раз королева поправилась, в случае ее смерти я не сумею изобразить, что моих сил оказалось недостаточно для исцеления. Во дворце могут понять, что она отравлена!» Камбер выругалась про себя.

— Освежающее питье? — И вновь в тоне королевы прозвучало понимание замысла Камбер. Поманив к себе слугу с подносом, она взяла один из кубков. — Скажи мне, ловена, что нового в Замке? Добрался ли до вас наш вестник, капитан Андрис? Дело в том, что он оставил дворец уже очень давно, но до сих пор не возвратился.

Королева поднесла кубок к носу и понюхала содержимое.

— Да, моя госпожа.

На самом деле Камбер перехватила королевского гонца, человека могучего и самоуверенного, еще до того как он сумел открыть целителям известие о том, что Граница слабеет, и приказание Саре покинуть Замок. Теперь Андрис был прикован к постели, ибо Камбер лично приглядывала за ним. Она гордилась своим знанием трав: человек этот не умрет, но здоровье вернется к нему, лишь когда весть его утратит всякое значение, да и после того он не вспомнит, зачем и куда его посылали.

Королева держала кубок в руке, но не прикасалась к нему.

— Серебряная граница уже восстановлена? — спросила Торина.

Камбер посмотрела вокруг. Рядом с ней замер Бангор возле статуи кренена. Мифическая тварь — лобастая и лопоухая — была изображена с необыкновенно точными подробностями.

— Не сомневаюсь, ваше величество сознает, что подобные вопросы нельзя обсуждать в присутствии солдат.

— Они не понимают, о чем идет речь, ловена. Так восстановлена ли Граница?

Камбер уставилась в полированный пол.

— Когда я уезжала, восстановление было еще не завершено, моя госпожа, однако в Замке осталось много искусных и даровитых целителей.

— Таких, как Берн?

Удивленная Камбер посмотрела на королеву.

— Берн? Да, он человек одаренный, но он не целитель, он будущий драден.

Она начинала ощущать волнение.

Королева пристально смотрела на нее.

— Берн мертв. Тебе известно об этом?

Камбер стиснула руки, а потом приказала себе расслабиться.

— Это немыслимо, моя госпожа. Когда я покидала Замок, Берн пребывал в добром здоровье.

— Я не сомневаюсь в этом. — Королева опустила ладонь на кожаный кисет, привешенный к ее поясу. — Однако с тех пор в Замке произошли значительные перемены. Когда ты уезжала оттуда, Замок еще стоял, а теперь он лежит в руинах. Когда ты уезжала, Берн занимался разрушением Границы, защищающей наш мир. Теперь он мертв, и Граница восстановлена. Когда ты уезжала…

— Этого не может быть!

— В самом деле? Но тогда, наверно, кристалл обманывает меня.

— Ваш кристалл! А как же невидимость…

— Теперь невидимости больше нет. Ее сняли и не поставили, хотя к концу дня положение это, как я полагаю, изменится. — Королева наклонилась вперед. — Так что предпринятое тобой путешествие напрасно.

Камбер вновь посмотрела на солдат.

— Неужели во всем дворце, мадам, не найдется даже одного человека, которому нужны услуги целителя?

— Целитель нам будет полезен, но только не ты.

Камбер оскорбилась:

— Как можно так говорить? Я же ловена!

— Ты явилась сюда со знаками Замка целителей, рассчитывая на почтение и гостеприимство, полагающиеся подлинному целителю, намереваясь отравить короля Белландры и пресечь династию.

Королева опустила кубок и встала, засвистев шелком.

— Я обвиняю тебя, Камбер, в измене. Я обвиняю тебя перед лицом Высшего провидца Рассида, перед лицом капитана Бангора, начальника гвардии короля Ландена, перед лицом гвардейцев и перед лицом самого короля!

Перед лицом короля?

Занавес за спиной королевы Торины шевельнулся. Из-за него появился высокий мужчина в винного цвета мантии. В руке его был обнаженный меч, переливавшийся всеми цветами радуги.

— Король Ланден? — Камбер едва сумела выдавить эти два слова.

Король кивнул. Как вышло, что он оказался жив и здоров? Берн уверял ее, что король и королева утратят почти все силы. Еще он утверждал, что ни мечу, ни кристаллу никогда не вернуть прежней силы. Но перед ней стоял здоровый король, державший в руке светоносный меч, и блистала свирепыми глазами провидица-королева, увидевшая в своем кристалле погибель Берна.

Камбер попыталась собраться с мыслями. «Темная невидимость. Я должна окружить кубки темной невидимостью. Если никто не сумеет увидеть их, яда не обнаружат».

Сперва ей было необходимо призвать тень. Камбер попыталась войти в соприкосновение с ней, однако тень сделалась слабой и какой-то далекой. Ее явно не хватало на скорое создание темной невидимости!

Оставалось прибегнуть к своему уму.

— Поскольку вы обвиняете меня, — проговорила Камбер, — я должна подчиниться закону. Я забираю свои лекарства и буду ожидать королевского правосудия.

— Забирать лекарство нет необходимости, — проговорила королева Торина. — Оно как раз пригодится тебе самой.

Королева взяла кубок в руки.

— Укрепляющее средство поможет тебе после долгого путешествия.

Камбер вновь попыталась дотянуться до тени, однако теперь она сделалась еще более слабой и далекой. Колени ее подогнулись, и она поняла свою уязвимость.

— Я чувствую себя превосходно, ваше величество.

— Но я хочу, чтобы лекарство еще более укрепило твое здоровье. Бояться нечего, Камбер. Ты сама готовила его и знаешь из каких трав.

Камбер обратилась к королю:

— Вас называют самым милосердным королем во всех королевствах.

Спокойный взгляд короля Ландена смущал Камбер почти в той же мере, как и безжалостный взор королевы.

— Милосердным не надо просить у меня пощады. Сейчас ты можешь снять с себя обвинение в измене. Если выпьешь то, что приготовила для нас.

Камбер оглянулась по сторонам, пытаясь найти понимание хотя бы на одном лице, но — увы!

— Я невиновна!

— Тогда пей! — приказала королева.

Камбер взяла кубок у Бангора, поднесла его к губам. И всем нёбом и глоткой ощутила вкус вишневого настоя.