Френсис Расселл, прижимая руку к боку, медленно прошел по своей библиотеке и опустился в кожаное кресло, стоящее позади письменного стола красного дерева.

Мистер Берк, привыкший к приездам герцога во всякое время дня и ночи и в каком угодно расхристанном виде, подошел к дверям.

— Вам что-нибудь угодно, ваша светлость?

Френсис указал на бренди, стоявшее на столике. Мистер Берк поставил графин и бокал на письменный стол.

— Что-нибудь еще, ваша светлость?

Герцог указал на дверь. Берк поклонился и вышел.

Френсис налил себе полный стакан и осушил его залпом. Спустя несколько минут он перестал чувствовать пульсирующую боль в паху, но удар по самолюбию и гордости все еще ощущался и был невыносим. Френсис выругался и поднес графин к губам.

Ни одна женщина еще не отвергала его. Это выходило за рамки его понимания — чтобы какая-то особа смогла устоять перед ним, особенно та, которую он вожделел и которую выделил из всех прочих. В голове у него просто не укладывалось, что Джорджина Гордон не хочет его.

«Она отказалась стать моей любовницей, потому что я не женился бы на ней, если бы она ею стала, — сообразил он. — Она швырнула в меня именем Марианны. Другие женщины в моей жизни — вот что на самом деле ее останавливает. Джорджина проницательна не по годам и считает, что я никогда не сделаю ее герцогиней Бедфорд, если она мне отдастся».

Эта мысль успокоила его и пролила бальзам на уязвленную гордость. Он сделал еще глоток бренди, и когда по телу разлилось успокаивающее тепло, вспомнил, как пришел в сознание в ее спальне и увидел, что она исчезла. Он понял, что между ними произошла отчаянная борьба — его раны и ушибы служили тому доказательством. И чтобы не выслушивать упреков от герцога Манчестера, он на рассвете уехал из Кимболтона.

— Бог знает, что она наговорит сестре. Лучше я сообщу о своих намерениях Уильяму Монтегю.

Френсис вынул из ящика стола лист бумаги со своим герцогским гербом, окунул перо в чернильницу и написал:

«Дорогой Уильям!

Благодарю вас за теплое гостеприимство.

Считаю своим долгом сообщить вам, что мои намерения касательно вашей свояченицы совершенно благородны. Хочу признаться, что просил леди Джорджину стать моей женой. Хотя она и поклялась, что любит меня, но принять мое предложение отказалась из-за моих отношений с миссис Палмер. Я искренне намерен устранить препятствие, мешающее леди Джорджине согласиться на брак со мной, и уверяю вас, что покончу с этой связью.

Мне бы хотелось, чтобы вы передали ей мое обещание, что, вернувшись в Лондон, я буду действовать, строго соблюдая этикет. Я нанесу официальный визит герцогине Гордон и — с разрешения Джорджины — открыто сообщу о нашей помолвке.

Френсис Расселл, герцог Бедфорд».

Он сложил письмо, надписал адрес на конверте и запечатал его восковой печатью. Снова подкрепившись бренди, он вынул из ящика стола какую-то книгу. Это был личный дневник, в котором он описывал во всех подробностях свои интимные свидания. Смесь сладострастных слов и обильных возлияний привели к тому, что он перестал отличать реальные события от воображаемых. Он перечитал страницы дневника, его естество ожило, и к нему вернулась вера в свои мужские достоинства. Он окунул в чернильницу перо и написал наверху чистой страницы «Джорджина». Потом погрузился в безумный полет воображения, описывая, как юная красавица страстно полюбила его за несравненное умение соблазнять. Во всех непристойных подробностях он описывал, как возбудил в ней страсть и заставил ее умолять, чтобы он овладел ею.

* * *

Позже в этот день, когда пришло письмо от герцога Бедфорда, Монтегю прочел его и пошел искать Сьюзен.

— Кажется, Френсис все-таки не увез Джорджину в Уоберн, как мы подумали с тобой. Судя по его письму, эта проницательная малышка продержала его на расстоянии и даже не дала овладеть ею.

— Откуда ты знаешь?

— Очевидно, она отказалась раздвинуть для него ножки, пока он не избавится от миссис Марианны Палмер. Френсис так жаждет переспать с Джорджи, что хочет предложить ей супружество. Джорджина заставила его покориться.

— Если ее нет в Уоберне, где же она может быть?

Сьюзен взяла письмо и прочла последнюю фразу вслух:

— «Я нанесу официальный визит герцогине Гордон и — с разрешения Джорджины — открыто сообщу о нашей помолвке». Ах, маменька будет просто на седьмом небе! А мы, конечно же, внесли свой вклад в эту великолепную помолвку. Надеюсь, Джорджина это оценит.

— Насколько я понимаю, Джорджина решила остаться в Кимболтоне подольше. Слава Богу, она отослала вас в Лондон с каретой. Не могу же я разъезжать по городу в наемном экипаже. Это самое неподходящее средство передвижения для герцогини. Я просто сижу как на иголках, ожидая новостей. Мне не терпится прочитать ее письмо.

Тоби посмотрел налицо герцогини Гордон, выражавшее ожидание, и понял, что его слова начисто сотрут ее улыбку.

— У меня нет никакого письма, ваша светлость.

— Неужели Джорджина мне не написала? Какая необыкновенная беспечность! Она могла бы по крайней мере сказать, как ей понравился праздничный обед и как долго она намерена оставаться в Кимболтоне.

— Леди Джорджины нет в Кимболтоне, ваша светлость. Она потребовала, чтобы я отвез ее в Броум-Холл, в Суффолк, к сестре.

— С какой это стати она уехала из Кимболтона?

Тоби не был расположен сообщать, что Джорджина бежала оттуда среди ночи, равно как излагать герцогине свои подозрения. Ей вряд ли понравится, что слуга осведомлен о каких-то интимных событиях в жизни ее дочери.

Джейн была в ярости не только на Джорджину, но также на Сьюзен и Луизу. В течение двух часов она хлопала дверьми и читала нотации слугам за малейшие промахи. Она отменила все планы на вечер, потому что не могла видеть своих друзей, и рано легла спать.

Наутро, получив письмо с гербом герцога и герцогини Манчестер, она вскрыла его и, по мере того как читала, настроение у нее начинало подниматься.

«Дорогая мама!

Мы с Уильямом пришли в растерянность, узнав, что Джорджина уехала из Кимболтона среди ночи, даже не сказав спасибо за свидание, которое мы устроили ради ее же блага. Но вчера мы получили письмо от Френсиса Расселла, в котором он благодарил нас за гостеприимство и объявлял о своих намерениях.

Джорджина будет очень довольна, когда узнает, что ее тонкий замысел сработал самым волшебным образом. Я не знаю, сколько рассказала вам эта маленькая непоседливая кокетка, но, читая между строчек, можно понять, что герцог Бедфорд сделал ей предложение, что она отказала его любовным авансам, выдала ему ультиматум и уехала, сумев сберечь свою добродетель в целости и сохранности.

Герцог влюблен по уши и так жаждет обладать ею, что хочет пойти навстречу всем ее требованиям и клянётся положить конец своей связи с Марианной Палмер. Френсис сообщает нам, что, вернувшись в Лондон, намерен нанести официальный визит вам на Пэлл-Мэлл, а потом публично объявить о помолвке.

Поздравляю, матушка. Еще одна ваша дочь скоро получит титул герцогини.

Ваша любящая дочь

Сьюзен, герцогиня Манчестер».

Джейн поспешно села, совершенно ошеломленная своими успехами. Она перечитала письмо, и ее губы изогнулись в довольной улыбке.

* * *

Джон Расселл с отвращением оставил скамью палаты общин. Услышав, что Генри, лорд Холланд, зовет его по имени, он обернулся.

— Сегодня посещаемость была просто позорной. Мы с вами бываем здесь на каждой сессии в эту неделю, но где же, интересно, остальные?

— Уже середина февраля, а еще ничего не сделано со времени рождественских каникул. К этому времени члены парламента должны были уже вернуться. Вероятно, ранняя весна соблазнила их остаться в своих поместьях.

Джон подумал о брате. Что-то удерживало его в Уоберне, но Джон подозревал, что скорее Френсиса задержал визит в Кимболтон, а не весна. Он каждый день ожидал возвращения брата в Лондон, ожидал объявления о том, что тот просил Джорджину Гордон стать его женой. Эта грядущая новость приводила Джона в ужас. Мысль об этой помолвке стала для него проклятием. Он с усилием отогнал эту мысль и вернулся к разговору с Генри.

— Я думаю, что проблема заключается в Генри Эддингтоне. Полагаю, что ни виги, ни тори не хотят работать под его руководством.

— Когда премьер-министром был Питт, скамьи всегда были заполнены.

— Это потому, что члены обеих партий уважали его. Генри вздохнул.

— Быть может, со временем они примут Эддингтона.

— Никогда! Вы обманываете самого себя. Но выход есть. — Джон внимательно посмотрел на друга. — Мы могли бы попросить Эддингтона о личной встрече, сказать ему напрямик, как обстоит дело, и попросить уйти в отставку ради блага страны.

— Просить премьер-министра Англии уйти в отставку? На это требуется немалая смелость.

Джон рассмеялся.

— Я попрошу его, если вы будете сопровождать меня.

— Я охотно буду вашим молчаливым спутником.

— Благодарю, Генри. Я знал, что могу на вас рассчитывать. Я официально попрошу его о личной встрече и начну работать над речью, которая доведет этого человека до слез и убедит уступить, чтобы Питт мог вернуться на свой пост.

В тот вечер, когда Джон начал делать наброски той речи, которую он собирался произнести перед Эддингтоном, мысли о Джорджине закрались в его голову и заполнили сердце. В первый раз он признал, насколько эта живая молодая красавица привлекает его. После мрачных лет своей супружеской жизни он втайне жаждал спутницу оживленную, полную смеха и жажды жизни. «Как только я стал свободным, мне нужно было пойти к ней и сказать, что я чувствую, а не отталкивать от себя». Он обозвал себя дураком. «А теперь уже слишком поздно! Приз достанется Френсису!» Ему стало стыдно, что он приревновал к брату. Он решил положить конец своим стремлениям к тому, что никогда не будет ему принадлежать. Не пожелай жены брата твоего.

* * *

Френсис Расселл не спешил уехать из Уоберна. Поскольку его чрезмерная гордость не позволяла ему согласиться с тем, что Джорджина Гордон отказала ему, он решил заполучить ее любой ценой. Но цена была высока. Мысль о том, что придется отказаться от Марианны Палмер, приводила его в отчаяние. К счастью, за лекарством было недалеко ходить. Чтобы оживить свое естество и доказать свои мужские достоинства, он отправился в коттедж Молли Хилл.

— Вы сегодня рано, Френсис. Я еще не закончила обедать.

— Встаньте, Молли. У меня разыгрался аппетит, и его нужно ублажить.

Хлыстом для верховой езды он смел со стола тарелки.

Она привыкла удовлетворять его похоть в самых странных местах, как только его охватывало желание. Они часто пускались сломя голову галопом по полям, и он мог, внезапно натянув поводья, сорвать ее с седла и оседлать под какой-нибудь изгородью на жесткой земле. Но в последнее время его похоть усилилась, так что это начало ее тревожить — его требования наносили урон им обоим.

Молли смотрела, как он расстегивает бриджи.

— Вы ненасытны, ваша светлость.

Френсис прислонил ее к столу и задрал ей юбки.

Герцог пробыл у своей любовницы больше двух часов. Все это время они не покидали постели. Наконец, когда пришло время уезжать, Френсис потянулся за одеждой, и вдруг из горла его вырвался вопль; он прижал колени к животу и принялся в муках кататься по кровати.

— Что такое, Френсис?

Встревоженная Молли спрыгнула с кровати.

— Боже! — Он прижал руки к паху. — Эта чертова грыжа!

Он застонал, попытался подняться и снова упал в страшных муках. Потом медленно отвел руки, и показалась опухоль, выступающая из живота. Он снова прижал руки к животу и крикнул:

— Иди и приведи мистера Берка! Скорее! Ужасная боль!

* * *

— Берк, слава Богу! Отвезите меня домой — мне нужен врач. Боль просто дикая!

И Френсис застонал, не владея собой. Один взгляд на голого мужчину, лежащего на кровати, сказал управляющему, что герцог находится в отчаянном положении и нуждается в помощи. Берк немедленно взялся за дело.

— Миссис Хилл, пришлите сюда лакея и велите главному конюху ехать в город за доктором Галифаксом.

Берк окинул взглядом роскошную комнату и заметил лакированную бамбуковую ширму, которую можно было использовать как носилки. Он снял с ширмы одну из панелей, принес к кровати и положил на нее страдающего герцога. Он укрыл его одеялом, и когда пришел лакей, они отнесли герцога в его дом и уложили на постель.

Френсис то кричал, то ругался. Между тем Берк омыл его, переодел и приподнял, подложив под голову подушки. Потом налил ему большой стакан бренди, надеясь облегчить его страдания до приезда врача.

Через час появился врач герцога, и мистер Берк провел его наверх.

— Его светлость очень страдает, доктор Галифакс. Он ушибся, слишком усердно играя в теннис. Нам удалось донести его до постели, но он корчится от боли с тех пор, как произошло это несчастье.

Галифакс и сам видел, что Френсис мучается от острой боли. Он поднял на герцоге рубашку и увидел выпуклость на животе.

— Господи, Бедфорд, у вас же заворот кишок!

— Ради Господа Христа, помогите мне, Галифакс!

— Я дам вам кое-что облегчить боли.

Он вынул из своей кожаной сумки бутылку с настойкой опиума и протянул ее мистеру Берку, который сразу же отмерил дозу. Доктор подождал пару минут, пока опиат не начал действовать, потом осторожно положил руку на выпуклость.

Френсис закричал.

Лицо у доктора стало мрачным.

— Это крайне серьезный случай, ваша светлость. Боюсь, что придется призвать моего коллегу, специалиста по внутренним органам.

— Нет! Я не могу ждать! Вправьте эту проклятую штуку — вы не можете причинить мне большую боль, чем та, которую я испытываю теперь.

— Ее нельзя вправить снаружи. Вам требуется операция, которую может сделать только хирург, ваша светлость.

— Операция? — В глазах Бедфорда показался страх.

— У меня есть коллега в Нортхемптоне, известный хирург. Я вызову доктора Керрасиюже минуту. Вы можете ему довериться.

— Нет! Не желаю видеть этого чертова живодера. — Он подтянул колени кверху, пытаясь облегчить боль. — Никому не позволю резать себя!