— Эмерелд!

Она подскочила, как только Шон произнес ее имя. Молодая женщина провела на борту шхуны уже два дня, но едва виделась с ним.

— Что тебе нужно?

— Мне нужно, чтобы ты прекратила шарахаться от каждой тени. Я хочу, чтобы ты избавилась от своего страха. Этого демона, вонзающего в тебя свои отвратительные когти и мешающего тебе дышать. — Он не пытался даже коснуться ее, поэтому ей незачем было отшатываться от него. Его рука обвела море и небо. — Я хочу, чтобы ты оценила Ирландию и все ирландское.

Теперь Эмерелд ясно видела остров, выступающий из тумана.

— Здесь много веков, не прекращаясь, бушуют бури и дикие штормы. Это романтическая, волшебная земля, единственное место, над которым время не властно. Это рай и ад. Прикоснись к его красоте. Это навсегда останется у тебя в крови. Вдохни поглубже, Эмерелд. Ты чувствуешь?

Ноздри ее расширились, когда она глубоко вдохнула. Пьяняще пахло зеленью, чем-то острым и таинственным.

— Да… А что это?

— Свобода. Самый замечательный запах на свете.

Эмерелд вдохнула еще раз, а небо над ее головой непрестанно менялось. Да, свобода. «Я чувствую себя свободной, как будто меня выпустили из тюрьмы». Эмерелд перевела взгляд на Шона О'Тула.

— Ты был в тюрьме? — недоверчиво спросила она.

— Да. — Его темные глаза не отрывались от ее лица.

— Мой отец и Джек имеют к этому отношение?

— Они отправили меня туда.

Эмерелд была и шокирована и нет. Ее отец способен на все, а Джек его верный раб. Так вот зачем Шон украл ее — чтобы наказать их! С ее губ сорвался смех. По иронии судьбы, он их и в самом деле накажет. Не потому, что они любят ее, а потому, что ирландец украл их собственность.

Рассматривая молодую женщину, Шон понял, что она настолько наивна, что соблазнить ее можно в одно мгновение. Но ради собственного мрачного удовольствия он помедлит и насладится этим. Ему незачем соблазнять Эмму, маленькую английскую мышку. Он хочет, чтобы ему бросила вызов расцветшая ирландская красавица. Ему нужно, чтобы Эмерелд стала задорной и очаровательной, властной и игривой. Он хотел видеть ее беззаботной и безрассудной, дерзкой и восхитительной. И тогда он соблазнит ее. Великолепно!

Эмерелд терпеливо ждала, пока «Сера-1» пришвартовывалась к каменному молу и медленно опускался якорь. Шон подошел к ней и снова протянул затянутую в черную перчатку руку:

— Пойдем. Замок Лжи ждет тебя.

Она подала свою маленькую ручку и позволила ему помочь ей сойти с корабля. О'Тул провел ее по мосткам, под привратной башней, через широкие зеленые лужайки до входа в величественный особняк в георгианском стиле, известный как Грейстоунс.

В вестибюле Кейт Кеннеди, экономка, присев в реверансе, приветствовала хозяина:

— Добро пожаловать домой, милорд.

Не отрывая глаз от своей спутницы, Шон сказал:

— Кейт, это Эмерелд Фитцжеральд. — Его губы изогнулись. — Она будет жить у нас.

Эмерелд в замешательстве попыталась вырвать руку, но Шон не позволил ей этого. Он переплел ее пальцы со своими и ободряюще пожал их. Наградой ему послужило ответное пожатие Эмерелд и ее гордо поднятая голова.

— Ее спальней станет та, что примыкает к моей. — О'Тул отвел взгляд от своей пленницы только для того, чтобы подмигнуть Кейт. — Вы понимаете, только из-за вида из окна. — Его губы изогнулись еще больше. Хозяин дома двинулся к широкой лестнице, и Эмерелд не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Комната была выдержана в бледно-желтых и золотистых тонах, и создавалось впечатление, что здесь всегда солнце. Окна от пола до потолка, с выкрашенными белым переплетами, выходили на благоухающий сад и деревья вдали. А завершали картину зеленеющие округлые холмы, переходящие в высокие пурпурные горы.

Кейт следовала по пятам, а Шон провел Эмерелд в собственную спальню, смежную с ее комнатой.

— Если тебе надоест вид из окна, ты можешь прийти сюда. — Он подвел ее к окнам, глядящим на бурное море с его переменчивым настроением. Шон смотрел ей в лицо, замечая каждую его черточку.

Молодой человек не отрывал от нее взгляда, и это заставило Эмерелд задуматься о своей внешности. Она выпрямилась и почувствовала острую необходимость привести в порядок растрепавшиеся волосы. С порозовевшими щеками гостья вырвала свою руку из пальцев Шона и прошла обратно в свою комнату цвета примулы. Здесь были повсюду развешаны зеркала — на стенах, около кровати, у туалетного столика. Ее отражение ясно подсказало ей, насколько бесцветной и незаметной выглядит она в своем чопорном английском платье. Эмерелд опустила глаза, как делала всегда в последнее время.

О'Тул уже снова возвышался рядом с ней. Она посмотрела на него и выпалила:

— Мне не во что переодеться! — Ее лицо стало пунцовым, когда она сообразила, как это прозвучало для Кейт.

Шон громко расхохотался:

— И, вне всякого сомнения, ты благодарна мне за то, что у меня нет ничего похожего на твою нынешнюю одежду. В Замок Лжи ткани свозят со всего света. Завтра ты сможешь выбрать. У нас есть шелк, бархат, кружево любого цвета и оттенка, о каком ты даже не мечтала.

— Я не могу позволить тебе одевать меня, — церемонно заявила Эмерелд.

Он пожал плечами:

— Тогда тебе придется ходить голышом, потому что я намереваюсь сжечь твой наряд, если, конечно, ты не захочешь доставить себе удовольствие и не сделаешь этого сама.

— Как бы не так! — выпалила Эмерелд.

Шон улыбнулся ей весьма одобрительно:

— Значит, будешь ходить голышом.

— Стыдитесь, милорд! Вы постоянно заставляете девушку краснеть ради собственного развращенного удовольствия, — заговорила Кейт.

Шон округлил глаза и подмигнул Эмерелд:

— Я окружен женщинами. Я, наверное, сошел с ума, раз украл еще одну.

— Вы ее украли? — выдохнула экономка.

Взгляд графа Килдэрского задержался на губах Эмерелд, скользнул по груди и вернулся к зеленым глазам.

— Я просто не смог устоять, — признался он, скрываясь в собственной спальне и закрывая за собой дверь.

Чтобы скрыть смущение, Эмерелд подошла к высокому окну, увидела, как опаловый туман клочьями поднимается в комнату, и закрыла его.

— А где хозяйка дома? — робко спросила она. Самым подозрительным было отсутствие Кэтлин О'Тул.

— В могиле, да упокоит Господь ее душу! Я вернусь через минуту и приведу в порядок вашу комнату, мэм. — Кейт исчезла за другой дверью.

Когда Эмерелд осталась одна, она почувствовала, как дрожат у нее ноги, и поняла, что должна сесть, иначе упадет в обморок. Молодая женщина опустилась на мягкую широкую кровать, ее мысли пребывали в полном беспорядке. Ее чувства боролись друг с другом, потому что в ней существовали две разные женщины — Эмерелд и Эмма.

«Каковы его намерения?» — спросила Эмма.

«Тебе отлично это известно!» — ответила Эмерелд.

«Я ничего подобного не знаю», — чопорно отреагировала Эмма.

«Он хочет, чтобы ты бегала тут голая!» — заявила Эмерелд. Она не могла продолжать спор, потому что при этой мысли совсем ослабела.

Раздумья унесли ее далеко, возвращая к тем тихим ясным дням на острове Англси, когда они лежали рядом на залитом солнцем песке. Ее совершенно очаровал прекрасный ирландский юноша. Он украл ее сердце и так и не вернул его. Эмерелд вздрогнула, осознав, что находит его вдвойне привлекательным с его гибким мускулистым телом, смуглым скульптурно вылепленным лицом и стальным взглядом, пронзающим ее насквозь, превращая ее тело в воск.

«Ты такая же распутная, как и твоя мать!» — обвинила Эмма.

«Может быть, и так», — мечтательно отозвалась Эмерелд.

Она провела рукой по покрывалу, богато расшитому зелеными виноградными лозами. Нежные цветы украшали стебли, крохотные насекомые сидели на листьях, а певчие птички качались на ветвях. Она подумала о той, кому потребовалось столько времени и любви, чтобы создать эту красоту.

Эмерелд подошла к окну, чтобы посмотреть, как сгущаются тени в ветвях деревьев. В детстве она любила сказки о заколдованных лесах. Сердце молодой женщины чуть не выскочило из груди, когда она услышала шум за дверью и увидела, как та медленно открывается. «Он идет!»

Но это оказалась Кейт Кеннеди с охапкой простыней и полотенец.

— Кровать уже застелена, — осмелилась сказать Эмерелд.

— Точно так, дитя! Но это не отвечает строгим требованиям хозяина. Он просто одержим в том, что касается постельного белья. На нем не должно быть ни пятнышка, все должно быть свежим, отглаженным, мягким, как шелк, и пахнуть лавандой.

— Понимаю, — медленно проговорила Эмерелд. Подразумевалось, что хозяин собирается пользоваться ее кроватью.

— Со временем вы привыкнете к манерам графа. Его удовлетворяет все только самое лучшее.

— Графа? — удивилась Эмерелд.

— Он граф Килдэрский, разве вы не знали, мэм?

Эмерелд покачала головой, снова смущенная.

— Я скажу Мэри Мелоун, чтобы она приготовила вам поесть. Я уверена, что вы уже умираете с голоду.

Оставшись одна, Эмерелд уселась на элегантную кушетку и снова пережила ту ужасную ночь, когда она вернулась с праздника в честь дня рождения братьев О'Тул. Ее отец объявил тогда: «Я поговорил с Шеймусом О'Тулом о помолвке Эмерелд и его сына Джозефа. Наша дочь станет следующей графиней Килдэрской».

Если Шон — граф Килдэрский, значит, Джозеф мертв. В глубине души Эмерелд всегда считала, что ее мать убежала с Джозефом. У нее столько вопросов, на которые Шон не ответил. Неужели вся его семья умерла? Эмерелд двинулась через комнату к двери Шона. Поколебавшись минуту, она постучала. Ответа не последовало. С трепетом она приоткрыла дверь и заглянула в спальню. Его комната была пуста.

В привратной башне сидели трое мужчин, потягивая дымчатое ирландское виски.

— Тебя не было целый месяц. Я начал волноваться.

— Никогда не волнуйтесь за меня, отец. Я смеюсь над Судьбой, и пусть она поцелует меня в задницу! Я поклялся уничтожить их, и ничто меня не остановит.

— Но Монтегью такие хитрые…

— Когда речь идет о хитрости, эти чертовы англичане лишь жалкие любители.

Пэдди Берк нахмурился:

— Вы привезли с собой их девчонку.

— Верно, мистер Берк, — спокойно подтвердил Шон.

— Жаль, что ты не привез ее отца, — отметил Шеймус. — Как только его тень упадет на мою землю, он покойник!

— Я пока не хочу, чтобы он умирал, отец. Я долго беседовал с сэром Горацием Уолполом и другими политиками. Я рассказал им, что Монтегью держат в своем кармане весь Пэйл и могут что угодно ввозить в Ирландию и вывозить отсюда безнаказанно. Они знали, что кругом дают взятки, но не подозревали самих Монтегыо. Тогда я информировал их, что Уильям Монтегью использовал свое высокое положение в Адмиралтействе, чтобы продавать оружие покойному графу Килдэрскому. То самое оружие, которое предназначалось для войны с Францией. Я также подчеркнул, что мог он это делать только с помощью своего брата Сэндвича, который так удачно является первым лордом Адмиралтейства.

— Они тебе поверили? — спросил Шсймус.

— О да, их реакция оказалась такой бурной, словно я подсыпал пороха в огонь.

Шеймус отпил виски и довольно облизал губы.

— Монтегью так заняты тем, что ненавидят и презирают ирландцев, и они нас здорово недооценили.

— Я потратил время на то, чтобы завести дружбу с герцогом Ньюкаслским. Мы отлично поладили. У него очаровательная и отзывчивая супруга, — поведал Шон, потягивая спиртное.

— Я надеюсь, что ты не собираешься сделать себе карьеру, коллекционируя чужих жен. Я полагаю, что украденной дочки Монтегью достаточно.

Губы Шона изогнулись в привычной полуулыбке.

— Они так податливы, когда в ход пускаешь ирландское обаяние.

— Как Ньюкасл может помочь нам?

— К нему прислушивается король. Возможно, как раз сейчас он рассказывает Его величеству о том, что Монтегью владеют двумя кораблями для перевозки рабов. Они слишком хитры, чтобы записать их под своим именем. Они зарегистрированы на имя Джека Реймонда.

— Разве закон, запрещающий работорговлю, наконец прошел? — спросил Пэдди.

— Билль, запрещающий английским кораблям участвовать в работорговле, находится на рассмотрении парламента, мистер Берк, но пока не остановил эту гнусную практику. Король и премьер-министр Питт негодуют по поводу того, что английские суда все еще активно в этом участвуют. Стоит им узнать, что первый лорд Адмиралтейства владеет кораблями для перевозки рабов, и он немедленно будет осужден.

— А разве не правда, что дружба Монтегью с принцем Уэльским спасает их от изгнания со службы? — забеспокоился Шеймус.

— Не делайте ошибки, отец. Король Георг правит Англией. Его жирный сын — просто посмешище.

— Это хорошо. Если эти ублюдки потеряют свои позиции в Адмиралтействе, произойдет такой скандал, что мы будем отомщены!

— Частично, — мягко заметил Шон. — Они потеряют положение в обществе, но все еще останутся состоятельными. Я намереваюсь разорить их. Я отдал новые приказы почти половине капитанов нашего флота.

Пэдди Берк заметил, как решительно и упрямо Шон стиснул челюсти. Парень часто улыбался, но управляющий видел, что эта улыбка редко касается глаз.

Шон поставил пустой стакан на каминную полку и потянулся.

— Желаю вам обоим спокойной ночи.

Пэдди Берк проводил его до дверей.

— А девушке известно, что ее мать живет чуть дальше по побережью, в Уиклоу?

— Нет. Ей ничего не известно об Эмбер, и я хочу, чтобы все так и оставалось.

— Вы собираетесь ее изнасиловать? — напрямик спросил управляющий.

— Насиловать ее? Мне нужно не только ее тело, мистер Берк. Я собираюсь завладеть ее душой.

Покров цивилизации на этом диком человеке, стоящем перед ним, был весьма тонким. Мистер Берк знал, что под маской остроумия и очарования Шон О'Тул оставался принцем ада.

Эмерелд поужинала в одиночестве. Еда была восхитительной, далеко превосходя по качеству и вкусу все то, что готовилось на Портмен-сквер. Всякий раз, как открывалась дверь в ее комнату, у Эмерелд начинало гулко стучать сердце, но появлялась только Кейт Кеннеди.

— Я приготовила вам ванну, мэм. Будьте любезны следовать за мной.

Эмерелд, привыкшая все время слушаться, покорно отправилась вслед за экономкой. Ее удивили размеры ванной комнаты, сверкающий первозданной белизной мрамор и зеркала. В серебряной корзине лежало множество разных кусков мыла, лосьоны, губки, мочалки, а рядом возвышалась гора белоснежных турецких полотенец.

Ей понадобилась вся ее храбрость, чтобы сиять платье. Пальцы наткнулись на серебряную брошь, которую она прикалывала под воротничком, чтобы никто не увидел. И вдруг Эмерелд поняла, что Шон присутствовал на ее свадьбе. Он сам принес подарок! О, почему он не украл ее раньше, чем законные узы связали ее с Джеком Реймондом? А теперь все так ужасно запуталось! Молодая женщина тяжело вздохнула и, не поднимая глаз, постаралась вымыться, не глядя на свое отражение.

Вернувшись обратно в свою золотистую спальню, она поняла, что ей придется спать в сорочке, раз у нее нет ночной рубашки. Эмерелд забралась в постель и нервно схватила маленького серебряного дельфина. Она сидела напряженная, ожидая появления Шона. Он дьявол! Почему бы ему не прийти и не покончить со всем этим? Она изобьет его, как только он появится. Эмерелд содрогнулась от омерзения, вспоминая о физической близости, к которой ее принуждал Джек.

Когда свечи почти догорели, Эмерелд начала зевать. Ее мысли вертелись вокруг всех тех удивительных вещей, что произошли с ней сегодня. Она немного поразмышляла о том, как поступят отец и Джек, когда обнаружат, что Эмма исчезла. Но ей не хотелось об этом думать. Ее глаза закрылись, она заснула. Они и за миллион лет не узнают, где она.

На Портмен-сквер Уильям Монтегью и Джек Реймонд отлично знали, где Эмма. От бессильной ярости они скрежетали зубами, уставившись на доставленную им записку. Хотя в ней не было подписи, они оба отлично понимали, от кого она.

Как только Эмерелд ублюдком награжу я.

Так в лоно любящей семьи красотку возвращу я.

— Тебе следовало убить эту ирландскую скотину в ту ночь, когда ты зарезал Джозефа! — заорал Монтегью.

— Мы оба зарезали Джозефа О'Тула. Не думайте, что вам удастся отмыться от этого убийства. — В тоне Джека Реймонда притаилась угроза.

— Ради всего святого, мы оба в этом по уши, давай не будем рвать друг другу глотки.

У мужчин было достаточно причин для беспокойства, помимо унижения от того, что Эмерелд запятнает честь семьи. Создавалось впечатление, что беда и впрямь никогда не приходит одна. Графа Сэндвичского не только обвинили в некомпетентности и коррупции, но и возбудили в отношении него дело об измене. Монтегью сбились с ног, пытаясь предотвратить поползший шепоток, но об этом скандале в Лондоне говорили все.

— Мы должны отправиться туда вместе и забрать ее обратно! — объявил Джек.

— Мы не можем этого сделать. Как только мы ступим на их землю, мы мертвецы. Шеймус О'Тул много лет ждет, чтобы я совершил роковую ошибку.

— Тогда пошлите Джона, пусть он обсудит условия… Сколько попросит О'Тул за то, чтобы отпустить ее, — в отчаянии предложил Джек.

— Шон О'Тул теперь могущественный граф Килдэрский. Ты считаешь, что Джон сможет договориться с ним?

— Это наша единственная надежда, — категорично отозвался Джек.

Ни минуты не думая о безопасности Джона, Монтегью согласился, потом приказал:

— Сожги эту записку, пока она не попала в руки слуг. В нашей семье достаточно скандалов.