Саммер крепко-накрепко заперла дверь спальни, разделась и натянула костюм Спайдера. Зарядив пистолет и убедившись, что у нее еще остались пули и порох, она подошла к зеркалу. Иисусе, совсем забыла стереть румяна и белила!
Пришлось старательно умыться и прилепить усики. Захватив седельные сумки, она вышла на балкон и сбросила их вниз. Оставалось надеть перчатки и широкополую шляпу. Наконец все было готово, и Саммер, задув свечи, приготовилась спуститься в сад. Но на полпути замерла, прижавшись к стене. Где-то рядом слышались мужские голоса и хохот. Девушка почувствовала невероятное облегчение, убедившись, что это всего лишь пьяные гости, которым взбрело в голову помочиться. Какие все-таки невежи эти мужчины! Готовы изгадить даже цветущие клумбы!
Прокравшись к тому месту, где оставила Эбони, Саммер отвязала повод и приторочила сумки к седлу. Сегодня все давалось легче, она даже не дрожала, и ладони не вспотели, только сердце билось немного чаще обычного. Она решила проехать несколько миль по фалмутской дороге, опасаясь, что, если останется в границах Хелфорд-Холла, экипажи выедут вереницей и риск оказаться пойманной возрастет.
Она пустила коня шагом и стала всматриваться в темноту. Сначала ей казалось, что вокруг царит непроглядный мрак, но немного погодя глаза привыкли к сумеркам, и Саммер поразилась остроте собственного зрения.
Заслышав стук колес, она направила Эбони в заросли. Как и предполагалось, это была карета короля вместе с эскортом. Впереди скакали четверо слуг, и, судя по замечаниям, которыми они обменивались с кучером, все лыка не вязали. Саммер затаила дыхание. Хорошо, что теперь долго ждать не придется!
Она оказалась права. Минут через десять вдали показался другой экипаж. Саммер пустила Эбони в галоп, и только оказавшись на середине дороги, с ужасом поняла, что наткнулась на Каслмейн. Пришлось попятиться назад, но кучер, уже успевший заметить ее, дернул поводья, и экипаж сильно тряхнуло. Из кареты донесся рассерженный женский голос:
– Болван неотесанный! Что это на тебя нашло! Ты едва не вывалил нас на дорогу!
– Прошу прощения, миледи! Клянусь, под ноги лошадям только что бросился безголовый всадник! Должно быть, какая-то речная нечисть!
– Да что ты несешь, олух! – завопила Барбара. – Кто виноват, что ты вдрызг пьян! Дай только добраться до замка, и я выгоню тебя в три шеи! У тебя есть пистолет на случай, если твой призрак окажется просто-напросто грабителем с большой дороги?
– Да, мэм, – кивнул кучер, взводя курок.
– Нахлестывай лошадей и гони, как ветер! Так я и знала! Надо было ехать с его величеством!
Все это время Саммер гладила коня, пытаясь успокоить, шептала нежные слова, чтобы он стоял смирно. Хорошо, что она не поддалась искушению пощипать перышки Барбары, ибо эта отчаянная женщина вполне могла бы наброситься даже на разбойника. Или… или сделать ему непристойное предложение, и как тогда прикажете поступать Саммер? Кроме того, графиня Каслмейн на редкость проницательна и вполне способна разгадать ее маскарад! Нет уж, лучше оставить Барбару в покое.
Вскоре по дороге загромыхали колеса еще одной кареты. Кажется, на этот раз она не ошиблась, недаром хорошо запомнила эти ярко-желтые фонари!
Саммер пришпорила коня и, прицелившись в кучера, скомандовала:
– Кошелек или жизнь!
Поводья выпали из ослабевших пальцев возницы, и лошади встали.
– Лицом в землю! – приказала она бедняге, и тот без звука повиновался черному всаднику.
Бесс Мейтленд, высунув в окно голову, нетерпеливо окликнула кучера, но, увидев, что происходит, поспешно спряталась.
– Выходи! – прорычала Саммер, безмерно наслаждаясь ситуацией. – И горничная пусть тоже покажется!
– Горничная? – взвизгнула герцогиня, спускаясь вслед за Бесс. – Сэр, я герцогиня Бакингем! И требую, чтобы нас немедленно отпустили, если дорожите своей головой!
– Вы думаете, я так глуп, что поверю, будто красавец герцог женился на такой образине! Да у вас вместо носа поросячий пятачок!
Саммер ткнула пальцем в сторону Бесс:
– Эй, вы там! Эта хрюшка в самом деле герцогиня?
– Даю слово! – кивнула Бесс, не заметив, что леди Бакингем побагровела от злости.
– Ну так вот, мадам, я Черный Кот и имею честь близко знать многих благородных дам, но в этом случае предпочитаю держаться подальше!
Бесс, не сдержавшись, громко захохотала, но Саммер было не до шуток.
– Леди, вы можете ехать куда угодно, как только отдадите кошельки.
Бесс поспешно протянула ридикюль, но когда попыталась вырвать у леди Бакингем увесистый мешочек, та злобно завопила:
– Скорее я увижу вас в аду!
Саммер хладнокровно прицелилась ей в голову:
– Боюсь, вы попадете туда первой, мадам.
Леди упала в обморок, Бесс схватила ее кошелек, бросила на дорогу и бесцеремонно запихала герцогиню в карету, словно мешок с мукой.
– Господи, сколько же в ней жира! – громко пропыхтела она, забираясь вслед за несчастной спутницей.
Велев кучеру убираться, Саммер спешилась, чтобы подобрать кошельки и сунуть их в седельные сумки. Назад она возвращалась через поля. На случай, если женщины переполошат весь Фалмут и пустят по ее следу грязную свинью Освалда, она старалась держаться поближе к Роузленду и Хелфорд-Холлу.
Теперь оставалось дождаться Киллигру. Но хотя почти все гости успели разъехаться, Повеса Харри, видимо, не торопился. Саммер колебалась, не зная, что делать: оставить свою затею или набраться терпения. Она совсем не устала, кровь бурлила от радости, возбуждение после дерзкой эскапады еще не улеглось. Кроме того, она по праву гордилась своим умением принять и развлечь гостей. Весь лондонский свет наверняка будет лишь об этом и судачить! Сам король увлекся ею, и стоит только захотеть, как Барбаре будет дана отставка! Да это поистине самые счастливые и несчастные дни в ее жизни!
Саммер глубоко вздохнула и уже собиралась было въехать в ворота Хелфорд-Холла, как услышала стук колес.
Пришпорив Эбони, она проскакала вперед и загородила дорогу карете:
– Кошелек или жизнь!
Карета остановилась, и лорд Киллигру, пребывавший в блаженной дремоте, очнулся и, открыв дверцу, попытался было выйти, но тут же рухнул на землю. Кучер поспешно вынул пистолет и, не колеблясь, спустил курок. Пуля просвистела над самым ухом Саммер, но, к счастью, окончательно одуревший Харри успел кое-как подняться и с воплем ринулся на слугу:
– Черт возьми, парень, да ты никак спятил! Неужели не видишь, что это мой друг Беркли!
– У лорда Беркли светлые волосы, сэр! Это грабеж! – воскликнул кучер.
– Нет-нет, это ш-шутка, Сэм, просто розыгрыш! Он напялил парик!
Киллигру небрежно взмахнул рукой и уставился на Саммер:
– Игра закончена, Чарлз! Я узнал бы тебя с закрытыми глазами!
– Ты хитрый лис, Харри, – откликнулась Саммер. – Беда в том, старина, что, если я покажусь приятелям без твоей заветной коробочки с денежками, наверняка стану всеобщим посмешищем!
– Не печалься, Чарли, возьми мои денежки и утри всем нос!
Слуга попытался было горячо запротестовать, но хозяин терпеливо объяснил:
– Сэм, это розыгрыш! И не смей палить в моих друзей, их и так мало осталось!
Он поплелся к карете и достал оттуда железную шкатулку, в которой, очевидно, и хранилось золото. Саммер в это время держала кучера под прицелом.
– Оставь ее на дороге! – скомандовала девушка. Повеса Харри подмигнул, нахлобучил шляпу на глаза и сел в экипаж. Кучер, вне себя от гнева, но бессильный что-либо предпринять, вскочил на козлы и стегнул коней.
Прислонившись к дереву, чтобы не упасть, Саммер дрожащей рукой запихнула пистолет за пазуху. Ее чуть не убили сегодня! Она сама не знает, как ухитрилась удержаться в седле! Интересно, всем грабителям так «везет», или только она одна неудачница?!
Девушка поплелась к тому месту, где стояла шкатулка, и, попытавшись ее поднять, обнаружила, что добыча слишком тяжела. Наверное, придется отстрелить замочек!
Но она побоялась всполошить всю округу и поэтому нашла острый камень и начала им орудовать. Вскоре усилия ее увенчались успехом, и деньги перекочевали в седельные сумки. Кроме этого, она стала обладательницей небольшого футляра с драгоценностями.
Саммер вновь села на Эбони, добралась до берега реки Хелфорд и зашвырнула в воду шкатулку, которая с тихим всплеском пошла ко дну. Теперь можно и возвращаться. Она снова привязала Эбони в тисовой аллее, поскольку оттуда было недалеко до балкона, а сумки сильно потяжелели и тащить их стало нелегко. Еще одно усилие, и она будет в безопасности!
Однако некое шестое чувство подсказало Саммер, что опасность близка. В окне ее спальни мелькнул огонек, и до Саммер донесся запах табака.
Рурк! Рурк притаился в спальне и дожидается ее появления!
Саммер поспешно сунула в сумку пистолет и спрятала все вместе в кустах. Что теперь делать? Поразмыслив немного, она поняла, что иного выхода нет – придется встретиться с мужем, и будь что будет. Сейчас уже не имело значения, каким путем она попадет к себе, поэтому Саммер ловко взобралась по лозе плюща, перекинула ногу через балконные перила и, оказавшись наверху, вызывающим жестом швырнула свою шляпу через всю комнату. Пусть знает, что она никого не боится!
Однако, заметив распростертую на постели темную фигуру, Саммер остановилась как вкопанная.
– Добрый вечер, – со зловещим спокойствием приветствовал ее Рурк, и от этого тихого голоса в горле у Саммер мгновенно пересохло. Господи, она совсем забыла про усы!
Отвернувшись, Саммер быстро провела ладонью по верхней губе и спрятала улику в карман.
– До сих пор я тоже считала, что вечер добрый, – холодно бросила она, не выказав ни малейшего удивления.
– Где ты была, черт возьми? – зарычал Рурк.
– У меня дела, – хмыкнула девушка. Рурк моментально очутился рядом и больно стиснул ее плечи.
– Никогда не смейте говорить со мной подобным тоном, мадам, – предупредил он, и, несмотря на свою решимость, Саммер испугалась. Она инстинктивно вытянула руки, чтобы оттолкнуть мужа, но пальцы уперлись в мускулистую грудь. Саммер охнула от неожиданности, и Рурк отпустил ее и зажег свечи. Он только сейчас заметил, в каком она виде.
– Для чего тебе понадобился мужской костюм? К кому ты бегала на свидание? – вскинулся он, но тут же пробормотал словно про себя: – Кто же еще, кроме короля?
В глазах его полыхнуло пламя ненависти, гнева и ревности. И… и, кажется, вожделения!
Не успела Саммер опомниться, как Рурк сорвал с нее черный камзол. Она метнулась к двери и в последний момент увидела, что в скважине нет ключа. Попалась!
От внимания Рурка не укрылась ее растерянность. Он коварно улыбнулся и снова принялся зажигать свечи в настенных канделябрах, по-видимому, решив до конца насладиться пикантной сценой.
– Рурк, я не была ни с королем, ни с каким иным мужчиной. Просто поехала прокатиться. Навестила Роузленд и подумала, что лучше это сделать в мужском костюме.
– С чего это тебе взбрело в голову заботиться о моем добром имени после сегодняшних бесстыдных выходок и наглого флирта с королем?
– Я ничем не заслужила подобных обвинений, – поклялась она, моля Бога, чтобы эта ночь не стала повторением предыдущей. Нет, это было бы слишком жестоко! – Почему вы здесь? – осведомилась она, пытаясь выиграть время.
– Я чувствую себя последним болваном! – грубо бросил он. – Вы заставили меня ждать два часа, и теперь я хочу получить все, что причитается мне по праву.
Он впился похотливым взглядом в ее вздымавшуюся над тесным корсетом грудь.
– Нет, – твердо заявила Саммер, давая понять, что его присутствие здесь нежелательно.
– Но я пришел за выигрышем, – презрительно скривив губы, процедил Рурк.
– Ублюдок! Как вам могло прийти в голову, что я способна поставить на кон свое тело?!
– Ах, да, я и забыл про вашу алчность! Для вас важнее всего деньги, за них можно и продаться, верно?! Ну что же, могу я получить свой кусок плоти?
Сунув руку в карман, он вытащил крону. Оскорбление было столь незаслуженным и подлым, что Саммер, не задумываясь, размахнулась и ответила увесистой пощечиной. Рурк схватил жену, швырнул на постель и, стащив с нее сапоги и штаны, перекинул через колено и хорошенько отшлепал. При первом ударе Саммер дернулась и закричала, но тут же поняла, что ей ничто не поможет и нужно найти более надежный способ защитить себя. Поэтому она ухитрилась вонзить зубы ему в бедро, а потом попыталась сделать из него евнуха. Это подействовало: Рурк, опасаясь, что с этой ночи вообще перестанет быть мужчиной, поскорее оттолкнул жену. Она тут же скатилась с постели, не обращая внимания на то, что из всей одежды на ней остался только корсет. Рурк зачарованно уставился на ее длинные обнаженные ноги. Сладострастие багровой пеленой застилало глаза. На свете просто нет женщины соблазнительнее!
Грудь Саммер тяжело вздымалась над краем корсета, и Рурк ощутил, что сходит с ума от желания погрузиться в истекающий медом тесный грот жены.
Не сводя с нее глаз, он стал раздеваться и, оставшись нагим, перепрыгнул через кровать и поймал беглянку. Та сопротивлялась, как дикая кошка, отбиваясь кулаками и ногами, кусалась и даже попыталась ударить коленом в пах. К величайшей чести Рурка, он всего лишь оборонялся, дожидаясь, пока жена не обессилеет. Немного погодя Саммер уже задыхалась от усталости.
– Твоя похоть омерзительна! – вскричала она.
– Моя похоть? Как насчет твоей? – рявкнул Рурк и тут же закрыл ей рот губами. – Я знаю только один способ отвадить тебя от короля! – прохрипел он и, опрокинув Саммер на спину, приготовился одним бешеным выпадом ворваться в нее.
– Рурк, не надо! Не бери меня силой! – умоляюще прошептала она.
Рурк замер, опираясь на полусогнутые руки.
– Я? Господи Боже, да если кто из нас и насильник, так это ты! Всего несколько минут назад ты едва не лишила меня мужского достоинства! – простонал он. – Признайся честно, что мы оба хотим друг друга и никто иной не сумеет погасить в нас пламя страсти!
Саммер была вынуждена согласиться, что это чистая правда. Однако мысль Рурка о том, будто можно спать вместе без любви, из одного вожделения, привела ее в ярость. Но, наверное, бывает и так. «Вероятно, мужчина и женщина в душе навсегда останутся смертельными противниками», – подумала она, закрывая глаза, и едва сдержала крик, когда копье любовника-врага пронзило ее, казалось, в самое сердце.
Гнев и ревность помешали Рурку насладиться этой женщиной. Боже, почему их любовь так быстро кончилась? Почему Саммер обманула его? Он только что взял ее без любви и понял, что больше никогда не отважится на такое. Должно быть, она права – между ними все кончено.
Саммер чувствовала себя униженной… запачканной… пустой… И, глядя в спину уходившему мужу, поклялась, что в последний раз позволила ему коснуться себя.