На следующий день Джеймс Стюарт собрал вождей трех кланов — Кассилиса, Арана и Ангуса. Хотя Гамильтоны и Дугласы всегда враждовали, Аран с Ангусом были достаточно вежливы друг с другом, считая ниже своего достоинства ссориться и выяснять отношения.

Король внимательно посмотрел на своих лордов и с легким презрением в голосе произнес:

— Вы, наверное, стали слишком стары, чтобы управлять своими кланами.

Это высказывание немедленно заставило их оправдываться и защищаться, чего Джеймс и добивался. Он наступал, обвиняя лордов в неспособности прекратить набеги.

— Я хочу, нет, я требую, чтобы вы положили конец грабежам, а не отворачивались, делая вид, будто их не существует. И предупреждаю в последний раз: я не потерплю драк, поджогов и раздела добычи.

Джеймс Гамильтон попытался заметить, что набеги будут существовать до тех пор, пока в живых останутся хоть два шотландца, но король прервал его. Ударив кулаком по столу, он прокричал:

— Молчать! Мне что, издать особый указ с перечислением наказаний? — Обычно спокойный, монарх был сейчас в ярости. — Вы должны подписать соглашение, а тот, кто нарушит его, будет повешен!

Кассилис сглотнул комок в горле — он знал о набегах Кеннеди. Аран тоже невольно пощупал свою шею — Гамильтоны, кроме грабежей, еще и постоянно задирали Дугласов. Вдобавок ему как адмиралу предстояло нести весь груз ответственности за нападения английских кораблей. Только Арчибальд Дуглас, граф Ангус, остался спокоен. Как жителю пограничной полосы и защитнику границы ему было известно, что любая собственность при необходимости может менять хозяев. Король скрывал какую-то конечную цель, и чего он добивался, выказывая свой гнев, предстояло еще выяснить. Ангус прикрыл глаза, ожидая продолжения разговора. Джеймс повернулся к Арчибальду Кеннеди.

— Кассилис, в этой ситуации ты становишься центральной фигурой. Кровные узы — самые крепкие, и они помогут уничтожить распри и сохранить мир. Я уже говорил с Аргайлом, необходимо, чтобы Донал Кеннеди, как можно скорее женился на дочери Кэмпбелла. У тебя есть еще две племянницы. Пусть одна из них обручится с Араном, а вторая — с Дугласом.

Граф Аран знал о том, что его сын Патрик неравнодушен к леди Валентине Кеннеди, и поэтому молча поклонился. Но глава клана Дугласов понимал, что Сорвиголова скорее сунет голову в петлю, чем под венец, и уже открыл было рот для протеста, как король продолжил:

— Ангус, ты же согласишься со мной, что семейные узы укрепляют хорошие отношения. С тех пор как твой сын женился на дочери Ботвелла, между вашими кланами воцарились мир и покой.

Арчибальд Дуглас скривился, его невестка не могла похвастаться здоровьем и пока еще не подарила клану наследника. Надменно поглядывая на остальных лордов, он сказал:

— Ну что ж, видно, придется разбавить лучшую кровь в Шотландии.

Король поднялся, давая понять, что аудиенция закончена. Когда Кассилис и Аран вышли, он попросил Ангуса задержаться.

— Сдается мне, все твои суда вооружены пушками?

Дуглас сдержанно кивнул.

Король продолжил:

— Если понадобится, мне бы хотелось, чтобы ты предоставил их в распоряжение Рэмсея. Он не откажется поиграть в пирата.

— Конечно, сэр, с таким слабым адмиралом, как Аран…

— Знаю, знаю. Неудивительно, что мне потребовалась помощь Дугласа. — Джеймс едва слышно перевел дыхание. Кажется, ему удалось убедить этого упрямца.

Рэмсей Дуглас и его закаленные в боях и невзгодах люди обычно охраняли границу при полном вооружении и в кожаной одежде, в таком же виде он всегда являлся на заседания суда. Английские аристократы смотрели на него, как на варвара. На этот раз внутреннее чувство подсказало Рэму, что необходима помпезность. Он въехал в Бервик-на-Твиде в черном одеянии с золотыми украшениями. На его шлеме развевался черный плюмаж, доспехи охраны ярко сияли на солнце. Возглавляли кавалькаду четыре трубача, за ними два человека несли штандарт с изображением красного льва Шотландии на золотом поле, чуть позади шел волынщик, одетый в цвета клана Дугласов, и, наконец, замыкал группу знаменосец, вздымающий фамильный герб лорда — Кровоточащее Сердце. Рэмсей слез со своего огромного вороного жеребца и, откидывая плащ на алой подкладке, подумал, что лорду Дакре не удастся превзойти его.

Лорд Дакре. глава английской пограничной службы, тем временем обдумывал новые распоряжения, полученные от страдающего манией величия Генриха VIII. Лорд должен был не охранять границу, а нарушать ее, совершать набеги и причинять всяческий вред шотландцам. Генрих мечтал покорить горную страну, не брезгуя при этом никакими способами — убийствами, подкупом, захватом земель и интригами со своей сестрой Маргарет, королевой Шотландии. Джеймс Стюарт догадывался, с какой жадностью его сосед поглядывает на чужие владения, но даже не подозревал, до чего может довести такая жадность.

Большинство кланов, проживавших у границы, не представляли никакой опасности для Дакре — все эти мелкие, маломощные Фергюссоны, Эллиотты и Линдсеи. Определенную угрозу таили Гамильтоны во главе с адмиралом Шотландии. И, конечно, лорд боялся Дугласов. Даже Генрих знал, что это семейство — одно из самых могущественных в стране, с наиболее многочисленным войском и, без сомнения, самое богатое.

Дакре прибыл на встречу со своими собственными гербами и флагами, но явно уступая шотландцу в пышности. Лорд Рэмсей Дуглас и английский аристократ председательствовали на заседании; судьи и высший совет были выбраны из шотландцев и англичан, живущих по обе стороны границы. Рэм прочитал список преступлений, которые требовали рассмотрения. Там значились набеги, воровство скота и другой собственности, несколько случаев браконьерства и изнасилования, но он нигде не увидел самых важных для него слов «Керр против Хирона». Дакре в ответ на вопрос фыркнул.

— Чепуха! Хирон не убивал никакого шотландца!

— Может быть, и нет. Но его обвиняют, и мы выслушаем его объяснения в суде.

— Ты не доверяешь моим словам?

— Нет, и в этом случае я не отступлю. — Черный Дуглас начинал терять терпение.

— Не сомневаюсь, что ты с удовольствием бы превратил наше заседание в обычную драку. Ты не умеешь держать себя в руках, поэтому и получил прозвище Сорвиголова!

Дуглас мрачно посмотрел на Дакре.

— Нет, это прозвище я получил благодаря нашему девизу: «Всегда впереди». Я всегда впереди — и в битве, и в исправлении ошибок, и в наказании виновных. — Не останавливаясь, он продолжал: — Через 24 часа Хирон должен предстать перед судом.

Решив, что пора проявить осторожность, Дакре кивнул.

На следующий день, однако, обвиняемый не появился, и на вопрос Рэмсея англичанин развел руками:

— Мы не смогли его найти.

Дуглас не поверил. Скрывающегося человека очень легко можно было найти, стоило только захватить одного из его отпрысков с угрозами пытки. Рэм понял, что перед ним разыгрывают спектакль, и очень пожалел о том, что Джеймс Стюарт намерен решить дело законным путем, иначе Хирон уже болтался бы в петле возле собственного дома.

Позже вечером Дугласу доложили, что за рекой Твид собрались шотландцы с многочисленными жалобами. Захватив несколько членов суда как свидетелей, он отправился выслушать пострадавших. Их рассказы о грабежах и массовой резне привели его в убийственное состояние духа. Один из шотландцев поведал о том, как нападавшие подожгли их деревню и не щадили ни женщин, ни детей. Рэм расспрашивал, как выглядели убийцы, оказалось, что они не имели никаких отличительных признаков, кроме военной формы. Дуглас обещал свою помощь несчастным — все эти семьи, фамилии кланов были ему хорошо известны.

И вновь в суде он потребовал объяснений от Дакре, и вновь последовал высокомерный ответ, что лорд не может уследить за каждым солдатом, охраняющим границу. Рэм резко сказал:

— У меня нет проблем с моими людьми. Можно только пожалеть того, кто лезет наверх, не умея управлять.

Оба лорда уже схватились за оружие, но тут Дуглас заметил, как смотрит на него Гамильтон, и понял, что тот с радостью донесет королю о несдержанности Сорвиголовы.

Позже Рэмсей, взвешивая слова Дакре, подумал, что действительно непросто руководить такими суровыми и жесткими людьми, как его разбойники. Но этим вождь и отличается от других — большей силой духа. Кто может позволить себе не подчиняться приказам? Дуглас не мог назвать никого, кроме самого себя, но ведь и он послушен Ангусу и королю. Рэм и не подозревал, что скоро его послушание подвергнется испытанию.

Суд закончил все разбирательства через неделю, и сказать, что вынесенные приговоры не удовлетворили шотландцев, значило бы не сказать ничего. Рэмсей подготовил тщательно взвешенный доклад Джеймсу Стюарту, предлагая немедленно заявить протест английскому королю и принять меры по прекращению злодейств и возмещению убытков. Сам же Дуглас уже вынашивал собственные планы по поддержанию порядка на границе.

Покинув Эдинбург, Кэмпбеллы и Кеннеди ехали вместе до Глазго. Аргайл собирался продать скот на ярмарке, а затем отправиться в Стерлинг и дожидаться там жениха и его клан. Мэгган ехала между Адой и Валентиной. Ей вовсе не хотелось, чтобы все горожане глазели на нее, но протестовать было бесполезно; а с другой стороны, хорошо, что свадьбу не стали откладывать. Она призналась Тине, что носит в себе ребенка Донала и живет в постоянном ужасе, как бы отец не узнал об этом. Огонек заботилась о Мэгги, как сестра, и, когда мужчины устроили настоящую скачку, она без колебаний потребовала замедлить темп.

По приезде в Дун Роб Кеннеди очень обрадовал Элизабет известием о королевской милости — разрешении праздновать свадьбу в Стерлинге. Но, после того как леди узнала, что до торжества осталось всего две недели, ее настроение переменилось:

— Это невозможно! Соберется пол-Шотландии. Тине и Бесс нужны новые наряды, Бесс вообще надо полностью обновить гардероб. Два месяца — это еще куда ни шло, но две недели?

Роб в негодовании прошептал Аде:

— Заставь ее прислушаться к голосу разума, мы не можем заставлять Аргайла ждать и отказывать королю.

Элизабет продолжала:

— И потом, поползут сплетни, отчего это мы так торопимся с женитьбой.

Кротко глядя на мать, Тина сказала:

— Сплетни как раз поползут, если мы не поторопимся с женитьбой.

Сообразив, в чем дело, леди выплеснула раздражение на старшую дочь:

— Ах ты бессовестная! Стоишь здесь, слушаешь и даже не краснеешь, обсуждая такие позорные для девушки вещи. Вот оно, твое современное воспитание, Ада! Ни скромности, ни застенчивости — одно бесстыдство!

Гувернантка сухо ответила:

— Возможно, но зато она не повторит ошибку Мэгги.

Элизабет поджала губы, но времени на споры уже не оставалось, через десять дней надо было отправляться в Стерлинг.

В этот день гонцы с приглашениями разъехались по всем направлениям. Список гостей, составленный Робом, насчитывал девять графов с представителями их кланов, более двадцати человек из их собственного клана, а перечисляя Дугласов, леди Элизабет пришла в ужас от количества этих наглецов, разбросанных по всей стране. Приглашения, однако, не удостоились те кланы, которые не пользовались расположением короля и Аргайла.

Все женщины в замке умели шить, а Ада придумывала покрой и руководила приготовлением нового гардероба для Бесс, платья для Элизабет и нарядов подружек невесты для обеих сестер Кеннеди. По пути в Глазго Тина узнала, что любимый цвет Мэгги — голубой, и решила, что платье такого цвета будет прекрасно сочетаться с медным оттенком ее волос. И, хотя она терпеть не могла возиться с ниткой и иголкой, пришлось помогать Аде, занижая вырезы нескольких платьев, пусть не новых, но еще не виденных при дворе. В своем шкафу Тина обнаружила наряд, который еще ни разу не надевала. Ткань платья, сквозь которую просвечивала черная нижняя юбка, представляла собой сочетание оранжевого, янтарного и рыжевато-коричневого цветов. Это необычное одеяние оставляло впечатление звериной шкуры, и, повинуясь импульсу, девушка отложила его для поездки.

На кухне мсье Бюрк упаковывал варенье, изюм и цукаты для свадебного пирога. Француз должен был продемонстрировать свое искусство в Стерлинге. Робу Кеннеди пришлось специально съездить на один из своих кораблей, бросивших якорь в Эйре, чтобы привезти различные специи и орехи. Главе семейства стоило большого труда запомнить все названия и не перепутать миндаль с мускатным орехом, а корицу с имбирем.

— Чертов поваришка! — бормотал Роб, складывая на кухне мешочки с редким товаром.

Леди Валентина решила проехать до Стерлинга верхом вместе с братьями. Ей удалось убедить отца, что она будет в полной безопасности. Тине было жаль Аду, которой придется проделать сорок с лишним миль в громоздкой неудобной карете, к тому же в компании с Элизабет, Бесс и Кести.

Всю дорогу Дункан и Дэви безжалостно высмеивали старшего брата, напоминая ему о тяжелых оковах супружества, но Донал воспринимал брак философски, зная: это как раз то, что ему требуется. Огонек в глубине души была согласна с шутниками, но предпочитала помалкивать. Она помнила, что весьма скоро может наступить и ее черед. Всадники проезжали высокие башни, построенные для лучшего обзора и защиты от врагов, пересекали ручьи и ущелья, и часто у девушки просто захватывало дух от раскрывающейся перед ними красоты. Рев водопада, пробивающего себе путь среди скал и холмов, поросших сосняком, сменял тихую прелесть зеленых полян (нарушаемую только щебетом птиц) или загадочное молчание озер, блестящих под солнцем, как шелк.

Город Стерлинг находился на реке Форт и состоял из узких и кривых улочек, поднимающихся наверх к замку с его многочисленными башнями и надстройками, парапетами и террасами, где были посажены сады.

В конюшне Тина объяснила королевскому груму, что ее очень ценную лошадь необходимо держать подальше от племенных жеребцов. Девушка усмехнулась, подумав про себя, как бы отреагировала мать, услышав такое из уст дочери.

Королева и придворные уже прибыли и придумывали всякие ежедневные развлечения. Пару дней до свадьбы они намеревались посвятить играм и танцам, потом брак будет освящен в церкви, а перед отъездом их ждет роскошный костюмированный бал.

Один только приезд гостей уже представлял редкое зрелище. Тина никогда в жизни еще не видела такого количества разноцветных, одежд, гербов и девизов различных кланов. Огонек знала, насколько ее соотечественники гордятся своим наследием, она вспомнила слова Ады о том, что в каждом шотландце под угрюмой внешностью скрывается романтик, и в душе согласилась с ними.

Когда приехали Бесс и кузины Кеннеди, Валентина окружила себя собственными приближенными дамами. Сюда входили и девушки из клана Кэмпбеллов, взирающие на Тину, как на самый большой авторитет в области моды и изысканности. Огонек получала огромное удовольствие, демонстрируя свои воротнички, расшитые жемчугом, корсажи из тафты и многое другое. Одновременно она просто-таки купалась в жадных взглядах мужчин, не отвечая, однако, никому взаимностью и предпочитая высмеивать обожателей перед кузинами. Но, когда девушка заметила Колина Дугласа, который, прихрамывая, входил в зал, на сердце у нее мгновенно потеплело. Приблизившись к нему. Огонек произнесла:

— Колин, добро пожаловать на свадьбу.

Он дружески, хотя и с удивлением посмотрел на Тину.

— Рад вас видеть, леди Кеннеди.

— Вы можете называть меня просто Тиной.

Гэвин и Камерон с улыбками до ушей присоединились к ним, и Гэвин, целуя ей руку, пробормотал:

— Сейчас ты еще красивее, чем когда мы виделись в последний раз, Тина.

Девушка холодно ответила:

— Колин был добр ко мне в трудную минуту, но это не значит, что я стану обниматься со всеми Дугласами подряд. — И, дернув плечиком, она удалилась.

— Ты для нее, как грязь под ногами, — уколол брата Камерон.

— Согласен быть грязью, лишь бы удалось заглянуть к ней под юбку, — ответил Гэвин. — Не понимаю, почему Рэм так ее ненавидит, эта огненная девка соблазнит и мертвеца.

Рэмсей Дуглас не собирался на свадьбу. После дон-лада королю он хотел отправиться на границу, где срочно требовалась его помощь. Но и Джеймс, и Ангус как само собой разумеющегося ожидали, что Рэм и его люди будут сопровождать их в Стерлинг, и Дугласу пришлось без возражений уступить. Глава клана и король ждали, поиа другой сообщит Рэмсею приказание жениться. Наконец до графа Ангуса дошло, что этот больной вопрос предстоит решать ему самому, но он отложил его до конца визита в Стерлинг. Не хватало еще, чтобы взрывной характер Сорвиголовы испортил им весь праздник.

Следующий день выдался солнечным, и все гости высыпали из замка погулять по крепостному валу, пометать кольца, поиграть в шары или поглазеть на медведей в клетках. Молодежь собралась на северо-восточном склоне, поросшем густой травой и постепенно переходившим в равнину. Здесь вовсю шло катание, где санками служили бычьи черепа, а их рогами было очень удобно рулить.

Конечно, Тина одной из первых присоединилась к игре и победила, обогнав братьев. Больший вес Дункана заставил его отстать, а хитрость Дэви, специально направлявшего свои «санки» наперерез, не помогла. Еще никогда в жизни девушка так не веселилась. Дугласы поставили по несколько монет на Гэвина, но он так неосторожно разогнался, что слетел с «салазок» на середине пути. Он упал как раз там, где пролегал путь Валентины, и девушка с визгом столкнулась с младшим Дугласом. Долю секунды они бессмысленно смотрели друг на друга, а потом расхохотались.

Рэмсей наблюдал за глупой игрой, и его глаза то и дело обращались к рыжей гриве дочери Кеннеди. Эта девка не стеснялась привлекать всеобщее внимание, размахивая своими перепачканными юбками. Рэмсей сжал челюсти, увидев столкновение Тины с Гэвином и услышав их безудержный смех.

Цепляясь друг за друга, парочке наконец удалось подняться, и Огонек, увидев «санки» Гэвина, вновь зашлась от смеха:

— Эх ты, увалень! Ты же раздавил свой череп!

С преувеличенным беспокойством тот начал ощупывать голову, а Тина продолжала веселиться:

— Да не беспокойся за мозги, они у тебя находятся гораздо ниже!

Внезапно темное лицо Дугласа, угрюмое, как и всегда, появилось перед ними. На несколько мгновений молодым людям удалось придать серьезное выражение лицам, но они не удержались и снова расхохотались.

— В тебе абсолютно отсутствует сдержанность, — процедил Рэм, обращаясь к Тине.

— А ты — злобный старый сухарь, который уже забыл, что такое веселье, — ответила она.

Словно молния сверкнула между ними в этот момент, и любому стало бы понятно, что они действительно заслуживают свои прозвища — Сорвиголова и Огонек.