Целых пять минут Ева, задумавшись, смотрела на закрытую дверь. «Значит, они считают, что только они способны любить? Как они смеют обвинять меня в том, что я не люблю своих детей?» Распахнув чемодан, стала искать что-нибудь, в чем можно выглядеть матерью.

Конечно, ничего не нашла, но после долгих размышлений отвергла шелковый шифон, выбрав простое полотняное утреннее платье. Еще час ушел на лицо и прическу, и уж потом она не спеша направилась в спальню Антонии.

Дочь стояла у окна, глядя в него невидящими глазами. На ней был свободный ситцевый халат. Его чудесный национальный сине-зеленый с золотом узор идеально оттенял ее смуглую красоту. Ева наконец призналась себе, что никогда не питала привязанности к дочери, зная, что в один прекрасный день она красотой превзойдет ее. И этот день настал.

Раскрыв от удивления рот, Тони резко повернулась навстречу матери, взмахнув пышным облаком черных локонов. В широко расставленных зеленых глазах стояли слезы.

— Чувствуешь себя здоровой?

— Да. Спасибо.

— Настроена поговорить как дочь с матерью?

— Вообще-то нет, мама…

— Антония, — умоляюще попросила Ева, — прости меня.

Тони вытерла слезы:

— Заходи и садись, мама.

Ева теребила серебряные браслеты:

— Я, конечно, не самая лучшая мать, но, хочешь верь, хочешь не верь, я действительно люблю тебя, Антония Когда ты была маленькой девочкой, то была так прелестна, так не по годам развита, что я вправду ревновала тебя. Близнецы, как известно, обладают свойством привлекать всеобщее внимание. Ты была любимицей Расселла, и он не уставал хвастаться тобой.

— Сознаюсь, мне нравилось быть в центре внимания, но ты, мама, была в семье признанной красавицей. Мне казалось, что я никогда с тобой не сравнюсь. Как жаль, что больше не довелось увидеть отца.

— Антония, после смерти отца я обратилась к Адаму за финансовой помощью. Когда я тебе сказала, что мы собираемся пожениться, боюсь, что я просто принимала желаемое за действительное. Вчера мои тщеславные надежды были полностью разрушены, когда мистер Сэвидж пришел ко мне за согласием жениться на тебе.

Антония внимательно вгляделась в ее лицо. Сколько, должно быть, ей потребовалось мужества.

— Итак, моя дорогая, если ты принимаешь его предложение, то я хочу, чтобы вы отпраздновали свадьбу в губернаторском доме. Мы пригласим плантаторов со всей округи, и я смогу похвастаться своей прелестной дочерью.

Антония улыбнулась сквозь слезы:

— Спасибо, мама. Это так великодушно с твоей стороны, но нам с Адамом всего этого не нужно. Мы просто нужны друг другу.

Адам Сэвидж хмуро глядел на то, что осталось от трупа. Гигантские пиявки высосали из тела Бернарда Лэмба всю кровь, до последней капли. Трудно представить более мучительную смерть. Собаке собачья смерть, 'удовлетворенно подумал Сэвидж. Он прикажет закопать его тут же, в джунглях. На плантации ему нет места.

Сэвидж понимал, что следует сообщить об этой смерти ожидавшим в бунгало родственникам. Теперь, когда жизни близнецов ничто не угрожало, с плеч свалилась огромная ответственность. Но на сердце было по-прежнему тяжело. Он не стремился к новой ссоре с Тони, но был готов, если потребуется, прибегнуть к силе. Он привязал коня к столбу под навесом у бунгало.

Антония, сидя в большом кресле на веранде, видела, что он вернулся. Он медленно направился к ней, любуясь ее смуглой красотой. Увидев, что он идет к ней, она поднялась с кресла и нерешительно шагнула навстречу.

Неожиданно для себя они оказались в объятиях друг друга.

Тони, всхлипывая, прижалась к его груди

— О, Адам, мне так жалко Прыжок Леопарда. Знаю, сколько времени и труда ты вложил в чайные посадки. Знаю, как ты гордишься плантацией, как сильно ее любишь.

— Тише, любовь моя, тише. Важно, что тебе ничто не грозит Остальное не имеет значения.

Невероятно, но так оно и есть на самом деле. На сердце легко и радостно. От ее близости кружилась голова.

— Прыжок Леопарда не погиб. Я все заново построю и посажу.

Высвободившись из его объятий, она посмотрела ему в лицо, чтобы убедиться, что это не просто слова утешения

— Адам, возможно ли это на самом деле?

— Если чего-то очень хочешь, ничто на свете не в состоянии тебя остановить. — Он поцеловал ее в мокрые от слез глаза, потом в губы, чувствуя, как он изголодался по ней. — Поедем, покажу

Протянув руку, посадил ее в седло впереди себя. Она прильнула к нему, и, прижав ее к могучей груди, он тронул коня в направлении склонов, где росли чайные кусты.

Она ужаснулась, проезжая акр за акром по черной опустошенной земле. Представшая перед ней картина оказалась страшнее, чем она предполагала. Адам обращал внимание на детали, которые она упускала, нежно наклонив голову, делился с ней своими думами и замыслами, касаясь губами уха, от чего по спине пробегала сладостная дрожь. Рабочие уже расчищали склоны от обуглившихся чайных кустов. Увозили остатки сгоревшей фабрики.

— Новая будет больше и лучше, — увлеченно говорил он.

Хорошо, что он полон сил. Они ему понадобятся.

— А как же насчет чайных кустов? — тихо спросила она, чувствуя щекой, как бьется его сердце.

— Что? Считаешь меня таким непредусмотрительным? Думаешь, что не запасся саженцами? Поедем, покажу!

Проехав по крайней мере две мили, они добрались до банановой рощи. Адам раздвинул широкие гладкие листья — там, под их защитной сенью, из тучной земли пробивались покрытые зелеными листиками нежные стебельки чая.

Тони счастливо засмеялась, подставляя губы для поцелуя.

— Я хочу тебя сегодня ночью у себя в постели. Обвенчаемся?

— Да, пожалуйста, — нежно ответила она, соблазнительно потираясь о него зрелой грудью, пока он не застонал от наслаждения.

— Но мы, конечно, не будем заниматься любовью, пока не заживут раны, — шутливо шепнула она.

Он провел кончиком языка по ее жаждавшим любви губам:

— Положись на меня. Я найду способ… или два.

Они поклялись в верности друг другу в большой гостиной бунгало. Бывший посаженым отцом Антони передал сестру в надежные руки хозяина Прыжка Леопарда. Обстановка была самой торжественной. Леди Антония Лэмб стала супругой Адама Сэвиджа Эденвудского и маркизой Блэкуотерской.

Как и подобало матери и бабушке невесты, Ева и Розалинд прослезились, да и когда мистер Бэрке подошел поздравить новобрачных, Тони заметила в его глазах предательскую слезу.

— Не огорчайтесь, мистер Бэрке, — пожурила его Тони.

— Дорогая моя, это от облегчения. Отныне подавать тебе ведро придется бедняге Сэвиджу.

— Если регулярно прогуливаться твердой рукой по ее заду, то с пьянством, разгульной жизнью и штанами будет покончено.

Прислуга Прыжка Леопарда превзошла себя. Ужин в большой столовой скорее походил на пышный банкет. Было уже десять часов, когда Денвиль произнес последний тост. Роз подняла руки, требуя тишины:

— Думаю, мы продолжим это торжество в губернаторском доме, оставив молодых наедине.

Когда два экипажа отъехали от Прыжка Леопарда, Адам, подняв Антонию на руки, понес ее в бунгало.

— Озорница. Оделась в ярко-желтое, чтобы их шокировать?

Она соблазнительно прижалась к нему, вызывающе поглаживая выпуклость между ног.

— Они бы были шокированы, если бы узнали, как ярко-желтый цвет действует на тебя. Он доводит тебя до безумия. Когда я впервые появилась в нем, ты завалил меня на письменный стол!

— Преувеличиваешь.

— Преувеличивать означает увеличивать сверх нормального. Виновата, милорд. — Тони нарочно снова тронула его выступающие прелести. — Неси меня в постель.

— К черту постель. Я ждал целую вечность, когда смогу заполучить тебя в ванную.

Он не отрывал от нее жадного взгляда, и она покраснела, представив, что ей предстоит.

— Твои глаза синие, как… задница павиана, — созорничала она и взвизгнула — он укусил ее мочку уха.

Лишь только начало светать, Антони вернулся в Прыжок Леопарда. Адам и Тони соснули лишь пару часов. Они проснулись в объятиях друг друга. Вокруг обнаженных тел переплелись пряди черных волос.

Не обращая внимания на жизнерадостный голос разговаривавшего с прислугой Антони, влюбленные прильнули друг к другу, перешептываясь, целуясь, лаская друг друга руками и губами. Охватившая их страсть затмила все остальное, лишь они одни оставались в своем раю. Тела слились в одно целое.

Как всегда, это был бурный эротический ритуал — обжигающие ласки, глубокое соитие, сладкие пульсирующие судороги. Сэвидж — сплошные мускулы, вздыбленная, рвущаяся внутрь мужская мощь. Антония — нежный влажный жар, благоухающее безудержное сладострастие. Взаимное взрывное слияние переплавляло вожделение в сладостное чувство всепоглощающей любви.

Обняв ее могучей рукой, он поглаживал прилипшие к вискам пряди, потом пробежал пальцами по прелестному изгибу щеки и шеи.

— Знаешь а он не хочет уходить — прошептала она.

— Антони? Да, слышу как он там расхаживает.

— Не хватало его на нашу голову. А я-то думала, что мы не спеша посмакуем завтрак в постели, а потом понежимся в теплой, душистой водичке бассейна.

— Я посмакую тебя этой ночью, — обещал он, вспомнив, как они занимались любовью в бассейне прошлой ночью. — К ночи все твои царапины зарастут, и я уж не буду с тобой таким кротким. — Он застонал от удовольствия, погладив шершавой руной ее соблазнительную ногу. — Когда ты обхватываешь меня своими длинными ногами, я готов лежать, не двигаясь, до конца дней.

Адам провел с Антони первый из многих предстоящих им дней. Он ближе узнал брата своей жены. Антони был от всего в таком восторге, что Адаму стало ясно: он тоже заразился Прыжком Леопарда. Симптомы были ему знакомы. Когда он впервые приехал на Цейлон, остров произвел на него такое же впечатление Он, конечно, до сих пор оставался его частицей, но теперь его будущее и будущее его детей находилось в Англии.

Они принялись за скучный каторжный труд по пересадке кустов. Адам с удовлетворением отметил, что тяжелая работа не поубавила у Антони энтузиазма.

— Вы скоро возвращаетесь в Англию? — спросил своего теперь зятя Антони. Адам кивнул:

— Если Тони хочется домой и она будет в состоянии перенести путешествие.

— Она нездорова? — озабоченно спросил Антони.

— Нет, она пышет здоровьем. Ждет ребенка.

— Ясно, — рассмеялся Антони. — Теперь понятно, почему вы рветесь в Эденвуд. Мистер Бэрке уже уложил бабушкины вещи, мать уезжает отдохнуть в Бомбей, а мне пока просто не хочется уезжать.

— Почему бы тебе не остаться в Прыжке Леопарда? Через год истекает аренда Ост-Индской компании. Если к тому времени ты покажешь себя успешным плантатором, я бы взял тебя в партнеры, — предложил Сэвидж.

— Ты серьезно? — переспросил Антони, пораженный его щедростью.

— Ты для меня находка, ответ на мои молитвы. Нельзя желать большего, чем передать Прыжок Леопарда на твое попечение. В Коломбо у меня имеется корабль «Зеленый дракон». Он доставляет мои товары в Китай. Почему бы тебе не попробовать свои силы и в этом деле? Я запрещаю только два груза: опиум и слоновую кость.

Две недели спустя перед парадной дверью бунгало высилась гора сундуков и чемоданов. Фабрика восстанавливалась, на склонах Прыжка Леопарда высаживались нежные чайные саженцы.

В последний раз Адам Сэвидж перенес свою избранницу из бассейна в просторную спальню. Он предоставил Антонии решить, оставаться или возвращаться в Англию. Она приняла решение, зная, что у него на душе. Он любил Прыжок Леопарда, но пришло время основать династию в Эденвуде.

Адам лег рядом и поднял ее на свою могучую грудь.

— Дорогая, я так тебя люблю. Слава Богу, что ты наконец поверила, что между твоей матерью и мной ничего не было.

Она поднялась на колени, готовая к броску:

— Индийский дикарь, неужели ты считаешь меня такой наивной? Просто я пришла к выводу, что ты, как всегда, прав. Не моего ума это дело!

Он глухо зарычал перед прыжком. Скоро, однако, они оба мурлыкали. Значительно позже, в благоуханной ночной тишине, они, опершись на подушки, строили планы на будущее. Сэвидж потянулся за сигарой из отменного джафнского табака. Прикурил, глубоко затянулся и с наслаждением откинулся на подушку. Оглянувшись в сторону Тони, он потерял дар речи. Она тоже курила сигару.

— Что ты, черт побери, делаешь? — наконец воскликнул он.

— Сам меня научил, — ответила она, прищуриваясь от дыма. — Что хорошо для гуся, хорошо и для гусыни.

— Слишком, черт возьми, хорошо! — «Боже, она прелесть», — подумал он. — Полагаю, что если я брошу, то бросишь и ты, — уступил он.

Тони погасила сигару и потерлась о него. У Сэвиджа моментально вскочил. Она покатала его ладонями, будто разминая хорошую сигару.

— М-м-м, — созорничала она, — положим эту на каминную полку. Утром покурю!