Уильям, маршал всей Англии, находился сейчас в своей главной резиденции, неприступном замке Чепстоу, на границе между Англией и Уэльсом, но вот уже больше недели не наслаждался уютом собственной постели. Вдоль берега реки Северн было воздвигнуто сто шатров, чтобы разместить рыцарей, имеющих владения в Уэльсе. Лорд Ллевелин, самозваный король Уэльса, поднял мятеж, и вся страна вновь была охвачена восстанием.

Уильям Маршалл, граф Пемброк, был самым богатым землевладельцем в Уэльсе, и границы графства Пемброк простирались от Сен-Брайдз-Бей до Кармартена.

Но отнюдь не только он был заинтересован в сохранении мира в своих поместьях. Уильям Лонгсуорт, граф Сейлсбери, привел своих рыцарей и тяжелую конницу на военный совет и раскинул шатры рядом с шатрами Хьюберта де Берга, Хранителя Уэльских Маршей.

Один из воинов, высланных на разведку, только что вернулся, и вожди поспешили в самый большой шатер, служивший штаб-квартирой. Разведчик, переодетый уэльским рыцарем, с длинными усами, в кожаной тунике, обнажавшей руки, схваченные на предплечьях золотыми браслетами, сбросил насквозь промокший багряный плащ и с благодарностью принял кружку с элем, протянутую молодым сообразительным оруженосцем.

– Милорды, – начал он, задыхаясь и ставя на стол с картами пустой сосуд.– Ллевелину удалось собрать больше людей, чем мы предполагали. Сейчас он осадил несколько замков на юго-западе.– При этих словах он взглянул на Уильяма Маршалла: именно тому принадлежали осажденные замки.– Остальные владения на юго-западе уже захвачены. Одно в Бридженде, одно в Маунтин-Эш и еще...

– Клянусь Богом, Маунтин-Эш мой! – взорвался Фолкон де Берг, резанув яростным взглядом измученного разведчика.– Де Берг, ко мне! – заревел он.

Услыхав семейное имя, употребляемое как военный клич, рыцари Хьюберта немедленно примчались на призыв вождя, и де Берг сразу же покинул шатер, не желая больше ничего слушать, – недаром его прозвали Князем Тьмы: все знали, что в пылу битвы этот молодой человек становился похожим на самого сатану.

При виде такого внезапного ухода Уильям Лонгсуорт поднял брови, а Уильям Маршалл, усмехнувшись, ответил на невысказанный вопрос:

– Клянусь телом Христовым, на этот раз нашла коса на камень! На месте врага я поостерегся бы связываться с де Бергом! У него всего один замок, а я точно знаю: Фолкон никогда не отдаст без боя то, что принадлежит ему!

– Лошади валятся под ним от усталости, – вмешался Хьюберт де Берг, – а когда его люди умоляют о передышке, Фолкон с презрительной усмешкой оставляет их на дороге и мчится дальше. Истинно нормандский лорд с пламенем битвы в крови.

– Вы, должно быть, очень гордитесь таким сыном, – заметил граф Сейлсбери, у которого были одни дочери.

Но Хьюберт с сожалением покачал головой.

– Я всего лишь его дядя, милорд.

Военный совет затянулся допоздна. Предлагаемые планы действий отвергались один задругим. Только на следующее утро бароны достигли соглашения и выработали совместную стратегию. На третий день последовал приказ свернуть лагерь, но только на четвертые сутки последние из солдат потушили костры и приготовились к походу.

Граф Сейлсбери был уже готов вскочить на боевого коня, когда увидел молодого рыцаря, показавшегося ему знакомым.

– Вы, кажется, один из людей Фолкона де Берга? – осведомился он.

Норман Жервез был поражен тем, что сводный брат короля обратился к нему.

– Да, милорд граф, – ответил он сдержанно, не понимая, за что удостоился такой чести.

– И сопровождали его в Маунтин-Эш? Он помчался туда, как Ангел Смерти, чтобы вернуть замок.

– Мы вернулись, милорд граф, – не вдаваясь в подробности, ответил Жервез.

– А Маунтин-Эш? – продолжал допытываться граф.

– Он взял замок. И сумел обличить предателя. Голова кастеляна сейчас красуется на воротах.

– Но у де Берга не было времени для осады! Как ему это удалось?

– Штурмовал стены, – ответил рыцарь так спокойно, будто говорил о самой естественной вещи в мире.

Граф Сейлсбери ошеломленно взглянул на Жервеза.

– Спросите де Берга, может ли он поговорить со мной.

Но только несколько часов спустя Фолкон де Берг на громадном боевом коне Лайтнинге подъехал к Уильяму Лонгсуорту, графу Сейлсбери. Оруженосец графа, почтительно поклонившись, придержал лошадь, чтобы не слушать разговора могущественных лордов. Уильям задумчиво рассматривал де Берга, мысленно отмечая мощные бедра, массивные мускулистые руки, темное свирепо-жесткое лицо. Потом, сузив глаза, без обиняков перешел к делу:

– Это правда, что вы штурмовали замок?

– Они недооценили силу моего гнева. Больше этой ошибки не повторят, – спокойно ответил де Берг.

– Но как вы можете быть уверены, что подобное не случится снова? – рассудительно осведомился граф.

Волчья усмешка Фолкона де Берга мелькнула и мгновенно пропала.

– Я взял в заложники сына нового кастеляна. Он знает, что, если предаст меня, мальчишке не жить.

Уильям удовлетворенно кивнул. Граф успел по-своему оценить лорда де Берга, и ему явно понравилось увиденное. По рождению Фолкон принадлежал к могущественной семье де Бергов. Его прадед появился в Англии вместе с войсками Вильгельма Завоевателя и помог тому покорить Ирландию. Отец Фолкона безвременно погиб, но дядя, Хьюберт де Берг, Хранитель границ, был к тому же шерифом графств Херфорд, Дорсет, Сомерсет и Беркшир. Другой дядя Фолкона, Уильям де Берг, был владетелем Коннота и области Лимерик, составлявших почти пятую часть Ирландии.

Наконец Сейлсбери облек свои мысли в слова:

– Кто-нибудь из де Бергов является вашим сюзереном?

Фолкон покачал головой.

– Нет, милорд. У меня всего один замок, но права мои на владения безраздельны и неоспоримы. Я связан присягой верности только с королем.

– Тогда вы окажете мне большую честь, если будете сражаться бок о бок со мной, под моими знаменами.

– Я крайне польщен вашим предложением, милорд, – не колеблясь ответил де Берг.– Я буду биться рядом с вами, но под собственным знаменем.

Граф Сейлсбери и не подумал оскорбиться. Молодой де Берг не желал ни от кого зависеть и без церемоний давал это понять!

Следующие двое суток Сейлсбери смог поближе познакомиться с рыцарем. Тот всегда носил полное боевое вооружение; со стороны было тяжело смотреть, как он выдерживает такой вес. Сейлсбери никогда не видел его спящим. Де Берг знал имена всех своих людей, не только рыцарей, но и вассалов и кастелянов тоже. Когда они разбивали лагерь, Фолкон обходил костры, останавливаясь, чтобы поговорить с людьми, ответить на вопросы, взглянуть на лошадей. Он даже не гнушался тратить время на беседы с простыми солдатами и поэтому точно знал, чего можно ожидать в бою от каждого. Де Берг обладал безоговорочной властью над своими людьми и добивался этого с такой видимой легкостью, что потряс даже много повидавшего в жизни Сейлсбери. Этой ночью, когда остальные вожди пили, играли в карты и забавлялись со шлюхами, Сейлсбери подошел к костру де Берга.

– По-моему, вы выполняете обязанности лучше любого капитана. Если я дам вам пятьдесят рыцарей и сотню тяжеловооруженных всадников, сумеете командовать ими так же хорошо, как и своими?

– Сами знаете, что смогу, милорд, иначе не предложили бы, – весело сверкнув темными глазами, ответил де Берг.

– Завтра доберемся до Бридженда. Они в вашем распоряжении для этой первой схватки.

– Придется встретиться с ними сегодня, чтобы получше познакомиться, да и им нужно знать, чего ожидать от меня.

– Тело Христово, – простонал Уильям, – неужели ты никогда не спишь, парень?

Снова блеснула волчья улыбка.

– Успею выспаться в могиле! Англо-нормандская армия медленно продвигалась вперед сквозь непрестанные апрельские ливни, не щадившие ни людей, ни животных, так что на солдатах гнила одежда и ржавели кольчуги. Обозные телеги и осадные машины, баллисты, предназначенные для того, чтобы обстреливать стены камнями, увязали и тонули в грязи в самые неподходящие моменты, доводя людей до отчаяния и изнеможения. Но Фолкон де Берг постоянно ухитрялся находить занятия для своих солдат так, что у них не было времени ныть и жаловаться. Он воспользовался всеми преимуществами медленного марша, поняв, что может отвести своих людей дня на два и позже успеть присоединиться к основным силам. Было раннее утро; туман еще не рассеялся, когда Фолкон де Берг, твердо вознамерившись взять замок до восхода солнца, попал в засаду. Шайка валлийцев, спрятанная в рощице, осыпала врагов стрелами. Но отступать и скрываться было не в характере де Берга. Его людям было приказано ни днем, ни ночью не снимать лат и кольчуг, поэтому те, кто ослушались и имели глупость пасть жертвой меткости валлийских лучников, не услышали слов утешения и сочувствия от товарищей.

Де Берг пустил коня в галоп и помчался во главе своего отряда, намереваясь обратить в бегство и растоптать врага. Звуки и запахи битвы опьянили его: свист стрел, впивающихся в мягкую плоть или со звоном ударяющихся о металлические щиты; вонь пота, крови, рвоты... страха. Стоны, вопли и всхлипывания постепенно замирали, вытесняемые гулким стуком сердца, отдававшимся в ушах Фолкона. В этот ранний час он действовал мечом без малейшего усилия, потому что с самой юности был приучен сражаться с рассвета до заката и еще долго после того, как немела правая рука.

Он прикончил с дюжину валлийцев, некоторые попали под копыта боевого коня, так что земля стала скользкой от крови и размазанных внутренностей. Фолкон сам воспитал Лайтнинга, и конь в бою был свиреп и яростен и нападал на врагов.

В этот момент де Берг заметил юношу в кожаной тунике, в ужасе отпрянувшего от оскаленных зубов и тяжелых копыт жеребца. Валлиец, не удержавшись на ногах, упал; шлем свалился на землю – – длинные черные шелковистые пряди рассыпались по плечам. Ошеломленный Фолкон сообразил, что перед ним женщина, которую едва не раздавил Лайтвинг, и, молниеносно спрыгнув, наклонился над девушкой. Стянув тяжелую латную перчатку, он провел загрубевшей рукой по упругим ногам девушки. Та плюнула ему в лицо. Фолкон, не задумываясь, сжал пальцы в кулак с силой ударил валлийку так, что она потеряла сознание, и, перекинув через седло бесчувственное тело, вновь ринулся в битву.

Когда схватка была окончена, оставшихся в живых человек двенадцать валлийцев взяли в плен. Среди них была и женщина. Остальные были ранены или корчились в смертных муках. Кроме того, англичане захватили около тридцати голов скота, спрятанного в лесу.

К концу первой недели Фолкон взял два замка, Скенфрит и Ллантилио, и намеревался просить короля пожаловать ему захваченные владения.

Войска Уильяма Маршалла ждали только отставших обозов, чтобы двинуться на Пемброк, оставив Сейлсбери и Хьюберта де Берга отвоевывать оставшиеся земли и замки.

Наконец прибыли обозы с провизией и фуражом, доставленными из имений маршала в Страйгуиле, Уэстоне и Бэгуорте. Получение припасов для армии, находящейся на марше, всегда было делом нелегким, так что в этот вечер в лагере царило почти праздничное настроение. Вожди отдыхали у горящей жаровни в палатке маршала, наслаждаясь свежим элем и большой головкой сыра, присланной его предусмотрительной супругой.

– Ты счастливец, Уильям, – заметил Сейлсбери, с довольным видом вытирая рот рукой.– Хорошая жена, опора мужу, – дороже золота.

Хьюберт де Берг добродушно хлопнул племянника по плечу.

– Именно это я и говорил пареньку, да не один раз, а уж теперь, когда у него три собственных замка, трудненько будет управляться в одиночку.

– Не уверен, что мне так уж необходима жена, – ухмыльнулся Фолкон, – но с готовностью признаю, что пора подумать о семье.

Хьюберт продолжал настаивать, так как считал, что сыновья Фолкона внесут приток свежей крови в могущественную семью де Бергов.

– Можно бы посвататься к вдове Уорвика, но боюсь, охотников на нее и без того слишком много: уж очень богатое приданое!

Фолкон де Берг свел брови.

– Предпочитаю завоевывать земли в бою или получать их в награду от короля.

– Это делает тебе честь, но не стоит отказываться от женщины только потому, что у нее неплохое приданое, – возразил Сейлсбери.– Поскольку у меня нет сына, дочери Эла и Изабел получат все. Я предпочел бы видеть зятем безземельного рыцаря, достаточно сильного, чтобы защитить и удержать владения моей дочери, чем какого-нибудь титулованного барона или графа, изнеженного и избалованного.

Мужчины вновь наполнили кожаные кружки и, громко смеясь, начали перечислять Фолкону, какими достоинствами должна обладать будущая невеста. Список был коротким, но достаточно содержательным: прежде всего, женщина должна быть способной рожать крепких сыновей, с детства учиться умению хозяйничать, всему необходимому, чтобы справиться с тысячью и одной обязанностями владелицы замков и угодий, зачастую весьма нелегкими, и наконец последнее, но отнюдь не менее важное – невесте следует принести в дар будущему мужу как можно больше земель, замков, городов и деревень, вместе с данью живущих там рыцарей и податями крестьян.

Разговор о женщинах вскоре возбудил в мужчинах похоть; то и дело кто-нибудь вставал и выскальзывал из шатра, желая утолить вожделение с одной из многочисленных шлюх, неизменно следующих в обозе любой армии, находящейся на марше.

Фолкон решил отправиться в свой шатер, и Хьюберт проводил его.

– Клянусь перчаткой Господней, мальчик, Сейлсбери, по-моему, хочет видеть тебя своим зятем. Может, ты прав, что воротишь нос от графини, – объявил он, имея в виду вдову Уорвика.

Фолкон покачал головой.

– Признаюсь, что по натуре достаточно честолюбив, но Сейлсбери – сводный брат короля. Не считаешь, что это слишком высоко для меня?

– Кровь де Бергов ничем не хуже крови Плантагенетов... а может быть, и лучше! По крайней мере, мы не наделены проклятой вспыльчивостью Плантагенетов, больше похожей на безумие.

– Разве, Хьюберт? Меня довольно часто обвиняли в этом, – ответил Фолкон, растянув губы в жесткой ухмылке.

– Это всего лишь пламя в твоих внутренностях, – с гордостью объявил Хьюберт.

У входа в шатер де Берга, встревоженно хмурясь, маячил Жервез. Завидев Фолкона, он тихо прошептал:

– Милорд, один из заложников просит аудиенции.

– Скажи – нет, – коротко ответил де Берг. Оруженосец поколебался.

– Это женщина, милорд.

– Скажи ей нет, – повторил Фолкон. Жервез нервно откашлялся.

– Она ничего не желает слушать, милорд. Ожидает вас в шатре.– И чувствуя, что обязан предупредить господина, добавил:– Будьте осторожнее, сэр, валлийцы часто используют своих женщин, чтобы заманить нас в смертельную ловушку.

Сведя темные как вороново крыло брови, Фолкон громко расхохотался, явно довольный такой преданностью оруженосца и, откинув полог шатра, вошел ннутрь.

Глаза Морганны расширились от изумления при виде гигантской тени, упавшей на пол шатра. Свечи к металлических подсвечниках, стоявшие на походных сундуках, бросали отсветы на стены из красного шелка. Когда Фолкон снял шлем, стало видно, что он красив истинно мужской красотой, но любой мог ощутить зловещую ауру, сигнал опасности, исходивший от него. Де Берг дерзко, оценивающе осмотрел пленницу, словно срывая кожаную тунику и золотые наручные браслеты, и продолжал неотрывно глядеть в зеленые, косо посаженные глаза над высокими скулами, пока та, не выдержав напряженного молчания, выпалила:

– Я хотела поговорить с тобой.

– Если бы я желал поговорить с тобой, – презрительно бросил Фолкон, – велел бы привести тебя.

И улыбнулся про себя, заметив гневный огонь в зеленых глазах. Как легко вывести ее из равновесия!

– Я заметила, ты целыми днями глаз с меня не сводишь, – запальчиво вскрикнула она.

– А я заметил, ты постоянно глазеешь на меня, притом с вожделением, – отпарировал он.

Пленница откинула голову, и длинные волосы шелковистым водопадом рассыпались по спине. Снова воцарилось молчание. Пожав обнаженным плечом девушка повернулась спиной к Фолкону и величественно зашагала к высокому столу с разложенными на нем картами.

– Не интересуешься, зачем я пришла? – лукаво спросила она.

– Я и так знаю, – ответил Фолкон, тремя огромными прыжками перекрыв расстояние, отделявшее его от девушки.– Не терпится лечь под меня. Любопытно другое: что тебе понадобится завтра.

Обхватив сильными руками стройные бедра, он посадил девушку на высокий стол. Морганна заколотила маленькими, но жесткими кулачками по широкой груди, но стальные пальцы безжалостно впились в них, начали выворачивать, пока она не прекратила сопротивление. Девушка охнула от боли, но Фолкон мгновенно впился губами в ее губы, словно стремясь поглотить ее заживо. Неожиданное нападение подействовало на девушку подобно возбуждающему зелью: она жадно втянула в рот язык Фолкона, всосавшись в него с ненасытной страстью.

Фолкон с сожалением глянул на кровать, но тут же понял: так далеко они просто не успеют добраться. Раздвинув ноги Морганны, он встал между ними и бесцеремонно потянул пленницу на себя. Пока он срывал с нее кожаную тунику, Морганна лихорадочно высвобождала из лосин набухший, пульсирующий член. Оба дрожали от нетерпения и предвкушения столь совершенного слияния.

Фолкон, слегка согнув колени, врезался в девушку, крепко сжимая ее ягодицы. Морганна, не помня себя, извивалась под ним. Никогда еще ее не возбуждали так мгновенно и яростно. Сила страсти этого великолепного самца лишила ее воли и стыда, и когда он довел ее до ошеломительного, невероятного экстаза, острые ноготки впились в его плечи, а из горла девушки вырвался дикий вопль. Не выходя из нее, Фолкон поднял Морганну со стола и устремился к кровати. Слишком давно у него не было женщины, и желание почти мгновенно вернулось с новой силой. Положив девушку на постель, он навис над ней, опираясь локтями о тюфяк, чтобы не придавить ее своим весом. Морганна была миниатюрной, прекрасно сложенной, смуглокожей. Волосы, такие же темные, как у Фолкона, разметались по подушке, глаза сверкали ненасытной чувственностью – не часто встречались такие страстные любовники, как де Берг. Он снова взял ее, быстро, без поцелуев и нежных слов; Морганна была потрясена, когда опять забилась в судорогах наслаждения, гораздо более сильного, чем в первый раз.

Фолкон откатился от нее, но не лег рядом. Сильные руки подняли Морганну так, что она оседлала мускулистые бедра. Девушка мечтала только об одном: раствориться в объятиях этого человека и уснуть рядом с ним. Ноги ее ослабели, полузакрытые маза удовлетворенно блестели, сладостная истома охватила тело. Фолкон, сузив веки, наблюдал за ней. Такая красавица ни за что не ускользнула бы от внимания Ллевелина!

– Надеюсь, я выигрываю по сравнению с валлийскими крестьянами? – спросил он.

– Сам король пользуется моей благосклонностью, – гордо объявила девушка.

Следовательно, ее ценность как заложницы значительно увеличилась, особенно теперь, когда она столь опрометчиво похвасталась своим положением.

– Ллевелин лорд, а не король, – резко оборвал он.

Девушка пожала гибкими загорелыми плечами, не желая спорить. Поскольку он все равно не даст уснуть, она решила получше познакомиться с этим великолепным мускулистым телом, поросшим темными жесткими волосами. Тонкая рука, скользнув по ребрам, спустилась ниже, к плоскому животу, пальцы сомкнулись вокруг поднявшегося из густой поросли налитого кровью копья. Девушка недоуменно взглянула на набухшее мужское естество. Неужели он в силах взять ее трижды за ночь?

И неожиданно в ней загорелась кровь. Должно быть, де Берг находит ее очень привлекательной, если так ненасытен. Морганна едва сдержала улыбку. Теперь она сможет сделать его своим рабом. Изогнувшись всем телом, она насадила себя на него, и словно стальной клинок вошел в шелковые ножны. Наклонившись, она накрыла губами его рот и застонала от наслаждения, отвечая на мощные толчки.

Позднее, гораздо позднее, когда он, насытившись, лениво растянулся на постели, а обессиленная Морганна свернулась рядом, Фолкон спросил:

– Что же тебе нужно от меня?

Девушка охнула – она уже торжествовала, считая, что покорила рыцаря, лишив его разума.

– Не хочу, чтобы меня брали в Англию заложницей, – в отчаянии прошептала она.– Не желаю терпеть унижения, когда англичанки будут с презрением, свысока смотреть на меня.

Морганна понимала: бесполезно взывать к его жалости – этот человек лишен всяческого сострадания, и поэтому обмякла от облегчения, когда Фолкон пробормотал:

– Может, я отправлю тебя в Маунтин-Эш.

Едва рассвело, огромная армия Уильяма Маршалла, состоявшая из почти двухсот рыцарей и трехсот тяжеловооруженных всадников, вместе с обозами и осадными машинами, была готова свернуть лагерь и двинуться на Пемброк. Но в этот момент прибыл гонец с ужасной вестью, мгновенно положившей конец уэльской кампании.

Король Ричард был ранен так тяжело, что врачи опасались за его жизнь. Он приказал Маршаллу немедленно сесть на корабль и отправиться в Руан, где находилась государственная казна Нормандии. Весь лагерь пришел в смятение, и когда стали известны подробности трагедии, отвращение лордов было неподдельным: подумать только, из-за жалкой горстки золота и ненасытной жадности Ричарда произошло такое несчастье! Как выяснилось, на поле в Шалу нашли клад: золотой щит и сосуд с древними монетами. Король с горсткой рыцарей поскакал в Шалу, желая присвоить сокровище, и был сражен стрелой, пущенной из-за стены замка. Человек, вынесший тяготы долгих крестовых походов, сражавшийся с неистовыми язычниками, человек, завоевавший славу величайшего воина-короля, жившего когда-либо на шмле, теперь лежал на смертном одре. И только потому, что хотел получить все!

Уильям Маршалл переправился через реку Северн, пересек Уэссекс и отплыл на своем судне в Нормандию, в город Руан на реке Сене, чтобы охранять сокровищницу.

Фолкон де Берг вернулся в Англию вместе с Сейлсбери. По пути он старался не сказать ничего лишнего, поскольку опасался попасть между молотом и наковальней. Король Ричард почти не бывал в стране, предпочитая добытую в боях славу тяжким обязанностям монарха. Он так мало заботился об Англии, что продал бы Лондон, если бы нашелся покупатель. Но все же, при всех своих недостатках, Ричард был предпочтительнее двух оставшихся наследников династии Плантагенетов. Брат Ричарда Джеффри был убит на турнире, оставив сиротой сына – подростка Артура. Тринадцатилетний мальчик никогда не ступал на английскую землю и полностью находился под влиянием матери, Констанции Бретонской, ненавидевшей многих при английском дворе и особенно королеву-мать, Элинор Аквитанскую. Филипп Французский представлял такую угрозу для Англии, что короновать юного Артура было равносильно самоубийству.

Оставался только младший брат Ричарда Джон Мортен, фактически правивший бы Англией и Ирландией в отсутствие брата, если бы не упорное сопротивление могущественной знати. Среди них не было ни одного, кого бы радовала перспектива видеть Джона королем.

За время путешествия Фолкон де Берг лучше узнал и полюбил Сейлсбери, поняв, что главными достоинствами этого человека были верность и преданность. Фолкон не желал, чтобы какие-нибудь его слова были истолкованы Сейлсбери как критика в адрес его сводных братьев королевской крови.

– Если Ричард не оправится от раны, милорд, скорбь англичан будет безгранична.

– Не бывать этому! – убежденно воскликнул Уильям.– Он получал десятки ран и потяжелее, выживет и на этот раз. Помяни мои слова, еще до конца месяца мы вновь вернемся в Уэльс.

Фолкон дипломатично кашлянул, подумав, что в этой ситуации Уильям намеренно закрывает глаза на правду. Что ни говори, а они спешат в Англию на тот случай, если придется собраться в Нормандии на похороны короля и коронацию нового монарха.

– От всего сердца надеюсь, что вы правы, милорд, но все же вряд ли Уильяму Маршаллу приказали бы отправиться в Нормандию, не будь положение достаточно тяжелым, – осторожно заметил он.

– Уильям Маршалл – единственный барон, ставящий честь превыше собственных интересов. Такие люди рождаются раз в столетие. Если Ричард прикован к постели, лишь одному человеку он может доверить свою казну.– И, подмигнув де Бергу, добавил:– Уж мы-то знаем, как заботится о деньгах наш король!

Фолкон рассмеялся, обрадованный, что именно Уильям затронул эту тему.

– Да, такому человеку, как Маршалл, любой может доверить свою жизнь или свою жену, – пошутил он.

Оба ни словом не упомянули ни об Артуре, ни о Джоне, поэтому Сейлсбери решил открыть де Бергу все, что таил в душе.

– Знаешь, всегда говорю себе, что унаследовал мужество и умение сражаться от отца, короля Генриха, но совсем лишен ненасытного честолюбия и стремления заполучить трон, терзающих моих братьев. По-видимому, эти качества перешли к ним от матери, королевы Элинор. К счастью, у меня другие стремления. Я прекрасно вижу недостатки Артура и пороки Джона, но оба они – принцы королевской династии и наследники трона, и если придет день, когда один из них будет коронован, я останусь ему верен до конца.

Фолкон подумал, что хотел бы так же ясно и прямо смотреть на вещи. Как была бы проста жизнь, существуй в мире только два цвета – черный и белый! Но на деле все оказывалось гораздо более запутанным, и разбираться в огромном количестве оттенков становилось почти невозможно.

Голос Уильяма вернул его к действительности:

– Я предлагаю тебе и твоим рыцарям гостеприимство Сейлсбери, де Берг, и хотел бы познакомить тебя с дочерьми, но, конечно, делаю это не бескорыстно. У меня свои причины, – откровенно добавил он.

Фолкон де Берг был польщен оказанной честью. Сейлсбери не скрывал, что считает его подходящим женихом и рад был бы видеть зятем в будущем.

– Я предпочел бы сразу отправиться домой, – продолжал Уильям, – на случай, если есть какие-то важные новости, но в этом году я еще не успел посетить замки Беркли и Комб. Не будет слишком большой бесцеремонностью попросить тебя проверить вместо меня, что там делается?

– Ты оказываешь мне большую честь, Уильям, возлагая на меня такое поручение, – искренне ответил Фолкон.

Ему доверили собрать ежегодные подати с двух владений Сейлсбери, натурой и деньгами. Кроме того, придется проверить боевую готовность рыцарей и солдат, оборонительные сооружения, выслушать жалобы, просмотреть счетные книги и бирки надсмотрщиков. От его внимания не ускользнуло также, что Уильям показывает ему усадьбы, которые должны стать частью приданого дочерей.

Фолкон развернул огромного боевого коня и поехал вдоль строя к своим людям. Норман Жервез и Уолтер де Рош немедленно оказались рядом.

– Сэр Уолтер, возьмите половину рыцарей и солдат и возвращайтесь в Маунтин-Эш. Остальные отправятся со мной в Англию. Назначаю вас комендантом Маунтин-Эш. Ваше слово – закон, и, если что-то случится, вы в ответе.

– Не беспокойтесь, милорд, – широко улыбнулся де Рош, польщенный почетным поручением, и принялся тщательно отбирать людей, зная, что лучшие понадобятся де Бергу в Англии.

– Жервез, – обратился Фолкон к оруженосцу, – Ты тоже едешь в Маунтйн-Эш, но после того, как выполнишь приказ, тут же разыщешь меня. Мы приглашены в Сейлсбери.

– Так значит, это правда! Уильям Лонгсуорт дает тебе на выбор одну из своих дочерей!

– Тише, парень! Похоже на то, хотя не стоит радоваться раньше времени, – предостерег Фолкон и, подмигнув, добавил:– Ты мне будешь нужен в Сейлсбери... поможешь выбрать.

– Кровь Христова, ты же знаешь, у меня нет опыта в подобных делах! Прекрасный пол меня до смерти пугает!

– Я даю тебе великолепную возможность набраться опыта, – ухмыльнулся Фолкон.– Отвезешь эту пленницу... Морганну в Маунтин-Эш, да смотри, чтобы ничего не случилось.

Жервез моментально побледнел.

– Милорд, я способен командовать людьми – вы хороший наставник, но женщины – другое дело... особенно эта. Неистова, словно молодой воин. Сомневаюсь, что она захочет подчиниться мне.

– Пойдем, – велел Фолкон.– Я дам тебе короткий урок.

Они направились к пленникам, ехавшим на приземистых валлийских пони. Де Берг жестом подозвал Морганну, и та поспешно приблизилась. Ходили слухи, что король Ричард Львиное Сердце мертв, и девушке не терпелось получить ответы на множество вопросов, когда сегодня ночью она окажется в постели с де Бергом.

– Мой оруженосец, Норман Жервез, доставит тебя в Маунтин-Эш. Его слово для тебя закон. Повинуйся ему во всем, – не допускающим возражений тоном объявил он.

Лицо девушки разочарованно вытянулось, но глаза гневно блеснули.

– Ты не едешь с нами, лорд де Берг?

Значит, молва не лжет. Он отправляется в Англию, чтобы жениться на дочери Сейлсбери, В сердце пленницы загорелись злоба и горечь. Она дала себе клятву, что завладеет этим великолепным мужчиной, но есть ли у нее хоть один шанс, если он станет ухаживать за англичанкой?!

– Правда ли, что король мертв? – требовательно спросила она, понимая, что не будет делить постель с де Бергом ни в эту ночь, ни в последующие.

– Это тебя не касается, Морганна. Речь идет о твоем поведении.– Фолкон повернулся к Жервезу.– Если она ослушается тебя, отними у нее лошадь и заставь идти пешком.

Морганна гордо вскинула голову:

– Я могу идти! Добраться до Англии и обратно, если понадобится! Я всю жизнь взбиралась на холмы Уэльса!

– Станешь такой худой, а на ногах появятся желваки! Какой от тебя будет толк в постели? Мужчина получит больше удовольствия, если трахнет своего пажа, – презрительно бросил Фолкон.

Жервез был потрясен, видя, как легко укротил де Берг высокомерную пленницу, однако сильно сомневался, останется ли она столь же покорной, когда острый словно бритва язык Фолкона уже не будет язвить ее.