Джейн Лесли собирала на холмах лечебные травы. Девушка сорвала желтый цветок диких анютиных глазок и воткнула его в волосы. Нырнув в полумрак густого леса, она стала искать стелющиеся по земле светло-зеленые листочки вероники, которая хорошо помогала при кашле и чахотке. Попав на болотистое место, она увидела ольху, на которой только что начали распускаться почки, и принялась горстями срывать молодые листочки: нет лучшего средства от блох, накапливающихся в доме за долгую зиму. Сложив листочки в большую холщовую сумку, она углубилась в чащу. Чем ближе подходила Джейн к лесному озеру, тем тревожнее становилось ожидание: встретится ли ей и сегодня рысь? Ощущая страх и восхищение могучим хищником, она замедлила шаг, стараясь двигаться как можно тише, и наконец скрытая плотной завесой листьев, увидела, как рысь пьет из пруда. Такого красивого существа Джейн никогда в жизни не видела. Девушка зачарованно смотрела, как рысь грациозно вошла в воду и поплыла.

Джейн жаждала установить связь с могучим зверем, как ей это удавалось с другими животными, но снова вспомнила слова своего брата Кейси о том, что рысь является предзнаменованием грядущих перемен. Девушка осторожно отступила в тень деревьев и поспешила к надежным стенам Дамфриса.

Был сезон окота, а Бен и Сим Лесли отвечали за стадо овец, в котором насчитывалось более тысячи голов. Днем Джейн помогала братьям принимать новорожденных ягнят.

— Сим, в последнее время волки крали у тебя овец?

— Нет, наши собаки хорошо обучены и предупреждают о приближении зверя.

— Это хорошо. — Джейн помялась, а потом нерешительно спросила: — А ты когда-нибудь видел рысь в этих местах?

— Нет, это не их территория. Позже, когда мы уведем стада на горные пастбища, то можем встретить там больших кошек.

Джейн, довольная тем, что рысь не тронула овец Дамфриса, погрузилась в молчание.

К ночи у них на руках оказались трое крошечных, оставшихся без матери ягнят, которые не выжили бы без нежной заботы Джейн. Сим отнес их в дом, и Джейн уложила малышей у очага.

Меготта нагрела воды, и, вымывшись, девушка присела к огню.

— Нет, ты сначала поешь сама, а потом займешься ими. Ты должна поддерживать свои силы, иначе твои способности иссякнут. Джейн знала, что придется трудиться над черноголовыми ягнятами не один час, и послушно взяла у Меготты сытное, приправленное травами жаркое.

— Кейт и Мэри ничего не говорили отцу по поводу того, что мне нужно найти мужа?

Меготта прекрасно знала, что этот предмет часто и всесторонне обсуждался, но считала, что сможет переубедить Джока относительно судьбы младшей дочери.

— Даю слово, Джейн, что тебя не будут принуждать выходить замуж. Выбрось неприятные мысли из головы. В наших краях для тебя не найдется подходящего мужа. Я не хочу, чтобы тебя принесли в жертву, отдав какому-нибудь свинопасу или другой такой же неотесанной деревенщине.

Успокоившись, Джейн наполнила маленькую бутылочку овечьим молоком, которое грелось в миске у огня, а затем просунула чистую тряпицу в узкое горлышко и опрокинула бутылочку, чтобы ткань пропиталась молоком. Осторожно взяв на руки самого маленького ягненка, она дала ему матерчатый сосок. Сначала ягненок казался слишком маленьким и слабым, чтобы сосать, но постепенно голос и руки Джейн стали оказывать на него волшебное действие.

Через полчаса ей удалось скормить немного молока малышу, его шерстка высохла и распушилась под сильными пальцами Джейн, сделав его похожим на пушистый клубок шерсти. Девушка положила его к огню и взяла второго хилого ягненка. До поздней ночи Джейн нежно и терпеливо ухаживала за крошечной троицей.

Меготта принесла одеяло.

— Тебе нужно отдохнуть, дитя мое.

Джейн благодарно улыбнулась и растянулась у огня рядом с ягнятами. Она знала, что их маленькие желудки полны и следующие несколько часов животные будут спокойно спать.

Последняя ее мысль была о могучей рыси. Джейн снилось, что она снова в лесу, искупалась в пруду и вышла на берег.

Она была возбуждена, потому что чувствовала на себе его взгляд. Хотела бежать, но не могла двинуться с места. Ее лодыжки были опутаны вьющимися стеблями горлеца. Джейн чувствовала, что он следит за каждым ее движением, и уже открыла рот, чтобы закричать, но тут среди деревьев мелькнуло гибкое тело рыси. Джейн испытала облегчение оттого, что подглядывавшее за ней существо оказалось мужчиной, и опустилась на землю, пытаясь унять бешеный стук сердца. А затем случилось ужасное.

Не успела Джейн почувствовать себя в безопасности, как рысь стала подкрадываться к ней! Хищник переставлял свои огромные мягкие лапы, не отрывая от нее пристального взгляда. Затем он присел на задние лапы и бросился вперед. Зверь обрушился на Джейн, и казалось, он сейчас разорвет ее на части но вдруг рысь… превратилась в мужчину! Никогда в жизни Джейн не видела такого высокого и красивого мужчину. По его могучим плечам разметалась грива темно-золотистых волос а сверкающие зеленые глаза смотрели прямо в душу.

Напавший крепко держал ее в своих сильных руках, и Джейн почувствовала, что мужчина будет нежен с ней и не причинит вреда. Мужчина вдыхал запах ее волос, а затем горячими губами коснулся ее щеки. Она ощутила, как его язык скользнул по ее шее, ключице и груди, вызвав странные ощущения.

Теперь ее страх исчез, сменившись наслаждением и непонятным волнением. Восхитительные губы мужчины прикоснулись к ее обнаженному животу. Приятные ощущения стали настолько сильными, что она закрыла глаза и застонала. Джейн была полностью в его власти — именно этого она и хотела!

Девушка в страхе проснулась и покраснела, вспомнив, какое наслаждение ей доставили эти непристойные ласки. Она выбросила из головы мысли о мужчине, но образ рыси был таким ярким, что забыть его никак не удавалось. Джейн почувствовала необходимость разрисовать новый талисман, который защитит и обезопасит ее.

Воображение подсказывало образы различных богинь, а также всевозможные символы: рыб, змей, драконов и оленей, — но девушка отвергла их, остановившись на изображении рыси. Это было самое сильное существо, которое она когда-либо встречала, величественное, гордое и устрашающе красивое. Рысь на талисмане будет служить ей источником силы и энергии, а также надежно охранять ее.

Линкс де Уорен вместе с другими военачальниками двинулся на север и соединился с армией епископа Даремского, поджидавшего их у Норхема. Вместе с королем, Джоном де Уореном и остальными командирами Линкс выехал из лагеря, чтобы осмотреть укрепления Берика. Крепость, возвышавшаяся на северном берегу Твида, была обнесена частоколом и рвом.

— Кто командует гарнизоном? — спросил Эдуард Плантагенет.

— Уильям Дуглас, ваше величество. У него репутация стойкого бойца.

— Потребуйте сдачи крепости, — приказал Эдуард. Для переговоров с начальником гарнизона. Джон де Уоррен выбрал своего племянника, а остальные вернулись в лагерь. Линкс приобрел немалый боевой опыт при покорении Уэльса и ненавидел, когда кровь проливалась зря.

В сопровождении оруженосцев с белыми флагами, что означало перемирие, Линкс де Уорен въехал в замок Берик и провел там более двадцати часов в переговорах с Уильямом Дугласом. Наконец — было уже раннее утро — он прочел в глазах Дугласа готовность сдаться и сделал уступку гордости начальника гарнизона:

— Я позволю вам с почестями покинуть замок. Вы и ваши люди можете выехать со своим знаменем и шотландским флагом.

Эдуард Плантагенет подъехал к воротам Берика, чтобы принять капитуляцию гарнизона. Сотни любопытных взобрались на частокол, чтобы стать свидетелями этого события. Дуглас покинул крепость, а жители Берика стали глумиться над англичанами, размахивая, оружием и выкрикивая насмешки и оскорбления. Одно слово было слышно особенно отчетливо:

— Длинноногие! Длинноногие! Длинноногие!

Король Эдуард выхватил из ножен меч и высоко поднял его.

— Вперед! Вперед!

Джон де Уорен приказал легкой кавалерии следовать за королем и послал ему в помощь отряд пехотинцев. Громадный жеребец Эдуарда перемахнул через ров, рядом с королем мчались Ричард Корнуэлл и Фитцуорен. Деревянное укрепление было подожжено, и защитники крепости в панике разбежались, а английские пехотинцы хлынули в город.

Внезапно одна из стрел попала в прорезь для глаз шлема Ричарда Корнуэлла. Эдуард в ужасе смотрел, как его племянник замертво падает с лошади, и в гневе отдал страшный приказ:

— Никакой пощады! Все мужчины Берика должны умереть!

Линкс де Уорен ничего не знал об ужасных событиях, разыгравшихся за стенами замка. В сопровождении оруженосцев он ехал в хвосте длинной колонны капитулировавших войск, а когда выбрался из крепости, на улицах города уже вовсю кипела кровавая битва.

— Почему мы не берем пленных? — мрачно спросил он, когда наконец разыскал дядю.

— Ричард Корнуэлл убит. Приказ Эдуарда: никакой пощады!

Линкс надел шлем и развернул своего боевого коня. Обнажив меч, он вместе с оруженосцами поскакал назад к замку, но мало кто из врагов рискнул стать на пути трех громадных боевых коней, чьи смертоносные копыта могли затоптать любого.

Линкс де Уорен без колебаний вошел в большой зал, где восседал теперь Эдуард Плантагенет.

— Замок Берик наш, и город тоже. Дальнейшая резня бессмысленна, ваше величество!

Голубые глаза Плантагенета грозно блеснули.

— Я приказал предать смерти всех мужчин Берика!

— Сир, некоторые из этих мужчин не воины, а простые горожане — торговцы и ремесленники.

— Эти торговцы потопили наши корабли и убили Ричарда Корнуэлла! Ты позволяешь себе оспаривать мои распоряжения, де Уорен?

— Да, сир. В этой резне мало чести. Кем вы хотите, чтобы вас запомнили в истории: величайшим английским монархом и законодателем или палачом города Берика?

Глаза короля прищурились.

— Ты споришь так же пылко, как и твоя сестра. Все де Уорены чертовски дерзки!

— Я осмелился высказать свое мнение, потому что безгранично предан вам, сир. Если вы не прикажете остановиться, вражда шотландцев и англичан достигнет таких размеров, что невозможно будет объединить наши земли. То, чему я был свидетелем за стенами этого замка, вызвало во мне чувство стыда, но хуже всего то, что это покроет позором и вас, сир. Там убивают женщин и детей.

— Нет, я распорядился уничтожить только мужчин. Прикажите прекратить это!

Линкс де Уорен не стал мешкать. Он добился своего и тут же передал приказ опьяневшим от крови воинам.

Джори де Уорен не могла вспомнить более приятного путешествия, чем поездка из Ньюкасла в Вигтон. Она и Роберт Брюс с наслаждением отдались откровенному флирту, длившемуся до самого конца пути. При посторонних молодые люди держались официально, но наедине дразнили друг друга так, что могли шокировать кого угодно. Эта игра доставляла им двойное удовольствие, потому что их маленькая тайна была известна им одним.

Джори стояла на стене замка Вигтон, устремив взгляд в сторону Карлайла, который находился всего в восьми милях от нее. Брюс привел ее сюда, зная, что здесь они могут побыть наедине. Они стояли так близко друг к другу, что Джори пришлось откинуть голову назад, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Я очень хорошо знаю Вигтон. Это один из тех замков, которые мы захватили, когда Балиоль взошел на трон и мы поссорились с англичанами.

Джори пристально посмотрела на Роберта и усмехнулась:

— Могу себе представить, как ты сокрушил защитников крепости, подчинил их своей воле и заставил сдаться.

Он поправил ее отливающие золотом волосы, растрепавшиеся от легкого ветерка.

— Страсть подчинять у меня в крови.

Жаркий взгляд Роберта скользнул по ее телу, и Марджори почувствовала, как ноги ослабели, тело охватила невольная дрожь и перехватило дыхание.

— Роберт! — вскрикнула она и покачнулась.

Рыцарь легко поднял ее и понес к лестнице. Брюс был покрыт грязью и потом, а твердая стальная пластина, прикрывавшая его грудь, врезалась ей в тело. Но Джори радовалась этой боли…

Желание родилось где-то внизу живота, а затем распространилось по всему телу, подбираясь к самому горлу. Кожа стала такой чувствительной, что даже прикосновение тонкой шерстяной ткани вызывало боль. Его руки были такими сильными и дарили ощущение такой безопасности, что ей хотелось навсегда остаться в его объятиях.

Джори поняла, что погибла, окончательно и бесповоротно Слабость прошла. Роберт наполнял ее энергией, желанием страстью. Никогда раньше она не испытывала такой животной страсти. Это мгновенное возбуждение потрясло ее. Она не могла не заметить, что он тоже возбужден. Чувства были общими, одинаковыми и связывали их сильнее цепей.

Джори махнула рукой в сторону своей комнаты, и он без слов понял этот жест. Роберт ногой закрыл за собой дверь, поставил молодую женщину на ковер и отстегнул кирасу. Джори прильнула к нему, чтобы не упасть, удивляясь охватившему ее безумию. Казалось, Роберт был отлит из бронзы. Ее ладони легли на твердые, как металл, мускулы его широкой груди.

— Роберт!

Первый поцелуй не был робким, наоборот — настойчивым, грубым и эгоистичным. Джори мгновенно поняла, какой Брюс варвар, и — слава Богу! — она была ему под стать. Они нетерпеливо раздели друг друга. Раньше, перед тем как прийти к мужу, она всегда принимала ароматизированную ванну. Теперь от Джори исходил один запах — запах женщины. И от Роберта пахло переполненным страстью мужчиной.

Роберт сжал ее ягодицы и опустил на свою отвердевшую плоть. Оба вскрикнули от наслаждения. Джори задыхалась от желания, стонала, царапала его ногтями и мяукала, как кошка. Не размыкая объятий, они упали на кровать, и Роберт придавил ее своим телом. Джори изогнулась под ним, с наслаждением ощущая, как его плоть все глубже проникает в нее, и исступленно рассмеялась. Барьеры рухнули еще до того, как Роберт коснулся ее. Все было грубо и просто — ничего подобного она не испытывала во время замужества.

Джори в исступлении стала кусать его, и это мгновенно довело их обоих до вершины наслаждения. Минуту назад она изнемогала от желания — и вот уже металась в волнах экстаза. Ее горячая плоть обхватывала его твердое, как мрамор, мужское естество, извергавшее семя, похожее на брызги жидкого пламени.

Когда они оба выдохлись, Роберт перекатился на спину, потянув женщину за собой. Джори не отрывала взгляда от его лица. Случившееся потрясло и изменило ее. Она всегда сознавала свою страстность и женственность, но только теперь поняла, что ее чувственность бледнеет перед тем, что она испытала с этим мужчиной. Он мог делать с ней все что угодно, и она с восторгом приняла бы это. Ее сердце наполнялось этим вновь обретенным знанием. Да, она подходила этому величественному и прекрасному Роберту Брюсу!

Его взгляд скользил по телу Джори, как будто она была его собственностью. Он вдохнул запах их тел, и его ноздри затрепетали. Джори была такой хрупкой, почти бесплотной… Роберт хотел ее с той минуты, как они встретились в Ньюкасле. Нет, он жаждал обладать ею еще пять лет назад, когда ей было семнадцать.

— Мне очень жаль, милая…

Глаза Джори мгновенно затуманились, и улыбка осветила ее лицо.

— Бессовестный лжец!

Он рассмеялся:

— Нет, я не испытываю сожаления. Я торжествую!

Она коснулась губами его груди там, где сердце, и слизнула блестевшую капельку пота. Роберт приподнял ее и положил на спину рядом с собой. Затем стал на колени над ней и принялся исследовать доставшееся ему сокровище. Глаза его горели.

— Не надо, Роберт! — задохнулась она.

— Джори, мы всего лишь совокуплялись. А теперь я буду любить тебя…

Марджори казалось, что ее тело тает под его пальцами.

Любовники внешне были совершенно разными: он необыкновенно огромен и силен, она хрупка и изящна; он смугл и темноволос, а она почти неестественно светла. Но по чувственности и темпераменту они как нельзя лучше подходили друг другу.

Брюс любил ее медленно и неспешно, с большим искусством, но когда они оба насытились близостью, встал с постели и принялся одеваться.

— Увези меня в Карлайл, — прошептала Джори.

— Не искушай.

— Искушение у меня в крови. — Какое-то мгновение ей казалось, что он возьмет ее с собой. — Ты ведь не останешься в Карлайле, правда, Роберт? — с тоской спросила Джори.

Он поднял ее с кровати и обнял.

— Совсем скоро я свергну короля и верну себе свои замки, а затем и весь Аннандейл.

Его необыкновенная решительность и честолюбие страшили Марджори.

— А потом и всю Шотландию? — затаив дыхание, спросила она.

— Ты заглядываешь мне прямо в душу и читаешь мои секреты. — Роберт быстро поцеловал ее и шлепнул по ягодицам. — С моей стороны непростительная глупость так близко подпускать к себе женщину. Одевайся быстрее!

Ранняя весна вызвала буйное цветение, по холмам и долинам рассыпались стада овец. Через неделю Джори поняла, что больше не может сидеть взаперти, и решила прокатиться верхом, возможно, даже поохотиться. Она пустилась на поиски Алисы, предположив, что и та жаждет развлечений.

Алиса выбрала себе чудесные комнаты с видом на горы Камбрии. Величественные вершины терялись в облаках, но казались такими близкими, что до них хотелось дотронуться. Марджори постучала в дверь, никто не отозвался на стук, однако через несколько секунд послышался приглушенный стон, и она решительно повернула ручку двери.

Временами Алиса Болтон очень раздражала ее, но сейчас, увидев молодую женщину, согнувшуюся пополам от боли, Джори почувствовала жалость.

— Что случилось, дорогая?

— Ничего. Оставь меня в покое и перестань шпионить! — вскрикнула Алиса, держась за живот.

— Ничего? Но ты ужасно страдаешь… тебя отравили? — Джори взяла кубок, понюхала и поморщилась.

Она была в недоумении. И вдруг увидела на постели красные пятна.

— Боже мой, у тебя кровотечение! Давай я помогу тебе.

Алиса разрыдалась.

— Только не говори Линксу. Обещай, что ничего не скажешь ему!

Марджори де Уорен все поняла. Любовница брата избавлялась от его ребенка! Темная жидкость в кубке была настойкой болотной мяты — сильнодействующим средством, которое вызывало выкидыши. Этот специфический запах нельзя было спутать ни с чем.

Джори схватила длинное полотенце.

— Нужно остановить кровь!

Удары сердца громом отдавались у нее в ушах. Боже милосердный, неужели эта женщина не понимает, что может умереть?

— Она сама остановится, — заверила ее Алиса сквозь сжатые зубы. — Боль ужасная, зато мята не вызывает ни рвоты, ни расстройства желудка.

— Ты уже проделывала это раньше? — в ужасе спросила Джори.

Она была потрясена тем, что узнала: ее брат способен иметь ребенка. Какой эгоизм со стороны Алисы — лишать Линкса самой заветной мечты! Ведь он так сильно хотел детей.

Неужели Алиса не понимает, что если бы Линкс узнал о ее беременности, то сразу женился бы на ней? Джори хотела сказать ей об этом, но передумала. Такая женщина недостойна его!

— Джори, пожалуйста, поклянись, что не выдашь меня! — умоляла Алиса. — Я и так достаточно наказана.

Несмотря на то что Джори не одобряла этот поступок, она сочувствовала страдающей женщине.

— Я не выдам тебя, Алиса, но настоятельно советую признаться во всем моему брату.