Было такое ощущение, словно из него вынимают душу тысячами горящих нитей. Он кричал, пока не сорвал голос. Сквозь него текла сила, созданная не для людей. Его рука лежала на груди Жиля. Гептарх выпрямился. Его волосы стали гуще, разгладились морщины.

Оноре чувствовал, как желчь уходит из старой плоти. Зубы Жиля снова стали на свои места в челюсти. Болезнь, вгрызшаяся глубоко во внутренности князя Церкви, отступала. Легкие расширялись.

В тот же миг на Оноре обрушились тысячи других впечатлений. Он чувствовал все вокруг себя. Все живое. Рыб во фьорде. Угрей в трясине. Чувствовал, как движется дитя во чреве беременной, где-то там, на берегу. Болезни уходили, исчезали шрамы. И он чувствовал всю ту боль, которую отнимал у больных. Все текло через него.

Он упал на колени. Его сила исчезла. Как же Люк это пережил? Он хотел прекратить, но он больше не властен был над тем, что происходит. Это конец?

Боль ослепила его. Над ним разбилось небо. А потом он уже ничего больше не видел.

Голоса. Крики ужаса!

Что случилось? Он пытался ухватиться за что-то. Его воспоминания… Как много он вытерпел. Нельзя сдаваться именно сейчас! Он неделями прятался в шкафу в Вороньей Башне. Его перенесли на корабль гептраха в ящике. Ему пришлось стать другим, чтобы уйти от убийцы, уничтожавшего братство Святой Крови.

Внезапно он обрел покой. Его окружала глубокая тишина. Он видел, хотя веки оставались закрытыми. На него смотрели чудесные голубые глаза. Глаза, как у его матери.

В его голове прозвучал голос. Очень тихо.

Я доволен тобой. Твоя работа завершена.

Было такое чувство, словно у него что-то отняли. Он лежал на палубе галеры. Они смотрели на него. Он улыбался.

— Покой. Наконец-то покой.