— Больше мы ждать не можем. Скоро вода поднимется настолько высоко, что мы не сможем выйти из пещеры. И тогда мы застрянем здесь на несколько часов!
Дрожа от холода, Мандред закутался в одеяло. Шум поднимающейся воды отражался от стен грота. Ярл чувствовал себя прескверно. Он был абсолютно беспомощен перед эльфами. Вместе с ним они поплыли прямо через фьорд. Ландаль, худощавый светловолосый эльф, схватил его за бороду и потащил за собой. Его заклинание помешало Мандреду умереть в ледяной воде. И тем не менее он чувствовал себя гораздо ближе к смерти, чем к жизни. Холод пробрал до костей. Он лежал на полу лодки, закутанный в несколько одеял, и едва мог двигаться.
— Выводите лодку из грота, — скомандовал Элодрин, подходя к румпелю на корме. — Мы подождем снаружи, во фьорде. По крайней мере, не окажемся в ловушке.
Остальные эльфы взялись за весла. Сражение с сильным течением на входе в пещеру требовало от них всех имеющихся сил. Вода поднялась настолько высоко, что лодка то и дело ударялась изогнутым форштевнем о свод пещеры. Казалось, что выходить из пещеры поздно, когда маленький парусник внезапно рванулся вперед и они оказались на свободе.
Элодрин умело провел их меж рифами и мелями, пока они наконец не очутились в глубоких водах фьорда. Эльфы устало прислонились к бортам лодки, отдыхая от битвы с морем. Только Элодрин стоял на корме. Он беспокойно вглядывался в густой туман.
— Кто-то плетет сильные чары, — негромко произнес он. — Я чувствую магию повсюду. Нам нельзя здесь оставаться.
— Мы подождем Фародина! — настаивал Мандред.
— Это неразумно, — старый эльф махнул рукой вперед, туда, где по ту сторону тумана должна была находиться Нахтцинна. — Фародин пришел сюда, чтобы умереть.
— Нет, ты его не знаешь. Он посвятил всю свою жизнь поискам возлюбленной. Он здесь не умрет.
Элодрин устало улыбнулся.
— Значит, ты настолько хорошо постиг душу эльфа?
«Высокомерный подонок», — подумал Мандред.
— Если вы сдаетесь, то отвезите меня на берег. Я буду искать его!
— И что ты сделаешь? Поползешь к Нахтцинне?
— В любом случае, не стану бросать друга в беде.
— Чем ты поможешь Фародину, если тоже умрешь? — спросил Элодрин.
— Тебе никогда не понять этого, эльф. Это вопрос чести — не бросать своих друзей. Неважно, при каких обстоятельствах. И я уверен, что Фародин сделал бы ради меня то же самое!
Старый эльф кивнул.
— Да, он очень изменился. Я почувствовал это. Может быть… А теперь помолчи, человек! Мне нужен покой.
Элодрин выпустил румпель и присел на корме. Он медленно стал напевать убаюкивающую песню. Мягкое покачивание лодки и усталость укутали Мандреда в дремоту. Его голова мотнулась в сторону. «Не засыпать», — была его последняя мысль.
Ярл испуганно вскочил. Эльфы вновь сидели на веслах, а туман рассеялся.
Должно быть, они вышли из фьорда! Мандред в ярости взглянул на Элодрина.
— Ты, негодный трус! Ты наложил на меня сонные чары, чтобы бежать! — Он поискал рукой секиру. Ее не было. От каждого движения ногу пронизывала жгучая боль.
Старый эльф надел повязку. Он повернулся к Мандреду и улыбнулся.
— То, что ты проснулся именно теперь, показывает, насколько крепки узы вашей дружбы.
— Ты отвезешь меня обратно во фьорд, ты, жалкий дерьмовый…
— Нардинель! Ландаль! Помогите ему подняться! Его болтовня мешает моему заклинанию!
Эльфы подняли весла и подошли к фьордландцу. На них тоже были повязки. Мандред застонал от боли, когда они подхватили его под мышки и поставили на ноги.
— Не знаю, как тебе это удалось, — зашипела ему на ухо Нардинель, — но твое безумие заразило и Элодрина! Шаманы троллей прогоняют туман с фьорда. Теперь мы как на ладони. И тем не менее мы идем к гавани Нахтцинны!
Опираясь на эльфов, Мандред смог рассмотреть происходящее за бортом. Буря прекратилась. Небо было ясным, светили звезды. Примерно в полумиле над фьордом возвышалась башня троллей. Повсюду на утесах и вдоль берега двигались факелы. Подножие башни было освещено матовым красноватым светом. Из окон валил густой дым.
Длинный волнолом был заполнен троллями. Очевидно, они поспешно комплектовали экипажи суден.
— Ты его видишь? — спросил с кормы Элодрин. — Фародин должен быть в воде прямо перед нами. Я чувствую, что он близко. На поддержание заклинания поиска почти не требуется сил.
Мандред посмотрел в воду. Пловца, разгребающего воду, было бы видно сразу. Но там не было ничего.
— Ты уверен, что он здесь? — негромко спросил он.
Элодрин указал налево от форштевня.
— Там. Вот направление, в котором нужно смотреть!
Мандред прищурился. Свет факелов отражался от спокойного моря. Внезапно от Нахтцинны поднялся прямо в небо огненный шар. Описав широкую дугу, он полетел прямо на них. Снаряд рухнул в воду всего в нескольких шагах от судна. То было копье с небольшим огненным зарядом на острие.
Едва оно исчезло в темной воде, как из Нахтцинны вылетели два новых огненных шара. Из гавани доносились гортанные крики. Мандред увидел, как один из огромных черных кораблей поднял паруса.
Ярл в отчаянии смотрел на воду. Наконец он кое-что заметил. Светлое пятно. Золотистые волосы, двигавшиеся в такт мягкому прибою.
— Там! Немного вправо! Фародин!
Но его товарищ не реагировал. Он лежал в воде лицом вниз.
— Быстро! Весло!
Мандред толкнул Фародина веслом, но тот не предпринял попытки ухватиться за него.
— Ландаль, вытащи его! — приказал Элодрин.
Эльф отошел от Мандреда, прыгнул за борт и, держась за весло, добрался до Фародина. Он перевернул эльфа, схватил его за волосы и, сделав два сильных гребка, вернулся в лодку.
Когда человека отпустила Нардинель, чтобы помочь эльфу, Мандреду пришлось вцепиться в поручни. К сломанной ноге нельзя было даже прикоснуться. Но силы медленно возвращались к нему.
Обоих эльфов втащили в лодку. Фародин не шевелился. Невидящим взглядом смотрели его широко раскрытые глаза на звезды. Он был обнажен до пояса, посинел от холода. Тело было покрыто порезами и синяками.
Один из снарядов с шипением упал в воду совсем рядом с лодкой.
Элодрин приказал Мандреду занять место Ландаля на задней скамье для гребцов. Они развернули лодчонку. Все налегли на весла. Снаряд пролетел прямо над ними.
Ландаль занялся ранами Фародина. Ощупал тело эльфа, вынул из спины осколки. Все это он делал с завязанными глазами. Однако каждое его движение свидетельствовало о большом мастерстве. Наконец он завернул Фародина в одеяло. Внезапно эльф замер и поднял голову, словно заметив взгляд Мандреда. Ландаль сделал успокаивающий жест.
— Не переживай. Он поправится.
— Но ведь он лежал в воде лицом вниз. Как… Как… — произнести страшное слово Мандред не сумел.
— Его спас холод, — пояснил худощавый эльф. — В холодной воде все замедляется. Биение сердца, течение крови. Даже смерть. Я не хочу тебя обманывать, человек. Ему плохо. Он до смерти устал, получил дюжину ранений. Но он поправится.
Прозвучал сигнал рога. Мандред обеспокоенно обернулся. Один из огромных тролльских кораблей направлялся к выходу из гавани. Из корпуса показались весла и всколотили темное море. Даже с расстояния в полумилю было видно, что корабль троллей быстроходнее, чем судно. Над водой раздавался гулкий барабанный бой. Вскоре весла троллей стали двигаться в том же ритме.
Мандред и эльфы гребли изо всех сил. Но как они ни старались, тролли нагоняли их. Когда преследование только началось, было ясно, чем оно должно закончиться. Мандред обливался потом. Каждое движение отдавалось пульсирующей болью в ноге. Гонка продолжалась уже с полчаса, а может даже больше. Нахтцинна давно скрылась из вида. Фьорд окружали высокие утесы и стена ледника.
Мандред сидел спиной к носу и отчетливо видел, что происходит на борту корабля троллей. Носовое возвышение, поднимавшееся над главной палубой, словно башня, было освещено факелами. Там толпились дюжины троллей. Наполнили таз горящими угольями и принесли связки стрел. И словно этого было не достаточно, на расстоянии в четверть мили за ними следовал второй тролльский корабль.
Фародин все еще не приходил в себя. «Судя по упорной ярости, с которой нас преследуют тролли, ему, наверное, удалось воплотить свой план», — подумал Мандред.
Над водой раздался приказ. Лучники подняли оружие, и в следующий миг прямо над лодкой эльфов просвистел град стрел.
— Насколько они отстают от нас? — спокойно спросил Элодрин.
— На десять-пятнадцать шагов.
— Как теперь выглядят берега?
Равнодушие эльфа привело Мандреда в ярость. Двадцать или тридцать раз задавал уже Элодрин этот вопрос. Какое им дело до берегов? Там они высадиться не могут. По суше от троллей им вообще не уйти. Дождь стрел снова канул в воду прямо за ними. На этот раз они прилетели с расстояния менее десяти шагов.
— Берег! — напомнил ему Элодрин.
— Утесы! По-прежнему утесы! — нервно ответил Мандред. — Ледник теперь, пожалуй, шагах в шестидесяти позади нас.
— Ландаль, возьми весло, пожалуйста.
Худощавый эльф сменил Элодрина, и тот сел рядом с Мандредом. Лицо Элодрина было измождено. Минувшие часы стоили ему последних сил. Он снял повязку и положил ее на дно лодки перед собой. Глаза его были плотно закрыты.
В воду падали стрелы. Несколько с глухим звуком вошли в корму.
«Следующий залп превратит открытую лодку в корабль мертвецов», — в отчаянии подумал Мандред.
— Для человека ты поистине замечателен, Мандред, — приветливо произнес Элодрин. — С моей стороны было очень невежливо наказывать тебя молчанием во время нашего плена. И за это я хочу извиниться.
Мандред наклонялся то вперед, то назад в такт движению весел. Старик спятил. Они ожесточенно борются за каждый дюйм, который еще могут выиграть у троллей, а ему тут такое в голову пришло.
— Я тебя прощаю, — раздраженно прохрипел он.
Но Элодрин, казалось, уже не слушал его. Словно в молитве, поднял руки к небу. Рот его был широко открыт, все тело напряглось, словно он зашелся в предсмертном крике. Но ни единого звука не сорвалось с его губ.
В лодку ударили стрелы. Нардинель сбросило со скамьи гребцов. Из груди ее торчало оперенное древко. Следующая вонзилась в скамью прямо рядом с Мандредом.
Ярл еще ожесточеннее налег на весла, но остальные гребцы сбились с ритма. Лодка накренилась на правый борт. И это их спасло. Следующий залп прошел совсем рядом.
Послышался сильный всплеск, словно какой-то великан ударил ладонью по воде. Глыба льда, размером больше воза сена, отломилась от ледника и поплыла в темное море. Маленькую лодку мягко качнуло на волнах и толкнуло вперед.
На борту корабля троллей кто-то лающим голосом отдавал приказы. Мандред увидел, как лучники на этот раз подожгли стрелы в тазу с угольями.
Словно стая падающих звезд летели за лодкой пылающие стрелы. Мандред рефлекторно пригнулся, несмотря на то, что понимал бессмысленность жеста. Вокруг сыпались стрелы. Один из эльфов вскрикнул. Элодрин упал. Из его широко открытого рта торчала стрела. Еще две попали в грудь.
Одеяло, в которое был закутан Фародин, загорелось. Мандред сорвал его и бросил за борт. При этом увидел, как лучники снова подняли оружие.
Звук, подобного которому Мандред не слышал никогда в жизни, отразился от отвесных утесов ледника. Звук напоминал треск, с которым наклоняется ствол дерева, когда лесорубы вынимают клинья. Только он был бесконечно более громким.
Огромный кусок откололся от ледника и рухнул во фьорд. Вода вспенилась и закружилась водоворотами. Все больше и больше льда откалывалось от края ледника. Корабль троллей беспомощно плясал на волнах. Глыбы льда разбили борт, словно он был сделан из тонкого пергамента. Волна прилива устремилась вниз по фьорду. Корма их лодочки задралась вверх.
Ландаль изо всех сил налег на весла. Вода хлынула через борт. Они неслись среди белой пены на гребне приливной волны. Быстро, словно на эльфийском скакуне, мчащемся во весь опор, они летели прочь. Мандред не отваживался даже вздохнуть. Но Лут был на их стороне. И они ушли невредимыми.
А корабли троллей оказались запертыми во фьорде из-за ледяного барьера. Дальнейшее преследование было невозможно.
На борту командование над эльфами принял Ландаль. Он решил, что тело Элодрина не следует предавать волнам. Его завернули в одеяла и положили между скамей гребцов. Раненая Нардинель затянула погребальную песню, в то время как остальные эльфы устанавливали небольшую мачту, чтобы вперед их несла сила ветра. Однако до тех пор, пока они не выйдут из фьорда, им придется работать на веслах.
Когда беглецы вышли в открытое море, Ландаль решил взять курс на юго-восток. Мандред погрузился в безмолвную апатию. Ему было безразлично, что предпринимают эльфы. Его мучила нога, он жестоко мерз. Фародин лежал в глубоком забытьи рядом с телом Элодрина. Его товарищ дышал ровно, но любые попытки разбудить его заканчивались неудачей.
Ландаль утверждал, что Фародин погрузился в целебный сон, однако Мандред сомневался в этом. В худощавом эльфе было что-то неприступное. Похоже было, что он владеет необычными магическими силами. Он безо всяких усилий следовал по тропе альвов в море. На третий день пути он обнаружил большую звезду альвов и открыл врата, которые выглядели совершенно иначе, чем те, которые до сих пор открывали товарищи Мандреда. Над волнами возникла сверкающая радуга.
При переходе в Альвенмарк Фародин проснулся. Взмахнув руками, он сел. Ему потребовалось много времени, чтобы осознать, где он находится. О том, что случилось в Нахтцинне, рассказывать он не захотел. Пошел на нос и принялся смотреть на море.
В Альвенмарке было не так холодно. Постоянный ветер наполнял паруса, и спустя два дня после прохождения врат они добрались до Релимее, белого города на берегу моря.
Ландаль поселил их в своем доме, и все выжившие поклялись, что ничего не скажут Эмерелль о том, что Фародин и Мандред вернулись.
С каждым днем, проведенным в Белом городе, беспокойство Фародина возрастало. Однако сильное ранение у Мандреда не позволяло им покинуть Релимее так быстро, как хотелось бы. А Мандред наслаждался покоем. Каждый день его приходила проведать сгорбленная Нардинель. Она на удивление быстро исцелилась от раны, нанесенной стрелой. Ее целительные руки искусно собрали его кости и сделали даже больше… Ни одна эльфийка не относилась к Мандреду так, как Нардинель. Еще в лодке она грела его своим телом, когда его охватывал озноб, и в Релимее она тоже часто делила с ним ложе. Говорила она мало, и до самого дня расставания Мандред не мог объяснить, чем вызваны ее чувства.
Когда спустя две недели после их прибытия в Релимее он снова вышел в море, чтобы вместе с Фародином вернуться в мир людей, она не нашла слов для прощания. Лишь молча вложила ему в руку браслет, сплетенный из ее длинных черных волос. Затем повернулась и вскоре исчезла в суете гавани.
Ее странная любовь оставила у Мандреда смутное чувство беспокойства. И он порадовался тому, что возвращается в свой мир, где он понимает женщин, по крайней мере, иногда.