Когда туман исчез, в лицо товарищам пахнуло ледяным дыханием мира людей. Нурамон произнес несколько слов тепла, чтобы прогнать холод, по меньшей мере, из своей одежды. С любопытством огляделся по сторонам. Они находились в каменном круге на высоком утесе. Далеко внизу, под ними, была деревня.

Мандред направил своего скакуна к краю пропасти. Казалось, он собирается повести животное вниз. Очевидно, деревня, лежавшая на противоположном берегу фьорда, занимала все его внимание. Должно быть, именно об этом селении он говорил при дворе.

— Я нашел след! — крикнул Брандан. — Он совсем свежий, словно человек-кабан был здесь еще совсем недавно.

Это место было открыто всем ветрам, здесь, наверху, не было живности. Что могло держать здесь чудовище так долго? Неужели оно ожидало? Нурамон улыбнулся. Нет, это, конечно, чушь.

— Мандред! — строгим голосом крикнул Фародин.

Сын человеческий вздрогнул. Затем придержал поводья и направил кобылу прочь от утеса.

— Извините… Просто мне нужно было узнать, как там мои… Похоже, человек-кабан не напал на Фирнстайн.

Ярл занял место во главе отряда и повел всех вниз. Стая волков неслась перед ними, образовав веер. Они тоже почуяли человека-кабана.

Хотя след совершенно четко вел прочь от деревни, Нурамону показалось, что сын человеческий с каждым шагом беспокоится все больше и больше.

— Что-то не так, Мандред? — спросил он фьордландца.

— Лошади, — сдавленным голосом пробормотал он. — Они заколдованные, не так ли?

Нурамон не понял, о чем он говорит.

— Зачем нужно заколдовывать лошадей?

— Но… они ведь не проваливаются в снег. Этого не может быть. Снега здесь по меньшей мере по колено.

Нурамон заметил, как Фародин и Брандан улыбнулись друг другу. Что им известно?

— А почему лошади должны проваливаться в снег?

— Потому что так полагается! — Мандред пришпорил свою кобылу. — Если лошади не заколдованы, то заколдованным должен быть снег. — Он соскочил с коня и мгновенно увяз по колено.

Брандан рассмеялся.

— Я не вижу в этом ничего смешного, — вмешался Айгилаос. Он поспешил к Мандреду, оставляя за собой глубокие следы. — Эти длинноухие слишком любят потешаться над нами. Я до сегодняшнего дня не понимал, как им удается идти по поверхности. Это точно не волшебство. И дело явно не в том, подкованы ли их лошади.

Нурамон думал, что сын человеческий обидится, — однако его глаза внезапно сверкнули.

— Как думаете, королева подарит мне эту лошадь, когда мы вернемся?

— Если ты уцелеешь, то все может быть, человек, — заметил Фародин.

— Как думаете, один из моих жеребцов сможет покрыть эту кобылу?

Айгилаос рассмеялся своим похожим на ржание смехом.

Нурамону это показалось диким. И о чем только думает этот сын человеческий?

— Нам не следует стоять здесь и шутить, — вмешалась в разговор Ванна. — Скоро пойдет снег. Нужно двигаться, не то мы потеряем след.

Мандред уселся в седло. Отряд молча тронулся в путь, по следу.

Нурамон окинул взглядом окрестности. Он представлял себе человеческий мир совсем иначе. Здесь снег был твердым и грубым, а гряды холмов такими неровными, что он с трудом запоминал дорогу. Казалось, все не подходит одно к другому. Как найти человека-кабана в этом хаосе? Взгляд притягивали тысячи вещей, которые были не такими, как в Альвенмарке.

Все эти новые впечатления утомили Нурамона. Он потер глаза. Мир казался ему необозримым. Если он смотрел на дерево, то у него с трудом получалось рассматривать дерево как нечто цельное — настолько сильно притягивали к себе детали. Оценивать расстояния тоже было трудно. Казалось, предметы находятся ближе, чем на самом деле. И этот мир казался ему… узким. Теперь Нурамон понял, почему королева выбрала предводителем Мандреда. Ему это все было знакомо.

Отряд целый день двигался по следу человека-кабана. Они ехали быстро, когда след вел по открытой местности, и осторожно, когда он приводил их в лес или в скалистую местность. Они постоянно были готовы к встрече с врагом. По крайней мере, так казалось Нурамону.

На протяжении последних часов Брандан постоянно подчеркивал, что след кажется ему странным. Он был слишком свежим! Словно снег отказывался падать на отпечатки ног кабана. Это тревожило Нурамона, лицо Лийемы тоже было напряжено. Остальные производили такое впечатление, что, несмотря на то, что принимают слова Брандана всерьез, ни секунды не сомневаются в том, что выполнят поручение. Эльфийская охота взяла след, и именно волки, с азартом бежавшие впереди, вызывали у Нурамона чувство, что никто и ничто их не остановит, даже в этом странном мире.

Во второй половине дня снег прекратился. Они пробирались сквозь густой лес. Здесь человек-кабан мог поджидать их где угодно. Наконец Мандред отдал приказ искать место для стоянки. Брандан запомнил, где находится след человека-кабана, затем все последовали за Мандредом. Тем временем лицо Фародина приобрело непривычно недовольное выражение, которое Нурамон не мог истолковать.

Они добрались до опушки и разбили лагерь. Айгилаос проголодался и решил немного поохотиться. Он видел следы, Брандан пошел с ним.

Нурамон и Фародин расседлали лошадей. Волшебница Ванна разложила в центре лагеря небольшой костер. При этом казалось, что мысленно она находится далеко. Что-то занимало ее. Лийема и Мандред занимались волками. Мать волков объясняла сыну человеческому то, что интересовало последнего. Звери были спокойны, Нурамон расценил это как добрый знак.

Фародин снял седло, потом вдруг спросил:

— Такой ли ты представлял себе эльфийскую охоту?

— Честно говоря, нет.

— Снаружи все кажется гораздо более блестящим. Мы находим жертву, убиваем ее и возвращаемся к нашей госпоже. В принципе, все просто.

— Ты уже бывал здесь, в человеческом мире, не так ли?

— Да, частенько. Я еще помню последний раз. Мы должны были отыскать предателя и привести его к королеве. Все было, как теперь. Едва пройдя сквозь ворота, мы сразу же отыскали его след. Несколько часов спустя мы уже мчались домой. Но то была не настоящая эльфийская охота.

— И что? Кажется ли тебе Другой мир таким же странным, как и мне?

— Ты имеешь в виду тесноту?

— Да, именно это.

— Все дело в воздухе. Королева когда-то уже объясняла мне. Здесь воздух другой. Не такой прозрачный, как у нас.

Нурамон задумался над этим.

— Здесь все иначе, — продолжал Фародин. — Красоту и ясность Альвенмарка тут ты не найдешь, можешь не искать. Гармонии нет. — Он указал на дуб. — Вот это дерево не подходит к тому. — Он постучал по дубу рядом с собой. — У нас все разное, но все находится в гармонии. Неудивительно, что наша страна кажется сыну человеческому столь прекрасной.

Нурамон помолчал. Несмотря ни на что, Другой мир нравился ему. Столько неизвестного! И если постичь тайну этого мира, то может быть, можно найти и в нем гармонию?

— Похоже, для Мандреда здесь все согласованно и соразмерно, — пробормотал он, бросив быстрый взгляд на сына человеческого.

— Он не обладает столь тонкими чувствами, как дети альвов.

Нурамон кивнул. Фародин был прав. Но тем не менее… Может быть, здесь скрыт свой порядок, для которого требуются чувства еще более тонкие, чем те, которыми обладают эльфы?

Когда все дела были сделаны, Нурамон присел на опушке и обвел взглядом окружающий ландшафт. Фародин присоединился к нему, протянул свой мешочек с ягодами шелковицы.

Нурамон удивился.

— Нужно ли это?

Его товарищ кивнул.

Он принял предложение Фародина. Они съели по нескольку ягод, помолчали.

Когда настали сумерки, Лийема спросила, куда запропали Брандан и Айгилаос.

Нурамон поднялся.

— Я приведу их.

— Мне пойти с тобой? — спросил Фародин.

— Нет. — Он взглянул на волшебницу. — Лучше выясни у Ванны, все ли в порядке, — шепотом сказал он. — Она все время отмалчивается и о чем-то размышляет.

Фародин невольно улыбнулся и поднялся, направляясь к эльфийке. А Нурамон покинул лагерь по следам Айгилаоса и Брандана.

Идти по их следу было легко. Хотя отпечатки сапог Брандана разобрать было сложно, Айгилаос оставлял целую колею. Нурамон несколько раз посмотрел на свои ноги; невольно вспомнился Мандред и то, как он провалился в снег. Может быть, все-таки какое-то колдовство помогает ему двигаться по снегу. Он попытался оставлять более четкие следы, и это ему удалось. Однако приходилось концентрироваться на этом и ставить ноги как можно более неловко. Если этого не делать, ноги его отказывались проваливаться в снег.

Через некоторое время следы изменились. Нурамон увидел, что оба его товарища приметили косулю. Вскоре после этого они разделились, Айгилаос пошел налево, Брандан — направо. След косули вел прямо. Нурамон пошел за Айгилаосом, поскольку это было легче.

Внезапно он что-то услышал. Эльф остановился и прислушался. Сначала он разобрал только вой ветра. А потом различил тихое шипение. Это могла быть всего лишь корка затвердевшего снега, которую сдувало с дерева неподалеку. Но шипение то и дело возвращалось. Оно было то более протяжным, то более коротким. Может быть, это такое животное? Впрочем, это с равной вероятностью мог быть и человек-кабан.

Нурамон осторожно положил руку на меч. Подумал, не позвать ли Айгилаоса или Брандана, но не стал делать этого. Вспыльчивый кентавр мог выпустить стрелу в него, если он криком спугнет дичь.

Казалось, шум раздавался совсем близко. Но Нурамон не хотел полагаться только на свои чувства. Этот мир сбивал его с толку! На сегодня с него было достаточно! Обман зрения уже был. Теперь обмануть могут и уши.

Нурамон осторожно сошел со следа Айгилаоса, чтобы проследить за шипением. Вскоре он увидел между деревьями поляну. Казалось, звук доносится оттуда.

Когда Нурамон достиг ее края, ему показалось, что он что-то заметил. Примерно в центре ее стояли три дуба. Ветер донес до него неприятный запах и заставил на миг застыть. Что-то было не так с этим запахом. Но как можно в этом мире полагаться на эльфийские чувства?

Он осторожно вышел на поляну и огляделся. Никого не видно. Однако с каждым шагом, который он делал, шипение становилось громче. Что бы это ни было, источник его должен был быть на поляне, за тремя деревьями. Рука Нурамона крепче сжала холодную рукоять меча.

Нурамон почти достиг деревьев. По левую руку от себя он увидел широкий след, который вел из лесу. То был след Айгилаоса!

Он поспешил к трем дубам. Шипение стало до ужаса громким и протяжным. Эльф обнаружил в снегу сломанный обруч. Он быстро обошел группу деревьев — и не поверил своим глазам!

Прямо перед ним, в снегу, лежал Айгилаос! Голова его была запрокинута, и он через открытый рот издавал это шипение. Кудрявая борода человека-коня была залита кровью. В шее Нурамон заметил четыре маленькие ранки. Если бы не они, крики кентавра наверняка были бы слышны по всему лесу. Однако таким образом он не мог издать больше ни звука. Его в буквальном смысле лишили голоса. Его крик был просто протяжным дыханием, вырывавшимся из горла.

На лице Айгилаоса было больше боли, чем когда-либо доводилось видеть Нурамону. Глаза кентавра были широко раскрыты. Он то и дело судорожно вдыхал, хотел закричать, и тем не менее мог издать только жалкое шипение.

Все четыре ноги кентавра были сломаны, из одной даже торчала кость. Брюхо было вспорото. В снегу образовалась замерзшая лужица крови, часть внутренностей вывалилась. Одна рука была погребена под его телом, вторая — вывихнута и сломана, как и ноги. На его коже было много широких ран, словно на него напало какое-то дикое животное.

Нурамон даже представить себе не мог боль, которую должен был чувствовать Айгилаос. Он никогда еще не видел существо, которому досталось бы так же, как кентавру.

— Фародин! Мандред! — крикнул он, не зная, бежать ли за помощью или же попытаться что-либо сделать для Айгилаоса.

Эльф бросил взгляд на свои руки и увидел, что они дрожат. Он просто должен что-то сделать! Его товарищи в лагере наверняка услышали его.

— Я помогу тебе, Айгилаос!

Кентавр перестал беззвучно кричать и повернул лицо к Нурамону. Лицо его дрожало.

Это было бессмысленно. Одна только рана на животе могла убить кентавра. Раны на шее тоже были опасны. Солгать кентавру?

— Для начала я попробую облегчить твою боль. — Нурамон положил руки на лоб Айгилаоса и посмотрел в его слезящиеся глаза. Просто чудо, что он еще в сознании. — Еще минуточку, потерпи! — произнес он и сконцентрировался на заклятии.

Все началось с покалывания в кончиках пальцев. Нурамон следил за своим пульсом и чувствовал, как холодный озноб бежит по его плечам к кистям рук. Почувствовал под пальцами, как теплеет лоб Айгилаоса. Хоть это получилось, пусть тело уже не спасти.

Когда Нурамон убрал руки со лба кентавра, то увидел, как черты его лица медленно начали разглаживаться. С учетом того, сколько крови потерял кентавр, эльф был очень удивлен, что Айгилаос все еще в сознании. Он решил попытаться сразиться со смертью своего товарища, хотя это и казалось безнадежным. Опытом лечения кентавров Нурамон не обладал. Может быть, человекоконь может выжить с такими ранами… И он осторожно положил руки на растерзанную шею раненого.

Айгилаос уже не чувствовал боли, он серьезно смотрел в глаза эльфа. Потом покачал головой и указал взглядом на меч Нурамона.

Нурамон пришел в ужас. Айгилаос понимал, что это конец. И теперь он должен был вынуть из ножен меч Гаомее, чтобы подарить кентавру быструю смерть. Меч, которым Гаомее когда-то зарубила дракона Дуанока в славном бою, он теперь должен был запятнать кровью своего товарища.

Нурамон медлил, однако во взгляде кентавра читалась мольба, устоять против которой он не мог. Она в буквальном смысле слова заворожила эльфа. Он должен был сделать это. Из чувства сострадания! И Нурамон вынул меч.

Айгилаос кивнул.

— Увидимся в следующей жизни, Айгилаос!

Он поднял оружие и опустил его. Однако у самой груди кентавра острие меча застыло. Айгилаос недоверчиво поднял взгляд.

— Я не могу, — в отчаянии произнес Нурамон и покачал головой.

Слова, которые он произнес на прощание кентавру, мощным колоколом звучали в его голове. Увидимся в следующей жизни! Кто может такое сказать? Нурамон не был уверен в том, что душа Айгилаоса найдет путь обратно в Альвенмарк. Тот, кто лишит его жизни здесь, должен навсегда отнять у него шанс на перерождение.

Нурамон отшвырнул клинок. Он едва не запятнал оружие кровью товарища. Оставалось только одно: применить волшебную силу и попытаться спасти его.

Нурамон снова осмотрел раны на шее. Мандред описывал кабана как крупное чудовище. А эти раны были такими маленькими, что казалось, нанесены ножом. Может ли человек-кабан владеть оружием? Или это другое чудовище так изувечило Айгилаоса? Удивило Нурамона то, что кроме крови кентавра вокруг не было никаких следов, даже следа косули, за которой охотился Айгилаос. Брандана тоже было не видать. Может быть, он лежит где-то в лесу, такой же растерзанный?

Нурамон подавил в себе желание еще раз позвать остальных. Этим он только привлечет к себе внимание монстра. Эльф осторожно положил руки на раны. И едва он снова подумал о заклинании, как в руках опять закололо. Но на этот раз не было озноба, который он чувствовал раньше. Покалывание превратилось в боль, распространившуюся из кончиков пальцев до запястий. Боль за исцеление! Таков был обмен, присущий его заклинанию. Когда боль наконец утихла, Нурамон убрал руки и осмотрел шею. Раны затянулись.

Однако изучив рваную рану на животе, он понял, что тут его силы не хватит. Здесь нужно было заклинание, оживляющее тело. Нурамон склонился над телом Айгилаоса.

— Ты можешь говорить? — спросил он кентавра.

— Не делай этого, Нурамон, — хриплым голосом попросил Айгилаос. — Возьми меч и покончи с этим!

Нурамон положил пальцы на виски Айгилаоса.

— Это всего лишь боль.

Он хорошо понимал, что большие раны означают большую боль для него. И тем не менее он сосредоточился и попытался дышать глубже.

— Желаю тебе счастья альвов, мой друг, — сказал кентавр.

Нурамон ничего не ответил на это, а позволил волшебной силе течь через руки в тело Айгилаоса. Подумал о тех, кого излечил. То были деревья и животные, изредка эльфы.

Внезапно острая колющая боль пронзила его руки и поднялась к плечам. Это цена за исцеление, нужно терпеть! Боль стала невыносимой. Нурамон закрыл глаза и стал с ней бороться. Однако все его попытки рассеять боль успехом не увенчались. И тут его словно молния ударила. Он понял, что достаточно отпустить руки, как боль уйдет. Но тогда он потеряет Айгилаоса.

Дело было не только во множестве ран, не только в боли, которую причинял вспоротый живот, было что-то еще, что не мог ухватить Нурамон. Яд? Или колдовство? Нурамон попытался расслабиться, однако боль была слишком сильной. Он чувствовал, как руки его свело судорогой, как он задрожал всем телом.

— Нурамон! Нурамон! — услышал он хриплый голос. — Ради всех богов!

— Тихо! Он лечит его! — прокричал голос эльфа. — О, Нурамон!

Боль возрастала, и Нурамон сжал зубы. Казалось, мучениям не будет конца. Они все возрастали и возрастали. Он чувствовал, что теряет сознание.

На миг Нурамон вдруг вспомнил о Нороэлль. И внезапно боль ушла.

Стало тихо.

Нурамон медленно открыл глаза и увидел над собой лицо Фародина.

— Скажи что-нибудь, Нурамон!

— Айгилаос? — вот и все, что сорвалось с его губ.

Фародин отвел взгляд, потом снова посмотрел на него и покачал головой.

Рядом он услышал крик Мандреда:

— Нет. Проснись! Просыпайся же! Не уходи так! Скажи что-нибудь!

Нурамон попытался подняться. Силы медленно возвращались. Фародин помог ему встать.

— Ты мог умереть, — прошептал он.

Нурамон не отводил взгляда от Айгилаоса; Мандред плакал, склонившись над ним. Хотя черты лица мертвого кентавра казались расслабленными, но вид его тела был по-прежнему ужасен.

— Ты забыл, что пообещал Нороэлль?

— Нет, не забыл, — прошептал Нурамон. — И поэтому Айгилаос должен был умереть.

Нурамон хотел отвернуться и уйти, однако Фародин удержал его.

— Ты не смог бы спасти его.

— А что, если смог бы?

Фародин промолчал.

Мандред поднялся и повернулся к ним.

— Он что-нибудь говорил? — Сын человеческий выжидающе смотрел на Нурамона.

— Он пожелал мне счастья.

— Ты сделал все, что мог. Я знаю. — Слова Мандреда не могли утешить Нурамона.

Он поднял меч, посмотрел на холодный металл, вспомнил о просьбе Айгилаоса. О ней он рассказать Мандреду не мог.

— Что произошло? И где Брандан? — спросил Фародин.

— Понятия не имею, — медленно произнес Нурамон.

Мандред покачал головой.

— Можно считать, что нам повезло, если он еще жив. — Фьордландец посмотрел на Айгилаоса и шумно вздохнул. — Клянусь всеми богами! Никто не должен так умирать. — Он огляделся. — Проклятье! Уже слишком темно!

— В таком случае давайте скорее искать Брандана, — воскликнул Фародин.

Они бросили последний взгляд на тело Айгилаоса, решили забрать его позже, ночью, если вообще это будет возможно.

Нурамон отвел Фародина и Мандреда обратно к следу Брандана.

Наступила ночь.

— И почему только я не взял янтарины из лагеря! — сокрушался Фародин.

Идти по такому следу было само по себе тяжело, а в темноте так вообще бессмысленно. Они не были особенно искусными следопытами.

Внезапно за спиной у них раздался ужасающий рев. Трое мужчин обернулись. Мандред крикнул:

— Лагерь! Бежим!

И они помчались обратно. Нурамону показалось, что Мандреду трудно двигаться в темноте. Он то и дело натыкался на нижние ветки, пока наконец не догадался держаться следом за Фародином. Сын человеческий ругался из-за того, что проваливается в снег по самые лодыжки, в то время как эльфы легко неслись по поверхности.

Наконец они добрались до лагеря. Он был пуст.

Горел костер. Лошади стояли спокойно. Но Ванны, Лийены и волков нигде не было. Фародин опустился на колени возле своих сумок, Нурамон обходил лагерь в поисках следов. Мандред застыл, словно громом пораженный. Похоже, ярл думал, что все потеряно.

В лесу было тихо.

Нурамон нашел следы волков и эльфов, они вели вдоль опушки. Никаких намеков на битву или что-то подобное не было. Эльф сообщил товарищам об этом открытии. Фародин бросил ему и Мандреду по янтарину. Они были прозрачными и источали белый свет.

Когда откуда-то из глубины леса донесся громкий вой, они отправились в путь. Эльфы то и дело звали Ванну и Лийему, но безответно.

Затем они обнаружили кровавый след и пошли по нему. Волки, а также, очевидно, Ванна и Лийема тоже шли по этому следу. Вскоре они наткнулись на мертвого волка; у него было разорвано горло. Эльфы двинулись дальше и через несколько шагов обнаружили еще пятна крови.

Вой не умолкал. Внезапно среди деревьев они увидели белых волков. Звери прыгали и наседали на нечто в центре. Огромная фигура! Существо отчаянно отбивалось. Вой одного из волков перешел в сдавленный визг. Потом раздался крик женщины.

Нурамон, Фародин и Мандред достигли поляны. Свет от янтаринов прогнал тьму. Нурамон увидел, как волки погнались за кем-то огромный и сгорбленным и исчезли в лесу.

Свет от янтарина высветил в центре поляны волшебницу Ванну.

— Возвращайтесь! Не время для мести! — кричала она вслед волкам. — Возвращайтесь! — Но те ее не слушали.

Волшебница опустилась на колени и склонилась над чем-то.

Мандред и Фародин мгновенно оказались рядом с ней. Нурамон медленно приблизился и огляделся. На поляне лежали три мертвых волка, среди них был и вожак с раной на спине. В воздухе витал едкий запах. Это была та же вонь, которую Нурамон ощутил рядом с телом Айгилаоса. Должно быть, она исходила от бестии.

Когда эльф подошел к своим товарищам, то в свете янтаринов он увидел, что Ванна склонилась над Лийемой. Волшебница поднялась, и Нурамон увидел, что у матери волков разорвана грудь. Что-то пронзило ее тело, круша легкие и сердце. Ее глаза еще блестели, однако лицо ее уже превратилось в удивленную маску.

Ванна с любовью прижималась лицом к умершей.

— Что произошло? — спросил Фародин.

Ванна молчала.

Фародин схватил волшебницу за плечи и мягко встряхнул.

— Ванна!

Казалось, большие глаза эльфийки глядят сквозь Фародина. Она указала в сторону.

— Там, под деревом, лежит Брандан. Кабан… — она не договорила.

Нурамон побежал. Он хотел как можно скорее оказаться рядом с Бранданом. Ему было страшно, перед его мысленным взором еще стоял Айгилаос.

Тем временем между Фародином и Мандредом разгорелся спор. Сын человеческий хотел преследовать чудовище, Фародин не желал допускать этого. Как можно сейчас спорить об этом? Быть может, Брандан еще жив.

Нурамон достиг опушки и обнаружил Брандана. Следопыт лежал на спине, у него была легкая рана на виске и еще одна на ноге. Он был без сознания, но сердце его еще билось, дыхание было ровным. Нурамон положил свои обладающие целебной силой руки на раны на ноге и голове. Он почувствовал, как пришло покалывание, за ним последовала боль. Наконец раны закрылись под его руками. На данный момент этого достаточно. Позже он исцелит его полностью.

Нурамон с трудом поднял Брандана на руки и нетвердыми шагами побрел к остальным. Под весом товарища его ноги утопали в снегу.

Он услышал, как Фародин терпеливо что-то втолковывает Мандреду.

— Чудовище играет с нами. Сейчас нельзя поступать необдуманно. Давай продолжим охоту завтра!

— Как скажешь, — с неохотой ответил Мандред.

Когда они заметили Нурамона, на лицах их отразился страх. Они бросились ему навстречу.

— Он?.. — начал Мандред.

— Нет, он жив. Но мы должны отнести его в лагерь.

Фародин, Ванна и Мандред в молчании покинули поляну.

Дорога к месту стоянки была трудной. Мандред тащил Брандана, в то время как Фародин и Нурамон несли тело Лийемы. Мертвых волков они оставили там, где те и погибли. По пути Мандред пытался разбудить Брандана. Но следопыт был без сознания.

Добравшись до лагеря, Фародин занялся Лийемой: завернул ее тело в плащ. Мандред и Ванна сидели у костра и смотрели в лес. Нурамон наблюдал за ними, а голова Брандана покоилась на его ладонях, эльф лечил товарища. Позы сына человеческого и волшебницы говорили больше всяких слов. Двое членов отряда эльфийской охоты погибли, волки либо исчезли без следа, либо тоже погибли.

Нурамон смотрел на луну. Его бабушка говорила правду. Луна была видна только наполовину и вообще была гораздо меньше луны Альвенмарка. Ему вспомнился разговор с Нороэлль. Что происходит, когда умираешь в человеческих землях? Можно только надеяться, что Лийема родится вновь. Он не знал, как обстоит дело у кентавров. О некоторых детях альвов говорили, что после смерти они уходят прямо в лунный свет. И он надеялся, что души их мертвых товарищей не пропадут.

Когда боль из тела Брандана перебралась в его руки, Нурамон закрыл глаза и подумал об Айгилаосе. Фародин был прав: кентавра нельзя было спасти. И тем не менее Нурамон задавался вопросом, не повинны ли в смерти человекоконя мысли эльфа о Нороэлль и данное ей обещание? Быть может, если бы он приложил немного больше усилий, то сумел бы спасти Айгилаоса.

Внезапно боль схлынула, и Нурамон открыл глаза. Рядом с ним стояли Фародин, Мандред и Ванна, лица у них были обеспокоенные. Он отодвинулся от Брандана.

— Не беспокойтесь. Все в порядке.

Когда вскоре следопыт проснулся, все вздохнули с облегчением. Он чувствовал сильную усталость, но мог рассказать, что произошло.

— Кабан появился внезапно. Эта вонь меня словно парализовала. Я не мог ничего сделать. Ничего! — Человек-кабан ударил, лишив сознания, чтобы он служил приманкой. Последнее, что помнил следопыт — страшный хрип.

Нурамон рассказал Брандану и Ванне, что произошло с Айгилаосом. Описал судьбу кентавра вплоть до мельчайших подробностей, умолчав только о том, что Айгилаос просил убить его. На лицах остальных отразился неприкрытый ужас.

Фародин покачал головой.

— Что-то не так с этим человеком-кабаном. Это не просто грубая бестия.

Мандред ответил:

— Кем бы он ни был, мы сможем расправиться с ним, только если больше не будем разделяться. Установим дежурство, чтобы эта тварь не застала нас врасплох.

Прежде чем первый из них заступил на вахту, в лагерь тихо, с поджатыми хвостами, вернулись два волка. Они не были ранены. Мандред рад был видеть зверей, погладил одного из них по голове. Ванна занялась вторым. Волки были измотаны, от них пахло человеком-кабаном.

— Что это такое? — спросил Фародин и указал на морду волка, стоявшего рядом с Мандредом.

Нурамону показалось, что это кровь.

Сын человеческий присмотрелся.

— Замерзшая кровь. Смотрите, какая она яркая!

Нурамон заметил в ней серебристое сверкание, но не был уверен, что блестит кровь из-за того, что замерзла.

Все внимательно смотрели на застывшую алую жидкость. Мандред сказал:

— Человека-кабана можно ранить. Завтра мы выследим его и отплатим за все!

Фародин решительно кивнул. Нурамон и Брандан поддержали фьордландца.

И только Ванна промолчала. Она смотрела на морду своего волка, которая тоже казалась окровавленной.

— Что с тобой? — спросил Фародин.

Волшебница поднялась, отпустила волка и села между Фародином и Нурамоном. Лицо ее было обеспокоенным, она глубоко вздохнула.

— Послушайте меня внимательно! Это не обычная эльфийская охота. И я говорю это не только потому, что мы оказались жалкими неудачниками и двое наших товарищей уже мертвы.

— Что это значит? — спросил Мандред. — Ты знаешь что-то такое, чего не знаем мы?

— Сначала это было только подозрение. Оно казалось мне настолько нереальным, что я промолчала, быстро отогнав его. Я чувствовала присутствие чего-то, совершенно отличного от всего, к чему привыкла. Когда мы шли по следу человека-кабана, я ощутила его запах. И подозрение вернулось, однако запах — доказательство недостаточное. Когда я наконец оказалась лицом к лицу с человеком-кабаном и увидела, как сражаются с ним волки, когда я посмотрела в его голубые глаза, когда увидела, что он воспользовался своей магией, чтобы нанести Лийеме эту рану, я поняла, с чем мы имеем дело. Но по-прежнему не хотела признавать это. Однако теперь, когда я увидела кровь, сомнений быть больше не может… — она умолкла.

— Сомнений в чем? — Мандред проявлял нетерпение.

— Тебе, Мандред, это почти ничего не скажет, однако существо, которое ты называешь человеком-кабаном, есть не кто иной, как девантар, древний демон.

Нурамон потерял дар речи. Этого не может быть! На лицах Фародина и Брандана он увидел тот же ужас, который испытывал сам. Нурамон знал мало о девантарах, они считались теневыми существами, предавшимися хаосу и разрушениям. Когда-то альвы победили девантаров и уничтожили их всех. Так повествуют предания, но посвящено в них демонам очень мало. Говорят, они могут менять облик и являются могущественными волшебниками. Быть может, одна только королева знает наверняка, как на самом деле обстоят дела с девантарами. Нурамон не мог даже представить, что Эмерелль сознательно послала их против такого демонического существа. То, что говорила Ванна, не могло быть правдой!

Фародин не отрываясь смотрел на волшебницу. Он произнес то, о чем думал Нурамон:

— Это невозможно! И ты это знаешь.

— Да, именно так я и подумала. Даже увидев это существо прямо перед собой, я не хотела верить, уговаривала себя, что ошибаюсь. Однако эта кровь, отблескивающая серебром, открыла мне глаза. Это существо — наверняка девантар.

— Что ж, ты волшебница, тебе ведомо знание альвов, — сказал Фародин, однако ничего похожего на уверенность в его голосе не прозвучало.

— И что теперь делать? — спросил Брандан.

Ванна отвела взгляд.

— Мы — отряд эльфийской охоты, и мы должны завершить начатое. Поэтому мы будем сражаться с существом, которое было достойным противником даже для альвов.

На лице Мандреда отразился ужас. Похоже, до него только теперь дошло, о чем говорила Ванна. Очевидно, об альвах и их силе знали даже в мире людей. Вполне вероятно, что они были для Мандреда чем-то вроде богов.

— Еще никогда эльф не убивал девантара, — напомнил Фародин.

Нурамон переглянулся с Фародином и снова вспомнил о своем обещании Нороэлль.

— Что ж, значит, мы будем первыми! — решительно произнес он.