Гундар оставил фьорд далеко позади, он поднимался в горы. По этой же дороге когда-то шел со своими эльфийскими друзьями Мандред, когда они преследовали человека-кабана. Старый священнослужитель надеялся, что ему не придется подниматься в пещеру Лута. Оле был ленивым парнем! Наверняка не стал утруждаться и подниматься к самому перевалу.

Внезапно Гундар остановился и огляделся. Его не покидало чувство, что кто-то преследует его. Он настороженно вгляделся в снежную круговерть.

— Там ничего нет, — негромко произнес он. В тишине гор было приятно слышать свой голос. — Никакая опасность не угрожает! Я святой человек!

Последние слова он произнес немного громче. Не для того, чтобы произвести впечатление на предполагаемых преследователей. «Только чтобы услышать себя», — подумал он, хорошо понимая, что это ложь. Он не был создан для глуши. Он чувствовал себя хорошо под непротекающей крышей, где был шанс получить хотя бы два горячих блюда в день.

Кальф предлагал пойти с ним, но Гундар хотел быть один. Следовало разобраться в себе. Ему понадобилось столько времени, чтобы распознать такие однозначные вещи! Как могло случиться такое? Все жертвы, кроме Оле, состарились с противоестественной скоростью. Священнослужитель вспомнил Альфейду, прачку. Она была молодой женщиной. А когда ее нашли, тело было иссушено, словно у пережившей свое время. И Хальгарда… Гундару вообще не хотелось думать о несчастной девочке. Нет, то, что она осталась в живых, — не милость. Ребенок в теле дряхлой старухи. Как Лут мог быть жестоким?! Ткач Судеб послал призрачного палача, который разматывал нити судеб своих жертв, и жизнь их пролетала в мгновение ока. Эти смерти должны были быть знаками!

Гундар прибавил шагу. Он должен как можно быстрее понять, что происходит. Однако события последних недель ослепили его. Слишком много всего произошло! Искавшая прибежища эльфийская королева, Хорза, король Фьордландии, дважды посетивший деревню. Проход через эльфийские врата. Войско.

Оле, глупец, обокрал Железных людей и накликал гнев Лута на Фирнстайн. Гундар припомнил свое прощание. Он заклинал людей не покидать своих домов, нарисовал на всех дверях знаки копотью и мелом. Лут ведь не может наказать всех только потому, что ошибся один! Тяжело дыша, Гундар поднимался по тропе. Снег негромко скрипел под ногами. То был мирный, успокаивающий звук. Сквозь стыки проникала вода. Нужно было лучше смазать жиром сапоги. Ноги уже совсем промокли. Еще немного, и покажется укрепленный двор на горе. Там он сможет остаться на ночь. А завтра позаботится о своей обуви!

Гундар резко остановился. Неужели сзади шаги? Он обернулся. Метель стала гуще. Он не видел ничего, кроме кружащейся белизны.

Непогода до срока погасила дневной свет. Гундар выругался. Если он сойдет с дороги или пройдет мимо двора, у него будут серьезные неприятности. Нужно было принять помощь Кальфа!

Священнослужитель снова оглянулся. Не виднеется ли там белый силуэт? Гундар ускорил шаги. Кто-то смотрел на него! Он чувствовал это совершенно отчетливо! Осторожно провел рукой по кожаному мешочку на поясе.

— Я верну принадлежащее тебе, Лут, — прошептал он. — Прошу, потерпи еще день. Каждый в деревне дал немного железа, чтобы принести тебе жертву. Прости им! Они не виноваты в деяниях Оле.

Гундар невольно подумал о Хальгарде. Воспоминания привели его в бешенство. Как мог Лут сотворить такое? Какое отношение имеет слепая девочка к Оле? Почти сорок лет Гундар был верным слугой своему богу, но прошлой ночью в его душу впервые закрались сомнения. Бог, который посылает слепого в своей ярости мстителя, был не тем Лутом, о мудрости которого проповедовал он на протяжении десятилетий! В этих поступках священнослужитель не видел ясного узора. Они были просто жестоки.

Шаги! Теперь Гундар слышал совершенно отчетливо. А чего он ждал? Он проклинал Лута, пусть и мысленно. От Ткача Судеб это не укроется. Священнослужитель обернулся.

— Посылай его, своего убийцу! — крикнул он в метель. Упер руки в бока. — Давай уже, покончи с этим! Я стою здесь и жду!

Что он делает? Неужели сошел с ума?

— Позволь мне вернуть украденное железо, — примирительным тоном произнес он. — А потом прими в жертву меня. Я виноват в той же мере, что и Оле. Пощади деревню.

Невдалеке заржала лошадь. Укрепленный хутор. Неужели он уже так близко? Гундар двинулся дальше. Может быть, Лут посылает знак? Может быть, бог хочет указать ему путь к пещере? Гундар забрал немного влево и двинулся вперед с новыми силами.

Пройдя совсем немного, он разглядел в метели очертания холма. Священнослужитель понимал, что прошел бы мимо, если бы не изменил направление, услышав лошадиное ржание. Гора, на которой находился хутор Торфинна, была окружена тремя кольцами наполовину разрушенных земляных валов. Давным-давно здесь, наверное, было поселение. Теперь прямо под вершиной с подветренной стороны стоял большой укрепленный хутор.

Гундар потащился по старой дороге между земляными валами. Пахло дымом. При мысли об огне и миске теплой каши сердце забилось быстрее.

В снежной круговерти фронтон длинного дома казался черным, как вороново крыло. Его украшали две драконьи головы с широко раскрытыми пастями. Задней стороной дом отчасти врастал в холм. Хлев и комната под единой длинной крышей были разделены лишь тонкой деревянной перегородкой. Толстые земляные стены и тепло от очага согревали животных даже в самые страшные морозы.

Гундар постучал в тяжелую деревянную дверь. Ничто не шелохнулось. Ветер посвежел. Священнослужитель толкнул створку. Странно, что не закрыли вечером на засов… Он вошел в крохотные сени. Толстая шерстяная занавеска отделяла их от жилой части. На табурете горела масляная лампа.

— Торфинн? Аудхильда? — Имен троих детей он уже не помнил. Семья слишком редко посещала деревню. Гундар был уверен, что вспомнит, когда снова всех увидит.

Ответа не последовало. Может, они в хлеву и не слышат его. Старик закрыл дверь и скребком, прислоненным к табурету, принялся счищать снежную корку с сапог. Затем, тихонько бормоча себе под нос, стал отряхивать снег с одежды.

Наконец он отодвинул занавеску и вошел в комнату. Его окружило приятное тепло. По полу были разбросаны свежие тростинки. В центре, в обложенной камнями яме, тлел огонь. Над ним на железном крюке висел тяжелый медный котел. Слышалось негромкое бульканье. На столе стояло пять деревянных мисок. Глиняная кружка в конце стола была перевернута. Словно лужица крови, собралось на деревянном полу вино. В комнате не было ни души.

— Торфинн? Аудхильда?

Снова нет ответа. Они должны были услышать его даже в хлеву! Гундар подошел к очагу, выбрал старую тряпку и отодвинул котел в сторону. Пшенная каша. Он помешал ее. Наверх всплыли темные пригоревшие корки. Что здесь случилось? Какой-то звук? Гундар посмотрел на потолок. Тяжелые черные балки подпирали крышу. На миг ему показалось, что он заметил что-то белое. Но в неярком красноватом свете очага было невозможно понять, было ли там, наверху, действительно что-то или нет.

Гундар покачал головой. Всему этому должно существовать совсем простое объяснение! И что может таиться между балками крыши?!

— Торфинн? Аудхильда?

Вероятно, они оба с детьми на улице. Ищут потерявшуюся козу… Священнослужитель глянул на дверь, которая вела из комнаты в хлев. Она была приоткрыта.

Гундар вернулся в сени и подхватил масляную лампу. Удерживая ее на вытянутой руке, он осмелился войти в хлев. Там было темно хоть глаз выколи. В кругу света лампы выступили несколько перьев. Грязная солома. Опрокинутое ведро.

Священнослужитель осмелился сделать шаг вперед. Коричневые ветки? Он поднял лампу повыше. Посреди хлева лежал труп лошади. От ног остались кожа да кости. На изможденном теле были видны все до единого ребра. Гундар судорожно сглотнул. Пожалуйста, только не здесь, Лут, в отчаянии подумал он. Пожалуйста!

Из-за деревянной стенки высотой по грудь выглядывал сапог. С бьющимся сердцем Гундар переступил через лошадь. Там лежал Торфинн! Его узкое лицо застыло маской ужаса. Прямо рядом с ним лежала Аудхильда, его жена. У нее задрались юбки, когда она пыталась уползти от чего-то. Ее тонкие ноги напоминали бледную сплавную древесину, которую можно было найти на берегах фьорда.

В руке Торфинн держал деревянную вилку, которой он пытался отогнать что-то.

— Пожалуйста, только не дети, — прошептал Гундар, проходя в дальнюю часть хлева.

Пламя масляной лампы затрепетало. Священнослужитель почувствовал легкий сквозняк на лице. Стоял жгучий холод.

Гундар обошел по дуге мертвую домашнюю птицу на полу. Нашел он и двух коз. Все они забились в дальнюю часть хлева. А затем он обнаружил старшего сына Торфинна. Светловолосому мальчику было двенадцать лет. Теперь Гундар вспомнил и его имя — Финн. Ребенок прислонился к боковой двери, ведущей из хлева. Его руки все еще прижимались к серому дереву. Дверь открылась лишь немного. В хлев залетал снег.

Гундар опустился на колени рядом с мальчиком. Для проверки надавил на дверь. Она не сдвинулась ни на дюйм. Священнослужитель поднял лампу и заглянул в щель. У двери намело сугроб высотой по бедро. Даже самый сильный мужчина не сумел бы открыть эту дверь.

Глаза Финна смотрели во тьму. Гундар хотел закрыть ему глаза, чтобы уйти от взгляда, но сухая кожа просто порвалась.

Где же остальные? Аэза, так звали дочь. И Тофи, самый младший. Мертвый мальчик смотрел на сани… Гундар судорожно сглотнул. Он боялся того, что найдет там. Колени подгибались, но священник пошел. На скамье валялась яркая попона. Под ней обозначились неясные силуэты.

Он рывком отбросил попону. Под ней оказалась только сбруя. Может быть, дети сумели уйти?

— Аэза! Тофи! Это я, Гундар, священнослужитель из Фирнстайна. Вам больше нечего бояться.

Гундар вслушивался в темноту. Под фронтоном крыши завывала буря. Стучало дерево. Священнослужитель испуганно обернулся. В сарае что-то было!

— Кто там?

Под фронтоном снова взвыл ветер. Где-то на границе слуха родился звук. Шепот!

Было так холодно, что изо рта у Гундара вырывались белые облачка пара. Рука, которой он сжимал ручку масляной лампы, задрожала. На стенах хлева заплясали тени.

Священнослужитель принялся негромко молиться. Шаг за шагом он отступал. Вилка! Она выпала из рук Торфинна. Должно быть, кто-то наткнулся на нее.

— Во имя Ткача Судеб, выходи!

Снова этот шепот. Прямо у него под ногами! Рот Торфинна вздрагивал. Губы высохли и настолько провалились внутрь, что можно было видеть желтые зубы крестьянина. Из его горла вырывались хриплые звуки. Небесно-голубые глаза Торфинна смотрели на Гундара.

— Дет…

Гундар наклонился вперед, чтобы лучше слышать.

— Дети… свет… Я вижу…

— Побереги силы, Торфинн. Я отнесу тебя к огню. — Священнослужитель попытался поднять крестьянина.

Рука Торфинна метнулась вперед. Она обхватила левую руку Гундара. Кожа была тонкой, словно выскобленный пергамент. Гундар почувствовал кости под кожей. Будто его схватила рука из могилы. Священник хотел сбросить ее, но Торфинн изо всех сил пытался удержать гостя.

— Нити жизни… жрать… волк-конь.

— Волк-конь?

— Дверь… Оно проходит… Просто сквозь…

— Где твои дети?

Истощенное тело задрожало.

— Просто сквозь… — По щеке Торфинна скатилась одна слезинка. Лицо его расслабилось. Похоже, он обрел покой. — Они жду…

— Я отнесу тебя в деревню, — беспомощно прошептал Гундар.

Из груди умирающего послышался хрип. Рука разжалась. Глаза перестали блестеть.

— Пусть боги осветят твой путь сквозь тьму, откроют тебе свои чертоги, сделают тебя гостем на вечном пиру, ибо ты был верен им и душа твоя…

Торфинн выгнулся дугой. На лице его снова отразился несказанный ужас, словно в пути сквозь вечную темноту он встретился с кошмаром, посетившим укрепленный двор. Рот его открылся. Крестьянин отчаянно пытался что-то сказать. Истощенное тело напряглось, а затем вдруг обмякло. Жизненный свет Торфинна угас окончательно.

Крохотный огонек масляной лампы начал коптить и меркнуть. Вскоре осталась только крохотная искорка. Гундар попытался прикрыть ее руками от сквозняка. Осторожно поставил лампу на пол. Через щель приоткрытой двери в хлев падал красноватый свет.

Гундар опустился на колени и стал страстно молиться о том, чтобы свет не погас. До двери было всего несколько шагов, но темнота казалась ему бездонной пропастью. Даже в детстве темнота не пугала его так сильно. Священнослужитель был уверен, что там таится волк-конь. Как только станет совсем темно, он заберет его. И только умирающая капля света защищала!

Гундар пытался бороться со страхом. Должно быть, зверь уже ушел, уговаривал он себя. Иначе он уже давно напал бы на него. Но далеко он уйти не мог… Подумалось о подгоревшей каше. Не более получаса прошло с тех пор, как семья бежала из комнаты в хлев. Гундар испуганно обернулся в темноту. Может, оно еще здесь?

Буря утихла. Маленькое пламя больше не трепетало. Оно медленно набирало силу. Круг света, ограждавший его от тьмы, рос с каждым ударом сердца. А затем Гундар увидел их. Обоих детей! Аэза обнимала Тофи, пытаясь защитить. Оба они спрятались под большими санями.

Тофи прижался головой к плечу Аэзы. Из глаз священнослужителя брызнули слезы. Он безмолвно плакал. Беспомощно сжал кулак и укусил его. Зачем нужны боги, если происходит такое?!

Какой-то звук? Тихий скрип шагов по снегу? Неужели убийца вернулся?

— Входи в комнату! — в гневе закричал священнослужитель. — Я жду тебя!

Едва эти слова сорвались с его губ, как он пожалел о них. Что он натворил?! Дрожащими пальцами он нащупал висевший на поясе нож. То был узкий клинок, длиной едва ли с ладонь. Всю свою жизнь он использовал его только для того, чтобы резать мясо и потрошить рыбу. Он никогда не сражался. Он был священнослужителем! Он должен был предотвращать бессмысленные сражения.

Гундар поднялся. Если бестия придет, он, по крайней мере, встретится с ней на свету. В последний раз взглянул на мертвых детей. Прятаться бессмысленно. Он поспешно зашагал к двери, которая вела в комнату. В теплом помещении бросил тонкую веточку в угли, вверх взметнулось яркое пламя.

Из сеней послышались звуки. Что-то возилось там. Тяжелый шерстяной занавес, отделявший сени от комнаты, шевельнулся.

Гундар поднял нож на уровень груди, приготовившись защищаться. Наконец увидеть бестию — в этом было, пожалуй, что-то освобождающее.

Полосы ткани разделились, В комнату вошло существо, маленькое, одетое в белое. В глазах Гундара еще стояли слезы, он заморгал.

То был Ульрик!

— Что ты здесь делаешь? — Гундар опустил нож.

— Я… Я хотел помочь тебе. Я… Ты ведь не прогонишь меня теперь, нет? — Сын Альфадаса говорил торопливо, избегая смотреть в глаза священнослужителю. — На улице совсем темно. Сегодня я уже не могу вернуться в деревню! Я… Я хотел переночевать в хлеву, чтобы ты меня не заметил. Но ты, наверное, слышал мои шаги, да?

Гундар опустился на тяжелую деревянную скамью у стола.

— Почему ты шел за мной?

— Я буду сражаться с чудовищем вместе с тобой, — страстно произнес мальчик. — Когда мы убьем его, с Хальгардой снова все будет в порядке. Так ведь всегда бывает, правда? Когда воины убивают чудовище, все становится хорошо.

Гундар почувствовал, как в горле образовался комок. Что же сказать мальчику? Что с Хальгардой никогда не будет все в порядке? Может, чудеса происходят только тогда, когда в них верят. То, что случилось с девочкой, в конце концов тоже чудо. Пусть и злое.

— Твоя мать знает, что ты здесь?

Ульрик покачал головой.

— Она никогда бы не позволила. Но я должен был…

У сына Альфадаса был плотный плащ с капюшоном из почти белой кожи, изнутри отделанный овчиной. Сапоги тоже из светлой кожи. Неудивительно, что мальчику удавалось так хорошо прятаться в снегу.

Ульрик расстегнул плащ. На поясе у него висел длинный кинжал.

— Это мой волшебный меч, — гордо объявил он. — Его выковали эльфы, чтобы мы могли победить любое чудовище, Гундар. Ты знаешь, Хальгарда — моя принцесса. Я всегда защищал ее. В деревне говорят, что ты ушел, чтобы избавить нас от зла. Я буду рядом с тобой. Я буду сражаться с тобой.

Священнослужитель озадаченно глядел на мальчика. Каждое его слово было сказано всерьез. Он действительно верил, что может спасти Хальгарду. Но можно ли брать его с собой? Что случится, если они встретятся с чудовищем? Но разве не может это произойти и в деревне? И если он отведет Ульрика обратно, сумеет ли снова найти мужество, чтобы прийти сюда? Теперь, когда он знает, что чудовище бывает и здесь, наверху?

Ульрик смотрел на него. Он не мог отослать мальчика.

— Будь моим соратником в этом приключении.

Гундар сам удивился тому, как хрипло звучал его голос. Мальчик распахнул дверь в мир, который был закрыт для него. Мир, в котором вера в то, что в конце концов все будет хорошо, убита десятилетиями горького опыта.

Полено, которое Гундар бросил в угли, наполовину прогорело. В углы комнаты снова возвращалась темнота, когда они заняли место за длинным столом. Священнослужитель наполнил две тарелки пшенной кашей из котла, отыскал старый хлеб.

— Где Торфинн и его семья? — вдруг спросил Ульрик, макая хлеб в кашу.

Гундар глубоко вздохнул. Можно ли сказать правду? Не закроет ли ложь снова ту дверь, которую только что открыл мальчик?

— Они ушли, — наконец сказал он, избегая прямого ответа.

— Куда? В такую метель нельзя оставаться на улице.

— Они мертвы, Ульрик. Волк-конь… Призрачная фигура… Она была здесь. Существо, которое едва не убило Хальгарду.

Мальчик положил краюху хлеба на стол.

— Зверь убил их всех? — тихо спросил он. — И детей?

Гундар кивнул.

— Да, и детей.

Он отодвинул миску. Это был бы ужин семьи Торфинна. Он не мог…

— Где они? — Ульрик придвинулся.

Гундар положил руку ему на плечо и притянул ближе к себе.

— Они в хлеву. Сейчас мы не можем похоронить их. Я велю перенести их, когда мы вернемся в деревню.

— И все они выглядят, как Альфейда?

— Да.

— Хорошо, что Хальгарда не могла видеть свою мать. Она выглядела так… — Внезапно Ульрик начал всхлипывать.

Гундар прижал мальчика к себе покрепче. Он сам едва не плакал.

Наконец они отодвинули стол и скамью в сторону. Расстелили плащи на усеянном тростинками полу. Спать в постелях погибших они не могли. Это показалось им кощунством.

Они молча лежали рядом и прислушивались к потрескиванию огня и вою бури.

— Ты тоже видишь это? — прошептал Ульрик. — Там, наверху, в самом углу. Оно сидит на балке и наблюдает за нами. — Голос его дрожал. — Это оно? Волк-конь?

Гундар заморгал. Там действительно было что-то белое. Голова? Снова вспомнились слова Торфинна. Оно проходит сквозь… Просто сквозь… Может, бестия уселась на крыше и просунула голову сквозь крышу, чтобы наблюдать за ними? Гундар опять заморгал. Он слишком плохо видит. Он отбросил в сторону плащ, вскочил на ноги и бросил в огонь пригоршню щепок. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем пламя устремилось вверх.

Ульрик обнажил кинжал, готовый нанести удар в любой момент. Похоже, мальчику неведом страх. Вдруг ребенок громко расхохотался.

— Там сидит курица!

Гундар прищурился. Действительно! То был не дух. Испуганная курица забилась в самый угол, прижавшись к скату крыши. Должно быть, она сбежала из хлева через щель в двери. Священнослужитель подхватил смех мальчика. Как будто вместе с ним из Гундара выходило напряжение. Вероятно, они действительно смогут победить и все снова будет хорошо, если они найдут оскверненного Железного человека и попросят прощения за святотатство Оле.

Старик и ребенок снова легли. Вскоре мальчик уснул. Гундар оперся на локоть и стал разглядывать Ульрика. Малыш улыбался.

Старый священнослужитель вытянулся на полу и завернулся в плащ. Интересно, он тоже иногда улыбается во сне? Какая глупая мысль, устало подумал он. Кто же станет смотреть на него во сне?

От огня осталось только матовое мерцание. В темноте за столом что-то шевельнулось. На них смотрел паук размером со свинью. Его челюсти негромко щелкали. Нет, он говорил:

— У паука под радугой лежит мой тебе подарок.