…От Бурга до границы 10 миль, а до моста 50 миль, мост же этот деревянный и длиной в 1 милю, а от моста до крепости [князя] Накона около 40 миль. Крепость та называется Град [Grad], что означает «большая крепость», а южнее Града находится крепость, выстроенная посреди озера… Расстояние от крепости Град до Мирового океана равно 11 милям. Море с большим трудом проникает в страну Накона, ибо все его земли состоят из лугов, чащ и болот.
Что же касается страны Буислава, то она простирается от города Праги до города Кракова на 3 недели пути и граничит на своем протяжении с турецкими землями [?]. Город Прага построен из камня и извести; это крупнейший торговый центр в тех странах. В Прагу приезжают из города Кракова русы и славяне с товарами, а также прибывают туда из турецких земель мусульмане, евреи и турки с товарами и деньгами и вывозят оттуда рабов, олово и разные меха. Это самая лучшая и самая обильная богатствами страна на севере… Странно, что жители Богемии смуглые и с темным цветом волос, среди них мало светловолосых.
Путь из Магдефинга [Магдебург] в страну Буислава и оттуда до крепости Кальбе 10 миль, а от нее до Нуб-Града 2 мили. Это крепость, выстроенная из камней и извести, она расположена на Салаве [Заале], и в нее впадает река Боде. От крепости Нуб-Град до еврейской солеварни, которая также находится на Заале, 30 миль. Оттуда до крепости Бурджин — она расположена на реке Мулдаве — и от нее до леса 25 миль. От начала и до конца этого леса [279] расстояние 40 миль, а простирается он по непроходимым горам. Там есть деревянный мост длиной около 2 миль, ведущий через болото. Проехав лес, попадаешь в город Брага [Прага].
Что же касается страны Мешекко, то это самая обширная из тех стран, и она богата зерном, мясом, медом и рыбой.
Он взимает дань звонкой монетой и на эти средства содержит свою дружину… Со страной Мешекко на востоке граничат русы, а на севере — брусы. Брусы селятся на берегах Мирового океана, у них свой особый язык. Языка своих соседей они не понимают… Русы совершают на них набеги по морю с запада.
…К западу от этого города живет славянское племя, именуемое народом убаба [унапа]. Народ этот населяет болотистую местность к северо-западу от страны Мешекко. Есть у них на берегу Мирового океана большой город с 12 вратами и гаванью, которая сложена из больших кусков дерева. Они ведут войну с Мешекко, и войско их многочисленно. У них нет короля, и они не позволяют править собой одному человеку, власть же принадлежит их старейшинам.
Что же касается короля булгар, то Ибрагим-ибн-Якуб говорит: «Я не был в его стране, но видел в городе Мазинбург его послов, прибывших к королю Хуто…»
Есть там странная птица с зеленой головой, повторяющая все звуки, которые слышит от людей и животных. Иногда ее ловят и устраивают охоту за ней, зовут же ее по-славянски сба [sbâ]. Имеются там также дикие курицы, называемые по-славянски тетрами. У них вкусное мясо, а их щелканье с верхушек деревьев слышно на расстоянии целой фарасанги, а то и более. Они бывают двух видов: черные и пестрые, которые прекраснее павлинов… [280]
* * *
Варенк — местность на побережье северного моря. С северной части Мирового океана простирается на юг залив, и земли вокруг этого залива носят его имя; называется же он Морем варенков. Страна эта расположена на Крайнем севере. Там очень сильные холода, воздух мутен, а снег не тает. Климат очень нездоровый для растений и животных, и редко кто добирается туда из-за страшных морозов, мрака и снега. Но Аллах ведает лучше…
Шушит [Зост] — это замок в земле славян. Там имеется один соленый источник, и больше во всей этой стране нет соли. Если людям нужна соль, они набирают воды из этого источника, наполняют ею котлы, ставят их в печь [furn], сложенную из камней, и разводят под ней сильный огонь; постепенно вода становится густой и мутной. Затем ее оставляют, пока она не остынет, и получается твердая белая соль. Таким образом добывается соль во всех славянских землях.
Ватурбуруна [Падерборн] — это мощная крепость в стране славян поблизости от замка Шушит. Там есть чудесный источник, именуемый медовым. Он находится на горе, вблизи леса. Вода его сначала напоминает своим вкусом мед, но потом оставляет горький привкус, который придают ей растущие вокруг деревья.
* * *
Шлешвик [Шлезвиг] — очень большой город на самом берегу Мирового океана. В центре его находятся источники пресной воды… Ал-Тартуши рассказывает: «Они устраивают празднество, во время которого собираются все вместе, чтобы восхвалять Бога, есть и пить…
Город этот не богат добром и нет на нем благословения Божьего. Жители питаются главным образом рыбой, ибо она там водится в большом количестве. Если у кого-либо из них рождаются дети, то отец бросает их в море, чтобы избежать лишних расходов… Жены уходят от мужей по собственному желанию, когда им заблагорассудится…»
Он сказал также: «Никогда я не слышал более отвратительного пения, чем у шлезвигцев: из глоток их исходит вой, подобный собачьему, но еще более дикий». [281]
Эбульда [Фульда] — большой город в стране франков, сложенный из камня. В нем живут одни монахи, и туда не заходит ни одна женщина, ибо так велел им их святой… Ал-Тартуши рассказывает: «Никогда мне не приходилось видеть в христианских странах города, который был бы больше и богаче золотом и серебром, чем этот. Большинство их сосудов — кадил, кубков, ваз и чаш — сделано из золота и серебра. Там находится также серебряный идол в виде их святого, обращенный лицом на Запад. Кроме того, там имеется еще один идол из золота, весом в 300 ратлов [ратл равен примерно 1 фунту], прислоненный спиной к очень высокой и широкой плите, усеянной гиацинтами и смарагдами; и идол этот распростер свои руки, подобно распятому. Это изображение мессии — мир ему. Там же находятся золотые и серебряные распятия и реликвии, усыпанные гиацинтами».
Маганджа [Майнц] — очень большой город, одна часть которого заселена, а другая занята под пашню. Он находится в стране франков на реке, носящей название Рин, и богат пшеницей, ячменем, полбой, виноградниками и фруктами. Там имеют хождение самаркандские дирхемы 301 и 302 гг. с именем повелителя и датой чеканки. Ал-Тартуши говорит: «Я считаю, что это монеты Саманида Наср-ибн-Ахмеда». Странно и то, что в этом западном городе употребляют пряности, произрастающие только в самых отдаленных странах Востока, например перец, имбирь, пряную гвоздику, лаванду, кост [ароматный корень, похожий на перец. — Ред.] и калган; их привозят из Индии, где они растут в большом количестве.
Итрахт [Утрехт] — большой город в Стране франков, занимающий обширную территорию. Вся земля там — себха, на которой нельзя ни сажать, ни сеять. Средством к существованию для населения служит скот и получаемые от него молоко и шерсть. В их стране нет леса, который они могли бы использовать как топливо, но есть особая глина, которая заменяет им дрова. Делается это так: летом, когда вода высыхает, все отправляются на свои луга и там нарезают топорами глину в форме кирпичей. Каждый режет себе столько, сколько ему нужно, и раскладывает эти кирпичи на солнце для сушки. От этого они становятся очень мягкими. Когда их кладут в огонь, они загораются, огонь охватывает их, и они дают сильный жар, подобно огню в горне у стеклодувов. Когда такой кирпич сгорает, после него остаются не угли, а только пепел. [282]
* * *
Как уже отмечалось выше (см. гл. 86), Балтийское море, все южное побережье которого, за исключением Дании, было заселено славянскими народностями, оставалось в раннем средневековье почти совсем неизвестным жителям христианских стран.
Поэтому представляется весьма странным то обстоятельство, что в X в., когда во Франции и в Германии имелись самые скудные и неопределенные сведения об этом море, единственными людьми, описавшими собственные впечатления о прибалтийских странах, были арабские путешественники (если отвлечься от героев скандинавских саг и их подвигов).
Интереснейшим документом того времени, свидетельствующим об одном таком путешествии к Балтийскому морю, являются записки еврея Ибрагима-ибн-Якуба, который прибыл с неизвестной целью из мусульманских стран, сумел добраться до Страны ободритов в Мекленбурге и где-то в районе современного Висмара достиг берегов Балтийского моря.
Из описания путешествия неясно, что, собственно, привело Ибрагима-ябн-Якуба в эти северные края и каким образом он добрался до них. Видимо, это был один из многочисленных странствующих еврейских торговцев, разъезжавших в те времена чуть ли не по всем странам от Атлантического океана до Тихого. Такой вывод позволяет сделать его ярко выраженный интерес к хозяйству, торговле и т.п. Впрочем, Ибрагим-ибн-Якуб неоднократно затрагивает и вопросы санитарии, в связи с чем высказывалось мнение, что он был врачом, приехавшим, вероятно, из мавританской Испании. Все же трудно понять, какие причины могли заставить этого путешественника отправиться в суровые и изобилующие опасностями северные страны.
Ранке говорит неопределенно и к тому же, видимо, не совсем правильно об «еврейском путешественнике из Испании, задавшемся целью изучить славянские области на Востоке».
Сообщения Ибрагима были записаны ал-Бакри (ум. в 1094 г.). Нет уверенности, что последний передал их без сокращений. Во всяком случае, бросается в глаза то обстоятельство, что описание путешествия после краткого введения сразу же переходит к характеристике самых дальних из достигнутых Ибрагимом земель и нигде не сообщается, чего ради он туда отправился, откуда прибыл, какой дорогой добирался до района Магдебурга, с упоминания о котором начинается рассказ. Подробно описаны только 2 небольших отрезка пути: от Бурга под Магдебургом до Висмарской бухты и от Магдебурга до Праги. Все остальное как бы служит дополнением, причем в ряде случаев неясно, рассказывает ли Ибрагим о том, что видел собственными глазами, или пользуется сведениями, сообщенными ему другими лицами. Предполагают, что до Праги он добрался по суше, возможно с [283] побережья Адриатики, а дальше следовал по описанному им маршруту к Балтийскому морю. Вернулся Ибрагим тем же путем. Однако все это также же догадки, как и попытки ответить на вопрос о родине Ибрагима. Ученые называли и Северную Африку и арабскую часть Испании. Впрочем, столь же правомерны и другие предположения.
Дату путешествия, напротив, можно установить довольно точно, хоть в самом тексте она и не указана. Дело в том, что, по словам Ибрагима, он встретил при дворе императора Оттона I болгарское посольство. Из немецких летописей того периода нам известно, что такое посольство действительно было принято императором весной 973 г. в Кведлинбурге. В то время Оттон I после многолетнего отсутствия как раз вновь возвратился на север, в Германию, и в последние месяцы своей жизни (он неожиданно скончался 7 мая 973 г. в Мемлебене) пожинал плоды своей славы, принимая, так сказать, международные почести.
О событиях, происходивших в Кведлинбурге на пасху 973 г., Телленбах писал следующее: «Это было блестящее общество. Со всех краев земли съехались послы, чтобы воздать хвалу могуществу императора западных стран. Болеслав, князь Чешский, и, вероятно, также Мешко, князь Польский, прибыли лично и привезли своему верховному сюзерену богатые дары. Король Дании прислал дань… Приехало много венгерской и болгарской знати… К императорскому двору явились также послы из Византии, России и даже из совероафриканского государства Фатимидов. Это было зенитом в яркой жизни Оттона».
В 973 г. пасха приходилась на 23 марта. Поскольку император Оттон прибыл в Кведлинбург 19 марта, а уехал оттуда 4 апреля, направившись в Мерзебург, Ибрагим-ибн-Якуб, вероятно, видел болгарское посольство в конце марта — начале апреля.
Особенно удивительно, что, будучи евреем, Ибрагим все же получил возможность видеться и беседовать с императором. Сообщая о «городе женщин», якобы находящемся где-то на северо-востоке, Ибрагим добавляет: «Слухи об этом городе верны. Мне рассказывал о нем сам Хуто, король Римский».
Как же могло случиться, что еврейский купец попал ко двору императора и даже удостоился беседы с ним по спорным географическим вопросам?
Этому может быть дано лишь одно объяснение, которое и нашел Якоб: видимо, Ибрагим имел какое-то отношение к упоминавшемуся «африканскому [284] посольству» и вместе с ним находился при дворе императора в Мерзебурге. В XI в. летописец великого императора Видукинд писал об этом посольстве следующее:
«Приняв послов из Африки, которые воздали ему королевские почести и преподнесли дары, он оставил их при своем дворе».
Видукинд не сообщает, откуда прибыли эти послы. Нет ничего невероятного в предположении, что они действительно были направлены одной из африканских стран, так как еще к Карлу Великому в 797 и 801 гг., по словам Эйнгарда, приезжали послы из Марокко, столица которого Фес именуется Эйнгардом Фессотом. Однако не может быть сомнений в том, что в 973 г. «африканские» послы прибыли в Германию из мавританской Испании, а не из Африки.
Еще Видукинд неоднократно упоминал о мавританских посольствах, приезжавших из Испании при Карле Великом. Установлено, что в последний период жизни Оттона I к нему тоже прибыло такое посольство. Послы были направлены князем Хакамом II (961—976), приехали в Германию через Бордо, Руан и Утрехт, преподнесли императору дары и в свою очередь получили от него подарок и устное послание для своего повелителя. В его тождество с «африканским посольством» не приходится сомневаться. Поскольку Южной Испанией владели мавры, ее вполне могли счесть за африканскую область.
Якоб обнаружил арабское сообщение об этом мавританском посольстве в географическом труде жившего в XIII в. араба Казвини (ум. в 1283 г.). Казвини приводит рассказ одного из членов этого посольства — Ибрагима-ибн-Ахмед ат-Тартуши (то есть из Тортосы), используя при этом ныне утраченную работу Ухдри (X в.). Якоб полагает, что послы случайно повстречались с Ибрагимом-ибн-Якубом — не то уже при дворе императора, не то еще по пути туда. По мнению Якоба, это произошло по дороге из Шлезвига в Шверин. Видимо, послы предложили еврею, который владел языками и годился для роли переводчика, сопровождать их ко двору императора.
События могли и в самом деле происходить именно таким или сходным образом. Во всяком случае, трудно себе представить, чтобы без помощи посольства Ибрагим получил возможность долгое время оставаться при дворе императора и даже беседовать с ним.
В сохранившихся источниках нет ни малейшего указания на то, что Ибрагиму-ибн-Якубу и мавританским послам было что-нибудь известно друг о друге. И тем не менее о контакте между ними со всей очевидностью [285] свидетельствует тот факт, что оба сообщения о путешествии, расходясь в деталях, содержат ряд удивительных, подчас дословных совпадений. Особенно это относится к почерпнутым с чужих слов сведениям о нравах и обычаях в Польше, а также к упоминанию мифического «города женщин». Похоже на то, что оба автора одновременно получили возможность слушать одни и те же рассказы. За исключением этих почти тождественных мест, отчеты о путешествии в значительной степени отличаются друг от друга. Ибрагим-ибн-Якуб описывает исключительно восточные края, и особенно путь из Магдебурга в Прагу, тогда как Ибрагим ат-Тартуши рассказывает о западных областях и о пути, проходившем из Утрехта через Падерборн и Зест в Мерзебург, а затем оттуда через Фульду в Майнц.
Тартуши, видимо, вообще не отличался острой наблюдательностью. Он дает, в частности, следующее странное описание Страны франков: «Она неплодородна, так как почвы там плохие, виноградников мало, и леса немногочисленны… [жители] моются всего один-два раза в год холодной водой».
Довольно легко преодолеть и еще одно затруднение, противоречащее приведенному выше толкованию. Болгарское посольство, которое видел Ибрагим-ябн-Якуб, оставалось в Кведлинбурге до 4 апреля, тогда как мавританское посольство, которое он, очевидно, сопровождал, было принято императором после 4 апреля в Мерзебурге. Здесь, по свидетельству хроник, Оттон находился с 4 апреля до 6 мая, кануна своей смерти. Однако противоречие это несущественно. Вполне вероятно, что император Оттон предложил болгарским послам, принятым им еще в Кведлинбурге, сопровождать его в Мерзебург, поскольку их путь на родину лежал в том же направлении. Поэтому Ибрагим встретился с ними лишь в Мерзебурге.
Все ранние комментаторы путевых записей Ибрагима-ибн-Якуба полагали, что он находился в Германии еще в 965 г. Причина этой ошибки заключалась в предположении, что исходным пунктом маршрута Ибрагима был Магдебург. Поэтому считалось, что Ибрагим-ибн-Якуб видел императора именно в этом городе. Между тем после коронации (2 февраля 962 г.) Оттон побывал в Магдебурге всего один раз, а именно в середине лета 965 г. В противоположность этому взгляду Френ, Виггер и Якоб подчеркивают, что речь [286] может идти только о 973 г., поскольку только в этом году в Германию приезжало болгарское посольство, и что, следовательно, встреча произошла в Мерзебурге и Кведлинбурге.
Якоб окончательно разрешил спор о том, к 965 или к 973 г. относятся описанные события. Во-первых, он установил связь Ибрагима с мавританским посольством 973 г. и, во-вторых, отметил, что Ибрагим-ибн-Якуб упоминает о скворцах и о токующих тетеревах, а Ибрагим ат-Тартуши наблюдал непонятную для него резку торфа в современных Нидерландах.
Последние факты недвусмысленно указывают на то, что оба автора путешествовали по Германии весной. Это прекрасно согласуется с пребыванием Оттона I в Германии весной 973 г., но не с посещением им Магдебурга в середине лета 965 г.
После своей коронации Оттон I ни в какое другое время на территории Германии вообще не был. Следовательно, можно считать доказанным, что путешествие Ибрагима-ибн-Якуба происходило в 973 г., тем более что он, кроме Магдебурга, прямо называет еще Мерзебург — вероятное место его встречи с императором.
Автор полностью присоединяется ко всей аргументации Якоба и его многочисленным остроумным замечаниям, за одним, впрочем, исключением. Якоб думает, что мавританские послы сначала находились при датском дворе в Шлезвиге, а затем отправились оттуда прямо в Мерзебург и, встретив по пути Ибрагима-ибн-Якуба, выразили желание, чтобы он их сопровождал.
Упоминание о Шлезвиге, содержащееся в путевых записях Тартуши, действительно, позволяет сделать вывод, что мавританское посольство по неизвестной причине побывало и там с каким-то дипломатическим поручением.
Однако автор этих строк не может поверить в то, что из Шлезвига послы направились прямо в Мерзебург, тем более что как раз в этот период отношения между Данией и Германской империей были напряженными и через год привели к войне.
Наименования Утрехт, Зест и Падерборн, фигурирующие в отчете о путешествии Тартуши, несомненно, указывают на то, что посольство следовало в Мерзебург по «священной дороге», то есть по проложенной Карлом Великим «Королевской дороге» («Via regia»), от Нижнего Рейна через обширные леса. Обратный путь шел через Фульду и Майнц. Поэтому автор полагает, что посольство сначала побывало в Шлезвиге, а затем направилось в Утрехт, чтобы попасть ко двору германского императора. В Мекленбург послы вообще не попали, а потому и не могли встретить Ибрагима-ибн-Якуба «между Шлезвигом и Шверином». Впрочем, этот вопрос имеет второстепенное значение. Важно то, что Ибрагим-ибн-Якуб повстречал где-то на своем пути мавританское посольство и примкнул к нему. Автору кажется весьма вероятным, что эта встреча произошла уже в самом Мерзебурге или незадолго до прибытия туда и что лишь там мавры попросили Ибрагима-ибн-Якуба принять на себя обязанности переводчика. О лингвистических познаниях Ибрагима свидетельствует его беседа с Оттоном I. [287]
Это толкование, несомненно, является лишь несовершенной попыткой пролить свет на общий ход событий.
Предположение, что из Шлезвига мавры сначала отправились в Утрехт, представляется автору тем более вероятным, что в X в. между Шлезвигом и Утрехтом, как установлено, существовали постоянные торговые связи.
Отдельного рассмотрения заслуживает короткий абзац в записях Ибрагима о «большом городе на берегу Мирового океана» и его своеобразных портовых сооружениях. Автор подробно рассмотрел этот вопрос в другой работе и поэтому ограничится здесь лишь изложением важнейших соображений.
Исследователи по-разному читают приведенное в арабском тексте наименование народа, на территории которого находился город. Лучший знаток этого вопроса Якоб заявляет: «Очевидно, следует читать «унана». По мнению Вестберга, арабиста более раннего времени, занимавшегося обработкой путевых записок Ибрагима, название это нужно читать как «винане». Однако в последнем случае, видимо, имело место самовнушение, так как Вестберг исходил из ложного предположения о том, что речь шла о городе Волин, который в свое время отождествлялся со знаменитым славянским портом Юмна, прообразом легенды о Винете. Правда, те, кто по-прежнему придерживается неверной точки зрения о тождестве Юмны и Волина, до сих пор отстаивают чтение, предложенное Вестбергом. Однако вариант «винане» опровергается хотя бы тем, что название Волин (Вулин) было искусственно придумано церковными властями уже после насаждения христианства в 1124 г. (см. гл. 111), чтобы предать забвению напоминавшее о Юлии Цезаре «языческое» наименование Юлин, бытовавшее у язычников-поморян. Название Волин вообще впервые встречается в булле папы Иннокентия II от 14 октября 1140 г., установившей в Волине центр епархии. В X в. этого названия еще не существовало. Поэтому оно никак не могло фигурировать в арабской, рукописи X в. Пока следует придерживаться предложенного Якобом чтения — «унана», которое, кстати, отчасти созвучно с «Юмна», а, вернее, не с наименованием самого города, а с находившимся поблизости знаменитым Йомсбургом, основанным датским королем Гаральдом Синезубым около 950 г. в устье Одера и просуществовавшим до 1043 или 1044 г. Еще первые исследователи этого вопроса — Якоб, Фогель, Ларсен — подчеркивали, что описание Ибрагима-ибн-Якуба может быть отнесено только к приморскому городу Юмне или, что еще вероятнее, к соседнему Йомсбургу. [288] Когда же швед Вейбулль выдвинул предположение, что никакого Йомсбурга вообще никогда не существовало и все многочисленные упоминания о нем следует считать поэтическим вымыслом, против него решительно выступил такой авторитет в этой области, как Финнур Йонссон. А такой крупный знаток скандинавских саг и скандинавской истории, как Ниднер, также заявил без всяких оговорок: «Несомненно, что эта крепость существовала». По сравнению с заявлениями таких специалистов немногого стоят высказанные за последнее время в Германии взгляды, согласно которым все упоминания о Йомсбурге представляют собой лишь «романтическую фантазию». Именно сообщения Ибрагима-ибн-Якуба о «гавани на берегах Мирового океана» представляются одним из важнейших доказательств того, что Йомсбург в 973 г. стоял на берегу Балтийского моря и что весть о нем в то время уже донеслась до двора германского императора Оттона.