Господь внушил, наконец, ему [Болеславу III Польскому] решение послать с этой [миссионерской] целью епископа Оттона Бамбергского, слава о котором в то время разнеслась по всем странам, тем более, что герцог знал его лично как духовника своего отца и высоко ценил… [Епископ принимает приглашение и едет, получив согласие папы, через Богемию и Силезию в Гнезен [Гнезно]. Герцог принимает его с большими почестями и обеспечивает его переводчиками для предполагаемой миссионерской поездки в населенную венедами Померанию.]

Расставшись с герцогом, мы миновали пограничную крепость Уш [Узда] и вошли под своды жуткого, бесконечного леса, отделяющего Польшу от Померании. Там мы убедились, как трудно придерживаться определенного направления, продвигаясь без дороги. Этот лес до нас еще не пересек ни один смертный; была обозначена только одна дорога. В прежние годы герцог, до того как он подчинил себе всю Померанию, опасаясь разбойничьих налетов, приказал делать зарубки на деревьях и валить стволы, чтобы облегчить путь себе и своему войску.

Мы придерживались этих знаков и прошли лес за 6 дней, счастливо избежав множества опасностей — различных чудовищных имей и диких зверей; гнездящиеся в ветвях журавли досаждали нам своими криками и хлопаньем крыльев, а в болотах увязали наши повозки и фургоны. Наконец мы раскинули лагерь на берегу реки, по которой проходит граница Померании…

[Герцог Померании Вратислав, тайно перешедший в христианство, радушно принимает путешественников, в то время как его приближенные развлекаются их запугиванием. Герцог снабжает их для продолжения пути охранными грамотами.]

Приблизившись к крепости Присса [Пиритц, современное Пыжице] на достаточно близкое расстояние, мы увидели, что в ней собралось до 4000 человек из окрестных мест, так как в этот день был какой-то языческий праздник… [Христиане прячутся. [вклейка]

Рис. 10. Отто Бамбергский.

[405] На следующий день епископ извещает герцога через придворных, что он не претендует ни на деньги, ни на добро, поскольку он и без того богатый человек, а озабочен лишь спасением их душ. Встреченный вначале с недоверием, епископ в конце концов был принят радушно, и ему сопутствовал успех: за 7 дней он окрестил 7 тыс. человек, а кроме того, добился решения построить христианскую церковь.]

После того как церковь в Приссе была построена и оборудована, мы с грустью расстались со своей первой общиной и прибыли в сопровождении послов к принадлежащему герцогу городу Камин [Камень-Поморски]. Там находилась герцогиня, законная супруга герцога, которая исповедовала христианскую религию, хотя и жила среди язычников… [С помощью герцогини миссионеры и в Камине добились отличных успехов.] Пробыв там почти 50 дней, мы тронулись дальше в сопровождении послов герцога и двух знатных горожан — Домицлауса и его сына, посланных герцогом с нами в качестве проводников. На кораблях пересекли мы несколько озер и морской залив и добрались до Юлина [Волин]. Это большой, хорошо укрепленный город, жители которого поражают своей жестокостью и варварством… [Пришельцы ночью пробираются в герцогский замок, который считается здесь неприкосновенным. И все же на следующий день происходит нападение на миссионеров, они подвергаются большой опасности и вынуждены покинуть город.]

Отступая, мы переправились через озеро и сломали за собой мосты, чтобы они еще раз на нас не напали. Расположившись на отдых посреди поля — меж токов и амбаров, мы проверили, все ли наши спутники уцелели, и вознесли хвалу Господу, сохранившему всех нас… В течение 7 дней мы оставались на противоположном берегу озера, окружающего город, и ожидали, не образумятся ли его жители. Тем временем некоторые из нас иногда пробирались в город… [Знатные горожане выходят из ворот города и просят сообщить им цель прибытия чужестранцев. Им отвечают, что польский герцог будет оскорблен нелюбезным приемом, оказанным его доверенным лицам, и накажет их. Юлинцы заявляют, что они хотят прежде узнать, как отнесется к пришельцам Штеттин [Щецин], «самый древний и славный город Померании», чтобы затем последовать его примеру.] Услышав это, епископ поспешил в Штеттин, взяв с собой знатного юлинца, по имени Недамер, в качестве проводника… Недамер и его сын сопровождали нас на корабле в Штеттин. Но, убоявшись навлечь на себя гнев штеттинцев за то, что они привели к ним чужестранцев, они попрощались и двинулись в обратный путь прежде, чем те успели заметить их присутствие. Мы же под покровом ночи причалили к берегу поблизости от города, высадились на сушу и направились ко двору герцога… [В течение двух месяцев штеттинцы относятся к миссионерам [406] враждебно. Епископ Оттон посылает гонца к польскому герцогу и спрашивает, что ему делать. Когда штеттинцы узнают об этом, они пугаются и сообщают герцогу, что готовы принять христианство, если он уменьшит размер их дани. Герцог соглашается на это предложение, в то же время угрожая штеттинцам, что если они будут противиться и далее, то навлекут на себя его гнев. После этого общественное мнение склоняется на сторону миссионеров, тем более, что епископ богато одарил двух знатных юношей и их мать, которые согласились принять крещение. Отныне епископ Оттон мог уже проповедовать христианское вероучение без помех, и вскоре происходит массовое крещение жителей этого «огромного города», насчитывающего 900 семей. Оттону удается также добиться разрушения языческих храмов.]

Тайно от епископа и от нас юлинцы прислали в Штеттин нескольких осторожных и ловких людей, чтобы те скрытно выведали, что мы там делаем, какой прием нам оказали, и бдительно следили бы за каждым нашим шагом и поступком, сообщая обо всем в Юлии… [Донесение этих лазутчиков оказывается благоприятным.]

Помня об уговоре, по которому он покинул Юлин, епископ хотел тотчас же после обращения Штеттина в христианство спешно вернуться туда; однако его упросили сначала посетить две крепости, Гарц и Любцин, расположенные поблизости и входившие в Штеттинский округ… [Там тоже вводится христианство и сооружаются алтари.] Мы поплыли вниз по Одеру в море, а затем попутный ветер привел нас в гавань Юдина… [Здесь их теперь радушно принимают. В течение двух месяцев юлинцев обращают в новую веру, закладывают фундаменты двух церквей; в Юлине предполагают создать резиденции епископа.]

Покинув Юлин, мы попали в Клодону [Клетинов]… [Здесь тоже полная удача.] Переправившись через реку [Рега], протекающую поблизости от Клодоны, мы прибыли в Кольберг [Колобжег], расположенный на берегу моря. Но поскольку почти все горожане, как это часто случается с купцами, ушли в плавание на острова, оставшиеся жители заявили, что не хотят никаких нововведений в отсутствие сограждан, и длительное время сопротивлялись Евангелию под этим предлогом… [В конечном счете все же удастся ввести христианство в Кольберге и Белгарде [Бялогард]. Епископ Оттон еще раз посещает все новообращенные города, решает насадить христианство в оставшихся четырех померанских городах в следующую миссионерскую поездку и возвращается в Бамберг.]

[Вторая миссионерская поездка начинается в марте 1127 г. Сначала миссионеры посещают Галле, а затем речным путем [407] по Эльбе и Хафелю добираются до земли лютичей и до Деммина.] Епископ погрузил все имущество — свое и сопровождавших его лиц — на корабли. По реке Пене они плыли 3 дня до Узноймии [Узедома], в то время как епископ с немногими спутниками добирался туда по суше. В Узедоме уже ожидают посланца христианской церкви. Сам герцог Померании, собрав всех жителей города 22 мая 1127 г., представляет им епископа, и в течение последующей недели происходит крещение горожан. Аналогично развиваются события также в городах Вольгаст и Гюцков. Возвращение в Узедом. Священник Уодальрих с одним помощником и проводником должен отправиться оттуда на остров Рюген, религиозный центр венедов, для проповеди христианства. Но от этого плана приходиться отказаться, так как корабль его трижды возвращается из-за встречного штормового ветра.

Бушующий в течение 7 суток шторм воспринимается всеми как знак того, что господь призывает отказаться от этого намерения. Епископ Оттон отправляется в Штеттин и здесь неоднократно подвергается смертельной опасности, так как в Померании язычники и изменившие новой вере христиане настроены против него. Новое посещение Узедома, Камина и Волина. Между тем венеды с Рюгена в сентябре потерпели серьезное поражение от штеттинцев, и поэтому вновь встает вопрос о проповеди евангелия на Рюгене. Однако из Бамберга приходят вести, заставляющие Оттона быстро туда возвратиться. Епископ покидает Померанию в конце ноября и 20 декабря возвращается в свою епархию.]

* * *

Померания поразительно долго избегала каких бы то ни было связей с христианскими народами. Еще в древности земли у устья Одера гораздо дольше оставались неизвестными античному миру, чем восточное и западное побережья Балтийского моря (см. т. I, гл. 49). Во время великого переселения народов славяне — венеды и лютичи — захватили эти земли. Это были очень обособленные племена, сопротивлявшиеся всем попыткам христианских народов к сближению. Земли Мекленбурга, населенные ободритами, уже в VIII и IX вв. завязали сношения с Францией и Данией; можно считать, что в течение определенного времени эти районы были, в сущности, пограничной областью Германской империи, хотя в XI в. ободриты и подняли восстание. На востоке Польша в X в. приняла христианство и завязала постоянные сношения с Германской империей. Лютичи, населявшие земли в верхнем течении реки Пене, хоть изредка пытались установить добрососедские отношения с Германской империей, но венеды, населявшие Померанию, — никогда. [408] Померания держалась особняком и поддерживала некоторые связи лишь со Скандинавией, да и то отношения эти чаще были враждебными, чем дружественными, и в 1185 г. привели к покорению страны датчанами, после того как еще раньше, в 1168 г., ими был завоеван остров Рюген.

Подобно датским королям, которые в середине X в. построили, предположительно в устье Пене, свою легендарную крепость Йомсбург (см. гл. 99), германские императоры тоже пытались закрепиться в Померании, правда с весьма скромным успехом. Воинственные лютичи, или вильцы, не хотели подчиниться германскому владычеству. Еще Карл Великий в 789 г. воевал с ними. По сведениям Эйнгарда, его воины поднялись на кораблях, управляемых фризами, вверх по течению Хафеля [Хеболы], но ничего не добились. В последующие века также не удалось подчинить эти племена. А 10 сентября 1056 г. у Прицлавы, вблизи устья Хафеля, они даже нанесли тяжелое поражение войску императора Генриха III. Польша и Дания тоже предпринимали неоднократные попытки овладеть этими землями, но с частичным и временным успехом. Знаменитая крепость Йомсбург, превратившаяся постепенно в пиратское гнездо, в 1043 или 1044 г. была захвачена и сожжена датским королем Магнусом Добрым.

Центром враждебных христианскому миру племен была сначала Ретра, великая святыня венедов, о местонахождении которой ученые долго спорили. По данным Шухгардта, она находилась в районе Фольдберга, на берегу Луцинер-Зе на юго-восточной границе Мекленбурга. Именно отсюда в 1066 г. венеды предприняли даже военный поход на Мекленбург, захватили и разрушили укрепленный замок Микилинбург, севернее Шверина, взяли в плен христианского епископа Иоганна и, вернувшись в Ретру, принесли его в жертву своему богу войны Радигощу (см. гл. 109). Воинственный епископ Буркхардт Хальберштадтский решил нанести славянам ответный удар. В 1068 г. во главе имперского войска он захватил Ретру, разрушил ее до основания и вернулся в Саксонию на священном белом коне главного бога венедов Свантевита. Однако венеды заново с еще большей роскошью отстроили свою святыню на меловых скалах Арконы на Рюгене, где она и простояла ровно 100 лет, пока 15 июня 1168 г. не была завоевана и предана огню датчанами.

Поморяне добились высокого развития своей самобытной культуры; они, видимо, играли значительную роль в торговле прибалтийских народов в XI в. Добросовестный летописец Адам Бременский в 1074 г. превозносил великолепие приморского города венедов Юмны, которая, бесспорно, была прообразом [409] прославленной в сагах Винеты. В сообщениях Адама, несомненно, имеются некоторые преувеличения, например утверждение, что Юмна была в то время крупнейшим городом в Европе. Впрочем, этот город в течение десятилетий действительно был центром оживленной торговли, в которой участвовали саксонские, скандинавские и даже «греческие» (византийские) купцы. Более того, при входе в гавань здесь, видимо, были установлены первые на севере Европы маяки для облегчения судоходства в ночное время, о чем свидетельствует упоминание Адама Бременского о «Котле Вулкана».

Местоположение Юмны остается спорным. Старая гипотеза, выдвинутая Шафариком в 1846 г., о том, что прообразом Винеты был Юлин [современный Волин], основывается на чрезвычайно поверхностном представлении о правилах, которых придерживаются при выборе мест для устройства крупной морской гавани. Эта гипотеза не выдерживает критики. Продержавшись всю вторую половину XIX в., она была опровергнута Мюллером в 1909 г., а в 1930 г. вновь выдвинута Гофмейстером на основе очень сомнительных, чисто литературных доказательств. Впрочем, соображения Гофмейстера, при всей их неосновательности, заставили даже таких ранее убежденных противников гипотезы Шафарика, как Шухгардт и Фогель, признать правомерность первоначального предположения, которое тем не менее представляется нам совсем неубедительным. Оно не только противоречит сообщениям литературных источников, но и историческим данным о развитии мореплавания и торговли. Кроме того, при раскопках в Волине, проводившихся в 1934 г., не было обнаружено никаких следов древней гавани города Йомсбурга или сколько-нибудь значительной заморской торговли. И о «важнейшим и неопровержимым доказательством того, что Юмна и Юлин — разные города», автор этих строк, как и в 1935 г., считает свидетельство славянского летописца Хельмольда. Этот хронист отмечал в 1168 г., что задолго до ого времени «богатейший город» Юмна (opinatissima civitas) (то есть никак не Йомсбург) был «разрушен до основания» (funditus evertisse) неким неназванным по имени датским королем. Он писал также, что «еще сохранились развалины этого старинного города» (presto sunt adhuc antique illius civitatis monumenta). [410] Между тем Юлин, как известно, до 1174 г. не подвергался набегам датчан и до 1188 г. был резиденцией епископа Померании. Этот город сохранился и до настоящего времени!

Очень странно, более того непонятно, как мог Фогель, известный историк германского мореходства, который в 1915 г., на основе свидетельства Хельмольда, категорически отверг гипотезу идентичности Юлина и Юмны, позже настаивать на тождестве легендарной Винеты и современного Волина.

В настоящее время можно с уверенностью утверждать, что это предположительное тождество не имеет ничего общего с действительностью. Юмна как и, вероятно, соседний Йомсбург, была расположена на берегу моря. Самой правдоподобной представляется нам гипотеза о том, что этот город, развалины которого еще не найдены, был расположен на участке позднее затопленной суши у северо-западной оконечности острова Узедом. Поскольку Оттон Бамбергский в описаниях своих миссионерских плаваний 1124 и 1127 гг. не упоминает о Юмне, надо полагать, что этот город был разрушен во время одного из частых набегов датчан на земли венедов между 1098 и 1119 гг. Во всяком случае, нет оснований полагать, что Юмна погибла в результате наводнения, как об этом повествует сказание о Винете. Явно враждебное отношение померанских венедов к христианству в XI в. подчеркивает и Адам Бременский, который написал следующие строки о жителях Юмны:

«Приезжим саксам разрешается жить там на равных правах со всеми, но лишь в том случае, если они явно не показывают своей принадлежности к христианской церкви во время пребывания в городе, так как все жители его еще опутаны сетями языческого идолопоклонства».

Еще до Оттона Бамбергского делались попытки насадить христианство в Померании. Так, например, в 1000 г. первым епископом Померании, с резиденцией в Колобжеге, был назначен Бернард. Этот епископ пытался насаждать в «соленом Кольберге [Колобжеге]» христианство и выбросить в море изображения языческих богов, но его начинания не увенчались сколько-нибудь значительным успехом, и ему пришлось, видимо, вскоре отказаться от епископства. Безуспешными в течение последующих 120 лет были и другие попытки христианизации Померании. И лишь победоносный поход польского князя Болеслава III в 1121 г. проложил христианству путь в Померанию, так как страной стал править христианин. Князь Болеслав наложил на [411] Померанию дань, вывез из страны 800 семей и стремился всеми средствами ввести в ней христианство. Долгое время князь не мог найти никого, кто бы решился взять на себя миссию проповедника новой веры, пока епископ Оттон Бамбергский, с которым он был лично знаком и который пользовался его уважением, не заявил о своей готовности начать при поддержке князя и с благословения папы миссионерскую деятельность в Померании. Впрочем, епископу вряд ли удалось бы осуществить свою миссию, если бы страна не потерпела военного поражения до его приезда. Характерно, что обращение в христианство Штеттина — крупнейшего и богатейшего центра Померании, которому подражали все остальные города страны, удалось епископу лишь после того, как польский князь пригрозил жителям обрушить на них в случае отказа весь свой гнев или, наоборот, снизить размер дани при принятии новой веры. Кроме того, успеху епископа способствовало то счастливое обстоятельство, что князь Померании и его супруга тайно приняли христианство и энергично помогали Оттону в его миссионерской деятельности. Без поддержки этих влиятельных особ епископ, скорее всего, потерпел бы неудачу и погиб, как погиб в свое время Бонифаций в Фрисландии и Адальберт в Стране пруссов. Но с пути Оттона Бамбергского были устранены все препятствия, и, хотя он несколько раз подвергался смертельной опасности, на его долю выпал успех: христианское вероисповедание утвердилось в Померании!

Имеются три жизнеописания епископа Оттона, содержащие очень подробные сообщения о двух его путешествиях в Померанию. Прежде всего назовем «Dialogus» его спутника Герборда, оставившего самые известные и многократно использовавшиеся путевые записки, на которые мы и ссылались выше. Кроме того, имеется еще «Prüfeninger Vita», которую Гофмейстер считает «самым важным из трех старинных жизнеописаний», и составленная Эббо биография епископа Оттона. Все три биографии незначительно расходятся при описании жизни знаменитого епископа, да и то большей частью в мелочах. В сообщении Герборда краски порой излишне сгущены, а грозившие Оттону опасности преувеличены. Невольно улыбаешься, когда читаешь о том, что путники встретились в лесу с «чудовищными змеями», которые на самом деле были безобидными ужами, или что миссионерам пришлось в течение пяти дней пробираться сквозь таинственный девственный лес, в который еще не ступала нога человека. А ведь речь идет всего лишь о лесах нижнего течения реки Варты.

Первое и самое важное миссионерское путешествие епископа Оттона длилось 11 месяцев. Примерно в середине мая 1124 г. он выехал из Бамберга и 28 марта 1125 г. вернулся в этот город. Вначале он посетил польского князя. В первой половине июня 1124 г. епископ углубился в упоминавшиеся выше леса на границе между Польшей и Померанией, возле Старгарда [Старогруд], ступил на землю Померании, в середине июня уже крестил в Пиритце [Пыжице] [412] первых обращенных и 24 июня прибыл в Камин [Камень-Поморски], резиденцию померанских князей. В середине августа Оттон отправляется в Юлин [Волин], но затем переезжает на 2 месяца в Штеттин [Щецин], так как в Юлине ему запретили вести миссионерскую деятельность. В конце ноября епископ возвратился в Волин, где в течение двух месяцев окрестил множество новообращенных, недолго пробыл в Кольберге [Колобжеге] и других городах Померании, а затем вернулся в Бамберг. В Померании он окрестил в общей сложности не менее 22 156 человек.

В сделанных рукой Оттона записях, вошедших в хронику Эккехарда Лурского, относящуюся к 1125 г., перечисляются города, в которых побывал епископ во время своего миссионерского путешествия 1124 г. в следующей последовательности: «Пиритц [Пыжице], Штеттин [Щецин], Вулин [Волин], Камин [Камень-Поморски], Кольбрех [Колобжег], Белград [Бялогард], Лубцин [Лубин], Греш [Гарц].

Чтобы по достоинству оценить подвиг епископа, надо учесть, что он предпринял оба путешествия в весьма преклонном возрасте: во время первого ему было 64 года, во время второго — 67 лет.

Первая подробная монография, посвященная личности епископа Оттона и его миссионерской деятельности, была написана Бушем в 1824 г.

Различные описания миссионерских путешествий Оттона имеют большое значение с точки зрения истории культуры. Главная ценность этих работ заключается в том, что они содержат доказательства, опровергающие абсурдное предположение, якобы Волин был крупным портовым городом. Ведь в довольно подробном описании города ни разу не упоминается о морских судах, заходящих в Юлин и, наоборот, отмечается зависимость этого города от Штеттина. Но крупный морской порт не мог испытывать такой зависимости. Описания путешествий Оттона опровергают также гипотезу, которой придерживались до последнего времени сторонники идентичности Волина и Винеты. Согласно этой гипотезе, в районе, прилегающем к реке Дивенов, [413] имелась важная в транспортном отношении дорога, соединявшая эту местность с бассейном Варты — Нотеца и с Сантоком. Но если бы эта гипотеза соответствовала действительности, то зачем было епископу Оттону пробираться в течение пяти дней по бездорожью через пресловутый непроходимый лес, отделявший Польшу от Померании? Река Дивенов, правда, была судоходной между городами Камень-Поморски, Волин и Щецин. Однако ее устье занесено песком, обмелело и в XII в. не было судоходным, что можно считать доказанным. Песком было занесено также русло Свене, и судоходство здесь тоже затруднено. Итак, Волин того времени был лишен прямого выхода к морю и дорог, ведущих в глубь страны. Как же можно предполагать, что город, расположенный в глубине залива, географическое положение которого вдали от путей сообщения лишало его тесных связей с другими населенными пунктами, мог быть оживленным портом? Это предположение парадоксально само по себе. И действительно, до 1514 г. ни один памятник того времени, пи одни писатель, ни один автор хроник или других документов не утверждал, что Волин когда-либо был крупным портом.

И если убежденный сторонник гипотезы о тождестве Юлина и Винеты Кункель в своем прекрасном в остальном исследовании, посвященном Балтийскому морю, заявляет, что Юлин был расположен «на пересечении важных путей сообщения», то это дает нам лишь классический пример того, к чему приводят домыслы в науке. В действительности в средние века через Волин или его окрестности не проходило ни одного сколько-нибудь важного пути, значение которого выходило бы за чисто местные рамки. Так же обстоит дело и теперь. Показательно, что город этот, упоминаемый в папских буллах до XII в., не встречается в светских памятниках. Это верный признак того, что Волин не имел большого значения.

Древний Юлин был в XII в. крупным городом, расположенным приблизительно в центре Померании, что и предопределило его использование в качестве резиденции епископа всех земель, население которых было обращено Оттоном Бамбергским в христианство. Но значение Юлина никогда не выходило за местные рамки, и он никогда не оказывал влияния на международную торговлю и жизнь средневековья. После разрушения датчанами около 1100 г. крупного порта Юмны, расположенного в устье реки Пене, многие жители этого города, возможно, нашли прибежище в глубине страны — в Щецине, Юлине и других городах, куда они принесли с собой часть своих значительных богатств. Однако епископ Оттон в 1124 г. называет жителей города «варварами и дикарями», а про его улицы пишет, что на них царит «непролазная грязь» (в августе!), «по которой проложены мостки для пешеходов». Эта [414] характеристика убедительно доказывает, что в таком городе чужестранцы были редкими гостями. Впрочем, крупный портовый город без чужестранцев был бы уж и впрямь contradictio in adjecto [добавочным противоречием. — Ред.]

Кроме того, в хрониках летописца Хельмольда, относящихся к 1168 г., имеются достоверные сообщения о том, что в Померании в те времена находились одновременно резиденция епископа — Юлин и развалины «разрушенной в давние времена» Юмны.

Итак, прошлое маленького провинциального городка Волина никак не связано с Винетой, но это предубеждение будет очень трудно искоренить. Ведь «легенды очень живучи».

Волин был резиденцией епископа только в течение 50 лет. Примерно через год после смерти удачливого миссионера епископа Оттона, последовавшей 30 июня 1139 г., папской буллой от 14 октября 1140 г. Волин был превращен в центр епархии. Но уже 25 февраля 1188 г. резиденция епископа была перенесена из Волина, подвергшегося угрозе нападения датчан, в Камин (Камень-Поморски).

Может показаться странным, что Камин [Камень-Поморски], расположенный значительно ближе к устью реки Дивенов, чем Волин, оказался в большей безопасности от нападения с моря. Между тем река Дивенов и река Свене раньше, до того как в XIX в. была предпринята расчистка русла, были несудоходными в своих устьях в результате отложения песчаных наносов и только по Пене можно было подняться к Одеру.

Данное обстоятельство своеобразно связано с некогда очень распространенной легендой. Эта легенда имеет отношение к путешествию епископа Оттона в Померанию и дает поистине непревзойденный образец того, как сказители не обращали внимания на логику фактов, если нужно было прославить какого-нибудь благочестивого священника как чудотворца. В труде Бугенхагена, посвященном Померании, мы читаем следующую историю:

«Так как жители Юлина боялись, что датчане, раздраженные их несправедливостями, в наказание разрушат город, они обещали Блаженному Оттону, призывавшему их к спасению душ, что примут христианство при том условии, что он засыпет песком устье реки Дивенов и преградит, таким образом, путь датчанам. Вскоре Христос откликнулся на молитву Блаженного Оттона и сотворил чудо: там, где плавали суда, стала теперь твердая земля, по которой могли ходить люди».

Чтобы достойно увенчать сказание, благочестивый Бугенхаген добавляет, что, по его мнению, это благодеяние божие свершилось после принятия христианского вероучения юлинцами, а не до этого события. На приведенном [415] примере можно убедиться в том, что в прежние времена стремление видеть во всем чудотворную руку божию приводило к чудовищным нелепостям. Трудно себе представить, чтобы жители богатого портового города, который вел заморскую торговлю, обратились с просьбой к пастырю, пришедшему обратить их в свою веру, дабы он отрезал их от моря. Ведь это означало перерезать важную для жизни города артерию только для того, чтобы не допустить врага к его стенам! Благочестивая история не учитывает того, что и река Дивенов и Свене раньше были несудоходными, потому что они, в отличие от Пене, не были подлинными реками, а лишь продолжением залива, и их водообмен с Балтийским морем был незначительным.