Судя по всему, Берт настолько понравилось ругаться, что она повторила на бис:

– ТВОЮ МАТЬ, КОЗЕЛ ВОНЮЧИЙ!

Я бы и сама лучше не сказала.

Как по-вашему, если две женщины смотрят на вас, как на отброс общества, не лучше ли подобру-поздорову убраться от греха подальше?

Но это не для Джейка. Он, представьте, продолжал стоять, да еще и выглядел обиженным.

– И вовсе не обязательно так выражаться! – сообщил он с оскорбленным видом, будто слова Берт были во сто крат непристойнее, нежели его «заманчивое» предложение. – Достаточно простого «нет». Мы же взрослые люда.

– Ошибаешься, Джейк. – Берт покачала головой. – Это мы с Нэн взрослые. А ты недоумок. Я велела тебе убираться прочь!

Глянув на Берт, я бы не мешкая повиновалась. Однако Джейк не сдвинулся с места.

– Да брось ты! Я всего лишь сделал предложение, и больше ничего. Если тебе это не в кайф, ну и ладно. Но ведь ты не станешь держать на меня зло…

Закончить ему Берт не дала – подскочила и, ухватив за конский хвостик, поволокла к выходу. По идее, Джейк мог бы без труда с ней справиться, но, должно быть, он, как истинный джентльмен, считал недопустимым драться с женщиной. Тем более при свидетеле.

– Берт, ну послушай… – заканючил было Джейк, но Берт распахнула дверь и вытолкала его за порог.

Возможно, я ошибаюсь, но мне показалось, что, захлопывая дверь перед глуповатой физиономией бывшего мужа, Берт испытала громадное удовольствие.

Но как только дверь захлопнулась, все изменилось.

– О боже! – всхлипнула Берт и закрыла лицо руками. Я подскочила и обняла ее.

Сестренка порыдала эдак с минутку, после чего отстранилась и вытерла глаза.

– Не могу поверить, что у меня двое детей от этого человека, – выдавила она сквозь слезы. – Просто не могу поверить!

Мне показалось, Берт вот-вот примется заламывать руки. Вместо этого она стала мерить комнату шагами. Взад-вперед, туда-сюда.

– Взгляни на вещи оптимистически, – предложила я, когда она проходила мимо. – По крайней мере, у тебя есть двое чудесных детей.

Берт застопорилась и посмотрела на меня.

– Не могу поверить! – с новой силой завелась она. – Не могу поверить, что была замужем за человеком, который подкатил к моей сестре и ко мне одновременно!

И снова зашагала: туда-сюда, туда-сюда.

– Во всем есть свои хорошие стороны, – возразила я, – По крайней мере, ты была замужем.

– А я-то, идиотка, уже всерьез раздумывала, не пустить ли этого мерзавца обратно в свою жизнь! – И снова спортивная ходьба: взад-вперед, туда-сюда.

– Но, Берт, – гнула я свое, – надо во всем видеть хорошее. Ты же не пустила его обратно в свою жизнь.

Бог свидетель, я пыталась приободрить Берт, но она, кажется, не внимала, потому что вдруг резко обернулась ко мне и подбоченилась.

– Слушай, Нэн! – Такое впечатление, будто она на меня злится. – Немудрено, что тебе все это не кажется ужасным. Тебе-то хорошо видеть во всем хорошее! Твоя жизнь совершенна. Ты никогда не была связана по рукам и ногам хозяйством и детьми, все время встречаешься с мужчинами, можешь приходит и уходить домой, когда вздумается. Свои деньги ты всегда тратила только на себя, вволю напутешествовалась, повидала мир. И у тебя отличная работа. Чего еще желать? У тебя все идеально!

Я чуть не задохнулась.

– Идеально, говоришь? Ну сейчас я расскажу тебе про «идеально». – Отбросив волосы со лба, я ринулась в бой. – Берт, а тебе известно, что такое в наши дни «встречаться»? Вокруг штабеля мужиков, которые усиленно что-то из себя корежат и вешают тебе лапшу на уши. О том, например, что они не женаты. Или клянутся в вечной любви – лишь бы забраться к тебе под юбку. А закончив рекламную кампанию, делают тебе ручкой. Я уже не говорю о СПИДе и прочих радостях!

– Ну спасибо, сестричка, – скривилась Берт. – Я как раз собралась на свидание, а ты меня так вдохновила!

Она начинала действовать мне на нервы.

– Вряд ли нужно напоминать, – продолжала Берт, – что пока я сидела дома и хранила верность подлецу, ты встречалась с множеством мужчин…

– Постой, постой… – осадила ее я, вскидывая руку.

Дураку понятно, что она имела в виду под «встречалась». Послушать ее, так я переспала если не со всей армией США, то по крайней мере с целым взводом.

Не обращая на меня внимания, Берт снова принялась расхаживать.

– …но дело не только в этом, – бубнила она. – Ты только посмотри: у тебя свой дом…

– Ну да, на паях с банком.

– У тебя нет обязательств ни перед кем, кроме себя самой…

– Что некоторые называют эгоцентризмом и одиночеством, – вставила я.

– У тебя по-настоящему замечательная работа…

– Которая то ли сохранится до пенсии, то ли нет. Берт пожала плечами:

– У тебя есть все!

Мне и впрямь показалось, что я ослышалась. Неужели мы настолько по-разному смотрим на жизнь? Что же случилось с пресловутыми флюидами близнецов, которыми мы всегда гордились?

– Берт, милая, послушай меня. Между нами есть весьма существенная разница: у меня нет детей. – Я постаралась произнести это беспечно, но сама заметила, что голос слегка дрогнул. – И вполне возможно, никогда не будет. А коль скоро я рассуждаю верно, не имея детей, мне довольно сложно будет обзавестись внуками. Тебе же это скорей всего удастся.

Берт остановилась и молча уставилась на меня. Завладев ее вниманием, я продолжала:

– Возможно, ты не заметила, но в моей жизни так и не встретился мужчина, который любил бы меня настолько, чтобы жениться. А в твоей был, и пусть даже это не так уж здорово закончилось, но ты всегда сможешь сказать, что познала настоящую любовь.

– Как будто это что-то значит.

– Представь себе, значит! Это значит, что ты способна на такие отношения. Про себя я такого сказать не могу. Просто не знаю. Более того, я даже не знаю, в состоянии ли хранить кому-либо верность. А если уж совсем начистоту, так от одной мысли о необходимости быть верной одному мужику всю оставшуюся жизнь у меня мороз по коже. Возможно, я просто на это не способна.

Ответ у Берт был наготове.

– Ну… у тебя все равно есть отличная работа.

Я так и села. И это все, чем она может меня утешить? Я тут, можно сказать, душу наизнанку выворачиваю – и что слышу в ответ? Ни словечка о том, что я непременно сумею кого-нибудь полюбить. Или о том, что в один прекрасный день найдется человек, который искренне полюбит меня. Куда там! Берт без вопросов согласилась со всем, что я сказала. Дескать, да, сестричка, все это правда, но ты не переживай – у тебя как-никак есть отличная работа!

Если я хорошенько не прослежу, то, утешая Берг, сама могу скатиться в чертовски глубокую депрессию.

– Ну хорошо, Берт, – вздохнула я и начала приводить в порядок стол, сгребая пустые белые картонки и засаленные бумажные тарелки. – Согласна: я действительно люблю свою работу. Но давай мыслить здраво. Радио ориентировано на молодежь, и им правят мужчины. Иными словами, чем старше я буду становиться, тем больше вероятность, что какой-нибудь юнец вздумает нокаутировать меня в темном переулке. – Берт тоже принялась сгребать со стола объедки. – В лучшем случае, – продолжала я, – скоро мне придется представляться в эфире как «бабуля Нэнни».

Сделав глубокий вдох, я посмотрела сестре прямо в глаза.

– Подумай над этим, Берт. Это у тебя есть все, а не у меня!

Но Берт – самая упрямая женщина в мире. Не знаю, откуда только набралась.

– А теперь послушай меня, Нэн! – Она ткнула в мою сторону пустым стаканчиком. – Я была замужем девятнадцать очень, очень долгих лет. Родила двоих детей от человека, которому по дурости, как теперь выяснилось, хранила верность. Я соблюдала все заповеди – не расползлась после замужества, блюла дом и детей и никогда – ни разу! – не сказала Джейку, что у меня болит голова.

Я ошеломленно уставилась на нее. И это она называет браком? Го-осподи! Возможно, сегодня Берт впервые отказала Джейку. Немудрено, что у него был такой очумелый вид.

Берт между тем запальчиво продолжала:

– Но оказалось, что можно в лепешку расшибиться – и все равно никакой гарантии, что, однажды проснувшись, ты не узнаешь, что муж тебя бросил. Или что он первостатейный мерзавец.

Тут возразить нечего. Она права.

– Что же до работы, – продолжала Берт, – я провела всю свою взрослую жизнь в роли хранительницы домашнего очага. И больше ничего не умею делать, просто не обучена. Единственное, что мне хорошо удается, – это стряпня и постирушка. – Она метнула на меня быстрый взгляд. – Сейчас ты мне скажешь, что с таким багажом можно сделать головокружительную карьеру.

Я покивала, стараясь изобразить сочувствие. Сдвинув брови, Берт вернулась к объедкам.

– И последнее, – угрюмо заметила она. – Согласна, у меня действительно двое замечательных детей, только где сейчас эти дети? Если бы Элли не вздумалось хлопотать за своего папочку, она бы и не позвонила. А уж Брайан и подавно. Оба они живут своей жизнью, как и должно быть.

Та-ак… Глаза Берт снова наполнялись слезами.

– И кем же мне быть, если я больше не жена и не мать?

Если по правде, именно этот вопрос я все время задаю себе.

– Суть в том, что я одинока. – Голос Берт сорвался.

Я взяла со стола чистую салфетку и протянула ей.

– Нет, Берт, ты не одинока.

Берт взяла салфетку, промокнула слезы и робко улыбнулась:

– И ты тоже.

Все. Пора закругляться с этой мелодрамой и переходить к важным делам.

– Берт, как у нас насчет какао?

Улыбка Берт сделалась шире. Какао всегда было нашим верным лекарством. Пребывая в расстроенных чувствах, мы неизменно тянулись к яркой пачке «Херши». Надежное и универсальное средство от любых хворей и бед – от двоек в дневнике, порванных колготок и неудавшегося школьного бала.

– Где-то было! – обрадованно всхлипнула Берт. – Сейчас сварганю.

Сделав пару ходок на кухню, мы покидали мусор в ведро.

– Пока ты будешь возиться с какао, я сбегаю к себе, проверю автоответчик. Я мигом. Одна нога здесь, другая там! – И, набросив на плечи куртку, я поспешила через лужайку к своей квартире. Воздух был напоен ночной прохладой, что успокаивало.

Я вихрем взлетела по ступенькам, отперла дверь и зажгла свет. Автоответчик у меня стоит на маленьком столике красного дерева рядом с софой, и, едва переступив порог гостиной, я увидала, как мигает сигнальный огонек. Я пересекла комнату… и вдруг услышала это.

Тихий щелчок. Входная дверь? Я повернулась на звук.

И тут кто-то подскочил ко мне сзади.