Еще каких-то десять минут – и я была бы свободна. Я уже почти справилась с веревками вокруг плеч и запястий – что не так-то просто, когда лежишь на спине, примотанная к стулу, – и принялась за узлы на лодыжках, когда в комнату ворвалась Берт, по пятам за ней следовал полицейский. Видимо, раздобыли ключ у плюгавого управляющего, поскольку коп не стал вышибать дверь ногой и не полез в разбитое окно. А вот в кино именно так обычно и поступают. Оказывается, в реальной жизни полиция действует не столь эффектно.

Я уже упоминала, что немножко неловко говорить «здрасьте» незнакомому мужчине, лежа на спине, с задранными ногами? Именно поэтому всегда хожу к женщине-гинекологу. Тем не менее я вежливо сказала:

– Привет!

Берт бросилась ко мне и тут же опустилась на колени. Очевидно, чтобы увидеть мой гневный взор в ответ на свой возглас:

– Нэн, ты до сих пор связана!

Представьте, я это заметила.

– Я была уверена, что ты сумеешь развязаться, – продолжала Берт. – Честное слово! Мне и в голову не пришло, что ты не справишься.

Согласна, тут я сама виновата. С самого начала следовало напомнить ей, что в летнем лагере – куда мы ездили, когда нам было по четырнадцать, – я прогуляла все до единого занятия по вязанию и плетению макраме. Вместо этого занудства я торчала в бассейне и целыми днями флиртовала со спасателем. Тогда подобное времяпрепровождение казалось мне куда более увлекательным. Теперь же я, конечно, поняла, что спасатели приходят и уходят, а ловкость рук остается с тобой навсегда.

– Все нормально, – успокоила я Берт.

И в общем-то, не солгала. Ну разве что слегка преувеличила, но ведь Берт рисковала жизнью ради моего спасения, так что не стоило особенно сетовать, что она не нашла времени меня развязать.

Пока симпатичный полисмен – правда, чересчур молодой для меня (да, да, вот такая я легкомысленная, но что поделаешь – машинально заметила), – поднимал меня и расправлялся с последними веревками, Берт деловито рассказывала обо всем, что произошло с момента нашей последней встречи.

На мой взгляд, во время этих чертовых гонок она могла шесть или семь раз погибнуть. Уж мне-то доводилось наблюдать Берт за рулем, и я знаю, какой она «искусный» водитель. Меня ничуть не удивило, что ее «фестива» теперь смахивает на консервную банку, смятую и готовую к переработке.

– Но все равно ездит! – с гордостью заявила Берт. – Попозже заберу ее из полиции!

Я постаралась изобразить восторг по поводу того, что сестре представится возможность прокатиться через весь Луисвиль на драндулете, который выглядит так, будто по нему прошелся слон. Куда больше меня порадовало, что Берт рассказала полицейским, прибывшим на место аварии, о намеченном свидании в Бельведере. И что нескольких стражей закона тотчас отрядили туда, дабы перехватить этого Эллиота Симса вместе с его денежками.

Юный полицейский наконец-то даровал мне свободу и тут же перебил излияния Берт:

– Мне приказано доставить вас обеих в участок.

И мы отправились в полицию. На полицейской, разумеется, машине.

Может, малые детишки и обрадовались бы поездке в автомобиле с мигалками, но нам с Берт почему-то пришлись не по душе темные пятна, которыми были заляпаны сиденья. О природе этих пятен мне даже не хотелось гадать. Если это кровь, то бедолага, из которого она вылилась, вряд ли выжил. Если моча или блевотина – то, как я уже сказала, лучше не гадать.

Берт наслаждалась не меньше моего. Вдоволь наглядевшись на таинственные пятна, она скривила губы и уставилась на огромную заплату из черного скотча, красовавшуюся на сиденье между нами. Под скотчем угадывалась солидная дыра. Видимо, ее оставил предыдущий пассажир, пытавшийся сделать подкоп.

Или же то был член местного собачьего патруля, не усвоивший уроки послушания. Что, кстати, могло объяснить и загадочные пятна.

Решетка, отделявшая нас от водителя, поросла щетиной ржавчины и, когда мы проезжали под уличными фонарями, отбрасывала зловещую тень. Такое впечатление, будто нас с Берт запихнули в старую проволочную корзину. Ручки на дверцах отсутствовали, что тоже не прибавляло оптимизма. В случае чего – из машины нам не выбраться.

– О боже, – вздохнула Берт, – только б никто из знакомых не увидел. А то еще подумают, будто нас арестовали.

Сестра сползла было на сиденье, дабы любопытные прохожие могли углядеть лишь ее макушку, – но на полпути вниз вдруг круто изменила свое решение. Видимо, из-за ароматов, которые я и сама учуяла, когда потянулась помассировать натертые веревкой лодыжки.

Сморщив нос, Берт снова выпрямилась и, вероятно, чтобы отвлечься от случайных прохожих, принялась рассказывать обо всем, что узнала от Глена. А узнала она немало. Как Рассел придумал шантажировать типа по имени Эллиот Симс, а Глен подхватил эстафету. И никакой это на самом деле не Симс, а Лес Теннисон, убивший его родителей. И все эти годы злодей скрывался в Индиане, зарабатывая большие деньги.

– Хладнокровный убийца находит себя в изготовлении лоточков для льда? А что, логично.

Я ожидала, что Берт хотя бы улыбнется, но она продолжала:

– Втянуть нас с тобой в эту историю – тоже идея Рассела. – И объяснила все по порядку. – Если верить Глену, Симс убил не только Сандерсенов – он также расправился с Расселом и бедняжкой Элис.

– Знаешь, отчасти я этого Симса могу понять, – задумчиво произнесла я. – Видит бог, за такую «гениальную идею» я бы Рассела и сама порешила. Но зачем ему понадобилось убивать Элис?

– Не знаю, – печально покачала головой Берт.

– Ведь если Элис сказала нам правду, она понятия не имела о делах мужа. Так зачем Симсу было ее затыкать?

Я нагнулась и снова потерла лодыжки, предварительно задержав дыхание, – наслаждаться чудными ароматами не хотелось.

– Но как вообще братцы узнали, кто такой этот Симс? – спросила я, распрямляясь.

Берт снова покачала головой. Судя по всему, фонтан новостей иссяк.

– Невероятно! Ты выяснила все это буквально за несколько минут, а я провела в компании толстяка уйму времени, и он не рассказал мне и половины того, что поведал тебе.

Берт пожала плечами:

– Пожалуй, когда хочешь вытянуть из кого-либо информацию, полезно пустить ему кровь.

Надо будет взять на заметку.

К тому времени, когда машина остановилась у подъезда полицейского управления, мы с Берт успели все обсудить и к встрече с симпатягой Гецманном были готовы.

На двери по-прежнему значилось: «Отдел по расследованию убийств». Плюхнувшись в знакомое металлическое кресло, я пережила несколько неприятных мгновений. Едва мы начали рассказ, Гецманн присел напротив и не мигая уставился на нас. Я ждала, что детектив отпустит очередную колкость насчет погони за скандальной славой, но он лишь молча пялился. Пару раз провел по своему «ежику» и потер переносицу, но главным образом просто слушал. А когда мы закончили, буркнул:

– Симс пока что не объявился. Мне звонили как раз перед вашим приездом. Никто с пакетом в Бельведере не замечен.

У меня засосало под ложечкой. Сейчас Гецманн скажет, что мы снова разбазариваем его драгоценное время.

– Понимаю: вы считаете, что я оплошал. Но, черт возьми, откуда нам было знать, что Рассел Мурмен в детстве носил фамилию Сандерсен и что его гибель как-то связана с убийством, совершенным много лет назад?

Мы с Берт переглянулись. Болван всех Болванов вроде как оправдывается?

– Поймите, – продолжал Гецманн, – когда мы нашли Мурмена, при нем не было никаких документов. Только к ночи пятницы удалось установить его имя и фамилию, и не было никаких оснований копать дальше.

Не знаю, как Берт, но я с трудом сдержала торжествующую улыбку.

Гецманн подался вперед, сложив мясистые ручищи на столе.

– Не волнуйтесь, мы схватим этого Симса, появится он в Бельведере или нет. У нас есть его словесный портрет, и мы уже послали за его женой.

Я встрепенулась. Женой? Так Симс женат? Не знаю, что меня так удивило. Ведь если человек – убийца в бегах, это еще не значит, что он не может заводить романы. И что в один прекрасный день не встретит особу, которая оценит его по достоинству.

На квадратной физиономии Гецманна застыло выражение холодной решимости.

– Еще до вечера Симс окажется у нас!

Я кивнула и на сей раз улыбнулась. И продолжала улыбаться, пока Гецманн не попросил еще раз повторить наш рассказ. Тут уж веселье напрочь стерлось с моего лица.

Берт дошла до эпизода у «Макдоналдса», когда из коридора послышался шум. Застекленная дверь отдела убийств была неплотно прикрыта, так что мы слышали каждое слово.

– А ну отпусти меня, громила! Отпусти, говорю! – кричал женский голос. – Я же сказала, что явлюсь добровольно, и я это делаю! Так что убери от меня свои грязные лапы!

Разом обернувшись, мы с Берт уставились через стекло и от увиденного едва не подпрыгнули.

Это была Максина из мотеля «Блуберри-Хилл». Узнать ее было нетрудно, хотя из брюнетки она сделалась блондинкой. Волосы, может, и изменились, но лицо осталось прежним – особенно грим. И на ней снова был рыжеватый дождевик, из-под которого выглядывал малиновый свитер с аппликацией-медвежонком, а также линялые джинсы и золотистые босоножки на четырехдюймовых каблуках. Я уже говорила, что не перевариваю каблуки с джинсами?

А еще, по случаю прохладной погоды, дамочка напялила колготки. Это сразу бросалось в глаза, ибо Максина надела колготки с черными носками, гордо торчавшими из туфель. Такое впечатление, будто окунула ступни в жидкий шоколад.

– Я сказала, от-пус-ти! – орала она, вырываясь из рук полисмена. – Нечего вести себя так, будто поймал Джека Потрошителя!

Берт повернулась к Гецманну:

– Вы разыскали миссис Ледфорд? Неужели по дороге сюда я забыла ей сказать, что Глен утверждал, будто не женат? Не припомню. А если сказала – значит, в одно ухо влетело, в другое вылетело.

Гецманн нахмурился:

– Это не миссис Ледфорд, Это Максина Симс.

Разинув рты, мы уставились на него. А затем, как по команде, повернулись и вытаращились на Максину.

– Я все вам расскажу про Эллиота. И вот это покажу! – кричала Максина, Тут я заметила, что в руке она сжимает пачку газетных вырезок. – И вы ни к чему меня не принуждаете! Я сама хочу, чтобы вы узнали, кто такой на самом деле мой муж. Потому что я хочу, чтобы вы меня защитили! – Она сделала широкий жест, охватывая всех полицейских, находящихся в поле зрения, – Хочу, чтобы вы все меня защитили!

Почему-то я усомнилась, что вся полиция Луисвиля будет придана в личную охрану к Максине, но она, похоже, на это рассчитывала.

– Эллиот сказал, что, если я когда-нибудь его предам, он убьет меня, как и всех остальных, и пускай он тогда был в стельку пьян – я все равно поверила! Иначе зачем бы я оставалась с этим вонючкой, после того как он стал меня поколачивать? Я боялась – вот почему!

Максина яростно размахивала своими вырезками, блуждая взглядом по сторонам, как вдруг узрела нас с Берт.

На мгновение она лишилась дара речи. Даже попятилась на своих ходулях, а затем выдохнула:

– Ну и ну! Значит, эта парочка и впрямь участвовала в деле! – Она повернулась к стоящему рядом копу. – Вы с них глаз не спускайте! Эти соврут – недорого возьмут. Заставили-таки меня поверить, будто ничегошеньки не знают.

Ну спасибо тебе, Максина, за отличную характеристику. Краем глаза я покосилась на Гецманна – проверить, возымели ли действие ее откровения. Он в упор смотрел на меня, и на его квадратной физиономии отсутствовало всякое выражение.

Когда я снова повернулась, Максина уже входила в дверь.

– Ага, значит, они вас замели! И поделом! Шантаж – это, знаете ли, преступление! – Она приосанилась и глянула на Гецманна: – Вы с ними построже. Нельзя верить ни единому их слову!

Минуточку! И это говорит женщина, которая наплела нам, что она жена Глена Ледфорда, они, мол, разводятся, а Глен съехал из мотеля «Блуберри-Хилл»? И эта прожженная лгунья заявляет, что нельзя верить нам? Я уже открыла рот, дабы указать Максине на эту маленькую оплошность, но Гецманн опередил меня.

– Вы знали насчет шантажа? – спросил он Максину.

Та вздернула подбородок:

– Ну… слышала. От Глена и Рассела, разумеется. Говорила я им, что это глупая затея, что с Эллиотом лучше не связываться… ведь он убийца и столько лет умудрялся скрываться от полиции. Вы только посмотрите… – Она шагнула вперед и вывалила на стол кипу вырезок. – Однажды, когда Эллиот напился и стал мне угрожать, я… в общем, слегка испугалась. Ну и задумалась: а правду ли он говорит? И прямо на следующий день, пока он был на работе, обшарила все его вещи. И вот – вы только поглядите, что я нашла!

Вырезки я узнала сразу. Еще бы! Во время недавнего визита в библиотеку мы с Берт вдоволь на них нагляделись сквозь глазок проектора. Правда, вырезки Максины изрядно пожелтели, а некоторые находились в стадии полураспада. Но заголовки были те же самые.

Гецманн бегло пролистал газетные статьи, а затем вскочил – куда проворнее, чем можно было ожидать при его габаритах.

– Нам нужно записать ваши показания! – прорычал он, в упор глядя на Максину. – Пойду позову стенографистку.

Я отметила, что он плотно прикрыл за собой дверь.

Может, я ошиблась, но у меня возникло стойкое подозрение, что Гецманн отправился вовсе не за стенографисткой, а туда, откуда мог без помех видеть и слышать нас. На стене справа от меня висело массивное зеркало в раме, и я была уверена, что зеркальце с секретом. Наверняка Гецманн оставил нас наедине с Максиной, чтобы послушать, о чем мы будем говорить.

Максина его не разочаровала: едва Гецманн скрылся из виду, она коршуном налетела на нас с Берт.

– Ха-ха, надеюсь, теперь вы довольны? Кабы не затеяли весь этот шантаж, мы бы сейчас не сидели здесь и не гадали, где этот мерзавец Эллиот!

Берт нахмурилась:

– Послушайте, вы совершаете большую… Но Максина не позволила ей продолжить:

– Расселу с Гленом надо было разобраться с Эллиотом так, как я им советовала! – Она присела на край стола Гецманна, закинула ногу на ногу и злобно уставилась на нас.

– Вы хотели, чтобы они… они… – Берт никак не могла выговорить это слово, так что я подсказала:

– …избавились от вашего мужа?

Максина покосилась на дверь, словно желая убедиться, что она надежно закрьпа, а затем доверительно подалась к нам. Очевидно, ей не пришло в голову, что нас могут подслушивать.

– Ну конечно! – понизив голос, воскликнула она. – Или вы думаете, я просиживала задницу в библиотеке, отыскивая этих братцев, только для того, чтобы они поклянчили у Эллиота деньжат?

Ага, вот вам и «Ким Бейсингер» из библиотечного талмуда.

– Даже встречалась с их дурой теткой, – продолжала Максина, распаляясь с каждой минутой. – Пришлось сказать ей, что я из какого-то бюро по опеке, надо, мол, выяснить их новые имена и адреса. Черт возьми, я-то была уверена: стоит только сказать братцам, что Эллиот убил их предков, и они тут же, не задумываясь, избавят меня от него.

Мы с Берт переглянулись. Вот откуда братья узнали, кто такой на самом деле Симс! Помогла любящая женушка убийцы.

– Наконец-то мне выпал шанс раз и навсегда отделаться от этого мерзавца! – Максина гневно зыркнула на нас. – И тут вы все испортили!

Я уже порядком утомилась слушать обвинения в том, чего я не делала. Да еще из уст особы, которая открыто призналась, что спланировала убийство собственного мужа.

– Максина, – заговорила я, – Глен и Рассел вам солгали. Мы с Берт никого и никогда не шантажировали.

Но та лишь расхохоталась мне в лицо:

– Ну еще бы! Ясное дело. Может, по-вашему, и Папа Римский не католик, а?

– Максина, – предприняла я еще одну попытку, – послушайте меня. Это Глен с Расселом все…

– Рассел! – снова перебила она, с сожалением качая головой. – Только не говорите мне о Расселе! – Это имя она выплюнула с презрением. – И не надо винить меня в том, что с ним случилось!

Интересно. Кажется, для нее это больная тема. Может, если слегка поднажать, она выложит нам больше, чем собиралась?

– Видите ли, Максина, – неторопливо заметила я, – если бы вы не сказали Глену и Расселу, кто такой Эллиот, Рассел, возможно, был бы сейчас жив и…

– Ну нет! – ощетинилась Максина и так яростно затрясла головой, что локоны захлестали по щекам. – Уж это вы мне не шейте! Рассел сам виноват. Знаете, что он мне сказал? Какой, говорит, мне прок от смерти Эллиота? Ну так я вам скажу, какой прок! Прикончил бы Эллиота, сам был бы жив, вот так!

– Не говоря уже об Элис, – вставила Берт. Лицо миссис Симе налилось кровью.

– И тут я ни при чем! – Она нервно отбросила прядь волос со лба. – Сами знаете, я пыталась связаться с Гленом, едва увидала по телику, что стряслось с Расселом. Даже за одной из вас следила – надеялась, что приведете меня к нему.

Стало быть, Максина не только «Ким Бейсингер», но еще и хрипатый голос, что говорил с Берт по телефону, и та тетка в рыжем плаще, которая таскалась за Берт. До чего же разносторонне одаренная женщина!

– Черт побери! – продолжала она. – Вы даже засекли меня в том чертовом мотеле, когда я искала зацепку, чтобы выйти на Глена. Разве это не доказывает, что я пыталась помочь? Но ведь не могла же я всю дорогу только его поисками заниматься! Пришлось вернуться в Коридон, а не то Эллиот заподозрил бы что-нибудь.

Миссис Симс энергично задрыгала ногой в золотой босоножке.

– Но я правда пыталась сообщить Глену. Я-то понимала: раз уж Эллиот проведал, что есть люди, знающие его подноготную, – он не остановится, пока всех их не уничтожит. Он такой – подлый и безжалостный. Я хотела, чтоб Глен понял: Эллиот никогда ему не заплатит! И ему надо разделаться с Эллиотом, прежде чем Эллиот разделается с ним! – Скрестив руки на груди, Максина одарила нас самодовольной улыбкой. – Так что, сами видите, из вашей затеи с шантажом ничего бы не вышло!

Берт сделала глубокий вдох.

– Поймите же, – процедила она сквозь зубы, – это была не наша затея. И мы вовсе не арестованы. А всего лишь даем показания, как и вы.

Максина разинула густо напомаженный рот:

– Вы не арестованы?

Как ни странно, в эту секунду вошел Гецманн, и последние слова Максины не ускользнули от его внимания.

На мой взгляд, именно Гецманну стоило ответить на вопрос миссис Симс. Возможно, выслушав ее, он решил, что мы с сестрой все-таки в этом замешаны?

Напряженная пауза тянулась и тянулась; мы с Берт невольно подались вперед, с замиранием сердца ожидая, что же скажет Гецманн.