– Так расскажите мне о мистере Уорде. Вы разведены? – Они сидели за столиком у окна с видом на лоток водяной мельницы, перестроенной под прелестный ресторан. От ее дома он был не дальше чем в трех милях, но Лиз раньше даже не слышала о нем. В последнее время посещение ресторанов не входило в круг ее развлечений.

Она взяла свой бокал с вином. Ник явно не собирался ходить вокруг да около. И все же его прямолинейность чем-то нравилась ей. Она, пожалуй, делала вещи проще.

– Пока нет.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Почему?

Секунду Лиз поколебалась, не рассказать ли ему о Бритт, но ей не хотелось выглядеть жертвой, покинутой женой, которая будет благодарна всякому, кто бросит ей подачку.

– Дэвид перебрался на Север. Ни один из нас не увлекся кем-то еще, так что вопрос о разводе у нас не возникал.

Она вспомнила Сюзанну, вошедшую в ее гостиную с кучей рождественских подарков, и подумала, что, возможно, говорит сейчас неправду. Хотя у них не было возлюбленных тогда, теперь это может быть и не так. Но зачем ей думать сейчас о Дэвиде, черт побери, когда перед ней сидит самый интересный мужчина за всю ее жизнь!

– И вы не собираетесь вернуться друг к другу.

Она отметила, что в его устах это прозвучало скорее утверждением, чем вопросом.

– Наверняка нет.

– Чудесно, – он поднял и свой бокал, – я люблю знать, где я нахожусь.

– И где же вы находитесь? – Ее прямота была неожиданной для нее самой. Откровенность оказалась заразительной.

Мгновение его зеленые глаза смотрели прямо в ее глаза.

Они, эти глаза, были гипнотизирующими, их свечение напоминало ей полудрагоценные намни, которые она любила больше других. Алмазы и изумруды ассоциировались у нее с богатыми пожилыми дамами, а в опале, бирюзе и лунном камне настоящая жизнь.

– Я надеюсь, на краю чего-то очень удивительного. А вы?

Ее подмывало рассмеяться и сказать: держу пари, это вы говорите всем девицам, но что-то остановило ее, какое-то чувство, что он не говорил этого всем девицам. Она мягко улыбнулась, признавая серьезность момента, но ее не покидало ощущение, что все происходит слишком быстро.

– А я люблю иметь перед собой карту местности, прежде чем отправляюсь в путь.

– Это очень благоразумно, – он рассмеялся и подпер лицо ладонью. – Я тоже всегда был силен в географии и сразу пойму, когда передо мной будет земля моей Америки.

У Лиз перехватило дыхание. Он сознательно процитировал ее любимое стихотворение, шедевр эротики Джона Донна, или это было случайное совпадение?

Внезапно она вспомнила свое школьное увлечение Донном. Ее подруги сходили с ума по Мику Джаггеру и Джеку Николсону, а ее кумиром, ее мечтой был Донн. И когда она, одинокая и потрясенная внезапным пробуждением своего молодого тела, мечтала о мужчине, который ввел бы ее в запретный храм плотских радостей, ей виделся Джон Донн.

Строчки его «Обращения к возлюбленной, укладывающейся спать» столь же волнующие и берущие за душу, как и триста лет назад, когда они были написаны, мгновенно всплыли в ее памяти:

Это наверняка было совпадение. Ничто в Нике Уинтерсе не говорило даже о самом поверхностном знакомстве с поэзией. Судя по его внешности, на спортивной площадке он провел гораздо больше времени, чем в библиотеке. Лиз подняла глаза и увидела, что он смотрит на нее, словно требуя ответного взгляда.

А потом он внезапно улыбнулся. Долгой, неторопливой, обезоруживающей улыбкой, которая разрядила претенциозность момента.

Лиз улыбнулась ему в ответ. Она, наверное, не в своем уме, что ей мерещится такой глубокий подтекст. Ник и привлекателен, и очарователен, но уж никак не интеллектуал.

Ник дотронулся до ее бокала своим.

– За Джона Донна, – сказал он, улыбаясь ей в отблеске темно-красного вина и словно читая ее мысли, – величайшего английского поэта.

Для Лиз это было ничем иным, как чудом. Она снова жила. Ник Уинтерс не был похож ни на одного мужчину из тех, кого она знала прежде. Она воспитывалась на премудрости высших английских слоев: «никогда не доверяй человеку, который слишком красив или слишком хорошо одет», а он был живым опровержением этой истины.

Ни с одним мужчиной до него она не могла говорить так свободно – он, казалось, был бесконечно заинтересован в ней, хотел знать о ее жизни все до мельчайших подробностей, начиная со дня ее рождения. После долгих лет жизни с Дэвидом, человеком крайних мнений и глубоких страстей, для Лиз было удивительно встретить мужчину, так не склонного к резким суждениям. Она пыталась придумать что-нибудь такое, что встряхнуло бы его или даже вызвало его неодобрение, но ей это не удалось. Философией Ника было «живи и дай жить другим». Он просто принимал людей такими, какие они есть. Особенно женщин.

А насчет того, что он принимал их часто, никаких иллюзий у нее не было. Везде, где они водились, женщины должны были кидаться на него. И все же, к ее изумлению, когда она приняла самое трудное на своей памяти решение и отказалась броситься в его постель в первую же ночь, он согласился с этим удивительно легко и даже не пытался спорить или переубеждать ее.

Странно, но она была почти оскорблена. И только потом поняла, как благодарна ему за то, что он не стал торопить ее. Единственная болезненная ошибка была еще так свежа в ее памяти, что Лиз не могла позволить сексу влиять на свои суждения, особенно такому сексу, какой, вне всякого сомнения, предложит ей Ник. Она знала, что ночь с ним будет подобна глубокому темному бассейну, раз нырнув в который, уже не захочется вынырнуть, чтобы снова глотнуть воздуха. Но знала и другое: что должна составить о нем правильное мнение, прежде чем даже поставит ногу на прыжковую доску.

Поэтому вместо того, чтобы заниматься любовью, они смеялись и резвились с почти детской радостью. Ник выдумывал романтические экскурсии, посылал ей алые розы – не букетами, а по одной, – вытаскивал ее на импровизированные завтраки на берегу с корзиной провианта и шампанским, и время от времени она находила в разных местах дома маленькие подарки, спрятанные туда Ником, чтобы напомнить ей о себе. Он был самым романтичным мужчиной, какого она знала. И спустя несколько недель Лиз уже спрашивала себя, как смогла бы прожить это время после отъезда из Лондона без его беззлобного ехидства и без их веселья.

Она и без Мел знала, что влюбилась.

– Ой, так расскажи мне о нем! Судя по твоему виду, тебе надо, непременно надо немедленно женить его на себе. Ты получишь целое состояние!

Мел смотрела на свою подругу с изумлением. Было начало мая. Англия наслаждалась ранней волной тепла, и они сидели в саду, куда уже был вынесен надувной бассейн, и Дейзи радостно верещала, когда Джейми поливал ее из водяного пистолета.

Она никогда не видела Лиз такой. Ее волосы отросли и теперь ложились на плечи, напоминая Марию Шнайдер в «Последнем танго в Париже», этот идеал миллионов женщин. Кожа Лиз стала коричневой и покрылась веснушками, а под шелковой блузкой цвета хаки с тоненькими бретельками явно не было лифчика. Она выглядела потрясающе. Словно кто-то зажег внутри нее свет. И Мел не терпелось увидеть мужчину, который сделал все это. На секунду она вспомнила о Гарте и спросила себя, выглядела бы она так же, если бы Гарт был с ней. Пока она последовала совету гадалки и перестала преследовать его – ну, скажем, почти перестала. И пока это не дало никаких результатов. Она вздохнула.

Лиз зарделась. Мел предстояло узнать куда более тонирующую правду.

– Понимаешь, ну…

– Ну, что? Ну, да или ну, нет?

– Ну, я не знаю. Дело в том, что мы ни разу не переспали.

Впервые за несколько месяцев Мел лишилась дара речи. Потом она тихо повторила, словно желая убедиться, что не ослышалась:

– Вы ни разу не переспали? Да почему же, ради всего святого?

– Думаю, что после ухода Дэвида я потеряла душевное равновесие. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Я не хотела получить травму, не хотела, чтобы Джейми и Дейзи получили травмы тоже. Я хотела сначала обрести уверенность.

Истина постепенно забрезжила для Мел.

– Ты хочешь сказать, что так хорошо выглядишь без секса? – Она ущипнула себя за складку на бедре. – Тогда, может быть, и мне он не так уж нужен?

Лиз усмехнулась и наклонилась вперед, ощущая солнечное тепло на своих голых плечах.

– Это не только Ник. И он, конечно, но тут важно все. Дети привыкли к новому месту. В «Женской силе» все хорошо. Мне нравится здесь. Я счастлива. Я действительно счастлива впервые за долгие годы.

– И позволь мне спросить тебя, Золушка, каково то заклинание, которое обратило твои шелка и бархат в лохмотья и сделало тебя счастливой даже без волшебной палочки сказочного принца?

– Оно очень простое. Или наоборот, очень сложное. Работа больше не давит на меня, вот и все. Но не работать совсем оказалось ошибкой. Я стала кидаться на детей и чувствовать себя в ловушке. Зато теперь, когда одну половину недели я провожу в «Женской силе», а другую – с детьми, все чудесно! Работа – часть моей жизни, но не вся жизнь!

Мел видела, что Лиз на самом деле счастлива без капельки самодовольства! Этот Ник, должно быть, славный парень.

Наблюдая, как Лиз нагнулась к Дейзи и посадила ее к себе на колени, Мел не уставала удивляться: неужели это та же измотанная женщина с темными кругами под глазами, которую она видела меньше года назад? Сейчас подруга выглядела спокойной, уверенной и красивее, чем когда-либо. И ее голова не пострадала – она успешно ведет бизнес.

Мел подумала о своих работающих подругах, усталых и чувствующих себя виноватыми, если у них дети, и оглушенных тиканьем биологических часов, если они решили детей не иметь, и ей уже не в первый раз пришла в голову мысль, что Лиз, возможно, права. Это была ересь, но она могла оказаться правдой.

А потом ей неожиданно вспомнилась Бритт. Она слышала, что Бритт стала избегать мужчин и с головой окунулась в работу, пытаясь пережить потерю ребенка. Бедная Бритт. Типичный случай женщины-работоголика.

Дейзи дернула Лиз за волосы, заставив ту громко вскрикнуть. Лиз опустила ее на траву. Картина покоя, естественности и счастья. Мел улыбнулась и потрепала Лиз по плечу.

– Помнишь, как ты говорила, что не готова лечь между простынями?

– Да.

– Поверь знающему человеку, Лиз, на мой взгляд, ты очень даже готова.

– Этот уик-энд я провела у моей подруги Лиз Уорд, ну, вы знаете, той, которая оставила карьеру на телевидении ради детей, и я думаю, что в этом что-то есть.

Мел оглядела комнату, в которой на еженедельное редакционное совещание собрались два десятка старших сотрудников «Фемины». Она знала, что за эти слова ее ждет сожжение на костре, но она всегда считала себя немножко Жанной д'Арк.

Тем не менее глаз Оливии Мел избегала. Не хотела лить сливки в кофе загодя – чего доброго, свернутся.

– Так вот, перед тем как наброситься на меня, секунду послушайте. Лиз сказала кое-что новое. Она не говорит, что женщина снова должна стать домашней хозяйкой. Она говорит, что надо стремиться к равновесию, а не к успеху любой ценой. И знаете, глядя на вас всех, я думаю, что она, пожалуй, права.

Мел повернулась к своей соседке справа:

– Почему у тебя нет детей, Мэри? Ты боишься, что не доберешься до верхов, если заведешь их? А ты своих часто видишь, Джейн? Сколько нянек сменилось у твоего Джека, Элейн, девять или десять? Все, что я хочу сказать, это можем ли мы считать, что решили вопрос?

Всю обратную дорогу от Лиз Мел обдумывала свою идею. И вот теперь пришло время высказать ее:

– Я считаю, что «Фемина» должна посвятить этой теме весь сентябрьский номер. Это будет огромная шапка на обложке: «УСПЕХ: ЖЕНЩИНЫ ПОДСЧИТЫВАЮТ ЕГО ЦЕНУ». Или, возможно, это слишком мрачно. Как насчет «РАВНОВЕСИЕ: КЛЮЧЕВОЕ СЛОВО ДЕВЯНОСТЫХ» Это будет замечательно! Мы можем провести опрос, выяснить, что женщины думают на самом деле. Это произведет настоящий фурор!

Поглощенная своей восторженной тирадой, Мел не заметила, что все лица в комнате обратились во главу стола.

Оливия сидела, словно окаменев. Мел нарушила две самые главные в «Фемине» заповеди. Она бросила вызов философии журнала и она позволила себе непочтительно обойтись с его основательницей. И даже если все на ее стороне, никто не осмелится сказать это.

Какое-то время стояла мертвая тишина. А потом с дальнего конца стола раздались аплодисменты. Постепенно к ним присоединился еще кто-то, потом еще, пока почти все за столом не стали хлопать.

Мел подалась вперед, чтобы разглядеть, кто стал хлопать первым.

А разглядев, обмерла и даже забыла, что эта овация означала, скорее всего, конец ее карьеры в «Фемине». В дальнем конце стола, в рубахе персикового цвета и в мятых голубых джинсах, с лицом, озаренным теплой, подбадривающей улыбкой, сидел Гарт.

Погода была жаркая, и Лиз решила устроить пикник на лужайке. Счастливая Дейзи уже самозабвенно возилась на ковре с Ником, но Джейми, как обычно, осторожно держался на расстоянии. Она озабоченно посмотрела на него. Ему не нравился Ник, но это можно было понять. Несмотря на все ее старания смягчить удар, он видел в Нике угрозу, замену его отцу.

А так ли это на самом деле? Лиз поняла, что, даже не сознавая этого, стала смотреть на Ника, как на мужа. С ним было так интересно, и она не встречала мужчины, с которым было бы так легко. Казалось, ничто не в состоянии вывести его из равновесия, и его непринужденное очарование всегда оставалось неизменным. И все же иногда она с легким чувством неловкости спрашивала себя: а не потому ли это, что ни к чему он не относится серьезно, даже к своему бизнесу. Было похоже, что всю черную работу и все бремя принятия решений он переложил на Генри, а себя всецело посвятил вещам действительно важным – например, куда пойти ужинать.

Временами она задумывалась – почему Генри терпит это. А Генри был просто чудо. Одним из самых приятных следствий знакомства с Ником была встреча с Генри. Добрым, беззащитным, отзывчивым Генри, который всегда обращался с детьми, как со внуками. Бедняга никогда не был женат и не имел своих.

Ник распаковывал корзину с продуктами, а она вдруг осознала всю нелепость своего положения. Она уже собирается расплачиваться с зеленщиком, а фрукт даже и не попробовала.

Она посмотрела на стройное загорелое тело Ника, на его блестящие темные волосы, спадающие на эти необыкновенные зеленые глаза, и поняла, что Мел была права.

Она готова.

Ее голод вдруг пропал. Появился другой, не имеющий отношения к еде. И она увидела, что, хотя Ник был занят игрой с Дейзи, он наблюдал за ней, и он прочел ее мысли.

И когда Дейзи вскочила с ковра и побежала разыскивать Джейми, он улыбнулся, зная, что время наконец пришло.

– Почему бы тебе не зайти ко мне домой в субботу, – сказал он словно невзначай. – Я приготовлю ужин.

И после паузы добавил, внезапно став серьезным:

– И ты сможешь остаться на ночь.

Ник наклонился к ней, хотя знал, что она не позволит ему поцеловать ее при детях, и посмотрел ей в глаза таким вызывающим взглядом, что Лиз ощутила отчетливый всплеск желания.

Поэтому, когда несколькими секундами позже раздался телефонный звонок, необходимость бежать домой к аппарату показалась ей спасением от невыносимого напряжения. Но только до того момента, когда она поняла, кто звонит.

– Здравствуй, Лиз. Нашелся покупатель на наш лондонский дом. У тебя есть время обсудить это?

Лиз попыталась привести в порядок свои мысли. Дэвид не мог выбрать для своего звонка менее удачный момент.

– О, здравствуй, Дэвид. Да, конечно.

Нарочно или нет, но Ник последовал за ней и теперь, сидя рядом с ней в холодном полумраке гостиной, начал очень осторожно поглаживать своими пальцами ее свободную руку. К ее удивлению, это простое движение так возбуждало ее, будило в ней такие чувственные ожидания, что она, как ни старалась, не смогла сосредоточиться на том, что говорил Дэвид.

– Лиз. Лиз? С тобой все в порядке?

И тогда, в трех сотнях миль отсюда, Дэвид догадался. Ну, конечно. Она с кем-то. Ее голос звучит так, словно они занимаются любовью. Он глянул на часы. Полдень. Они, наверное, еще в постели.

И хотя он знал, что у нее есть все права на то, чтобы завести себе любовника, наверняка даже больше прав, чем у него, он ощутил такой ослепляющий приступ ревности, что ему захотелось накричать на нее, оскорбить, сделать ей больно за то, что она говорит сейчас вот таким задыхающимся, повышенным голосом. Голосом, каким никогда не говорила с ним.

И он увидел способ, как сделать это, и без раздумий им воспользовался.

– Кстати, я тебе говорил, что попросил приехать сюда Сюзанну Браун?

– Нет, Дэвид, ты не говорил, – ее голос утратил свою отрешенность, стал жестче, и Дэвид ощутил смесь стыда и удовлетворения. Зачем он сказал это? Он даже еще не просил Сюзанну приехать к нему, хотя и знал, что, если попросит, она приедет.

– Надеюсь, что вы будете счастливы вместе, – Лиз бросила трубку на аппарат.

Дэвид все еще держал свою, и на его лице была улыбка, к которой более всего подошел бы эпитет «самодовольная».

Лиз откинулась на стенку горячей душистой ванны, размышляя о предстоящем вечере. Странно было знать, что сегодняшняя ночь будет Ночью с большой буквы.

Так, наверное, чувствовали себя робкие невесты до нынешней эпохи добрачных связей, ожидая своей первой брачной ночи, чтобы узнать, окажется секс для них проклятием или благодатью.

На этот счет у нее не было сомнений, но волнение первой ночи она все равно переживала. А что, если такое долгое ожидание сдвинуло все пропорции, и вместо восторга все кончится жалким нытьем? Тогда это будет целиком ее вина – это она сделала какую-то святыню из того, чем они могли заняться еще несколько месяцев назад.

Сейчас ей нужно просто постараться забыть все это и вести себя естественно. Лиз поднялась, вышла из ванны и закуталась в огромное теплое полотенце. Она протерла все тело легким клубничным лосьоном и покрыла ногти на ногах красным лаком.

Улыбнувшись, бросила свои хлопчатобумажные белые трусики в корзину для грязного белья и сняла висевшие на обратной стороне двери кремовые шелковые лифчик и трусики. На этот раз она уж точно наденет их.

Лиз взяла пульверизатор с духами «Рив Гош» и надушила руки, за ушами и шею. Потом, вспомнив совет Коко Шанель душиться там, нуда вас могут целовать, приспустила трусики и прыснула между ногами.

Торопясь, она сняла с вешалки платье из зеленой тафты и надела его. Даже на ее скептический взгляд оно выглядело потрясающе. Завершив свой туалет новыми зелеными туфлями на высоких каблуках, Лиз попыталась собраться с мыслями.

Вести себя естественно. Ах, вот как? Но тогда ее, скорее всего, арестуют за нарушение общественного порядка.

Она была готова по звонку идти открыть входную дверь. Джейми, слава Богу, кажется, быстро заснул. Его мама уходит из дома на всю ночь, и она попросила Ника не приезжать, пока он наверняка не заснет.

Но обернувшись, Лиз увидела, что ошиблась. Джейми стоял в дверях и смотрел на нее.

– А почему ты выглядишь так… – он смутился, словно не мог подобрать подходящего слова.

– Красиво? – подсказала Лиз.

– Ужасно, – поправил Джейми. – Ты выглядишь, как эти девушки, которые стоят снаружи железнодорожной станции.

Он хотел сказать ей, что она выглядит, как проститутка.

Лиз рассердилась и расстроилась – но тут же поняла, что Джейми просто угадал, что происходит. Он понял, что должно случиться что-то, что изменит ее жизнь. И его тоже. И поэтому захотел сделать ей больно.

Она опустилась на колени, обняла его и вспомнила, что Дэвид поступил так же. Как маленький мальчик, который боится, что его обидят, и торопится сделать это первым.

Словно угадывая ее страхи, Ник весь вечер вел себя легко и непринужденно. Он был превосходным поваром и без труда приготовил салат, заправленный ореховым маслом, и нежное, как пух, суфле из омара, пока занимал ее разговором на своей просторной кухне, а она потягивала белое вино и пыталась сосредоточиться на разговоре.

Потом они пили кофе в гостиной, расположившись визави на двух диванах и слушая музыку, и он не сделал ни одной попытки коснуться ее.

Украдкой бросая взгляд на часы, Лиз спрашивала себя, уж не передумал ли он, как тот жених, который надел свадебный костюм, но испугался и скрылся в неизвестном направлении.

Когда она уже начала чувствовать себя неловко в своем платье из тафты и шелковых трусиках, он подошел и сел рядом. Бережно взял ее руку и поцеловал, упиваясь ароматом духов. Этот аромат идет у тебя и еще кое-где, улыбнулась она про себя и повернулась, чтобы встретиться с ним глазами. О Боже, она желала его!

– Итак, миссис Уорд, мы поднимемся наверх? – Она взяла его лицо в ладони и крепко поцеловала.

– Я думала, ты никогда не скажешь этого!

– Возможно, ты знаток Донна, но явно не читала лорда Честерфилда.

– А почему ты его читаешь? – Лиз поцеловала его руку.

– Потому что по поводу искусства обольщения он дает бесценный совет, которому я всегда стараюсь следовать, – Ник лукаво улыбнулся. – Соблазнять юных леди можно сразу после еды, но с матронами более почтенного возраста рекомендуется выждать время, чтобы дать ужину улечься.

Схватив диванную подушку, Лиз принялась колотить его по голове, пока он наконец не отнял ее и не понес протестующую Лиз по лестнице наверх.