Лиз проснулась и лениво оглядела спальню Ника, сквозь шторы которой пробивалось солнце, окрашивавшее в цвет старого золота дубовые панели. Лиз протянула руку и коснулась их. Они были теплы на ощупь, хотя снаружи было прохладное утро.

Она любила просыпаться в этом прекрасном доме с его скрипучими полами, залитыми солнцем комнатами и гипсовым орнаментом потолков. Обычно она каждую ночь возвращалась домой, чтобы Джейми и Дейзи не хватились ее, но сегодня была суббота, и дети ночевали у Джинни.

Она неторопливо повернулась на другой бок, чтобы поцелуем разбудить Ника, и обнаружила, что вторая половина кровати пуста. Ее внезапно охватила паника. Вдруг Ник ушел, оставил ее, не сказав ни слова на прощание? Она неожиданно поняла, как ей недоставало бы его, если бы он исчез. Иногда он доводил ее почти до бешенства – пригласив на обед Дон, например, или обняв ее при всех сотрудниках, но на следующий день он обычно присылал ей такой огромный букет цветов, что снова ставил ее в неловкое положение, ибо все окружающие начинали спрашивать себя, что же он такое совершил, если за это приходится так извиняться. Однако Лиз уже начала привыкать, что это типично для Ника. Он считал, что широкими жестами и романтическим обращением можно загладить все.

А потом она услышала, как он поднимается по широкой лестнице. И через несколько секунд он появился в дверях с завтраком на подносе и в сияющем белом костюме с приколотой к пиджаку розой.

Лиз вдохнула запах кофе и круассанов и не смогла сдержать улыбку, приподнимаясь на подушке. Еще одно идеальное утро. Просто удивительно, сколько усилий он иногда прилагал, чтобы все было идеальным. Любой отель был обязательно очаровательным, любой вид – завораживающим, любая еда – восхитительной.

Вонзая зубы в теплый круассан, она спрашивала себя, что он стал бы делать, если во время поездки с Джейми и Дейзи вдруг сломалась бы машина, или еда оказалась бы скверной, или заказанный в отеле номер был уже занят… Но такие вещи, похоже, с Ником никогда не случались.

Она взглянула на часы и благодарно поцеловала его.

– Мне надо спешить домой.

Ник улыбнулся. В его улыбке мелькнуло самодовольство, но быстро исчезло.

– Нет, домой ты не едешь.

– Почему? Мне надо забрать Джейми и Дейзи.

– Нет, не надо. Они остаются у Джинни.

Его насмешливый тон начал выводить ее из себя.

– Зачем, черт побери?

Он присел на кровать, не в силах продолжать в том же духе.

– Потому что ты и я едем в небольшое путешествие. – Лиз поперхнулась своим кофе.

– Но у меня же нет с собой никаких вещей.

– Нет, они у тебя есть, – он полез под кровать и извлек оттуда чемодан, – Джинни собрала их.

Лиз спрятала лицо в ладони, еще не совсем веря ему. Она должна была признать, что одного качества у Ника не отнимешь. С ним жизнь никогда не будет ни скучной, ни предсказуемой.

– Так куда же мы едем?

На этот раз самодовольство в его голосе было совершенно явным, но милым, очень милым.

– Это секрет.

Лиз смотрела на проносившиеся за стеклом сельские пейзажи и жмурилась от удовольствия. Они ехали на северо-восток. Это значит – в Восточную Англию. Замечательно! Она любила побережье Суффолка, такое дикое и пустынное, с его бесконечными безлюдными пляжами и необыкновенным загадочным светом, вдохновившим стольких художников. Это так далеко от ее родного теплого Суссекса.

Двумя часами позже, как раз перед городком Вудбриджем, Ник свернул налево на узкую сельскую дорогу, а потом почти сразу – на едва заметную аллею, что вела к восхитительному особняку в тюдоровском стиле. Это было прекрасно сохранившееся кирпичное здание с шестью фронтонами, все увитое плющом. Над ним возвышались длинные тюдоровские трубы. Скромная вывеска при въезде гласила: «Сельская гостиница Сэквилл-Холл».

Хотя здание само по себе было необыкновенным, у Лиз захватило дыхание от другого – от его потрясающего сходства. Это была точная, только больших размеров, более величественная копия ее родной усадьбы, фермы «Пять ворот».

– Тебе это ничего не напоминает?

– Ой, Ник, это потрясающе!

– Я знал, что тебе понравится, – он протянул руку и погладил ее волосы. – Подожди, ты еще увидишь спальню. Я надеюсь, что она соответствует проспекту.

– Седьмой номер, сэр? – улыбнулся им дежурный. – Тюдоровская спальня, наш лучший номер.

Он провел их через украшенный резьбой обеденный зал, где другие постояльцы пили послеобеденный чай, мимо огромного аквариума с живыми раками, выловленными сегодня в протекающей неподалеку Олдбур, к отделанной деревянными панелями лестнице, ведущей в их номер.

Когда он распахнул дверь и с гордым видом встал около нее, Лиз в изумлении ахнула. Центром прекрасной комнаты была огромная кровать с пологом на четырех столбиках, самая большая из всех, которые Лиз когда-либо видела.

– Самый большой предмет мебели в этом доме, – просиял дежурный, – сделана в тысяча пятьсот восемьдесят седьмом году. Она так велика, что никому еще не удалось вынести ее из дома.

Он понизил голос, переходя от гордости к благоговению:

– Вы знаете, королева Елизавета Первая со своим двором останавливалась в «Сэквилл-Холл». И она спала в этой кровати.

– Ой, Ник, ты просто чудо! – Дежурный деликатно отвернулся, когда Лиз обвила Ника руками. – Только ты можешь отыскать кровать, в которой королева Елизавета действительно спала!

Лиз выглянула из окна с хрустальной кромкой на просторный луг, спускавшийся к живописному озеру. Один или два любителя ранней выпивки уже сидели у самой воды под огромным каштаном в белых железных креслах, потягивая аперитив.

– Какой дивный дом. Как ты думаешь, когда он построен? В пятнадцатом веке? Посмотри на эти кирпичные шпили…

Но Ник не дал ей закончить фразу. Он мягко развернул ее, прижал к окну и начал целовать, пока она наконец не потеряла всякий интерес к архитектуре тюдоровской эпохи.

Когда Ник почувствовал, как она в ответ обняла его за шею, он подхватил ее на руки и отнес через комнату на огромную кровать.

– А теперь, миледи…

Он соблазнительно улыбнулся и начал расстегивать ее пуговицы. Все было так идеально. Эта кровать. Эта гостиница. И теперь вот это.

Она почувствовала, что желание охватывает ее и влечет нуда-то, и тогда она притянула его к себе, расстегнула его молнию и мягко направила его в себя, даже не дожидаясь, пока кто-нибудь из них освободится от одежды… А потом улыбнулась ему такой ошеломляюще бесстыжей улыбкой, что он соскользнул на пол и потянул ее за собой на мягкий ковер лучшей спальни гостиницы «Сэквилл-Холл».

– Вставай, соня, надевай свои финтифлюшки. Ужинать подано! – он непочтительно шлепнул ее по попке. – Тебе на ужин я только что заказал раков.

Лиз открыла глаза и обнаружила себя все еще на полу, правда, под одеялом, которое Ник, должно быть, разыскал в огромном гардеробе. Она взглянула на часы. Половина восьмого! Как пролетели два часа? Она даже не распаковала чемоданы!

– Дай мне пять минут, я быстренько приму душ. А ты иди вниз и выпей чего-нибудь.

Он поцеловал ее в плечо и отправился вниз, в обеденный зал.

Вскочив на ноги, Лиз поспешила в душ, и струи горячей воды вернули ее к жизни за считанные секунды. Она надеялась, что Джинни положила в ее чемодан нужные платья.

Слава тебе Господи, в чемодане оказалось ее самое красивое черное платье, прозрачные черные колготки и черные туфли на высоких каблуках. Джинни, благослови ее Бог, положила даже кружевной бюстгальтер и несколько пар трусиков. Спустя пять минут Лиз надушилась и была готова спуститься вниз.

Впервые за последние недели чувствуя себя по-настоящему счастливой, выбросив из головы «Женскую силу» и все заботы, она отправилась вниз по лестнице в обеденный зал к Нику. На площадке посреди лестницы остановилась, чтобы разглядеть вырезанного на панели то ли монаха, то ли рыцаря. И тут ее внимание привлекли к себе громкие голоса, доносившиеся снизу. Кто-то явно скандалил.

Сделав по лестнице последние несколько шагов, она, пораженная, увидела, что это был Ник. Он кричал на молодого человека в форме официанта, выглядевшего настолько юным и неопытным, что Лиз сразу подумала: должно быть, он подрабатывает в гостинице в каникулы.

– Мне жаль, сэр, мне действительно жаль, но произошла ошибка. Последняя порция раков была заказана еще до того, как вы прибыли в гостиницу.

– Мне плевать. Мне сказали, что мы можем заказать раков, и я получу их!

Ник кричал так громко, что все пары в зале повернулись в его сторону и смотрели на него. Боже, она ненавидела сцены, но как же ей вмешаться и остановить его?

– Мне очень жаль, сэр. – Лиз видела, как официант нервно оглядывается по сторонам, явно опасаясь, что в любой момент может появиться управляющий. – Может быть, я могу предложить вам отбивную «шатобриан беар нэз»? Это фирменное блюдо нашего повара.

– Мне не нужна ваша чертова отбивная. Мне нужны раки!

Лиз в изумлении наблюдала эту сцену. Ник вел себя, как Джейми.

– Ник! Ник, дорогой, я обожаю «шатобриан»!

– А я нет! Я заказал даже вино, которое не идет к мясу! – К ужасу Лиз, Ник кричал теперь во все горло. Она крепко взяла его под руку.

– А мы не можем взглянуть на меню обеденного зала? – Лиз рассчитывала, что рюмка шерри и меню в руках возле горящего намина успокоит его. Но она ошиблась.

– Я не хочу видеть меню, я хочу видеть управляющего. – Юный официант выглядел так, словно вот-вот бросится на колени и станет умолять Ника взять мясное блюдо. Лиз начала терять терпение:

– Ник, ради Бога, это же только еда. Я уверена, что в меню масса других вкусных вещей.

Но Ник не желал сдаваться:

– Дело совсем не в этом. Эта чертова комната стоит две сотни фунтов, а обслуживание хуже, чем в придорожном кафе!

– Простите нас… – Лиз обернулась и увидела рядом с собой пожилую американскую пару, – может быть, вы возьмете наших раков? Мы из Мэна, и для нас они вроде жареных бобов. Мы едим их каждый день.

Выглядевшая бабушкой женщина улыбнулась:

– А мы возьмем отбивную, это более по-английски. – Лиз покраснела до корней своих только что уложенных волос.

– Спасибо вам, это невероятно любезно с вашей стороны. Я не знаю, право, можем ли мы…

Но Ник не дал ей закончить фразу. Обернувшись, он одарил американцев своей улыбкой.

– Это очень мило с вашей стороны, – его улыбка была просто обезоруживающей. – Видите ли, я уже заказал «Антр дё мер», а оно никак не идет с мясом.

Больше Ник не сказал ни единого слова благодарности. Явно озабоченный тем, что любезность двух пожилых американцев может вылиться в долгий разговор с ними, он отвел Лиз к столику, где им предстояло отведать блюдо, не имевшее уже никаких шансов понравиться Лиз.

– Старые дураки, – пробормотал Ник довольно громко, – они, наверное, прихватили с собой кока-колу.

Лиз не осмелилась обернуться, чтобы убедиться, что милые пожилые люди не слышали этих слов.

Ужин прошел страшно напряженно, хотя и был по-настоящему изысканным – им подавали устриц, а потом олдбурских раков в распущенном сливочном масле, – и Лиз не получила никакого удовольствия. Но зато немного позже вечером, к ее бесконечному облегчению, Ник частично загладил свою вину, послав американской паре бутылку шампанского и пригласив ее выпить с ним и Лиз по чашечке кофе. В гостиной, у камина, за кофе и ликерами он приложил все силы, чтобы развлечь их смешными историями из жизни британских верхов, и в заключение вечера даже дал им свой телефон, чем крайне изумил Лиз.

В Селден Бридж Дэвид со своими основными сотрудниками поздно вечером сидел за подготовкой номера в набор. Он окинул взглядом ярко освещенную комнату с аккуратными рядами компьютеров, с белыми пластмассовыми столами для разметки полос, с полом, покрытым ковром. Здесь было приятно работать, и это место и отдаленно не напоминало редакцию, в которой он начинал и которая была больше похожа на адскую мельницу Блейка.

Он вспомнил стук горячего металла, стрекот пишущих машинок и бормотание стенографисток, зачитывающих репортерам их статьи, а те в это время где-то в телефонных будках дрожали от страха, что монетки кончатся раньше, чем будет закончен последний абзац. Теперь-то у всех репортеров в машинах факсы, а дежурные стенографистки отправлены на пенсию.

Но с настоящим ужасом он вспоминал наборщиков. До сегодняшнего дня у него осталось ярким впечатление, как он, молодой репортер, боялся прикоснуться хоть к чему-нибудь, что было собственностью наборщиков. «Эй, парень, а ну убери прочь свои лапы!» – громыхал обычно наборщик, когда ты осмеливался только дотронуться до части набора. Теперь, при новой технике, репортеры садятся за клавиши и делают все сами с помощью компьютеров. Никто не лил горючих слез, прощаясь с наборщиками. Они десятилетиями командовали в издательствах. И все же в газетах до компьютерной революции было что-то, о чем он тосковал. В них была возбуждающая атмосфера, которая начисто пропала в новых издательствах, комфортабельных и спокойных, как бюро путешествий.

Дэвид проглядел первый оттиск, вышедший из машины, и с удовольствием Отметил, как изменилась в лучшую сторону страница для женщин за те недолгие несколько недель, которые прошли со времени прихода в газету Сюзанны. Женская страница стала одним из самых популярных разделов газеты, она имела огромную читательскую почту, и было похоже, что завоевывает газете новых подписчиков. Дэвид подумывал о том, чтобы отдать ей еще несколько полос.

У Сюзанны был настоящий талант. Полная энтузиазма и энергичная, она всегда была готова взяться за работу, а стиль ее статей позволял предсказать ей блестящую карьеру в журналистике. Он на минуту задумался: почему все-таки она приняла его предложение? Какой ей смысл торчать в маленькой провинциальной газете по субботам до десяти вечера? Неужели только из-за него?

Он улыбнулся ей, укладывающей в свою бездонную сумку репортерские блокноты, папки, ручки, разваливающуюся от старости записную книжку, которую Сюзанна всюду носила с собой и в которую скотчем были вклеены сотни новых страниц, потому что она никак не могла собраться купить новую и переписать в нее все свои адреса и телефоны. Она набросила на себя огромную армейскую куртку, бесформенно громоздившуюся над ее короткой юбкой и кроссовками, и улыбнулась ему в ответ.

– Ну, пошлепали, – объявила она, когда за последним репортером захлопнулась дверь, – до закрытия паба еще час. По кружке пива мы сегодня заслужили.

В половине десятого следующего утра, когда Лиз наполовину проснулась после ночи божественной любви и спросила себя, не проспали ли они завтрак, раздался стук в дверь номера, и официант, к счастью, не вчерашний, вошел с подносом, осторожно поставил его на столик у окна с видом на озеро и удалился.

Взглянув на белоснежную скатерть, свои любимые розы «Розовая Соня», полупустую бутылку шампанского с двумя бокалами, Лиз протянула руку за своим шелковым халатом и неожиданно заметила в корзинке с печеньем маленькую коробочку из черной кожи.

– Ну давай, открой ее, – улыбнулся Ник.

В коробочке оказался восхитительный перстень. Огромный бриллиант окружали маленькие, образуя цветок.

– Ой, Ник, он совершенен!

– Пока не совсем.

Он взял у нее кольцо и надел ей на палец.

– Миссис Уорд, вы согласны выйти за меня замуж? – Лиз подивилась вкусу, с которым был обставлен этот момент. В Нике явно умер театральный режиссер. Только на этот раз примадонне дали, похоже, не тот текст.

– Я бы рада. Но сначала я должна спросить мистера Уорда.

Она хотела пошутить, но по вспышке раздражения в его глазах поняла, что пошутила неудачно. Как у нее повернулся язык сказать такую глупость?

Она задумалась над его предложением. Это решительный шаг. А Ник может и бесить, и восхищать. Но он дал ей снова почувствовать, что она жива. Она попыталась представить себе кого-то страстного и серьезного, кому удалось бы это, и не смогла. С другой стороны, Ник был легкомысленным и занятным, и он превращал жизнь в романтическое и непредсказуемое приключение. Были и более трудные вопросы, о которых следовало подумать.

– Вношу поправку. Да, мистер Уинтерс, я согласна.

Когда они встали в длинный хвост машин, везущих горожан домой после проведенного на природе уик-энда, Лиз задумалась о том, как она сообщит свою новость Джейми и Дейзи. Дейзи обожала Ника, но Джейми все еще тосковал по отцу. Им с Ником придется просто хранить все в секрете, по крайней мере до тех пор, пока Дэвид не даст своего согласия на развод. Кольцо она будет носить до обеда, а потом его надо будет снимать.

Ну а Дэвид, как он примет эту новость?

Глядя на кошмарные супермаркеты для покупателей, не желающих вылезать из своей машины, и на гигантские мебельные склады, свидетельствующие о приближении Лондона, Лиз представила себе напыщенные возгласы, бешеные вопли и бросание трубки, с которыми Дэвид встретит ее просьбу о разводе.

И совершенно неожиданно эта мысль доставила ей удовольствие.

– Просто зайдешь и выпьешь чашку чая. Для меня невыносимо, что это чудесное время прошло.

Лиз хотела сразу же ехать к Джейми и Дейзи, но Ник по какой-то своей причине настаивал, чтобы она зашла к нему. И в ответ на умоляющую улыбку Ника она рассмеялась и взъерошила его волосы, словно это был Джейми. Получасом позже, получасом раньше.

В гостиной, где они ждали чая, она заметила цветы в вазах и огонь в камине. Экономка явно не зря ела свой хлеб. Лиз поймала себя на мысли, что будет хорошо, если после их с Ником свадьбы она не уйдет. Какая странная мысль. Когда-нибудь они будут жить здесь.

Когда появилась экономка, с ней был Генри.

– Генри! – Ник встал, улыбаясь. – Садись и выпей с нами чаю.

Слегка неохотно, как показалось Лиз, Генри сел на софу рядом с ней.

– Как провели уик-энд?

– Великолепно, – беспечно ответил Ник, сосредоточивший все свое внимание на разливании чая. – Мы обручились. Лиз, покажи Генри свое кольцо.

Лиз с улыбкой посмотрела на кольцо, зачарованная бриллиантами, переливавшимися в отблесках камина всеми цветами радуги. И поэтому не смогла увидеть искаженное страданием лицо Генри, когда он заставил себя нагнуться к ее руке, разглядывая кольцо.

– Итак, Генри, – Ник кончил разливать чай и протянул ему чашку, – ты не хочешь поздравить нас?