Черт побери! В радиусе полумили от вокзала «Ватерлоо» не было места для парковки, а Лиз уже опаздывала. Она должна была встречать Джинни у поезда в половине девятого. Столик в «Монплезире» был заказан только на полчаса, и им надо было поторопиться. Лиз пришлось оставить машину у реки и отправиться к вокзалу пешком.

– Не пожертвуете ли фунт на чашку чая, миссис?

Лиз только-только повернула к подземному переходу, ведущему к вокзалу, когда ее приветствовал таким способом ирландец, по лицу которого нельзя было сказать, что чай стоит на первом месте в списке его любимых напитков. С каких это пор чашка чая стоит фунт, спрашивала себя Лиз, выуживая мелочь из своей сумки. Разве что пить его на том берегу, в «Савое»?

Она не прошла и десяти ярдов, как к ней обратился второй человек, потом еще один. Беспокоясь, что Джинни будет волноваться, Лиз прибавила шагу. Однако сбегая в подземный переход, она вдруг поняла, что в последних двух попрошайках было что-то необычное. Они не были старыми бродягами, которые есть в каждом городе. Они были молодые. Ничем не отличались от всех остальных подростков.

Повернув за угол, на широком открытом пространстве она застыла в изумлении. Она видела «картонный город» по телевизору, но как это ни странно, руководя телекомпанией, она никогда не видела его в жизни.

Она сразу поняла, откуда взялось это название. Хотя было еще рано, сотни бездомных, молодых и старых, устраивались на ночлег, строя себе временные пристанища из картонных коробок. Старики устраивали свои укрытия наподобие домов, натягивая сверху крышу из одеял.

Небольшая группка стариков и подростков рылась в куче старых пальто, которым предстояло послужить одеялами для тех, у кого их не было. Кто-то развел костер возле одной из бетонных колонн прямо на дороге, и он горел, создавая странное ощущение, что он не из этой бездушной пустыни, а из эдвардианской эпохи и горит за изящной каминной решеткой.

На мгновение Лиз не поверила, что она в Англии. Это могла быть Бразилия или какая-нибудь бедная банановая республика, но не Лондон, не место, удаленное от парламента и Букингемского дворца меньше чем на милю.

Хотя она и спешила поскорее пройти мимо всего этого, устремляясь к спасительным ярким огням вонзала и несшейся оттуда музыке, Лиз замедлила шаги у самого трогательного из зрелищ, когда-либо виденных ею. Это была постель, сооруженная из двух положенных друг на друга старых матрасов. Но в отличие от всех остальных самодельных постелей из ветхих спальных мешков и грязных изношенных пальто, эта была аккуратно застелена отжившими свой век простынями и старательно подоткнутым одеялом и снабжена подушкой в виде наволочки, набитой газетами. Рядом с ней импровизированным ночным столиком стояла перевернутая картонная коробка.

Посреди всей этой безнадежности и запустения кто-то пытался создать свой маленький дом, свою крепость против напастей этого враждебного мира.

Поднимаясь по лестнице к вокзалу, Лиз чувствовала навертывающиеся на глаза слезы, и в ней росло твердое убеждение: «Метро ТВ» должна сделать что-то, чтобы помочь этим людям.

– Ну так, Лиз, в чем дело? – Джинни через ресторанный столик ободряюще улыбнулась своей подруге. – Раньше у тебя не было такого кислого настроения.

– Да, я знаю, – уныло проговорила Лиз. – Просто все считают, что у меня все в порядке, а на самом деле я отчаянно пытаюсь удержать все как есть. Я всегда стремилась к успеху, а теперь, когда я его добилась, у меня нет счастья. Это, наверное, звучит странно, но мне, похоже, не удалось запихнуть все в мою жизнь так, чтобы там еще осталось место и для меня. Я теряю силы, пытаясь совместить работу, детей, домашнее хозяйство и редкие встречи с моими друзьями! Я вижу, что для одной жизни это слишком много.

– А разве Дэвид не помогает тебе сейчас, когда ты так загружена?

– Помогает, конечно, немного помогает, но он ведь мужчина, Джинни, а ты же знаешь, что такое мужчины! Воспоминания об одном походе в супермаркет хранятся в мужской голове пять лет, и все эти пять лет они то и дело твердят: «За продуктами в семье всегда хожу я»!

Джинни усмехнулась:

– Я понимаю, о чем ты говоришь. Но нельзя ли избавиться от части забот?

– Не знаю. Я все время стараюсь, но работы так много. А на службе ты чувствуешь, что свое дело должна делать не просто так, как его делал бы мужчина, а еще лучше!

– Я не понимаю, откуда ты берешь на все это силы.

– И я не понимаю. Иногда мне приходит в голову дикая фантазия: уехать куда-нибудь в глушь и предоставить им возможность разбираться во всем без меня.

– Ты никогда не сделаешь этого. Ты привыкла вертеться в центре событий и в глуши умрешь с тоски.

– Думаешь, умру? – Секунду Лиз выглядела серьезной. – Пожалуй, ты права.

Мел перемотала ленту своего автоответчика и прослушала запись еще раз. Она знала, что это бесполезно, что там не было звонка от Гарта, но не могла лишить себя еще двух минут бесплодной надежды. Может быть, запись затерялась где-нибудь в конце ленты, и она пропустила ее.

Ни-че-го. Пусто. После той, проведенной вместе славной ночи прошла целая неделя. Неделя, когда она вскакивала к каждому звонку, когда она каждое утро мыла голову на случай, если он зайдет на работу, когда она не один раз засыпала, не смыв косметику, но обновляла ее каждое утро. А телефон все не звонил, и у нее было такое чувство, что если он и приходил в редакцию «Фемины», то нарочно выбирал для этого такое время, когда ее там не было.

Напряжение убивало ее. Мел решила, что, если он не позвонит до завтрашнего дня, она изорвет в клочья свои купленные специально для него у Джанет Рейджер ажурные трусики и отправит их ему почтой. «Вот вам взаимопонимание между мужчинами и женщинами, – в ярости думала она. – Я видела в этом начало тридцатилетней счастливой совместной жизни, а для него это было развлечение на одну ночь».

И для ее оскорбленного самолюбия не было даже той спасительной лазейки, что он мог потерять ее телефон. Черт возьми, он работал в «Фемине»! И потом, она ведь оставила свой номер на его автоответчике. Даже дважды. Теперь, глядя назад, можно признать эту мысль не самой удачной. С другой стороны, Мел, основываясь на своем знании отношений десяти ее знакомых женщин со знакомыми им мужчинами, была склонна разрешить сомнение в пользу провинившегося и принять как гипотезу, что это была вынужденная отлучка. Ее палец неудержимо тянуло к диску телефона.

Может быть, ей лучше оставить ему еще одно коротенькое послание, просто для того, чтобы перестраховаться.

После трех гудков его автоответчик включился.

– Привет, – сказал он голосом Гарта, – это Гарт. Сейчас меня нет дома, но после гудка вы можете оставить мне свое сообщение.

Мел на секунду задумалась. Надо сказать что-нибудь приветливое и остроумное. Ничего выходящего за рамки.

– Привет, Гарт, это Мел. Сейчас семь часов, и я дома, так что, если ты зайдешь и изнасилуешь меня, я возражать не стану. Пока.

– Эта серия передач про бездомных, Лиз, – Конрад ковырнул рукопись своей авторучкой, словно это было нечто неприятное, оставленное на его рабочем столе кошкой, – выглядит очень скучной и очень, очень дорогостоящей.

«Так, – подумала Лиз, – началось». Она работала над этими передачами уже два месяца, и не было недели без стычки с Конрадом по поводу его согласия на что-нибудь более спорное, чем телевикторина или развлекательное шоу. Она начинала думать, что Бритт была права: Конрад взял ее только в качестве украшения витрины, и теперь, когда «Метро ТВ» уже вела передачи, он начал смотреть на нее, как на досадную помеху.

Она всегда знала, что ей не избежать генерального сражения за этот сериал. Конечно, нельзя сказать, что она постоянно пыталась навязывать серьезные программы упирающейся аудитории. Некоторые из ее развлекательных программ имели заметный успех, и количество зрителей у «Метро ТВ» было таким, что оставались довольны самые придирчивые рекламодатели.

Но это был проект, который она решила довести до конца во что бы то ни стало.

С того самого вечера, когда Лиз своими глазами увидела «картонный город», ей стало ясно, что «Метро ТВ» должна дать бой этому позору у собственного порога. Однако она должна была убедить в необходимости этого и Конрада. Не только ради людей, которых она видела тем вечером, но и ради самой себя. Эту битву она должна была выиграть. И все должны были видеть, что ее выиграла она. Она обвела взглядом пятерых заведующих отделами, сидящих вокруг стола. Как и все сотрудники компании, они хотят знать, кто ею руководит. Она или Конрад. И им нужно узнать это поскорее.

– Послушай, Конрад, – для начала она решила пустить в ход обаяние, – мы даем достаточно телевикторин, чтобы рекламодатели чувствовали себя на седьмом небе. Но нам нужно подумать и о нашем имидже как серьезной телекомпании тоже. Ты когда-нибудь видел, как это все выглядит в действительности?

Зрелище той трогательной картонной постели иногда целыми днями стояло у нее перед глазами.

– Тысячи людей влачат жалкое существование прямо на улицах, словно Лондон – какие-нибудь трущобы. Молодые люди, не беспомощные старики, а люди, которым просто не повезло, живут в картонных коробках! И это не Сан-Пауло, не Мехико-Сити, это Вестминстер! В миле от матери этих чертовых парламентов!

– А ты сама-то видела этих несчастненьких неудачников?

Лиз не сумела вовремя заметить приготовленную для нее ловушку.

– Да. Я видела. Я шла на вокзал «Ватерлоо» встретить подругу, и я не могла поверить своим глазам. Это было словно «третий мир».

– Ага, теперь ясно, как было дело. Наш недавно назначенный руководитель программ на минутку вышла из своего «ягуара» с личным шофером… – тут он выдержал паузу, чтобы дать улечься нервному смешку, прокатившемуся по комнате.

«Ты, ублюдок, – в ярости подумала Лиз. – Я ведь не хотела этого чертова «ягуара»!

– …и на целых пять страшных минут попала в ад, прежде чем вернуться обратно в «Савой» или «Ковент-Гарден». После этого наша леди Щедрость хочет поведать миру, какие ужасы увидела. Ты опоздала, милочка! Мир уже знает о «картонном городе», и ему наплевать на него. Его можно видеть в новостях каждый месяц. Или, может быть, ты купаешь детей, когда его показывают? Эта новость никому больше не интересна. Это не новость. И ты хочешь, чтобы я выкинул сотни тысяч фунтов на сериал о том, что у публики уже навязло в зубах?

Покровительственные нотки в голосе Конрада вызвали у нее желание хорошенько наподдать ему ногой.

– Так вот, это не должно навязнуть в зубах! Это слишком важный вопрос! И оно не навязнет, если мы сделаем это как следует, – огрызнулась Лиз. Как он смеет намекать, что материнство мешает ее работе? – Мы должны сделать так, чтобы все это стояло у публики перед глазами!

– И как же мы сделаем это?

– Мы пошлем нашего собственного репортера, чтобы он жил, действительно жил там без копейки денег, как и все остальные, и будем снимать его скрытой камерой. Он сможет рассказать нам, каково быть на самом дне, и в то же время мы увидим такие кадры, которые тронут даже тебя, Конрад.

– Моя дорогая девочка, – мягко заметил Конрад, – тебе бы заниматься политикой, а не телевидением.

Все было без толку. Она видела, что он уже принял решение. Что бы она ни говорила, это ничего не изменит. Поговаривали, что он домогается высшей чести – приглашения на Даунинг-стрит, 10. И ему не видать этого, как своих ушей, если он будет досаждать правительству показом «третьего мира» прямо у него под носом.

– Уделив этой идее должное внимание, – он по-волчьи улыбнулся, – я прихожу к выводу, что она дохлая.

Конрад авторучкой оттолкнул от себя рукопись так, словно она действительно издавала неприятный запах, запах нищеты и безнадежности.

– Таким образом, мы оставляем ее. Деньги я решил передать в другой отдел.

Он повернулся и улыбнулся Клаудии. Лиз слышала, что они помирились. Они явно сговорились по только что обсужденному вопросу, и, судя по взглядам, которыми обменялись, было ясно где.

Лиз чувствовала, что на нее смотрят все присутствующие в комнате. Они тоже понимали, что происшедшее было прямым вызовом ее авторитету. Она должна была действовать, должна была каким-то образом дать Конраду отпор, иначе от уважения к ней не останется и следа. Уже к обеду эта история станет известна всем. Дальше ей можно будет освобождать свой стол и выметаться.

– Очень жаль, Конрад, – спокойно сказала она.

– Да? Это почему же?

– Потому что на вчерашней пресс-конференции я виделась с Беном Морганом из Комиссии по независимому телевидению, – Лиз с улыбкой обвела взглядом присутствующих. – Бен Морган, как вы, возможно, помните, вручал «Метро ТВ» ее лицензию. И он хотел бы получить подтверждения, что мы верны нашим обязательствам. – Она снова повернулась к Конраду. – Он отвечал корреспондентам «Гардиан» и «Санди таймс». Они поинтересовались, как он собирается обеспечить выполнение компанией «Метро ТВ» своих обещаний по выпуску серьезных программ. Бен сказал, что будет постоянно нас контролировать, и спросил меня о наших планах.

Лиз отпила кофе из своей чашки. Кофе был холодный, но ей хотелось заставить Конрада понервничать.

– И что же ты ответила ему? – Конрад пытался скрыть свое раздражение.

– Что мы вложили кучу денег в серьезный сериал о бездомных. Он был в полном восторге. Эта тема как раз его тоже волнует. – Она поставила чашку на стол. – Его сын ушел из дома в шестнадцать лет, пристрастился к героину и в конце концов оказался в «картонном городе». Мне кажется, этот случай дает тебе возможность чуть-чуть по-личному взглянуть на такие вещи. Бен с нетерпением ждет выхода сериала в эфир.

Лиз постаралась не замечать гримасничающие от сдерживаемого смеха лица вокруг. Конрад встал и вышел из комнаты. Клаудия последовала за ним.

Как только дверь за ними закрылась, комната разразилась аплодисментами. Лиз улыбнулась. Первый раунд был за ней. Но игра, которую она затеяла, была опасной. Она действительно виделась с Беном Морганом прошлым вечером. Но он был слишком занят, чтобы говорить о конкретных программах. И насколько она знала, сын Бена, здоровый и крепкий юноша, жил вполне благополучно в доме родителей, которые сломя голову бросались выполнять все его желания.

«Неужели я действительно миссис Тигги-Уинкл, трогательное маленькое создание, которое старается построить свое гнездо и отгородиться в нем от жестокой действительности?» Джинни взяла в руки игрушечную кроватку и поставила ее в домик куклы Эми. Эми вечно собирала мебель изо всех комнат домика и складывала ее кучей в гостиной. Джинни осторожно поставила кровать в спальню и стала искать платяной шкаф. Вернула на место и его и стала рыться в куче в поисках туалетного столика, а потом комода.

Обычно она находила успокоение, наводя порядок в этом крошечном мире, но сегодня слова Бритт все время всплывали в ее памяти, убивая удовольствие от этого занятия.

Боже, чем она занята? Уборкой в этом чертовом кукольном домике? Она сгребла всю мебель из спальни, бросила ее на пол и вышла из комнаты.

В доме было расслабляюще тихо. Бен был в школе, а у Эми – послеобеденный сон. Когда дети спят, тишина кажется почти жуткой. Это, должно быть, оттого, считала Джинни, что ты вслушиваешься, и твое ухо ловит малейшие звуки.

Слова Бритт не шли у нее из ума. Возможно, Бритт и права. Возможно, что в ее жизни не хватает чего-то еще. Но чего? Какой-нибудь работы на неполный день? Она ни в коем случае не хотела такой работы, как у Лиз, когда тебя рвут на части и у тебя нет даже времени получить от чего-нибудь удовольствие Привычное хорошее настроение вернулось к Джинни. Ей прямо сейчас нужно обдумать разные варианты. Но тут она вспомнила еще одну вещь, тревожившую ее. Тот взгляд, которым обменялись Дэвид и Бритт. Возможно, за ним ничего не было. Джинни знала, что не очень хорошо разбирается во всех тонкостях этого сложного мира. И все же она испытывала беспокойство. Может быть, ее крохотный мирок в конце концов не так уж и плох.

Конрад сидел напротив Лиз в ресторане, который так рекламировал справочник и который он так тщательно выбирал, и широко улыбался. Встреча с представителями обувной фирмы «Пантер» прошла великолепно. Он мог даже простить ей эту вчерашнюю историю с Беном Морганом.

Все шло именно так, как он запланировал, начиная с момента, когда присланный «Пантер» вертолет забрал их в штаб-квартиру фирмы в Суиндоне, где они провели все утро, утрясая детали самого большого договора о спонсорстве в истории британского телевидения.

К восторгу Конрада «Пантер» согласилась заплатить три миллиона фунтов за привилегию быть спонсором новой спортивной развлекательной викторины «Метро ТВ». И поскольку Конрад слегка преувеличил их расходы, для «Метро ТВ» это сулило приличный навар, а если быть честным, то и лично для Конрада тоже. А он определенно нуждался в деньгах. Разумеется, его трудности временные. Нужен небольшой займ, чтобы дела поправились.

Конрад смотрел на Лиз и улыбался. После этой истории с «картонным городом» он опасался, что она может начать строить из себя оскорбленную невинность и погубить всю сделку. Но она повела себя замечательно. Тони Адамс, генеральный директор «Пантер», ходил перед нею на задних лапках. Она даже избавила Конрада от необходимости каждые десять секунд напоминать о кредите. Конечно, она не знает настоящих производственных расходов, но он и не собирается сообщать их ей.

Он наблюдал, как Лиз заказывает себе еду, и вежливо слушал рассказ Тони Адамса. Он видел, что Адамсу она нравится. Немного сексуальной алхимии никогда не помешает бизнесу. А она была действительно очаровательна, когда хотела, – это приходилось признать.

Ну да, он взял ее для витрины, собираясь вести дела сам, но потом она оказалась такой строптивой, что он стал подумывать, не лучше ли избавиться от нее. Однако теперь не был в этом уверен. Она создает неплохой контраст. У него финансовая хватка и способность быть законченным мерзавцем, у нее порядочность, чтобы смягчить удар. А персонал так обожает ее. Даже этот ее бред с материнством привлек к ним много симпатий.

«Мы не такое уж плохое сочетание, – подумал он, наполняя ее бокал. – Совсем не такое уж плохое» Он оглядел непристойную роскошь ресторана, с позолоченным потолком и скульптурными украшениями в стиле рококо, и заговорил вполголоса, наклонившись к ней:

– Здесь, наверное, не самое подходящее место, чтобы сообщить это тебе, но я решил продолжить подготовку сериала о бездомных. Я выделил тебе триста тысяч.

Лиз не могла поверить своим ушам. Это было на пятьдесят тысяч больше, чем она просила! Постаралась сохранить спокойствие, но не могла сдержать улыбки. Она победила!

В своем волнении Лиз не заметила с беспокойством смотревшего на нее метрдотеля и не слышала, как он приказал гардеробщице найти ее плащ.

– Миссис Уорд… – он стоял у ее столика и был явно не в восторге от собственной миссии, – ваш пилот просит вас подойти к вертолету. Срочный звонок из Лондона.

Лиз вскочила из-за стола и поспешила за ним. Судя по тому, что он постарался убрать со своего лица все эмоции, дело было серьезным.