Джо стоял на пороге квартиры и в изумлении смотрел на мать.

– Постирушку затеваешь? С трудом представляю тебя в этой роли.

– Между прочим, – Стелла улыбнулась в ответ, хотя внутри у нее все обрывалось, – твои вещички собираю. Пора тебе возвращаться домой, дорогой. Приятно было играть в дочки-матери, но мне кажется, ты уже понял, что мать из меня неважная. Я не того склада.

Ее пронзил его обиженный взгляд, и она отвернулась, продолжая укладывать его вещи.

– Кроме того, звонил Боб. Мне предлагают гастроли. – Она поискала в памяти что-нибудь поубедительнее. – «Как важно быть серьезным» – удачная пьеса. Эдинбург, Скарборо, Бристоль и Гилдфорд. Хорошие деньги предлагают. Слишком хорошие, чтобы отказываться.

Ее вдруг пронзила мысль, что, не найди ее Джо, она так никогда и не узнала бы, чего ей недостает. Так и жила бы своей отлаженной, хорошо обеспеченной жизнью, наполненной цивилизованными удовольствиями и восторженным, но пустым почитанием. Ей не пришлось бы испытывать всю эту боль, каждодневную тоску по Джо, стремление стать частицей его жизни, начать стирать его вещи и покупать его любимую еду, открывая дверь, видеть его улыбку вместо красивой, но такой холодной квартиры.

Собственный эгоистичный поступок на все эти долгие годы лишил ее этих бесхитростных радостей, простого взаимопонимания между матерью и сыном. И некого в том винить, кроме себя.

Хуже всего, что Джо пришел к ней, чтобы поверить и даже простить. А сейчас она все это снова ставит под удар.

– Когда едешь?

– Вечером. Все так неожиданно! Исполнительница главной роли слегла со свинкой. Бедняжка, как это некрасиво! Меня попросили ее заменить. Ричард приезжает приглядеть за квартирой. – Это она добавила специально для Джо, на случай если он решит пожить здесь после ее отъезда.

– Так, значит, это все? – Ее ожгло горечью его слов.

– На какое-то время, Джо. Послушай, пока ты еще здесь, я хотела с тобой поговорить.

– Ты меня пугаешь.

Они вышли на балкон. Жасмин отцвел, и в воздухе появился грустный запах осени. Стелла прикрыла глаза, впитывая в себя последние мгновения счастья.

– Ну, – начал Джо обиженным тоном, – так о чем ты хотела поговорить?

– Я еще не все тебе рассказала.

– Опять какие-то мрачные тайны? – насторожился он.

– Всего одна. Я, со своим эгоизмом, надеялась, что мне не придется в ней сознаваться, но один журналист начал копать. Я не хочу, чтобы ты узнал это из газет. – Она взяла его руку и крепко сжала в своих ладонях. – Джо, я тебя люблю и хочу, чтобы ты всегда это помнил.

– Так что намерен откопать этот журналист?

– Что когда я от тебя отказалась, я не была малолетняя мать-одиночка. – Она внутренне сжалась, словно приготовившись к удару. – Мне было двадцать два года, и у меня был муж.

– Муж? То есть мой отец?

– Да. Хотя к моменту беременности я уже понимала, что брак рушится. Он с самого начала был трагической ошибкой.

– А я – еще большей трагической ошибкой! – с горечью бросил Джо. – Ребенок, который заставил бы тебя сохранить семью.

Она кивнула, боясь поднять на него глаза.

– И ты решила от меня избавиться? А что сказал он, мой отец? Не пытался тебя остановить? Ведь он бы мог этого не допустить?

– Он хотел сохранить брак. И был готов исполнить любую мою прихоть.

– И даже отдать ребенка?

– Даже это. Но злодейкой была я, а не он. Я была молода и несчастна. Мне просто хотелось вырваться оттуда. Из этого Дичвелла. От Энтони. Единственное, чего я хотела, это играть. Сейчас я бы все отдала, чтобы повернуть время вспять, самой вырастить тебя и дать тебе всю любовь, какую ты заслужил.

Она хотела заглянуть в глубину его синих глаз – таких же синих, как у нее, заглянуть ему в самую душу, искать там прощения, но Джо резко отвернулся. Но ничего, важно уже то, что он слушает ее слова. Важно не для нее, а для его будущего счастья.

– Джо, послушай меня. Я видела вас с Молли. Ты никак не можешь поверить в ее любовь, все время заставляешь ее что-то доказывать. Я понимаю, что в этом я же и виновата. Я отвергла тебя, и теперь ты никому не веришь, даже Молли. Но подумай вот о чем. Подумай, какой она взяла на себя риск, когда стала меня искать. А ведь она это сделала ради тебя! Джо, Молли любит тебя, тебе надо вернуться домой. Ради нас обоих не делай ошибок, которые совершила я и которые привели меня к этой пустой, одинокой жизни.

– Но у тебя есть Ричард.

– С которым я никогда не свяжу свою судьбу.

– Молли что-то не делала попыток меня вернуть…

– Потому что это ты должен предпринимать эти попытки! Ради бога, пойми это! Правда не на твоей стороне. Возвращайся домой и умоляй ее тебя простить! Пока не поздно. Джозеф, я тебя люблю, и как мне это ни горько, надо признать, что никто не будет любить тебя так, как Молли.

Вот теперь Джо наконец взглянул ей в лицо, и она увидела его глаза, полные слез.

– Я ее тоже люблю, но ужасно боюсь, что она меня бросит раньше, чем я ее. Поэтому и ушел первым.

– Если в этой жизни и можно быть в чем-то уверенным, – сказала Стелла убежденно, – так это в том, что Молли тебя никогда не оставит. – Она погладила его по щеке и подумала, стоит ли говорить то, что она собиралась сказать, ведь Молли ее за это убьет! – Особенно теперь, когда она снова ждет ребенка.

Стелла не была уверена, услышал ли он ее последние слова. Ничего не говоря, он сгреб сумку и рванулся к двери, словно боясь задержаться здесь лишнюю минуту. Она схватила его за полу куртки. Пока у нее не прошел запал.

– Одно последнее признание. Письма, что я тебе отдала. Я не писала их все эти годы. Я написала их ночью накануне нашей встречи. В этом я тебе солгала, но каждое слово в них – правда.

К ее изумлению, Джо расхохотался. Глаза его просияли, как море после бури.

– Знаешь, кого ты мне напомнила? Русскую матрешку. Только подумаешь, что вот она, настоящая Стелла, как вылезает еще одна. Зачем же ты насочиняла, что писала по письму каждый год?

– Мне нужно было как-то тебе доказать, что я тебя не забыла, что любила и помнила о тебе.

Мгновение он смотрел ей в глаза, словно желая отпечатать их в своем сознании.

– Ладно. Сейчас я чувствую, что меня любят.

Стелла просияла от радости и облегчения.

– И позволь мне тебя заверить, что ты наконец добрался до самой маленькой матрешки.

– Ну, слава богу! Прощай, Стелла…

Не дожидаясь лифта, он сбежал вниз по лестнице.

Стелла медленно вернулась в комнату, и тут зазвонил телефон. Это было как в другом мире.

– Да, – задумчиво ответила она, ощущая себя спустившейся старой покрышкой.

– Стелла! – Боб Крамер не говорил, а кричал. – Какого черта ты дома? Ты же должна быть в репетиционном зале у режиссеров «Ночи желания»! Они уже полчаса как просиживают свои драгоценные портки!

Черт, черт. Черт! Она так давно добивалась этой роли, оттачивала южный акцент, чтобы идеально вжиться в образ, а теперь…

Она даже собиралась пойти на какой-нибудь особый пилинг или инъекцию в губы в порядке омоложения – в Париже ее подруга такое сделала. Нет уж, придется полагаться только на свой дар перевоплощения.

Стелла приладила светлый парик и подправила макияж. Неплохо, неплохо. И не потому, что она сама это говорит. Не тридцать, конечно, но и не сорок пять. А что надеть? Она достала прозрачную белую блузку с оборкой на груди, не совсем современную – ну, так ведь и героиня такая!

Слава богу, хоть такси ждать не пришлось. Она приметила его еще из окна. Ехать было совсем близко, всего минут пять. Она использовала их, чтобы пробежать глазами сценарий.

Боб, как рассерженный попугай, вышагивал взад-вперед у крыльца.

– Чуть не ушли!

– Но ведь не ушли же! – К Стелле возвращалась обычная уверенность. Все будет хорошо, она уже чуяла успех.

Она прочла первую сцену, в которой героиня издевается над своим нелепым мужем, рассказывая о своих сексуальных фантазиях. Затем вторую, где прямо на сцене она едва не соблазнила своего деверя. Режиссер и продюсер смотрели как завороженные. Ага, попались…

И вдруг, откуда ни возьмись, ее ударила мысль о Джо. Он, наверное, уже дома, нянчит малыша – того самого, которого она так еще и не подержала на руках.

Стелла оборвала монолог.

– Можно вопрос? – Она уставилась на режиссера немигающим птичьим взглядом. – Как вы думаете, сколько лет моей героине?

– Тридцать один – тридцать два. Но при всей неразборчивости ей присущи всплески невинности. Временами она должна казаться совсем юной девушкой.

– Господа, – Стелла стянула парик, затем резиновую шапочку и стала вынимать шпильки. – Прошу меня извинить. Дело в том… Дело в том, что я давно уже бабушка!

Трое мужчин разинули рты, а Стелла разразилась веселым смехом.

Никогда в жизни она не чувствовала такой свободы! Никаких диет, никаких переживаний из-за морщин и мыслей о том, как она выглядит в глазах других. Отныне она станет есть все, что захочет, и носить то, что ей заблагорассудится.

Она вышла из зала и направилась в свою новую жизнь. Вслед ей донесся голос ее агента:

– Избави меня, господи, от этих безумных актрис!

Молли с трудом преодолела последний пролет. Ей хотелось лечь на свой красный диван и накрыть голову подушкой. Если бы она знала, как все обернется, ни за что не стала бы затевать проклятые поиски.

Под дверью ее ждала записка от миссис Саламан, извещающая, что она унесла Эдди к себе.

У Молли даже не было сил идти туда и забирать ребенка. В квартире было холодно и неуютно, и, чтобы придать себе некоторой бодрости, она зажгла красные светильники по бокам дивана и включила газовый камин. Квартира ожила, сама Молли – нет. Она просидела так полчаса, когда раздался стук в дверь.

Это была миссис Саламан. На руках у нее сидел выкупанный и счастливый малыш.

– Он услышал, что вы пришли. Он хочет к маме.

Молли взяла ребенка и прижала к себе. Вот кто может поднять ей настроение. С таким синеглазым веселым карапузом жизнь не может быть вечно окрашена в мрачные тона.

– К тому же, – миссис Саламан расплылась от уха до уха, словно ей достался выигрышный билет, – у меня для вас сюрприз. Я всегда твержу своему сыну про ваш дом, похожий на турецкий гарем. А сейчас мой сын расширяет свой ресторан. Знаете, он терпеть не может дизайнеров, говорит, они все вымогатели. Извините, но я привела его сюда, и он просто сошел с ума. Говорит, это то, что нужно. Как раз для его ресторана. Он ждет внизу, хочет с вами переговорить.

Молли была тронута до глубины души. Она знала, что сын соседки держит ресторан, но не подозревала, что его бизнес настолько процветает. Надо же, решил расширяться.

– У него уже сто пятьдесят мест, – с гордостью объявила миссис Саламан. – А будет еще целый ресторан. Он хочет потратить на оформление пять тысяч фунтов. – Она подмигнула: – Уж вы сами решите, как их потратить. Тут вам мой сын не помощник.

Молли сглотнула. Мысленно она уже представляла себе, как затянет потолок ресторана экзотической – но при этом недорогой – тканью, которую можно купить на рынке. Она проделала это здесь, почему бы не попробовать в больших масштабах? Хотя опыта у нее было маловато, Молли чувствовала, что у нее получится.

– Спасибо вам, миссис Саламан. Если он это серьезно, я с удовольствием возьмусь! – Она расцеловала старушку, которая смущенно зарделась. – Может, вы посидите здесь с Эдди еще полчасика? А я пойду с ним поговорю.

Впервые за много дней Молли оживилась. Жизнь наконец-то обретала смысл. Может быть, она потому так рьяно занималась поисками Стеллы, что ей самой требовалось настоящее дело. Для всех было бы намного лучше, если бы этим делом оказалось оформление ресторана «Дервиш», а не погоня за Стеллой Милтон.

Джо так торопился, что совсем запыхался. Всю дорогу от метро он мчался бегом, а по лестнице скакал через две ступеньки.

Он решил не звонить, а открыть дверь своим ключом.

Он уже представлял себе, что в квартире звучит музыка, может быть, любимый диск Молли, группа «U2», а Эдди брыкает ножками на своей овчине.

Гробовая тишина в доме была как удар по голове. А потом леденящей волной накатил ужас. Что, если Молли не выдержала? Что, если она ушла, и он даже не узнает куда? И забрала с собой Эдди.

Охваченный паникой, он вдруг ясно увидел, какой пустой и бесцветной будет его жизнь без нее. Она была тем островом, от которого он безбоязненно плыл в опасное море, а без нее он как утопленник.

Но тут он заметил, что в газовом камине еще не остыла решетка – она была красноватой, и воспрянул духом. Слава богу, она не ушла, а всего лишь вышла. Рядом с камином лежала газета, раскрытая на разделе вакансий. Кружками были обведены предложения с неполной рабочей неделей.

Джо сел и закрыл глаза. Пожалуй, сам того не ведая, он вел себя как Стелла. Это она всегда думает только о себе, и он оказался таким же. Он никогда по-настоящему не задумывался, чего хочет от жизни Молли, почему она сама стремится воспитывать Эдди, видеть каждый момент его взросления, передавать ему свои жизненные ценности. Как он только мог помыслить о том, чтобы бросить работу и пойти учиться в театральное? Он кричал ей, что в его жизни слишком много обязанностей – так, словно это была обуза. Но на самом-то деле его обязанности ему нравились. Молли и Эдди были частью его жизни.

Раздался звонок, и он бросился открывать. На пороге стояла миссис Саламан с Эдди на руках.

– Ой, – смутилась она, одновременно смерив его недоверчивым женским взглядом, – я думала, Молли дома.

– Я ее жду, – виноватым голосом объяснил Джо, беря у нее сына. И, повинуясь минутному порыву, добавил: – Миссис Саламан, извините меня, что доставил вам столько хлопот. И спасибо, что помогли Молли справиться.

– Хм-м! – хмыкнула соседка, вложив в этот возглас весь уничижительный сарказм, которого, по ее мнению, заслужила сильная половина рода человеческого. – Вы этого мне не говорите. Вы лучше скажите Молли!

– А где она?

– Должно быть, еще разговаривает с моим сыном о том, как лучше оформить его ресторан. Я услышала, что дверь хлопнула, и подумала, что это она.

Закрыв за соседкой дверь, Джо отнес мальчика в гостиную и вместе с ним прилег на диван.

– Прости меня, малыш. Обещаю, теперь все будет иначе. Я так люблю тебя и твою маму.

Тихонько стукнула дверь, и он понял, что пришла Молли. Она подошла, держа в руках толстый мебельный каталог. Лицо у нее было серьезное.

Он протянул руку, не выпуская из объятий сына, и привлек ее к себе.

– Прости меня, что я был таким эгоистом. Простишь?

Молли чуть помолчала, прежде чем объявить свое решение:

– Это будет зависеть от того, как ты поведешь себя дальше.

– Прости. Эта затея с театральным была чистым безумием. Как я только мог подумать, что можно все вот так бросить! Дурацкая фантазия!

– Надеюсь, что нет. Тем более я только что взяла заказ на оформление ресторана на пять тысяч, а если получится, то потом будет еще один.

Джо засмеялся и ласково погладил ее по волосам.

– Молли, ты потрясающая.

– Вот это верно! – поддакнула она. – Жаль, что до тебя так поздно дошло. Как это наша сирена Стелла вдруг отпустила тебя к домашнему очагу?

– Она едет на гастроли. – Он помолчал, про себя усомнившись в том, что только что сказал. – Во всяком случае, она так сказала. Кроме того, она сказала, что, хотя она меня и любит, никто не сможет любить меня так, как ты, и что я нужен вам с Эдди. – Он опять замолчал и потупил взор. – И тому, кто должен родиться.

Молли украдкой потрогала живот, но лицо ее светилось.

– Что ж, неплохо для Стеллы! Кто бы мог подумать, что она способна вернуться с небес на землю?

– Молли, я тебя люблю. Спасибо, что ты такая бесстрашная.

– И глупая. Ты уверен насчет ребенка? Ну, то есть… это же получилось случайно.

При виде его глаз Молли чуть не умерла от счастья.

– Считай, что вполне осознанно. Иди сюда, я тебе это докажу.

Эдди как раз уснул и был отправлен на любимый меховой коврик, а красный диван был использован по незапланированному дизайнером назначению.

Беатрис Мэннерз из окна своей кухни следила, как дерутся над яблоками-паданцами дрозды, и с удивлением увидела подкатившее к дому такси с лондонскими номерами. Из машины вышла Стелла с двумя огромными чемоданами.

– Я отправила Джозефа домой к Молли, – торжественно объявила она. – И по-моему, мы с тобой заслужили небольшую передышку. Как насчет неспешного средиземноморского круиза? Или вверх и вниз по Нилу? Надо выбрать что-то подлиннее, чтобы тут все улеглось.

– И как надолго ты собираешься уехать?

– Месяца три меня бы устроили.

– А кто будет платить? – недоверчиво поинтересовалась Би.

– Я, конечно, старая ты скряга.

– Я думала, ты терпеть не можешь круизы, – улыбнулась Би. – Там одни старухи.

– Научишь меня играть в бридж.

– Стелла, – улыбка не сходила с лица пожилой актрисы, – мне кажется, эта твоя новая роль не по мне. Ты самая красивая женщина среди своих сверстниц, а не какая-нибудь пенсионерка, пытающаяся на всем сэкономить.

– Так куда поедем?

– Вообще-то, я всегда мечтала побывать в Лас-Вегасе.

– Стало быть, в Лас-Вегас. Только скажу своему турагенту, чтобы все устроил.

Чемоданы они поставили в оранжерею, и Стелла пошла звонить.

– Стелла? – Би следила за дочерью с тихим удовлетворением.

– Да?

– Хорошо, что ты так решила.

– Да ладно тебе. Мне нужен отдых.

– Я не об этом.

– Я знаю. Слушай, давай-ка собирайся, пока я не передумала. А пока ты ищешь свой паспорт, схожу-ка я к Энтони.

– То-то он удивится!

– Давно надо было это сделать. Я не очень хорошо с ним обошлась.

Из окна спальни второго этажа Би смотрела, как дочь идет по улице, а небо над ее головой все темнеет.

Уже конец октября. Би любила здешнюю зиму: к ней в сад забредают фазаны с пустых полей, чтобы что-нибудь поклевать в холодном утреннем тумане; где-то вдалеке курлычут канадские казарки; растения с летних клумб дожидаются весны в заботливом укрытии оранжереи. Значит, на этот раз ничего этого не будет, но зато по причине, вызывавшей у нее ликование.

Посреди сборов Би сделала один короткий звонок, после чего закончила упаковывать чемоданы, напевая веселый мотивчик и размышляя о теплой зиме в Неваде. Может быть, она даже немного подрумянится на солнце, чтобы не отставать от других старушек.

Стелла прочла записку на дверях лавки – «Буду через пять минут» – и решительно толкнула дверь. Просто не хочет, чтобы покупатели надоедали.

Дверь подалась легко, но внутри магазина было холодно и сумрачно, почти как на кладбище.

– Ау! – покричала она, заглядывая в едва освещенный коридор, ведущий в подсобку. Все было заставлено мебелью: комоды, лакированные шкафы с зеркалами, теряющими блеск, массивный французский гардероб из дерева, украшенный инкрустацией из бамбука.

Из темноты вышел Энтони Льюис с шлифовальной машиной в руках. Он подстригся. По сравнению с его прежней неряшливой прической нынешний бобрик был большим достижением.

– Привет, Энтони.

– Господи! – ахнул тот, едва не выронив свой агрегат. – Стелла!

Она, как всегда, выглядела нелепо в этой обстановке. Сплошная позолота и блеск. И, конечно, неистребимый налет превосходства.

– Насколько я понимаю, ты явилась уговорить меня не болтать газетчикам?

– Не подвергаю сомнению твои аналитические способности по части моей натуры – тут тебе равных нет. Но ты ошибся. Благословляю тебя на интервью. Может, даже почувствуешь себя отомщенным за мое безобразное поведение. Я, вообще-то, пришла попросить прощения. После того как в моей жизни появился Джозеф, я пребывала в каком-то трансе, все боялась, как бы он не узнал правду. Поэтому и несла всю эту чушь. Тебе, должно быть, это причинило боль – в такой истории о тебе и позабыли!

– Стелла, как я тебя порой ненавижу!

– Могу понять. Я и сама-то себя не всегда люблю.

– Все еще пользуешься успехом? – спросил он помимо своей воли.

– Быстро увядаю. Но мне плевать. Воспринимаю это как прогресс.

– Ты все так же красива.

– Спасибо, Энтони. Но, увы, не на экране. Моя красота лучше смотрится с задних рядов партера, и еще лучше – через подслеповатый театральный бинокль.

Энтони улыбнулся:

– Раньше я за тобой чувства юмора не замечал!

Она взяла в руки фарфоровую пастушку – единственную, оставшуюся от пары.

– Какая прелесть!

– Их было две. Одна осталась.

– Как и в жизни. – Она наклонилась поближе рассмотреть тонкую работу.

– Да у тебя седой волос! – Он был поражен.

– У меня их полно. Не забывай, мне сорок пять. – Она поймала его взгляд и засмеялась. – Ну хорошо, хорошо. Сорок семь.

– Ну и как он? Наш сын?

– Замечательный! Но не без комплексов. Думаю, теперь дела пойдут на лад. По крайней мере, у него есть жена, которая любит его больше всего на свете.

– Счастливый Джозеф!

– Да. Счастливый Джозеф. Прощай, Энтони. Прости, что я была плохой женой.

– Вообще-то ты была ужасной женой. Но незабываемой.

– Пусть это будет мне эпитафией.

– Это как? Ты что, умирать собралась?

– Нет. Всего лишь еду в Лас-Вегас.

Энтони глядел ей вслед и страстно желал возненавидеть ее по-настоящему. Он был так близок к возмездию – но Стелла не была бы собой, если бы не опередила его. А он и не против.

После ее ухода Энтони взял статуэтку, которую она только что держала в руках. Он подумал, что было бы символично лишиться обеих. И больше никаких Стелл! Но вместо того чтобы разбить пастушку, он поставил ее обратно на полку, освещенную вечерним солнцем.

А потом набрал номер редакции «Дейли пост».

Клэр укладывала пожитки в пластмассовый контейнер. В «Дейли пост» был запас таких ярких коробок – журналисты окрестили их «выходным пособием», поскольку их выдавали только тем, кто уволен.

Справедливости ради надо сказать, что Клэр не очень возражала против такого развития событий. Сыта она по горло этим Тони с его нищенским воображением, будь то в постели или на работе. А история со Стеллой Милтон и вовсе заставила ее по-новому взглянуть на журналистику. Она получила редкую возможность вникнуть в ситуацию со всех сторон и в полной мере убедилась, что жизнь куда сложнее, чем ее дозволено рисовать репортерам.

Надо признать, что скандал с Рори Хоторном означал для нее самое настоящее увольнение, а никакое не сокращение, так что рассчитывать на выходное пособие не приходилось. Но с Клэр произошла странная вещь – ее вдруг страстно потянуло в родной городишко. Внезапно ценности отца показались ей куда более заманчивыми, чем поверхностные лондонские устремления. Не исключено, что этот порыв долго не продлится, но, по крайней мере, она успеет привести в порядок свои мысли и душу.

Рори Хоторн злорадно наблюдал за ее сборами.

– Клэр, детка, ты бы поспешила. В любую секунду могут появиться охранники. Я бы тебя угостил на прощание стаканчиком, но боюсь, у тебя уже нет времени.

Клэр подумала, не вывалить ли ему на голову содержимое коробки. Но вместо этого протянула ему живший у нее на столе экзотический хищный цветок, который ловит мух ворсинками.

– На вот, возьми. Это растение поедает живых существ. Точь-в-точь как ты.

Ей не дал договорить телефонный звонок. Только бы это не был Тони с дурацкими извинениями. Подлый крысеныш!

– Добрый день. Мне необходимо переговорить с Рори Хоторном. И как можно скорее! – Голос был незнакомый, и поначалу Клэр не придала значения. Но последующие слова заставили ее встрепенуться. – Скажите ему, звонит Энтони Льюис. Я хочу дезавуировать свой рассказ. Передайте, что я все придумал.

Клэр усмехнулась и протянула трубку Хоторну:

– Рори, тут тебя спрашивают. – Она весело захлопнула крышку коробки. Почему-то она показалась ей куда легче, чем до этого. Если взять такси, можно по дороге заскочить к Молли, подумала она.

Когда Стелла вернулась в дом, Би уже собралась и была готова к отъезду. Она сидела у бюро и сочиняла записку своей горничной с перечнем всего, что необходимо сделать по дому и в саду в ее отсутствие. При появлении дочери она подняла голову.

– Твой турагент звонил. Рейс завтра утром. Как там Энтони?

– Выглядит намного лучше, чем всегда. Он наконец постригся и снял это ужасное кожаное пальто.

– Может, решил, что пора в конце концов куда-то двигаться.

На ужин они прикончили содержимое холодильника, а Би все волновалась, не загубит ли прислуга ее комнатные цветы.

Около десяти обе были уже готовы лечь спать.

– Ступай наверх, а я сделаю нам по чашке какао, – предложила Стелла.

– Не могу себе представить Стеллу Милтон в десять часов в постели с чашкой какао! – Старушка была поражена. – Может, тебе еще пижаму и тапочки предложить?

Стелла подождала, пока Би уйдет к себе наверх, и сделала еще один телефонный звонок.

Пэт занималась тем, что готовила прикроватный столик для завтрака. Затем она взобьет диванные подушки – эти небольшие привычные ритуалы давали ей ощущение надежности и уверенности. Она не могла бы уснуть, не наведя повсюду идеальный порядок и не приготовив все на утро.

– Добрый вечер, Пэт. Это Стелла. Я только хотела вам сообщить, что Джо вернулся домой. Мы с мамой получили предложение, от которого невозможно отказаться. Едем в Америку. Думаю, вернемся не скоро.

– Счастливой поездки.

– Во многом это ваша заслуга. Ваш щедрый подарок – фотоальбом Джо – заставил меня устыдиться. Хотя оказалось, что в самопожертвовании тоже есть свое удовольствие.

Пэт посмеялась и попрощалась.

Пожалуй, хватит на сегодня наводить порядок. Утро все равно наступит, взбиты у нее подушки или нет. Можно вообще пойти и купить новую мягкую мебель.

Стелла попрощалась с Нижним Дичвеллом с первыми розовыми лучами солнца, упавшими на старинные стены домов. Таксист заворчал при виде огромных чемоданов:

– Знал бы, что на ПМЖ едете, пригнал бы микроавтобус.

Стелла словно прощалась с целой эпохой. Ей вдруг показалось, что Нижний Дичвелл слишком хорош, чтобы быть настоящим.

Аэропорт Гэтуик был полон туристов, которые все как один замирали при виде Стеллы Милтон, идущей под руку с пожилой дамой в брюках для прогулок в седле и оборчатой блузе. Еще большее изумление вызывало то обстоятельство, что Стелла отказалась от сдержанного гостеприимства салона VIР и смешалась с массами в основном зале.

Уже добравшись до аэропорта, она вдруг ощутила странное сожаление и разочарование. С Ричардом даже не попрощалась. Джозеф вернулся к Молли. Боб Крамер, наверное, больше никогда не будет с ней разговаривать. Она вдруг явственно почувствовал, что теряет куда больше, чем приобретает.

Би вопросительно взглянула на дочь.

– Жалеешь? Как сказал Оскар Уайльд, ни одно доброе дело не остается безнаказанным.

Из динамика донесся маловразумительный скрип, и Стелла прислушалась.

– Ма, идем, по-моему, наш рейс объявили. Две старые клячи покоряют Лас-Вегас. Мы им еще покажем!

Но Би нервозно озиралась.

– Куда спешить? Ты же всегда в последних рядах! – напомнила она. – Кстати говоря, ты Ричарду не звонила?

– Позвоню, когда доберемся.

– Нет уж! Ты позвонишь ему сейчас. Вон за той колонной телефон-автомат.

Би принялась собирать свои бесконечные косметички, дорожные сумочки, пакетики леденцов. Еще надо было прихватить огромную шляпу. Все это продолжалось невыносимо долго.

Стелла вернулась с улыбкой на лице.

– Он сказал да!

– На что? Он согласен поливать твои цветы? Большая честь! Этот парень для тебя чересчур хорош!

– Он согласен переехать ко мне, когда мы вернемся.

– Стелла, как я рада! – Би расплылась. – Прекрасная мысль!

– Сама знаю. Жаль, что я раньше этого не поняла.

Теперь они точно были последними в очереди. Би неохотно взялась за свою сумку, такую большую и такую допотопную, словно она побывала на «Титанике». Они неспешно двинулись к паспортному контролю.

Вдруг в противоположной стороне возникло оживление. По пустеющему залу неслись Джо с коляской, Молли, за ними Пэт, Эндрю и девушка из «Дейли пост», которая брала у них интервью. У Эдди в руке был флажок.

– Ну уж нет! – Стелла сердито посмотрела на Клэр. – Вы, журналисты, просто не можете не лезть в чужую частную жизнь!

– Не можем! – весело поддакнула Клэр. – Вот потому-то я все бросила и уезжаю домой.

– На самом деле ее выгнали, – пояснил Джо. – За то, что не позволила Рори Хоторну тебя разоблачить.

– Боже мой! Какая жалость! Похоже, я действительно всюду несу разрушение и тлен.

– Ни за что на свете не отказала бы себе в удовольствии подставить ножку Рори Хоторну! – заявила Клэр.

– Слава богу, мы вас застали! – Джо совсем задохнулся от бега. – Молли бы меня убила, если бы мы вас не проводили.

Ни Би, ни Стелле не надо было объяснять, что родители Эдди помирились. Об этом без всяких слов говорили их обращенные друг к другу лица, сиявшие загадочными улыбками.

– На той неделе Джо начинает занятия в Сазерне, – с гордостью сообщила Молли. – Его шеф был просто великолепен! Согласился загрузить Джо внештатно, чтобы мы не померли с голоду. Но поставил одно условие, – добавила она со смехом, – ребенка мы должны назвать Грэхамом!

– Но поскольку Молли убеждена, что это будет девочка, мы ничем не рискуем. Лучше мы назовем ее Стеллой, как думаешь, Молли?

– Ну, это имя слишком театральное, – отвергла Стелла. – Я бы предпочла что-то более земное, типа Джейн или Мери. А еще лучше, – она повернулась к Пэт, – Патриция. Мне это имя всегда нравилось. – Дамы обменялись понимающими улыбками.

Джо забрал у Би ее сумки, и всей гурьбой они двинулись к выходу на посадку. Молли взяла Стеллу за руку и на минуту задержала ее ладонь в своей.

– Спасибо, что отправили Джо домой.

Стелла развела руками:

– Он бы все равно вернулся. Я его только чуть поторопила. Спасибо, что уступила мне его на время. Это были лучшие мгновения моей жизни! Хотя я их навряд ли заслужила.

Впереди замаячила стойка паспортного контроля. Би закричала, чтобы Стелла поторопилась, а то самолет улетит.

Сама не зная почему, Молли вынула Эдди из коляски и протянула его Стелле.

Интеллектуальная секс-бомба британской сцены взяла ребенка с таким видом, будто не знала, что с ним дальше делать. Затем поднесла к лицу и заглянула в бездонные синие глазки.

– Ну здравствуй, мальчик Эдди, – сказала она. – Я твоя бабушка.

Молли видела, как текут по ее щекам слезы.

– Мне пора. – Она бережно отдала малыша. – Больше звать не будут. Пассажиры нас сейчас убьют. Между прочим, Джозеф, я тебе не говорила? Я получила дивную роль.

– В той пьесе, которой ты так добивалась?

– Нет, ту я отвергла. Боб был злой как черт. Правда! Я решила играть женщину моего возраста.

– Ну а от меня не дождетесь! – сердито буркнула Би. – Ты идешь или нет? Мы туда никогда не попадем!

– Один момент! – прокричала Стелла – Три месяца моя квартира будет пустая. Если хотите, можете там пожить, а свою пока сдайте. С деньгами будет полегче.

Все махали руками двум актрисам, cспешившим к самолету.

– Знаешь, – призналась Молли, держа на руках Эдди, – мне кажется, с ней можно поладить.

– Особенно когда она за три тысячи миль отсюда, – уточнил Джо.

Молли засмеялась. Благодаря Стелле ее Джо снова был с ней, и в нем появилась какая-то раскованная легкость, которой она прежде не замечала.

– Кто знает? Может, было бы достаточно и соседней улицы.