Габрия и Нэра стояли на краю крутого откоса, утопая по щиколотку в густой траве, и смотрели вниз, на зеленые равнины. Девушка, щурясь от полуденного солнца, вглядывалась в очертания дороги караванов, что вилась меж бескрайних лугов подобно змее. Путь этот совсем не был похож на каменистую тропу, проходящую близ крепости Аб-Чакан; маршрут древних караванов был не чем иным, как грязноватой дорогой, вытоптанной в земле за долгие годы. Тем не менее она была достаточно широкой и четкой, а копыта бесчисленных лошадей превратили ее поверхность в твердую массу, кое-где прорезанную глубокими колеями — следы фургонов и тележек, оставленные в дождливые дни.

Подняв глаза к горизонту, Габрия заметила облако пыли, верно, вздымаемое далеким торговым караваном, направляющимся в Пра-Деш. Она перевела взгляд на юг. Высокие холмы постепенно скрылись за возвышенностью, по мере того как группа углублялась на восток, и жесткие травы и низкорослые кустарники уступили место сочным лугам, одиноким, но раскидистым деревьям и сверкающим на солнце ручейкам.

Бреган тихо подошел к ней и присел рядом на плоский камень, вытянув ноги.

— Красивый вид, — заметил он. — Мы, должно быть, уже на полдороги к Кале.

— Так точно, — сказал Хан'ди, подошедший совсем незаметно. — Но мы едем довольно медленно. Нам необходимо быть в Пра-Деш самое большее через двадцать дней.

— А ты уже устал? — спросил его Пирс ледяным тоном.

Габрия неприязненно глянула на лекаря. Пирс и Хан'ди оставались друг к другу холодно вежливы, но их плохо скрываемая неприязнь начинала раздражать ее. Она вздохнула и нежно погладила гриву Пэры. После двадцати дней непрерывной езды им всем нужна перемена, в особенности Этлону. Габрия посмотрела на вождя.

Было очевидно, что он чем-то очень обеспокоен. Он был холоден с ней и держался на расстоянии; с Сайедом разговаривал, только когда в этом была крайняя необходимость, и вообще был краток со всеми. Несколько раз Габрия пыталась с ним поговорить, но уединиться во время путешествия было очень трудно, а ночью, во время остановки, он, казалось, избегал ее. Это очень печалило Габрию. Куда легче ей было с Сайедом. Он всегда был рядом, приветлив и остроумен.

Габрия не находила себе места при мысли, что Этлон решил отказаться от нее. Она сама дала ему время на размышление, но в глубине души надеялась, что в конце концов он примет ее такой, какая она есть. Теперь же она не была в этом уверена, хотя и старалась не терять надежды.

Единственной приятной новостью за время путешествия была дружба Этлона с Эурусом. Мало-помалу Этлон проводил с ним все больше времени, ухаживал за ним, приносил лакомые кусочки или просто болтал с лошадью до поздней ночи. Та особая нить, связывающая хуннули и его седока, кажется, уже возникла. Габрия была очень рада за Этлона и решила ни во что не вмешиваться. Эурус знает, что делает.

Она накинула плащ на плечи. Солнце светило ярко, но ранние весенние ветры были еще холодными и несли дыхание дождя. Далеко на северо-западе темно-серая линия облаков становилась все более отчетливой, предвещая бурю к наступлению ночи.

Пирс посмотрел на тучи и присвистнул. Несмотря на все предосторожности, он все-таки простудился.

— Если бы только у нас хватило времени добраться до Джеханан Трелд. Я бы предпочел иметь надежную крышу над головой, когда на нас обрушится дождь, — пробормотал он себе под нос.

Подгоняя лошадей, вся компания спустилась с холма и соединилась с большим караваном, идущим на север.

«Если нам будет сопутствовать удача, — подумала Габрия, — мы достигнем Пра-Деш за пятнадцать-двадцать дней».

Несколько часов спустя группа пробиралась по дну узкого оврага, окаймленного с двух сторон, поверху, разросшимися деревьями, обнажившими корни в осыпающихся склонах.

Внезапно Бреган, ехавший впереди, поднял руку и скомандовал всем остановиться. Этлон поскакал вперед, остальные подались назад, наблюдая, как Бреган показывал на верхушку отдаленного холма, где показалась группа всадников.

Вождь отступил назад, впервые за много дней улыбаясь.

— К нам гости, — сказал он всем весело.

Бреган направил лошадь рысью, навстречу семерым, спускающимся галопом к дороге. Впереди всех скакал человек со знаменем красно-коричневого цвета. Это был вождь Джеханана Ша Умар.

На дороге обе группы встретились. Ша Умар и Этлон приветствовали друг друга как старые друзья, пока воины Джеханана отсалютовали Хулинину и взирали теперь в немом изумлении на трех хуннули.

Лорд Ша Умар улыбнулся в свою аккуратную бороду и приветливо поглядел на Габрию:

— Добрый день, прекрасная леди! Я вижу, вы увеличили численность своих хуннули.

Девушка улыбнулась ему в ответ. К вождю Джеханана она питала особую симпатию: он был одним из тех, кто поддержал ее на совете вождей после смерти Медба. Она заметила, что рука его, раненая во время битвы за крепость, все еще недостаточно гибка, но сильное, загорелое лицо его дышало здоровьем, а ясный, глубокий голос не оставлял сомнений в его силе и власти.

— Этлон! — прогудел он. — Ты мог бы дать мне знать, что появишься! Когда дозорный доложил мне, что видел тебя на дороге, я не поверил ему. Мне пришлось выйти навстречу, чтобы увидеть все своими глазами.

Этлон засмеялся:

— Мои извинения, Ша Умар, но мы едем слишком быстро и не намеревались останавливаться.

— По крайней мере, останьтесь на ночь. Трелд недалеко. Кроме того, — он посмотрел на небо, — кажется, будет буря.

Вождь Хулинина взглянул на тучи, следуя жесту Ша Умара.

— Я думаю, мы можем воспользоваться вашим гостеприимством.

— Прекрасно! Сказано — сделано! — Ша Умар расплылся в улыбке. — У нас нет времени, чтобы устроить пир, но сытный ужин и сухую постель я вам обещаю. Идемте.

Два вождя ехали рядом бок о бок, остальные следовали сзади.

Ша Умар понизил голос, так что только Этлон мог его расслышать.

— Вы едете быстро и без знамени. Дело, должно быть, очень важное.

— Да, — сказал Этлон сухо.

— Не имеет ли оно чего общего с Брантом?

Этлон оценивающе посмотрел на друга, прежде чем ответить.

— Возможно. Но мы не хотим, чтобы весть о нашем путешествии разлетелась по всем равнинам.

— Это все, что я хотел узнать. Хорошо. Мы не можем оставить Бранта наедине с фолиантом Медба.

Этлон кивнул:

— Новой войны кланам не вынести.

— Да, это так. Что вы собираетесь делать с проклятой книгой?

— Что ты имеешь в виду? — спросил Этлон осторожно.

Ша Умар хлопнул рукой по седлу.

— Этот фолиант! От него не было ничего, кроме вреда, с того самого дня, как он появился на свет. Вы отберете его у Бранта, и что дальше? Кто-то другой наложит на него руку? — он смущенно замолк. — Что будет делать Габрия, когда завладеет им?

Этлон похолодел.

— На что ты намекаешь? — спросил он резко.

— Магия развращает, Этлон. Такова уж человеческая натура. Власть ведет тех, кто ею обладает, к жадности, эгоизму, жестокости и тщеславию. Габрия контролирует свою власть, но что будет, когда книга попадет ей в руки? Как она поступит? — он посмотрел на друга. — И, что еще важнее, как поступишь ты?

Этлон не отвечал долгое время. Когда наконец он заговорил, его голос дрожал от волнения:

— Клянусь богами, я не знаю.

— Сейчас тебе лучше подумать о тех препятствиях, которые ждут тебя на пути к Бранту, — сказал Ша Умар.

Вождь Хулинина отвел взгляд. Двое, не говоря больше ни слова, свернули с тропы и повернули на восток, в сторону Джеханан Трелд. Зимний лагерь клана Джеханан располагался в широкой зеленой долине, совсем недалеко от моря Танниса. Клан Джеханан насчитывал несколько сотен человек. Хотя море было рядом и давало им достаточно пищи, они разводили мелкий скот и имели славу знатоков лошадей. Люди Джеханана были преданы своему вождю, дружны и гостеприимны.

Они приветливо встретили Этлона и его спутников, а особенно Габрию, с которой были знакомы с прошлого лета. Они были так благодарны ей за свое спасение, что, пересилив страхи и подозрения, встретили ее с почестями, приличествующими леди из клана Корин. Ее поместили в лучший шатер и даже приставили к ней девушку для услуг. Подарком Нэре был целый ящик прекрасного овса. В трелде дивились черному жеребенку, сгрудившись вокруг него, правда, на безопасном расстоянии.

Габрия убрала подальше оружие, надела юбку и выбралась из шатра, чтобы слиться с веселой толпой.

В эту ночь путешественники пировали с Ша Умаром в шатре вождей — длинном и низком строении из камня и дерева. Вождь Джеханана все еще был холост, поэтому хозяйничали за столом его сестры.

Для гостей на стол были выставлены лучшие яства и вино.

Стояла ранняя весна, и вместо свежих овощей и фруктов пришлось основательно перетряхнуть запасы солений, засахаренных ягод, меда и грибов. Сыр, ласточкины гнезда, черепашьи яйца — Джеханан, казалось, призвал на помощь всю свою фантазию, чтобы удовлетворить малейшую прихоть гостей.

Габрия чувствовала себя на седьмом небе. Она никогда — ни одна, ни с кланом — не бывала вблизи моря и не пробовала-его даров, поэтому сейчас она с удовольствием отведала устриц, крабов и черепашьих яиц и, в довершение ко всем этим деликатесам, выпила целый кубок прекрасного белого вина.

Как только пиршество закончилось, зал наполнился людьми. Скамьи отодвинули к стенам, столы убрали, расчистив пространство в центре зала. Принесли флейты, барабаны, в светильники добавили масла, и начались танцы.

Габрия наблюдала за танцующими, сидя в сторонке, и хлопала в ладоши в такт музыке. Впервые за долгие дни она чувствовала тепло и уют и была счастлива. Девушки обносили гостей вином и сушеными фруктами, и Габрия пила, не стесняясь, смакуя каждый глоток, и наслаждалась задорной, влекущей музыкой. А потом — она так и не поняла, как это произошло — Сайед вытащил ее из ее укромного уголка и закружил в бурном танце. Она лишь успела удивиться, откуда человеку из Турика известны танцы кланов, и потерялась в ритме музыки.

Со своего места на возвышении подле Ша Умара Этлон, откинувшись на высокую спинку, наблюдал за парой, легко справляющейся со сложными фигурами танца. Он выпил уже изрядное количество самого крепкого вина Ша Умара и не подозревал, как ясно его лицо отражало охватившую его злобу и ревность.

Ша Умар случайно глянул на друга и проследил направление его горящих глаз. Он увидел молодую девушку, веселящуюся меж танцующих пар. Весь вечер Этлон был молчалив и мрачен, и Ша Умар начал понимать, почему.

— Ты так и не женился на ней, — сказал он Этлону напрямую.

Этлон покачал головой и потянувшись к кувшину, чтобы подлить вина в опустевший кубок.

— Сначала ее изгнали из клана на шесть месяцев. Когда она вернулась, мы отправились в Пра-Деш, — ответил он.

Ша Умар тоже наполнил чашу.

— Я слышал, ты подобрал по дороге этого щенка из Турика. Выглядит он вполне прилично.

— Ха, — злобно усмехнулся Этлон, — полукровка.

— Если он мешает тебе, — заметил Ша Умар, — тебе следует просто поставить его на место.

— Это Габрия позволила ему сопровождать нас.

— А, вот оно что! — Ша Умару все стало совершенно ясно, и он широко улыбнулся. — Этлон, как воину тебе нет равных среди всех кланов долин Рамсарина. Но как любовнику тебе еще многому предстоит учиться.

Этлон пристально посмотрел на друга, брови его угрожающе сдвинулись:

— Что это все значит?

— Посмотри на нее! Разве это лицо девушки, безумно влюбленной в своего партнера? Да, он нравится ей, но она всю ночь ищет тебя глазами. Когда она смотрит на тебя, в ее душе можно читать, как в раскрытой книге. — Ша Умар наклонился и похлопал Этлона по плечу: — Не беспокойся, она молода, пусть танцует и веселится. Лучше давай побеседуем, пока у нас выдалась свободная минутка. А когда мы закончим, она будет только твоей.

Вождь Хулинина испытующе посмотрел на старшего товарища. Слова Ша Умара имели смысл: может быть, его друг знает то, чего не знает он. Он был уже готов принять то, что говорил ему Ша Умар, но взгляд его упал на Сайеда, сжимавшего Габрию в объятиях. Улыбка и радость, которой светилось лицо Габрии, вновь пробудили все опасения Этлона. Но до того как он успел дать волю своему гневу, Ша Умар взял его под руку и увел в свои покои. Там они проговорили всю ночь напролет.

Они еще не закончили обсуждать проблемы и планы предстоящего съезда в Тир Самод, когда музыка стихла и в зале все смолкло. В слабом свете угасающего очага Этлон заметил лишь нескольких воинов, спящих прямо на скамьях у стен. Пирс и несколько его сотрапезников, сидящих в дальнем углу, все еще были поглощены своими кубками да кувшином вина. Габрии же нигде не было видно.

Обеспокоенный ее исчезновением Этлон вместе с Ша Умаром вышел из шатра и оглядел лагерь. Поднимался ветер, завывая меж шатров, и первые капли дождя упали на землю.

Рука Ша Умара легла на плечо Этлона.

— Я прикажу все подготовить к отбытию, чтобы вы могли отправиться с первыми лучами солнца.

Этлон благодарно кивнул. Ша Умар пожелал ему спокойной ночи и вернулся в свои покои. Вождь Хулинина застегнул плащ и шагнул в ветер и дождь.

Трелд был темен и тих. Только часовые да собаки могли находиться снаружи в такую ночь. Пряча голову от дождя, Этлон направился к шатру, где на ночь разместили гостей. Добравшись до входа, он помедлил: чувство радости вновь охватило его при виде Эуруса, Нэры и жеребенка, укрывшихся от дождя под навесом. Он уже было перешагнул через порог, но вдруг остановился, повернулся и зашагал к маленькому шатру, расставленному в стороне специально для Габрии. Стояла уже глубокая ночь, но сквозь неплотно закрытую дверь пробивалась полоска света. Может быть, он сможет поговорить с ней сейчас наедине.

Этлон хотел позвать Габрию, ее имя чуть было не слетело с его губ, когда он услышал голос, звук которого повеял на него холодом и заморозил сердце. Это был голос Сайеда. Мужчина в покоях Габрии. Они говорили очень тихо, так тихо, что Этлон не мог расслышать ни слова, но ему сейчас это было и не нужно. Самой ситуации этого интимного шепота было достаточно, чтобы вдохнуть в любую картину, возникающую в воображении Этлона.

Вождь сжал руки в кулаки. Ша Умар ошибался: Габрия действительно выбрала другого.

Призвав на помощь все свое мужество, Этлон обошел шатер кругом и направился к себе. Будто скованный дыханием холода Этлон лег на постель и закрыл глаза. Он попытался уснуть, но память настойчиво возвращала его к голосам, шепчущим из глубины шатра.

Ливень ударил сильнее. Габрия подняла голову и посмотрела на дверь шатра.

— Ты ничего не слышал?

Сайед шагнул в тень из круга света.

— Это ветер да голоса пришедших из царства мертвых, — сказал он мрачным голосом.

Девушка улыбнулась:

— О, правда? Тогда это, наверное, люди Корина. Они любят гулять в такие ночи, как эта.

Сайед засмеялся и покачал головой; затем встал и плотно закрыл дверь, чтобы ветер не проник в жилище.

— Я и забыл.

— Что?

— Ты еще так молода, но ты уже сполна испытала горе и боль. Значит, в следующей своей жизни ты будешь счастлива.

Габрия наморщила нос и присела на одну из подушек, разбросанных на полу.

— Почему у вас в Турике так любят изводить себя разговорами о переселении души? У нас в кланах верят в рай, и это нравится мне куда больше. Уж лучше я после смерти отправлюсь в царство теней, где буду ездить на прекрасных лошадях и пировать с богами.

Она наполнила чашку вином из фляги, осушила ее и наполнила вновь, прежде чем передать ее Сайеду. Голова ее кружилась от вина и музыки, а щеки еще не остыли после танцев. Вечер был так хорош, а Сайед так внимателен и ласков. Она не признавалась себе, что все больше и больше привыкала к нему; но хотя ее молодое тело тянулось к юноше из Турика, мысли ее были с Этлоном. Она весь вечер ждала, что он пригласит ее на танец, но он удалился куда-то с Ша Умаром. С ней рядом был только Сайед.

Он, со своей стороны, прекрасно сознавал, какое впечатление производит на Габрию, и сердце его наполнялось надеждой. Улыбаясь, он сел напротив нее, и, потягивая вино, набрал в ладонь гладких камушков, которыми они обычно играли.

— Переселение душ — достаточно трудная для понимания вещь, но мне она представляется совершенно ясной. Как еще душа может достичь совершенства? Одной человеческой жизни недостаточно, чтобы постигнуть красоту, величие и мудрость Бога.

Габрия сделала глоток вина и откинулась на подушки.

— А что говорит ваш Бог о колдовстве и колдунах?

— Наши священники объявляют магию ересью, ты знаешь, почему, — сказал Сайед. — Магия и колдовство запрещены силой власти Бога.

— Ты веришь в это?

— Нет, хотя мой отец верит. Он изгнал меня. Сейчас я, как ты. У меня нет ни племени, ни семьи, — он скорбно воздел руки. — Только магия.

Габрия переменила позу, чтобы видеть его лицо. Голова у нее слегка кружилась, и лицо Сайеда расплывалось.

— Ты все еще хочешь учиться?

— Я не могу лгать себе: пока я знаю, что мой талант может принести хоть какую-то пользу, я должен действовать. Я верю, что магия — это дар Бога, — он поднял палец, — или Богов, если это тебе приятнее.

— Я тоже думаю, что это дар свыше, — ответила она шепотом.

— Поэтому я и разыскал тебя. Ты единственная, кто может научить меня законам колдовства, — он взглянул на нее и поймал ее хмурый взгляд. — В чем дело, прекрасная леди? — спросил он, но она лишь покачала головой и отвела глаза.

Он, удивившись, заметил слезы, блеснувшие в уголках ее глаз.

Сайед быстро нагнулся к ней и повернул ее лицо, взяв в ладони так, чтобы заглянуть ей в глаза. Слезы потекли по ее щекам.

Габрия провела пальцем по его подбородку и заставила себя улыбнуться. Он наклонил голову, чтобы поцеловать ее, но глаза ее затуманились, и, медленно опустившись на подушки, она погрузилась в царство сна, успев прошептать:

— Сайед, я не могу… — и глаза ее закрылись.

Юноша долго смотрел на нее, и желание вспыхнуло в нем с почти непреодолимой силой. Но он сумел подавить его. Он полюбил Габрию сразу, когда увидел ее впервые тем полуднем, сидящую в седле на своей великолепной хуннули. Потом он понял, что Габрия из тех женщин, которых невозможно покорить силой, их любовь нужно завоевать. Он также знал, что она все еще любит Этлона.

Вождь Хулинина был связан с этой девушкой узами, которые не так-то легко порвать.

Сайед вздохнул и встал на колени для молитвы. Он молил своего Бога, чтобы когда-нибудь — он согласен ждать — она сама выбрала его. Он поклялся вечно любить ее и оберегать — и он твердо знал, что сдержит слово, данное перед лицом Бога.

Сайед встал с колен и подошел к спящей девушке. Он нежно и осторожно, боясь разбудить, отвел со лба непослушные локоны и провел по щеке кончиком, пальца. Кожа была теплой и нежной. Он накрыл ее теплым шерстяным одеялом и вышел из шатра.

Ливень все продолжался, на земле уже образовались целые ручьи, ветер гудел и завывал в листве деревьев. Сайед нашел глазами шатер, где он собирался провести ночь, и покачал головой. Убежище, которое он собирался покинуть, было так уютно, а его собственную постель отделяли от него целые потоки.

Сайед вернулся, отыскал второе одеяло и прилег на ковры, в стороне от Габрии. Засыпая, он подумал, а что бы сказал Этлон, если бы знал, кто был рядом с Габрией в эти ночные часы и разделил с ней кров? Юноша уснул с улыбкой на губах.

Но спал он недолго. Странный звук заставил его резко вскочить. Рука его сразу потянулась к кинжалу. Он притаился, ожидая нового шума. Он повторился, это был крик, даже, скорее, стон, полный боли и скорби.

— Габрия! — вскричал Сайед.

Он метнулся к ней и положил ладонь ей на щеку. Щека была холодной как лед.

Она опять застонала, и этот стон поразил его в самое сердце. Он принялся тормошить ее, пытаясь разбудить, но она, казалось, находилась в глубоком плену страшных видений. Лицо ее было искажено, а ладони сжали его руку со страшной силой.

— Нет! — вдруг закричала она. — Ты не посмеешь! Не делай этого! — ее крик перерос в леденящий кровь вопль — столько в нем было ужаса.

— Габрия! — закричал Сайед, не в силах больше вынести этого.

Он тряс ее изо всех сил, но она извивалась и сопротивлялась, не просыпаясь. Тогда он начал хлопать ее по щекам, еще и еще, пока наконец вопли не стихли и она, всхлипывая, не затихла в его объятиях.

Снаружи послышались голоса, и у входа столпились люди. Первым в шатер ворвался Этлон, его лицо было мертвенно-бледным. Он увидел все: Габрию на руках у Сайеда, смятые постели, пустой винный кувшин, и его ум затуманился. Он знал, что Габрии нужно помочь, но не мог заставить себя сделать ни шага.

В этот момент сквозь толпу у входа в шатер пробрался Пирс. Он быстро огляделся, прежде чем поспешить к Габрии. Ее вид испугал его. Ее лицо было белым как бумага, ее трясло. Она вырвалась из рук Сайеда и спрятала лицо на груди своего старого друга. Ни один из них не заметил Этлона, стоявшего в тени входной двери с выражением ярости на лице.

Габрия потихоньку успокоилась настолько, что смогла говорить и взгляд ее прояснился.

— Во имя всех богов. Пирс, — сказала она срывающимся шепотом, — они и в самом деле попытались совершить это!

— Кто? — спросил он смущенно. — Что совершить?

Она вцепилась ему в руку.

— Брант! И та женщина! Я видела их! В какой-то темной комнате Брант произносил заклинание над золоченой клеткой, в которой что-то возникло, всего на мгновение. Я видела это, Пирс! Это было ужасно!

Габрия поднялась на ноги, лицо ее все еще было искажено.

— Король хуннули был прав! Брант пытается совершить что-то кошмарное. Мы немедленно отправляемся.

У дверей шатра послышалось ржание трех хуннули, как бы в ответ на страстные выкрики Габрии.

Резкие звуки вывели Этлона из небытия. Он выступил вперед, сознавая необходимость что-то сделать.

— Уже светает. Сайед, скажи нашим, чтобы седлали лошадей. Пирс, оставайся с Габрией, пока все не будет готово к отъезду. Я сообщу Ша Умару, что мы уезжаем.

Испуг Габрии привел в движение всех, и каждый рванулся исполнять приказание Этлона. В какие-нибудь полчаса вся группа собрала имущество, оседлала лошадей и попрощалась с удивленным Ша Умаром. В темноте, под моросящим дождем, они торопили своих лошадей вслед за Нэрой, бежавшей легким галопом на северо-запад к дороге караванов.