1
– Я говорил, что будет очередь, – ворчал Кэмпбел. – Пошли отсюда.
– Чш-ш-ш! Веди себя тихо и делай, что тебе говорят, – с напускной строгостью сказала его сестра Энни. – Это недолго.
Жалкий, вспотевший от майской жары Джек Кэмпбел стоял в конце огромной очереди людей с детьми, фотоаппаратами, бутербродами и хотел выпить.
– Я сыт по горло этими акулами, – сказал он. – Давай, поехали в Ки Бискейн. Там есть одно место...
– Ты сыт по горло всем, кроме джина, – перебила его Энни. Судя по ее тону, она шутила лишь наполовину. – И потом ЭТУ акулу действительно стоит посмотреть, – пообещала она. – Это самая большая белая акула из всех когда-либо пойманных. Даже от вида ее чучела людей мучают ночные кошмары. Они вскрикивают, увидев...
– Кому, черт возьми, нужны кошмары? – перебил Кэмпбел. – Кроме того, акулы меня не пугают. Я чуть не заснул, пока смотрел «Челюсти».
Вчера вечером, когда он сказал, что хоть и прожил в Майами больше половины жизни, никогда не был в Океанариуме, Энни сразу выступила с предложением посетить этот крупнейший туристический аттракцион. Она ухватилась за эту идею и воодушевленно рассказывала о выставленной там гигантской белой акуле. Конечно, акула была только предлогом, Энни хотела хотя бы на один день стащить Джека с его койки на «Бампо». Он проводил там все больше и больше времени, ничем не занимаясь. Кэмпбел понимал, что сестра волнуется за него из-за того, что он пьет, без конца меняет женщин, из-за его апатии и пессимизма, из-за того, как он вел (или не вел) дела «Голден Сэндс». Но, говорил себе Джек, Энни, наверное, сошла с ума, если думает, что поездка в этот аквариум, ловушку для туристов, встряхнет его. Он надеялся, что к утру сестра забудет об Океанариуме. Она не забыла. Ладно, какого черта? С ним ничего не случится, если он доставит ей удовольствие. Итак, в конце концов Кэмпбел согласился составить компанию Энни и Полу Сатро.
Процессия начала продвигаться вперед. Впереди стояла семья – три беспокойных ребенка в футболках с акулами, бесформенная дама в брюках из полиэстера и толстый мужчина в спортивной рубашке кричащей расцветки. На трафарете его рубашки рыбак тащил гигантскую рыбу на корму моторного катера. У рыбы не было ни единого шанса, во всяком случае, на этом трафарете. В слишком тесных брюках ляжки женщины колыхались, как буи во время шторма. Внутренне содрогнувшись, Кэмпбел сравнил представшее перед ним зрелище с маленькой, но великолепной фигуркой своей сестры и позволил себе на минутку позавидовать Полу Сатро, который жил с ней на шхуне. Иногда Джек пытался представить – ненадолго – какова его сестра в постели.
– Может, завтра найму катер и сам поймаю одну из этих больших акул, – сказал толстый мужчина.
– Лови лучше с весельной лодки, – сказала ему жена. – Мы и так уже слишком много здесь потратили.
– Я зарабатываю, я и решаю, как тратить, – резко сказал мужчина.
Энни схватила Джека за руку и прошептала:
– Живой клиент, дай ему карточку. – А когда брат покачал головой, громко сказала: – Мистер...
– Заткнись, – буркнул Джек.
– Это вы мне? – немного зло спросил мужчина.
– Она со мной разговаривает, – сказал Кэмпбел.
– Не похоже.
– Можете мне поверить, – холодно сказал Джек.
Мужчина внимательно его осмотрел, после чего повернулся спиной.
– Я могу нанять катер за пару сотен, – сказал он жене. – Детям это понравится.
Очередь двигалась вперед, Энни задержалась.
– Сукин ты сын, – шипела она на Джека. – Ты считаешь, мы не должны заниматься фрахтом? Две сотни нам сейчас не пригодятся, да?
– Брось.
– Иногда я тебя перестаю понимать, а потом понимаю. В этом вся проблема.
Злой вид брата ее совсем не пугал, она слишком хорошо знала, как он к ней относится. Энни, как, кстати, и Джек, могли читать мысли друг друга, как карту дорог.
– Кто угощает? – спросил Джек, когда они подошли к кассиру.
Фальшивая улыбка сестры должна была задеть его:
– Я пока не зарабатываю.
Кэмпбел оглядел Пола – широкоплечий молодой человек, приблизительно того же возраста, что и Энни. У него были кустистые усы, простые манеры и бессмысленное лицо. Когда бы ни заходила речь о деньгах, руки Пола Сатро прятались в задние карманы его потертых джинсов и там и оставались. Но Кэмпбел не платил ему уже две недели, и смысла спорить не было. Джек достал старый бумажник из крокодиловой кожи и протянул кассиру десятидолларовую и двухдолларовую банкноты.
За турникетом были выставлены шпангоуты старых кораблей, испанские якоря, панцири гигантских черепах и другие экспонаты, знакомящие с мореходным делом и природой океана. Затем следовало главное здание. Расположение чучела акулы легко угадывалось по огромной толпе вокруг него, издающей восторженные возгласы.
– Я не вижу, – сказала Энни. – Приподними меня, Кэмпбел.
– Пусть это сделает твой парень, – непринужденно сказал Джек.
Пол легко поднял Энни.
– Бог ты мой! – воскликнула она. – Вот это МОНСТР!
Хотя Кэмпбел был выше шести футов ростом, чтобы увидеть рыбину, водруженную на треножники за стеклянной стеной, ему пришлось встать на цыпочки. Акула была 25 футов с гаком в длину, у нее были круглые сверкающие глаза и огромные, устрашающей формы зубы. Призрачно блестела шкура. Даже после смерти эта хищная тварь вселяла страх. И все же ей не удалось пробудить в Кэмпбеле настоящих эмоций. ГОСПОДИ, подумал он, ЭННИ ПРАВА. МЕНЯ УЖЕ НИЧТО НЕ БЕРЕТ.
– Хорошо, можешь отпустить, – сказала Энни. – Не желаешь потягаться с такой крошкой, Кэмпбел?
– Я говорил тебе, мне надоели акулы, – отвечал Кэмпбел, когда они выбирались из толпы. – Зубастые, но тупые. Теперь мы можем ехать домой? – Он всегда старался, в основном безуспешно, воздерживаться от выпивки пока «солнце не перевалит за нок-рею», что для него означало пять часов вечера.
Пока они доберутся до шхуны, время как раз подойдет. У Джека сводило желудок.
– Еще нет! – ответила Энни. – Мы не видели рыб, дельфинов, китов...
– У меня нет желания смотреть рыб. Я видел фильмы о Флиппере.
– Тогда посмотрим китов-убийц.
– О, великолепно. Еще одна шоу-доза из соленых глубин, – сказал Джек.
Но в конце концов они остановились на китах, представление с которыми как раз началось, когда они вошли в амфитеатр. Дрессировщик жестикулировал с платформы над бассейном, девушка в бикини, ухватившись за грудной плавник, оседлала одного из китов, он сделал круг и подвез ее к краю бассейна. Публика бурно зааплодировала, когда она вышла из воды.
– Это что-то новенькое, – сказала Энни. – Когда я была здесь в последний раз, девушки не было.
Ровный голос вещал из репродуктора:
– Пока киты отдыхают, позвольте, я расскажу вам немного о них и их виде.
Крупнейший представитель вида дельфинов – касатка или кит-убийца обитает во всех морях, но чаще всего небольшие стаи китов-убийц можно встретить в северной части Атлантического или Тихого океанов, где проходят маршруты китов других видов, которыми питаются касатки. Благодаря своей обтекаемой форме и мощным плавникам, касатки являются самыми быстрыми среди китов. Взрослый кит весит от двух до трех тонн, его длина достигает тридцати футов, хотя встречаются и более крупные.
Кит-убийца – самое свирепое животное на Земле. В море ему нет равных, даже шестидесятифутовый кашалот не может с ним тягаться и является его главной жертвой. Более крупную добычу сразу несколько китов-убийц атакуют в голову. Известен случай, когда один орка таранил огромного кашалота со спины, до тех пор пока не убил свою жертву.
В пасти касатки от двадцати до двадцати восьми зубов на каждой челюсти. Он способен целиком проглотить дельфина. За один раз он может откусить от другого кита кусок мяса весом в четыреста фунтов. Из желудка двадцатисемифутового кита-убийцы были извлечены останки тринадцати морских свиней, четырнадцати тюленей и одного человека. Пятнадцатый тюлень застрял в горле касатки, и кит задохнулся.
Древние римляне называли этого кита Orcinus orca – «Несущий смерть».
Сейчас им не особенно подходит это название, подумал Кэмпбел, наблюдая за китами. У них были высокие спинные плавники, плоский хвост и черные обтекаемые тела с белыми животами, вокруг глаз тоже были белые пятна. Шкура китов была гладкая и лоснящаяся. Они сочетали в себе мощь и изящество и, несмотря на апатичность Кэмпбела, произвели на него впечатление.
– Кит-убийца может быть другом человеку. Бывали случаи, когда эти животные подталкивали тонущие корабли к берегу и спасали людей. С другой стороны, даже Хьюго и Хельга, выросшие в неволе, трудно поддаются дрессировке. Они легко обижаются на грубые, резкие слова, у них капризный характер, они раздражительны и горды и часто не подчиняются воле дрессировщика.
Понимают ли киты, что значит неволя? – размышлял Кэмпбел. Возможно ли это? Если да, как они это чувствуют?
– Самка кита около года вынашивает только одного детеныша. Она заботится о нем, как образцовая мать. У касаток очень развиты семейный и групповой инстинкты, если самка или детеныш пострадали, другие взрослые киты подталкивают их в безопасное место. Если же самка или детеныш погибли, остальные стараются отомстить.
Касатки опасны для человека, но обычно только когда им или их семьям угрожает опасность. Существует удивительная, но правдивая история о двух сплавщиках леса из Британской Колумбии. Сбрасывая бревна с утеса в море, они заметили внизу группу китов-убийц. Один из сплавщиков намеренно сбросил бревно на кита и поранил его. Касатки ушли. Когда же вечером сплавщики возвращались по морю в лагерь, из темноты появились киты и перевернули лодку. Человек, поранивший кита исчез, больше его никогда не видели. Второй выжил и рассказал эту историю. Очевидно, что киты выжидали целый день, чтобы отомстить.
Некоторые люди считают, что касатка – морское существо, во многом похожее на человека. Человек не охотится на китов-убийц, поэтому в море у них нет соперников. Они главенствуют в океане, как человек на земле. Я уже говорил, что семьи касаток подобны человеческим. Продолжительность жизни китов от тридцати до семидесяти лет, почти как у человека, хотя встречались особи и старше семидесяти.
Как и у человека, мозг касатки очень развит. В действительности ее мозг с уникальной паралимбической долей даже больше и во многом сложнее человеческого. У китов-убийц удивительная память и значительные ментальные способности. Их интеллектуальные способности недостаточно изучены, известно лишь, что это мощный интеллект, в некоторых отношениях превосходящий интеллект человека. Как и человек, касатка может говорить. Они общаются с помощью комбинаций чистых звуков и эхолокации. Эти звуки, которые вы сейчас услышите, киты способны улавливать на значительных расстояниях. Хьюго, Хельга, скажите что-нибудь!
Дрессировщик на платформе энергично махнул рукой, и киты заговорили. Это были странные, жутковатые, свистящие, поющие, воющие звуки, будто звучание других миров, счастливые и все же грустные, юные и все же древние, как сама земля. Кэмпбел подался вперед, желая получше расслышать и надеясь понять.
– ...Речь китов-пленников была записана с помощью гидрофона и проанализирована в компьютере. Оказалось, она содержит 15 миллионов информационных байтов. Для сравнения – «Одиссея» Гомера содержит лишь один миллион байтов...
Высоко над бассейном были натянуты два провода; с каждого свисал огромный кусок мяса, который перетащили к центру с помощью блоков.
– Может быть, если бы киты говорили на нашем языке – или мы на их – они бы напомнили нам, скольким китам угрожает опасность вымирания, если человек не прекратит их уничтожение. А теперь вы увидите невозможное в исполнении Хьюго и Хельги. Киты!
Дрессировщик замахал руками, и киты исчезли под водой. Кэмпбел прикинул, что глубина бассейна примерно 35 футов. Что там делают касатки? Он представил, как они сжимаются на глубине подобно гигантским пружинам. Но они НЕ СМОГУТ достать приманку, такой прыжок не под силу животным таких размеров.
Разорвав гладь бассейна, они вылетели из воды, как ракеты, огромные тела поднимались в воздух, их хвосты оторвались от воды на пять, десять футов. Плавники прижаты, пасти открыты, киты схватили мясо и, подняв фонтаны воды и забрызгав публику, рухнули обратно в бассейн.
Толпа взревела.
– Оу! – воскликнул Пол Сатро.
Но Кэмпбел сидел неподвижно. Он пытался понять, почему киты так на него подействовали. Они продемонстрировали ему... жизнь. Да, мощную, бурную жизнь, жизнь, которая так отличалась от безжизненности, парализовавшей его. Какие чувства пробудили в нем киты? Удивление? Страх? Нет, это было что-то более глубокое, что-то, что он не мог понять до конца. Если только... Ладно, забудь, сказал он себе, скоро пять часов.
Киты спокойно плыли, будто удовлетворенные своим представлением. Более крупный Хьюго подплыл к краю бассейна напротив того места, где сидел Кэмпбел, и приподнял огромную голову, как бы оглядывая аудиторию. У него были красные глаза, и в этот момент Джек Кэмпбел готов был поклясться, что кит смотрит прямо на него. В глубине этих раскаленных глаз таилось послание. Был ли это вызов? Или предупреждение?
У выхода стояли машины, которые вырезали пластиковые фигурки аттракционов Океанариума. Одна вырезала пластиковых дельфинов, вторая – гигантских белых акул, третья – касаток. Кэмпбел опустил несколько монет в третью машину и наблюдал, как работает нож. Из щели вывалился шестидюймовый кит-касатка, и Джек положил его в карман. По какой-то необъяснимой причине он надеялся, что кит принесет ему удачу. Она была нужна ему.
2
Шхуна «Голден Сэндс» принадлежала отцу Кэмпбела. Она стояла в доке и служила Джеку жильем. Большинство женщин, проводивших ночь на борту, неизменно жаловались на беспорядок, хотя Гус Новак, который работал еще на отца Джека, исправно содержал шхуну. Не вина Гуса, что «Бампо» была не в состоянии выйти в море. А Джек и не собирался этого делать.
Во время второй мировой войны Билл Кэмпбел, отец Джека, дослужился от добровольца сначала до старшего лейтенанта, а затем и до старпома на минном тральщике и заработал полную грудь наград. Родившийся на побережье штата Массачусетс, после войны он обосновался во Флориде и занялся прокатом катеров. Он много работал, экономно тратил и в конце концов купил «Голден Сэндс». Поначалу было тяжеловато, но Билл справился. Крупный общительный мужчина с густой рыжей бородой, он сочетал в себе шотландское обаяние и шотландскую осторожность. У шхуны был длинный список постоянных клиентов.
Билл купил ее в пятидесятых, когда только начинался мореходный бум, практически по дешевке и привел ее в божеский вид. «Мэри», так звал ее Билл в честь жены и матери его двоих детей, была старым пятидесятифутовым тунцовым траулером, построенным в тридцатых годах. У нее был крепкий дубовый каркас, корпус, обшитый сосновыми досками, короткая грот-мачта с вороньим гнездом наверху и еще более короткая мачта на корме, рубка рулевого, хорошо оснащенная, просторная главная каюта и небольшой камбуз. В дни, когда шхуна выходила на тунца, широкая – 15 футов – палуба служила рабочей площадкой. На бушприте был огороженный железными поручнями пульпит, откуда багрили крупную рыбу. Билл установил на шхуне двигатель «форд-леман» в 150 лошадиных сил, и шхуна могла развивать скорость до 10 узлов. Хоть никто не мог сказать о шхуне, что она шикарная, она была просторна, комфортабельна и хорошо оснащена. Джек переименовал ее в «Бампо».
Билл Кэмпбел использовал шхуну частично для фрахта, частично для собственного удовольствия. Джек хорошо помнил ночные прогулки по морю со всей семьей и друзьями на борту. Для Джека шхуна была еще и школой мореходного дела, на ней отец учил его быть первоклассным моряком... Перестарался, наверное.
Джек служил на флоте, где научился боксировать, пить, обращаться с огнестрельным оружием и взрывчаткой и ненавидеть начальство, вернее, ненавидеть его больше, чем до службы на флоте. Может быть, он бунтовал против жесткой дисциплины, которую пытался привить ему отец, или, возможно (постепенно он пришел к такому выводу), у него просто не было цели. Проучившись после службы на флоте несколько месяцев в колледже, он бросил его и несколько лет не появлялся дома.
Тогда он думал, что весь его опыт может привести к чему-нибудь. Он водил грузовик в Чикаго, был таксистом в Денвере и работал на сталелитейном заводе в Бирмингеме, где провел очень много боев. Он был обидчив, но у него не было инстинкта, отстаивая свое в споре, нанести травму сопернику. Джек проиграл свой третий бой подряд, когда позвонил Билл и сказал, что Мэри скончалась.
Мать Джека скоропостижно умерла от пневмонии, когда ей было всего сорок восемь лет. После ее смерти еще молодой Билл, который был старше жены на семь лет, выглядел совершенно беспомощным, и Джек заботился о своей одиннадцатилетней сестре: стирал и гладил школьную форму, готовил завтрак, Мыл ее в ванной – в общем, делал все, что должна делать мать. Он осел на год дома, много работал на шхуне. Но как только Билл оправился от потери жены, Джека снова стало одолевать старое беспокойство и он уехал. Последовала еще одна серия работ – буфетчик, фабричный рабочий, все, что угодно. Он никогда не сидел в тюрьме, но временами казалось, что тюремная жизнь – единственное, чего он не пробовал.
Почему он никак не мог зацепиться за что-нибудь, спрашивал себя Джек, стоя с бокалом джина в руке у поручней «Бампо». Было поздно, и он снова встретился с бессонницей – своим старым врагом, единственным средством борьбы с которым были секс или выпивка, или то и другое вместе. Он отменил свидание с равнодушной блондинкой – одной из ряда пластиковых женщин с великолепными фигурами, пустыми лицами и полным отсутствием страсти – их, наверное, вырезали машины, – Джек сам не помнил, где он с ней познакомился.
Но сейчас он даже думать не хотел о женщинах.
Сегодня в Океанариуме он понял, что отождествляет себя с огромными существами, которых держат в бассейне-ловушке, откуда невозможно сбежать, нельзя вернуться в бесконечные просторы океана, который и есть их настоящий дом. Риск был смыслом их жизни, но они были лишены его... Конечно, конечно, он много нафантазировал о китах, это глупо... И все же... он почувствовал в них собственную боль. Только свою тюрьму-бассейн он построил сам. Он старался вырваться из нее изо всех сил, думал, переезжал с места на место, надеясь найти какое-нибудь по-настоящему рискованное дело, которое пробудит и оживит его и изгонит пустоту, остающуюся его жребием на этой жалкой планете. Он искал, но потерпел неудачу. Тогда он сдался и женился. А когда и это не помогло, он попытался забыться с помощью джина. Но эти киты не сдались, он был в этом уверен. Несмотря на внешнее послушание, они оставались бойцами.
Кэмпбел прошел в каюту, налил еще один бокал неразбавленного джина из полугаллоновой бутылки и снова вышел на палубу. Огни шхуны отражались в маслянистой воде. Хотя Джек старался забыть свою бывшую жену, воспоминания о ней иногда всплывали у него в голове, как всплывают на поверхности океана обломки после кораблекрушения. Господи, и почему он на ней женился? Не по любви, как он понял позднее, а устав от своих постоянных завоеваний. Он надеялся, что супружеская жизнь окажется лучше его так называемой свободы. В любом случае, никогда раньше он не был женат, а новый опыт всегда полезен. Оглядываясь назад, можно было сказать, что она была самой обыкновенной девушкой во всех отношениях, кроме внешности, а к этому он вскоре привык. Несколько лет они жили в небольшом калифорнийском городке, она работала официанткой, а он в агентстве по продаже мотоциклов. Супружеская жизнь шла терпимо, во всяком случае не была невыносимой.
Когда заболел отец, он привез жену во Флориду. Хирург ошибся, когда сказал, что они вовремя вырезали опухоль, и Билл Кэмпбел начал медленно и мучительно угасать. Крепкий мужчина, он отказывался жаловаться, продолжал заниматься бизнесом и вывозил клиентов в море, даже когда потерял несколько фунтов в весе. Желая лучше узнать отца, Джек проводил с ним все больше и больше времени и постепенно начал понимать, что думает о нем отец.
Несмотря на внешнюю общительность Билл Кэмпбел держал свои мысли при себе. Он редко вмешивался в жизнь своих детей, хотя его пресвитерианская сущность наверняка возмутилась бы, узнай он о сожительстве его дочери с Полом на шхуне. Но это началось позднее, после смерти Билла. Энни была любимицей отца, это было ясно. Потому что она напоминала ему Мэри, потому что у нее было обаяние родителя, она занималась собой, училась в колледже, потому что она... Нет смысла обманывать себя, горько подумал Джек. Истинной причиной этого было то, что Билл про себя считал бродячее существование своего терзающегося сына пустой тратой времени или еще хуже того. Это задевало, и еще больнее было от того, что глубоко внутри Джек был согласен с отцом.
Что касается жены Джека, Билл относился к ней чуть лучше, чем к проститутке. То, что отец оказался прав в своем суждении о ней, не сделало жизнь легче. Биллу не нравилось ее присутствие, и Джек не мог объяснить жене, почему он так часто оставляет ее одну, почему она исключена из семьи. Начались ссоры, они подогревались алкоголем и были еще более горячими от того, что супруги зло шипели друг на друга и ругались шепотом, чтобы Билл не узнал о происходящем. Война в спальне продолжалась год, пока не утонул Билл.
Джек облокотился о поручни и глубоко вздохнул. Если бы знать точно причину смерти Билла. Ослабший от болезни Билл Кэмпбел ушел на небольшой парусной шлюпке в бухту Бискейн. Шлюпку нашли пустой. Билла обнаружили на дне, вокруг его тела был обмотан канат, якорь не давал ему всплыть. Несчастный случай на воде, сказал коронер, и это было вполне возможно. У Билла в последнее время случались приступы головокружения, он мог запутаться в канате, и якорь стащил его за борт. Но Джек всегда в этом сомневался – Билл был слишком хорошим моряком. Если бы это было самоубийство, об этом бы знал Гус Новак, потому что Билл бы предупредил его. Но Гус ничего не прояснил.
Джек чувствовал себя обманутым. Он был готов к смерти отца, но не к такой неожиданной. Позднее Джек понял, на что он надеялся все эти месяцы. Он ждал знака, неважно, пусть едва заметного, хотя бы признания того, что он всерьез занялся бизнесом и много сил отдает работе, знака, который бы обозначал, что отец ценит его. Вместо этого Билл ушел, не сказав ни слова. Неделями Джек пьянствовал в барах, возвращаясь домой на рассвете. Энни ужасно волновалась за него. Тогда они с женой и переехали на «Бампо». А однажды он пришел на шхуну гораздо раньше полуночи. Джек знал: это случалось со многими мужчинами, – но он и представить не мог, что это когда-нибудь случится с ним. Он вошел в кабину, жена испуганно всхлипнула, натянула на себя простыни и одеяла, и Джек увидел мужчину. Джек, не сказав ни слова, ушел и накачался спиртным до полной невменяемости.
Развелись они легко. Она сняла все деньги с их совместного счета в банке, но больше ничего не просила, будто была рада избавиться от него. Джек решил про себя, что она вернулась в Калифорнию, больше он о ней ничего не слышал. Его это не волновало, вокруг было достаточно женщин, и телефон на «Бампо» не замолкал. Он вообще перестал о чем-либо волноваться. Неверность жены, возможное самоубийство отца и более всего крушение всех надежд парализовали Джека.
До болезни Билл Кэмпбел никогда не брал деньги в долг, он был слишком шотландцем, чтобы платить проценты. Он был слишком шотландцем, чтобы оплачивать медицинскую страховку, и поэтому оплата доктору и больничные счета превратили «Голден Сэндс» в должника, как раз когда шхуна требовала основательного обновления, чтобы составить реальную конкуренцию вновь появившимся фирмам.
И все же в плохом управлении делами Джек мог винить только себя. Он был нетерпелив, раздражителен, груб и невнимателен к деталям, это верно; он был паршивый бизнесмен. Клиенты, годами верные Биллу Кэмпбелу, ушли. Если скольжение вниз продолжится, Джек и Энни будут вынуждены продать шхуну. Но Джек упрямо сопротивлялся. Он хотел оставить бизнес с поднятым флагом.
Кэмпбел порылся в мешке с оптимистическими клише и отыскал несколько штук – завтра будет видно... надо стараться... если тебе не повезло с первого раза... – но ни одного толкового. Зевая, Джек понял, что наконец получил в награду сон.
Когда он собрался налить последний за вечер, как пообещал сам себе, стакан джина, задребезжал телефон.
– О, привет, – неуверенно ответил Кэмпбел. Он поколебался, а потом продолжил голосом, в котором угадывалась мольба об отмене приговора. – Хорошо... конечно... думаю, да... я не лягу до твоего прихода, Бонни.
Он пропустил еще три джина в ожидании Бонни, которая вызывала у него такой же интерес, как и Океанариум. Сидя в шезлонге на палубе, Джек вытащил из кармана фигурку кита и провел по ней пальцами. Видимо, он на какой-то момент заснул, потому что, когда по палубе застучали каблучки, Джеку снились акулы и киты-убийцы.
3
Когда Джек проснулся, девушки уже и след простыл. Голова раскалывалась. Он надел старую рубашку, замызганные хаки и грязные тенниски без носков. Единственной чистой вещью в каюте была белая фуражка с ухарским козырьком, которая висела на вешалке. Джек некоторое время постоял перед ней, будто перед зеркалом. Он откашлялся, сплюнул в открытый иллюминатор и вышел навстречу тому, что осталось от солнечного утра.
Расчесав пальцами спутанную шевелюру, Джек вошел в контору. Гус Новак поприветствовал его взглядом и клубом дыма из трубки.
Покрасив стены и повесив бамбуковые занавески, Энни пыталась украсить кабинет, но ей не удалось рассеять атмосферу неудачи, которую создавали треснутое стекло на стойке, поблекшая обивка и старый линолеум. На стенах висели фотографии счастливых людей и мертвых рыб, но они были из другой эпохи, когда «Голден Сэндс» руководил Билл Кэмпбел.
Гус Новак служил на минном тральщике под началом Билла и с тех пор стал членом их семьи. Это был жилистый человек средней комплекции, неопределенного возраста старше шестидесяти, с седыми волосами и крупным подбородком. Гус с хитрым видом оглядел Джека, у него явно что-то было на уме. Непроницаемость Гуса иногда выводила Джека из себя, но старик был просто незаменим. Помимо того, что он поставлял им клиентов, казалось, Гус может делать все, что угодно, без него они не продержались бы и дня, не говоря о том, сколько месяцев им вообще осталось. Кэмпбел проигнорировал Гуса и прошел за стойку к журналу заказов. Там же он на крайний случай держал бутылку джина, а сейчас ему был просто необходим хороший глоток, но Джек спиной чувствовал взгляд серых глаз.
– Хорошо, Гус, – сказал он через плечо, – в чем дело?
– Могли бы получить неплохой заказ сегодня утром, если бы ты был на ногах, – небрежно сказал Новак. – Излишки от Кесли. Подыскивали катер, который бы вывез их в море.
Кэмпбел открыл журнал, грохнув обложкой по стойке. Страницы были почти пустые, утром записей не прибавилось.
– Они могли позвонить вчера, – раздраженно сказал Джек.
– Вчера у Кесли не было излишков, – логично ответил Новак.
Перед глазами Кэмпбела всплыл цветастый трафарет на рубашке толстяка.
– И вообще, кому нужны туристы? – буркнул он. Когда это он обещал себе больше стараться? Вчера вечером? Стараясь не смотреть на бутылку, Джек взглянул в окно на слегка покосившуюся пристань.
– Если не рыбака-туриста, то кого еще мы можем получить? – непривычно резким тоном спросил Новак. – На лодки больше нельзя рассчитывать.
– Все придет в норму, – настаивал Джек.
– А что насчет клиента, которому нужна трюмная помпа?
Джек развернулся на одной ноге:
– У тебя ее нет? Вчера он был готов сжечь все дотла.
– Они пустили меня по кругу, – ответил Новак, холодно глядя на Джека. – Дэйтон говорит, что помпа заказана, но не доставлена. Ясно, что это неправда. Он знает, что ты не можешь заплатить ему. Считает, он поставил достаточно, ты должен попробовать где-нибудь в другом месте. Поэтому он не будет связываться, – Гус уверенным движением выбил из трубки пепел. – Я бы тоже так поступил.
– Да? Тоже? – закричал Кэмпбел. – Где, черт возьми, твоя изобретательность, Гус? Раздобудь подержанную помпу и установи ее. Скажи клиенту, что она новая. Придурок ни хрена не понимает и не заметит разницы. И потом, можешь послать Пола. Должен же этот сукин сын хоть что-то здесь делать.
– Сомневаюсь, что твой отец предложил бы подобное, – сказал Гус.
Кэмпбел что-то проворчал.
– В любом случае, наезжать на Пола, когда ему ничего не платят, – это слишком. И на меня тоже.
– Ты всегда можешь уйти.
Это было подло. Джек понимал, что Гус не уйдет. Куда ему идти? И потом, кроме того, что Гус был верен Биллу, он считал, что несет персональную ответственность за его детей. Он не оставит их в трудные времена.
– Если бы я мог себе это позволить, – неубедительно отшутился Гус.
Билл оплатил бы счета. Он не дал бы делу провалиться в тартарары. И он не отваживал бы клиентов.
– Заплати парню, сколько надо, – сказал Кэмпбел.
– Хорошо, – сказал Новак.
Начался еще один прекрасный денек. Кэмпбел достал из-под стойки бутылку и стакан.
– Как в настоящих вестернах, да? – Энни в обрезанных джинсах «Левис» и тонкой рубашке, завязанной узлом на животе, появилась из задней комнаты, где они жили с Полом. – Выпивка в полдень, крутой разговор с работниками. Вода и лед для сопляков, а?
– Когда мне будет нужен присмотр, я сообщу, – резко сказал Джек, но бутылку поставил на место.
– Ты похож на безбилетника, который только что выполз из укрытия, – Энни провела пальцем по щеке брата. – Не на что купить бритву?
– Оставь меня в покое.
– Хочешь совсем спиться? Прикрыть наш бизнес раз и навсегда?
– Я не могу брать клиентов из воздуха.
– Но отбить у них желание обращаться к нам тебе не составляет труда: Боже, как ты разговариваешь с людьми!
– Иди к черту.
Джек закрыл лицо рукой. Чтобы убедиться в том, что он паршиво выглядит, ему не обязательно было смотреться в зеркало. Синяки под глазами, пятна на щеках. Синяками он обязан нескончаемым поискам удовлетворения Бонни, а пятнами – своему пристрастию к джину. На секунду Джек задумался, когда у него покраснеет нос от лопнувших сосудов.
– Извини. Меня подавляет это место. Ненавижу Флориду. Самый худший штат из...
– Хочешь нагнать тучи на солнечный штат? – спросил Пол добродушным тоном; предполагалось, что это остроумно. Он только что появился из комнаты, где они с Энни играли в дом, и как бы в доказательство этого был без рубашки.
Кэмпбелу не особенно нравились манеры Пола, но и без дополнительных препирательств он чувствовал себя невесело и поэтому просто ответил:
– Иногда мне хочется свалить отсюда, вот и все.
– Ну, ты можешь это сделать, – сказал Сатро. – Энни скоро закончит колледж. Мы сможем вести дела, да, дорогая?
Лицо Энни вспыхнуло под рыжими волосами, доказывая, что предложение Пола было обдуманным. Они договаривались об этом заранее.
– Без Кэмпбела будет тяжело, но мы можем попробовать, – вздохнув, сказала она.
– Я не уеду, пока не налажу дела, – резко сказал Джек.
Как бы желая сменить тему разговора, Энни сказала:
– Пол, расскажи им, что ты прочитал в сегодняшней газете. Об акуле.
– Снова акулы! – взвыл Джек.
– Япошки предлагают сто пятьдесят тонн за одну белую, – объявил Сатро. – За живую, не за чучело. Она должна быть больше двадцати пяти футов в длину. В Токио они строят для нее бассейн.
– У меня неподходящее настроение для розыгрышей, – предупредил Кэмпбел.
– Я не шучу!
– О, конечно. И как они собираются переправить ее домой? По воздуху?
Пол обиженно теребил кустистые усы:
– Я серьезно. Ты ловишь ее, а они присылают за ней пустой танкер в любую точку океана, без балды.
– Без балды, – передразнил его Джек.
– Хочешь, покажу тебе газету? – предложил Пол.
– Ладно, ладно. Может, ты и читал это. И все равно – идиотская идея.
– Почему? – спросил Пол. – Это может быть интересно. Я бы с удовольствием поставил свое клеймо на живой акуле!
– И остался бы без руки или без чего-нибудь еще. – Кэмпбел отвернулся от Энни и продолжил: – Скажи мне, ради всего святого, где ты собираешься найти большую белую акулу? Это тебе не водоросли.
– В газете пишут, что их видели выше и ниже по Восточному побережью. Называют мыс Монтаук, Лонг-Айлэнд.
– Что ты думаешь, Гус?
Новак пожал плечами и выпустил клуб дыма.
– Если это правда, сотни людей будут охотиться на белых акул, – пробормотал Джек.
– Да, – возбужденно сказала Энни, – но у них нет судна и команды наготове, как у нас.
– Что значит «у нас»? – прорычал Кэмпбел. – Ты не можешь в этом участвовать. Тебе надо учиться. Колледж...
– С учебой почти закончено, впереди свободное лето, и я могу подумать, продолжать учиться или нет.
– Ты хочешь выйти в море за белой акулой? – спросил Джек.
Энни осмотрела тихую шхуну. На ветру болтался отвязавшийся конец каната.
– Джек, подумай, сто пятьдесят тысяч. Мы сможем здесь все наладить, отремонтировать пристань, покрасить... сможем стать настоящими конкурентами для других.
– Чтобы оплатить расходы по этой треклятой экспедиции, мы еще глубже залезем в долги, тысяча против одного – мы вляпаемся. Мы можем потерять все – судно, работу.
– Неудача настигает тех, кто ее ждет, – сказал Пол.
– Я не говорил, что жду провала, – огрызнулся Джек, – я только сказал, что у нас маловато шансов. Правильно, Гус?
– Возможно, – сказал Новак.
– И потом никто из нас ни черта не знает о том, как ловить акулу живьем, правильно?
– Я могу спросить профессора Акермана из университета, – быстро сказала Энни. – Он самый крутой ихти... ихти... дьявол, самый крутой из парней, которые разбираются в рыбах в нашей стране. Если кто-то что-то об этом знает, то это он.
– Забудь, – сказал Кэмпбел.
– Подумай, Кэмпбел, – умоляла его Энни. – У нас есть настоящая команда. Гус самый лучший бортмеханик в округе, и он знает все, что только можно знать обо всем остальном. Мы с Полом будем командой. Я беру на себя камбуз. Джек, когда ты хочешь, лучше тебя моряка не найти.
– Акул видели у Монтаука? Сколько нам потребуется, чтобы добраться туда? – немного смущенно спросил Джек.
Новак задумчиво почесал щетинистый подбородок:
– Ну, по внутреннему водному пути до Норфолка примерно девятьсот пятьдесят миль. Это... давай посчитаем... – он начал загибать пальцы. – Мы можем добраться до Норфолка за пять дней, если идти днем и ночью по внутреннему пути, может, на день меньше. Еще два до Монтаука. Скажем – неделя или чуть больше.
Джек наблюдал в окно, как под солнцем быстро проплывают облака, напоминающие рыб.
– Мне не хочется выходить в море. День за днем одна вода вокруг, мне это надоедает. Да и вообще это сумасшедший план. Не будем больше об этом.
Через несколько минут он продолжил:
– Энни, просто, чтобы удовлетворить мое любопытство, поговори завтра с этим Акерманом. Спроси, он действительно считает, что это все реально? Хотя и так понятно, что нет.
На следующий день Энни ворвалась в главную каюту «Бампо» со словами:
– Профессор Акерман, Господи благослови его, сказал мне, что это может сработать! Кроме того, он сказал, что в этом году вдоль Восточного побережья было замечено акул больше, чем обычно. Больших белых акул видели у мыса Хаттерас с северной стороны.
Кэмпбел почти незаметно отвернулся от груды навигационных карт, наваленных на столе:
– Какое-нибудь конкретное место?
– Мыс Монтаук ничем не хуже других мест, как говорит профессор, – она взглянула на карты. – Эй, чем ты тут занят? Разве это не Монтаук?
– М-м-м... Так и есть. Будь я проклят. Как это сюда попало?
Энни положила веснушчатую руку на бедро и оглядела брата с ног до головы.
– Кэмпбел, что на тебя нашло? Ты причесался и побрился? Даже рубашка чистая. Если не ошибаюсь, брюки новые?
– Ну, наступило такое время года, – неловко отшутился Джек.
В этот день он купил новые брюки и почистил палубные ботинки, но не сказал об этом сестре.
– Уже почти шесть, и никакого спиртного! С тобой все в порядке?
– Все прекрасно, спасибо.
– Это из-за экспедиции, да? – с торжеством спросила Энни. – В конце концов идея тебя заинтересовала. Ты хочешь пойти за акулой, да?
– Я? И не думаю. Но скажи, как, черт побери, можно взять акулу живьем?
– Проще простого. Ловишь ее на крючок с приманкой, подтаскиваешь к борту...
– И она перевертывает судно, – закончил за сестру Джек.
– Нет, нет, глупыш. Акулы, даже белые, не топят лодки. Киты – да. Знаешь, как эти... касатки, которых мы видели в Океанариуме. Профессор сказал мне, что один такой кит потопил сорокафутовую яхту, потому что она натолкнулась на него, когда он спал на поверхности. В общем, слушай, подтаскиваешь акулу так, чтобы она была вдоль борта и поливаешь...
– Поливаю?
– Из обыкновенного садового шланга. Поливаешь жабры этим... тьфу, черт, как же это? – Энни порылась в карманах брюк из грубой хлопчатобумажной ткани и достала оттуда клочок бумаги. Разгладив его, она сказала: – МС-222. Означает – метан-трикан-сульфанат. Это отключит акулу на несколько часов. После этого можешь буксировать ее куда хочешь, можно в загон из сетей или что-нибудь подобное, в какой-нибудь бухте – и держишь ее там, пока за ней не приедут. Я говорила, что это просто!
– Конечно. Проще этого разве что остаться в порту, что я и собираюсь сделать. Акерман подтвердил, что белую акулу никто никогда не ловил живьем?
– Такого размера, как просят японцы, – нет, – Энни шагнула вперед, руки в боки, и посмотрела на брата. – Ну же, Кэмпбел. Давай сделаем это. Какого черта? Такой шанс выпадает раз в жизни. У нас есть все, чтобы сделать это, я знаю.
Лесть достанет тебя везде, подумал Джек, вслух же спросил:
– Пол хочет идти за акулой?
– Конечно, хочет. Ради удовольствия и нескольких баксов он пойдет куда угодно.
– Гус?
– Ты знаешь Гуса. Пойдет, хочет он этого или нет, потому что боится, что нас съедят акулы.
– И я тоже. Поэтому мы и останемся дома.
Энни отошла от него:
– Иногда я тебя ненавижу.
Кэмпбел изучающе посмотрел на сестру.
– Как насчет шхуны? – мягко спросил он. – Я считаю, мы можем взять отпуск, работы и так никакой. Кажется, я должен наконец выпить. Солнце уже перевалило за нок-рею.
* * *
Экспедицию, взяв шхуну в залог и под высокие проценты, финансировал банк. У Кэмпбела было теперь полно наличных, но если проект провалится... Наблюдая за работниками, загружающими шхуну, Джек гнал эту мысль из головы. С тех пор как Энни уговорила его выйти в море, шел четвертый лихорадочный день. Кэмпбел с нетерпением ждал, когда Новак проверит крышки цилиндров, дизельный альтернатор, установит новые инжекторы и заменит неисправную бензопомпу. Через день-два «Бампо» будет готова. Джек сам от себя не ожидал, что будет так нетерпелив.
На палубе, заваленной снаряжением и провизией, Пол открывал ящики и коробки и перечислял их содержимое, а Джек сверял названное со списком: запчасти к двигателю и помпе, топливные и масляные фильтры, клопфер и радар, взрыватели, запасные инжекторы, импеллеры к помпе, рулевой трос, сальники. В соответствии с новыми правилами, к старому двухчастотному приемнику Новак за четыре сотни долларов приобрел VHF-радио. Еще одно приобретение – подержанную шлюпку из стекловолокна – подняли на шлюпбалку. Профессор Акерман обеспечил их достаточным количеством М-222, признавшись при этом, что завидует им.
Кэмпбел знал, что Новак относится к их предприятию с терпимостью, граничащей со снисхождением к детским затеям. Но Джек был больше чем просто рад, когда. Гус, после продолжительного почесывания синего подбородка с задумчивым видом, согласился присоединиться к ним. Кэмпбел мог называться капитаном, пока они не вышли в море, но настоящим лидером был Новак.
Кэмпбел осмотрел судно. Каждая медяшка была начищена, рулевая рубка выкрашена заново, палуба надраена и проконопачена. Шхуна была готова к встрече с морем. Джек вдруг почувствовал гордость за старую посудину.
Из машинного отделения появился перепачканный в смазке Новак, он вышел на палубу и встал рядом с Кэмпбелом у фальшборта.
– Резервные баки заполнили? – спросил его Джек.
– Заполнили, – торжественно отвечал Гус. – Всего у нас на борту шестьсот галлонов. По моим подсчетам, мы будем тратить по восемьдесят галлонов в день. Нам не придется дозаправляться в Норфолке, а может и придется. Тогда мы сможем обойти Монтаук, не заходя в порт.
– Неплохая идея, – они уже не в первый раз вели подобную беседу, но продолжали обсуждать эту тему. – Много еще осталось?
– Немного, – отвечал Новак. – Закончить регулировку двигателя... установить гарпунную пушку...
– Гарпунную пушку? – удивленно переспросил Кэмпбел. – Кто ее заказал?
– Я, – сказал Новак. – Старушка Свейн-Фойн. Изобретение одного норвежца. Из-за нее было покончено со старым способом охоты на китов.
– Не понимаю, Гус. Для чего нам нужна такая штуковина?
Новак посмотрел на Джека ясными глазами.
– На случай, если нам надо будет защищать себя, – спокойно сказал он. – На случай, если что-нибудь пойдет не так.
– Что пойдет не так? Мы можем не найти акулу, вот это будет «не так». Эта шхуна выдержит все, что может преподнести море.
– Да? Ну, никогда не знаешь наверняка, правда ведь? Пушка стоит недорого.
– Ладно, если тебе от этого легче. Знаешь, как ей пользоваться?
– Думаю, да. Мой дядя... – дядя Гуса, на которого он частенько ссылался, был рыбаком и, кажется, передал племяннику огромное количество преданий и информации по самым разным вопросам.
– Покажешь, когда выйдем в море, – сказал Кэмпбел. – Это, наверное, единственное оружие, которым я никогда не пользовался.
Потом они заговорили о последних новостях: стая больших голубых рыб напала на пловцов у берегов Флориды. Один человек скончался от ран, нанесенных ему голодными рыбами.
* * *
Закат окрасил облака в багровый цвет, когда Кэмпбел, который переводил свои часы – нок-рею все дальше и дальше назад, решил, что ему надо выпить. Он было направился в каюту, но тут раздался визг тормозов и на палубу по сходням взбежал Пол.
– Есть проблема! – непривычно возбужденно выкрикнул он.
– Какая? – спросила Энни, выйдя на палубу.
Пол рассказал им, что когда он покупал запчасти к двигателю у Дэйтона, он услышал кое-какие новости. Парень, который проиграл Джеку бой в баре, собирается подать в суд.
– Он знает, что у тебя появились наличные. Это адвокат посоветовал ему. Он хочет, чтобы тебя арестовали и открыли дело. Так говорят ребята у Дэйтона. Там, наверное, неразбериха, а то бы лягавые уже были здесь. Наверняка явятся завтра утром.
Энни сразу взялась за дело:
– Шевелитесь, ребята. Затаскивайте оставшееся барахло на борт. Я все рассортирую при лампе. Скажи Гусу, чтобы заканчивал с двигателем. Поужинаем в полночь в море, хорошо?
Они отплыли через час.