— Это случилось в 1961 году. Грузинские альпинисты проходили акклиматизацию в горах Тянь-Шаня перед штурмом второй по высоте вершины Советского Союза—пика Победы (7439 м над уровнем моря), уступающего пику Коммунизма всего каких-то 56 м. Она была открыта топографами лишь в 1943 году, до тех пор высочайшим считался пик Хан-Тенгри — 6995 м.
Покоритель Хан-Тенгри Абалаков заметил среди гряды облаков огромную вершину, которая величественно и гордо взирала сверху на весь Тянь-Шань, на его бесчисленные хребты и кряжи, но из-за плохой видимости Абалаков не смог определить, где она находится — на нашей стороне или за рубежом.
Впоследствии не раз предпринимались экспедиции в тот район Тянь-Шаня, но из-за непогоды никто не смог точно определить местонахождение и высоту таинственной вершины. Как было сказано, вплоть до 1943 года она оставалась неизвестной.
И лучше б такой и осталась — не может не промелькнуть эта, пусть дурная, мысль у того, кто знает, сколько замечательных людей погибло на ее склонах...
Вспомним хотя бы экспедицию 1961 года, ту страшную катастрофу, которая началась так незаметно и которой нет оправдания...
Вот как это было.
...Мы должны были начать штурм пика Победы. Мы — это Тэймураз Кухианидзе, Джумбер Медзмариашвили, Илико Габлиани, Михаил Хергиани-Младший, Кирилл Кузьмин, который присоединился к нашей группе в лагере Чон-Таш, я.
Поначалу все шло хорошо. В первый день мы поднялись на высоту 5300 метров и ночевали в снежной пещере. Вторая ночевка — на высоте 5600 метров, третья — на высоте 6000 метров. Погода плохая, но мы все же продвигаемся вперед. На 6500 метрах проводим ночь в палатках. На следующий день из-за страшнейшего ветра проходим лишь 200 метров. У нас уже не остается сил на то, чтобы вырыть укрытие в снегу, и мы опять ночуем в палатках.
И следующая ночь — в палатках, которые стоят всего лишь в каких-то ста метрах от предыдущей ночевки, но — уже в скалах. Дело, кажется, принимает плохой оборот. Высота, холод (30—40, а то и 50 градусов ниже нуля), сухость воздуха, солнечная радиация, ветры и снег оказывают на нас свое действие. Известно, что на высоте 3000 метров сила в руках убывает почти в три раза, что же должно быть на 6000? На такой высоте происходят изменения в составе крови, расшатывается нервная система, ухудшается кровообращение, работа сердца, всему этому сопутствуют головные боли, тошнота, катар и другие повреждения дыхательных путей, странности в поведении. Странности в поведении!..
Группа приближалась к кризисному состоянию. Но о возвращении никто не помышлял.
На следующий день мы были на Западной вершине. Джумбер написал записку, которую оставили в надежном месте, и мы стали спускаться на гребень, седлом тянувшийся к центральной вершине. На 7000 метров вырыли пещеру, а потом вышли к седлу, откуда уже начинался подъем к пику Победы. Ночь провели опять в палатках. Погода стояла ужасная.
В ту ночь всем нам снились дурные сны.
Наутро Михаил произнес три страшных слова:
— Мне очень плохо.
Михаил был крайне сдержанным и застенчивым человеком, он не умел жаловаться, и мы сразу поняли, что до сих пор он просто утаивал свое состояние, крепился, чтобы не помешать продвижению вперед. И раз произнесены эти слова, значит, больше терпеть он уже не может.
— Я спущусь с Михо в лагерь Хазарадзе через Западную вершину,— сказал я товарищам.
Группа Хазарадзе выйдет вслед за нами на второй день и, взяв Западную вершину, вернется обратно. Они не должны были совершать траверс, как мы. Я рассчитывал, что -по дороге где-нибудь наткнусь на них, поручу им больного Михо и возвращусь наверх.
— Если нужно, я пойду с вами,— предложил Тэймураз.
— Не только нужно, а необходимо.
Все молчали. На том пути это были самые тягостные минуты для нашей группы. В момент, когда до желанной цели, ради которой столько перетерпели, рукой подать, всего какие-то метры, возвращаться обратно!.. Бросить на ветер столько трудов!..
А вершина сверкает перед самым носом, кажется, вот она, на расстоянии вытянутой руки... Путь в один день...
— Я не думаю, что у Михаила горная болезнь, он просто плохо себя чувствует, завтра будет здоров. Так что ничего тревожного нет,— нарушил молчание Кузьмин.— Мы должны подняться на вершину во что бы то ни стало...
У Кузьмина богатый опыт высотных восхождений. Потому его слова имели решающее значение. И мы поверили, мы с надеждой стали ждать завтрашнего дня. Я, Михаил и Кирилл связались одной веревкой, остальные — каждый в одиночку, и продолжили путь... Остановились на высоте 7360 метров. Ночевать будем в палатках.
— Поздравляю вас, товарищи! На такой высоте советские альпинисты еще не ночевали, мы первые! — торжественным тоном обращается к нам Кузьмин.
Но наше внимание устремлено на Михо. От состояния его здоровья зависит так много. Он чувствует себя вроде неплохо. Шутит, смеется. Вообще-то всем было неважно. Давала себя знать недостаточная подготовка. Правда, я пока чувствовал себя на удивление бодро.
Так хорошо на большой высоте я никогда себя не ощущал.
Рассвело утро — утро на вершине. У всех у нас одна мысль: как-то сбудутся слова Кузьмина насчет выздоровления Михаила? Однако не все можно высказать вслух. Молчим и украдкой поглядываем на Михаила — как он выглядит?
Пока что, кажется, все в порядке. Михаил одевается, как обычно, взваливает на спину рюкзак, берет ледоруб и связывается веревкой.
Мы проходим десять метров, потом еще десять и еще, и вот тогда-то и выявляется самое страшное. Нет. Ошибался Кузьмин! Михаил только из уважения к товарищам отчаянно борется с собой, хочет казаться здоровым человеком!..