Стефан Хермлин сложился как художник в тяжелейшее для его поколения время — годы фашизма и второй мировой войны. Вполне понятно, что и в лирике и в прозе Хермлина перед нами нередко предстают ужасающие картины — разгул смерти, неизбывные человеческие страдания, руины больших городов. Но писатель снова и снова говорит о трагических моментах нашего века не оттого, что ему присущ исторический пессимизм. Хермлин убежден: «воля людская вступит в свои права». Он выражает жгучую ненависть ко всему, что несет миру горе, с неизменной страстностью призывает защищать жизнь, бороться за нее, — «…потому, что трава хочет солнца, потому, что ждет смену завод…»

Детство Стефана Хермлина (он родился в 1915 году в городе Хемнице, ныне переименованном в Карл-Маркс-Штадт) было безмятежным. В семье его состоятельных родителей, переехавших через несколько лет после рождения сына в один из самых фешенебельных районов Берлина, постоянно звучала музыка, здесь царил культ искусства. Отец прекрасно играл на фортепиано, коллекционировал картины, среди его друзей были известные художники и поэты. Будущий писатель был окружен заботой и лаской, в его родной дом почти не доносились отзвуки грозных событий первой мировой войны и революционных боев 1918—1923 годов. С юных лет Хермлин много читал (в обширной библиотеке отца для него не было запретных книг), серьезно занимался музыкой, а также исписывал одну тетрадь за другой собственными сочинениями — стихами и маленькими рассказами. Поначалу литература, как он сам говорит, защищала его «от жизни… от будущего, казавшегося непознаваемым». Но наступил момент, когда мальчик именно из книг стал познавать мир, черпать знания о сложности человеческого бытия, о несправедливости, царящей в обществе. И книги же подсказали ему мысль: существующие в родной стране порядки должны быть изменены.

В тринадцать лет Хермлин составил себе план чтения, которому неукоснительно, упрямо следовал на протяжении очень долгого времени. Он знакомится с самыми значительными явлениями в европейских литературах, с творчеством греческих, римских, а также восточных классиков. Еще подростком открывает он для себя и произведения Горького, и молодых советских прозаиков, а несколько позднее ему становятся доступны также и первые опыты немецких писателей, связавших свою жизнь с авангардом пролетариата. «Все они несли мне весть, которую я ждал», — вспоминал потом Хермлин. Весть эту несли юноше не только книги. В пятнадцать — шестнадцать лет (это было время кризиса и бурной активизации гитлеровцев) Хермлин начал встречаться с рабочими. У расположенного недалеко от его дома газетного киоска они часто обсуждали вопросы политики. Внимательно прислушиваясь к спорящим, юноша вскоре стал отличать социал-демократов от коммунистов, привлекавших его ясностью и решительностью своих суждений и особенной душевной теплотой в обращении друг с другом. Гимназист из обеспеченной семьи, который, казалось, мог рассчитывать на карьеру удачливого буржуазного литератора, становится членом коммунистического союза молодежи, участвует в схватках с фашистами, в демонстрациях, нередко заканчивавшихся избиениями и арестами.

Когда наступает роковой для немецкого народа 1933 год — год захвата гитлеровцами власти, юноша проявляет подлинное мужество: работая в типографии, он выполняет трудные задания партии, руководит группой подпольщиков, сочиняет революционные стихи для листовок, которые сам распространяет, пишет на стенах домов антифашистские лозунги.

В 1936 году гестаповцы напали на его след, и поэт вынужден был эмигрировать. Как и многим другим немецким антифашистам, Хермлину пришлось кочевать из страны в страну. Египет, Палестина, Англия, Испания, Франция, Швейцария — и «всюду горечь и горечь, устала рука, гаснет взор твой», — так писал он в 1942 году в одном из своих стихотворений. Как тяжелейшую личную трагедию поэт воспринимает все, что фашизм принес народам, — гибель миллионов людей в затеянной Гитлером войне, ужасы концлагерей, моральное растление многих немцев, подпавших под развращающее влияние нацизма. И Хермлин упорно стремится быть с теми, кто воюет против недругов человечества. Он сражается с фашистами на испанской земле, затем во Франции — вместе с маки́, бойцами Сопротивления, он — активный участник движения «Свободная Германия», организованного немецкими коммунистами-эмигрантами.

В это бурное время Стефан Хермлин делает наброски для рассказов, создает стихи. В своих произведениях он призывает немцев осознать, в какую бездну преступлений вовлек их Гитлер. «Я побываю в каждой вашей думе… — говорится в стихотворении «Манифест к штурмующим Сталинград». — …Я стану вашим медленным прозреньем». Но тяжкая мысль, что слова его не достигают слуха соотечественников, мучит и угнетает поэта.

В 1945 году Хермлин, еще будучи в эмиграции, публикует в Швейцарии два сборника стихов: «Мы не замолкнем» и «Двенадцать баллад о больших городах». После войны эти лирические циклы, пополненные и несколько переработанные, выходят под названиями «Дорогами ужасов» и «Двадцать две баллады». В них звучит и тоска по отнятой родине, и ненависть к нацистам, и стыд за тех, кто стал орудием Гитлера, и скорбь по загубленным фашистами героям. Но Хермлин говорит не только о том, что его терзает, — он твердо верит в победу, которую в конце концов одержат защитники человечества, в первую очередь — советские люди. Седьмого ноября 1942 года в подпольном французском журнале, который издавал Поль Элюар, появилось стихотворение Хермлина «Баллада о защитниках городов», в котором славится подвиг Советского Союза, укрепившего в людях надежду, что «воля близка».

После разгрома нацистского рейха Хермлин некоторое время жил в Западной Германии, выступая по радио с литературно-критическими обзорами. В 1947 году он переехал в Восточный Берлин, чтобы быть вместе с теми своими соотечественниками, которые решили раз и навсегда покончить с проклятым наследием минувшего и построить истинно демократическое государство.

И в этот период своего творчества Хермлин продолжает обращаться к теме войны и фашизма. Не для того лишь, «чтоб мы, вспоминая о прошлом, очистились в этом огне», но и затем, чтобы прошлому этому не было возврата. В стихах поэта еще более зримо предстает и «тот век, что прожит, и тот, что стучится в дверь». Начало новому периоду мировой истории было положено великим Октябрем: «Октябрь дал нам родину», говорит Хермлин, дал «отчизну для всех народов».

В последние два десятилетия лирика в творчестве Хермлина все больше уступает место художественной прозе и публицистике, но все же то, что было им создано за эти годы в области поэзии, например стихи, вошедшие в сборник «Полет голубя» (1952), и «Мансфельдская оратория» (1951), представляет собой значительнейшее явление в литературе Германской Демократической Республики.

В большом лирико-эпическом произведении «Мансфельдская оратория» поэт прослеживает освободительные битвы немецких тружеников — от средних веков до современности, когда благодаря исторической победе советских людей над фашизмом на востоке Германии хозяин-народ стал осуществлять свои вековые чаяния.

В стихах Хермлина слово «мы» встречается теперь, пожалуй, столь же часто, как и слово «я». И это характерно для поэта. Он хотел бы, чтобы в его лирике прорывался голос человеческого коллектива.

В поэзии Хермлина часто возникает многоликий образ города, это прежде всего город капиталистический — «каменная громада», где «правит… злейшая из королев, та, что Горечью мы зовем». Здесь дома превращены войной в «лохмотья развалин», здесь «в крысиных подвалах» ютятся обездоленные люди. Но этот же город порождает борцов, жаждущих уничтожить «предательство, голод, безумье, чуму», покончить с «Великой Порчей». Эти борцы вдохновлены великим примером Советского Союза, и от их имени поэт восклицает: «Зарю, зародившуюся на Востоке, мы вдаль запустили, как огненный шар».

Мы не найдем в стихах Хермлина развернутого исповедального жизнеописания, как, например, у Фюрнберга. Но разве звучащая в них «боль городов» не личная душевная боль поэта?! Разве память о советских героях, сложивших головы в войне против Гитлера, память о сером пепле погибших в фашистских лагерях смерти не выражает «я» самого Хермлина?!

Внутренний мир поэта, в котором преломляются значительнейшие явления современности, зачастую раскрывается через цепь необычных, причудливых ассоциаций, неожиданных, усложненных поэтических образов. Многие стихи Хермлина требуют от читателя нелегкой работы мысли. Мы как бы вовлекаемся в процесс их создания, и это доставляет большое интеллектуальное и эстетическое наслаждение. Впрочем, лирика поэта отнюдь не холодно-рассудочна. Даже там, где налицо несомненная изощренность, вдумчивый читатель ощущает взволнованность и искренность автора.

Хермлин неустанно ищет свежие, непримелькавшиеся изобразительные средства, чтобы передать широчайший диапазон человеческих чувств. Он стремится к тому чтобы слово могло «и утешать и жечь», чтобы передавало «голос священных камней, смех ребенка и вопль увечий».

Стефан Хермлин вобрал в себя огромное богатство мировом культуры. Память его, как он говорит, постоянно создавала свою, особую, сугубо личную антологию произведений поэтов самых различных стран и веков, чем-то поразивших его воображение.

Не следует думать, что создатель «баллад о городах» стремился подражать тем или иным мастерам стиха, ведь «благодаря литературе можно научиться почти всему, кроме умения создавать литературу», остроумно замечает Хермлин. Разумеется, речь может идти не о влияниях, а о неких поэтических импульсах, которыми он обязан различным художникам. Иной раз в ритмическом рисунке, в страстной патетике интонаций Хермлина, в символике образов можно уловить нечто от мощи лютеровских хоралов, от исполненной скорби и ярости лирики Тридцатилетней войны, от взрывчатой экстатичности и напряженности экспрессионистов. Очень тонко определил своеобразие связей Хермлина с традициями искусства прошлого Илья Эренбург, сказавший о немецком поэте: «…он писал баллады с посылками, как Вийон, терцины, как Данте, сонеты, как Шекспир. Ему казалось, что в эпоху наводнения слезами и кровью, буйства стихий нужны набережные из гранита — труднейшие классические формы. Он показал, что можно быть современным, обращаясь к королеве Горечи или к даме Надежде». Хермлин, несомненно, опирался и на опыт таких своих современников, как Бехер и Брехт, Арагон и Элюар.

Велики заслуги Хермлина и как поэта-переводчика. Он познакомил своих соотечественников с Назымом Хикметом и Аттилой Йозефом, Пабло Нерудой и Аполлинером, с Полем Элюаром и негритянской поэзией.

В настоящее время Хермлина, по-видимому, больше влечет к себе проза. Рассказы писателя, его радиопьеса «Скарданелли» (1971) — о трагической жизни Гёльдерлина, не понятого и отвергнутого родиной, — многочисленные статьи по вопросам современной культуры и политики, публицистический сборник «Встречи» (1960), в особенности его репортажи о жизни Германской Демократической Республики, запечатлевшие разительные сдвиги, происходящие в повседневности страны, представляют большой интерес.

В собрании публицистических работ Хермлина «О прочитанном» («Lektüre»), вышедшем в 1973 году (в него включены созданные им за последнее время эссе о поэтах и прозаиках самых различных стран и эпох — о Вийоне, Мачадо, Маяковском, Платонове, Бехере, Бобровском, Фюмане, а также рецензии на отдельные книги), нашли отражение широта и многообразие его литературных интересов, огромная эрудиция, сочетание таланта лирика с незаурядным талантом исследователя. Хермлин делится с нами своим тонким восприятием творчества того или иного писателя, своими сугубо личными размышлениями над заинтересовавшими его книгами. При этом он рассматривает явления искусства через призму социалистического сознания, судит об искусстве с позиции художника-коммуниста.

Особое место в прозе Хермлина занимает книга «Первая шеренга» (1951), повествующая о людях, которые боролись с Гитлером и погибли в этой борьбе. Автор создал незабываемые портреты юных борцов немецкого Сопротивления, прекрасных сынов и дочерей своего народа. «Первая шеренга» написана подчеркнуто строго, просто, сдержанно. Это произведение проникнуто трагизмом, но трагизмом оптимистическим. Хермлин хотел вдохновить своих соотечественников примером героических жизней, отданных за то, чтобы Германия стала страной социализма.

В 1965 году вышел в свет сборник рассказов писателя, которые создавались им на протяжении всего послевоенного периода. Их немного, всего около десяти, но они по праву принадлежат к лучшему, что появилось в этом жанре в литературе ГДР. Построенные на материале прошлого, они переносят нас то во времена потопленного в крови январского восстания 1919 года, то в годы фашистского террора и второй мировой войны. Но эти произведения не утратили своей волнующей актуальности по сей день. Основная мысль автора ясна: ужасы прошлого не должны повториться.

Хермлин как-то заметил, что на заре своей литературной деятельности «пробовал писать в манере Кафки». Конечно, автор «Первой шеренги» никогда не разделял беспросветных взглядов этого трагического художника. Хермлину абсолютно чуждо кафкианское восприятие реального зла, порожденного уродливыми условиями собственнического мира, как неизбежности, будто бы во все века сопутствующей человечеству. Ужасы фашистской действительности, варварство войны Хермлин мог воспринимать только как чудовищный, леденящий кровь кошмар, но он прекрасно понимал социально-политическую обусловленность этих страшных явлений и своими рассказами хотел пробудить в читателе желание противоборствовать злу. Большинство своих героев писатель изображает в предельно острых, трагических ситуациях, в моменты, когда характеры людей подвергаются доскональной проверке. Среди многих врагов, окружающих человека, Хермлин выделяет нечто, представляющее, по его мнению, не меньшую опасность, нежели даже сам фашизм. Это — апатия, готовность покориться злу, разобщенность людей и их неспособность понять, как сопряжены судьбы каждого с судьбой общенародной.

Герой рассказа «Лейтенант Йорк фон Вартенбург», один из участников неудавшегося заговора 1944 года против Гитлера, слишком поздно, лишь в момент казни, осознает коварную силу всех этих обстоятельств. В предсмертных галлюцинациях он видит и свою жизнь, и жизнь немецкого народа, какой она могла бы стать, но не стала. Лишь в мгновенном сновидении, прерванном жестокой реальностью, Вартенбург познает счастье единения с народом, восставшим против нацизма.

Антифашиста Нойберта («Время одиночества»), утратившего в эмиграции связи с соратниками и постепенно все глубже погружающегося в тупое безразличие, выводит из апатии трагическая гибель жены. Он возвращается в лагерь борцов против фашизма.

В одной из повестей Хермлина — «Время общности» — возникает картина превращения духовно сломленных узников еврейского гетто в Варшаве в борцов против гитлеровцев. Перелом в душах обитателей гетто, обреченных на смерть, происходит под влиянием коммунистов. В этой повести, а также в рассказе «Путь большевиков» (здесь перед нами ужасы фашистского концлагеря) автор сумел убедительно показать, какие огромные источники мужества, душевной щедрости, готовности встретить смерть в борьбе, а не погибнуть как рабы, смирившиеся со своим рабством, присущи людям, воспринявшим лучшие идеи нашего времени.

В маленьком автобиографическом произведении «Корнелиусбрюкке» писатель очень тонко выявил многозначительный контраст между безмятежным существованием ребенка из богатой семьи и трагическими событиями германской революции 1918 года — кровавой расправой, учиненной реакционерами над вождями немецкого пролетариата Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург. Обращаясь к истории, Хермлин помогает современному читателю ощутить опасность угрозы, таящейся в действиях реакционных сил нашего времени, пусть даже эти силы пытаются скрыть свои истинные намерения.

Не только в автобиографических, но и во всех рассказах Хермлина отчетливо проступает лирическое начало. То, о чем повествует автор, несет на себе отпечаток его собственных переживаний и размышлений. В рассказах «Касберг» и «Корнелиусбрюкке» прошлое предстает перед нами увиденным то глазами наивного ребенка, то умудренного жизненным опытом человека. В повести «Время общности» страшное прошлое возникает перед внутренним взором Хермлина — очевидца возрождения жизни в освобожденной Варшаве — этого удивительного явления, ибо теперь здесь «умирала сама смерть».

Поэзия, художественная проза и публицистика Хермлина получили в наши дни широкое признание: он избран в члены Академии искусств Германской Демократической Республики, дважды награжден Национальной премией, он удостоен и столь почетной для каждого писателя премии Генриха Гейне. И это закономерно, ибо в своем творчестве Хермлину более чем кому-либо удается сочетать высокое и яркое новаторство с политической злободневностью, со стремлением быть трибуном, выразителем самых передовых идей своей эпохи.

Г. Знаменская