Через две недели после этого происшествия нам объявляли результаты контрольной по математике. Штраль всегда, прежде чем раздать тетради, чтоб нагнать страху, рисовал на доске распределение оценок в классе. В тот раз на класс оказалась даже одна пятерка, что было очень необычно. Штраль вечно повторял, что на «отлично» знает только Господь Бог. Жуть. Но Штраль – всего лишь учитель математики, да к тому же совершенно повернутый. Еще было две четверки, куча троек и троек с минусом, ни одной двойки и одна единица. Я слегка надеялся, что пятерка у меня, потому что математика – единственный предмет, на котором я время от времени попадаю в яблочко. Но оказалось, у меня четверка с минусом. Тем не менее неплохо. Получить четверку с минусом у Штраля – все равно что пять с плюсом у кого-нибудь другого. Я потихоньку огляделся, ища, откуда донесется радостный вопль по поводу пятерки. Но никто от радости не вопил. Ни Лукас, ни Кевин, ни другие гении математики. А Штраль взял последнюю тетрадку и собственноручно понес ее на задний ряд Чихачёву. Чик сидел на своем месте и, как одержимый, жевал мятную жвачку. На Штраля он даже не взглянул, только перестал жевать и дышать. Штраль наклонился над ним, облизал губы и обратился:

– Андрей!

Почти никакой реакции. Чик только едва заметно повернул голову, как гангстер в каком-нибудь фильме, когда слышит, что за спиной у него взводят курок.

– Вот твоя работа. Это черт знает что такое, – сказал Штраль и оперся рукой на край парты. – То есть, если вы этого не проходили в твоей старой школе, тебе нужно нас догонять. А ты даже не… даже не попытался. А вот это все, – Штраль раскрыл тетрадку и понизил голос, но его слова все еще можно было разобрать, – все эти глупые картинки… Если вы этого еще не проходили, я сделаю на это скидку, конечно. Пока что мне пришлось поставить тебе единицу, но это, так сказать, в скобках. Я бы посоветовал тебе обратиться к Кевину или Лукасу. Пусть кто-нибудь из них даст тебе свою тетрадь. Надо просмотреть материал последних двух месяцев. Спрашивай, если что-то непонятно. Потому что так, конечно, дальше не пойдет.

Чик кивнул. Кивнул с выражением какого-то невозможно глубокого понимания на лице. А потом кое-что случилось: он брякнулся со стула, прямо под ноги Штралю. Штраль вздрогнул, Патрик и Юлия вскочили со своих мест. Чик, как мертвый, лежал на полу.

Мы всякого могли ожидать от этого странного русского, только не такой экстремальной чувствительности, чтобы падать со стула из-за какой-то единицы по математике. Правда, скоро выяснилось, что это случилось по другой причине: просто Чик все утро ничего не ел, а то, что он недавно общался с алкоголем, было очевидно. В школьном секретариате Чик наблевал полную раковину, и его с сопровождением отослали домой.

После этого происшествия к Чику особо лучше относиться не стали. Что там были за «глупые картинки», которые он сдал вместо контрольной по математике, так и осталось неизвестным, а кто получил тогда пятерку – я не помню. А вот лицо Штраля в тот момент, когда Чик рухнул ему под ноги, я прекрасно запомнил. Это было – да.

Но самое странное в этой истории было вовсе не то, что Чик рухнул со стула, и не то, что он получил единицу, а то, что спустя три недели он написал математику на четверку. А потом снова на двойку. А потом снова на четверку. У Штраля от этого чуть нервный срыв не случился. Он говорил что-то про «хорошо освоенный материал» и про то, что «теперь главное не сбавлять темпа», хотя даже слепому было понятно, что четверки у Чика бывают совсем не потому, что он усердно нагонял материал. Дело было только в том, что иногда он бывал пьяный, а иногда нет.

Конечно, это потихоньку стало доходить и до учителей, несколько раз ему делали строгое внушение и отправляли домой. С ним проводили еще какие-то секретные беседы, но больше школа особо ничего не предпринимала. С одной стороны, потому что у Чика тяжелая судьба и все такое, а с другой – потому что после этого международного мониторинга качества школьного образования все изо всех сил старались доказать, что в немецкой гимназии царит полное равноправие и к асоциальным пьющим русским относятся не хуже, чем к остальным. В общем, Чика особо не наказывали, а через некоторое время все более-менее улеглось. Хотя никто так и не знал, что там с ним происходит, проблем с большинством предметов у него теперь не было. Мятную жвачку на уроках он жевал все реже и никому не мешал. Если бы у него все-таки время от времени не случалось алкофаз, наверное, все бы и забыли, что он вообще есть у нас в классе.