Вот так мы познакомились с Изой. Опершись локтями на спинки передних сидений, она внимательно смотрела, как Чик заводит «Ниву» и трогается. Конечно, нас это вовсе не радовало. Но после истории с бензином было трудно хоть немножко не прокатить ее на машине. Она прямо загорелась этой идеей, а услышав, что мы из Берлина, заявила, что ей как раз туда и нужно. А когда мы объяснили, что едем сейчас совсем не в Берлин, она сказала, что это тоже ей вполне подходит. Кроме того, девчонка изо всех сил пыталась докопаться, куда мы едем, но так как она не могла нам сказать, куда сама хочет попасть, мы сообщили только, что движемся примерно в южном направлении. Тогда ей пришло в голову, что у нее в Праге живет сводная сестра, с которой ей срочно нужно повидаться, а это нам типа почти по пути. Отказать ей было, как я уже говорил, очень трудно, потому что без нее мы бы не достали бензина.

Выехав на автобан, мы открыли все окна в машине. Но запах все равно чувствовался – хотя и не так сильно. Теперь Чик без проблем ехал по автобану и чувствовал себя совершенно уверенно, прям как Гитлер в его лучшие дни. Иза сидела на заднем сидении и беспрерывно трепалась. Она очень развеселилась и, болтая, постоянно трясла спинки наших сидений. Не то чтобы мне это казалось нормальным, но по сравнению с тем, как она ругалась раньше, это был уже прогресс. То, что она рассказывала, было даже местами интересно. То есть она была по-своему далеко не глупа, и даже Чик через некоторое время прикусил язык, стал слушать ее и кивать. Да, он тоже замечал, что в зеркалах перепутаны лево и право, но не верх с низом.

Но все же напряжение между этими двоими еще не совсем прошло. В какой-то момент, когда Иза просунула голову вперед между спинками сидений, Чик кивнул на ее волосы и сказал:

– Там целые табуны лошадей.

Иза убрала голову назад и ответила:

– Я знаю.

А еще через пару километров она спросила:

– У вас случайно нет ножниц? А то мне бы надо волосы подрезать.

По указателям на съездах мы пытались определить, где находимся, но попадались все какие-то никому не известные названия. Мне в голову закралось подозрение, что мы вообще почти не отъехали от Берлина со всеми нашими второстепенными шоссе и проселками. Но это, по большому счету, было все равно. Мне, по крайней мере. Автобан уже давно вел совсем не на юг, так что мы с него съехали и опять покатили по сельским шоссе, ориентируясь по солнцу.

Иза потребовала поставить нашу единственную кассету, но, послушав одну песню, так же настойчиво потребовала выкинуть ее в окно. На горизонте появилась огромная горная цепь, и мы ехали ровно туда. Горы были жутко высокие, с зубчатыми вершинами. Что это за горы, мы понятия не имели, и табличек никаких не было. Не Альпы – точно. А мы вообще все еще в Германии? Чик клялся и божился, что в Восточной Германии нет никаких гор. Иза говорила, что кое-какие все-таки есть, но точно не выше тысячи метров. Я вспомнил, что последней темой у нас на географии была Африка. А до того мы изучали Америку, а еще раньше – Юго-Восточную Европу. Ничего ближе к Германии у нас не было. И вот теперь перед нами эти горы, которых тут вовсе не должно быть. Мы все трое были согласны с тем, что эти горы совершенно не отсюда. Примерно через полчаса мы начали взбираться вверх по серпантинам.

Для подъема мы выбрали самую узкую дорогу, и наша «Нива» с трудом поползла вверх на первой передаче. Слева и справа видны были поля, раскинувшиеся, как платки, по крутым склонам. Потом начался лес, а когда и он закончился, мы оказались перед впадиной, на дне которой сверкало маленькое озеро с кристально чистой водой. Крошечное озеро. С одной стороны его обрамляли светло-серые скалы, а с другой – железобетонная конструкция, остатки шлюза или что-то еще в этом роде. И кроме нас – ни души. Мы поставили машину внизу, около озера. С бетонной плотины открывался отличный вид на всю долину и горы. В сотне метров ниже нас виднелась деревенька. Идеальное место для ночевки.

Озеро казалось слишком холодным, чтоб купаться. Я стоял на берегу рядом с Изой и глубоко вдыхал горный воздух, а Чик пошел опять к машине и вернулся с чем-то, что старался незаметно держать за спиной. Видимо, мысли у нас в этот момент были совершенно одинаковые. Чик подал мне знак, мы схватили Изу и бросили ее в воду.

Первый фонтан брызг поднялся, когда она шлепнулась в воду, а второй – когда вынырнула и стала молотить руками. Только в этот момент я сообразил, что мы не знаем, умеет ли она плавать. Иза кричала и отчаянно плескалась – но все-таки уж слишком отчаянно и слишком по-собачьи, не опускаясь при этом ни на миллиметр, так что стало совершенно ясно, что плавать она умеет. Иза тряхнула мокрыми волосами, сделала несколько хороших гребков брассом и выругалась. Чик бросил ей в руки гель для душа. Но пока я размышлял, веселит меня это или все же стоит посочувствовать Изе, я ощутил сильный толчок в спину и тоже полетел в озеро. Вода оказалась просто ледяная. Я вынырнул и заорал. Чик стоял на берегу и смеялся, а Иза то материлась, то смеялась – попеременно.

Бетонная плотина была слишком высокой, по ней было не вскарабкаться, так что нам пришлось плыть через все озеро к единственному месту, где был отлогий берег. Пока мы плыли, Иза всю дорогу без передыху вопила на меня, крича, что я еще больший дебил, чем мой дружок-педик, и пиналась под водой. Мы даже подрались. В это время Чик, насвистывая, сходил к машине, надел плавки и вернулся к берегу с сигареткой во рту и полотенцем через плечо.

– А вот так купаются настоящие джентльмены, – объявил Чик и, сделав аристократическое лицо, прыгнул в воду.

Мы с Изой вдвоем стали кричать всё, что думали о нем в тот момент.

Как только мы вылезли на берег, Иза скинула с себя футболку, штаны и все остальное и принялась намыливаться. Этого я, конечно, не ожидал.

– Чудесно! – сказала она.

Иза стояла по колено в воде и намыливала голову, наслаждаясь пейзажем, а я не знал, куда смотреть, и смотрел то в одну сторону, то в другую. Фигура у нее была действительно классная, а все тело – в мурашках. Я тоже был весь в мурашках. Последним к этому отлогому месту кролем подплыл Чик, и, странное дело, – больше мы не ругались. Никто ничего не говорил, никто не ругался, никто не шутил. Мы все помылись, ухая от холода, и вытерлись одним полотенцем.

Смотря на горы и долины, утопающие в вечернем тумане, мы съели целое ведро мишек «Харибо» – оно у нас еще со времен «Нормы» оставалось. На Изе была одна из моих футболок и блестящие адидасовские штаны. Ее вонючая одежда лежала на берегу. Так она и осталась лежать там навсегда.

В тот вечер мы пытались разными способами вытянуть из Изы, откуда она на самом деле и куда хочет попасть, но она рассказывала только какие-то дикие истории. Иза ни за что не хотела говорить, что делала на свалке и что в деревянном ящичке, с которым она не расставалась. Единственное, что она нам поведала, это что ее фамилия – Шмидт. Полностью – Иза Шмидт. По крайней мере, это единственное, чему мы поверили.