Всякий человек, проработавший какое-то время в полицейском участке, придя в современный гольф-клуб, сразу почувствует себя в привычной обстановке: до боли знакомыми покажутся ему как отделка помещений, так и жизненное кредо тамошних завсегдатаев.

Просторный холл, куда Слайдеру, узнав о цели его визита, подсказали пройти, встретил посетителя трансконтинентальным блеском, напоминающим ему атмосферу бара «Манхэттэн» в здании юридической корпорации «Рэмада Инн», расположенной на кольцевой автодороге в Норт-Мидландсе. Слайдер прямо от порога увидел хохочущего Колина Кейта, который сидел, навалившись на стойку бара, в компании двух друзей. Кейт не перестал смеяться, даже когда заметил гостя, направлявшегося к нему через огромное пространство, застеленное малиновым ковром, и побалагурил еще немного с приятелями, показывая инспектору разницу в их общественном статусе.

Кейт оказался человеком высокого роста, начавшим немного расплываться в средней части тела, но одежда на нем была такая дорогая, что вряд ли стоило обращать на это внимание. Своим безупречно элегантным видом Кейт был обязан светло-серому костюму от Остина Рида, рубашке очень свободного покроя с широкими белыми и голубыми полосками и шелковому галстуку синего цвета, на котором едва обозначалась выдержанная в строгом стиле надпись такого малого размера, что человек, не знавший, что она собой символизирует, должен был казаться себе еще менее значительным. Золотые запонки с ониксом были настолько крупнее обыкновенных, насколько надпись на галстуке уступала общепринятыми. На запястье у Кейта красовались наручные часы «Роллекс Ойстер», а рядом с бокалом на стойке лежал массивный радиотелефон в компании с ключами на брелоке «БМВ».

Когда Слайдер был уже совсем близок к цели, двое друзей Кейта обернулись и ему предоставилась возможность в полной мере испытать чувства туриста, который после длительного перелета в поисках туалета неожиданно забредает в клубный класс.

– Вот, должно быть, Билл Слайдер! – добродушно приветствовал его Кейт. Слайдер невесело согласился, что должно быть. – Что ты хочешь выпить? – Слайдер осторожно запротестовал, объясняя свой отказ пребыванием на службе, но Кейт и слушать не хотел никаких отговорок и делал это с той преувеличенной энергией, к которой прибегают некоторые добряки, когда хотят доказать человеку гораздо ниже себя, что относятся к нему как к равному. – Билл, ты просто-таки обязан себе что-нибудь взять. Что предпочитаешь: виски, бренди? – говори. О бог ты мой, зачем же строить из себя паиньку, я и сам ведь когда-то был копом. Не бойся, твой шеф ничего не узнает!

Поблагодарив еще раз, Слайдер попросил для себя джин с тоником, что дало возможность, пока Кейт распоряжался насчет выпивки («А вам, ребята, повторить, я думаю? Ну так и быть, чертовы пьяницы! Одному богу известно, как вы вообще управляетесь со своим бизнесом», – и так далее) возможность его внимательно поизучать. Кейт был из тех людей, чья наружность кажется вполне привлекательной, хотя если вы приглядитесь повнимательнее, то ни одна черта не окажется, правильной: нос у него был слишком узким и маленьким, линии губ слишком неопределенными, подбородок слишком массивным и удлиненным, а скулы слишком широкими. Что касается прически, то она была выдержана в тщательно продуманном стиле. Очевидно, кто-то из самых дорогих дизайнеров постарался придать его серебристым волосам такую форму, которая позволяла им наилучшим образом сочетаться с его загаром «Playa de las Americas». Прямым следствием такого контраста было то, что Кейт, которому было лет под шестьдесят, на вид казался гораздо моложе.

Но если повнимательнее вглядеться, то можно было, конечно, заметить дряблость лицевых мышц, едва наметившиеся, но много о чем говорящие мешки под глазами, несвежую кожу в мелких морщинках. Правда, мало кто имел такую возможность. Подчеркнутая приветливость этого человека была нужна ему не только для поддержания непринужденной обстановки, но и служила ему своеобразным укрытием, и его серые зрачки, совершавшие самые замысловатые движения, когда он улыбался, спокойно и внимательно смотрели из-под полуопущенных век. Слайдер встречал похожих полицейских, все они, как он успел заметить, неизменно добивались успехов в своей работе. Бизнесмены тоже. Хотя тут надо отметить, что в среде предпринимателей находилось немало людей, так удачно подражавших этому фирменному стилю, что вы не смогли бы отличить подлинный товар – такой, как Кейт – от подделки ровно столько времени, сколько им это было нужно.

Распорядившись насчет напитков, Кейт жестом предложил Слайдеру отойти с ним от стойки бара, где оставались его друзья:

– – Извините, ребята, нам надо немного поговорить о деле. Попозже я к вам опять присоединюсь. Ну, конечно, буду. Твоя очередь, старый скупердяй. Нет, я серьезно. Через полчасика, не возражаете? Ну привет.

Кейт повел своего гостя через весь холл к противоположной стене, чтобы сесть вместе с ним за один из типичных для баров круглых столиков, которые так невелики по своим размерам, что за ними нужно сидеть не меняя позы, потому что при малейшем движении колени задевают крышку и, содержимое бокалов безжалостно расплескивается. Устроившись поудобнее, насколько это было возможно, на своем стуле, Кейт положил правую руку на столик позади своего бокала. Она была темно-коричневой от загара, а на безымянном пальце Слайдер сразу же обратил на это внимание – был надет массивный золотой перстень в виде человеческого черепа. Украшение представляло собой мастерски сработанную, дорогую, но неприятную на вид вещь, и уж по крайней мере, как подумал Слайдер, совершенно не вязалось с элегантным костюмом, рубашкой и галстуком. Если бы перстень был грубее и материалом послужило бы серебро, а не золото, его легко можно было принять за отличительный знак мошенника. Но нельзя было исключать и то, что Кейт нарочно надевал это кольцо, чтобы вызывать замешательство у собеседников, сигнализировать партнерам по бизнесу, что перед ними не просто состоятельный человек, но еще и порядочная шельма.

Кейт обвел лицо Слайдера испытующим взглядом и сразу же перешел на серьезный тон по-настоящему мужского разговора.

– Ну хорошо, что же там все-таки случилось? Наверно, наш молодец Ронни влип в какую-то историю?

Слайдеру пришлось в нескольких коротких выражениях рассказать суть дела.

– Он сказал нам, что бар принадлежит ему, и поначалу у нас не было оснований, чтобы в этом усомниться. Тем более, что, по логике вещей, он мог больше обезопасить себя, если бы навлек подозрение на кого-нибудь еще.

В зрачках Кейта сверкнули веселые искорки.

– Надеюсь, вы не подозреваете меня?

– Нет, сэр, – твердо сказал Слайдер. – Я только хотел пояснить, почему мы не взяли под сомнение слова Ронни о том, что он является хозяином бара.

Снова серьезным тоном:

– Ладно, Билл, – мне можно так тебя называть?

Пока Слайдер готовился произнести: «Нет», – его губы сами расползлись в трусливом: «Да, конечно».

– Хорошо, Билл, конечно, я все прекрасно понимаю. Правда, поначалу – и я не боюсь тебе сейчас в этом признаться, – так вот, поначалу меня несколько раздосадовало, что никто не потрудился поставить меня в известность о случившемся. Но мне хорошо известно, как много всего приходится проверять в начальной стадии следствия. Другими словами, я не хочу больше к этому возвращаться и обещаю, что сам все улажу с вашим начальником.

Он сделал паузу, чтобы Слайдер мог пробормотать слова благодарности.

– Меня, конечно не могло не шокировать, что один из моих баров оказался местом, в котором произошел подобный случай, но люди так устроены, что это не только не оттолкнет, а, напротив, привлечет к нам еще больше клиентов. Человек иногда становится похожим на вампира. Хорошо для бизнеса, ты понимаешь, надеюсь, что я имею в виду? Время покажет. А кто был тот человек, которого убил Ронни? Наверно, кто-нибудь из его партнеров?

– Вам и раньше было известно, что Ронни гомосексуалист?

Кейт поднял бровь.

– Еще бы.

– Но судя по всему, он это изо всех сил старался скрывать, – произнес Слайдер ровным тоном.

– Я все понял, как только взглянул на него первый раз, но для меня это ничего не значит. В конце концов, это не преступление, и у меня самого нет предрассудков на сей счет. Что для меня действительно было важно, так это можно ли ему доверить дело.

– А как он вообще оказался у вас в баре, да притом в качестве главного работника?

– Я в одном местном листке поместил объявление, что требуется менеджер, и он откликнулся. Конечно, он мне не показался чересчур смышленым, во зато хорошо разбирался почти во всех производственных вопросах, потому что был занят в этом деле с четырнадцати лет. И в любом случае, он оказался хорошим работником. Он никогда не стремился уйти пораньше домой – за исключением тех редких случаев, когда не было клиентов и он закрывал бар до установленного времени, – и ни разу не пытался меня обокрасть. Теперь мне будет его недоставать.

– Боюсь, что вы не только его потеряли. Человек, которого он убил, тоже у вас работал.

– О? – Серые глаза вмиг посерьезнели.

– Кто?

– Человек, который приходил помогать в конце недели: Питер Леман. Вы его знали?

Испытывал ли он хоть малейшие колебания перед тем, как задать этот вопрос? Нет, это была уже вызванная комплексом неполноценности паранойя.

– Лично я с ним не был знаком – Ронни разрешалось самому подбирать себе помощников, – но мне кажется, я видел его один или два раза, когда заходил в бар. Симпатичный такой парень. Вы, случайно, не говорили мне, что у них с Ронни?.. – Он замялся, как бы подсказывая Слайдеру продолжение. На этот раз обе брови быты подняты вверх.

– Похоже, что да. Но уж совершенно точно установлено: они встречались в тот вечер, когда Леман был убит, и даже ходили вместе домой к Слотеру. Там у них произошла какая-то ссора...

– Меня это не удивляет! Обычный случай столкновения звериного с прекрасным. Но, похоже, вы уже достаточно распутали это дело. Оперативно работаете. Не сомневаюсь, Иен будет доволен вами. Когда следствие проводится в такие сжатие сроки, цифры в отчете выглядят гораздо лучше.

– Иен?

– Бэррингтон. Начальник департамента Бэррингтон, – пояснил Кейт. – Мы с ним старые приятели. А вы не знали, что его зовут Иен?

– Нет, сэр. Только инициалы.

– Он хороший человек, – сказал Кейт серьезно. – Трезвомыслящий. Может быть, иногда перегибает по части дисциплины, но главное, он настоящий коп. Работа должна быть сделана, и точка, а все остальное уже неважно. Вы со мной согласны?

Слайдер сделал вид, что воспринял сказанное, как намек, и достал из кармана свою записную книжку.

– Вы не будете против, если я задам вам несколько формальных вопросов, так, чтобы прояснить кое-что по одному-двум пунктам?

Губы Кейта искривились в улыбке.

– Совсем нет. Это хорошо, что вы так основательно ко всему подходите. Так что вы хотите знать?

– Как часто вы бываете в рыбном баре?

– Что касается конкретно этого бара, то не очень часто. Дважды в месяц, может быть, но не больше. Ронни хороший менеджер – был хорошим менеджером, приходится теперь говорить. Я обычно заскакивал туда в тех редких случаях, когда по каким-то делам проезжал мимо, так, посмотреть, все ли в порядке. У меня нет привычки заранее уведомлять работников о своем визите. Пусть никогда не расслабляются.

– Вы не вспомните, когда состоялось ваше последнее по времени посещение?

Кейт сдвинул брови, задумываясь.

– Трудно вспомнить. Три недели назад, должно быть. Что-то около того.

– У вас, наверно, есть ключ от бара? Где он хранится?

Кейт поднял руки и положил их на стол по обе стороны своего бокала.

– М-да, дело в том, что у меня его вообще нет. Был когда-то один ключ, но я его потерял, должно быть, два месяца назад. Я затеял ремонт своего кабинета в моем доме, и пришлось все выносить оттуда. Там на стене возле письменного стола была дощечка, а на ней на крючках висели все ключи. Я, разумеется, не мог оставить ее на месте, и перенес, как и все остальное, в пустую спальню, но когда после ремонта стал возвращать все назад, этого ключа нигде не оказалось.

Слайдер ощутил внезапную слабость. Если запасной ключ сейчас где-то разгуливает по свету, то этим перечеркивается как минимум половина того, что уже сделано.

– Как вам кажется, его могли украсть?

– Вполне допускаю. Рабочие-отделочники были во всех помещениях, и любой из них мог, улучшив момент, подняться наверх, когда его никто не видел. Правда, я их всех знаю уже много лет и имею все основания доверять. Не могу допустить, чтобы они у меня что-нибудь украли, в противном случае, я бы их не нанял. Ну и кроме всего прочего, трудно представить себе, чтобы кто-нибудь по какой-то причине взял именно этот ключ, а не, скажем, соседний. Нет, скорее всего, он просто упал где-то в той комнате наверху и потерялся.

– Вы, конечно же, попытались его отыскать?

– Конечно. Но он так и не обнаружился. – Кейт сделал паузу, чтобы набрать в легкие воздух, и продолжил учтивым тоном: – Но я, тем не менее, сказал Ронни, чтобы он сменил замок – так, для перестраховки, – что он и сделал. С тех пор у меня постоянно вертелось в голове, что надо забрать у него запасной ключ, но, увы, руки так и не дошли.

Кейт, совершенно очевидно, держал его за дурака. Но Слайдер пересилил себя и решил, что лучше будет даже немного подыгрывать. Нужно было только постараться понять, зачем вообще Кейту все это понадобилось.

– То есть, получается, Ронни единственный человек, у которого были ключи от бара?

– От двери со стороны улицы. А у меня есть ключ от задней двери. Но эта дверь, кроме замка, запирается еще изнутри на засов, так что я ее не смогу открыть, даже если мне это понадобится.

Слотер тоже говорил, что дверь была заперта на засов, когда он входил в заднюю комнату на следующее утро после убийства. Никаких признаков того, что дверь кто-то взламывал, тоже необнаружено. Твердая почва опять была под ногами. Значит, это мог быть только Слотер.

Вскоре после этого Слайдер поднялся из-за столика, намереваясь уходить. Кейт протянул руку для прощания и с силой сдавил кисть Слайдера.

– Очень было приятно познакомиться с тобой, Билл. Надеюсь, мы и впредь будем с тобой встречаться. Мне иногда просто необходимо поговорить с кем-нибудь о нашей работе. Ты должен обязательно побывать у меня дома. Ты женат?

– Да.

– Приходи как-нибудь, поужинаем вместе. С супругой, конечно.

– Спасибо, с удовольствием.

– Ну вот и отлично! Я с тобой попозже свяжусь на этот счет. И скажи старине Иену, чтоб не очень к тебе придирался, как и я в свое время к нему, когда был его шефом! Хорошие люди на дороге не валяются, так ведь?

Слайдеру на память пришли слова Джоанны, любившей повторять, что на дороге не валяются только люди по-настоящему стойкие. Расставаясь с Кейтом, он, тем не менее, поневоле задумался о перспективе их отношений. Конечно, он был далек от того, чтобы с обмиранием сердца ожидать, когда его и в самом деле пригласят на ужин, но с другой стороны, если Колину Кейту, со всеми его связями в полиции и всевозможных комитетах, хотелось иногда пообщаться на профессиональные темы с новым для него человеком в скромном ранге инспектора, то лучшей кандидатуры он бы не нашел. В последних словах Колина Кейта, как и в начале их встречи, не было ни на йоту искренности; но, впрочем, не чувствовалось и преднамеренного обмана. Все это, подобно поднятию бровей и демонстрации сверкающего зада у бабуинов, подчинялось одной функции: установлению общественной иерархии.

Что касается основной части их разговора, Слайдер и тут не обнаруживал для себя ничего необычного, хотя, конечно, ему трудно было понять, почему именно на него возложили обязанность пройти через все это, когда любой констебль в любое время мог установить в полном объеме те факты, которые сообщил ему Кейт. То, что Слайдеру пришлось ездить в такую даль за подобными показаниями, было, похоже, ничем иным, как все той же демонстрацией сверкающего зада. Правда, на сей раз уже Бэрринтону – смотри, мол, приятель, хоть я ушел давно из полиции, а все еще остаюсь твоим начальником, и прошу не забывать об этом.

Теперь на очереди была короткая беседа с Ронни насчет запасного ключа, и можно было возвращаться домой.

Нет, уже нельзя сказать, что домой, напомнил себе Слайдер, ощущая одновременно внезапный прилив нервозности. Перед ним возвышалось препятствие, преодолеть которое с легкостью газели ему вряд ли удастся.

* * *

Эффект, который произвело на Ронни имя Кейта, был совершенно неожиданным. Слайдер рассчитывал увидеть смущение или выражение стыда на лице у человека, уличенного в попытке присвоить себе более важное положение, чем он занимал на самом деле, но уж никак не испуг. Ронни весь как бы съежился на стуле, в точности воспроизводя реакцию мыши на обочине дороги, когда по ней проскользнула тень летящей пустельги, и устремил на Слайдера молящий о пощаде взгляд перепуганных глаз.

– О, Боже, – захныкал он. – Вы ему все сказали? О, Боже, он меня убьет!

– Я вынужден был это сделать, Ронни, – растолковал Слайдер. – Ведь речь идет о его баре. Он потребовал от нас ответа, почему мы закрыли бар без его разрешения, и имел на это полное право.

– Он убьет меня! Говорил, чтоб никаких неприятностей по моей вине. Бар должен быть чистым, он не потерпит попоек или пьяных скандалов. Я обещал. Поэтому и получил это место. Дать мне такую работу было просто одолжением с его стороны. Это самая лучшая работа в моей жизни. В самом деле, очень хорошее заведение, солидное и все такое. Я был по-настоящему благодарен ему и никогда бы не сделал ничего, что могло его расстроить. А он сказал, что если когда-нибудь в бар вызовут хоть одного полицейского, отвечать буду я. – Ронни немного покачался на стуле и проговорил со стоном: – Не надо было ему рассказывать! Ну а он что? Сильно разозлился?

– Не нужно сейчас беспокоиться о работе у Кейта, твое положение гораздо серьезнее, – проговорил озадаченный Слайдер, а его визави вздрогнул при одном лишь звуке этого имени.

Слайдеру стоило немалого труда удержать внимание Слотера, чтобы получить наконец ответ на интересовавший его вопрос о ключе.

– Коробочка с ключом находится в моем чемодане под кроватью. Я же вам говорил, что больше ни у кого ключа нет. И про задвижку на задней двери говорил: дверь была на задвижке. Я никак не мог забыть ее запереть, иначе мистер Кейт меня бы просто убил.

– Мне в данном случае неважно, что мог подумать Кейт; скажи лучше, ты до конца уверен, что действительно задвинул засов? – настаивал Слайдер.

Слотер только кивнул в ответ, из чего можно было сделать вывод, что думал он в этот момент совсем о другом.

– Вы ему не сказали, что я... что я, ну вы знаете, гей?

– В любом случае, он и сам про это знал. Так получилось, что он первый заговорил на эту тему.

Слотер заплакал.

– О, Боже, он убьет меня, – проговорил он, всхлипывая.

Слайдер недоумевал, как донести до столь ранимого создания реальную перспективу вещей. Быть озабоченным в первую очередь неодобрительной реакцией своего шефа, в то время как нависла невымышленная угроза получить пожизненный срок за убийство, – это ли не свидетельство самого извращенного восприятия действительности, что, в свою очередь, объясняет то, с какой легкостью он убил и порезал на куски Питера Лемана по самому ничтожному поводу и теперь совершенно не сожалел о содеянном.

* * *

В тот вечер, после работы, у Слайдера возникла настоятельная необходимость увидеться с Джоанной – главным образом, потому что через нее он надеялся восстановить свою связь с реальным миром. Прошедший день отдавался каким-то неприятным привкусом у него во рту, и только упоительное, чувственное наслаждение, которое Слайдер получал от общения с ней, могло благотворно подействовать на его отягченный заботами ум и разбитое тело, чтобы наутро быть готовым к новой схватке. Но желанию Слайдера не суждено было осуществиться, потому что Джоанна уехала, как она любила выражаться, «вверх по стране» – в Лидс, где должна была участвовать в концерте, который был повторением одной из гастрольных программ. У нее достало благородства не сказать Слайдеру, что, если бы он, как было обещано, разобрался наконец в своей личной жизни, она не преминула бы возвратиться домой сразу же после выступления, как бы поздно это ни было. Джоанна не сказал, зато сказал сам себе Слайдер, когда ехал по автостраде А40 в сторону Рюислипа, где его ждала встреча с семьей. Дорога шла строго на запад, в направлении заходящего солнца, и перед глазами расстилалась монументальное полотно, полное кричащих красок: лиловые полосы на ярко-малиновом фоне, у самого горизонта золотое сияние, а над всем этим отдельные мазки цвета розовой пудры, как в лентах Уолта Диснея, и детская голубизна. Слайдер невольно почувствовал себя участником заключительных кадров художественного фильма. Ему даже послышалось, как откуда-то сверху до его слуха доносятся звуки струн и голоса небесного хора.

А что если отмотать пленку немного назад? «При первой же возможности», – обещал он ей. Может, такой случай и представится сегодня вечером? О, невыносимая мысль! Тогда лучше пропустить этот кусочек. Слайдер остановился на эпизоде, когда наконец происходит решительное объяснение. Он увидел перед собой Айрин, которой он сообщает, что покидает ее ради Джоанны. Самого Слайдера в кадре не было, но зато он мог наблюдать выражение лица своей супруги. Есть ли у него вообще право так поступать с ней? Но это ведь и было всегда главным вопросом, вопросом, на который у него до сих пор нет ответа.

Потом пошли эпизоды с участием детей. Правда, на сей раз они предстали не в их привычной роли, которая состояла в демонстративном игнорировании своего отца или в сердитых упреках по его адресу за то, что он не дотягивал до высоких стандартов родительской щедрости. Они выглядели на экране какими-то подавленными. Кейт подошла к отцу и, всхлипывая, сообщила ему о смерти Голди, ее любимой морской свинки, а Мэтью предстал в кадре с насупленными бровями из-за тяготившей его ответственности: он оказался в числе отобранных в школьную команду, но сам был недоволен тем, как владеет битой.

И с какими словами он к ним обратится? Вот что, мои дорогие, ваш папа решил покинуть вас. Ваш папа вас по-прежнему очень любит, но он не хочет жить больше с вами и вашей мамой. Конечно, он будет навещать вас по воскресеньям – если не будет на дежурстве – и будет брать вас куда-нибудь с собой – это потому, что он не сможет видеться с вами каждый день, – а также в дни рождения и на Рождество. Слайдер уже имел возможность наблюдать подобные вещи, потому что среди работников полиции особенно высокий процент разводов.

Достанет ли ему сил спокойно взирать на их слезы, если таковые прольются? А как он перенесет то, что слез не будет? Ведь он и так почти что не бывал дома, месяцами – а может, годами? – никуда с ними не выбирался. Вполне допустимо, что они вообще не обратят внимания на его уход. Он живо представил себе, как Мэтью отводит в сторону свою сестренку: «Знаешь, Кейт, у нас в школе есть мальчик, отец которого с ними больше не живет. Но зато какие подарки он ему приносит, когда приходит в гости! У него уже есть велик с пятнадцатью скоростями, электронная игра „Геймбой“ и даже собственный видик...» – «Ах!»

Но, разумеется, была и альтернатива: сказать прощай Джоанне и продолжать отбывать свой срок в качестве не оправдавшего надежд мужа и едва терпимого родителя; без любви, без привязанности к домашнему очагу, без уважения и возможности поговорить по душам, – но что хуже всего, зная, что Джоанна также лишена всего этого, оставшись вне досягаемости, на другом конце телефонного провода. Что это, как не глупость и жизнь, пошедшая насмарку, при том, что оба могли быть вполне счастливы вместе? А супруга и дети как-нибудь переживут, тем более, что им он не особенно-то и нужен, никогда не был нужен...

Но он все же давал обещания, принимал на себя определенные обязательства. Как же он может так запросто от всего этого отказаться?

Да, но их можно выполнить и другим путем, и гораздо лучше – при условии, что будут удовлетворены его личные запросы. У него ведь и по отношению к себе есть определенные требования. Как он будет справляться с ответственной ролью отца семейства, если изначально обречен чувствовать себя несчастным, обделенным судьбой, – или просто попавшим в западню?

Или все это не более, чем слабое оправдание поступкам, которые он и сам считал предосудительными? Но был ли он так уж неправ на самом деле? Ведь вполне возможно, что его нынешние шаги приведут в конце концов к общему благу.

Все эти мысли и рассуждения отнюдь не были новыми для Слайдера; каждый аргумент, даже каждое слово прокручивались у него в голове сотню, а то и тысячу раз с того самого момента, когда он впервые увидел Джоанну и, как принято называть это у полицейских, перешел черту, немало удивив при этом всех своих знакомых, да и себя самого тоже. Он как бы бросился с высокого берега в реку и поднял такие брызги, которые не только ошеломили окружающих, но и затуманили его собственный мозг, лишив Слайдера в третий раз решимости твердо следовать своим моральным принципам. Это не значит, конечно, что с ним уже случалось нечто подобное. Слайдер никогда не был донжуаном, да и не представлялось случая, когда бы его супружеская верность подверглась серьезному испытанию.

В этом-то как раз и заключалась вся разница. Ведь не то, чтобы Слайдер захотел порвать с Айрин и обратил свой взор на первую попавшуюся женщину – он встретил Джоанну, и этим все сказано. Он нуждался в Джоанне, потому что без нее жизнь теряла всякий смысл. Но чтобы получить ее, нужно было оставить Айрин.

Ох, опять все то же движение по кругу! Он снова видел впереди себя свой собственный хвост, пушистый кончик которого, все время оставаясь на неизменном расстоянии, манил его за собой. «При первой же возможности». Представится ли такой случай сегодня вечером?..

* * *

Когда Слайдер приехал домой, жену он там не застал, хотя дети были дома. Кейт, устроившись прямо на полу в девяти дюймах от телеэкрана, смотрела «Молодых докторов». Она питала такое неодолимое пристрастие ко всякому «мылу», что все без исключения переживания действующих лиц, какими бы банальными и нелепыми они ни были, впитывались ею с одинаковой жадностью, подобно тому, как звездные лучи поглощаются «черной дырой». Видеомагнитофон был включен на автоматическую запись всех сериалов, которые транслировались по телевидению, чтобы Кейт могла их потом прокручивать бесконечное число раз, пока ее кто-нибудь не останавливал.

Мэтью и его друг Саймон, чей голос свидетельствовал о давно назревшей необходимости удаления аденоидов, затеяли игру, которая состояла в том, чтобы носиться сломя голову вверх и вниз по лестнице, хлопать дверьми и перекликаться так громко, как будто они находились на противоположных концах вселенной. Дом, построенный в печально известные 70-ые годы, был сделан по существу из картона, и при каждом ударе подростковой ноги содрогался, подобно испуганной антилопе.

Слайдеру удалось на секунду приостановить движение Мэтью, когда тот проносился мимо.

– Вы давно тут одни?

– Бернис только что ушла, – ответил Мэтью, выскальзывая из родительских рук. У него до сих пор сохранялась чисто детская способность избавляться от любых захватов, оставляя в руке взрослого не более, чем край своей одежды. – Мама вот-вот должна была придти, а Бернис не могла больше ждать.

– Вы уже поели?

– Да, индейские кубики, – прозвучал ответ Мэтью, конец которого был едва слышен, потому что мальчик был уже наверху.

– Индейские кубики? – удивился Слайдер. – Это что, какая-то еда?

– Это кубики из индейки. И чипсы замороженные. – Он уже почти достиг своей комнаты. – Бернис приготовила их в микроволновой печке, – прибавил он, как бы раскрывая секрет лабиринта, и хлопнул дверью, лишая Слайдера возможности продолжать общение. Оказавшись в прихожей на мели, куда его забросила отливная волна родительского интереса, он взглянул через дверь на сидевшую в гостиной Кейт, но предпочел ее не беспокоить. Дочь почти с головой ушла в экран телевизора, и была теперь где-то далеко-далеко, в залитой солнцем стране, куда проследовала за своей не проходящей с самого детства мечтой в униформе сестры полевого госпиталя.

Он прошел на кухню, поставил чайник и с отрешенным видом оперся о плиту. Вода быстро закипела, и чайник запел так, как будто хотел выразить ему свое сочувствие. Этот звук напомнил Слайдеру мяуканье кошки. Ему давно хотелось завести в доме кошку, но Айрин всегда была против, потому что, во-первых, он мало бывает дома, а во-вторых, держать кошку негигиенично. И напрасно Слайдер ссылался на то, что кошки сами заботятся о своем туалете, в отличие от дочкиных кроликов и морской свинки. Айрин оставалась непреклонной, напоминая, что животные Кейт содержатся в клетках и делают свое дело всегда в одном и том же месте. Но самое главное возражение состояло в том, что ухаживать за кошкой все равно придется Айрин, и если бы она не считала это слишком хлопотным, то давно завела бы ее сама. Этим все и кончилось.

Одновременно со звуками вырывающегося из чайника пара Слайдер услышал из прихожей, как в дверном замке поворачивается ключ, а вслед за этим, прямо с порога, Айрин позвала:

– Билл, ты здесь?

– Я на кухне, – прокричал он в ответ. Она появилась в дверях в наполовину снятом пальто.

– Я что-то не слышал, как ты подъехала на своей машине. Что, выхлопную трубу наконец закрепили?

– Моя машина в гараже, завтра я займусь ею. Меня Мэрилин подвезла.

– О, – произнес осторожно Слайдер, – я не думал, что у вас с ней сегодня встреча. – Он поймал на себе необыкновенно ясный взгляд из-под густых бровей и подумал, что подобный вид супруги ничего хорошего ему не сулит. Что это будет на сей раз? Висячий сад на крыше? Еще одна ванная? А может быть, двухнедельные бридж-каникулы в историческом отеле в Уилтшире?

– Просто мы ездили с ней в Уотфорд за покупками. Она попросила меня помочь выбрать материал для гардин в гостиной.

А еще сделать эти самые гардины, позволил себе предположить Слайдер, если он вообще что-то понимал в подобных делах. Миссис Криппс, будучи женщиной сверх всякой меры состоятельной, не удержалась, тем не менее, от соблазна сэкономить кое-какие средства за счет умелых пальчиков Айрин. Но возможно, она вполне искренне считала эксплуатацию самой лестной формой дружеского расположения.

– Как дети? Они уже поужинали?

– Бернис забрала их домой и приготовила им какие-то индейские кубики. Она обнаружила их у нас в морозильной камере.

– Это кусочки индюшачьей грудки, обвалянные в сухарях, – серьезным тоном пояснила Айрин. Бросив небрежно свое пальто на спинку стула – совершенно не характерный для нее жест, – она примостилась рядом со Слайдером. – Мы ели их на прошлой неделе, разве ты не помнишь? С салатом. Во вторник.

Он, конечно, не помнил. Еда в этом доме походила скорее на принудительное питание и уж во всяком случае не была удовольствием, о котором приятно вспоминать.

– Ах да, те самые... – сказал он неопределенно.

– Детям нравится, – защищалась Айрин, – и на приготовление нужно совсем немного времени.

Она положила на стол свои красивые, узкие руки. Они, как всегда, были идеально ухожены. Особенно безупречно выглядел лак на продолговатых ногтях. А вот Джоанна совсем не красила ногти. Она их очень сильно обрезала, чтобы можно было играть на скрипке, и такие короткие ногти выглядели бы под лаком просто нелепо. Слайдер ни за что бы не мог представить себе руку Айрин, обхватывающую бокал с пивом или бросающую копьецо из дартинга. Она была настоящая леди во всем, что касается женственности и опрятности. Почему же он не любил ее? Слайдер перевел свой взгляд с рук на ее лицо и понял, что она готовится ему что-то сказать.

– Билл, – начала Айрин, – у тебя не будет никаких дел завтра вечером?

– Завтра вечером? Что должно произойти завтра вечером? – сказал он вместо ответа, а сам мгновенно почувствовал, как опускается у него сердце. Если от него добьются согласия, прежде чем он узнает, о чем идет речь, потом невозможно будет уже отговориться, сославшись на «непочатый край работы». И к тому же Слайдеру не хотелось на этот раз огорчать жену отказом в последнюю минуту, как он это делал неоднократно на вполне «законных» основаниях.

– Завтра будет концерт, – просто сказала она, не подозревая, какое влияние оказывают эти слова на его сердечный ритм. – Королевский гала-концерт с благотворительной целью в Фестиваль Холле. Будут присутствовать принц и принцесса Кентские, ну и всякие там знаменитости, а потом будет что-то вроде приема для них и кое-кого из оркестра. У Мэрилин есть четыре билета. Дэвид, без сомнения, тоже получил приглашение – его фирма выступает в качестве одного из спонсоров. Их так трудно достать – билеты, я имею в виду, – что, когда Мэрилин предложила мне пойти вмести с ними, я восприняла это как большую честь. Конечно, я ей сказала, что предварительно переговорю с тобой. Я не забыла, что сейчас ты ведешь расследование, но ты ведь сам говорил, что у вас все нормально и что уже предъявлено обвинение, а это значит, что теперь уже можно вздохнуть посвободнее. Но Мэрилин настаивает, чтобы я пошла, хотя бы даже и одна, если у тебя вдруг окажется что-то срочное. Поэтому они решили держать твой билет до конца, в надежде, что ты все-таки сможешь вырваться.

Слайдер несколько помедлил с ответом, стараясь преодолеть охватившее его отчаяние.

– Тебе не кажется, что они могли пригласить и пораньше?

– Скорее всего, она сама только что получила билеты, – убежденно заявила Айрин.

Получила отказ от более важных персон, поправил про себя Слайдер.

– И сколько она рассчитывает получить с нас за эти билеты? Должно быть, они достаточно дорогие, ведь это не простой, это гала-концерт.

– Ей не нужны никакие деньги, – ответила Айрин, шокированная таким предположением. – Мы ее гости, ее и Дэвида. И это большая честь. Почему ты всегда так плохо думаешь о людях?

– Нет, это как раз очень любезно с ее стороны, – признал неохотно Слайдер, ломавший голову над тем, под каким предлогом лучше всего отказаться. – Не думаю, что моя компания будет так уж приятна. Тебе ведь хорошо известно, в каком состоянии я бываю, когда...

Но Айрин не дала ему даже договорить и сама залепетала прерывающимся от счастья, вдохновенным голосом:

– Я же знаю, как ты любишь классическую музыку – гораздо больше, чем я, – во всяком случае, лучше в ней разбираешься; а потом, тебе ведь вовсе не обязательно поддерживать разговор – просто сиди себе и слушай. Это тебе поможет расслабиться. Но главное, Билл, разве не замечательно, что она пригласила нас в такое место, куда каждый бы с удовольствием пошел, если бы ему посчастливилось достать билеты! Мне бы и одной было достаточно приятно присутствовать на таком вечере, но если ты сможешь составить мне компанию, о лучшем нельзя и мечтать. Тебе ведь не трудно представить себе, что я должна чувствовать, когда у всех окружающих женщин есть пара и только у меня нет. Как же давно мы с тобой никуда не выбирались! Остается только попросить Бернис посидеть с детьми, пока нас не будет дома, и еще я могу завтра с утра отнести твой костюм в срочную химчистку на Хай-стрит, так что все будет в порядке.

– Ты имеешь в виду смокинг? – удивленно спросил Слайдер.

– Это же ГАЛА, – напомнила она. – И, разумеется, черный галстук! А дамы, как сказала Мэрилин, должны быть обязательно в длинном, – добавила она со счастливым выражением на лице. – Ведь так приятно хотя бы изредка надевать нарядную одежду. А ты выглядишь очень элегантно в смокинге, он тебе очень идет. В наше время люди не часто надевают вечернее платье. Приходят кто в чем, даже стыдно смотреть. Не помню, когда я в последний раз надевала мое длинное платье, а ведь оно у меня уже не меньше пяти лет. А у Мэрилин их, наверно, целая дюжина. Они с Дэвидом часто бывают в разных местах. Надеюсь, завтра будет достаточно теплый вечер, чтобы обойтись без пальто. Женщина, у которой поверх вечернего платья надето пальто, кажется просто смешной. Другое дело шубка. Меховая накидка была бы в самый раз. У Мэрилин есть замечательная пелерина из лисьего меха; она рассказывала, что ее подарил ей Дэвид в первую годовщину свадьбы. Но если будет холодно, я накину шаль – все же лучше, чем пальто. Думаю взять ту, что я купила в Испании. Она меня не очень простит?

Слайдер приложил максимум усилий, чтобы этот словесный поток пролетел над ним, минуя его голову. Потому что в противном случае черта с два эту белиберду удалось бы оттуда вымести. Он поставил лингвистические центры своего мозга на автопилот, а сам целиком погрузился в размышления, имевшие для него первостепенную важность.